Сувестр Пьер. Трагический исход

   Голос Фандора, казалось, потонул еще раз в сдерживаемом рыдании.
   – Жюв, – заключил молодой человек, – сталкивались ли вы с ситуацией более трагичной, чем моя? Любить так, как я люблю, и при этом опасаться потерять свою возлюбленную.
   Слушая друга, Жюв сделал над собой усилие, стараясь не показывать своего подавленного настроения.
   – Конечно, мой дорогой, – начал Жюв, – все это не так весело. Но в конце концов все определится. Я изменил пословицу, Фандор: там где любовь, там и надежда! Ты любишь и любим! Надейся!
   Жюв остановился на секунду, потом закончил:
   – Мне не хотелось бы тебя, Фандор, моего соратника по совместной работе уже в течение десяти лет, утешать так глупо и банально. Вспомни наши предыдущие приключения. Много раз мы уже думали, что навсегда потеряли след Фантомаса, затем в один прекрасный день его фантастический силуэт вновь возникал перед нами. И опять новая борьба, новые сражения, иногда новые победы! Мужайся, Фандор! Не поддавайся унынию, ведь ты любишь и любим! Я уверен, что когда-нибудь вы будете наслаждаться счастьем, которое заслужили…
   Жюв говорил тепло и очень взволнованно. С отеческой сердечностью он тряхнул руку Фандора и сказал ему:
   – Мужайся, мой дорогой, никогда не сдавайся! Не чувствуй себя побежденным! Всегда будь готов к борьбе!
   – Я понял, – прервал его Фандор. – Нужно уйти с головой в работу. Это лучший способ как-то заглушить горе. Но мне так тяжело, Жюв… Ну что же, пора браться за дело! До вечера, Жюв.
   Фандор порывисто сжал руку своего друга. Затем, не сказав более ни слова, удалился.
   Что тут поделаешь? Этот симпатичный молодой человек страдал, мучился. Он искренне и горячо любил дочь Фантомаса, Элен, не подозревая даже, в какой трагической ситуации она находится.
   Фандор, в чем он только что признался Жюву, действительно старался не поддаваться унынию.
   И чтобы отвлечься от мрачных мыслей, ввести в заблуждение своих противников, он решил заняться делом и стал работать репортером в газете «Столичные новости».
   Он работал лихорадочно, увлеченно…
   Итак, покинув Жюва, Фандор поспешил на работу, в редакцию. Но едва он вошел в контору и приступил к работе, как служитель тихо постучал в дверь.
   – Войдите, что случилось? – спросил Фандор.
   – Какая-то дама хотела бы видеть редактора уголовной хроники.
   Жером Фандор улыбнулся, услышав, как теперь его величали в обществе. И все это из-за его многочисленных приключений и той роли, которую он неоднократно играл в борьбе, предпринятой обществом против Фантомаса.
   – Кто она?
   – Вот визитная карточка…
   Репортер взглянул на протянутую привратником визитную карточку. Он прочел простое имя: «Баронесса де Леско».
   – Пусть войдет, – приказал Жером Фандор, которому это имя ничего не говорило.
   И подумал: «Мне надо хоть чем-нибудь заняться… Обязательно придумать что-то, иначе я сойду с ума».

 

 
   Накануне этого дня Морис Юбер, отвечая на упреки баронессы де Леско, с неоспоримой искренностью уверил ее, что он не посылал ей никакого букета черных роз.
   Сначала Валентина не хотела поверить, но затем она вынуждена была признать себя сраженной его аргументами и сделать вывод о его непричастности к появлению столь зловещих цветов.
   Когда оказалось, что Морис Юбер не посылал ей столь интригующие цветы, Валентина пришла к выводу, что он не может быть тем необычным и подозрительным типом, который преследует ее своими ухаживаниями.
   И все-таки молодую женщину почти не тронул столь утонченный подарок.
   Чем больше она рассуждала, чем больше думала о таинственных приключениях, жертвой которых она стала, тем более неоспоримым казалось, что человек, который ухаживает за ней, является подозрительным мошенником.
   «Застежка на моем кулоне была прочной, цепочка из платины только что проверенной, – думала Валентина. – Я не могла потерять кулон. Его у меня украли. И это сделал таинственный незнакомец с улицы Жирардон».
   И, ужаснувшись, молодая женщина попыталась распутать малоприятную интригу…
   Несомненно, вор принял во внимание ее страх перед скандалом, рассчитал, что придя тайком в его дом, она не осмелится в дальнейшем подать жалобу, и вследствие этого его поступок останется безнаказанным.
   Однако если так рассуждал подлый субъект, попытавшийся смутить ее словами любви, использовавший свои эмоции для ограбления, если мошенник, превратившись в шантажиста, подумал, что проявил достаточное коварство, то он глубоко ошибался.
   – Тем хуже для меня! Тем хуже для него! – решила Валентина на следующее утро, заканчивая свой туалет.
   Молодая женщина знала, как и весь Париж, имя Жерома Фандора. Кроме того она знала, вероятно, по светским разговорам, что журналист соединяет в себе безупречный такт с профессионализмом. Она решила разыскать его.
   – Этот авторитетный человек мне поможет, – надеялась Валентина. – И ведь я уже знала его раньше… хотя он об этом не догадывался.
   Не колеблясь более, под предлогом пешей прогулки она отправилась в редакцию журнала «Столичные новости», чтобы посоветоваться с тем, кого обычно называли «полицейским репортером».
   Увидев входящую баронессу де Леско, Жером Фандор встал, чтобы учтиво поприветствовать ее, и придвинул к ней кресло.
   Он осведомился о назначении ее визита и, не прерывая ее и, казалось, не удивляясь, выслушал подробное повествование молодой женщины.
   – Мадам, – объявил наконец Жером Фандор тоном холодной вежливости, являющейся свидетельством большой галантности, – я безгранично предан вам и обещаю строгое соблюдение тайны, но я хочу узнать, не беспокоит ли вас опасность огласки.
   – Нет, это меня совершенно не беспокоит.
   – Хорошо, мадам. Значит, решено… Но вы очень эмоциональны, мадам. Это видно, это естественно…
   Фандор улыбался, так как чувствовал, что Валентина поставлена в затруднительное положение, затем он заговорил очень просто:
   – Мадам, если я вам обещаю соблюдение тайны, то, с вашей стороны, вы должны мне доверять.
   – Мсье, я считаю, что если я пришла сюда…
   – Вы пришли сюда, мадам, может быть, только потому, что поддались своим чувствам! Я задам вам несколько вопросов и прошу вас искренне ответить на них, особенно на три.
   – Я готова, мсье.
   Фандор отклонился назад в своем кресле и посмотрел на Валентину в упор:
   – У вас есть любовник, мадам?..
   Услышав такой внезапный вопрос, Валентина вздрогнула, но бойко ответила:
   – Нет, мсье!
   – Тем лучше!.. Подозреваете ли вы кого-нибудь?
   – Я никого не подозреваю.
   – Итак, позволите ли вы мне быть категоричным и сделать все для того, чтобы найти ваши драгоценности? Не будете ли вы стремиться пощадить вора и предпочтете потерять ваш кулон скорее, чем рисковать, увидев этого человека арестованным?
   Задав последний вопрос, Фандор, казалось, занялся перелистыванием бумаг, но на самом деле журналист не терял из вида тонкого лица Валентины. Ему казалось очевидным: или молодая женщина была искренней, сказав ему, что не имеет любовника и для нее безразлично, если арестуют вора, или, наоборот, она солгала ему, и в этом случае ее тайная стыдливость осложнит его задачу, и ему придется действовать тогда осторожно.
   Но Фандор вскоре получил дополнительные данные.
   – Мсье! – воскликнула молодая женщина. – Я была бы так рада, так счастлива, если бы вы арестовали мошенника! Это вор и ничего более. Я полагаю, что если бы он захотел вызвать скандал, то вы смогли бы справиться с ним, и поэтому…
   – Успокойтесь, мадам, – прервал ее Фандор. – Я надеюсь, что в течение двух суток вам будут возвращены ваши драгоценности. Я убежден, что вы имели дело с шантажистом… И все уладится.
   Встав, журналист подчеркнул, что прием окончен. Валентина спросила его:
   – Должна ли я снова прийти сюда, мсье?
   – Нет необходимости, мадам, я вас уведомлю, как только мои поиски дадут результат.
   Спустя четверть часа после того, как баронесса де Леско возвратилась на улицу Спонтини, тронутая теплым приемом, который ей только что оказали, и очень надеясь, что журналист постарается отыскать ее бриллианты, Фандор в мягкой шляпе, опираясь на тяжелую трость со свинцовым наконечником и посвистывая, шагал по улице Тардье.
   – Вернулся ли Жюв, мадам? – спросил он, обращаясь к консьержке.
   – Еще нет, мсье!
   – Тогда я пойду прогуляться. Передайте ему, чтобы он меня здесь подождал.
   – Договорились, мсье.
   Фандор, будучи жителем Монмартра, хорошо знал расположение улицы Жирардон. Он быстро поднялся по ступенькам, которые вели к Сакре-Кеер, сориентировался, подошел к загадочному особняку.
   Что же собирался сделать журналист?
   Просто-напросто он намеревался постучать в дверь дома, где проживал вор, укравший у баронессы де Леско бриллианты!
   Согласно приобретенному опыту Жером Фандор не сомневался в выбранном им методе нахождения бриллиантов молодой женщины.
   Из всех преступников шантажисты наиболее трусливы по своей природе, и поэтому их легче всего брать на испуг.
   Фандор считал, что достаточно только предупредить человека, который мошенническим способом украл бриллианты, достаточно напугать его, чтобы он покорно подчинился.
   – Черт возьми! – воскликнул Фандор. – Есть тут… кто-нибудь?
   И чтобы представить себе гостей загадочного особняка, репортер с силой потянул за колокольчик, который служил звонком при входе в сад.
   Прошло некоторое время, звонок перестал вибрировать, но никто не вышел, чтобы открыть дверь.
   – Да, – произнес Фандор. – Уж не глухие ли они там случайно? – И он начал трезвонить сильнее и сильнее, но все было напрасно.
   – Проклятие! – выругался Фандор. – Обязательно нужно, чтобы они мне ответили.
   Продолжая звонить, он взялся за ручку двери, пытаясь открыть ее…
   Дверь была заперта на замок!
   Фандор пришел в замешательство. Валентина сказала ему, что накануне она беспрепятственно вошла в сад, что ей не пришлось даже звонить, значит, вор изменил тактику.
   – Ладно, ладно, – проворчал журналист, потрясая створками двери, – посмотрим, за кем будет последнее слово.
   Фандор сделал несколько шагов, рассматривая со всех сторон маленький особнячок. Все окна были наглухо закрыты, ставни тоже. Дом имел заброшенный вид. Фандор отступил до середины дороги и спросил:
   – Неужели там никого нет?
   Затем, поскольку его призывы остались безответными, он очень громко крикнул:
   – Черт возьми, черт! Я пришел слишком поздно. Надо убираться отсюда.
   И, пожав плечами, он пошел прочь.
   Отказался ли Фандор от мысли проникнуть в этот загадочный особняк?
   Ни за что!
   Фандор просто разыгрывал комедию.
   Будучи простым детективом-любителем, он не имел права взламывать дверь жилища, как это делают агенты официальной полиции, и поэтому он вынужден был отступить и принять отчаявшийся вид, чтобы убедить жителей особняка и заставить их подумать, что он отказывается от своей затеи проникнуть в дом. Но Фандор не завернул за угол улицы Жирардон, а ускорил шаги и, спустившись с горы, направился на площадь Сен-Пьер.
   – Как же я забыл, – воскликнул Фандор, – что Жюв ждет меня!
   Фандор сошел поспешно по многочисленным ступенькам, которые живописно спускались на улицы Монмартра, и отправился на встречу с Жювом, к счастью, ожидавшим его.
   В двух словах журналист ввел полицейского в курс дела, связанного с визитом баронессы де Леско.
   – Это вполне банальное дело, – заключил Фандор, – но оно нас должно заинтересовать… И, кроме того, мадам де Леско такая симпатичная женщина. Я рассчитываю на вас, Жюв.
   Полицейский уже взял свою шляпу.
   – Мы идем немедленно, чтобы покончить с этой попыткой шантажа…
   В сопровождении инспектора Фандор поднялся во второй раз по ступенькам на гору. Жюв остановился на минуту перед магазинчиком, где продавали различные слесарные инструменты.
   – Здравствуйте, – сказал он, пожимая руку хозяину лавочки, грузному человеку с насмешливым прозвищем «Кусачки», которого полицейский знал давным-давно. – Пойдемте с нами, мой дорогой. Вы поможете нам взломать одну дверь…
   – Иду, иду, – отвечал он.
   И вооружившись отмычками, лежащими на верстаке, он пошел вместе с ними.
   Вскоре небольшая группа прибыла на улицу Жирардон и остановилась перед домом, внутрь которого часом назад Фандор не смог проникнуть.
   – Открывайте! – приказал Жюв.
   Его помощник выполнил приказание. Он использовал три отмычки, после чего калитка палисадника открылась.
   – Еще одна, – констатировал хозяин лавочки.
   В это время Жюв наблюдал за фасадом здания.
   – Очень любопытно, – заметил он Фандору, – они, должно быть, еще спят там или же…
   Но Жюв не закончил фразы. Он указал на дверь подъезда:
   – Откройте, пожалуйста!
   Хозяин лавочки, будучи хорошим специалистом, затратил на эту работу всего две минуты, так как он когда-то специально изучал способы быстрого и бесшумного открытия дверей с помощью отмычек.
   – Ваша заявка выполнена, патрон.
   – Очень хорошо, спасибо.
   Чтобы отделаться от рабочего, Жюв дал ему сорок су и отправил обратно:
   – Спасибо, вы можете идти.
   И когда последний ушел, нужно было действовать.
   – Вы готовы, Жюв?
   – Вполне, Фандор.
   Прежде всего они проверили, заряжены ли револьверы, лежащие в карманах пиджаков.
   Тогда Фандор толкнул ногой приоткрытую дверь, а Жюв, вбежав первым, закричал:
   – Именем закона!
   Но замолчал, застыв от удивления.
   Валентина подробно описала Фандору вестибюль маленького особняка, как женщина, привыкшая к подобной обстановке. Это был роскошный вестибюль, стены которого обтянуты плотными коврами и освещены бледно-голубым светом электрических ламп…
   Когда дверь открылась, Жюв и Фандор увидели вестибюль, но не таким, каким его описала Валентина. Это оказался холл нежилого, давным-давно покинутого дома. Здесь не было ни мебели, ни драпировки. Все было покрыто пылью, затянуто паутиной.
   – Будьте осторожны, – посоветовал Жюв, который держал револьвер в руке.
   Помня описания Валентины, Фандор пересек вестибюль и подошел к двери, ведущей в салон.
   Резким движением он открыл дверь.
   – Странно! – воскликнул он, остановившись на пороге…
   Куда же девалась старинная мебель, которую Валентина видела в салоне, ценные шкатулки, статуэтки, роскошь интерьера?
   Так же как и в вестибюле, в салоне не было ни мебели, ни ковров, а царило полное запустение. Казалось, здесь никто не жил уже очень давно.
   Жюв бросил взгляд на Фандора.
   – Мой друг, она посмеялась над тобой, это баронесса, – констатировал он.
   По всей очевидности, такое объяснение сразу пришло ему на ум.
   Но почему же тогда Валентина, почему баронесса де Леско выдумала такую странную басню и рассказала ее Фандору? Почему она обманула его именно таким образом?
   – Странно, очень странно, – повторял Фандор.
   И чтобы лучше разобраться в реальности происходящих вещей, журналист в обществе Жюва осмотрел особняк сверху донизу.
   – Мы, наверное, ошиблись, – сказал репортер. – Мы собирались найти другой вестибюль, другой салон.
   Но они ничуть не ошиблись. Проведенный ими тщательный осмотр покинутого особняка только убедил их в том, что дом действительно давным-давно необитаем.
   Немного усталые друзья вышли к подъезду.
   – Это уж слишком! – прошептал Жюв.
   – Да, слишком, – согласился Фандор.
   Журналист внезапно нахмурил брови и выругался:
   – Черт возьми, что бы это могло значить? Не может быть, чтобы Валентина де Леско посмеялась надо мной таким образом. Я не вижу, с какой целью она бы так поступила. Но все же, если она нашла дом обитаемым вчера, то именно вчера ее шантажировали и украли у нее два бриллианта, создав соответствующую обстановку. Недопустимо, чтобы все это разобрали в течение дня. Ну что ж, посмотрим…
   Оставался еще один простой способ распутать клубок.
   Напротив особняка находился маленький домишко, где какая-то женщина вытряхивала одежду.
   Фандор подошел к ней и спросил:
   – Мадам, вы не могли бы мне сказать, вчера во второй половине дня отсюда никто не выезжал?
   Оторвавшись от своих дел, женщина в свою очередь задала вопрос:
   – Отсюда, мсье? Нет, никто не выезжал.
   – Но, мадам, – настаивал Фандор, – в этом доме жили, не правда ли?
   И он указал на загадочный особняк. Его собеседница отрицательно покачала головой.
   – Жил ли кто-нибудь в этом особняке, мсье? Нет, мсье! Вот уже более десяти лет я проживаю на этой улице и всегда знала, что в этом доме никто не жил. Неизвестно даже, кому он принадлежит.
   – Вы уверены в этом, мадам?
   – Совершенно уверена.
   Не было смысла больше настаивать. Фандор это понял.
   Затем, чтобы убедить добрую женщину, почему этот дом привлек их внимание, он добавил:
   – Мы архитекторы и считаем… Кот бурмасек!.. Кот бурмасек…
   Фандор закончил фразу, пробормотав нечто совершенно непонятное, сопровождая при этом свою речь самой обаятельной улыбкой и любезным поклоном. Это ничего не означало, но оставляло о нем хорошее впечатление! Это была еще одна из его добрых шуток.
   Затем Фандор подошел к Жюву и спросил его:
   – Вы все слышали?
   – Да… Баронесса обманула тебя!
   – Нет! – возразил Фандор. – Это невозможно.
   – Тогда как же ты объяснишь все случившееся?
   Жюв бросил взгляд на Фандора. Он видел, как тот пожал плечами, скривил губы, сделал недовольную гримасу.
   – По правде сказать, – сознался Фандор, – какое же объяснение мог бы я дать? Никакого. Это загадка.
   И помрачнев, став еще более озабоченным, Фандор продолжал:
   – Скажите мне, Жюв, вот что… Представьте себе, что это дело еще далеко не закончено. Я мог бы рассчитывать на вас?
   – Разумеется!
   – А вы обязаны официально заявить о нем в Службу безопасности?
   – Когда ты этого захочешь…
   – Тогда завтра!
   – Решено!
   Друзья покинули Монмартр.

Глава 9

ЖАП… ЖАП…

   – О чем он вас спрашивал сейчас, мсье Жюль, этот слабоумный?
   – По правде сказать, ни о чем особенном, мсье Жозеф. Это кретин, который через каждые десять минут приходит справиться о письмах «до востребования».
   – Так в чем же дело?
   – Дело в том, что не было корреспонденции с самого последнего его визита. И я, естественно, не проверил груду писем… Вот об этом он и пошел жаловаться приемщику.
   – А что он сказал приемщику?
   – Ничего. Он спровадил этого добродушного малого. Подумать только! Он изучал его приходный журнал!
   Подтрунивая над публикой, повесив на проволочную сетку своего окошка дощечку с ироничной надписью: «Закрыто», двое служащих почты приготовились к уходу домой, а на их место должна была прийти вторая послеполуденная смена.
   Начиная с самого утра, у них не было ни минуты отдыха, ни минуты покоя. Почтовое отделение, к которому они принадлежали, относилось к торговой палате и было действительно всегда перегружено, всегда заполнено публикой. Но именно в это утро ситуация сложилась еще хуже, чем обычно.
   Отдел «до востребования», как всегда по субботам, посещало несметное количество молодых дам, приходивших получить послания от своих возлюбленных, назначавших свидания на воскресенье… Телеграф тоже работал безостановочно в результате громкого судебного процесса, требующего наиболее сложного телеграфного обмена между прокуратурой Парижа и прокуратурой провинции. Обстановка накалилась, и нервы служащих были напряжены до предела. Поэтому в утренний прием приемщику приходилось успокаивать приходивших к нему недовольных клиентов, выдвигавших самые несуразные требования.
   Теперь эта тяжелая работа заканчивалась. Происходила пересменка служащих, и, как отметил с пафосом господин Жозеф: «Нельзя сказать, что этой смене так уж досталось!»
   Но как раз в тот момент, когда электрические часы пробили полдень, а приемщик выходил из своего почтового отделения, случилось непредвиденное: служащий, занятый приемом пневматической почты, воскликнул:
   – Но они все посходили с ума, черт подери, там, на Центральном! Они морочат нам голову!
   Остальные даже притихли, а приемщик бросился вперед:
   – Что еще там произошло? Вы не могли бы выбирать более вежливые выражения?
   Недовольный служащий подошел к нему.
   – Посмотрите, господин приемщик, – объявил он, – вот что Центральное почтовое отделение послало нам в последней партии.
   Служащий протянул приемщику узкий маленький пакетик из кожи, один из тех, которые, сгруппированные вместе, образуют пневматические партии. Их посылают во все почтовые отделения и перевозят транзитом в течение нескольких минут. Письма, посланные по пневматичке, – так обычно называют их в народе.
   Но служащий был разгневан и возмущен тем, что внутри одного из этих пакетиков он обнаружил маленькую хрупкую коробочку.
   – Черт подери! – преувеличивая свое возмущение, воскликнул служащий, свирепо смотревший на приемщика. – Существует немудреное распоряжение по этому вопросу: в пневматических партиях не должно быть твердых тел. И если Центральное отделение посылает коробочки, то от него можно всего ожидать. Да они совсем там стыд потеряли! Шеф, если произойдет закупорка труб, то у нас будут неприятности!
   – Замолчите же! – грубо прервал его приемщик. Он взял из рук рабочего коробочку, полученную по пневматической почте, и стал с любопытством рассматривать.
   – Вы правы. Я никак не могу понять, каким образом по Центральному им позволили передавать такой предмет. Какому отделению эта коробочка должна быть передана?
   – На ней отсутствует штемпель, шеф.
   – Еще лучше! Но если есть рекламация…
   – Может быть, нужно сообщить куда-нибудь?
   – Естественно, я позвоню.
   Сделав знак служащему следовать за ним, приемщик вошел в свое отдельное помещение. Обладая привилегией, он добился быстрого соединения с Центральным отделением, через которое проходит вся пневматическая почта. Он резко обратился с жалобой:
   – Алло! Вы меня слышите?.. С вами говорит приемщик торговой палаты. Алло!.. С последней пневматической партией вы отправили коробочку, но без штемпеля. Почему вы изволите так шутить?
   Разумеется, приемщик Центрального отделения, к которому обращался приемщик торговой палаты, был не в курсе дела. Ему потребовалось несколько минут, чтобы проверить, уточнить данные, а затем вновь вернуться к разговору:
   – Алло! Вы сказали, что мы вам отослали по пневматической почте коробочку?
   – Да!
   – Какой партией?
   – Партия даже номера не имеет! Но она последняя.
   Прошло еще несколько секунд, затем служащий Центрального отделения снова подошел к телефону.
   – Господин приемщик, – заявил он. – Мы ничего не поняли из вашего объяснения. Мы не посылали в ваше отделение почту с 11 часов…
   – Я говорю вам о партии, прибывшей только что, – прокричал приемщик.
   – Но мы вам не посылали никакой партии.
   Утверждение было настолько необычным, что приемщик возмутился.
   – Можно подумать, что я сошел с ума, – прорычал он в трубку. Проклятие! Представьте себе, что если у меня в руках пневматическая партия, то кто же мне ее послал, как не вы? Она же не могла сама по себе попасть в трубы, не правда ли?
   Какой же ответ можно дать на подобный вопрос? Приемщик Центрального отделения только и мог сказать:
   – Мы постараемся провести расследование, мсье.
   Затем он бросил телефонную трубку.
   – Вот так история! – прокричал приемщик торговой палаты. – Скажите, пожалуйста, «они проведут расследование»! Это единственное, что они могут сказать там на Центральном! Какое прекрасное обслуживание! Как оно отлично гарантируется! Но чем они там занимаются, эти слабоумные, заместители начальников?
   Он вспылил и никак не мог прийти в себя. Служащий, у которого на уме было только одно – как бы поскорее уйти, поскольку время его работы уже истекло, остерегался гнева своего шефа.
   – Так мы вернем пакет? – спросил он осторожно.
   – Принесите мне эту коробочку, – был ответ.
   Она тотчас оказалась в его руках.
   – Нельзя задерживать этот пакет, – заметил приемщик, – он адресован господину Авару, шефу Службы безопасности. Мы не имеем права задерживать его. Вот так штука! Хотел бы я знать, какой кретин решился послать его по пневматической почте. В результате могла бы остановиться вся линия в течение четырех – пяти ближайших дней и, наконец, если бы линию заблокировали…
   Он не стал более сгущать краски, этот добрейший человек, и закончил свои высказывания, передав коробочку служащему.
   – Отнеси это немедленно, но потребуй расписку! Коробочку надо куда-нибудь запрятать, всякое может случиться. К тому же, это необычная посылка. И я спрашиваю себя, не перестанет ли существовать пневматическая почта, если почтовое отделение будет работать постоянно и регулярно! Что вы на меня так уставились?
   Служащий не задавал более вопросов, он только очень торопился, так как подошло его время ухода с работы.
   – Эй, парень! – позвал он молодого телеграфиста, который выделывал выкрутасы на мотоцикле, раскатывая по улицам Парижа.
   – Отвези это срочно в сыскную полицию и передай в собственные руки, получив расписку.
   Отдав приказание и наконец освободившись, служащий подбросил вверх шляпу, затем поспешно стал собираться.