Александр Смоленский. Дефолт совести

   – Ты что?! – Адвоката словно поразило током. – Я все эти бумаги храню в ячейке депозитария одного из швейцарских банков. Кроме того, я их продублировал на трёх флэшках…
   – Тогда всё в порядке, передай одну из них мне… – предложил Павел.
   Неожиданно Зоммер замялся.
   – Понимаешь, это всего лишь сырьё. Девяносто восьмого года на них нет, кто там у вас, в России, рулит, тоже неизвестно. Кто командует с этой стороны, тоже непонятно. Я же честно говорю, что информация сырая.
   Его слова прервал звонок мобильного телефона. Глянув на экран, Курт побледнел.
   – Опять эсэмэска. Сразу переведу: «Привет, Курт! Не надейся скрыться от нас. И русского предупреди. И знай, что мы глухие. О каком таком сейфе в швейцарском банке ты вспоминал? Ха-ха-ха!!!» Ты понял, Павел, с кем мы имеем дело?
   Фролов был если и не ошарашен, то сильно удивлён.
   – Одно из двух, дорогой мой поверенный: либо ты давно носишь на себе шпионские жучки, либо против нас уже работают не просто жулики, а первоклассные специалисты, – неуклюже пошутил Фролов, хотя у самого на сердце скребли кошки. Он неожиданно припомнил, как в его рабочий компьютер кто-то недавно лазил. Правда, тогда Павел не придал этому значения – мало ли что? Может, уборщица неловко убирала на столе. Может, он сам не заметил, как случайно набрал неверный пароль. Но сейчас то странное событие обретало совершенно иной подтекст.
   – Из всей создавшейся ситуации ясно одно, – прошептал адвокат, – мы на правильном пути.
   – Тогда я согласен, – громко сказал Павел.
   – С чем согласен? – не понял адвокат. – Что мы на правильном пути? Так это и дураку понятно.
   – Я согласен отозвать свой старый иск и подать новый. А ты уж, будь добр, через мэтра Конти обеспечь нам судебную защиту. Не знаю, как это у вас правильно называется.
   Про себя же Фролов подумал, что если они действительно на правильном пути, то и в Москве надо срочно искать поддержку. Только вот у кого?

Воронка конусом вверх 
Лабораторная работа № 3

Лондон. Не надо рассуждать трезво

   – Вот мы и в Лондоне, дорогая моя Мария Максудовна! Живём в королевских апартаментах самого дорогого отеля, на Пиккадилли! Даже не верится! Ты посмотри, какая кругом роскошь! Ампир, наверное? Или рококо? Или барокко? Прости, дорогая, совсем запутался в этих стилях. Страшно подумать, ведь «Ритц» построен аж в одна тысяча девятьсот шестом году! Я не припомню, чтобы в те годы у нас, на Кубани, дома строили из камня.
   – Зато у нас бескрайние поля, дорогой. Здесь и во сне никому не приснится. – Занятая своими делами жена брякнула первое, что пришло на ум.
   Супруга Холмова слушала вполуха. Подобрав под себя ноги, она сидела на обтянутой атласом роскошной, словно из музея, кушетке зелёного цвета в ярких сиреневых цветах и приводила в порядок ногти. Она предпочла бы спуститься в дамский салон, которым славился отель «Ритц». Но туда, оказывается, надо было записываться чуть ли не за месяц. Даже для такой важной особы, как она, сделать исключение не представлялось возможным.
   Раньше Мария Максудовна, бывая с мужем в зарубежных поездках, предпочитала приводить себя в порядок в парикмахерских при посольствах. Там всегда по традиции держали неплохих мастеров. Да и с оплатой проблем не возникало. Как-никак супруга члена ЦК.
   Но сейчас почему-то принимающая сторона настояла на проживании в «Ритце». Холмовы не имели возможности отказаться. Не обижать же госпожу премьер-министра.
   – Да-а, англичане умеют сохранять традиции! – решил продолжить монолог супруг. – А как нас, Машенька, встречали в аэропорту, а?! Сколько цветов! Сколько репортёров! Молодец Флетчер! Как она всё здорово организовала! Даже погода словно по заказу!
   Откровенно впав в эйфорию, Сергей Михайлович Холмов никак не мог сдержать бьющих через край восторженных эмоций. Для провинциального маргинала, каким он оставался везде и всегда, впечатления от пребывания в столице туманного Альбиона действительно были незабываемы.
   – Ладно тебе, дружочек. Что за телячьи восторги?! Ведешь себя как студент! Не забывай, что ты здесь представляешь СССР, а не какую-нибудь станицу на тысячу хат! Ты же слышал, дорогой, что тебя здесь открыто прочат в лидеры нашей страны…
   Женщина резко попыталась остудить восторги не в меру увлекшегося супруга.
   – Сейчас я приму ванну, ноги просто гудят от усталости, а ты, мой милый, тем временем хорошенько подумай, почему и с какой целью нам оказывают здесь такие почести?
   Чета Холмовых час назад вернулась в отель после длительной и довольно утомительной экскурсии по достопримечательностям Лондона. Культурная программа оказалась на редкость насыщенной.
   «Всё было так прекрасно, – подумал Холмов, вспоминая о недавней экскурсии, – если бы не этот репортёришка». В какой-то момент, когда охранники, видимо, отвлеклись, один из газетчиков умудрился сунуть Холмову под нос микрофон.
   – Как вы относитесь к тому, что вас кое-кто уже прочит в скором будущем в лидеры вашей страны? – выпалил репортёр.
   Холмов резко остановился, будто не вопрос, а стена выросла перед ним. Чего-чего, но подобного он никак не ожидал, тем более во время экскурсии.
   – Это провокация! – возмутился он, призывая вступиться за него кого-нибудь из официальных сопровождающих. Но те шли далеко впереди, так что помощь к Холмову не пришла. – В нашей демократической стране всё решает народ, и только он выдвигает лидеров, – уклончиво ответил он и быстро нырнул в гущу охранников.
   Впрочем, лестно, что и здесь, на острове, осведомлены об истинном положении вещей в стране.
   Прощаясь после ужина с гостями, госпожа Флетчер вежливо напомнила гостям, что завтра их ожидает не менее напряженная, но и не менее интересная программа.
   Выслушав перевод, Мария Максудовна наигранно оживилась:
   – Прошу вас, молодой человек, в точности перевести то, что я сейчас скажу. – После этого она с той же деланой улыбкой обратилась к премьер-министру: – Как писал Сэмюэль Джонсон ещё в одна тысяча семьсот семьдесят седьмом году: «Если вы устали от Лондона, то вы устали жить, потому что здесь есть всё, что можно ожидать от жизни»
   Домашняя заготовка оказалась полной неожиданностью даже для мужа, не говоря уже о премьерше.
   – О! Замечательно сказано! – Флетчер снисходительно улыбнулась в ответ, отметив про себя, что эта русская леди, видимо, неплохо готовилась к визиту. Хотя, конечно, ей не стоило упоминать дату – получилось уж слишком по-школярски. Но в целом произвело впечатление.
   Сергей Михайлович с нескрываемым уважением посмотрел на жену. Что ни говори, умница его Мария Максудовна. С ней не стыдно показаться в любом обществе.
   – Подумал над моим вопросом? – холодно спросила жена, выходя из ванной.
   Вместо прямого ответа Сергей Михайлович сделал вид, что внимательно рассматривает программу визита.
   – Боже мой! В какой раз, дорогой, ты читаешь эту бумажку? Вычитал что-то новое?
   – Послушай, Машенька, я что-то перестал понимать, – рассеянно произнёс в ответ муж. – Иди сюда и сама прочти.
   Холмов протянул супруге программу визита, отпечатанную на плотной белой бумаге с золотым тиснением британского герба.
   Мария Максудовна, насколько это было возможно, эротично присела на колено супругу и, повертев программку в руках, спросила:
   – И что ты вдруг перестал понимать, милый? Лично я ничего нового для себя и не увидела.
   – Как же так? Наш визит вроде как официальный, трёхдневный, а тут в программе расписано только два дня. Причём заметь – одни культурные мероприятия. Получается, будто мы сюда гулять приехали. Где официальные встречи?
   – О чем и толкую, – ехидно погримасничав, ответила супруга, но тут же взяла деловой тон, будто проводила экзамен со своими студентами: – Дорогой товарищ Холмов, ответь мне, пожалуйста, почему госпоже премьер-министру пришло в голову приглашать с официальным визитом именно нас с тобой? Насколько мне известно, ты пока не государственный, а партийный деятель – всего лишь секретарь ЦК. Когда это было, чтобы к первому лицу иностранного государства отправлялось с визитом не первое лицо? – Мария Максудовна испытующим взглядом посмотрела на мужа и добавила: – Так что, Сергей Михайлович, поверь моей женской интуиции: с этим нашим визитом что-то не так. Слишком уж мягко стелет мадам Флетчер. Наверняка ей от тебя чего-нибудь да нужно.
   – Что ты такое говоришь, Машенька? Ты же знаешь, что мы познакомились с ней меньше года назад, на похоронах Леонида Ильича. Мы ещё тогда договорились встретиться и обсудить важные вопросы. К примеру, какими путями выводить страну из затянувшегося социально-экономического кризиса. Теперь я настоятельно хочу выяснить, чем может Запад помочь нам в этом. Нам крайне необходимы солидные, долгосрочные кредиты, инвестиции в экономику, понимаешь?! – Холмов не на шутку разволновался, но затем внезапно умолк и погрузился в раздумья, пытаясь вспомнить нечто очень важное. – Хотя, если вдуматься, дорогая, в твоих словах действительно есть определённый резон.
   – Ну и резонируй поскорее, милый! – с каким-то непонятным подтекстом хихикнула супруга. – Уже пора спать, а тебе ещё душ надо принять. – При этом она быстрыми движениями ухоженных пальчиков ловко накладывала на кожу лица ночной питательный крем.
   – Будем рассуждать трезво… – Холмов встал с кресла и энергично зашагал по комнате.
   – Не надо рассуждать трезво, дорогой. Завтра. Исключительно на свежую голову, – проворковала жена, залезая под одеяло. – В душ! А потом ко мне.
 
   Третий день визита четы Холмовых начался в нервозной обстановке. То ли это было обоюдное недовольство минувшей ночью, то ли непонимание друг друга, которое обнаружилось перед самым отходом ко сну.
   За завтраком какое-то время они ели молча, пока, наконец, Холмов не вытерпел:
   – Между прочим, ты меня вчера обидела. И даже того не заметила.
   – Когда? Как? – удивилась супруга, прекрасно понимая, о чём говорит супруг.
   – Тем, что тебе, видите ли, не верится, что я могу быть для госпожи Флетчер самой привлекательной политической фигурой в СССР. – Холмов наконец признался в том, что его волновало. – Между тем, дорогая, то, что выбор пал на меня, – вполне объяснимо. Во-первых, я не консервативен, как большинство этих наших мастодонтов… – Холмов отправил в рот большой кусок тоста, сдобренного слегка подсоленным маслом, с кусочком ветчины и сыра, и запил чаем, налитым из серебряного чайничка. – Во-вторых, со мной можно говорить на языке современных реалий. Наконец, мы знакомы с Флетчер ближе, чем другие, и после её визита в Москву продолжили по телефону поддерживать добрые отношения. И потом, я не только партийный деятель, но ещё и парламентарий, член Верховного Совета.
   – Таких членов, как ты, у нас пруд пруди! – не удержалась и хмыкнула Мария Максудовна. – В чем сила ваших членов, ты уже доказал этой ночью. Так что не обольщайся, недалеко от них ушёл.
   – Опять ты, дорогая, задираешься? Был тяжёлый день, я устал…
   – Хорошо. Проехали. Но ты так и не ответил, почему эти члены именно тебе дали такую вольницу?
   – Вот это и для меня самого загадка. – Холмов пожал плечами и погладил остатки волос на загривке. – Возможно, старички решили дать дорогу молодой поросли партийных лидеров.
   – Тоже мне поросль, – в очередной раз хмыкнула супруга. – Вот Кеннеди был порослью! Ни одной юбки не пропускал.
   – …Ну, а кроме того, что я уже перечислил, имеется ещё один аргумент, нет, точнее, не аргумент, а личность. Умный и влиятельный человек, настоящий демократ, идеолог, академик, посол. Он пользуется огромным авторитетом в политических кругах на Западе. Можно сказать, я его протеже. И для Флетчер, и, возможно, для самого Рейгана. Ты должна знать, Машенька. Это Александр Николаевич Ильюшин. Помнишь, он ещё нас на дачу приглашал? Мы тогда долго беседовали о судьбах страны.
   Холмов замолк. Молчала и супруга, которую, судя по всему, устроило очередное объяснение мужа.
   – Ты знаешь, дорогая, что мне пришло в голову? А что, если именно с подачи Ильюшина мною так заинтересовалась мадам? Про Александра Николаевича давно уже недобрые языки судачат, что он якобы агент влияния.
   – А что? – встрепенулась Мария Максудовна. – Не исключено. Поэтому и будь осторожен, а то тебе свернут шею твои же старички-соратники.
   – Типун тебе на язык, Машенька!
   Ровно в десять утра Холмов был на Даунинг-стрит, 10, а жену, к её великому огорчению, повезли дальше знакомиться с Лондоном.
   В зале для переговоров, примыкающем к кабинету госпожи Флетчер, уже присутствовали некоторые члены кабинета министров. Осторожно опустившись на массивный стул, Холмов потеряно оглядывался по сторонам. «Принесли чай с молоком, – удовлетворённо заметил про себя Холмов, – не файф-о-клок, а мне принесли. Знают мои привычки».
   Официальная встреча длилась добрых два часа. Но ничего нового Холмов, к удивлению для себя, не услышал. Скоро высокий посланец СССР с разочарованием понял, что вся эта болтовня абсолютно бесплодна и что это вовсе не деловой диалог по конкретным, ключевым вопросам двусторонних отношений. Скорее, ни к чему не обязывающий, абсолютно формальный обмен мнениями и общеизвестной информацией. С чем же ему отчитываться перед Политбюро? Этот вопрос настолько назойливо лез в голову, что, в конце концов, она начала раскалываться от боли.
   Встреча явно подходила к концу, когда некий служащий что-то шепнул Флетчер. Она тут же поднялась из-за стола и, оказавшись рядом с Холмовым, неожиданно потянула его за собой. Министры были поражены не меньше, чем сам высокий гость.
   – Мы вынуждены прервать на время переговоры, – вежливо объяснила премьерша. Нас с господином Холмовым ждут для их продолжения в другом месте. Приношу извинения, господа.
   – А как же Мария Максудовна? – не удержался секретарь ЦК. – Она будет с нами?
   – Увы, пока нет. Вы вечером встретитесь в Королевском оперном театре. Там специально в вашу честь дают балет…
   О чём она? Но размышлять ещё и над этой странной разлучкой у Холмова не было времени. Он мучительно раздумывал над тем, что же имела в виду «железная леди», говоря о продолжении переговоров в другом месте.
   Ответ не заставил себя ждать. Уже через час кремлёвский посланец сидел в роскошном салоне десятиместного «Фалькона» в компании с премьер-министром.
   В салоне они находились одни, если не считать долговязого переводчика в тёмных очках. Неожиданно Флетчер что-то прошептала ему на ухо. Переводчик тут же вышел из салона и вскоре вернулся с двумя беспроводными наушниками. Одну пару Флетчер нацепила себе на ушко, а другую протянула гостю.
   – Так будет проще общаться, – пояснила она. – Сколько лет в политике, а привыкнуть так и не могу, когда при встречах тет-а-тет присутствует кто-то третий…
   – Но ведь переводчик всё равно слышит наш разговор!.. – так и не понял Холмов.
   – Поверьте, речь тут не о какой-нибудь конфиденциальности. Наши переводчики связаны в этом смысле законом, – охотно объяснила мадам, прислушиваясь при этом, хорошо ли слышен в наушнике закадровый синхронный перевод. – Я буду с вами предельно откровенна, как с другом. Без откровенности любой конфиденциальный разговор теряет всякий смысл. В настоящий момент я намерена общаться с вами не как премьер-министр, а как посол одной очень влиятельной и могущественной организации, целью которой является сохранение стабильного мирового правопорядка и обеспечение безбедного будущего всего человечества.
   Флетчер почувствовала, как её спутник напрягся. На какое-то мгновение она даже усомнилась, а тот ли человек этот русский, который им нужен. Но тут же себя же одёрнула. Разве имеется выбор?
   – Об этой организации мало кому известно. Поэтому сразу убедительно прошу вас учесть и запомнить: то, что сейчас я намерена вам сообщить, должно остаться тайной за семью печатями. Даже для вашей очаровательной супруги, с которой, как я догадываюсь, вы всем делитесь и советуетесь. Это прежде всего в интересах вашего государства и, разумеется, вашей личной безопасности.
   «Провокация! Настоящая провокация… – мысленно повторял Холмов, – а ведь Мария Максудовна предупреждала! И посоветоваться даже не с кем».
   – Куда мы сейчас летим? – наконец выдавил он из себя.
   – Через минут двадцать, максимум полчаса приземлимся в Шотландии, – словно не замечая замешательства собеседника, сообщила премьер. – Там есть один изумительный замок, бывшая официальная резиденция королей в Шотландии. При королеве Виктории замок был её летней резиденцией. Теперь он принадлежит человеку, которому я взялась помочь встретиться с вами, господин Холмов.
   – В Шотландии?! – изумился Холмов, растянув слово на четыре слога.
   – Именно в Шотландии. Там вас ждёт встреча с этим выдающимся человеком. Поверьте, его слова ловят на лету главы многих государств. От него в немалой степени зависит не только их личная судьба, но и благополучие державы, а может быть, всего мира.
   – Назовите его имя, – наконец опомнился секретарь ЦК.
   – Оно вам ничего не скажет. Он сам назовёт себя. И предвосхищать тему разговора мне тоже не хочется. Не буду скрывать, господин Холмов, именно ради этой встречи и был организован ваш визит в Великобританию. Это было нелегко…
   – Госпожа премьер-министр, – неожиданно для самого себя возвысил голос Холмов, – скажите прямо: вы меня вербуете?!
   Похоже, что если бы дверь самолёта была открыта, Сергей Михайлович выпрыгнул бы на лету.
   – Успокойтесь. – Флетчер мягко, насколько это было возможно для «железной леди», тронула Холмова за плечо. – Поймите меня правильно. Я не уполномочена обсуждать цель предстоящей встречи, тем более что не являюсь членом выше упомянутой организации. К слову, и вам вряд ли предложат в неё вступать. И потом, насколько мне известно, вербуют шпионов, но никак не будущего главу великого государства. Господин Холмов, вы действительно не поняли, о чём идет речь? Или синхронист что-то путает? Поймите, вас приглашают в альянс самых могущественных и влиятельных персон цивилизованного мира как будущего главу великого государства.
   – С чего вы взяли про главу государства?! У нас в Советском Союзе немало потенциальных лидеров, а я для этой роли считаюсь пока молодым.
   – Скромничаете. Как раз потому, что молоды, многое успеете сделать для будущего вашей многострадальной страны. Неужели вы сами не хотите этого?! Или хотите от меня услышать о гарантиях вашего назначения? Пожалуйста! Их вам даст уже упомянутый господин.
   Такого напора от этой благообразной во всех отношениях леди Холмов не ожидал.
   – Мне важно знать, пока не приземлились, готовы ли вы сотрудничать?
   В голосе Флетчер зазвучали металлические нотки, которых побаивались не только в Королевстве, но и далеко за его пределами.
   – Как можно так сразу? Надо хотя бы все осмыслить. Я даже не понимаю, о каком-таком всемогущем человеке вы говорите? В конце концов, я не мальчик. Я не могу верить господину Икс.
   Холмов изобретал новые и новые аргументы, чтобы от него отстали. Хотя бы на время.
   – Можете верить мне, – уверила Флетчер. – Так да или нет? Пока выбор пал на вас, но в любой момент партия может быть переиграна. Вы сами только что сказали, что у вас немало достойных лидеров. – Почувствовав слабину в настроении собеседника, Флетчер решила немедленно его дожать.
   – Коль речь идёт о благе моей страны, скорее да, чем нет, – всё ещё колеблясь, задумчиво произнёс Сергей Михайлович и сам испугался собственных слов.
   Между тем премьер-министр резко поднялась и, придерживаясь за спинки кресел, направилась в соседний салон самолёта.
 
   На фоне неправдоподобной синевы зимнего шотландского неба замок Балморал, построенный целиком из светло-серого гранита, производил впечатление некой театральной декорации. Когда высокие гости оказались на зелёной лужайке перед замком, навстречу уже бежали двое дюжих молодых людей в чёрных костюмах. Вежливо поприветствовав Флетчер и Холмова, они с той же подчёркнутой предупредительностью препроводили гостей в рыцарский зал, стены которого сплошь были увешаны мечами, пиками, кирасами, арбалетами, щитами и другого рода рыцарскими атрибутами.
   Госпожа Флетчер тут же потребовала воды. Врачи рекомендовали ей принимать жидкость как можно чаще, лучше всего каждые четверть часа. Премьер-министр худела.
   Оглядываясь по сторонам, Холмов явно чувствовал себя не в своей тарелке, словно оказался в какой-то ловушке ирреального мира. Не прошло и пяти минут, как он услышал за спиной шаги. Их звук отражался от мраморного пола и улетал под своды зала. Сергей Михайлович обернулся и увидел, что к ним приближается высокий, почти седой мужчина в тёмно-сером смокинге, который только подчёркивал его спортивное телосложение.
   «Интересно, сколько ему лет? – подумал Холмов. – Это конечно же и есть хозяин замка. Надо же?! Секретарь ЦК великой страны и на какой-то частной аудиенции. Хотя ездят же сильные мира сего на аудиенцию к Папе. И ещё припадают на колено, целуют руку. – Убеждённому атеисту это было непонятно. – Так всё-таки, сколько хозяину лет? На вид не больше шестидесяти». От него исходила настолько мощная энергетика, что Холмов невольно ощутил её силу.
   – Здравствуйте, здравствуйте, господин Холмов. Хотите, я угадаю, о чем вы только что думали? О моем возрасте, верно? Увы, я стар. Но ещё не суперстар. Почти шестьдесят пять. Рад вас приветствовать в моей скромной обители! Будем знакомы. Моё имя Дэйв Блейк. Вряд ли оно вам о чёмлибо говорит.
   Хозяин замка протянул гостю ладонь размером с небольшую лопату. Пожимая эту «лопату», Холмов вдруг сообразил, что понимает господина Блейка без переводчика. И это обстоятельство его, попросту говоря, ошарашило. Тот говорил на русском, причём совершенно правильно, хотя со странным акцентом.
   Блейк наклонился к Флетчер и нежно поцеловал её в щеку. Даже сквозь пудру было видно, как леди зарделась.
   – Спасибо, дорогая Маргарет, что выполнила своё обещание и привезла этого русского медведя в наши угодья.
   – Не стоит благодарности, дорогой Дэйв, уговор дороже денег, – скромно заметила дама. Она была удивлена не меньше русского гостя. Неужели Блейк знает столь экзотичный язык? Только теперь до неё дошло, почему хозяин замка заранее предупредил, что переводчик им не понадобится. Искушенная в подобных делах леди подумала, что это из-за конфиденциальности происходящего.
   – Здравствуйте, мистер Блейк, – вежливо ответил Холмов. – Позвольте сразу полюбопытствовать, откуда вы…
   – Знаю русский? О, это долгая история, при случае расскажу. А сейчас, Сергей Михайлович, я хотел бы до ланча показать вам замок, прогуляться по парку…
   «Опять начинаются экскурсии…» – едва сдерживаясь, чтоб не выказать своего недовольства, подумал Холмов.
   – Извините, господа, но я вынуждена вас покинуть… – неожиданно поднявшись с места, сказала премьер-министр. – Завтра у меня отчёт в парламенте. Надо успеть подготовиться, иначе, боюсь, наши пэры заклюют…
   – Конечно-конечно, Маргарет, если надо, – не стал отговаривать её Блейк. – Что касается гостя, то можешь не беспокоиться.
   Набравшись терпения, Холмов с достоинством следовал за Блейком, проявляя вежливый, а порой и искренний интерес к красотам замка. Он, конечно, догадывался, что тот намеренно тянет время, пытаясь при этом получше «прощупать» собеседника.
   «Возьму сейчас и брякну, что уже не мешало бы что-то рассказать и о себе», – хорохорился секретарь ЦК, но так ничего и не сказал, только кивал и кивал Блейку в ответ на его рассуждения об искусстве, матушке-природе и о прочих безобидных вещах.
   Примерно в час дня Блейк пригласил гостя на ланч, который оказался, по мнению Холмова, на удивление скромным. Сначала ему был предложен суп-пюре из тыквы и шпината, затем подали филе трески с картофельным пюре, а на десерт мороженое с клубникой.
   – Ну а теперь, уважаемый Сергей Михайлович, поговорим о делах, – промолвил Дэйв Блейк, когда оба оказались в библиотеке. – Здесь нам никто мешать не будет. Предпочитаете виски, коньяк или вашу, родимую? – Хозяин изобразил на лице некое подобие улыбки.
   – Пожалуй, коньяк… – сдержанно ответил Холмов, пожалев, что ещё во время ланча не сказал, что он не любитель выпивки.
   – А я ценю виски. Когда находишься в Шотландии, надо пить исключительно виски!.. – назидательно произнёс Блейк, наливая гостю коньяк, название которого тот не знал. – Кстати, вы курите? У меня отличные кубинские сигары…
   – Нет, благодарю вас, мистер Блейк, я не курю и… не пью, – добавил он после секундной паузы. – В этом смысле я для вас абсолютно неперспективен.
   «А он умён, – заметил про себя Блейк, – правда, очень скован. Но это к уму не имеет никакого отношения. Хотя кто знает, ум помог бы расслабиться».
   – Жалко, а то составили бы неплохую компанию… – сказал Блейк и, распечатав гигантскую сигару, с явным наслаждением задымил.
   – Вы прямо как Черчилль… Виски, сигара…
   – Нет, Уинни предпочитал закусывать сигару армянским коньяком. Или наоборот, не знаю, как будет точнее.
   – Вы были знакомы с Черчиллем?
   – Представьте себе. Правда, уже на склоне лет этого сумасшедшего. Я даже позволил себе поругать его за давнюю речь в Фултоне. Слышали о такой? Из-за желания исправить её отвратительный эффект в мире я, можно сказать, и занялся тем, чем сейчас занимаюсь.