Ананян Вахтанг Степанович. Пленники Барсова ущелья

   Один только Асо тихо сидел, прислонившись к скале, и, обняв за шею своего верного друга Бойнаха. спокойно смотрел на бушевавшую в ущелье вьюгу. Едва заметная усмешка сквозила в уголках его губ «Ну, снег — и все тут. Ничего особенного! Чего вы голову потеряли?» — казалось, хотел сказать он.
   — Что же ты отодвинулась, хушкэ Шушик? Обними Бойнаха, прижмись к нему, он такой теплый, — сказал девочке Асо, и на лице его вдруг вспыхнул румянец, удивительный в такую стужу.
   Мальчик отвернулся и вздохнул
   — Эх — эх, где ты, лето? Лето — мать и отец чабана, — пробормотал он, а затем вдруг мягким и приятным голосом запел старую печальную курдскую песню, вынесенную его предками из Турции:
    Ло, ло, ло, ло…
    Из глухих деревень Курдистана
    Стоны слышатся тяжкие, плач…
   Асо пел, стесняясь, не глядя на Шушик, словно стараясь спрятать от нее свое лицо.
   — Сможет дядя Авдал еще денек потерпеть без сахара и табака? — не то всерьез, не то в шутку спросил Гагик.
   — Сможет, — отозвался Асо.
   — Что ж, раз так — ладно. Завтра мы будем дома, так почему бы нам не доесть то, что осталось?
   — Да, давайте доедим, — согласился Ашот. Он достал из сумки сыр и лаваш и разделил все на шесть равных частей — шестая Бойнаху. Асо был глубоко тронут добротой Ашота и посмотрел на него теплым, ласковым взглядом. Природная застенчивость помешала пастушку сказать Ашоту слова благодарности.
   Завернув сыр в лаваш так, что получилась длинная трубочка, Асо с аппетитом ел, а Бойнах, мгновенно проглотив свою долю, высунул красный язык и жадно поглядывал на жующих ребят — не перепадет ли ему еще немножко?
   Голод был слегка утолен, но соленый сыр вызвал ужасную жажду. Набрав в пригоршни снег, дети стали глотать его, заботливо предупреждая друг друга о том, что снег, есть опасно, можно заболеть.
   То ли ветер в ущелье немного утих, то ли после еды стало теплее, но ребятами снова овладела дремота. Веки у всех отяжелели и смыкались. Сказывалась, конечно, и ночь, проведенная почти без сна.
   В таком полудремотном состоянии прошло еще часа два. Радостный возглас Ашота вывел ребят из оцепенения:
   — Вставайте, метель утихла!
   Все вскочили, протерли сонные глаза и первое, что увидели, были груды белого пушистого снега.
   Ребята задвигались, завздыхали, потянулись, расправили онемевшие ноги, руки. Послышалось покашливание, чей — то стон.
   — О, закололо у кого — то? Тоже время нашли! Кто заболел? Поднимите палец! — затараторил Гагик.
   Все чувствовали себя разбитыми. У кого и в самом деле в спине кололо, кто насморк схватил, по — удивительное дело! — никто не заболел серьезно.
   Тяжелее других было избалованному, изнеженному Саркису. Голова, покоившаяся не на пуховой подушке, а на жестком камне, казалось, налилась свинцом, болела. Вздохнет — заколет в боку, а спина «доской стала», как, простыв, говорят айгедзорцы.
   — А ведь и у меня нос заложило, как у простуженного барана, — сказал Ашот.
   — Да, козел вовремя стащил твою шапку, — откликнулся Гагик. — Ну, да ничего! С холодной головой люди думают яснее. Давай-ка вылезем из этого медвежьего логова, поглядим, что делается на белом свете.
   Не сделал Гагик и двух шагов, как по пояс утонул в снегу. Взглянув на ущелье, на горы, мальчик невольно полузакрыл глаза. Все, все кругом было покрыто белым саваном. Мертвая тишина, ни малейшего признака жизни, словно снег похоронил под собой вместе со скалами и ущельем и все живое.
   Кусты совершенно исчезли под снегом, а деревья склонили свои отяжелевшие белые ветви до самой земли. Тропы, по которой ребята пришли сюда, даже и видно не было.
   Да, никто не смог бы назвать это пробуждение радостным. Уж лучше бы Ашот не будил их, не обнадеживал понапрасну.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
О том, как, не мешкая, в двери начала стучаться нужда

   Метель утихла, в природе наступило спокойствие, но снег, холодный, глубокий снег так и лежал везде.
   Туман рассеялся, но день оставался серым, а небо мрачным. Вечерело.
   — Пойдем назад, попробуем на всякий случай найти какую-нибудь удобную пещеру, — предложил Ашот.
   — Домой не пойдем? Снова будем спать на камнях? — жалобно спросила Шушик. — Мне пить хочется, Ашот.
   — Надо найти место для удобной ночевки. Не падай духом, Шушик, потерпим еще ночку, а завтра или сами выйдем, или нас найдут. Ну, беритесь же за руки, пошли!
   Бойнах, казалось, понял намерение ребят и первым побежал вперед. За ним, прощупывая тропинку своим посохом, осторожно двигался Асо, и по его следам товарищам было уже не так трудно идти.
   Дойдя до Дьявольской тропы, они спустились вниз и, остановившись на ровном месте, с облегчением вздохнули: тут, по крайней мере, можно было не бояться — не скатишься в пропасть. Но куда дальше?
   — Пойдем переночуем на каменных цветах, — шутя предложил Гагик.
   — Нет, твои цветочные лужайки очень жестки, — возразил Ашот. — Пойдем в другую пещеру — туда, где мы змею нашли.
   Утопая в снегу, ребята поднимались вверх, к сжавшемуся в комочек под скалами реденькому, низкорослому леску.
   Шествие, как всегда, открывал Бойнах. Собака словно плавала, то исчезая в снегу с головой, то снова появляясь на поверхности, будто выброшенная волной.
   Саркис шел позади всех, по уже проложенному для него пути, но и этот путь был для него очень тяжелым. Ухабы, кочки и камни скрывались под белым одеялом, покрывавшим землю, и Саркис то и дело спотыкался о них и во весь свой высокий рост растягивался на холодном снегу.
   Они подошли к подножию скал, громоздившихся у задней стены ущелья. Здесь стояли дубки, на кривых и корявых ветвях которых тяжелыми хлопьями лежал снег. Издали деревца можно было принять за какие — то неуклюжие белые шатры.
   Разгребая снег, ребята поднялись наконец к Змеиной пещере.
   Пещера действительно оказалась удобной: высокие своды, гладкие стены, узкий вход.
   Асо нашел в ней проход, который вел куда — то в глубь горы, и скользнул в него.
   Вскоре оттуда послышался его голос:
   — Радуйтесь, ребята, воду нашел!
   Но шум воды — цылт-цылт-цылт! — доносился откуда — то издалека, и Асо в темноте никак не мог до нее добраться. Долго шарил он своим посохом, но напрасно — конец его оставался сухим.
   Ребята сели у стен пещеры и некоторое время молчали. Они чувствовали необходимость обсудить создавшееся положение и выжидающе посматривали на Ашота.
   — Прежде всего надо приготовить постели, мягкие постели, — сказал он очень важно.
   Никто не спросил, из чего же можно сделать эти «мягкие постели», — ясно, что из листьев. Вчерашний ветер позаботился о ребятах, надо было только пойти и собрать скопившуюся в расщелинах скал листву.
   Но Ашот почему — то не повел их туда. Он остановился у низенького деревца с коротким и тонким стволом. От самых корней и до верхушки дерево было покрыто вечнозеленой нежной хвоей и издали напоминало небольшой зеленый стог.
   Ашот отряхнул с ветвей снег и начал их ломать.
   — Это будут наши пружинные матрацы, — сказал он. — Ну, ломайте!
   Ребята живо принялись за дело и, наломав кто сколько мог, принесли ветки в пещеру. Для того чтобы приготовить пять «кроватей», пришлось обломать ветви у пяти таких деревцев.
   Потом очередь дошла до «тюфяков».
   Обыскивая расщелины скал, Шушик радостно закричала:
   — Иди сюда, Асо! Погляди, сколько я тут листьев нашла!
   Под каменным навесом скалы листья остались такими сухими, что ломались в руках у девочки. Шушик старалась набрать полную охапку, но ничего не выходило — все выскальзывало у нее из рук.
   — Погоди, хушкэ Шушик, — поспешил ей на помощь Асо. — Возьми мою аба и насыпай в нее, а я сниму с себя рубаху и сделаю мешок.
   Ребята собирали не только листья, но и мягкие стебли сорняков и сухую траву. Устройство постелей так увлекло ребят, что они на время забыли и о голоде, и о жажде, и об опасности оказаться запертыми в ущелье.
   — Ну и здорово! — воскликнул Гагик, растянувшись на своей пышной постели. — Если ты, Ашот, дашь мне огонь, воду и хлеб, я никуда не уйду отсюда! Я и так уже подумывал, как бы убежать от математики.
   Огонь, вода, хлеб!
   Тремя этими словами Гагик хорошо выразил мечты своих товарищей. Ведь это были самые минимальные жизненные требования. Если ребят не сразу найдут, если очищать тропинку от снега придется несколько дней, как же проживут они это время без огня, воды, хлеба?
   В этот день они еще кое — что поели, можно было терпеть, но как перенести холод, жажду?
   Ашот полез в глубь пещеры, откуда чуть слышно доносилось журчание воды, но тут же вернулся.
   — Нет, вода эта слишком далеко от нас, — разочарованно развел он руками.
   – А если мы пророем, расширим проход? — спросила Шушик.
   Она, по — видимому, больше всех страдала от жажды.
   — Всюду камень, как тут пророешь? Нет, надо придумать что-нибудь другое. Добудем огонь, будет и вода. Значит, прежде всего надо подумать об огне.
   — А не пойти ли лучше поискать какой-нибудь еды — шиповника или еще чего?
   — Нет, Гагик: темнеет, сейчас мы ничего не найдем. Пойдем-ка за топливом. Ну, шевелитесь же, не надо отчаиваться! Шевелитесь, шевелитесь!
   Но подгонять ребят не было необходимости. Они и сами отлично понимали, что сейчас все зависит от огня, без огня они погибнут.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
О том, как не хватало ребятам мощных рук первобытного человека

   Саркис не двинулся с места. То ли устал он, то ли впал в отчаяние.
   — Чего ради куда — то идти собирать, топливо, — возразил он. — Может, мы не сумеем добыть огонь?
   – Сначала арбу покупают, а потом быков, — сказал Гагик и вслед за Ашотом вышел из пещеры.
   Пришлось и Саркису покинуть свое шелестящее ложе. Взобравшись на один из дубков, Ашот начал обламывать сухие ветви. Снег посыпался на стоявшего под деревом Саркиса, но тот не тронулся с места.
   — Пойди обломай ветки у той низенькой елки, — сказал Ашот. — Чего ты вытянулся, словно шампур проглотил?
   Но не успел Саркис и повернуться, как Асо уже был у елочки, с корнем вырвал ее из земли и уволок в пещеру.
   Шушик трудилась в это время над кустом терна, но, как ни билась, ей не удалось отломать даже веточки. Холодный снег больно обжигал худые, тоненькие пальцы.
   — Крепкий куст, хушкэ Шушик, не надо, брось, поколешь пальцы, — мягко убеждал девочку Асо. — Иди сюда. Вот так… Возьми эту ветку и эту, ну и тяни их за собой… Сложи там, у пещеры.
   Пастушок Асо всю свою маленькую жизнь провел в горах и лесах. Сейчас он был в своей стихии. Он влезал на покрытые снегом выступы скал, откапывал в расщелинах кудрявые карликовые ели, вырывал их и, сбрасывая вниз, кричал:
   — Хушкэ Шушик, лови!..
   Гагик вступил в борьбу со старым пнем и, весь в поту, старался выворотить его из земли. Но пенек оказался упрямым, пришлось бросить его и заняться расщелиной в скале: осенний ветер набил в нее массу сухих листьев.
   — Ну чего вы забрались в какие — то щели и дыры? — беседовал Гагик с листьями. — Пойдем, согрейте царя природы — человека.
   Постепенно пещера наполнялась топливом, и только один Саркис так ничего и не добыл.
   — Ни у кого из вас случайно не завалялась спичка? — спросил Ашот.
   Все молча обыскали свои карманы. Нет, ни одной!
   — Я как — то пробовал курить, но мне отец такое за дал, что я сам дымиться начал, — пожаловался Гагик. — Вот что значит слушать родителей! А были бы спички, разве мы страдали бы так от холода?
   — Ну что ж, попытаемся добыть огонь так, как добывал его первобытный человек, — сказал Ашот. — Возьмите по два сухих сучка и начинайте тереть их один о другой.
   Пока, сидя на земле, ребята пыхтели, силясь добыть огонь трением — простым, но трудным способом наших предков, — Асо открыл свою пастушью сумку и достал из нее гриб — трутник. Несколько дней назад он нашел его на старом, трухлявом пне, высушил в горячей золе и спрятал, думая в день праздника подарить отцу.
   — Вы делайте как знаете, а я буду по — своему, — сказал он товарищам.
   Отойдя в сторону, Асо положил свой гриб на плоский камень и хорошенько побил его другим камнем, чтобы размягчить. Потом достал ножик, настрогал из смолистых веток ели лучинок и, пошарив среди валявшихся в пещере камней, нашел кремень. Всего этого оказалось, по — видимому, недостаточно, и Асо, распоров подкладку своей куртки, вытащил несколько клочков ваты. Покончив со всеми этими приготовлениями, пастушок занялся в углу пещеры своим делом.
   — Три, Саркис, три сильно, так ты огня не получишь, — поощряла товарища Шушик.
   Но и у нее самой ничего не выходило. А поглядев на покрытый испариной лоб Ашота и его высоко вздымавшуюся грудь, она вообще потеряла веру в успех этой затеи. Так, пожалуй, огня не добудешь.
   — Ничего не выходит, — тяжело отдуваясь, сознался Ашот, не глядя на Шушик.
   В неудобное он попал положение!
   — Да, это, пожалуй, труднее, чем есть мацун, ^[7]- согласился Гагик. — Но, — продолжал он уже серьезно, — для того чтобы добыть огонь первобытным способом, нужно иметь и руки первобытного человека. А у нас? — И он протянул вперед тонкие, длинные пальцы. — Вот до чего доводит вечная писанина!
   Они снова сидели молча, погруженные в свои думы. Чрыхк, чрыхк! — доносилось из дальнего конца пещеры.
   — Что ты там. делаешь, Асо? Не выходит?
   — Нет, — виновато отозвался мальчик. — Кремень не годится.
   Долго сидели ребята в томительном молчании, Как, каким способом добыть огонь? Эта мысль мучила всех.
   — Чего же сидеть вот так, впустую? — наконец нарушил молчание Ашот. — Продолжайте же, трите, трите.!
   И снова, взяв в руки две палочки, принялся с ожесточением тереть их одну о другую.
   В течение нескольких минут в пещере только и слышен был этот сухой, однообразный звук. Но — все без толку.
   Наконец у Ашота на одной из палочек возник легкий дымок. Запахло гарью. Ребята воодушевились, однако огня все не было.
   — Да разве так огонь добывают? Только и умеете громкие слова говорить! — после длительного молчания вдруг сказал Саркис.
   — А как? Как ты предлагаешь? — вспыхнул Ашот. У него даже руки дрожали от усталости. — Ведь первобытный — то человек…
   — «Первобытный человек»! — перебил его Саркис. — Нашел с кем сравнивать! Физику — то ты проходил? А ну-ка, объясни по законам физики, почему никто из нас не добыл огня трением и что мы должны сделать, чтобы добыть его.
   Ашот растерянно молчал. Вот так так! А он — то всегда думал, что этот маменькин сынок ничего не понимает в физике! Что же ему теперь ответить?
   Если бы в пещере было светло, Ашот мог бы увидеть, как высокомерно и насмешливо улыбался довольный собой Саркис.
   — Поле трения у твоих палочек слишком большое, вот что! Потому они только нагреваются, а огня не дают. — Он помолчал и назидательно заключил: — Ты, если чего не знаешь, сначала у товарищей спрашивай, а потом уж принимай решения и командуй.
   Замечание было уместным и потому показалось Ашоту особенно едким. Но он решил не сдаваться.
   — А рисунок в нашем учебнике ты видел? — разгорячился он. — О чем говорит рисунок?
   — Говорит о том, что ты не знаешь, как получить огонь, — подчеркнуто спокойно ответил Саркис. — И еще о том говорит, что нужно сначала в ровной дощечке вы сверлить углубление, вставить в него кончик палочки и быстро вращать его ладонями. Тогда поле трения двух поверхностей будет в пять раз меньше, чем было у тебя, а результаты — в пять раз больше. Понял теперь? Убедился в том, что первобытный человек лучше, чем ты, знал физику? И при этом в школе не учился, сам дошел.
   На этот раз Ашот проглотил обиду.
   — Но где же я найду тебе плоскую дощечку? Что ты там делаешь, Асо?
   В это время Асо, собрав целую горсть разных камней, подошел к выходу, пересмотрел их один за другим и… выкинул. Потом он вышел наружу и сразу чуть не по пояс увяз в рыхлом, мягком снегу.
   — Куда ты, зачем? — крикнул Ашот.
   — Мне чертов палец ^[8]нужен с острым краем…
   — Так бы и сказал. Гагик, за мной! Вслед за ними вышел и Саркис.
   Протаптывая в снегу дорожку, ребята двинулись вдоль скал.
   В одном месте, где под. выступом, низко нависшим над землей; было сухо, они остановились и начали осматривать камни, из которых была сложена скала.
   Саркис поднял какой — то желто — белый камешек и внимательно разглядывал его.
   — Тебе сказали — нужен черный, — раздраженно заметил Ашот.
   — Не сердись, Ашот, — вмешался Асо, — это тоже кремень. Дай-ка, Саркис, я попробую. Настоящий кремень! Пошли!
   — Ну, что? Что нашли? — кинулась им навстречу Шушик.
   Гагик так гордо выпятил грудь, словно возвращался с какого — то победного сражения.
   — Скоро узнаешь, — таинственно ответил он.
   Асо опять прошел в глубь — пещеры и опустился на колени возле приготовленных им сухих лучинок и кучки хвороста.
   Чрыхк, чрыхк, чрыхк! И при каждом ударе огнива о кремень белые, золотисто — оранжевые, огненно — красные искры то одиночными блестками, то целыми радужными снопиками вспыхивали и разлетались в темноте пещеры.
   Немного позади пастушка на корточках присели. ребята. Подавшись вперед, они напряженно и нетерпеливо вглядывались в руки Асо.
   Ах, как нужен огонь! Он рассеял бы холод и мрак этой неприглядной пещеры. Огонь… Думали ли они когда-нибудь раньше о том, как важен он в жизни человека? Нет, видно, не случайно наши далекие предки поклонялись огню!
   Все чаще вылетали из — под стали снопы искр, и в пещере вдруг (возник острый запах горящего трута.
   — Джан, огонь! — вскочив с места, громко крикнула Шушик.
   Но Ашот быстро прикрыл ей рот рукой:
   — Ссс! Не мешай!
   Асо трудился так сосредоточенно, что для него, казалось, ничто не существовало в эти минуты — ни окружающее, ни товарищи. Но ведь именно из — за товарищей он и позабыл обо всем на свете, склонившись над слегка дымящимся кусочком трута. Мальчик знал, что от этого обломка засушенного гриба сейчас зависит их жизнь.
   Взяв сухую щепочку, он защемил в ней трут и начал дуть легко и осторожно — так, чтобы зарождающийся огонек не умер от его дыхания, а, получив немного воздуха, разгорелся и вспыхнул.
   — Ну, что же там у тебя? — не выдержав, воскликнул Ашот.
   — Погоди, погоди, сейчас, — мягко ответил Асо, но, подняв щепку, похолодел: огонь погас, так и не родившись.
   — Ну, получай! Вот оно, твое нетерпение! — кинула в лицо Ашоту Шушик и вышла из пещеры.
   За ней последовали и остальные. Низко опустив голову, шел Асо. Ведь он уже добыл огонь, добыл ценой большого напряжения! Зачем же ему помешали, не дали довести дело до конца? Теперь — то пастушку было ясно, почему механик фермы Гарегин никогда ничего не исправлял в присутствии заказчика. «Придешь завтра в такой — то час и получишь», — говорил он и запирался один в своей маленькой мастерской.
   — Почему ты не продолжаешь? Где же твой кремень? — не скрывая досады, спросил Ашот.
   — Кремень сточился. Острые, края отбились, не дают больше искр, видишь? — И он показал Ашоту маленький тупой осколочек.
   Всю ночь провели ребята в холодной пещере. Вход в нее оставался открытым, и морозный ветер врывался беспрепятственно. Стараясь не разбудить товарищей, Асо неслышно вышел из пещеры, собрал большие камни и возвел из них нечто вроде стены, защитившей вход. А когда, окончив работу, вернулся и обнял своего неразлучного друга Бойнаха, то услышал, как тяжело вздохнула во сне Шушик. То ли мерзла, бедняжка, то ли слишком жесткой была ее «постель».
   У мальчика сжалось сердце. «Хоть бы ее не было с нами! — подумал он. — Ей тяжелее, чем всем нам…»
   Он снова встал и заботливо прикрыл девочку толстой. теплой телогрейкой, в которой не одну ночь провел в горах.
   Из глубины пещеры доносилось монотонное, беспрерывное бульканье воды, а на дворе завывала вьюга. Какой длинной кажется ночь, когда человеку не спится!
   …Утром ребята поднялись с тяжелой головой, в скверном настроении.
   Раньше всех встал Асо. Он осторожно снял с Шушик свою телогрейку: увидят ребята — будет неудобно; затем разобрал каменную «дверь» и пошел к уже знакомой впадине в скале.
   Довольно быстро он нашел горстку кремней и снова принялся за свои опыты.
   Трут и кусочки трухлявого дерева мальчик еще с вечера припрятал у себя на груди, чтобы они подсохли.
   Когда, сгорая от нетерпения, товарищи снова собрались у пастушка за спиной, его охватило беспокойство. Руки дрожали, он не мог сосредоточиться на деле, требовавшем большой осторожности. Ведь он — то знал, сколько ступеней проходит искра, прежде чем превратится в огонь!
   Сначала должен заняться трут. От трута огонек перейдет на клочок ваты, с ваты — на сухую гнилушку. Гнилушка тлеет, дымит, но огня не дает. Огонь дадут только сухие щепки. Но вот попробуй-ка заставь эти щепки разгореться от тлеющей гнилушки, (вспыхнуть, дать пламя! Надо раздуть огонь, но как? Все зависит от того, как дуть, от расстояния, с которого дуешь, от силы дыхания. Если дуть на огонь очень близко, углерод, выделяемый легкими, может приглушить слабое пламя; если слишком издалека — дыхание не коснется пламени, а лишь подтолкнет воздух, богатый кислородом, и, едва коснувшись тлеющей щепки, заставит огонь разгореться.
   Все это Асо знал, конечно, только из опыта и не мог объяснить товарищам такие тонкости.
   Хорошо, что на помощь робкому пастушку вовремя пришла Шушик. По праву единственной девочки, она смело говорила с «начальством» и потому сказала:
   — Ну, Ашот, вчерашнее повторять не будем. Уйдем! Чего вы тут расселись?…
   Все покорно поднялись и отошли подальше. Но никто не мог заставить себя оторвать глаза от ритмических движений рук пастушка и вспыхивавших на темном фоне пещеры огненных снопиков.
   Так же, как вчера, разлетались во все стороны огненные иглы, рассыпались каскадики искр. В напряженной тишине не было слышно даже дыхания.
   Вот едва заметная струйка дыма поднялась вверх, к ушам Асо, а затем и выше и обвилась вокруг белого курдского колпака. Запах тлеющего трута защекотал ребятам ноздри.
   Вероятно, никогда за свою короткую жизнь они ничего не ожидали с таким нетерпением, с каким сейчас ждали пламени. И оно вспыхнуло наконец во мраке пещеры. Сначала огонь выхватил из темноты правую щеку Асо, затем красными пятнами заиграл на причудливых, уродливых стенах пещеры. За спиной у стоявшего на коленях мальчика начала расти и удлиняться его тень.
   Когда, радостно улыбаясь, Асо приподнялся и встал на ноги, все увидели у его ног кучку сухих веточек, по которым с легким треском бегали, выбрасывая язычки пламени, веселые огоньки.
   — Ура — а - а! — точно по команде, закричали ребята. Оглушительно залаял ничего, конечно, не понявший, но зараженный общей радостью Бойнах. Под сводами пещеры гремело эхо.
   — Ура — а - а! — еще раз прокричали ребята.
   В эту минуту они, кажется, вновь забыли о своем тяжелом положении. Даже Саркис просиял.
   Радовался вместе со всеми и Ашот, хотя в то же время ему было досадно, что огонь добыл не он.
   А пастушок — курд добросердечно улыбался, и в его глазах, похожих на черные виноградины, сверкали искры рожденного им огня.
   — Чем бил? — спросил его Ашот.
   — Чем? Огнивом, конечно.
   — А откуда оно у тебя?
   — Огниво у каждого пастуха есть, — просто ответил Асо.
   — Вот это хорошо! Оно нам очень пригодится. Дуй, дуй, — вдруг всполошился Ашот. — Огонь твой при последнем издыхании.
   Радость была недолгой — искры снова потухли.
   Но Асо умел высекать огонь и под дождем и даже во время грозы.
   Он приблизил один к другому концы тлевших палочек, лег и, надув щеки, начал осторожно, спокойно оживлять замирающий огонек. Дым усилился, стал щипать ему глаза, выжал слезу. Еще немного, и дым клубами поднялся к потолку, поплыл под его оводами.
   По мере того как огонь разгорался, Асо продолжал дуть все сильнее.
   Внезапно, раздался треск, пламя лизнуло брови мальчика, бахрому шарфа на его колпаке и красным фонтаном взметнулось кверху.
   Ребятам снова захотелось прыгать от радости, но они не шелохнулись, боясь, что огонь опять потухнет. И только в отблесках пламени было видно, как бурно, нервно дышат они от волнения.
   Трещали сырые ветви. Смешиваясь с языками пламени, поднимался и выползал наружу густой дым. Ребята сидели вокруг костра, наслаждаясь долгожданным теплом, и лишь неугомонный Асо все еще был чем — то занят.
   — Ашот, пить хочется, — жалобным детским голоском сказала Шушик.
   — Пить? — задумчиво переспросил Ашот. — С водой у нас действительно плохо. Я осмотрел ущелье еще до того, как выпал снег, — и следа воды не было.
   — Откуда ты знаешь? Заладил одно — нет да нет! — тем же капризным голосом выразила сомнение Шушик.
   — Будь тут вода, хоть немного зелени росло бы возле нее, хоть бы…
   — Ладно, убедились! Можешь не продолжать свои объяснения, — перебил Гагик. — Ты лучше вот что скажи: в чем нам снег растапливать? Камень, что ли, найти с углублением?
   Но какой же камень может заменить кастрюлю?
   — Что скажешь ты, Асо? — обратился Ашот к пастушку.
   — Я? А что я могу сказать? Я для Шушик воду готовлю, — ответил Асо и густо покраснел.
   — Воду? Где у тебя вода? — встрепенулась девочка.
   — Сейчас, сейчас дам, хушкэ Шушик.
   Он собрал и сложил в свой войлочный колпак целую кучу камней разной величины — с орех, с абрикос, с персик — и вывалил их в костер.
   — Это для того, наверное, чтобы огонь сильней горел, — сострил Гагик и подмигнул товарищам.