Ананян Вахтанг Степанович. На берегу Севана

   Небо, как это часто бывает в горах, вдруг потемнело, собрались мрачные тучи, загрохотал гром. Эхо ущелий удесятерило и гулко повторило его.
   Асмик вздрогнула и прижалась к Камо.
   – Ну чего ты испугалась? Простой молнии? И позабыла все, чему учили тебя в школе?

ПОД УТЕСАМИ ЧЕРНЫХ СКАЛ

   Ребята вышли из-под выступа скалы, куда они спрятались от грозы. Снова все вокруг дышало миром, небо прояснилось, сияло солнце.
   Со стороны ущелья по Черным скалам проходило несколько параллельных длинных выступов-карнизов, словно морщины на лбу у старика.
   Показав деду на один из этих карнизов, Камо спросил:
   – Дедушка, куда ведет та каменная тропинка?
   – Тропинка эта посреди скалы обрывается. А вон над ней другая. С той тропинки можно увидеть гнездо дэвов.
   – Ну, тогда за мной! – скомандовал Камо и легко, как дикая коза, начал взбираться на указанную дедом тропку.
   За ним последовали Грикор и Асмик. Шествие замыкал Армен.
   – Не ходите, ребята, попадете чертям в лапы! Что же я родителям вашим отвечу! – в ужасе закричал дед и побежал вперед, пытаясь остановить детей.
   – Дедушка, ты границу перешел, границу! – в притворном испуге вскинул руки Грикор.
   Все засмеялись.
   Старик вернулся к дереву. Он был бел как полотно. Дрожащими от волнения губами он только и мог крикнуть вслед ребятам:
   – Вниз не глядите – голова закружится! Не глядите вниз!
   Но ребята и сами не смотрели вниз. Они шли, прижимаясь к скале, по ее левой стороне, где вдоль каменистой тропинки попадалось много впадин и пещер – убежищ диких коз.
   Камо шел уверенно, твердыми шагами и подбадривал товарищей. Армен, неохотно согласившийся на этот опасный поход, шел сзади и охранял Грикора и Асмик. Грикор, пожалуй, и пошутил бы, как всегда, но мешал страх: вот-вот подведет больная нога… В одном месте он споткнулся в едва не полетел в пропасть. Вовремя удержался, уцепившись за выступ. Асмик перепугалась:
   – У меня чуть сердце не выскочило!
   – Нога моя, неладная, мешает, – печально оправдывался Грикор.
   – Иди осторожнее, – упрашивала его Асмик. – А то за ручку поведу.
   Чем дальше они шли, тем уже становилось ущелье. Черные скалы и скалы Чанчакара всё сближались и наконец почти сошлись. Каменные стены, с одной стороны черные, с другой – рыжие, почти отвесно спускались в глубокую пропасть. Тропинка оборвалась. Дорогу преградил высокий гребень.

   Ребята остановились и прислушались.
   Из глубины Черных скал доносились странные звуки, действительно похожие на глухие стоны, а камни под ногами, казалось, вздрагивали, как будто где-то в недрах утесов, очень глубоко, работала мощная динамо-машина.
   Пещера, издревле носившая название «Врата ада», находилась по ту сторону гребня, и отсюда ее не было видно.
   Прижавшись к скале, ребята внимательно осматривали противоположные склоны Чанчакара.
   Там были разные пещеры – и большие и маленькие. Пропасть, разделявшая две скалы, была так узка, что пещеры на той стороне были ясно видны – так, как с верхнего этажа высокого дома видны широко открытые окна такого же высокого дома на другой стороне узкой улицы.
   Вдруг Камо обрадованно вскрикнул и показал товарищам на один из рыже-красных утесов. Там перед входом в одну из пещер виднелись очертания каких-то овальных предметов.
   – На карасы^[7] похоже! – взволновался Камо.
   – Пчелы, пчелы, Камо! – закричал Армен. – Погляди, какое множество пчел!
   – Где, где?
   – Вон, гляди. Они влетают и вылетают из карасов: это их ульи.
   Дикие пчелы, жужжа, вылетали из пещер и расщелин и черными тучами носились над рыжими утесами Чанчакара.
   – Ох, сколько же, наверно, меда в этих ульях! – возбужденно говорил Грикор. – Будь у меня сейчас жердь метров эдак в двадцать, намотал бы на ее конец тряпку, ткнул в один из этих кувшинов – и назад… Как вы думаете, сколько бы я меда добывал каждый раз?.. Поглядите, поглядите – лопата охотника Каро!.. Тут каждая дыра полна меда!.. Камо, мне от радости танцевать хочется, да боюсь в ущелье свалиться.
   – Не радуйся сверх меры, а не то действительно свалишься. Пожалуйста, Грикор! – в страхе сказала Асмик.
   Осматривая скалы, ребята заметили еще одну пещеру, в которой тоже виднелись какие-то предметы. Из пещеры выступало наружу гладкое бревно, а чуть поглубже стоял большой котел.
   Все взволновались еще больше.
   – Люди… здесь жили люди! – горячился Камо. – Но как, каким путем они проникали сюда?
   – Настоящее гнездо дэвов. Что здесь человеку делать? – смеясь, сказал Грикор. – Дед правду говорит: дэвы… И пчельник дэвий…
   – Вот если бы сюда складную пожарную лестницу подвести и перебросить через пропасть, – фантазировал Армен, – лестница достала бы до пещеры.
   – Да, – вдохновился Камо, – это был бы мост, настоящий мост!
   – Вот, бедный Грикор, и пройди по этому мосту со своей хромой ногой, – печально проговорил Грикор.
   Услышав разговор о мосте, Асмик, в первый раз за все их путешествие по выступу скалы, наклонилась и посмотрела вниз.
   – Ох, какая пропасть! – в ужасе отшатнулась она. – Идем назад!
   – Ну как же я пойду назад? – притворно захныкал Грикор. – Я от запаха меда совсем одурел. Как же я уйду, меда не попробовав?
   Полные необычайных впечатлений, они молча возвращались по той же тропинке.
   На обратном пути Камо нашел старую, заржавленную ружейную гильзу и взял ее с собой.
   Дед Асатур нетерпеливо ожидал их, сидя в тени старого дуба.
   Увидев ребят, он очень обрадовался.
   – Живы? Здоровы? Ничего не случилось? – спрашивал он волнуясь. – Ну, чудо, прямо чудо – в самое логово сатаны забрались и вернулись целехоньки!
   Дед был потрясен. Ребята чувствовали, что их поступок сильно пошатнул у старика веру в темные силы.
   – По мучаю летней жары дэвы закрыли свое учреждение – ад, – серьезным тоном сказал деду Грикор. – Сейчас они на даче – на верхушках Дали-дага. Ты видел – и земля не затряслась, и ветры не поднялись.
   – Ну, расскажите, что вы там высмотрели? Разобрались в этих колдовских делишках? – немного успокоившись, спросил дед у ребят.
   – Чего мы только не видали, дедушка! Чего только не видали! – подпрыгивая, восклицала Асмик. – Такие чудеса, каких никто еще не знал… Ну прямо сказка!
   Ребята, перебивая друг друга, начали рассказывать деду обо всем, что они видели в пещерах.
   – Все, что находится в пещерах, оставлено людьми, в этом сомневаться не приходится, – убежденно говорил Армен. – Надо только выяснить, как они поднялись туда. Это единственное «чудо», которое я хотел бы разгадать.
   – А вот скажи-ка, дедушка, не ты ли обронил это, когда в молодости охотился? – спросил Камо, показывая гильзу.
   Старик внимательно осмотрел ее.
   – Ведь говорил же я, что охотник Каро поднимался сюда. Значит, это он и стрелял, будь ему земля пухом! – разволновался дед. – Ну и храбрец был!.. В наших местах только у него и было такое ружье – это от его ружья гильза. В его времена люди на медведя с кремневкой ходили. Бывало, кремень упадет или не даст огня – беда! Встанет зверь на дыбы – и на охотника… Нужно мужчиной быть, чтобы в такую минуту не растеряться. А тогда медведей много было в этих горах.
   – Да ведь здесь и дикие козы с трудом проходят! – изумился Камо. – Как же медведь на эти тропинки взбирался?
   – На то он и медведь – мед его тянет. Одуреет от медового духа и идет…
   – Как я! – засмеялся Грикор.
   – Ах, Каро, Каро! Покойся в мире, Каро… Какое сердце у тебя было, каким ты был другом!.. – бормотал дед, сжимая в руках гильзу. Воспоминания взволновали его до слез.
   Обмениваясь впечатлениями, они незаметно дошли до села.
   Мальчики зашли к Араму Михайловичу рассказать обо всем, что они сегодня видели.
   Арам Михайлович вначале слушал ребят спокойно, но понемногу волнение, охватившее Камо, передалось и ему: он встал и несколько раз прошелся по комнате.
   – Ну, что же вы придумали? – спросил он ребят. – Как вы хотите попасть в пещеру?
   Посмотрев на Камо, Армен неуверенно сказал:
   – Перекинем через пропасть пожарную лестницу… как мост…
   – По лестнице подняться можно, но моста из лестницы не сделаешь. Сколько метров будет от вершины скалы до отверстия пещеры?
   – Метров шестьдесят.
   – Значит, надо найти или сделать веревочную лестницу такой длины и по ней спуститься сверху… Тебе, Камо, надо поехать в Ереван – ты тамошний, и тебе будет легче найти что нужно.
   Арам Михайлович задумчиво потер лоб.
   – Впрочем, о главном-то я и не подумал, – сказал он, остановившись перед Камо. – Ведь мы не имеем права древности трогать – значит, нам нельзя и в пещеры Чанчакара входить.
   Однако, взглянув на ребят, учитель понял, что огорчил их.
   – Мы идем за пчелами, какое нам дело до древностей! – нашел выход Армен.
   – Ну да, только за медом! – оживился Грикор.
   – Ладно, – улыбнулся учитель, – назовем наш поход «предварительной разведкой», а археологов пригласим после.
   На другой день Камо выехал в Ереван.

СТРАНА МЕНЯЕТ ОБЛИК

   По этой дороге Камо не проезжал со времени войны. Многое переменилось здесь за эти годы.
   От берегов озера Севан до самого Еревана шоссе шло параллельно реке Зангу, то подходя к ней, то извиваясь вдоль подножий гор, спускающихся к реке.
   В ущельях раздавался скрежет машин, грохот взрываемых скал. Склон горы, по которому проходило шоссе, вздрагивал от подземных колебаний: пробивали тоннели для Зангу.
   Автомобиль, в котором ехал Камо, остановился: проходил поезд. По специально построенной ветке он подвозил в ущелье Зангу экскаваторы и разные машины для строящихся станций.
   Поезд прошел. Когда автомобиль выехал на гребень последнего склона, перед Камо во всей своей красоте открылась Араратская долина. С одной стороны вдоль этой долины, зеленой и плодородной, тянулись отроги Малого Кавказского хребта, с другой – параллельно им – обнимал ее хоровод армянских гор.
   Далеко-далеко, в глубине горных хребтов, сверкнула зигзагообразная серебряная ленточка: это была река Аракс, отделяющая Союз Советских Социалистических Республик от Ирана и Турции.
   Покрытая, словно белой чалмой, облаками, далеко в небо уходила вершина Большого Арарата – высочайшей из гор Малой Азии. На ее верхних склонах серебром отливали снежные поля. Рядом с ней, похожий на сахарную голову, возвышался Малый Арарат.
   – Подождите немного! – попросил Камо у шофера. – Давайте еще поглядим, что делается здесь.
   Он перевел взгляд с горных вершин на Араратскую долину.
   Окутанные прозрачной фиолетовой дымкой, лежали здесь, в зелени полей и садов, селения. Вперемежку с тополями, такие же стройные, протянулись к небу трубы новых заводов-гигантов.
   – Как жарко сейчас в Араратской долине! – сказал один из спутников Камо.
   – Жарко, – подтвердил его товарищ. – Но потому-то нигде фрукты так не ароматны и не сладки, как в Араратской долине.
   В это время внимание Камо привлекла новая, незнакомая ему картина.
   Сбоку от шоссе из-за скалистых склонов гор вырывалась и мчалась по своему новому цементному ложу большая бурная река. Играя и пенясь, она несла свои воды Араратской долине.
   – Что это за река? – с удивлением спросил Камо. – Реки здесь не было…
   – Это Зангу. Ее привели сюда по тоннелям, – ответил шофер с такой гордостью, точно и сам он был причастен к строительству этих тоннелей.
   Машина спускалась в долину. Еревана еще не было видно, но уже ощущалось его дыхание.
   На вершине одного из холмов, вблизи от Канакера, черные машины выбрасывали воду, которая в белой кружевной пене падала вниз.
   – И этого раньше не было, – сказал Камо.
   – Это водонасосная станция, – ответил ему спутник. – Электронасосы поднимают сюда воду из ущелья Зангу, а затем направляют ее по каналам на орошение новых виноградников.
   «Ведь здесь совсем недавно была пустыня!..» – думал Камо.
   Но он еще более был поражен, когда увидел город. На ранее безводных, каменистых, полных змей и скорпионов холмах, окружающих Ереван, теперь возвышались новые громадные постройки – заводы, фабрики. Влево от них раскинулись беленькие поселки. В молодых садах, окружающих домики, весело журчали животворные воды Зангу…
   Еще один поворот – и перед путниками возник Ереван, расположенный в одном из уголков Араратской долины, с трех сторон окруженный холмами, утопающий в зелени садов.
   Сердце Камо затрепетало от восторга. В Ереване он родился.
   Машина остановилась. Легко спрыгнув, Камо пошел по дороге, пролегающей среди садов. С обеих сторон из-за оград с деревьев свешивались словно солнцем насыщенные абрикосы.
   – Откуда ты, сыночек, из каких мест? – ласково спросила у Камо пожилая женщина, стоявшая у забора одного из садов.
   – Я живу на берегу Севана.
   – Севана?.. Ну, погоди, коли так, поешь абрикосов – у вас их нет. – И женщина, не обращая внимания на смущение Камо, насыпала ему полную шапку абрикосов.
   Да, у них, в безлесном краю, нет ни садов, ни фруктов. Камо даже видел их редко.
   Абрикосы были сочные, душистые. Недаром их считают армянским плодом, а родиной их – Араратскую долину. Ни по вкусу, ни по аромату, ни по красоте с ереванскими не сравнятся никакие абрикосы в мире…
   С сердцем, полным радости, вошел Камо в Ереван.
   Как быстро вырос и похорошел его родной город!
   Вот на месте старой улочки в квартале глинобитных домов проходит теперь красивый проспект имени Сталина. По обеим его сторонам стоят большие, роскошные дома из черного, красного, розового и кремового туфа.
   Город построен на пластах вулканического пепла, когда-то, тысячелетия назад, покрывшего эту местность и слежавшегося цветными слоями – драгоценными туфами. Вот почему для постройки новых зданий ереванцам не нужно привозить камень издалека.
   В детстве Камо часто останавливался и подолгу смотрел на работу каменотесов.
   Извлеченный на поверхность, туф мягок, как дерево, его распиливают алмазными пилами, обтесывают топорами. Можно сбить гвоздями два камня в один.
   Камо вспомнил, как, еще маленьким, он без труда поднимал кусок туфа в половину своего роста – так легок этот камень.
   Однажды он спросил отца:
   «Скажи, айрик^[8], разве из такого легкого камня можно строить дома? Не развалятся они?»
   Отец улыбнулся:
   «Туф мягок лишь тогда, когда его только что достали из земли. С годами он твердеет, и стены из него стоят крепко…»
   Камо продолжал осматривать город.
   Ниже Еревана вырос в Араратской долине новый промышленный город, с рядами огромных построек, с благоустроенными рабочими поселками, сбегающими к ущелью реки Зангу. Одна за другой протянулись вдоль реки электростанции. По медным проводам они несли силу реки Зангу воздвигнутым в Араратской долине хлопкообрабатывающим фабрикам, консервным заводам, насосным станциям.
   Электричество здесь поднимает воду озера Айгер-гёл на вершины холмов, а оттуда сбрасывает ее вниз, и вода бежит по каналам, орошая плантации хлопка и виноградники.
   Зангу приводит в действие почти все промышленные гиганты, фабрики и мастерские республики. А сила Зангу – это сила вод озера Севан, накопленная в нем в течение веков.
 

* * *

 
   Камо прежде всего зашел в редакцию республиканской пионерской газеты. Он давно был ее корреспондентом.
   Девушка, у которой Камо спросил, можно ли видеть редактора, показала ему на дверь, ведущую в соседнюю комнату.
   За огромным столом сидел, склонившись над газетой, молодой человек. Это был редактор.
   Зазвонил телефон. Редактор снял трубку. Увидев Камо, он показал ему рукой на кресло.
   Пока редактор говорил по телефону, Камо рассматривал его. Высокий лоб, черные волосы, темно-карие глаза и уверенный голос этого человека ему очень понравились.
   – Вы откуда? – спросил редактор у Камо, положив трубку.
   – Я ваш корреспондент Камо. Из села Личк на Севане.
   – А, из Личка? Знаю, знаю…
   Редактор с удовольствием поглядел на стройную фигуру мальчика, на его мужественное, покрытое темным загаром лицо.
   – Ты выглядишь боевым парнем, – сказал он. – И, корреспонденции твои всегда боевые. Ну как, отпускают вам корм для ваших птиц?
   – Отпускают.
   Редактор улыбнулся:
   – Ну что еще? Какие там еще загвоздки, у вас на ферме? Или что-нибудь новое придумали?
   Камо обстоятельно рассказал ему о походе на Чанчакар, о пещерах и о том, что они там видели. Редактор, выслушав Камо, сказал:
   – Ах, как интересно! Жаль, нет времени – сам бы приехал поглядеть, что это за Чанчакар. который смеет сопротивляться таким ребятам, как вы. Вся жизнь юного натуралиста должна заключаться в борьбе с природой.
   Узнав, зачем Камо приехал в Ереван, редактор куда-то позвонил и сказал, что ему необходимо альпинистское снаряжение.
   Собеседник, по-видимому, уклонялся от положительного ответа. Темные глаза редактора сердито вспыхивали.
   – Откуда у пионеров деньги? Снаряжение дадите мне и от меня же получите обратно… Ну вот, это другое дело… Так, так… – одобрительно покачал он головой.
   Наконец, положив трубку, редактор с удовлетворением сказал:
   – Пойдешь и все получишь.
   Затем, вызвав секретаря, он распорядился:
   – Выслушайте и запишите рассказ этого юноши и подготовьте в газете страницу, посвященную птицеводческой ферме, организованной пионерами села Личк… А ты, Камо, напиши и сам статью, чтобы мы ее могли послать в «Пионерскую правду». Пусть об опыте пионеров села Личк узнает весь Союз.
   Камо расспросили и записали его рассказ. Потом мальчика сфотографировали и направили в Комитет по делам физкультуры. Там ему выдали необходимое снаряжение.
   В тот же вечер Камо повели во Дворец пионеров, где ему пришлось рассказать о ферме диких птиц.
   Через два дня Камо возвращался домой на колхозной машине. Он вез веревочную лестницу, палки с крючьями, «кошки» и другие предметы, которыми пользуются альпинисты. С ним был также и свежий номер пионерской газеты, на первой странице которой, под крупным заголовком «Дела юных новаторов села Личк», была напечатана большая статья. В центре статьи был помещен портрет Камо.

КАК ПОПАЛИ ЛЮДИ В ПЕЩЕРЫ ЧАНЧАКАРА

   Армен всю ночь проворочался в постели – впечатления минувшего дня не давали ему спать. Можно было с уверенностью сказать, что и другие герои нашей повести провели неспокойную ночь.
   На утро следующего дня Армен с Грикором пришли на ферму. Асмик не было – она повела птенцов к пруду, на дне которого осталось немного мутной воды. Жара усиливалась. Вот уже с месяц не было дождя, и речка, протекавшая около села, высохла. Высыхал и пруд, вырытый отрядами школьников-пионеров.
   Птенцы водяных птиц выросли – пришла пора подрезать им крылья. Гусята были более подвижны, проворны и решительны, чем птенцы домашних гусей. Несмотря на то что их опекали Анаид и Асмик и охранял дед Асатур, гусята вздрагивали от каждого подозрительного звука и настораживались – сказывался природный инстинкт дикой птицы. Но в пруду они вели себя так же, как и домашние гуси: «разговаривали» на своем гусином языке, порой шипели сердито, гоготали. Водяные куры-лысухи появились на свет покрытые светло-бурым пухом, с крылышками, отороченными по краям белыми пятнышками. Теперь цвет их начал заметно меняться. Они мало-помалу темнели и начинали походить на своих мамаш. Преобладающий тон их был аспидно-черный, равномерный, только более густой на голове и шее и светлый на груди и брюшке. Резко выделялись на общем темном фоне светло-красные глаза. Цвет своих родителей принимали постепенно и остальные питомцы фермы.
   Воды в пруду было мало, и все птенцы в нем не умещались. Они теснились и оспаривали друг у друга лучшее место.
   К Асмик подошли Армен и Грикор.
   – Как ты думаешь, – спросил Армен, – должны ли мы сидеть без дела до возвращения Камо?
   Асмик вместо ответа подняла за ножки издохшего утенка.
   – Не волнуйся, Асмик, скоро наш ячмень созреет, – попробовал успокоить ее Армен.
   – Да, «не волнуйся»… А сам ты сколько воды из пруда выпустил на ячменное поле?.. Как же я утят теперь выкупаю?.. А какие они хорошие! И как их жалко!
   – Да ведь ячмень сохнет, – оправдывался Армен. – И потом, ведь этот ячмень для них же… Я не думал, что речка так быстро высохнет… Ну, да слезами тут ничего не поделаешь!
   – А ты поди-ка на озеро, погляди, как там живется родственникам наших утят и гусят, как они пищат от радости, купаясь и играя в воде. Ты только на их перышки посмотри, как они горят! А наши просто запаршивели… – говорила Асмик.
   Подошла Анаид.
   – Армен, дорогой мой, мало у меня было бед, вы еще одну на мою голову свалили! – мягко упрекнула она мальчика. – Асмик с весны не знает ни сна, ни покоя. Только и слышу: «Ай, птенцы мои без воды остались! Ай, коршун летит, птенца унесет!..» Сядет ворона на телеграфный столб, а она уже: «Ах, она такая-сякая! Знаю, зачем она там уселась, о чем думает: птенца унести норовит!..» И зачем вы только эту ферму устраивали!.. А теперь еще и пруд высох… Как же быть?
   – Ничего, тетя Анаид, не тужи. Если уж очень плохо станет, прирежем всех, съедим. Что касается этого, ты не беспокойся, – пошутил Грикор. – Ты лучше скажи: можно Асмик пойти с нами на Чанчакар?
   – Эй, паренек, какие у девочки на Чанчакаре могут быть дела?.. Третьего дня вы ее тоже куда-то водили – только башмаки растрепала.
   – Какие у нас там дела?.. Разве можно спокойно здесь сидеть, когда из пещер Чанчакара мед так и течет!.. Идем, Асмик.
   – Дело не только в меде. Мы должны узнать, каким путем поднимались в пещеры люди, должны найти способ добыть древние вещи, оставшиеся в пещерах, – рассудительно пояснил Армен.
   – В этих делах я мало что понимаю, Армен, родненький, но уж если с тобой – пусть идет. Тебе я верю, а вот этому шалопаю не верю, – со смехом добавила Анаид, глядя на Грикора.
   Взяв лопаты и кирки, ребята двинулись в поход. Не успели они отойти от фермы и нескольких десятков шагов, как Грикор начал ворчать:
   – Что ты, Армен, выдумал? Какие древние вещи? Еще что!.. Если за медом идем – я с вами. Если за старыми тюфяками – уж лучше телятами займусь.
   – Если найдем, каким способом люди добирались до пещер, то и мед добудем и все остальное.
   – Так?.. Тогда идет: мед – мне, горшки – вам, – засмеялся Грикор.
   Дойдя до подножия Чанчакара, ребята пошли вверх по ущелью, к тому месту, где утесы Чанчакара и Черных скал почти сближались. Здесь их отвесные стены образовали узкий коридор, похожий на улицу в большом городе, с высокими-превысокими зданиями-небоскребами по бокам. Ребята стояли как бы на «мостовой» этой улицы и смотрели вверх, где далеко в вышине чернели пещеры.
   День был жаркий. В ущелье, казалось, не было воздуха, а солнце так накалило камни, что на них нельзя было и присесть.
   Ребята отерли влажные от пота лица и немного передохнули.
   – На верхушки этих скал и кошка не взберется. Как-то люди туда попали? – сказал Армен.
   – Может быть, мост перебрасывали и переходили с Черных скал на Чанчакар? – высказала предположение Асмик.
   Ребята надолго умолкли. «Что же делать? С чего начать?» – думал каждый из них.
   Жалкая, вялая древесная поросль, пробивавшаяся между камнями, привлекла внимание Армена.
   – Ведь это дуб, – сказал он, сорвав один листок. – Как он сюда попал?
   Отбросив несколько камней, Армен копнул киркой, в двух – трех местах разрыл каменистую землю и обнажил корень полуистлевшего, когда-то, по-видимому, гигантского дерева.
   Тощие зеленые побеги пробивались из-под земли, беря начало от остатков этого корня.
   Армен долго, в глубоком раздумье смотрел на эти побеги. Неожиданно его лицо радостно осветилось, и, посмотрев на товарищей, он воскликнул:
   – Теперь я все понял! Здесь когда-то рос дуб-великан – вот остатки его корней. Макушка дерева доходила до середины скалы, до самой Пчелиной пещеры. По дубу люди поднимались наверх, в пещеры, по дереву они подняли и свое добро.
   – А почему люди переселились в пещеры? – спросила Асмик.
   – Спасаясь от врагов, конечно. Я знаю, что в наших горах люди жили в почти недоступных пещерах, – ответил за Армена Грикор.
   – Что же сталось с дубом? – не унималась Асмик.
   – Дуб, наверно, сожгла молния. Теперь тебе понятно? Ты ведь знаешь, каков наш Дали-даг? Солнце, ясный день, и вдруг – тучи, гром, гроза. Вот погляди – снова собираются тучи…
   И в самом деле, тучи, скучившиеся на вершинах Дали-дага, быстро увеличивались и густели. Вскоре они покрыли все небо и плотным покрывалом нависли над Севаном. Молнии огненными бичами рассекали эту черную завесу, на мгновение оживляя своими отблесками мрачную поверхность озера.
   Разразилась гроза.
   Армен и Асмик успели укрыться под выступом скалы и с восторгом смотрели на ливший ручьями дождь.
   – Это подарок моим птенчикам! – радовалась Асмик. – Ох, как хорошо им будет! Пруд наполнится водой… Как теперь утята и гусята будут купаться, плавать!
   Они с Арменом уселись на камни, чувствуя, что скоро им из-под навеса скалы не уйти: дождь лил не ослабевая.
   – Я больше не позволю брать воду из пруда для ячменного поля, – сказала Армену Асмик.
   – Не позволишь? А план – с полгектара двадцать центнеров ячменя?.. Впрочем, воды теперь не нужно: после такого дождя мне ее до самой жатвы не понадобится… Грикор, чем ты там занят?