Страница:
Уже через пару мгновений на том конце провода металлический голос на английском языке произнёс дежурную фразу: «Пост семнадцать слушает». Зубр, тоже на английском языке, продиктовал десять цифр номера и приготовился ждать. Однако вскоре тот же металлический голос сообщил ему, что указанный номер не отвечает.
Порывшись в тонкой карманной записной книжке, Зубр продиктовал ещё один номер.
Резкий гудок аппарата заставил Турова вздрогнуть и открыть глаза. Этот сигнал, исходивший из соседней комнаты, Алексей ненавидел всеми фибрами души. Именно по этому защищённому от прослушки телефону ВЧ, который стоял у него не только в домашней квартире, но и на даче, он обычно получал очередные указания от боссов. Бросив взгляд на часы, стрелки которых перевалили далеко за полночь, банкир медленно побрёл на гудок. Он был уверен, что ничего хорошего звонок ему не сулит. Так оно и оказалось.
– Ну что, наш горный тур пришёл, наконец, в себя или по-прежнему тараканы в голове бегают? – Алексей, несмотря на характерные булькающие звуки в трубке, сразу же узнал насмешливо-циничные интонации Зубра. Вот уже почти год как сам Зубр не звонил Турову, передавая свои поручения банкиру иными способами.
– Здравствуйте, Юрий Титович. Слушаю вас, – вымолвил наконец Туров.
– Ну что, нравится игра в кошки-мышки? – спросил Зубр, явно намекая на слежку. – Будешь дурить дальше – ещё не то будет! Ты же знаешь, я отнюдь не злобный человек. Но это в быту. А когда речь идёт об идее… Словом, сам понимаешь. Нельзя же быть таким неблагодарным, Алексей! Или ты думаешь, что мы не знаем, где лежат твои лимончики? Будешь дёргаться – в лучшем случае без штанов останешься, а в худшем… И учти, в нашей стране ты не единственный патриот. Скажи ещё спасибо, что мы тебя охраняем.
Турова озадачила последняя фраза, сказанная Зубром. Он тщетно пытался понять, что тот имел в виду под словом «охраняем». Словно вкопанный он продолжал стоять на одном месте и влажной от пота рукой держать трубку, превратившуюся из телефонной в тяжеленную гирю.
– Слушай внимательно, бунтарь-одиночка, – приказным тоном продолжил Зубр. – Завтра днём к тебе на приём придут два наших туркменских друга. Примешь их приветливо и обязательно окажешь всяческое содействие, понял? Объём достаточно большой, и поэтому без тебя им не обойтись. Всё, пока! Будь умницей.
Положив трубку, Алексей обессиленно присел на стул. Он прекрасно понял, чего требовал от него Зубр. Речь шла об отмывке тех ста миллионов долларов, которые не так давно были похищены руководством Центрального банка Туркмении. Турову было хорошо известно об этом скандальном деле. Знал он и то, что преступники уже объявлены в международный розыск.
Но это же чистейший криминал! Он не может ввязываться в подобную авантюру! Слишком много от него хотят! Зубр, сволочь, специально подставляет! – схватившись за голову и в очередной раз впадая в паническое состояние, Туров лихорадочно стал перебирать варианты выхода из создавшейся ситуации. И хотя голова не соображала от вечерних треволнений, именно в этот момент банкира осенило: почему бы из загнанного зверя ему самому не превратиться в охотника? Из раскаявшегося грешника – в обличающего зло праведника?! Другого выхода всё равно нет. Надо начать действовать с открытым забралом. Например, сначала исполнить поручение Зубра и отмыть по любой схеме украденные деньги, раздробив сумму по мелким коммерческим банкам. А потом их всех прихватить, как и другие преступные коммерческие банки, где эти сволочи занимаются отмывкой и обналичкой. Это пока полностью в его власти. Затем месяца через два-три можно будет созвать пресс-конференцию и через журналистов доложить общественности о результатах непримиримой борьбы нацбанка с коррупцией и криминальным оборотом денег. Одновременно с этим там же, на пресс-конференции, самому публично покаяться в своих мелких грешках. В конце концов, повинную голову и меч не сечёт! Зато для Зубра это прозвучит словно удар колокола. Знай, мол, что будет, если не оставите в покое.
Ну, пусть потом снимут с работы. Слава богу, не привыкать! Но зато он сможет, наконец, вырваться из этой проклятой паутины, державшей его жизнь в постоянном животном страхе.
Мысленно выстроив план дальнейших действий, показавшийся Алексею логичным и единственно верным, банкир вдруг почувствовал, что страх отпустил его, а по телу разлилась приятная расслабленность. Пришла пора действовать! Хорошо бы, если утром ночная смелость не покинула его, как уже бывало не один раз.
Москва. Дефолтовские миллиарды
Страсбург. Ловкий способ устрашения
Порывшись в тонкой карманной записной книжке, Зубр продиктовал ещё один номер.
Резкий гудок аппарата заставил Турова вздрогнуть и открыть глаза. Этот сигнал, исходивший из соседней комнаты, Алексей ненавидел всеми фибрами души. Именно по этому защищённому от прослушки телефону ВЧ, который стоял у него не только в домашней квартире, но и на даче, он обычно получал очередные указания от боссов. Бросив взгляд на часы, стрелки которых перевалили далеко за полночь, банкир медленно побрёл на гудок. Он был уверен, что ничего хорошего звонок ему не сулит. Так оно и оказалось.
– Ну что, наш горный тур пришёл, наконец, в себя или по-прежнему тараканы в голове бегают? – Алексей, несмотря на характерные булькающие звуки в трубке, сразу же узнал насмешливо-циничные интонации Зубра. Вот уже почти год как сам Зубр не звонил Турову, передавая свои поручения банкиру иными способами.
– Здравствуйте, Юрий Титович. Слушаю вас, – вымолвил наконец Туров.
– Ну что, нравится игра в кошки-мышки? – спросил Зубр, явно намекая на слежку. – Будешь дурить дальше – ещё не то будет! Ты же знаешь, я отнюдь не злобный человек. Но это в быту. А когда речь идёт об идее… Словом, сам понимаешь. Нельзя же быть таким неблагодарным, Алексей! Или ты думаешь, что мы не знаем, где лежат твои лимончики? Будешь дёргаться – в лучшем случае без штанов останешься, а в худшем… И учти, в нашей стране ты не единственный патриот. Скажи ещё спасибо, что мы тебя охраняем.
Турова озадачила последняя фраза, сказанная Зубром. Он тщетно пытался понять, что тот имел в виду под словом «охраняем». Словно вкопанный он продолжал стоять на одном месте и влажной от пота рукой держать трубку, превратившуюся из телефонной в тяжеленную гирю.
– Слушай внимательно, бунтарь-одиночка, – приказным тоном продолжил Зубр. – Завтра днём к тебе на приём придут два наших туркменских друга. Примешь их приветливо и обязательно окажешь всяческое содействие, понял? Объём достаточно большой, и поэтому без тебя им не обойтись. Всё, пока! Будь умницей.
Положив трубку, Алексей обессиленно присел на стул. Он прекрасно понял, чего требовал от него Зубр. Речь шла об отмывке тех ста миллионов долларов, которые не так давно были похищены руководством Центрального банка Туркмении. Турову было хорошо известно об этом скандальном деле. Знал он и то, что преступники уже объявлены в международный розыск.
Но это же чистейший криминал! Он не может ввязываться в подобную авантюру! Слишком много от него хотят! Зубр, сволочь, специально подставляет! – схватившись за голову и в очередной раз впадая в паническое состояние, Туров лихорадочно стал перебирать варианты выхода из создавшейся ситуации. И хотя голова не соображала от вечерних треволнений, именно в этот момент банкира осенило: почему бы из загнанного зверя ему самому не превратиться в охотника? Из раскаявшегося грешника – в обличающего зло праведника?! Другого выхода всё равно нет. Надо начать действовать с открытым забралом. Например, сначала исполнить поручение Зубра и отмыть по любой схеме украденные деньги, раздробив сумму по мелким коммерческим банкам. А потом их всех прихватить, как и другие преступные коммерческие банки, где эти сволочи занимаются отмывкой и обналичкой. Это пока полностью в его власти. Затем месяца через два-три можно будет созвать пресс-конференцию и через журналистов доложить общественности о результатах непримиримой борьбы нацбанка с коррупцией и криминальным оборотом денег. Одновременно с этим там же, на пресс-конференции, самому публично покаяться в своих мелких грешках. В конце концов, повинную голову и меч не сечёт! Зато для Зубра это прозвучит словно удар колокола. Знай, мол, что будет, если не оставите в покое.
Ну, пусть потом снимут с работы. Слава богу, не привыкать! Но зато он сможет, наконец, вырваться из этой проклятой паутины, державшей его жизнь в постоянном животном страхе.
Мысленно выстроив план дальнейших действий, показавшийся Алексею логичным и единственно верным, банкир вдруг почувствовал, что страх отпустил его, а по телу разлилась приятная расслабленность. Пришла пора действовать! Хорошо бы, если утром ночная смелость не покинула его, как уже бывало не один раз.
Москва. Дефолтовские миллиарды
– Вызывали, Виталий Валентинович?
В дверь кабинета начальника Главного следственного управления по особо важным делам Генпрокуратуры просунулась рыжая шевелюра майора Рыльцова.
– Входи, Глеб Иванович, что в дверях застрял? – недовольно пробурчал Волин, приглашая в кабинет своего помощника.
Полковник без году неделя как был переведён в Генпрокуратуру из ФСБ, но уже явно благоволил этому коренастому, энергичному парню с озорными карими глазами и взъерошенными огненно-рыжими волосами. Иначе вряд ли потянул бы его с собой в прокуратуру.
Появление Рыльцова в кабинете начальника чудодейственным образом сняло у Волина нервный стресс и придало уверенности.
– Скажи-ка, Глеб Иванович, как там движется дело по банкиру из нацбанка? Ничего нового? – без каких-либо предисловий спросил Волин. – Скоро год заканчивается, а мы всё топчемся на месте.
– Вы имеете в виду Турова? Так уже не год, а больше. Я его ещё в ФСБ разрабатывал, – несколько удивился вопросу Рыльцов.
– Потому и спрашиваю. По самому делу что можешь сказать?
Майор был весьма озадачен тем, что Волин неожиданно вспомнил о деле банкира Турова, которого ещё полтора года назад он дважды допрашивал по старым дефолтовским делам и даже взял подписку о невыезде. Кстати, именно тогда на свой страх и риск Волин дал негласное указание продолжать наблюдение за Туровым.
– А почему вы вдруг вспомнили о банкире, Виталий Валентинович? – с неприкрытым интересом спросил Рыльцов.
– Позвонили мне сегодня утром, – рассеянно вертя в руках красный карандаш, ответил полковник. – Странный какой-то звонок.
– А кто звонил, если не секрет?
– Какие от тебя, Глеб, секреты?! Мой бывший начальник ещё по ФСБ, генерал Кушаков. Сейчас он возглавляет это новое Агентство национальной безопасности.
Полковник громко чертыхнулся. Одной из причин того, что Волин покинул ФСБ, как раз и являлось создание этого агентства с непонятными задачами. Тогда из-за всяких пертурбаций разбежались многие.
– И чего хотел этот ваш… Кушаков? – больше для приличия, чем из интереса, безразлично спросил майор.
– Интересовался, не выявлены ли новые связи Турова по делу. Ну, я возьми его и спроси – по какому именно делу? По тому бородатому, дефолтовскому? Или по «чёрному вторнику»? Или по его разборкам с банками? И знаешь, что он спросил, когда я только заикнулся об этом?! Не намерена ли прокуратура объединить их в одно? Будто сам не знает, что мы давно бы объединили. Только как объединить, если не дают. – Волин не на шутку разошёлся. – Под финиш разговора генерал задал свой главный вопрос. Нет ли у нас концов по некому досье Турова?
– А такое досье должно быть? – заинтересовался Рыльцов. – Материалов на банкира столько, что никакого досье не надо.
– Не в этом дело. Досье не на Турова. Досье о неких людях, которое тот сам собирал.
Рыльцов явно оживился.
– Лю-бо-пыт-но, – по слогам и как-то мечтательно заурчал он, словно гончая, почуявшая рядом зверя.
– Ты о чём, Глеб, думаешь, а с начальством не делишься и в известность не ставишь? – Волин потёр ладонью широкий лоб и вопросительно посмотрел на своего сотрудника. – Давай колись. Что тебе любопытно? И связано ли это с тем, почему там, в Кремле, вдруг всполошились?
– Есть одна мыслишка, товарищ начальник. На днях мои люди зафиксировали, можно сказать, беспрецедентную ситуацию. Наш подопечный поздно ночью открыто посетил посольство Соединённых Штатов. Пробыл там примерно с час, а вышел словно сомнамбула.
– Может, был пьян?
– Вы что-то не врубаетесь, начальник. Он был в посольстве! Причём сам по себе. Я проверял, никаких там коллективных дружеских мероприятий не было. Вы понимаете, что это означает?
– Ты не очень-то. В конце концов, не тридцать седьмой год и не пятьдесят седьмой. Мало ли что?
– Не скажите. Вслед за Туровым выбежал какой-то полоумный американец. Ребята сфотографировали его. Проконсультировались в МИДе, действительно, там работает такой. Некий Берроу, экономический советник, что ли. Экономический, заметьте.
– Всё-таки я не понимаю…
– Я тоже до конца всю картинку не имею, но сдается мне, что эти два человека сильно повздорили или были сильно чем-то напуганы. Ну скажите мне, какие могут быть отношения между высокопоставленными сотрудниками посольства США и банкиром нацбанка?
Волин уже понял причину столь сильного возбуждения следователя, но по привычке провоцировал его на всё новые и новые подробности. И они не замедлили объявиться.
– И вот ещё что. Можно сказать, самое интересное. Ребятки засекли: там, у посольства, ещё один персонаж, такой скромненький, на черной «Волге». Они могут, конечно, и ошибаться, но им показалось, что объект снимал запись разговора Турова и американца.
– Вот видишь, он писал разговор. А вы ушами хлопали.
– Виноват, – с готовностью согласился майор. – Зато у нас есть фото этой парочки. Но я, товарищ полковник, не закончил. Знаете, куда поехал этот объект поутру? В дом на Смоленской набережной. Куда конкретно, зафиксировать не удалось, но сейчас устанавливаем список жильцов. Любопытные, доложу вам, жильцы. И чуть ли не все, похоже, знакомцы Турова – там и бывший директор нацбанка, и Егоров – гробовщик незабвенной памяти нашего советского рубля и т.д.
– Да, весёлая картинка вырисовывается. Хвалю. Наблюдения не снимать, наоборот, усилить. Хотя сам факт, что нашего банкира пасут, особо меня не удивляет. Мы уже давно поняли, что за Туровым идёт тотальная слежка. Можно предположить, что именно с визитом Турова в американское посольство связан звонок Кушакова. Неужели досье – реальность?! И Туров сдал его американцам?
– Видать, с отчаяния мужик мог пойти на такое, – задумчиво ответил Рыльцов. – А можно я закурю, товарищ полковник? Когда дымлю, как-то лучше думается…
– Кури, что поделаешь?.. Лишь бы дельное что-нибудь выдал. – Махнув рукой, Волин словно снял напряжение, витавшее в кабинете.
– Так вот, Виталий Валентинович, вы правы, похоже, загнали парня в угол. Невольно тут задёргаешься, занервничаешь. Может, самое время пригласить Турова на допрос? Вдруг он что-нибудь расскажет интересное? Что, если по какой-то причине Туров захотел выйти из игры, но не вышло? Тут мы и предложим содействие.
– Как же… Содействие. Прокуратура не то место, где предлагают содействие по расстрельным статьям типа измена Родине. Нас же на смех поднимут.
– Пусть поднимут. Но с другой стороны, я думаю, если кто-то хотел убрать Турова, то давно бы это сделал. Поэтому скорее всего это досье вовсе не блеф. О досье его надо прямо спросить. На том, может, и сговоримся. Пока никому не известно, где оно и когда может всплыть. Так что надо ловить миг удачи.
– Твой ход мыслей, майор, понятен, – прервал рассуждения помощника Волин. – В том, что ты говоришь, есть смысл. Но каким образом выйти на Турова с другого боку, по-домашнему, с лаской?
– Трудная задача. Но как известно, неразрешимых задач нет, – без особого пафоса ответил майор Рыльцов. – Так что, будем выполнять?
Уже третьи сутки, сказавшись больным, Туров безвылазно сидел на даче, уничтожая все имеющиеся запасы спиртного. Самым страшным переживанием для Алексея после «забега» в американское посольство было вовсе не ожидание суровой кары от боссов, которая в его понимании должна была неизбежно последовать, а горькое осознание того, что он опять струсил. Ничего он не будет никому заявлять, не будет собирать никакую пресс-конференцию, как планировал ночью после похода в посольство. Пусть все идёт как идёт.
Как ни странно, в дни добровольного заточения телефоны упорно хранили молчание. Разве что с работы звонили, справлялись о здоровье начальника. В какое-то мгновение у Алексея зародилось даже подозрение, что его просто-напросто вычеркнули из списка живых. Или, может, он и вправду больше не существует?
Если бы… Недавний звонок Зубра был лучшим тому напоминанием.
Именно поэтому, когда раздался неожиданный звонок в дверь, Туров подумал, что это ему пригрезилось. Но когда мелодичные переливы дверного звонка повторились вновь и вновь, он не испытывал страха – скорее наоборот, чувство облегчения, если какой-нибудь нанятый киллер положит конец его терзаниям.
Каково же было удивление банкира, когда, открыв входную дверь, он увидел на пороге известную журналистку Аллу Полётову! Кажется, из «Ежедневной газеты», припомнил он. До этого момента они были шапочно знакомы. Журналистка регулярно набивалась к нему на интервью, а он с той же последовательной регулярностью ей в этом отказывал.
– Не ждали, Алексей Борисович? – сощурив глаза под очками с большими диоптриями, спросила Полётова. – Я звонила вам по всем известным мне телефонам, но вы не отвечали…
– Как это не отвечал? – удивился Алексей, но только тут вспомнил, что телефон дачи никому никогда не давал. – Как же вы меня нашли? И вообще, зачем пожаловали?
В голосе банкира улавливались недобрые нотки. Он пока не решился, пускать ли эту мымру, как меж собой её называли люди его круга, на порог дачи.
– Как нашла, не считаю нужным объяснять, – жёстко ответила журналистка. – Нашла! А пришла все за тем же. За интервью. И смею напомнить – вы меня уже пару лет за нос водите. С той поры, как однажды на какой-то прессконференции пообещали интервью.
– Если за этим, то можете спокойно возвращаться домой. В другой раз. Вот если бы просто нам поболтать, выпить по чашечке кофе, приложиться к рюмочке коньяка… У меня, между прочим, имеются весьма серьёзные запасы.
Полётова всё ещё стояла на крыльце, переминаясь с ноги на ногу. Видно было, что ей холодно. Алла не могла признаться банкиру, что на ветру протопала километров пять по лесной просеке, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Полётова не могла даже предположить, что её приход к Турову зафиксировали по меньшей мере три опергруппы.
– Приложиться, возможно, и получится, если вы меня всё-таки пустите в дом. Тем более что помимо интервью меня привела к вам ещё одна нужда. Полагаю, знать о ней в ваших же интересах.
– Проходите, Алла… Простите, не знаю, как вас величать по батюшке. – После довольно тягостного раздумья Туров решился пригласить журналистку в дом.
– Сильвестровна, – с готовностью подсказала гостья.
– Кофе, чай? – спросил Туров, приглашая Полётову сесть в большое кресло и стараясь при этом скрыть все ещё нетрезвые интонации в голосе.
– Спасибо, Алексей Борисович, не беспокойтесь… А у вас здесь довольно мило и уютно.
– Уют понятие растяжимое, уважаемая Алла… – Туров запнулся, силясь вспомнить только что услышанное отчество Полётовой.
– Сильвестровна. – Видимо, поняв неадекватное состояние хозяина дома, Полётова от души рассмеялась.
– Ну да, конечно, Сильвестровна. Замечательное отчество! Оно отдаёт чем-то пиратским… – Туров неожиданно зло уставился на Полётову. – Вы пришли убить меня?!
– Господи, что за чушь вы несёте?! Вам следовало бы хорошенько выспаться!
– Не учите меня жить. Учёный я и переучённый. Если вы пришли не за тем, чтобы меня убить, значит, вы пришли за моим досье? Ха-ха-ха! Угадал?
– Идиот! – Полётова неожиданно вскочила с места. – Я не знаю, что со своим досье делать! На кой чёрт мне ещё и ваше?! Ну разве что частично…
– Как это частично? – уставился на неё Туров.
– Меня интересуют только документы, изобличающие виновников чеченской бойни. Собственно, об интервью на эту тему я и просила.
– Уважаемая Алла Сильвестровна, – произнёс Туров, сделав особый акцент на отчестве. – Так вы о Чечне?! Как я понимаю, речь идет о финансовой составляющей. Типа чеченские авизо и так далее… Я подумаю над этим. Может так статься, что я вам и вправду дам копии документов из моего досье на эту тему. Оно у меня записано на компьютерных дисках, а вы уж там сами разбирайтесь, что вам нужно или не нужно. А вы действительно пишете книгу на эту тему?
– Господи, откуда всем, куда я ни появлюсь, известно, что я пишу книгу?
– Откуда, откуда, да от верблюда… Сами себя спросите, – раздражённо ответил Туров.
– Ладно, Алексей Борисович, договорились. Я возьму у вас интервью и ваши диски, если вы решитесь мне их отдать на время. С этим все ясно. Теперь давайте перейдём к другому важному вопросу. Не удивляйтесь, если вам вдруг будет звонить из Страсбурга некий адвокат Зоммер. Он просил это сообщить вам без каких-либо посредников. Вот я и решилась появиться у вас на даче. Кстати, вы слышали о том, что Европейский суд по правам человека принял иск нашего соотечественника по поводу дефолта девяносто восьмого года?
Туров наморщил лоб, но было очевидно, что в его состоянии вспомнить что-либо довольно трудно. Тем не менее он все же сказал, мол, что-то слышал.
– Тогда вы поймёте, о чём речь, господин Туров. Хочу также предупредить вас, что Зоммер будет звонить вам далеко не случайно. Дело в том, что в одной из немецких газет, которой он давал интервью, адвокат заявил, что хочет привлечь вас в качестве одного из основных свидетелей.
– Вот даже как! – рассмеялся Туров. – Даже фрицы уже мною интересуются… Но скажите, пожалуйста, откуда вам стало известно, что этот адвокат будет звонить мне?
– Со мной связалась коллега из Франции, моя подруга. Она заведует там отделением «DPA». К ней и обратился Курт Зоммер, чтобы узнать ваши координаты. А она уже позвонила мне.
– Теперь понятно, – неприлично икнув, сказал Туров.
– Тогда у меня всё. Спасибо, что всё же пустили в дом. Буду ждать диски.
Журналистка быстро удалилась. Ей не доставляло удовольствие общаться с пьяным мужчиной, пусть даже влиятельным банкиром.
Поздно вечером того же дня, когда Туров перебрался домой на Бронную, раздался звонок городского телефона.
– Слушаю, – подняв трубку, всё ещё не самым трезвым голосом произнёс Алексей.
– Здравствуйте, господин Туров, с вами говорит адвокат Курт Зоммер из Страсбурга. Вы, наверное, уже в курсе дела? – произнёс мужской голос по-английски.
– Нет, я в курсе, что вы будете звонить, не более того, – то же на английском вежливо ответил банкир.
– Тогда я мигом исправлю эту оплошность, сэр.
Он быстро рассказал, что готовится к процессу в Страсбургском суде по правам человека, представляя интересы российского гражданина господина Фролова. И что ему крайне необходимо ознакомиться с мнением господина Турова по поводу событий дефолта девяносто восьмого года. И совсем уж будет хорошо, если тот подкрепит свой рассказ документами.
– А кукиш с маслом не желаешь, херр Зоммер? – порусски брякнул Туров.
– Простите, я не понял…
– Тут и нечего понимать! Выполнить вашу просьбу не могу, потому что… – Тут вдруг Алексей задумался. А ведь этот Зоммер может оказаться для него счастливым лотерейным билетом! Одно дело – ангажированные вдоль и поперёк российские журналисты, которые в последнее время замолкли, а другое дело – выступающий с трибуны Страсбургского суда немецкий адвокат!
– Алло, алло, – слышался в трубке взволнованный голос Зоммера.
– В общем, так, герр Зоммер. Сообщите мне ваши координаты. Я запишу. А потом ждите звонка. Возможно, я позвоню.
Когда Алексей окончательно протрезвел, он с трудом вспомнил, что говорил с каким-то адвокатом. И что тот просил документы. Как доказательство, что это был не сон, Туров нашёл на столе записанные далеко не трезвой рукой цифры телефонного номера и фамилию: Зоммер.
Звонить он конечно же никуда не собирался, поэтому с лёгкой совестью выбросил бумажку в мусорное ведро.
В дверь кабинета начальника Главного следственного управления по особо важным делам Генпрокуратуры просунулась рыжая шевелюра майора Рыльцова.
– Входи, Глеб Иванович, что в дверях застрял? – недовольно пробурчал Волин, приглашая в кабинет своего помощника.
Полковник без году неделя как был переведён в Генпрокуратуру из ФСБ, но уже явно благоволил этому коренастому, энергичному парню с озорными карими глазами и взъерошенными огненно-рыжими волосами. Иначе вряд ли потянул бы его с собой в прокуратуру.
Появление Рыльцова в кабинете начальника чудодейственным образом сняло у Волина нервный стресс и придало уверенности.
– Скажи-ка, Глеб Иванович, как там движется дело по банкиру из нацбанка? Ничего нового? – без каких-либо предисловий спросил Волин. – Скоро год заканчивается, а мы всё топчемся на месте.
– Вы имеете в виду Турова? Так уже не год, а больше. Я его ещё в ФСБ разрабатывал, – несколько удивился вопросу Рыльцов.
– Потому и спрашиваю. По самому делу что можешь сказать?
Майор был весьма озадачен тем, что Волин неожиданно вспомнил о деле банкира Турова, которого ещё полтора года назад он дважды допрашивал по старым дефолтовским делам и даже взял подписку о невыезде. Кстати, именно тогда на свой страх и риск Волин дал негласное указание продолжать наблюдение за Туровым.
– А почему вы вдруг вспомнили о банкире, Виталий Валентинович? – с неприкрытым интересом спросил Рыльцов.
– Позвонили мне сегодня утром, – рассеянно вертя в руках красный карандаш, ответил полковник. – Странный какой-то звонок.
– А кто звонил, если не секрет?
– Какие от тебя, Глеб, секреты?! Мой бывший начальник ещё по ФСБ, генерал Кушаков. Сейчас он возглавляет это новое Агентство национальной безопасности.
Полковник громко чертыхнулся. Одной из причин того, что Волин покинул ФСБ, как раз и являлось создание этого агентства с непонятными задачами. Тогда из-за всяких пертурбаций разбежались многие.
– И чего хотел этот ваш… Кушаков? – больше для приличия, чем из интереса, безразлично спросил майор.
– Интересовался, не выявлены ли новые связи Турова по делу. Ну, я возьми его и спроси – по какому именно делу? По тому бородатому, дефолтовскому? Или по «чёрному вторнику»? Или по его разборкам с банками? И знаешь, что он спросил, когда я только заикнулся об этом?! Не намерена ли прокуратура объединить их в одно? Будто сам не знает, что мы давно бы объединили. Только как объединить, если не дают. – Волин не на шутку разошёлся. – Под финиш разговора генерал задал свой главный вопрос. Нет ли у нас концов по некому досье Турова?
– А такое досье должно быть? – заинтересовался Рыльцов. – Материалов на банкира столько, что никакого досье не надо.
– Не в этом дело. Досье не на Турова. Досье о неких людях, которое тот сам собирал.
Рыльцов явно оживился.
– Лю-бо-пыт-но, – по слогам и как-то мечтательно заурчал он, словно гончая, почуявшая рядом зверя.
– Ты о чём, Глеб, думаешь, а с начальством не делишься и в известность не ставишь? – Волин потёр ладонью широкий лоб и вопросительно посмотрел на своего сотрудника. – Давай колись. Что тебе любопытно? И связано ли это с тем, почему там, в Кремле, вдруг всполошились?
– Есть одна мыслишка, товарищ начальник. На днях мои люди зафиксировали, можно сказать, беспрецедентную ситуацию. Наш подопечный поздно ночью открыто посетил посольство Соединённых Штатов. Пробыл там примерно с час, а вышел словно сомнамбула.
– Может, был пьян?
– Вы что-то не врубаетесь, начальник. Он был в посольстве! Причём сам по себе. Я проверял, никаких там коллективных дружеских мероприятий не было. Вы понимаете, что это означает?
– Ты не очень-то. В конце концов, не тридцать седьмой год и не пятьдесят седьмой. Мало ли что?
– Не скажите. Вслед за Туровым выбежал какой-то полоумный американец. Ребята сфотографировали его. Проконсультировались в МИДе, действительно, там работает такой. Некий Берроу, экономический советник, что ли. Экономический, заметьте.
– Всё-таки я не понимаю…
– Я тоже до конца всю картинку не имею, но сдается мне, что эти два человека сильно повздорили или были сильно чем-то напуганы. Ну скажите мне, какие могут быть отношения между высокопоставленными сотрудниками посольства США и банкиром нацбанка?
Волин уже понял причину столь сильного возбуждения следователя, но по привычке провоцировал его на всё новые и новые подробности. И они не замедлили объявиться.
– И вот ещё что. Можно сказать, самое интересное. Ребятки засекли: там, у посольства, ещё один персонаж, такой скромненький, на черной «Волге». Они могут, конечно, и ошибаться, но им показалось, что объект снимал запись разговора Турова и американца.
– Вот видишь, он писал разговор. А вы ушами хлопали.
– Виноват, – с готовностью согласился майор. – Зато у нас есть фото этой парочки. Но я, товарищ полковник, не закончил. Знаете, куда поехал этот объект поутру? В дом на Смоленской набережной. Куда конкретно, зафиксировать не удалось, но сейчас устанавливаем список жильцов. Любопытные, доложу вам, жильцы. И чуть ли не все, похоже, знакомцы Турова – там и бывший директор нацбанка, и Егоров – гробовщик незабвенной памяти нашего советского рубля и т.д.
– Да, весёлая картинка вырисовывается. Хвалю. Наблюдения не снимать, наоборот, усилить. Хотя сам факт, что нашего банкира пасут, особо меня не удивляет. Мы уже давно поняли, что за Туровым идёт тотальная слежка. Можно предположить, что именно с визитом Турова в американское посольство связан звонок Кушакова. Неужели досье – реальность?! И Туров сдал его американцам?
– Видать, с отчаяния мужик мог пойти на такое, – задумчиво ответил Рыльцов. – А можно я закурю, товарищ полковник? Когда дымлю, как-то лучше думается…
– Кури, что поделаешь?.. Лишь бы дельное что-нибудь выдал. – Махнув рукой, Волин словно снял напряжение, витавшее в кабинете.
– Так вот, Виталий Валентинович, вы правы, похоже, загнали парня в угол. Невольно тут задёргаешься, занервничаешь. Может, самое время пригласить Турова на допрос? Вдруг он что-нибудь расскажет интересное? Что, если по какой-то причине Туров захотел выйти из игры, но не вышло? Тут мы и предложим содействие.
– Как же… Содействие. Прокуратура не то место, где предлагают содействие по расстрельным статьям типа измена Родине. Нас же на смех поднимут.
– Пусть поднимут. Но с другой стороны, я думаю, если кто-то хотел убрать Турова, то давно бы это сделал. Поэтому скорее всего это досье вовсе не блеф. О досье его надо прямо спросить. На том, может, и сговоримся. Пока никому не известно, где оно и когда может всплыть. Так что надо ловить миг удачи.
– Твой ход мыслей, майор, понятен, – прервал рассуждения помощника Волин. – В том, что ты говоришь, есть смысл. Но каким образом выйти на Турова с другого боку, по-домашнему, с лаской?
– Трудная задача. Но как известно, неразрешимых задач нет, – без особого пафоса ответил майор Рыльцов. – Так что, будем выполнять?
Уже третьи сутки, сказавшись больным, Туров безвылазно сидел на даче, уничтожая все имеющиеся запасы спиртного. Самым страшным переживанием для Алексея после «забега» в американское посольство было вовсе не ожидание суровой кары от боссов, которая в его понимании должна была неизбежно последовать, а горькое осознание того, что он опять струсил. Ничего он не будет никому заявлять, не будет собирать никакую пресс-конференцию, как планировал ночью после похода в посольство. Пусть все идёт как идёт.
Как ни странно, в дни добровольного заточения телефоны упорно хранили молчание. Разве что с работы звонили, справлялись о здоровье начальника. В какое-то мгновение у Алексея зародилось даже подозрение, что его просто-напросто вычеркнули из списка живых. Или, может, он и вправду больше не существует?
Если бы… Недавний звонок Зубра был лучшим тому напоминанием.
Именно поэтому, когда раздался неожиданный звонок в дверь, Туров подумал, что это ему пригрезилось. Но когда мелодичные переливы дверного звонка повторились вновь и вновь, он не испытывал страха – скорее наоборот, чувство облегчения, если какой-нибудь нанятый киллер положит конец его терзаниям.
Каково же было удивление банкира, когда, открыв входную дверь, он увидел на пороге известную журналистку Аллу Полётову! Кажется, из «Ежедневной газеты», припомнил он. До этого момента они были шапочно знакомы. Журналистка регулярно набивалась к нему на интервью, а он с той же последовательной регулярностью ей в этом отказывал.
– Не ждали, Алексей Борисович? – сощурив глаза под очками с большими диоптриями, спросила Полётова. – Я звонила вам по всем известным мне телефонам, но вы не отвечали…
– Как это не отвечал? – удивился Алексей, но только тут вспомнил, что телефон дачи никому никогда не давал. – Как же вы меня нашли? И вообще, зачем пожаловали?
В голосе банкира улавливались недобрые нотки. Он пока не решился, пускать ли эту мымру, как меж собой её называли люди его круга, на порог дачи.
– Как нашла, не считаю нужным объяснять, – жёстко ответила журналистка. – Нашла! А пришла все за тем же. За интервью. И смею напомнить – вы меня уже пару лет за нос водите. С той поры, как однажды на какой-то прессконференции пообещали интервью.
– Если за этим, то можете спокойно возвращаться домой. В другой раз. Вот если бы просто нам поболтать, выпить по чашечке кофе, приложиться к рюмочке коньяка… У меня, между прочим, имеются весьма серьёзные запасы.
Полётова всё ещё стояла на крыльце, переминаясь с ноги на ногу. Видно было, что ей холодно. Алла не могла признаться банкиру, что на ветру протопала километров пять по лесной просеке, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Полётова не могла даже предположить, что её приход к Турову зафиксировали по меньшей мере три опергруппы.
– Приложиться, возможно, и получится, если вы меня всё-таки пустите в дом. Тем более что помимо интервью меня привела к вам ещё одна нужда. Полагаю, знать о ней в ваших же интересах.
– Проходите, Алла… Простите, не знаю, как вас величать по батюшке. – После довольно тягостного раздумья Туров решился пригласить журналистку в дом.
– Сильвестровна, – с готовностью подсказала гостья.
– Кофе, чай? – спросил Туров, приглашая Полётову сесть в большое кресло и стараясь при этом скрыть все ещё нетрезвые интонации в голосе.
– Спасибо, Алексей Борисович, не беспокойтесь… А у вас здесь довольно мило и уютно.
– Уют понятие растяжимое, уважаемая Алла… – Туров запнулся, силясь вспомнить только что услышанное отчество Полётовой.
– Сильвестровна. – Видимо, поняв неадекватное состояние хозяина дома, Полётова от души рассмеялась.
– Ну да, конечно, Сильвестровна. Замечательное отчество! Оно отдаёт чем-то пиратским… – Туров неожиданно зло уставился на Полётову. – Вы пришли убить меня?!
– Господи, что за чушь вы несёте?! Вам следовало бы хорошенько выспаться!
– Не учите меня жить. Учёный я и переучённый. Если вы пришли не за тем, чтобы меня убить, значит, вы пришли за моим досье? Ха-ха-ха! Угадал?
– Идиот! – Полётова неожиданно вскочила с места. – Я не знаю, что со своим досье делать! На кой чёрт мне ещё и ваше?! Ну разве что частично…
– Как это частично? – уставился на неё Туров.
– Меня интересуют только документы, изобличающие виновников чеченской бойни. Собственно, об интервью на эту тему я и просила.
– Уважаемая Алла Сильвестровна, – произнёс Туров, сделав особый акцент на отчестве. – Так вы о Чечне?! Как я понимаю, речь идет о финансовой составляющей. Типа чеченские авизо и так далее… Я подумаю над этим. Может так статься, что я вам и вправду дам копии документов из моего досье на эту тему. Оно у меня записано на компьютерных дисках, а вы уж там сами разбирайтесь, что вам нужно или не нужно. А вы действительно пишете книгу на эту тему?
– Господи, откуда всем, куда я ни появлюсь, известно, что я пишу книгу?
– Откуда, откуда, да от верблюда… Сами себя спросите, – раздражённо ответил Туров.
– Ладно, Алексей Борисович, договорились. Я возьму у вас интервью и ваши диски, если вы решитесь мне их отдать на время. С этим все ясно. Теперь давайте перейдём к другому важному вопросу. Не удивляйтесь, если вам вдруг будет звонить из Страсбурга некий адвокат Зоммер. Он просил это сообщить вам без каких-либо посредников. Вот я и решилась появиться у вас на даче. Кстати, вы слышали о том, что Европейский суд по правам человека принял иск нашего соотечественника по поводу дефолта девяносто восьмого года?
Туров наморщил лоб, но было очевидно, что в его состоянии вспомнить что-либо довольно трудно. Тем не менее он все же сказал, мол, что-то слышал.
– Тогда вы поймёте, о чём речь, господин Туров. Хочу также предупредить вас, что Зоммер будет звонить вам далеко не случайно. Дело в том, что в одной из немецких газет, которой он давал интервью, адвокат заявил, что хочет привлечь вас в качестве одного из основных свидетелей.
– Вот даже как! – рассмеялся Туров. – Даже фрицы уже мною интересуются… Но скажите, пожалуйста, откуда вам стало известно, что этот адвокат будет звонить мне?
– Со мной связалась коллега из Франции, моя подруга. Она заведует там отделением «DPA». К ней и обратился Курт Зоммер, чтобы узнать ваши координаты. А она уже позвонила мне.
– Теперь понятно, – неприлично икнув, сказал Туров.
– Тогда у меня всё. Спасибо, что всё же пустили в дом. Буду ждать диски.
Журналистка быстро удалилась. Ей не доставляло удовольствие общаться с пьяным мужчиной, пусть даже влиятельным банкиром.
Поздно вечером того же дня, когда Туров перебрался домой на Бронную, раздался звонок городского телефона.
– Слушаю, – подняв трубку, всё ещё не самым трезвым голосом произнёс Алексей.
– Здравствуйте, господин Туров, с вами говорит адвокат Курт Зоммер из Страсбурга. Вы, наверное, уже в курсе дела? – произнёс мужской голос по-английски.
– Нет, я в курсе, что вы будете звонить, не более того, – то же на английском вежливо ответил банкир.
– Тогда я мигом исправлю эту оплошность, сэр.
Он быстро рассказал, что готовится к процессу в Страсбургском суде по правам человека, представляя интересы российского гражданина господина Фролова. И что ему крайне необходимо ознакомиться с мнением господина Турова по поводу событий дефолта девяносто восьмого года. И совсем уж будет хорошо, если тот подкрепит свой рассказ документами.
– А кукиш с маслом не желаешь, херр Зоммер? – порусски брякнул Туров.
– Простите, я не понял…
– Тут и нечего понимать! Выполнить вашу просьбу не могу, потому что… – Тут вдруг Алексей задумался. А ведь этот Зоммер может оказаться для него счастливым лотерейным билетом! Одно дело – ангажированные вдоль и поперёк российские журналисты, которые в последнее время замолкли, а другое дело – выступающий с трибуны Страсбургского суда немецкий адвокат!
– Алло, алло, – слышался в трубке взволнованный голос Зоммера.
– В общем, так, герр Зоммер. Сообщите мне ваши координаты. Я запишу. А потом ждите звонка. Возможно, я позвоню.
Когда Алексей окончательно протрезвел, он с трудом вспомнил, что говорил с каким-то адвокатом. И что тот просил документы. Как доказательство, что это был не сон, Туров нашёл на столе записанные далеко не трезвой рукой цифры телефонного номера и фамилию: Зоммер.
Звонить он конечно же никуда не собирался, поэтому с лёгкой совестью выбросил бумажку в мусорное ведро.
Страсбург. Ловкий способ устрашения
– Уважаемые пассажиры, пристегните ремни безопасности. Через двадцать минут наш самолёт произведёт посадку в аэропорту города Страсбурга. Температура воздуха в аэропорту прибытия плюс двадцать градусов по Цельсию…
Металлический голос стюардессы вывел Павла Фролова из состояния полудремы. Открыв глаза, он машинально пристегнулся. Потом посмотрел в иллюминатор. Внизу уже виднелись выстроившиеся ровными рядами домики с красными черепичными крышами и ухоженные, будто их очертили линейкой, участки сельхозугодий, садов, зелёных лужаек и пролесков.
Павел открыл свой видавший виды портфель и извлёк конверт с письмом от Зоммера. Обнаружив неделю назад это послание адвоката в своём почтовом ящике, Фролов был немало удивлён, поскольку вот уже как год после их первой встречи в Страсбурге доверитель и поверенный регулярно общались по электронной почте и скайпу. А тут вдруг «почтовое отправление». На конверте значился логотип некой фирмы под названием «Femida». Учёному все ещё было невдомёк, почему вдруг Зоммер решил вызвать его в Страсбург таким старомодным способом, тем более что письмо явно не носило официального характера.
Павлу непременно захотелось вновь перечитать письмо. Он ещё раз взглянул на часы, успеет ли перед приземлением, и усмехнулся. Он летел уже целый день – из Новосибирска в Москву, потом во Франкфурт и теперь вот в Страсбург. Если хотел перечитать письмо, то успел бы раз сто. И вот именно сейчас приспичило.
Дорогой Павел! – начал читать он. – Есть хорошие новости. Мне удалось «запустить» твой иск через всю бюрократическую машину страсбургского судопроизводства. Ты просто счастливчик, что далёк от этой рутины. Даже мэтр Конти мало что может тут сделать. Чиновники его ведомства ещё покруче ваших. Всегда найдут способ, как тормозить дело. Но в итоге я нашёл к ним подход. Так что после летних каникул, предположительно в конце сентября я смогу судить о том, какова перспектива нашего дела в целом. Видишь сколько оговорок. Но ничего не поделаешь, такова реальность. Однако мне вновь настоятельно необходимо лично встретиться с тобой с глазу на глаз. Во-первых, сообщить некоторые пикантные подробности. А во-вторых, несмотря на мои заклинания, ты так и не дал согласия на переадресацию иска. Надеюсь, помнишь наш разговор за пивом?!
Так что прилетай. Расходы, как и в первый раз, будут оплачены Евросудом. Убедительно прошу, Павел, будь осторожен. С наилучшими пожеланиями! Курт Зоммер.
«Будь осторожен», – в задумчивости повторил про себя учёный. Чем Зоммер так напуган?! Или опять ведёт свою игру? Впрочем, какое, в конце концов, Павлу дело до хитростей немца? А вот тот разговор за пивом? От него не отмахнешься, как от назойливой мухи. Фролов, конечно, помнил, к чему склонял его Зоммер. Помнил не потому, что его постоянно дергал адвокат. За минувший год он сам не раз возвращался к событиям давно минувших дней, о которых изрядно подзабыл. Больше всего Павла сейчас выводило из себя то, что именно этот хитрован Зоммер вызвал в нем не проявлявшиеся прежде эмоции.
Переадресовать в Европейском суде свои претензии вместо злополучного банка на российское правительство?! К такому повороту своей жизненной позиции учёный никоим образом готов не был. Где он и где правительство?! И сколько бы он ни думал над этим весь минувший год, внятного ответа не находил.
Мало ли чего требует адвокат?.. Фролов злился, внутренне противясь правоте немца. Говоря по правде, злиться можно было только на себя. Вот так живёшь-живёшь, мечтаешь об открытиях, которые осчастливят человечество. Смешно. А тут и мечтать нечего: адвокат хочет сделать себя как бы защитником всех обманутых в 1998 году россиян. А ты что? Всё же должно быть наоборот! Это ты должен требовать от Зоммера подобного размаха…
Не успел Павел сойти с трапа, как тотчас начались, как он удачно пошутил, страстьбургские проблемы. Таможенники в серо-зелёной форме с ехидными улыбочками бесцеремонно переворошили его чемодан, а заодно и портфель. Поначалу Фролов попытался их увещевать, что ещё во Франкфурте прошёл все процедуры въезда в свободную Европу, но всё было напрасно. Таможенники умудрились не только вывернуть все карманы учёного, но даже выпустить чернила из его любимой перьевой авторучки, словно в ней могла содержаться взрывчатка или, того хуже, биологическое оружие.
Помещение, где его досматривали с пристрастием, напоминало медицинский кабинет. Заставив русского раздеться до трусов, самый активный и дотошный из мытарей, смуглолицый темноволосый коротышка, явно не «французского разлива», стал беззастенчиво ощупывать атлетическую грудь сибиряка, затем спину и бедра. Павел резко дернулся и, недобро сверкнув глазами, сжал кулачищи. Таможенник с тупой улыбочкой непуганого идиота на ломаном английском спросил Фролова, имеется ли у того оружие и наркотики.
И тут Павла словно прорвало. Круто матерясь по-русски последними словами и выкатив в ярости глаза, он приспустил трусы и красноречиво указал коротышке на свой внушительный пенис.
Металлический голос стюардессы вывел Павла Фролова из состояния полудремы. Открыв глаза, он машинально пристегнулся. Потом посмотрел в иллюминатор. Внизу уже виднелись выстроившиеся ровными рядами домики с красными черепичными крышами и ухоженные, будто их очертили линейкой, участки сельхозугодий, садов, зелёных лужаек и пролесков.
Павел открыл свой видавший виды портфель и извлёк конверт с письмом от Зоммера. Обнаружив неделю назад это послание адвоката в своём почтовом ящике, Фролов был немало удивлён, поскольку вот уже как год после их первой встречи в Страсбурге доверитель и поверенный регулярно общались по электронной почте и скайпу. А тут вдруг «почтовое отправление». На конверте значился логотип некой фирмы под названием «Femida». Учёному все ещё было невдомёк, почему вдруг Зоммер решил вызвать его в Страсбург таким старомодным способом, тем более что письмо явно не носило официального характера.
Павлу непременно захотелось вновь перечитать письмо. Он ещё раз взглянул на часы, успеет ли перед приземлением, и усмехнулся. Он летел уже целый день – из Новосибирска в Москву, потом во Франкфурт и теперь вот в Страсбург. Если хотел перечитать письмо, то успел бы раз сто. И вот именно сейчас приспичило.
Дорогой Павел! – начал читать он. – Есть хорошие новости. Мне удалось «запустить» твой иск через всю бюрократическую машину страсбургского судопроизводства. Ты просто счастливчик, что далёк от этой рутины. Даже мэтр Конти мало что может тут сделать. Чиновники его ведомства ещё покруче ваших. Всегда найдут способ, как тормозить дело. Но в итоге я нашёл к ним подход. Так что после летних каникул, предположительно в конце сентября я смогу судить о том, какова перспектива нашего дела в целом. Видишь сколько оговорок. Но ничего не поделаешь, такова реальность. Однако мне вновь настоятельно необходимо лично встретиться с тобой с глазу на глаз. Во-первых, сообщить некоторые пикантные подробности. А во-вторых, несмотря на мои заклинания, ты так и не дал согласия на переадресацию иска. Надеюсь, помнишь наш разговор за пивом?!
Так что прилетай. Расходы, как и в первый раз, будут оплачены Евросудом. Убедительно прошу, Павел, будь осторожен. С наилучшими пожеланиями! Курт Зоммер.
«Будь осторожен», – в задумчивости повторил про себя учёный. Чем Зоммер так напуган?! Или опять ведёт свою игру? Впрочем, какое, в конце концов, Павлу дело до хитростей немца? А вот тот разговор за пивом? От него не отмахнешься, как от назойливой мухи. Фролов, конечно, помнил, к чему склонял его Зоммер. Помнил не потому, что его постоянно дергал адвокат. За минувший год он сам не раз возвращался к событиям давно минувших дней, о которых изрядно подзабыл. Больше всего Павла сейчас выводило из себя то, что именно этот хитрован Зоммер вызвал в нем не проявлявшиеся прежде эмоции.
Переадресовать в Европейском суде свои претензии вместо злополучного банка на российское правительство?! К такому повороту своей жизненной позиции учёный никоим образом готов не был. Где он и где правительство?! И сколько бы он ни думал над этим весь минувший год, внятного ответа не находил.
Мало ли чего требует адвокат?.. Фролов злился, внутренне противясь правоте немца. Говоря по правде, злиться можно было только на себя. Вот так живёшь-живёшь, мечтаешь об открытиях, которые осчастливят человечество. Смешно. А тут и мечтать нечего: адвокат хочет сделать себя как бы защитником всех обманутых в 1998 году россиян. А ты что? Всё же должно быть наоборот! Это ты должен требовать от Зоммера подобного размаха…
Не успел Павел сойти с трапа, как тотчас начались, как он удачно пошутил, страстьбургские проблемы. Таможенники в серо-зелёной форме с ехидными улыбочками бесцеремонно переворошили его чемодан, а заодно и портфель. Поначалу Фролов попытался их увещевать, что ещё во Франкфурте прошёл все процедуры въезда в свободную Европу, но всё было напрасно. Таможенники умудрились не только вывернуть все карманы учёного, но даже выпустить чернила из его любимой перьевой авторучки, словно в ней могла содержаться взрывчатка или, того хуже, биологическое оружие.
Помещение, где его досматривали с пристрастием, напоминало медицинский кабинет. Заставив русского раздеться до трусов, самый активный и дотошный из мытарей, смуглолицый темноволосый коротышка, явно не «французского разлива», стал беззастенчиво ощупывать атлетическую грудь сибиряка, затем спину и бедра. Павел резко дернулся и, недобро сверкнув глазами, сжал кулачищи. Таможенник с тупой улыбочкой непуганого идиота на ломаном английском спросил Фролова, имеется ли у того оружие и наркотики.
И тут Павла словно прорвало. Круто матерясь по-русски последними словами и выкатив в ярости глаза, он приспустил трусы и красноречиво указал коротышке на свой внушительный пенис.