Страница:
– Вода?.. Значит, в нашем селе был Великий Источник! Как хорошо, что мы поднялись на Чанчакар!
Армен в волнении вскочил с места.
– Да, вода была и, к сожалению, пропала, – задумчиво ответил учитель.
– Но где же был он, этот Великий Источник?
– Вот этого-то мы и не знаем, – сказал Арам Михайлович. – Пойдем к деду Асатуру, поговорим с ним.
По дороге они встретили Камо.
– Камо, новость-то какая! Вот удивишься!.. – показал ему бумагу Армен. – Потом скажу, идем к деду.
Старик всполошился, увидев посетителей. Лицо у него побледнело.
– Что случилось? – едва выговорил он дрожащими губами.
– Ничего. Ты должен объяснить нам тайну караса, – сказал учитель.
– Караса?.. – Дед, внезапно ослабев, сел на тахту. – Я… я… к-караса?.. – заикаясь, говорил он.
– Что с тобой, дедушка? Армен нашел в старом карасе запись. В ней говорится, что в далекие годы где-то в наших местах было много воды. Что ты об этом знаешь? Ты ведь охотник, тебе знаком каждый камень у нас. Может, ты видел где-нибудь следы былой воды или каналов?
– Ах, об этом карасе? – облегченно перевел дух старик. – Нет, сынок, не видал. И мы ведь не дураки. Была бы вода, мы бы ее достали. Сколько раз уж у нас сгорали поля от засухи!.. Будь вода, мы бы разве упустили ее?
– Знаешь, дедушка, – продолжал учитель, – в древности в Армении был такой обычай: у начала каналов ставили каменные фигуры, статуи-памятники богу воды. Таких фигур ты тоже не видал?
– Нет, таких не видал… Вот разве что под Черными скалами, на Дали-даге, есть вишап. Вроде как крокодил, только без хвоста…
– Вишап?.. Должно быть, то самое. А ну, дед Асатур, собирайся, идем! – взволновался учитель. – Идем скорей!
НА ЗАГАДОЧНОЙ ТРОПЕ
У «ВОДЯНОГО БОГА»
ДОКЛАД О КАНАЛАХ
Армен в волнении вскочил с места.
– Да, вода была и, к сожалению, пропала, – задумчиво ответил учитель.
– Но где же был он, этот Великий Источник?
– Вот этого-то мы и не знаем, – сказал Арам Михайлович. – Пойдем к деду Асатуру, поговорим с ним.
По дороге они встретили Камо.
– Камо, новость-то какая! Вот удивишься!.. – показал ему бумагу Армен. – Потом скажу, идем к деду.
Старик всполошился, увидев посетителей. Лицо у него побледнело.
– Что случилось? – едва выговорил он дрожащими губами.
– Ничего. Ты должен объяснить нам тайну караса, – сказал учитель.
– Караса?.. – Дед, внезапно ослабев, сел на тахту. – Я… я… к-караса?.. – заикаясь, говорил он.
– Что с тобой, дедушка? Армен нашел в старом карасе запись. В ней говорится, что в далекие годы где-то в наших местах было много воды. Что ты об этом знаешь? Ты ведь охотник, тебе знаком каждый камень у нас. Может, ты видел где-нибудь следы былой воды или каналов?
– Ах, об этом карасе? – облегченно перевел дух старик. – Нет, сынок, не видал. И мы ведь не дураки. Была бы вода, мы бы ее достали. Сколько раз уж у нас сгорали поля от засухи!.. Будь вода, мы бы разве упустили ее?
– Знаешь, дедушка, – продолжал учитель, – в древности в Армении был такой обычай: у начала каналов ставили каменные фигуры, статуи-памятники богу воды. Таких фигур ты тоже не видал?
– Нет, таких не видал… Вот разве что под Черными скалами, на Дали-даге, есть вишап. Вроде как крокодил, только без хвоста…
– Вишап?.. Должно быть, то самое. А ну, дед Асатур, собирайся, идем! – взволновался учитель. – Идем скорей!
НА ЗАГАДОЧНОЙ ТРОПЕ
Камо поспешил к Асмик.
У фермы он застал Сэто. Перегнувшись через изгородь, он говорил Асмик:
– Если мать из железа, без сердца, то, конечно, дети у такой матери запаршивеют. Ну и ферму же вы устроили, бородой вашего деда Асатура клянусь! Я бы…
Сэто не кончил фразы. Увидев Камо, он обратился в бегство.
– Не обращай на него внимания, Асмик, – сказал Камо девочке. – Сбегай лучше сейчас к Грикору, скажи, что мы идем на Дали-даг.
– На Дали-даг?.. – обрадовалась Асмик.
Она мигом собралась и побежала за Грикором.
Мать Грикора неожиданно запротестовала:
– Что вы его из-за каждого пустяка тревожите, не даете дома ничего сделать!
– Нани, кто бы другой так сказал, а ты ведь знаешь, что без меня ни одна научная экспедиция не удается, – серьезным тоном сказал Грикор.
– Ну, поди, поди, сумасброд! Разве из тебя толк выйдет? – сказала мать и, смеясь, махнула рукой.
– Выйдет, нани-джан, но на это время нужно – лет пятьдесят, пожалуй, – улыбнулся Грикор матери.
– Ссоритесь вы когда-нибудь с матерью? – спросила у него по дороге Асмик.
– Ссоримся?.. Как не ссориться – даже очень часто. Вот так, как мы сейчас ссорились. Но ссоры у нас всегда кончаются смехом.
– А вот у Сэто в семье ссоры каждый день… Чего только не говорит мать сыну, так его ругает… У нас слышно.
Вскоре Асмик и Грикор нагнали ушедших вперед Арама Михайловича, Камо, Армена и деда Асатура. Камо взял с собой кирку, дед Асатур – свое неразлучное ружье, Армен – фотоаппарат.
Впереди шел дед Асатур. В пути он оживился и развеселился. Рядом с ним бежал довольный своим хозяином Чамбар – он видел на его плече ружье. Шествие замыкал Грикор, походивший на хромого барашка, отставшего от стада.
Чем выше они поднимались, тем шире расстилался перед ними прекрасный, голубой Севан.
Печальный вид представляли скалы Дали-дага: засуха сожгла здесь всю растительность.
Кусты, выросшие среди камней, пожелтели. Трава, едва поднявшись, посохла. Склоны горы были безрадостно серы, а местами сквозь сожженную жалкую поросль проступали и пятна огненно-красной песчаной земли. Казалось, уже настала осень. В этих местах все было голо, пусто. Не было и животных. Они или погибли от недостатка пищи, или ушли в другие края. Жара усиливалась. Путь был унылый.
Вскоре наши натуралисты дошли до широкой покатой тропы, которая со стороны Черных скал спускалась по склону Дали-дага к колхозным полям села Личк.
Неожиданно Арам Михайлович остановился.
– Что это значит?.. Неужели здесь? – прошептал он.
– Что случилось?
Подняв руку, как в классе, учитель сказал:
– Скажите, кто из вас был по ту сторону наших гор? Там Дали-даг такой же сухой и каменистый, как у нас?
– Нет, что вы!.. – ответил учителю Грикор. – Если бы вы знали, сколько я съел там диких слив – желтых, красных! А яблок, а груш!.. Леса там такие, что не пройдешь, а горные луга сочные, зеленые. Мы с Вано телят туда гоняли, они пировали там, как на свадьбе.
Асмик засмеялась. Она без смеха не могла слушать Грикора, если даже он говорил о самом серьезном.
– А что? Разве я не правду говорю, дедушка?
– Верно. Горы по ту сторону лесистые, – подтвердил старик. – Это тут у нас все голые.
– В Армении все горы такие, – сказал учитель. – У нас южные склоны гор каменисты, а северные лесисты, в то время как в северных районах нашего Союза, например в Сибири, склоны гор – и южные и северные – мягки, покрыты плодородной почвой. А у нас земля скапливается только на северных склонах… Почему это так? Да потому, – продолжал учитель, отвечая на свой же вопрос, – что у нас, особенно на южной стороне, горячее солнце выжигает органические вещества земли… Ну-ка, поглядите на верхний склон – остались камень да рыже-красная глина, которые не боятся солнца…
– Но откуда же здесь глина? – прервал учителя Камо.
– Эти рыжие камни и есть глина. Они когда-то образовались на дне моря из глины. А теперь, разрушаясь, опять превращаются в глину, и дожди уносят ее в озеро. Там, оседая на дне, она снова становится под давлением воды такими же рыжими камнями… Так как растительность на южных склонах бедна, здесь земля не может задержаться, ее всю смывают и уносят дожди. На северных склонах, где растительность богата и пышна, верхний слой земли даже увеличивается с каждым годом.
Деда Асатура эти простые объяснения ставили в тупик. Все это он видел с детства, но думал ли он, что одна сторона горы может распадаться, другая – нарастать, увеличиваться.
– Оттого, значит, у наших гор спины такие толстые, как у горбунов? – спросил он.
– Ты правильно заметил, дед. Спина – толстая, а грудь – худая, впалая…
– Но постойте-ка! – вдруг, точно что-то вспомнив, вмешался Армен. – Тогда почему же те склоны, что идут вниз от этой тропы, не разрушаются?
– Ты это тоже заметил? – ласково проговорил Арам Михайлович. – Вот как раз этот вопрос и волнует меня. Поглядите, как резко эта тропа разделяет Дали-даг на две части.
Все внимательно осмотрели склоны, идущие вверх и вниз от тропы. Контраст был очевиден: верх склона был каменист и лишен растительности, низ был покрыт травой, правда сухой, выжженной солнцем.
– Это что-нибудь да значит… – таинственно сказал учитель. – А ну, Камо, копни-ка землю там, пониже тропы.
Камо копнул. Слой земли достигал здесь четырех – пяти пальцев в толщину.
– Здесь почва не только не уменьшилась в течение ряда лет, а даже увеличилась… Что бы это значило? – взглянул на мальчиков учитель.
– Не значит ли это, что ниже этой дороги была раньше густая растительность? – спросил Армен и покраснел.
– Да, ты, наверно, прав, Армен: ниже нас, должно быть, когда-то была пышная растительность, она-то и оставила этот слой почвы. Вот и перегной в нем смешан с глинистой землей, потому и цвет этой почвы темнее, чем у верхней… Теперь, Камо, попробуй копни там, наверху… Видите, какая разница? – говорил учитель, сравнивая образцы почвы, взятые под тропкой и над ней. Один из них был красно-рыжий, другой – красно-серый с черным отливом. – Но как же все-таки мог образоваться здесь, внизу, на покатом склоне, такой слой земли?
– Тут он, значит, не уменьшается? – быстро спросил Камо.
– Нет. Ниже тропы весь склон покрыт густым сплетением травяных корневищ: они сберегают почву. Но интересно, когда образовалось такое сплетение?
– Оно могло образоваться только в том случае, если эти склоны орошались, – сказал Армен.
– Орошались?.. А где же твой вишап, дед?.. И почему здесь такая гладкая дорога?
– Дорога как дорога… Должно быть, скотина вытоптала. Гоняют же тут стада на пастьбу.
– Но разве скотина такую широкую тропу протопчет? Да и зачем ей к Черным скалам ходить? Там разве есть пастбище?
– Какое там!.. Одни камни.
– Нет, это не простая дорога, это что-то другое. Вот посмотрите, нижний край ее кое-где приподнят, – сказал учитель. – Пойдем-ка, мы это выясним вон у тех камней, где дорога прерывается гребнем.
Не пройдя и ста шагов, Армен остановился и подозвал учителя:
– Вы заметили, что наклон тропы везде одинаковый? Я знаю, о чем вы думаете, Арам Михайлович, все признаки говорят о том же…
– Ты прав: наклон повсюду равномерен, точно животные, прежде чем проложить тропу копытами, сначала наметили ее… карандашом, – ответил учитель.
Этот загадочный разговор между учителем и учеником привлек всеобщее внимание.
Армен так возвысился в глазах Асмик, что когда немного спустя она обратилась к нему с каким-то вопросом, то невольно назвала его на «вы» и смутилась.
– Ученый сынок, разъясни-ка мысль свою, чтобы и мы пеняли, – не вытерпел старик.
– Нет, еще не время, – возразил учитель, – еще ничего сказать нельзя. Все разъяснится вон у того гребня, что преграждает путь.
Молча они шли вперед.
«Что же это за тайна, которая только у тех камней и разрешится?» – думала Асмик, торопясь поскорее дойти до указанного учителем места.
Когда они были уже недалеко от него, Арам Михайлович остановился и, обращаясь к старику, сказал:
– Если на этих камнях окажутся знаки, о которых мы с Арменом думаем, то скоро и вишапа твоего найдем.
– Откуда вы это узнали? – спросил старик, пораженный. – Так оно и есть…
– Мы знаем… – ответил учитель улыбнувшись. – Не так ли, Армен?
У Камо эти таинственные разговоры вызывали чувство досады. Он исподтишка посматривал на Асмик, замечал, какое впечатление производит на нее ум Армена, и сердце у него сжималось от обиды.
«Уж не зависть ли меня разбирает?» – подумал Камо и остановился, неприятно смущенный этой мыслью: он очень любил Армена.
Наконец они подошли к каменистому выступу. Учитель и Армен внимательно осмотрели дорогу в этом месте и понимающе улыбнулись друг другу. Край утеса был здесь затерт и точно отполирован.
– Ну вот, глядите, это сделала вода – вода, которая бежала по этой предполагаемой дороге к селу Личк, – сказал учитель, показывая на сточенные водой камни. – Здесь был небольшой водопад… Камо, сбегай вниз и покопай вон там. Ты должен будешь найти там камни, круглые-круглые. Такие, как речные голыши.
Камо взял кирку и побежал вниз, куда стекал предполагаемый водопад. За Камо увязался Чамбар. Собака почувствовала внезапную перемену в настроении своих хозяев, но никак не могла понять, где же дичь и почему старый охотник не снимает ружье с плеча…
Камо вскоре поднялся наверх с шапкой, полной камней и камешков. Учитель с большим интересом стал их рассматривать.
– Видите, – сказал он задумчиво, – ни у одного из этих камней нет острого угла – так обточила их вода.
– Да, верно, что камни водяные, – подтвердил и дед, взяв в руки несколько камней.
– Значит, Армен, наше предположение верно, – сказал Арам Михайлович. – Эту дорогу не животные проложили и никто другой: это русло древнего водного канала.
– Канала?! – удивилась Асмик.
– Но где этот канал начинался? – спросил Камо.
– Какая вода в этих горах! Все склоны Дали-дага перероешь – ни одного родника не найдешь, – сказал старик, безнадежно махнув рукой. – По этой дороге скот ходил. Откуда тут быть воде?
– Обследуем. Где твой вишап, дедушка? Веди-ка к нему.
У фермы он застал Сэто. Перегнувшись через изгородь, он говорил Асмик:
– Если мать из железа, без сердца, то, конечно, дети у такой матери запаршивеют. Ну и ферму же вы устроили, бородой вашего деда Асатура клянусь! Я бы…
Сэто не кончил фразы. Увидев Камо, он обратился в бегство.
– Не обращай на него внимания, Асмик, – сказал Камо девочке. – Сбегай лучше сейчас к Грикору, скажи, что мы идем на Дали-даг.
– На Дали-даг?.. – обрадовалась Асмик.
Она мигом собралась и побежала за Грикором.
Мать Грикора неожиданно запротестовала:
– Что вы его из-за каждого пустяка тревожите, не даете дома ничего сделать!
– Нани, кто бы другой так сказал, а ты ведь знаешь, что без меня ни одна научная экспедиция не удается, – серьезным тоном сказал Грикор.
– Ну, поди, поди, сумасброд! Разве из тебя толк выйдет? – сказала мать и, смеясь, махнула рукой.
– Выйдет, нани-джан, но на это время нужно – лет пятьдесят, пожалуй, – улыбнулся Грикор матери.
– Ссоритесь вы когда-нибудь с матерью? – спросила у него по дороге Асмик.
– Ссоримся?.. Как не ссориться – даже очень часто. Вот так, как мы сейчас ссорились. Но ссоры у нас всегда кончаются смехом.
– А вот у Сэто в семье ссоры каждый день… Чего только не говорит мать сыну, так его ругает… У нас слышно.
Вскоре Асмик и Грикор нагнали ушедших вперед Арама Михайловича, Камо, Армена и деда Асатура. Камо взял с собой кирку, дед Асатур – свое неразлучное ружье, Армен – фотоаппарат.
Впереди шел дед Асатур. В пути он оживился и развеселился. Рядом с ним бежал довольный своим хозяином Чамбар – он видел на его плече ружье. Шествие замыкал Грикор, походивший на хромого барашка, отставшего от стада.
Чем выше они поднимались, тем шире расстилался перед ними прекрасный, голубой Севан.
Печальный вид представляли скалы Дали-дага: засуха сожгла здесь всю растительность.
Кусты, выросшие среди камней, пожелтели. Трава, едва поднявшись, посохла. Склоны горы были безрадостно серы, а местами сквозь сожженную жалкую поросль проступали и пятна огненно-красной песчаной земли. Казалось, уже настала осень. В этих местах все было голо, пусто. Не было и животных. Они или погибли от недостатка пищи, или ушли в другие края. Жара усиливалась. Путь был унылый.
Вскоре наши натуралисты дошли до широкой покатой тропы, которая со стороны Черных скал спускалась по склону Дали-дага к колхозным полям села Личк.
Неожиданно Арам Михайлович остановился.
– Что это значит?.. Неужели здесь? – прошептал он.
– Что случилось?
Подняв руку, как в классе, учитель сказал:
– Скажите, кто из вас был по ту сторону наших гор? Там Дали-даг такой же сухой и каменистый, как у нас?
– Нет, что вы!.. – ответил учителю Грикор. – Если бы вы знали, сколько я съел там диких слив – желтых, красных! А яблок, а груш!.. Леса там такие, что не пройдешь, а горные луга сочные, зеленые. Мы с Вано телят туда гоняли, они пировали там, как на свадьбе.
Асмик засмеялась. Она без смеха не могла слушать Грикора, если даже он говорил о самом серьезном.
– А что? Разве я не правду говорю, дедушка?
– Верно. Горы по ту сторону лесистые, – подтвердил старик. – Это тут у нас все голые.
– В Армении все горы такие, – сказал учитель. – У нас южные склоны гор каменисты, а северные лесисты, в то время как в северных районах нашего Союза, например в Сибири, склоны гор – и южные и северные – мягки, покрыты плодородной почвой. А у нас земля скапливается только на северных склонах… Почему это так? Да потому, – продолжал учитель, отвечая на свой же вопрос, – что у нас, особенно на южной стороне, горячее солнце выжигает органические вещества земли… Ну-ка, поглядите на верхний склон – остались камень да рыже-красная глина, которые не боятся солнца…
– Но откуда же здесь глина? – прервал учителя Камо.
– Эти рыжие камни и есть глина. Они когда-то образовались на дне моря из глины. А теперь, разрушаясь, опять превращаются в глину, и дожди уносят ее в озеро. Там, оседая на дне, она снова становится под давлением воды такими же рыжими камнями… Так как растительность на южных склонах бедна, здесь земля не может задержаться, ее всю смывают и уносят дожди. На северных склонах, где растительность богата и пышна, верхний слой земли даже увеличивается с каждым годом.
Деда Асатура эти простые объяснения ставили в тупик. Все это он видел с детства, но думал ли он, что одна сторона горы может распадаться, другая – нарастать, увеличиваться.
– Оттого, значит, у наших гор спины такие толстые, как у горбунов? – спросил он.
– Ты правильно заметил, дед. Спина – толстая, а грудь – худая, впалая…
– Но постойте-ка! – вдруг, точно что-то вспомнив, вмешался Армен. – Тогда почему же те склоны, что идут вниз от этой тропы, не разрушаются?
– Ты это тоже заметил? – ласково проговорил Арам Михайлович. – Вот как раз этот вопрос и волнует меня. Поглядите, как резко эта тропа разделяет Дали-даг на две части.
Все внимательно осмотрели склоны, идущие вверх и вниз от тропы. Контраст был очевиден: верх склона был каменист и лишен растительности, низ был покрыт травой, правда сухой, выжженной солнцем.
– Это что-нибудь да значит… – таинственно сказал учитель. – А ну, Камо, копни-ка землю там, пониже тропы.
Камо копнул. Слой земли достигал здесь четырех – пяти пальцев в толщину.
– Здесь почва не только не уменьшилась в течение ряда лет, а даже увеличилась… Что бы это значило? – взглянул на мальчиков учитель.
– Не значит ли это, что ниже этой дороги была раньше густая растительность? – спросил Армен и покраснел.
– Да, ты, наверно, прав, Армен: ниже нас, должно быть, когда-то была пышная растительность, она-то и оставила этот слой почвы. Вот и перегной в нем смешан с глинистой землей, потому и цвет этой почвы темнее, чем у верхней… Теперь, Камо, попробуй копни там, наверху… Видите, какая разница? – говорил учитель, сравнивая образцы почвы, взятые под тропкой и над ней. Один из них был красно-рыжий, другой – красно-серый с черным отливом. – Но как же все-таки мог образоваться здесь, внизу, на покатом склоне, такой слой земли?
– Тут он, значит, не уменьшается? – быстро спросил Камо.
– Нет. Ниже тропы весь склон покрыт густым сплетением травяных корневищ: они сберегают почву. Но интересно, когда образовалось такое сплетение?
– Оно могло образоваться только в том случае, если эти склоны орошались, – сказал Армен.
– Орошались?.. А где же твой вишап, дед?.. И почему здесь такая гладкая дорога?
– Дорога как дорога… Должно быть, скотина вытоптала. Гоняют же тут стада на пастьбу.
– Но разве скотина такую широкую тропу протопчет? Да и зачем ей к Черным скалам ходить? Там разве есть пастбище?
– Какое там!.. Одни камни.
– Нет, это не простая дорога, это что-то другое. Вот посмотрите, нижний край ее кое-где приподнят, – сказал учитель. – Пойдем-ка, мы это выясним вон у тех камней, где дорога прерывается гребнем.
Не пройдя и ста шагов, Армен остановился и подозвал учителя:
– Вы заметили, что наклон тропы везде одинаковый? Я знаю, о чем вы думаете, Арам Михайлович, все признаки говорят о том же…
– Ты прав: наклон повсюду равномерен, точно животные, прежде чем проложить тропу копытами, сначала наметили ее… карандашом, – ответил учитель.
Этот загадочный разговор между учителем и учеником привлек всеобщее внимание.
Армен так возвысился в глазах Асмик, что когда немного спустя она обратилась к нему с каким-то вопросом, то невольно назвала его на «вы» и смутилась.
– Ученый сынок, разъясни-ка мысль свою, чтобы и мы пеняли, – не вытерпел старик.
– Нет, еще не время, – возразил учитель, – еще ничего сказать нельзя. Все разъяснится вон у того гребня, что преграждает путь.
Молча они шли вперед.
«Что же это за тайна, которая только у тех камней и разрешится?» – думала Асмик, торопясь поскорее дойти до указанного учителем места.
Когда они были уже недалеко от него, Арам Михайлович остановился и, обращаясь к старику, сказал:
– Если на этих камнях окажутся знаки, о которых мы с Арменом думаем, то скоро и вишапа твоего найдем.
– Откуда вы это узнали? – спросил старик, пораженный. – Так оно и есть…
– Мы знаем… – ответил учитель улыбнувшись. – Не так ли, Армен?
У Камо эти таинственные разговоры вызывали чувство досады. Он исподтишка посматривал на Асмик, замечал, какое впечатление производит на нее ум Армена, и сердце у него сжималось от обиды.
«Уж не зависть ли меня разбирает?» – подумал Камо и остановился, неприятно смущенный этой мыслью: он очень любил Армена.
Наконец они подошли к каменистому выступу. Учитель и Армен внимательно осмотрели дорогу в этом месте и понимающе улыбнулись друг другу. Край утеса был здесь затерт и точно отполирован.
– Ну вот, глядите, это сделала вода – вода, которая бежала по этой предполагаемой дороге к селу Личк, – сказал учитель, показывая на сточенные водой камни. – Здесь был небольшой водопад… Камо, сбегай вниз и покопай вон там. Ты должен будешь найти там камни, круглые-круглые. Такие, как речные голыши.
Камо взял кирку и побежал вниз, куда стекал предполагаемый водопад. За Камо увязался Чамбар. Собака почувствовала внезапную перемену в настроении своих хозяев, но никак не могла понять, где же дичь и почему старый охотник не снимает ружье с плеча…
Камо вскоре поднялся наверх с шапкой, полной камней и камешков. Учитель с большим интересом стал их рассматривать.
– Видите, – сказал он задумчиво, – ни у одного из этих камней нет острого угла – так обточила их вода.
– Да, верно, что камни водяные, – подтвердил и дед, взяв в руки несколько камней.
– Значит, Армен, наше предположение верно, – сказал Арам Михайлович. – Эту дорогу не животные проложили и никто другой: это русло древнего водного канала.
– Канала?! – удивилась Асмик.
– Но где этот канал начинался? – спросил Камо.
– Какая вода в этих горах! Все склоны Дали-дага перероешь – ни одного родника не найдешь, – сказал старик, безнадежно махнув рукой. – По этой дороге скот ходил. Откуда тут быть воде?
– Обследуем. Где твой вишап, дедушка? Веди-ка к нему.
У «ВОДЯНОГО БОГА»
Несмотря на возраставшую жару и отсутствие малейшей тени, все настойчиво шли вперед. Всех разбирало нетерпение, томило желание узнать тайну канала, и на усталость никто не жаловался.
Миновав еще один гребень, наши путники увидели величественные утесы Чанчакара и Черных скал.
Небо было ясное – ни облачка. Светлая лазурь его, отражаясь в Севане, делала и озеро прозрачно-ясным. Горы смотрелись в серебряное зеркало вод.
Вскоре путники вступили в ущелье.
Там, у подножия Черных скал, дед показал на полузасыпанный щебнем длинный округлый камень. Это и был «вишап», о котором говорил дед.
– Вы о нем спрашивали? – показал старик на камень.
– Вот это то, что нам нужно. Мы нашли начало канала! – обрадовался учитель. Он был необычайно взволнован.
Несколько успокоившись, Арам Михайлович сказал:
– Это фигура водяного бога, каким его себе представляли три тысячи лет назад прежние обитатели нашей страны – урартийцы, или халды. Таких богов они ставили у истоков каналов и искусственных водохранилищ. Здесь и надо начинать раскопки.
Осмотрев «вишапа», учитель обратился к деду:
– Ты не прав, дед: камень этот скорее похож на рыбу, а не на крокодила. Погляди – жабры. А рыба – символ воды. Тут, смотрите, ребята, на камне вырезана еще голова буйвола: буйволы очень любят воду. А вот, на спине у вишапа, изображены аист и журавль. Это тоже символы воды.
Ребята с огромным интересом осматривали камень, ощупывали вырезанные на нем три тысячи лет назад знаки и изображения.
– Погодите, не мешает и величину этой «рыбки» узнать, – заметил учитель.
Он быстро вымерил «вишапа» своим поясом.
– По-моему, в нем около трех метров в длину и до двух метров в обхвате. У нас в Армении ученые немало нашли таких вишапов. Оказалось, что они были поставлены у истоков древних каналов и у водохранилищ. Значит, здесь безусловно когда-то была вода. Давайте-ка поглядим, нет ли еще каких примет, – сказал Арам Михайлович и, сняв пиджак, взял в руки кирку.
В этот день, однако, раскопки никаких результатов не дали. Вечером, усталые, все вернулись в село.
Арам Михайлович, не отдохнув, зашел к председателю колхоза и рассказал о находке.
– Как же вы это без меня раскопки делать начали? – упрекнул его Баграт. – Надо было сообщить. Я бы сам пришел, людей бы прислал. Ведь это вопрос не маленький. Знаете, что такое вода для колхоза?
– Людей приму, а тебя зачем тревожить, пока все до конца не выясним? У тебя и без того голова кругом идет. Надо на пастбище водоем вырыть – там скотина без воды томится. И туда ведь добралась проклятая засуха!..
Наутро ребята и несколько человек из строительной бригады во главе с учителем снова были на месте, где стоял «вишап», и возобновили прерванную накануне работу. По совету Арама Михайловича они начали рыть землю на разных расстояниях от «вишапа».
Работали, стараясь не отставать друг от друга. Но быстрее всех работал Грикор, которому и посчастливилось сделать важную находку. Его кирка наткнулась на большой плоский камень.
– Плита какая-то! – крикнул мальчик. – Идите-ка ко мне на помощь!
Товарищи поспешили к нему.
– Прекрати работу! – закричал учитель.
Кирка выпала из рук Грикора: такой, полный тревоги голос он уже слышал один раз – в пещере Чанчакара.
Арам Михайлович опустился на колени и бережно, руками, начал откидывать в сторону разрытые Грикором щебень и землю. Он делал это с такой осторожностью, с таким вниманием, так нежно касался пальцами комков земли, словно в них было скрыто что-то очень драгоценное и такое хрупкое, что от малейшего неловкого движения могло разлететься на кусочки. Так он работал очень долго.
Наконец общими усилиями из земли выкопали большую, расколотую на части плиту, покрытую клинообразной надписью.
Арам Михайлович попытался прочесть надпись, но разобрал только два слова – «Сардур» и «пили».
– Сардур? Урартийский царь? – удивился Камо.
– Надо думать, что он. Сардур царствовал в этой стране (она тогда называлась Урарту) за много веков до образования армянского государства. Он был царем-строителем и покрыл Урарту каналами, орошавшими поля, – сказал учитель. – Урарту было военно-феодальным государством, и Сардур сооружал каналы в эпоху нашествий на страну чужеземцев, руками пленных вражеских воинов. Этих воинов Сардур превращал в своих рабов. И сколько рабов погибло во время строительства таких каналов!.. Вот в этот период и было принято ставить у истоков каналов такие изваяния – богов воды. Недавно наши ученые нашли на склонах горы Ахмаган шесть таких фигур. Это говорит о том, что там были каналы или водохранилища, дававшие воду засушливым землям Котайка.
– А что значит «пили»?
– «Пили» – канал. Это по-урартийски.
– Значит, здесь был канал? – спросил Камо.
– Молодец! – засмеялся Грикор. – Как сорок раз сказали – ты сразу догадался!
Асмик фыркнула.
Камо покраснел от досады: надо же ему было задать такой наивный вопрос!
– Конечно, – сказал учитель. – Здесь был канал, это несомненно.
Дед Асатур молча прислушивался к разговору. Вот что такое наука, какова ее сила!.. Увидел ученый человек безобразный обломок камня с какими-то царапинами на нем, похожими на гвозди, и разглядел за ними царя, который жил две с половиной тысячи лет назад!.. Как ни стар он, охотник Асатур, как много ни видел, но куда уж ему тут, за наукой не угонишься…
– Да, – задумчиво проговорил учитель, – в этом деле мы без помощи Академии наук не обойдемся. Надо будет сообщить в Ереван. Идем!
Собрав лопаты и кирки, они вернулись в село.
Миновав еще один гребень, наши путники увидели величественные утесы Чанчакара и Черных скал.
Небо было ясное – ни облачка. Светлая лазурь его, отражаясь в Севане, делала и озеро прозрачно-ясным. Горы смотрелись в серебряное зеркало вод.
Вскоре путники вступили в ущелье.
Там, у подножия Черных скал, дед показал на полузасыпанный щебнем длинный округлый камень. Это и был «вишап», о котором говорил дед.
– Вы о нем спрашивали? – показал старик на камень.
– Вот это то, что нам нужно. Мы нашли начало канала! – обрадовался учитель. Он был необычайно взволнован.
Несколько успокоившись, Арам Михайлович сказал:
– Это фигура водяного бога, каким его себе представляли три тысячи лет назад прежние обитатели нашей страны – урартийцы, или халды. Таких богов они ставили у истоков каналов и искусственных водохранилищ. Здесь и надо начинать раскопки.
Осмотрев «вишапа», учитель обратился к деду:
– Ты не прав, дед: камень этот скорее похож на рыбу, а не на крокодила. Погляди – жабры. А рыба – символ воды. Тут, смотрите, ребята, на камне вырезана еще голова буйвола: буйволы очень любят воду. А вот, на спине у вишапа, изображены аист и журавль. Это тоже символы воды.
Ребята с огромным интересом осматривали камень, ощупывали вырезанные на нем три тысячи лет назад знаки и изображения.
– Погодите, не мешает и величину этой «рыбки» узнать, – заметил учитель.
Он быстро вымерил «вишапа» своим поясом.
– По-моему, в нем около трех метров в длину и до двух метров в обхвате. У нас в Армении ученые немало нашли таких вишапов. Оказалось, что они были поставлены у истоков древних каналов и у водохранилищ. Значит, здесь безусловно когда-то была вода. Давайте-ка поглядим, нет ли еще каких примет, – сказал Арам Михайлович и, сняв пиджак, взял в руки кирку.
В этот день, однако, раскопки никаких результатов не дали. Вечером, усталые, все вернулись в село.
Арам Михайлович, не отдохнув, зашел к председателю колхоза и рассказал о находке.
– Как же вы это без меня раскопки делать начали? – упрекнул его Баграт. – Надо было сообщить. Я бы сам пришел, людей бы прислал. Ведь это вопрос не маленький. Знаете, что такое вода для колхоза?
– Людей приму, а тебя зачем тревожить, пока все до конца не выясним? У тебя и без того голова кругом идет. Надо на пастбище водоем вырыть – там скотина без воды томится. И туда ведь добралась проклятая засуха!..
Наутро ребята и несколько человек из строительной бригады во главе с учителем снова были на месте, где стоял «вишап», и возобновили прерванную накануне работу. По совету Арама Михайловича они начали рыть землю на разных расстояниях от «вишапа».
Работали, стараясь не отставать друг от друга. Но быстрее всех работал Грикор, которому и посчастливилось сделать важную находку. Его кирка наткнулась на большой плоский камень.
– Плита какая-то! – крикнул мальчик. – Идите-ка ко мне на помощь!
Товарищи поспешили к нему.
– Прекрати работу! – закричал учитель.
Кирка выпала из рук Грикора: такой, полный тревоги голос он уже слышал один раз – в пещере Чанчакара.
Наконец общими усилиями из земли выкопали большую, расколотую на части плиту, покрытую клинообразной надписью.
Арам Михайлович попытался прочесть надпись, но разобрал только два слова – «Сардур» и «пили».
– Сардур? Урартийский царь? – удивился Камо.
– Надо думать, что он. Сардур царствовал в этой стране (она тогда называлась Урарту) за много веков до образования армянского государства. Он был царем-строителем и покрыл Урарту каналами, орошавшими поля, – сказал учитель. – Урарту было военно-феодальным государством, и Сардур сооружал каналы в эпоху нашествий на страну чужеземцев, руками пленных вражеских воинов. Этих воинов Сардур превращал в своих рабов. И сколько рабов погибло во время строительства таких каналов!.. Вот в этот период и было принято ставить у истоков каналов такие изваяния – богов воды. Недавно наши ученые нашли на склонах горы Ахмаган шесть таких фигур. Это говорит о том, что там были каналы или водохранилища, дававшие воду засушливым землям Котайка.
– А что значит «пили»?
– «Пили» – канал. Это по-урартийски.
– Значит, здесь был канал? – спросил Камо.
– Молодец! – засмеялся Грикор. – Как сорок раз сказали – ты сразу догадался!
Асмик фыркнула.
Камо покраснел от досады: надо же ему было задать такой наивный вопрос!
– Конечно, – сказал учитель. – Здесь был канал, это несомненно.
Дед Асатур молча прислушивался к разговору. Вот что такое наука, какова ее сила!.. Увидел ученый человек безобразный обломок камня с какими-то царапинами на нем, похожими на гвозди, и разглядел за ними царя, который жил две с половиной тысячи лет назад!.. Как ни стар он, охотник Асатур, как много ни видел, но куда уж ему тут, за наукой не угонишься…
– Да, – задумчиво проговорил учитель, – в этом деле мы без помощи Академии наук не обойдемся. Надо будет сообщить в Ереван. Идем!
Собрав лопаты и кирки, они вернулись в село.
ДОКЛАД О КАНАЛАХ
На другой день утром Арам Михайлович связался по телефону с Ереваном.
– Мы давно ждем приезда геолога из Академии наук. Он должен помочь нам выяснить некоторые интересующие нас вопросы. А теперь сообщаем, что мы нашли следы древнего канала царя Сардура, – сказал он.
Это сообщение было встречено в Академии наук с большим интересом. Не прошло и пяти часов, как на ровном поле на берегу Севана приземлился самолет, и колхозная легковая машина доставила в село профессора Севяна и нескольких сопровождавших его археологов.
Профессор сердечно обнял учителя:
– Здравствуйте, здравствуйте! Вы, должно быть, нашли что-то очень ценное, если решили еще раз потревожить меня, старика.
– Да, профессор. Здесь, у истоков древнего канала, мы нашли плиту с халдской надписью. Плита, к сожалению, расколота, некоторых знаков нет, и восстановить надпись полностью мне не удалось. Вот я и решился вас побеспокоить.
– Пустяки, пустяки! От каждой такой находки я только молодею. И во мне сейчас столько энергии, сколько в этом юном геркулесе. – Профессор ласково потрепал Камо по плечу. – Ну, не будем терять время, показывайте свою плиту. Вы разобрали слово «пили»? Да, это значит «канал». Может быть, мы и на самом деле призовем на помощь колхозным полям канал урартийского царя Сардура? А, что вы скажете? – улыбнулся профессор председателю колхоза.
Председателя извела засуха, он сердито хмурился, и его ответ профессору прозвучал не совсем любезно:
– Вы нам только дайте воду, а чья она – царская или дьявольская, – что нам до того! Скажите нам, где вода, как ее добыть, – вот то, что нам нужно. Вы, ученые, должны это знать. Если наука не может помочь колхозу в трудную минуту, зачем нам такая наука?..
Во взгляде старика профессора промелькнула укоризна.
– Ну что же, пойдем посмотрим, что там такое, – сказал он.
Шествие открыл дед Асатур. За ним бежал Чамбар. В сопровождении председателя колхоза, учителя и своих сотрудников шел профессор Севян. Замыкали процессию юные натуралисты. С ними была и Асмик.
Живое и доброе лицо профессора, когда он увидел камень, стало вдруг серьезным и озабоченным. Он опустился на колени и разглядывал надпись с таким благоговением, что все невольно затихли.
Наступило долгое, томительное молчание. Губы профессора медленно шевелились. Было видно, что он напряженно старается разрешить какую-то трудную задачу.
Наконец старик поднял голову.
– Я разобрал, – облегченно вздохнул он. – Сейчас я прочту вам эту надпись.
И медленно, слово за словом, профессор перевел надпись с урартийского на современный армянский язык:
– «Я, Сардур, царь страны Наир?[13], соорудил этот канал. Проклятие и смерть тому, кто разрушит этот канал! Проклятие и кара тем селянам, кто украдет воду из моего канала!..»
Все молчали.
– Каким жестоким был этот царь! – прошептала Асмик.
– Да, цари были жестоки к простому народу и, как видите, посылали проклятия и угрозы крестьянам, которые осмелились бы орошать свои поля водой из построенных ими каналов, – сказал профессор. – Позвольте мне воспользоваться случаем и рассказать о древних каналах нашей страны.
Собравшиеся расселись на камнях и приготовились слушать.
– Вы знаете нашу Араратскую долину, – продолжал профессор. – Сейчас она вся покрыта цветущими садами, пышными полями. А в старые времена большая часть ее была пустыней. Там, где не было воды, только чертополох рос, репьё, колючки. Там, где была вода, кипела жизнь – были сады, все было покрыто богатой растительностью. Жгучее южное солнце нещадно выжигает все места, где нет воды. А если есть вода, солнце сладкими соками наливает плоды. Источник жизни, источник счастья – везде вода… В прошлом сильные, богатые отнимали у нашего народа воду. Тысячу лет назад княгиня Сюникского края Софья провела канал, который нес полям воду из реки Базарчай в Даралагёз, и под страхом смерти запретила крестьянам брать из него воду. Построив монастырь в ущелье Гндеваза, княгиня передала ему право использования канала. «Святые отцы» поставили у истока канала камень, на котором вырезали надпись, гласившую, что проклятие и смерть ожидают крестьянина, взявшего из канала воду…
Так было не только тысячу лет назад, но и на протяжении всех миновавших веков. Совсем недавно в районе Котайка, недалеко от селения Зар, мы нашли плиту, лежавшую у истока старого канала. Надпись на ней была сделана сравнительно недавно – в девятнадцатом веке. И она гласила почти то же: «Да пресечется, будет стерт с лица земли род того человека, который посмеет оросить свои поля этой принадлежащей ага[14] Агамалову водой»… Вот как было у нас до революции!
Еще один пример. В 1867 году и позже армяне не раз обращались с просьбами к царскому правительству разрешить им привести в порядок запущенный Эчмиадзинский канал. Разрешение было дано только в 1911 году, то есть спустя почти полвека. За селом Карби, у подножия скал, есть обильные водой родники. Крестьяне села Карби и соседних сел сорок лет подряд обращались к царским властям с просьбой разрешить им отвести воду родников на поливку садов. Разрешения им так и не дали… А при советской власти воду отвели за… сорок дней. Ее подняли на вершину горы и по каналам направили в сады у подошвы горы Алагёз… Вас интересует, был ли здесь канал? Да, здесь много веков назад был канал – в этом сомнений быть не может. Но откуда канал получал воду, как он был разрушен и куда девалась вода – неизвестно. Если верить той записи, которую вы нашли в кувшине, вода пропала после землетрясения. Так ли это? Решить эту загадку должны геологи. Мы пришлем вам геологов, сейчас же пришлем. Мы не позволим, чтобы вода пропадала даром!..
Попросив отправить «вишапа» и плиту с надписью в Ереван, ученые вернулись к самолету.
Когда профессор улетел, дед Асатур огорченно покачал головой:
– Ну и что же, разве наши поля теперь заколосятся? Я, брат, ничего не понимаю в их науке, – обратился он к председателю колхоза. – Найдут разбитую глиняную миску и радуются. Да еще печатают об этом в газете! От этого у нас хлеба не прибавится.
Баграт был мрачен. Он знал, что дед не прав, но его печалило, что в такие трудные дни опаздывала помощь.
На другой же день Баграт послал телеграмму в Ереван с просьбой прислать в село специалистов.
«Министерство водного хозяйства решило пойти селу Личк на помощь», – сообщили ему из столицы.
– «Решило»!.. Пока солнце взойдет, роса очи выест, – ворчал председатель колхоза.
На пятый день после отъезда ученых перед домом Арама Михайловича остановилась легковая машина.
Из машины вышли два молодых человека в простых крепких сапогах, в грубой, из брезента сшитой одежде и таких же плащах. Это были присланные из Еревана геологи.
Один из них, худощавый и мускулистый, оказался весьма деловитым и подвижным. Не прошло и нескольких минут после его знакомства с Арамом Михайловичем, как он уже приступил к выполнению возложенной на него задачи.
– Прежде всего, – сказал он, – я попрошу вас повести нас к тем жителям села, которые хорошо знакомы с Дали-дагом: к охотникам, пастухам.
– Ну что ж, пойдем, – согласился Арам Михайлович и повел гостей сначала, конечно, к старому охотнику, деду Асатуру.
По пути они встретили Камо.
– Собери свой отряд и приведи к деду, – сказал ему учитель.
Когда Камо ушел, Арам Михайлович обратился к молодому геологу:
– Мы давно ждем приезда геолога из Академии наук. Он должен помочь нам выяснить некоторые интересующие нас вопросы. А теперь сообщаем, что мы нашли следы древнего канала царя Сардура, – сказал он.
Это сообщение было встречено в Академии наук с большим интересом. Не прошло и пяти часов, как на ровном поле на берегу Севана приземлился самолет, и колхозная легковая машина доставила в село профессора Севяна и нескольких сопровождавших его археологов.
Профессор сердечно обнял учителя:
– Здравствуйте, здравствуйте! Вы, должно быть, нашли что-то очень ценное, если решили еще раз потревожить меня, старика.
– Да, профессор. Здесь, у истоков древнего канала, мы нашли плиту с халдской надписью. Плита, к сожалению, расколота, некоторых знаков нет, и восстановить надпись полностью мне не удалось. Вот я и решился вас побеспокоить.
– Пустяки, пустяки! От каждой такой находки я только молодею. И во мне сейчас столько энергии, сколько в этом юном геркулесе. – Профессор ласково потрепал Камо по плечу. – Ну, не будем терять время, показывайте свою плиту. Вы разобрали слово «пили»? Да, это значит «канал». Может быть, мы и на самом деле призовем на помощь колхозным полям канал урартийского царя Сардура? А, что вы скажете? – улыбнулся профессор председателю колхоза.
Председателя извела засуха, он сердито хмурился, и его ответ профессору прозвучал не совсем любезно:
– Вы нам только дайте воду, а чья она – царская или дьявольская, – что нам до того! Скажите нам, где вода, как ее добыть, – вот то, что нам нужно. Вы, ученые, должны это знать. Если наука не может помочь колхозу в трудную минуту, зачем нам такая наука?..
Во взгляде старика профессора промелькнула укоризна.
– Ну что же, пойдем посмотрим, что там такое, – сказал он.
Шествие открыл дед Асатур. За ним бежал Чамбар. В сопровождении председателя колхоза, учителя и своих сотрудников шел профессор Севян. Замыкали процессию юные натуралисты. С ними была и Асмик.
Живое и доброе лицо профессора, когда он увидел камень, стало вдруг серьезным и озабоченным. Он опустился на колени и разглядывал надпись с таким благоговением, что все невольно затихли.
Наступило долгое, томительное молчание. Губы профессора медленно шевелились. Было видно, что он напряженно старается разрешить какую-то трудную задачу.
Наконец старик поднял голову.
– Я разобрал, – облегченно вздохнул он. – Сейчас я прочту вам эту надпись.
И медленно, слово за словом, профессор перевел надпись с урартийского на современный армянский язык:
– «Я, Сардур, царь страны Наир?[13], соорудил этот канал. Проклятие и смерть тому, кто разрушит этот канал! Проклятие и кара тем селянам, кто украдет воду из моего канала!..»
Все молчали.
– Каким жестоким был этот царь! – прошептала Асмик.
– Да, цари были жестоки к простому народу и, как видите, посылали проклятия и угрозы крестьянам, которые осмелились бы орошать свои поля водой из построенных ими каналов, – сказал профессор. – Позвольте мне воспользоваться случаем и рассказать о древних каналах нашей страны.
Собравшиеся расселись на камнях и приготовились слушать.
– Вы знаете нашу Араратскую долину, – продолжал профессор. – Сейчас она вся покрыта цветущими садами, пышными полями. А в старые времена большая часть ее была пустыней. Там, где не было воды, только чертополох рос, репьё, колючки. Там, где была вода, кипела жизнь – были сады, все было покрыто богатой растительностью. Жгучее южное солнце нещадно выжигает все места, где нет воды. А если есть вода, солнце сладкими соками наливает плоды. Источник жизни, источник счастья – везде вода… В прошлом сильные, богатые отнимали у нашего народа воду. Тысячу лет назад княгиня Сюникского края Софья провела канал, который нес полям воду из реки Базарчай в Даралагёз, и под страхом смерти запретила крестьянам брать из него воду. Построив монастырь в ущелье Гндеваза, княгиня передала ему право использования канала. «Святые отцы» поставили у истока канала камень, на котором вырезали надпись, гласившую, что проклятие и смерть ожидают крестьянина, взявшего из канала воду…
Так было не только тысячу лет назад, но и на протяжении всех миновавших веков. Совсем недавно в районе Котайка, недалеко от селения Зар, мы нашли плиту, лежавшую у истока старого канала. Надпись на ней была сделана сравнительно недавно – в девятнадцатом веке. И она гласила почти то же: «Да пресечется, будет стерт с лица земли род того человека, который посмеет оросить свои поля этой принадлежащей ага[14] Агамалову водой»… Вот как было у нас до революции!
Еще один пример. В 1867 году и позже армяне не раз обращались с просьбами к царскому правительству разрешить им привести в порядок запущенный Эчмиадзинский канал. Разрешение было дано только в 1911 году, то есть спустя почти полвека. За селом Карби, у подножия скал, есть обильные водой родники. Крестьяне села Карби и соседних сел сорок лет подряд обращались к царским властям с просьбой разрешить им отвести воду родников на поливку садов. Разрешения им так и не дали… А при советской власти воду отвели за… сорок дней. Ее подняли на вершину горы и по каналам направили в сады у подошвы горы Алагёз… Вас интересует, был ли здесь канал? Да, здесь много веков назад был канал – в этом сомнений быть не может. Но откуда канал получал воду, как он был разрушен и куда девалась вода – неизвестно. Если верить той записи, которую вы нашли в кувшине, вода пропала после землетрясения. Так ли это? Решить эту загадку должны геологи. Мы пришлем вам геологов, сейчас же пришлем. Мы не позволим, чтобы вода пропадала даром!..
Попросив отправить «вишапа» и плиту с надписью в Ереван, ученые вернулись к самолету.
Когда профессор улетел, дед Асатур огорченно покачал головой:
– Ну и что же, разве наши поля теперь заколосятся? Я, брат, ничего не понимаю в их науке, – обратился он к председателю колхоза. – Найдут разбитую глиняную миску и радуются. Да еще печатают об этом в газете! От этого у нас хлеба не прибавится.
Баграт был мрачен. Он знал, что дед не прав, но его печалило, что в такие трудные дни опаздывала помощь.
На другой же день Баграт послал телеграмму в Ереван с просьбой прислать в село специалистов.
«Министерство водного хозяйства решило пойти селу Личк на помощь», – сообщили ему из столицы.
– «Решило»!.. Пока солнце взойдет, роса очи выест, – ворчал председатель колхоза.
На пятый день после отъезда ученых перед домом Арама Михайловича остановилась легковая машина.
Из машины вышли два молодых человека в простых крепких сапогах, в грубой, из брезента сшитой одежде и таких же плащах. Это были присланные из Еревана геологи.
Один из них, худощавый и мускулистый, оказался весьма деловитым и подвижным. Не прошло и нескольких минут после его знакомства с Арамом Михайловичем, как он уже приступил к выполнению возложенной на него задачи.
– Прежде всего, – сказал он, – я попрошу вас повести нас к тем жителям села, которые хорошо знакомы с Дали-дагом: к охотникам, пастухам.
– Ну что ж, пойдем, – согласился Арам Михайлович и повел гостей сначала, конечно, к старому охотнику, деду Асатуру.
По пути они встретили Камо.
– Собери свой отряд и приведи к деду, – сказал ему учитель.
Когда Камо ушел, Арам Михайлович обратился к молодому геологу: