Андерсон Пол Уильям. Щит времен

   Арюк с сыновьями оглядели его с высоты холма. Стойбище располагалось не у подножия холма, а на просторной плоской площадке, где почва была хорошо просушена. С более высокого холма с северной стороны стекал ручеек и бежал через весь поселок.
   Благоговейный трепет охватил «мы». Во время их последнего появления здесь они изумлялись при виде высоких жилищ из кожи, которых было куда больше, чем у народа «мы», вместе взятых. Арюк размышлял, не холодно ли в таких жилищах зимой. Сегодня глазам их предстали громадные дома, сделанные чужаками из камня, торфа и шкур. Между жилищами сновали люди, казавшиеся с холма совсем крохотными. Дым очагов поднимался в тихое и ясное небо, освещенное послеполуденным светом.
   — Как они это сделали? — вымолвил Олтас. — Какой силой они владеют?
   Арюк вспомнил слова, услышанные от Той, Которой Ведомо Неизвестное.
   — Я думаю, у них есть орудия, которых нет у нас, — медленно ответил он.
   — Все равно, — сказал Баракун, — какая работа! Где они взяли столько времени?
   — Они убивают крупных животных, — напомнил сыну Арюк. — Одна добыча кормит их много дней.
   Слезы усталости и боли скатились по щекам Дзуряна.
   — Почему тогда они т-требуют наших подарков? — запинаясь, произнес он.
   У отца не было ответа.
   Арюк повел сыновей выше по склону. По пути им попался длинный каменистый холмик. За ним, в том месте, где бежал ручей, скрытое от глаз охотников и, стало быть, от «мы», стояло нечто, поразившее их. На какой-то миг кровь бросилась в голову Арюка.
   — Она, — простонал Баракун.
   — Нет, что ты! — взвыл Олтас. — Она ведь наш друг и никогда не оказалась бы здесь!
   Арюк взял себя в руки и унял дрожь, охватившую его. Он тоже, должно быть, закричал бы, если б не смертельная усталость. Уставившись на круглое серое сооружение, он сказал:
   — Мы не знаем, что это, но, вероятно, скоро выясним. Пошли!
   Они заковыляли вперед. Люди из поселения наблюдали за их приближением. Дети высыпали на улицу, радостно крича и путаясь под ногами. Несколько мужчин бежали за ними вприпрыжку с копьями и топориками — Арюк выучил эти слова, — но они улыбались. Он предположил, что остальные на охоте. Когда «мы» дошли до домов, женщины, и кучка детей сбились в толпу. Арюк в который раз увидел морщинистых, беззубых, согбенных, слепых людей. Слабым здесь не было нужды уходить прочь, чтобы умереть в одиночестве. Молодые и сильные могли прокормить немощных.
   Провожатые довели «мы» до строения, более просторного, чем остальные. Там их ждал мужчина, одетый в кожу, отделанную мехом, и в головной повязке, украшенной перьями трех Орлов. Арюк знал, что охотники называли его Красный Волк. Он еще не один раз переменит имя в течение жизни, потому что оно должно выражать определенный смысл. Для Арюка его собственное имя было просто набором звуков, на который он откликался. Если бы когда-нибудь он задумался над смыслом имени, то понял бы, что оно значит «Северо-Западный Ветер» и должно произноситься с другим ударением, но Арюку такие мысли никогда не приходили в голову.
   Он вдруг забыл про Красного Волка и забыл про все на свете. Из толпы вышел еще один человек. Он возвышался над людьми и даже над предводителем охотников. Толпа почтительно расступилась перед ним, с улыбками и приветствиями, показывающими, что мужчина этот не посторонний в лагере. Его лицо — худое и безбородое, но с усами под горбатым носом, — коротко стриженные волосы, кожа и глаза, тело и походка напомнили Арюку Ту, Которой Ведомо Неизвестное. Его снаряжение и вещицы, висевшие на груди, были точно такими, как у нас.
   Дзурян громко застонал.
   — Кладите ношу! — распорядился Красный Волк. — Он немного выучил язык «мы». — Хорошо. Накормим вас, спать будете здесь.
   Человек из-за пределов мира остановился около Арюка. Освобожденный от груза, Арюк ощущал не только ломоту во всем теле, но и удивительную легкость, словно бы готовность улететь вместе с ветром. Или просто у него закружилась голова?
   — Богатой вам добычи! — произнес человек на языке «мы». — Не бойтесь. Вы помните Хара-тцетун-тун-баюк?
   — Она… она жила здесь рядом с нашим селением, — сказал он.
   — Так вы та самая семья? — мужчина явно обрадовался. — А ты ведь Арюк? Я давно ждал встречи с тобой.
   — Она здесь?
   — Нет. Она — моя родственница и просила передать тебе дружеские пожелания. Облачные Люди зовут меня Высокий Человек. Я приехал сюда, чтобы провести несколько лет среди охотников, понаблюдать, как они живут. Я хочу и с вами поближе познакомиться.
   Красный Волк нетерпеливо переминался с ноги на ногу, потом что-то отрывисто произнес на своем наречии. Высокий человек ответил на его языке. Слова метались между ними, пока Красный Волк не сделал рубящий воздух жест, словно бы говоря: «Только так и не иначе!» Высокий Человек оглянулся на Арюка и его сыновей, молчаливо стоявших под круговым прицелом враждебных взглядов.
   — Разговор идет легче с моей помощью, — сказал Высокий Человек, — хотя я предупреждал, что им следовало бы потрудиться и выучить ваш язык получше. В свое время я тоже покину эту страну, но, находясь здесь, не всегда буду в лагере. Красный Волк хочет поговорить с тобой после того, как ты отдохнешь, о том, что твой народ должен приносить в дальнейшем.
   — Что с нас взять, кроме выловленных в море деревяшек? — спросил Арюк. Голос его помрачнел так же, как и настроение.
   — Им нужно больше дерева. Они хотят, чтобы вы приносили хорошие камни для изготовления орудий и оружия. Высушенный торф и навоз для топлива. Им нужны шкуры и кожи. Необходимы сушеная рыба, ворвань, все, что дает море.
   — Но мы не можем! — закричал Арюк. — Они берут с нас столько, что нам самим нечем кормиться!
   Высокий Человек выглядел огорченным.
   — Вам трудно приходится, — сказал он. — Я не могу освободить вас от дани, но в состоянии сделать ваше бремя сносным, если вы будете следовать моим советам. Я скажу Облачным Людям, что они ничего не получат от вас, если доведут твой народ до голодной смерти. Я заставлю их дать вам орудия, которые облегчат охоту и рыбалку. Облачные Люди научат вас пользоваться ими. Они смастерили… острую вещицу, на которую рыба попадает и уже не может ускользнуть, наконечники копий, которые вонзаются в тело животного и не выпадают из него. Их одежда будет согревать вас, — голос его дрогнул. — Простите, что я не могу сделать для вас больше. Но мы попробуем…
   Высокий Человек замолк, потому что Арюк уже не слышал его.
   Красный Волк подошел поближе ко входу в большое строение. Из него выползла женщина. Одежда ее была такой же, как у всех, но грязная, засаленная и зловонная. Живот у женщины выпирал из-под неряшливого одеяния, волосы висели космами, подчеркивая изможденное лицо. Поднявшись на ноги, она помахала всем рукой, но рука тут же плетью упала вниз.
   — Дараку! — прошептал Арюк. — Ты ли это?
   Он никогда прежде не видел ее в стойбище и не смел спросить, что стало с его дочерью. Велел ли Красный Волк держаться ей подальше от людских глаз, чтобы не мешаться под ногами, или она сама спряталась от стыда и позора, а может, уже умерла?
   Дараку, спотыкаясь, подошла к отцу. Он обнял ее и всхлипнул.
   Красный Волк бросил ей отрывистую команду, и она съежилась в руках Арюка. Высокий Человек нахмурился и резко заговорил. Красный Волк и охотники, находившиеся поблизости, ощетинились. Высокий Человек понизил голос. Мало-помалу Красный Волк успокоился. В конце концов он распростер руки и повернулся спиной к людям, давая понять, что покончил с этим делом.
   Арюк смотрел из-за плеча Дараку. Как остро выступали ее кости из-под одежды из оленьей кожи. В нем всколыхнулась надежда. Сквозь затуманенное сознание, сквозь шум ветра он видел и слышал Высокого Человека.
   — Девушка, которую они увели с собой, твоя дочь, так ведь? Я разговаривал с ней, совсем немного, потому что она едва отвечает на вопросы. Охотники хотели научиться от нее вашему языку. Теперь они знают ровно столько, сколько она смогла передать им, пока тоска прочно не завладела ею. Облачным Людям все еще нужен ребенок, которого она носит в чреве, чтобы он стал еще одним добытчиком или будущей матерью для них, но мне удалось уговорить их отпустить ее. Она может вернуться домой вместе с вами.
   Арюк, увлекая за собой Дараку, пал ниц перед Высоким Человеком. Ее братья сделали то же самое.
   После они поели. Облачные женщины щедро угощали их, но пища была настолько непривычной, что «мы» не смогли съесть много. А потом они спали, снова все вместе, в шатре, поставленном специально, для них. После отдыха состоялся разговор. Высокий Человек переводил слова, сказанные Арюком и Красным Волком. Много было говорено о том, что должны делать «мы» в дальнейшем и что будет сделано охотниками взамен. Арюк гадал, сколько времени уйдет на то, чтобы до конца разобраться в предложениях охотников. Ясно было одно — жизнь «мы» изменилась и вышла из-под власти Арюка и его народа.
   Арюк с детьми отправился домой на следующее утро, когда ветер разогнал дождевые облака, открыв просвет в небе. Они шли медленно, часто останавливались, потому что Дараку едва волочила ноги. Она незряче смотрела в пространство и изредка отвечала на вопросы, если к ней обращались, да и то односложно. Когда Арюк гладил ее по щеке или брал за руку, Дараку едва заметно улыбалась, а он смотрел на эту слабую улыбку с горечью.
   Той ночью у Дараку начались схватки. Хлестал дождь. Арюк, Баракун, Олтас и Дзурян сгрудились вокруг, пытаясь защитить ее от дождя и холода. Она застонала и уже не могла остановиться. Дараку была слишком юной, таз у нее еще не развился. Когда с невидимого востока занялось серое утро, Арюк увидел, что дочь истекает кровью. Дождь смывал ее в торфяной мох. Лицо ее подалось вверх, взгляд стал слепым. От Дараку остался лишь прерывистый голос. Последние его звуки дребезжаще нарушили тишину.
   — Ребенок тоже мертв, — сказал Баракун.
   — Так всегда бывает, — пробормотал Арюк. — Не знаю, что я должен был сделать.
   Вдали протопал мамонт. Ветер крепчал. Похоже, что лето наступало холодное.

 
   Отряд Патруля прибыл позже, безлунной ночью, чтобы выполнить свою работу по возможности быстро и бесшумно и так же исчезнуть. Местные обитатели вскоре узнают, что произошло еще одно удивительное событие, но лучше, если они не будут его свидетелями. Как всегда, минимальный контакт.
   Ванда Тамберли, правда, могла прибыть на место лишь после восхода. Роллер доставил ее непосредственно внутрь специально возведенного жилища. Сердце билось глухо, она слезла с аппарата и огляделась по сторонам. Убежище Ванды, сделанное из прозрачных и полупрозрачных материалов, было светлым. Привычные ей предметы расставлены довольно аккуратно. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы переставить все по своему вкусу.
   «Первым делом осмотрим окрестности», — подумала она.
   Ванда потеплее оделась, набросила непромокаемый плащ и шагнула через порог. Стояла осень того года, когда она покинула Берингию, проведя всего несколько недель в двадцатом веке до возвращения сюда. Астрономически время года не слишком ушло вперед, но здесь, в субарктических широтах в ледниковый период, снег мог пойти в любую минуту. Утро сияло холодным светом. Ветер свистел над пожухлой травой. На севере и на юге горизонт обрамляли холмы. Глыба валунной глины, которую оставил после себя отступивший ледник, нависла над ее убежищем и домом Корвина. У основания глыбы пробивался ключ. Ванда скучала по морю и карликовым деревцам, что окружали ее первое жилище в Берингии. Птицы кружили у нее над головой, их было немного, и принадлежали они к другим, внутриматериковым видам. Дома специалистов Патруля почти касались друг друга. Корвин показался на пороге своего дома, одетый в хаки — плащ и высокие ботинки, все с иголочки. Корвин сиял.
   — Добро пожаловать! — произнес он, протягивая ей руку. — Как вы себя чувствуете?
   — Все в порядке, спасибо, — ответила Тамберли. — Как вы здесь поживаете?
   Брови его поднялись.
   — Неужели вы не познакомились с моими отчетами? — игриво спросил он.
   — Я потрясен и опечален. А я-то страдал, сочиняя их.
   «Вот именно, сочиняя, — подумала Ванда. — Хотя, спорить трудно, они действительно представляют собой научную ценность, а изящное изложение совсем не вредит им. Глянец наведен везде, где только можно. Я, вероятно, предвзято сужу об отчете».
   — Конечно, я просмотрела их, — отозвалась она, заставив себя улыбнуться. — Включая и ваши возражения по поводу моего нового назначения сюда.
   Корвин держался дружелюбно.
   — Я не собирался оказывать на вас давление, агент Тамберли. Надеюсь, вы это понимаете. Я просто думал, что ваши проекты внесут совершенно ненужные осложнения, включая и риск для вашей собственной жизни. Я взял на себя слишком много и, вполне вероятно, ошибся. Видимо, мы отлично сработаемся. Чисто по-человечески, разве могу я быть счастливее, чем сейчас, находясь в таком обществе, как ваше?
   Тамберли поспешила обойти этот вопрос стороной.
   — Без лишних эмоций, сэр. Мы же не можем реально сотрудничать, вы знаете. Вы изучаете Облачных Людей. А мне необходимо провести зимние наблюдения за животным миром, чтобы получить более или менее полную картину определенных жизненных циклов, которые, похоже, создают критическую ситуацию в экологии. — Она повторяла очевидные факты самым любезным тоном, на какой только была способна. — Так что позвольте мне спокойно заниматься своим делом. Подозреваю, что не окажусь ни у вас под пятой, ни вообще под вами.
   Корвин принял ее слова без раздражения.
   — Определенно. Имея за плечами такой опыт, мы тщательно проработаем все, чтобы избежать взаимного вмешательства в наши проекты, а также продумаем, чем можем быть полезны друг другу в случае необходимости. А пока что позвольте пригласить вас на завтрак. Вы, несомненно, уже синхронизировались с местным временем. Полагаю, вы не поели перед отбытием сюда?
   — Вообще-то я намеревалась…
   — О, не отказывайтесь! Прежде мы должны обсудить дела, и лучше в приятной обстановке. Уверяю, я совсем недурной повар.
   Ванда уступила. Корвин обустроил свое жилище аккуратнее и компактнее, чем это когда-либо удавалось ей. Дом изнутри казался более просторным. Он предложил ей стул и налил кофе из уже включенной кофеварки.
   — Сегодня особый повод, — заявил он. — Обычно в полевых экспедициях люди просто «заправляются». Что вы скажете о беконе, французских тостах и кленовом сиропе?
   — Я бы сказала, дайте все это поскорее, пока я не проглотила вас, — отозвалась Ванда.
   — Превосходно!
   Корвин захлопотал у крошечной электропечки. Атомный элемент, питавший ее, заодно обогревал и дом. Ванда сбросила плащ, откинулась на спинку стула, глотнула восхитительного кофе и обвела комнату взглядом. Его книги оказались более изысканными, чем у нее, если только он не взял их сюда специально, зная о ее приезде, потому что томики не выглядели зачитанными. Среди них были два его собственных сочинения, изданные еще в академическую пору. На полках покоились некоторые инструменты, подарки и вещицы, которые он выменял у аборигенов, чтобы потом увезти домой на память. Было здесь и копье с наконечником-насадкой, остро заточенный каменный нож с рукояткой из оленьего рога, которая крепилась к лезвию ремешком и клеем. Даже резаки, скребки, резцы без рукояток, другие орудия удивляли прекрасной работой. Тамберли припомнила незатейливые поделки «мы», и слезы навернулись ей на глаза.
   — Уверен, вы знаете, — сказал Корвин, не отрываясь от стряпни, — что Ванайимо принимают вас за мою жену. Дело в том, что, когда я сообщил им о вашем приезде, у них другой мысли и не возникло. У них не принята свобода и беспорядочность сексуальных отношений, как у тулатов.
   — Ванайимо? Ах, да! Облачные Люди…
   — Не волнуйтесь. Они нормально восприняли то, что у вас отдельный дом, где вы будете творить свою магию. Вы в полной безопасности, особенно после того, как они узнали, что вы принадлежите мне. В противном случае… страх перед вашей чудодейственной силой может и остановить их руки, но вполне может найтись какой-нибудь наглый тип или ретивые молодцы, которые решат испытать свою смелость и мужскую зрелость. Еще я им рассказал — они это и сами непременно выяснили бы — о ваших прежних отношениях с тулатами, которых они не причисляют к роду человеческому.
   Тамберли жестко стиснула губы.
   — Я выяснила это из ваших отчетов. Откровенно говоря, вам бы следовало уделить им больше внимания. Отношениям между двумя народами, я хотела сказать.
   — Моя дорогая, я не в состоянии охватить все. И даже части того, что должен был, как того требует строго антропологический метод. Я провел здесь всего семь месяцев или даже меньше по их летоисчислению.
   Корвин изредка отлучался в будущее на совещания и отдых, но, в отличие от Ванды в пору ее жизни среди «мы», всегда возвращался сюда через день-другой после отъезда. Непрерывность была важна в человеческих отношениях, и сам их характер отличался от контактов человека с дикой природой и ее обитателями.
   «Приходится признать, что он проделал значительную работу за очень короткое время, учитывая великое множество разнообразных трудностей, — подумала Ванда. — Он далеко продвинулся в языке, который был близок наречиям племен восточной Сибири, где Корвин в свое время побывал, и не слишком отличался от языка переселенцев, шедших через Канаду в более поздние времена и бывших когда-то объектом внимания Корвина. Но здесь, на начальном этапе исследования, он находился в одиночестве, и работа эта сказывалась на нервах. Его могли убить. Он сообщал в отчете, что здесь бытует жестокость и буйность нрава».
   — И вряд ли у меня много времени впереди, — продолжал Корвин. — В будущем году племя двинется на восток. Пока не знаю, разумно ли кочевать вместе с ним, или стоит присоединиться к Облачным Людям там, где они обоснуются, но в любом случае в этом регионе ожидаются серьезные изменения.
   — Как?! — воскликнула Тамберли. — И вы до сих пор не занялись этой проблемой?
   — Нет, пока нет. Это новая для меня сфера. В настоящее время они твердо намерены оставаться здесь, поскольку верят, что достигли своей земли обетованной. Для того чтобы разобраться, как они обживаются в этих краях, лучше всего проследить за их отношениями с последующими мигрантами, поэтому я и совершил увеселительную прогулку в ближайшее будущее. Я установил, что регион заброшен. Это произойдет грядущей весной. Нет, я не знаю, почему. Может, природные ресурсы покажутся им скудными? Попробуйте разрешить эту загадку. Сомневаюсь, что угроза придет с запада. Я установил, что в ближайшие пятьдесят лет сюда не прибудут новые палеоиндейцы, процесс их миграции протекает вяло и прерывисто.
   «Тогда мои „мы“ будут иметь в запасе долгий период мира», — подумала Ванда. Покой в ее душе царил всего какое-то мгновение. Она вспомнила, что происходит сейчас и что это не прекратится, пока Облачные Люди находятся здесь. Сколько «мы» останется в живых, когда пришельцы уйдут?
   Она заставила себя решительно взяться за дело.
   — Минуту назад вы сказали, что они не считают тулатов людьми в полном смысле слова, — заявила Ванда. — В ваших отчетах почти нет сведений о том, как они в действительности относятся к тулатам. Вы лишь упомянули о «дани». А в жизни?
   В тоне Корвина зазвучало легкое раздражение:
   — Я уже сказал, что у меня не было возможности обследовать каждую деталь, и я никогда не стану заниматься этим.
   Он разбивал яйца в миску с таким видом, словно они были головами оппонентов, отвергших его отчет.
   — Заранее овладев языком тулатов, я разговаривал с некоторыми из них, когда они приходили с подношениями: сезон сбора дани наступил вскоре после моего прибытия сюда. Я облегчил участь двух или трех представителей этого племени, посетил одно из их жалких поселений на берегу моря. Чего еще вы хотите? Нравится вам это или нет, но мои интересы, мои обязанности касаются народов, которым предстоит творить будущее. И разве вам не предписано сосредоточить внимание на объектах природы, играющих важную роль в жизни именно таких народов?
   Его раздражительность вдруг испарилась. Он деланно улыбнулся Ванде.
   — Я не хочу показаться вам бессердечным, — добавил он. — Вы новичок на службе и к тому же происходите из страны, у которой удивительно удачная история. Непреложным фактом является то, что на всем протяжении существования человечества, вплоть до неведомых нам будущих времен, отдельные общины, племена, нации воспринимают остальное человечество как добычу, потенциальную или реальную, если только эта добыча не окажется достаточно сильной, чтобы стать врагом, потенциальным или реальным.
   Вы найдете Ванайимо не такими уж плохими, совсем непохожими на нацистов или, скажем, на ацтеков. Война была навязана им, потому что Сибирь стала перенаселенной с точки зрения ресурсов, доступных для технологии палеолита. Они хранят память о поражении, но в них не заложена воинственность. Они, несомненно, отчаянны и храбры. Эти качества выработаны самой их жизнью, охотой на крупного и опасного зверя. Для них эксплуатация тулатов так же естественна, как использование оленей для своих нужд. Они неумышленно жестоки и испытывают благоговение перед всем сущим на земле, но берут из мира все, что могут, ради своих жен, детей, стариков и самих себя. Они вынуждены брать.
   Тамберли нехотя кивнула. Отчет Корвина описывал, каким подарком судьбы явилась для Облачных Людей случайная встреча с «мы». И пришельцы не преминули воспользоваться удачей. Корвин не предвидел такого поведения Облачных Людей. Прежде они не оказывались в подобной ситуации. Среди них нашелся гений, который изобрел взимание дани, что принесло безмерную выгоду его племени, относившемуся к «мы» в общем-то довольно мягко. Позже, в последующих тысячелетиях, это открытие будет использоваться по всему миру, и обычно с большей жестокостью.
   Странствия племени оказались продолжительнее и мучительнее, чем мифические сорок лет скитаний евреев по пустыне. С небес падала не манна, а только снег и ледяной дождь. Другие племена уже захватили хорошие охотничьи угодья и в короткое время научились выставлять незванных гостей за пределы своей территории. Когда, наконец. Облачные Люди достигли этих краев, удаленных от родной Азии дальше, чем прежде осмеливались уходить мужчины их расы, первая зима была столь же сурова, как и первая зима колонистов в Массачусетсе.
   Сейчас Облачные Люди благоденствуют. Дерево, доставляемое «мы», позволило им заменить времянки настоящими домами. Сломанный наконечник копья уже не был бедствием. Пригодные для обработки камень, мясо, рыба, топливо, жир, кожа — теперь в их распоряжении. «Мы» добавили к этому еще и свое наивное бескорыстие. Дань высвободила энергию Облачных Людей для активной охоты, строительства крупных сооружений, для развития искусных ремесел и как никогда прекрасного искусства — песен, танцев, размышлений и мечтаний.
   Корвин подчеркнул, что, следуя его советам. Облачные Люди по прагматическим соображениям и в качестве некоторой компенсации передали «мы» крючки для ловли рыбы, гарпуны, ножи, а также научили их обрабатывать камень и пользоваться другими технологическими приемами. Это прогресс, заметил Корвин.
   — Держу пари, по вечерам счастливые «мы», усевшись в кружок, распевают благодарственные гимны, — пробормотала Ванда.
   Она знала, что первобытные американцы обречены на гибель. Жизнь их оставалась тяжелой, несмотря на старания пришельцев обучить их новым навыкам, но по крайней мере, эти аборигены не будут уничтожены на бойне, какую учинили белые над туземцами Тасмании в девятнадцатом веке, не будут втиснуты правительствами XX века в тесные рамки выживания, как это случилось с украинцами и эфиопами. Их не истребят эпидемии, занесенные из чужих краев; бактериологическая изоляция Нового и Старого Света наступит только тогда, когда Берингия скроется под водой. Пока «мы» будут приносить дань и не мешать Облачным Людям, они смогут вести привычный образ жизни. Случалось, что удалой парень из Ванайимо, повстречав на своем пути девушку-тулатку, овладевал ею, но в ее народе такое происшествие не считалось постыдным, как у Облачных Людей, да и вообще смесь генов была полезна, выводя кровь «мы» из замкнутого круга. Ведь так?
   Ванда отметила пристальный взгляд Корвина. Время шло. Она встряхнулась.
   — Извините, отвлеклась немного.
   — Мысли ваши, полагаю, не очень приятного свойства. — Голос его звучал дружелюбно. — Но на самом деле положение могло быть гораздо хуже. В исторической перспективе тулатам уготован печальный жребий. А здесь в наших силах слегка подправить дела. Например, я выяснил, что Ванайимо увели с собой дочь вашего друга Арюка — Дараку, кажется, так ее зовут. Вы, наверное, хорошо ее знаете. Не бойтесь, она не подверглась умышленным оскорблениям. Замысел был прост — им требовался человек, от которого они научились бы простейшим элементам языка «мы». Но девушка впала в глубокую депрессию — тоска по дому, шоковое воздействие новой культуры, недостаток общения. Я уговорил их вернуть девушку обратно.