— Но потом он вернулся?
— Зачем? — вздрогнула девушка.
— Чтобы вздернуть вашего друга.
Девушка сердито взглянула на следователя и произнесла:
— Неужели вы думаете, что он собственноручно повесил Натана? Вы не поняли! Он демон. Ему достаточно взглянуть на человека из параллельного пространства, и человек сам себе накинет на шею петлю, или кинется с моста, или на полном ходу съедет с трассы и врежется в трактор «Беларусь».
— Так вы в аномальном смысле имели в виду, что знаете убийцу вашего друга? — мягко улыбнулся Батурин, наконец сообразив, что теряет время зря (все-таки иной раз следует прислушиваться к психологам). — О нет, милая девушка, вашего друга повесили вполне конкретные люди без какого-либо вмешательства потусторонних сил. Ведь согласитесь, что демоны не оставляют отпечатков пальцев. А тот, который вздернул вашего друга к потолку, оставил их предостаточно.
Девушка изумленно вытаращила глаза и более минуты сидела не мигая.
— Натана вздернули? — пробормотала она. — Не может быть. Кто его повесил? Кому он понадобился?
— Вот это я и пытаюсь выяснить, — развел руками следователь. — Что ж, больше не смею вас задерживать. Я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой.
Но ошеломленная новостью девушка не спешила завершить разговор.
— Какое варварство. Вздернуть живого человека. На это была способна только его жена, — сверкнула глазами Инга. — Она его ненавидела.
— Вы ее знали? — поинтересовался капитан.
— По рассказам Натана. А воочию видела только на кладбище. Змеюка еще та. Я оказалась на похоронах Натана случайно. Я в тот же день хоронила своих друзей.
По щекам Инги потекли слезы, и следователь с раздражением подумал, что еще не хватало истерики на ночь глядя. Словом, про этого мифического Новосельского из сатанинского мира можно было забыть. Девушка действительно оказалось больной. Куда смотрит ее мамаша?
Однако разговор оказался не совсем бесплодным. Перед ее уходом Батурин поинтересовался на всякий случай, не рассказывал ли ей Воронович про поэта Скатова?
— Нет! — покачала головой Инга. — Я такого не знаю.
— Он был на кладбище. Это такой высокий. Ростом с твоего одноклассника.
— Который был с девушкой?
— Нет. Ту парочку, к сожалению, ни кто не знает.
— Вахтер знает, — возразила Инга. — Я видела, как девушка поздоровалась с вахтером.
22
ЧАСТЬ 3
1
2
3
— Зачем? — вздрогнула девушка.
— Чтобы вздернуть вашего друга.
Девушка сердито взглянула на следователя и произнесла:
— Неужели вы думаете, что он собственноручно повесил Натана? Вы не поняли! Он демон. Ему достаточно взглянуть на человека из параллельного пространства, и человек сам себе накинет на шею петлю, или кинется с моста, или на полном ходу съедет с трассы и врежется в трактор «Беларусь».
— Так вы в аномальном смысле имели в виду, что знаете убийцу вашего друга? — мягко улыбнулся Батурин, наконец сообразив, что теряет время зря (все-таки иной раз следует прислушиваться к психологам). — О нет, милая девушка, вашего друга повесили вполне конкретные люди без какого-либо вмешательства потусторонних сил. Ведь согласитесь, что демоны не оставляют отпечатков пальцев. А тот, который вздернул вашего друга к потолку, оставил их предостаточно.
Девушка изумленно вытаращила глаза и более минуты сидела не мигая.
— Натана вздернули? — пробормотала она. — Не может быть. Кто его повесил? Кому он понадобился?
— Вот это я и пытаюсь выяснить, — развел руками следователь. — Что ж, больше не смею вас задерживать. Я распоряжусь, чтобы вас отвезли домой.
Но ошеломленная новостью девушка не спешила завершить разговор.
— Какое варварство. Вздернуть живого человека. На это была способна только его жена, — сверкнула глазами Инга. — Она его ненавидела.
— Вы ее знали? — поинтересовался капитан.
— По рассказам Натана. А воочию видела только на кладбище. Змеюка еще та. Я оказалась на похоронах Натана случайно. Я в тот же день хоронила своих друзей.
По щекам Инги потекли слезы, и следователь с раздражением подумал, что еще не хватало истерики на ночь глядя. Словом, про этого мифического Новосельского из сатанинского мира можно было забыть. Девушка действительно оказалось больной. Куда смотрит ее мамаша?
Однако разговор оказался не совсем бесплодным. Перед ее уходом Батурин поинтересовался на всякий случай, не рассказывал ли ей Воронович про поэта Скатова?
— Нет! — покачала головой Инга. — Я такого не знаю.
— Он был на кладбище. Это такой высокий. Ростом с твоего одноклассника.
— Который был с девушкой?
— Нет. Ту парочку, к сожалению, ни кто не знает.
— Вахтер знает, — возразила Инга. — Я видела, как девушка поздоровалась с вахтером.
22
Вычислить его самарский адрес по таблице Пифагора оказалось намного проще, чем она предполагала. Сначала Инга позвонила по ноль-девять и, представившись спецкором «Коммерсанта», потребовала все телефоны фирм, торгующих оргтехникой. К ее удивлению, телефонистка, вместо того, чтобы послать спецкоршу по назначению, продиктовали девятнадцать номеров. В шестой по счету фирме ей неожиданно подтвердили, что действительно две недели назад они отправили в Самару крупную партию компьютеров. Следом добавили, что их фирма самая серьезная из всех имеющихся в стране и что они были бы счастливы, если подобный факт «Коммерсант» отразит на четвертой полосе за определенную мзду. Что касается представителя самарской фирмы, то его фамилия Новосельский и проживает он в гостинице «Космос» в четыреста шестнадцатом номере, хотя вполне возможно, что агент уже отбыл в Самару. Телефончик фирмы у них в картотеке, разумеется, есть…
В Самару Инга дозвонилась также с первой попытки и, представившись двоюродной сестрой из Мюнхена Володеньки Новосельского, потребовала его телефон и домашний адрес. После минутного замешательства ей продиктовали адрес, уверив, что домашнего телефона у их сотрудника нет, и в следующую минуту плутовка уже звонила в справочное бюро аэропорта Быково.
…Самара оказалась ничего себе городком. Конечно, захолустным, но почище, чем столица. Конечно, не лоснится от жира, как Москва, зато люди чрезвычайно сердечные, поскольку останавливаются по первой просьбе и с широкими жестами объясняют, как куда добраться. Словом, Московское шоссе, на котором проживал счастливый обладатель двоюродной сестры из Мюнхена, московская гостья нашла без труда.
Вдобавок ко всему и погода в тот день была великолепной, и волжский ветерок нашептывал на ухо что-то бесконечно романтичное, и нужный троллейбус подкатил точно по взмаху волшебной палочки.
Инга с любопытством глазела по сторонам и думала, что Самара действительно симпатичный городишко и что она могла бы даже в нем немного пожить. «А почему бы нет? — улыбалась будущая мама. — Малышу будет полезен волжский воздух».
Она быстро и без путаницы отыскала нужный дом и нужный подъезд, только входить в него не стала. Вдруг он вправду женат? Получится глупо. Девушка села на лавочку в тени палисадника, надела шпионские очки и засекла время. На часах было четверть шестого. По логике он должен находиться на полпути между работой и домом. Зря она из аэропорта не позвонила к нему в контору, а сейчас, конечно, поздно. Впрочем, это излишние хлопоты. Чем внезапней, тем лучше.
Инга прождала два часа, но чудак не появился. За это время в подъезд вошли девять мужчин, но ни один не напоминал ее милого друга. Входили, кстати, и женщины. И гостья с замиранием сердца думала, что одна из них вполне могла быть его законной супругой. Что только не передумала девушка за эти два часа, сидя на лавочке. Вот тут-то ей внезапно и пришло в голову, а вдруг то, о чем говорила Юлька в кафе, окажется правдой? Но нет. Такое бывает только в дешевых фантастических боевиках. Однако чем сильнее девушка отгоняла от себя эти мысли, тем назойливее они лезли в ее бедную голову. Но нет! Такого не может быть. Да и родилась она не в полночь, а десять минут первого. А в полночь ее родительнице начали делать кесарево. Она слышала это от самой матери. Впрочем, нет. Об этом, кажется, говорила Юлька. Вот черт! Подробности ее рождения подруга знает больше, чем родная мать.
Инга резко поднялась и энергично прошлась по двору, чтобы выкинуть из головы всю эту галиматью. Однако ходьба не помогла. Тревога только возросла.
Но, может, сегодня Володя не ходил на работу? Может, он в отгуле или болен? А может, московская гостья ошиблась адресом?
Инга трижды доставала записную книжку, чтобы свериться с номером дома, трижды заходила в подъезд, чтобы прочесть фамилии жильцов, но фамилии были стерты, и ей ничего не оставалось, как обратиться к сидящей на скамейке старушке.
— Кто-кто? Новосельские? — переспросила бабка. — Они живут на четвертом этаже в шестнадцатой квартире. Бона ихние окна с голубыми занавесками. Да сейчас только что прошла Галя. А вы им родственница?
Инга быстро кивнула, благодарно улыбнулась и зашла в подъезд. Больше ничего не оставалось, потому что бабуля давно за ней наблюдала.
Что ж, решила про себя девушка, если откроет жена, она извинится и скажет, что ошиблась квартирой, а если откроет Володя… то она знает, как вести себя в подобных случаях. У нее имеется опыт общения с женатыми мужчинами…
Инга поднялась на четвертый этаж, подошла к двери с номером шестнадцать и усмехнулась. Просто мистика какая-то: в Москве он жил в четыреста шестнадцатом номере и здесь на четвертом этаже в шестнадцатой квартире. Но только сейчас любая мистика была неуместна. Инга поднесла к звонку палец, и сердце ее оборвалось. За дверьми слышался детский визг. «Боже мой, что я делаю? — подумала она. — Может быть, я разрушаю чужую семью?»
Но отступать было поздно. Инга позвонила и тут же отпрянула назад. Еще не поздно драпануть на вокзал. Поезд на Москву через час. Но драпануть московская гостья не успела, потому что дверь незамедлительно распахнулась и перед Ингой предстал незнакомый пузатый мужчина в вылинявшей футболке. Из-под его ноги выглядывали две детские головки.
— Здравствуйте. Позовите, пожалуйста, Володю, — тихо произнесла Инга, покосившись на детей.
— Я Володя! — ответил мужчина басом.
— Мне нужен… Володя Новосельский… — запинаясь, уточнила девушка.
— Так я и есть Володя Новосельский, — удивился мужчина. — Вы по какому делу?
Инга вытаращила глаза и растерянно пробормотала:
— Извините! Но мне нужен другой Новосельский, который работает в фирме «Интел Электроник». Он недавно был в командировке в Москве и закупил партию компьютеров.
— Ну, я в Москве закупил партию компьютеров, — произнес мужчина недоуменно и подозрительно поинтересовался: — А вы откуда, из налоговой?
Инга вгляделась в его бесхитростную средневолжскую физиономию и побледнела.
— Скажите, вы останавливались в гостинице «Космос»?
— Да, я останавливался в гостинице «Космос», — ответил мужчина, пожав плечами. — В четыреста шестнадцатой комнате, если вам интересно. А в чем, собственно, дело?
В это время из кухни выглянула белокурая женщина в цветном фартуке с дымящимся половником в руке. Инга виновато попятилась и растерянно пролепетала:
— Извините, я, кажется, ошиблась квартирой…
— Может, какие-то сомнения с доверенностью? — обеспокоенно пробасил мужчина. — Я знаю, что партия поступила не в полном объеме…
Но девушка, развернувшись на каблучках, уже стремглав уносилась прочь.
В Самару Инга дозвонилась также с первой попытки и, представившись двоюродной сестрой из Мюнхена Володеньки Новосельского, потребовала его телефон и домашний адрес. После минутного замешательства ей продиктовали адрес, уверив, что домашнего телефона у их сотрудника нет, и в следующую минуту плутовка уже звонила в справочное бюро аэропорта Быково.
…Самара оказалась ничего себе городком. Конечно, захолустным, но почище, чем столица. Конечно, не лоснится от жира, как Москва, зато люди чрезвычайно сердечные, поскольку останавливаются по первой просьбе и с широкими жестами объясняют, как куда добраться. Словом, Московское шоссе, на котором проживал счастливый обладатель двоюродной сестры из Мюнхена, московская гостья нашла без труда.
Вдобавок ко всему и погода в тот день была великолепной, и волжский ветерок нашептывал на ухо что-то бесконечно романтичное, и нужный троллейбус подкатил точно по взмаху волшебной палочки.
Инга с любопытством глазела по сторонам и думала, что Самара действительно симпатичный городишко и что она могла бы даже в нем немного пожить. «А почему бы нет? — улыбалась будущая мама. — Малышу будет полезен волжский воздух».
Она быстро и без путаницы отыскала нужный дом и нужный подъезд, только входить в него не стала. Вдруг он вправду женат? Получится глупо. Девушка села на лавочку в тени палисадника, надела шпионские очки и засекла время. На часах было четверть шестого. По логике он должен находиться на полпути между работой и домом. Зря она из аэропорта не позвонила к нему в контору, а сейчас, конечно, поздно. Впрочем, это излишние хлопоты. Чем внезапней, тем лучше.
Инга прождала два часа, но чудак не появился. За это время в подъезд вошли девять мужчин, но ни один не напоминал ее милого друга. Входили, кстати, и женщины. И гостья с замиранием сердца думала, что одна из них вполне могла быть его законной супругой. Что только не передумала девушка за эти два часа, сидя на лавочке. Вот тут-то ей внезапно и пришло в голову, а вдруг то, о чем говорила Юлька в кафе, окажется правдой? Но нет. Такое бывает только в дешевых фантастических боевиках. Однако чем сильнее девушка отгоняла от себя эти мысли, тем назойливее они лезли в ее бедную голову. Но нет! Такого не может быть. Да и родилась она не в полночь, а десять минут первого. А в полночь ее родительнице начали делать кесарево. Она слышала это от самой матери. Впрочем, нет. Об этом, кажется, говорила Юлька. Вот черт! Подробности ее рождения подруга знает больше, чем родная мать.
Инга резко поднялась и энергично прошлась по двору, чтобы выкинуть из головы всю эту галиматью. Однако ходьба не помогла. Тревога только возросла.
Но, может, сегодня Володя не ходил на работу? Может, он в отгуле или болен? А может, московская гостья ошиблась адресом?
Инга трижды доставала записную книжку, чтобы свериться с номером дома, трижды заходила в подъезд, чтобы прочесть фамилии жильцов, но фамилии были стерты, и ей ничего не оставалось, как обратиться к сидящей на скамейке старушке.
— Кто-кто? Новосельские? — переспросила бабка. — Они живут на четвертом этаже в шестнадцатой квартире. Бона ихние окна с голубыми занавесками. Да сейчас только что прошла Галя. А вы им родственница?
Инга быстро кивнула, благодарно улыбнулась и зашла в подъезд. Больше ничего не оставалось, потому что бабуля давно за ней наблюдала.
Что ж, решила про себя девушка, если откроет жена, она извинится и скажет, что ошиблась квартирой, а если откроет Володя… то она знает, как вести себя в подобных случаях. У нее имеется опыт общения с женатыми мужчинами…
Инга поднялась на четвертый этаж, подошла к двери с номером шестнадцать и усмехнулась. Просто мистика какая-то: в Москве он жил в четыреста шестнадцатом номере и здесь на четвертом этаже в шестнадцатой квартире. Но только сейчас любая мистика была неуместна. Инга поднесла к звонку палец, и сердце ее оборвалось. За дверьми слышался детский визг. «Боже мой, что я делаю? — подумала она. — Может быть, я разрушаю чужую семью?»
Но отступать было поздно. Инга позвонила и тут же отпрянула назад. Еще не поздно драпануть на вокзал. Поезд на Москву через час. Но драпануть московская гостья не успела, потому что дверь незамедлительно распахнулась и перед Ингой предстал незнакомый пузатый мужчина в вылинявшей футболке. Из-под его ноги выглядывали две детские головки.
— Здравствуйте. Позовите, пожалуйста, Володю, — тихо произнесла Инга, покосившись на детей.
— Я Володя! — ответил мужчина басом.
— Мне нужен… Володя Новосельский… — запинаясь, уточнила девушка.
— Так я и есть Володя Новосельский, — удивился мужчина. — Вы по какому делу?
Инга вытаращила глаза и растерянно пробормотала:
— Извините! Но мне нужен другой Новосельский, который работает в фирме «Интел Электроник». Он недавно был в командировке в Москве и закупил партию компьютеров.
— Ну, я в Москве закупил партию компьютеров, — произнес мужчина недоуменно и подозрительно поинтересовался: — А вы откуда, из налоговой?
Инга вгляделась в его бесхитростную средневолжскую физиономию и побледнела.
— Скажите, вы останавливались в гостинице «Космос»?
— Да, я останавливался в гостинице «Космос», — ответил мужчина, пожав плечами. — В четыреста шестнадцатой комнате, если вам интересно. А в чем, собственно, дело?
В это время из кухни выглянула белокурая женщина в цветном фартуке с дымящимся половником в руке. Инга виновато попятилась и растерянно пролепетала:
— Извините, я, кажется, ошиблась квартирой…
— Может, какие-то сомнения с доверенностью? — обеспокоенно пробасил мужчина. — Я знаю, что партия поступила не в полном объеме…
Но девушка, развернувшись на каблучках, уже стремглав уносилась прочь.
ЧАСТЬ 3
Последняя встреча
1
Убаюкав дитя, Инга вышла из таверны и пристально всмотрелась в море. Оно было гладким, без единого пятнышка на горизонте. Слезы снова подступили к горлу, но расплакаться красавица не успела. Сзади, словно вор, подкрался Чекушкин.
— Все ждешь своего англичанина? — ехидно произнес он.
Инга презрительно скосила глаза и не ответила.
— Жди-жди! — гнусно прохихикал Чекушкин. — Может, правда когда-нибудь дождешься. Уже сколько прошло? Два года? Ну-ну! Утопленники — народ неторопливый.
— Врешь! Он жив.
— Может, и жив! Кто спорит? Я даже слышал от одного англичанина, что два года назад какого-то моряка прибило к датскому берегу. Его подобрала и выходила одна симпатичная вдовушка, и моряк в благодарность за это женился на ней. Вот каковы англичане.
— Опять врешь! Он не любит датчанок. У них нет талий.
Инга презрительно хмыкнула и не спеша направилась к морю, чувствуя шелковой блузкой, каким сладострастным взором впился в нее Чекушкин. В следующую минуту он подкрался сзади и страстно облапил.
— Я усыновлю твоего ребенка! Он ни когда не узнает, что ты родила без мужа, — задохнулся Чекушкин, но Инга с брезгливостью оттолкнула критика.
— Тогда я сожгу этот чертов кабак и пущу вас по миру! — крикнул исступленно Чекушкин, но Инга расхохоталась и ланью понеслась вниз.
На камнях она скинула с себя блузку и бархатную юбку (не заботясь о том, смотрит сверху Чекушкин или нет) и бросила свое гибкое тело в кипящие волны.
Вот он, риф. Главное, не проскочить мимо. Там, на морской границе бухты, где завихряются белые гребешки, нужно поднырнуть под волны и нащупать руками шершавую ракушку, после чего зацепиться за нее пятками, чтобы не унесло в открытое море, и отдохнуть. Но сегодня в этом нет необходимости. Сегодня море на редкость спокойное и небо неправдоподобно ясное. Но вправду ли оно ясное или это только снится бедной девушке?
Купальщица переворачивается на спину и внимательно вглядывается в бездонную синеву. Небо действительно сегодня необыкновенное, без единого белого облачка и без какого-либо намека на обман. На всякий случай Инга щиплет себя за бедро и чувствует боль. Она вполне ощущает тело: руки, ноги и мокрые сосульки волос. Она ощущает мышцы, колики в боку от быстрого плавания, но главное — замогильную тяжесть на сердце.
Все-таки спит она или нет? Должно быть, не спит. Ведь во сне не ощущают сердечной боли.
Пошел уже третий год, а от англичанина никаких известий. В поселке действительно говорили, что его корабль разнесло в щепки и из команды не спасся никто. Но приезжие моряки утверждали, что в тот год какого-то моряка на обломке мачты прибило к берегам Дании. Правда, никто не видел, но слухи ходили, что именно его. И что его выходила одна симпатичная рыбачка, и он в благодарность за это женился на ней. Теперь у него куча детей: как своих, так и чужих. Только все это ложь! После такой легконогой газели, как Инга, невозможно увлечься другой женщиной. Тем более датчанкой.
Но что это делается с небом? Его на глазах заволакивает грязными клубами. Инга снова щиплет себя и соображает, что это не тучи, а дым. Она ощущает едва уловимый запах горелого и в третий раз щиплет себя за бедро. Дым поднимается от скалы, где стоит их дом, и девушку охватывает ужас. Неужели правда этот мерзкий пьянчужка с лицом Чекушкина сдержал обещание? Но ведь в колыбели дочь!
Купальщица беспомощно извивается в воде, и сердце ее проваливается в бездну. Она захлебывается, кашляет, но продолжает плыть к берегу. Эта ненавистная тварь, которую в поселке никто не любит, домогается ее с десяти лет.
Инга выпрыгивает из воды, на ходу подбирая одежду, и в полуобморочном состоянии несется наверх. На скале она видит, что дом их горит, и снова терзается сомнениями, а не снится ли ей весь этот ужас?
Возбужденная толпа избивает полудохлого Чекушкина, а таверна пылает, и никто не пытается ее тушить. Инга с диким визгом несется к горящему дому, но ее ловят и оттаскивают.
— Там дочка, дочка, пустите! — надрывно кричит она и что есть силы молотит по пьяным рыбацким рожам. Ее держат, а дом продолжает пылать.
Но вот все ахают и в сильном смущении отступают назад. Это из толпы выходит брат и решительно направляется к дому. Не раздумывая, он ныряет в огонь, и две минуты держится тревожная тишина. И вдруг горящие балки с грохотом валятся на землю, поднимая ввысь огромные столбы искр. В толпе крестятся, вздыхают и трусливо отводят глаза. И в то мгновение, когда Инга уже была готова свалиться без чувств, из огня вышло горящее чудовище с маленьким кулечком на руках. Сестра бросается к нему, раскрывает рогожу и слышит радостные голоса:
— Смотри-ка, живая!
Ребенок испуганно тянет к матери ручонки, а мать поднимает влажные глаза на брата. Она видит, что голова его пробита в двух местах и взгляд необычайно туманен. Инга понимает, что означает туман в его глазах. Ведь точно такая же отрешенность была во взоре умирающего отца, которого они похоронили два месяца назад. Брат поднимает ладони к голове и медленно опускается на землю. «Боже!» — надрывно шепчет Инга и просыпается.
Сердце колотилось, колеса стучали, соседи мирно сопели. А за окном плыла луна. Девушка подождала, пока успокоится сердце, промокнула полотенцем лоб и перекрестилась.
«Приснится же… черт-те что…» — прошептала она и крепко задумалась.
Что бы это значило? Вчера вечером, лежа на второй полке и уставясь в стену, Инга впервые испытала нужду в молитве. Ведь это бог знает что! Чудак с Чистопрудного бульвара вовсе, оказывается, не чудак и никакой не командированный из Самары, а, должно быть, оборотень или инопланетянин. А может, исчадие ада? Воплотился в приличного человека, заделал ребеночка и исчез. Такое бывает. У Юльки это любимая тема.
Конечно, недоразумение с самарским адресом еще можно было объяснить путаницей в компьютере, а фамилию — совпадением. Но ведь Инга лично жила у него в «Космосе» в четыреста шестнадцатой комнате. Именно в ней они, кажется, и зачали ребенка…
А может, ей пригрезился молодой человек, как Ирландия и веселая таверна на высокой скале маленькой безымянной бухты? Или она тронулась умом?
Инга потрогала лоб, затем полезла под юбку и, нащупав слева от пупка крохотную мушку, вздрогнула. Она положила горячую ладонь на живот и подумала, что жизнь, бьющаяся сейчас под сердцем, и есть самое лучшее доказательство, что она в здравом уме. Но лучше бы она действительно тронулась умом, чем такая явь. Еще она подумала, что от всего этого ужаса ее может спасти только многомудрая Юлька.
С вокзала Инга сразу покатила к подруге. Полчаса она звонила в ее квартиру и искренне изумлялась, куда в такой час могло запропаститься святое семейство? Наконец на площадку выползла сердитая соседка.
— Вы напрасно звоните, — хмуро сказала она. — Их никого нет, ночью увезли в больницу.
— В больницу? — вытаращила глаза Инга. — Всех? Что с ними случилось.
— Они отравились грибами, — тяжело вздохнула старушка. — И отравились очень здорово. Сынок скончался еще до приезда «Скорой помощи». Муж тоже был на последнем вздохе. А она ничего. Спустилась в машину на своих двоих.
Словно гром разразился над Ингиной головой. Она выронила сумку и прислонилась к стене.
— Карма, — прошептала девушка. — Она развязала их кармические узлы… Это возмездие за то, что они занимались ядами…
— Все ждешь своего англичанина? — ехидно произнес он.
Инга презрительно скосила глаза и не ответила.
— Жди-жди! — гнусно прохихикал Чекушкин. — Может, правда когда-нибудь дождешься. Уже сколько прошло? Два года? Ну-ну! Утопленники — народ неторопливый.
— Врешь! Он жив.
— Может, и жив! Кто спорит? Я даже слышал от одного англичанина, что два года назад какого-то моряка прибило к датскому берегу. Его подобрала и выходила одна симпатичная вдовушка, и моряк в благодарность за это женился на ней. Вот каковы англичане.
— Опять врешь! Он не любит датчанок. У них нет талий.
Инга презрительно хмыкнула и не спеша направилась к морю, чувствуя шелковой блузкой, каким сладострастным взором впился в нее Чекушкин. В следующую минуту он подкрался сзади и страстно облапил.
— Я усыновлю твоего ребенка! Он ни когда не узнает, что ты родила без мужа, — задохнулся Чекушкин, но Инга с брезгливостью оттолкнула критика.
— Тогда я сожгу этот чертов кабак и пущу вас по миру! — крикнул исступленно Чекушкин, но Инга расхохоталась и ланью понеслась вниз.
На камнях она скинула с себя блузку и бархатную юбку (не заботясь о том, смотрит сверху Чекушкин или нет) и бросила свое гибкое тело в кипящие волны.
Вот он, риф. Главное, не проскочить мимо. Там, на морской границе бухты, где завихряются белые гребешки, нужно поднырнуть под волны и нащупать руками шершавую ракушку, после чего зацепиться за нее пятками, чтобы не унесло в открытое море, и отдохнуть. Но сегодня в этом нет необходимости. Сегодня море на редкость спокойное и небо неправдоподобно ясное. Но вправду ли оно ясное или это только снится бедной девушке?
Купальщица переворачивается на спину и внимательно вглядывается в бездонную синеву. Небо действительно сегодня необыкновенное, без единого белого облачка и без какого-либо намека на обман. На всякий случай Инга щиплет себя за бедро и чувствует боль. Она вполне ощущает тело: руки, ноги и мокрые сосульки волос. Она ощущает мышцы, колики в боку от быстрого плавания, но главное — замогильную тяжесть на сердце.
Все-таки спит она или нет? Должно быть, не спит. Ведь во сне не ощущают сердечной боли.
Пошел уже третий год, а от англичанина никаких известий. В поселке действительно говорили, что его корабль разнесло в щепки и из команды не спасся никто. Но приезжие моряки утверждали, что в тот год какого-то моряка на обломке мачты прибило к берегам Дании. Правда, никто не видел, но слухи ходили, что именно его. И что его выходила одна симпатичная рыбачка, и он в благодарность за это женился на ней. Теперь у него куча детей: как своих, так и чужих. Только все это ложь! После такой легконогой газели, как Инга, невозможно увлечься другой женщиной. Тем более датчанкой.
Но что это делается с небом? Его на глазах заволакивает грязными клубами. Инга снова щиплет себя и соображает, что это не тучи, а дым. Она ощущает едва уловимый запах горелого и в третий раз щиплет себя за бедро. Дым поднимается от скалы, где стоит их дом, и девушку охватывает ужас. Неужели правда этот мерзкий пьянчужка с лицом Чекушкина сдержал обещание? Но ведь в колыбели дочь!
Купальщица беспомощно извивается в воде, и сердце ее проваливается в бездну. Она захлебывается, кашляет, но продолжает плыть к берегу. Эта ненавистная тварь, которую в поселке никто не любит, домогается ее с десяти лет.
Инга выпрыгивает из воды, на ходу подбирая одежду, и в полуобморочном состоянии несется наверх. На скале она видит, что дом их горит, и снова терзается сомнениями, а не снится ли ей весь этот ужас?
Возбужденная толпа избивает полудохлого Чекушкина, а таверна пылает, и никто не пытается ее тушить. Инга с диким визгом несется к горящему дому, но ее ловят и оттаскивают.
— Там дочка, дочка, пустите! — надрывно кричит она и что есть силы молотит по пьяным рыбацким рожам. Ее держат, а дом продолжает пылать.
Но вот все ахают и в сильном смущении отступают назад. Это из толпы выходит брат и решительно направляется к дому. Не раздумывая, он ныряет в огонь, и две минуты держится тревожная тишина. И вдруг горящие балки с грохотом валятся на землю, поднимая ввысь огромные столбы искр. В толпе крестятся, вздыхают и трусливо отводят глаза. И в то мгновение, когда Инга уже была готова свалиться без чувств, из огня вышло горящее чудовище с маленьким кулечком на руках. Сестра бросается к нему, раскрывает рогожу и слышит радостные голоса:
— Смотри-ка, живая!
Ребенок испуганно тянет к матери ручонки, а мать поднимает влажные глаза на брата. Она видит, что голова его пробита в двух местах и взгляд необычайно туманен. Инга понимает, что означает туман в его глазах. Ведь точно такая же отрешенность была во взоре умирающего отца, которого они похоронили два месяца назад. Брат поднимает ладони к голове и медленно опускается на землю. «Боже!» — надрывно шепчет Инга и просыпается.
Сердце колотилось, колеса стучали, соседи мирно сопели. А за окном плыла луна. Девушка подождала, пока успокоится сердце, промокнула полотенцем лоб и перекрестилась.
«Приснится же… черт-те что…» — прошептала она и крепко задумалась.
Что бы это значило? Вчера вечером, лежа на второй полке и уставясь в стену, Инга впервые испытала нужду в молитве. Ведь это бог знает что! Чудак с Чистопрудного бульвара вовсе, оказывается, не чудак и никакой не командированный из Самары, а, должно быть, оборотень или инопланетянин. А может, исчадие ада? Воплотился в приличного человека, заделал ребеночка и исчез. Такое бывает. У Юльки это любимая тема.
Конечно, недоразумение с самарским адресом еще можно было объяснить путаницей в компьютере, а фамилию — совпадением. Но ведь Инга лично жила у него в «Космосе» в четыреста шестнадцатой комнате. Именно в ней они, кажется, и зачали ребенка…
А может, ей пригрезился молодой человек, как Ирландия и веселая таверна на высокой скале маленькой безымянной бухты? Или она тронулась умом?
Инга потрогала лоб, затем полезла под юбку и, нащупав слева от пупка крохотную мушку, вздрогнула. Она положила горячую ладонь на живот и подумала, что жизнь, бьющаяся сейчас под сердцем, и есть самое лучшее доказательство, что она в здравом уме. Но лучше бы она действительно тронулась умом, чем такая явь. Еще она подумала, что от всего этого ужаса ее может спасти только многомудрая Юлька.
С вокзала Инга сразу покатила к подруге. Полчаса она звонила в ее квартиру и искренне изумлялась, куда в такой час могло запропаститься святое семейство? Наконец на площадку выползла сердитая соседка.
— Вы напрасно звоните, — хмуро сказала она. — Их никого нет, ночью увезли в больницу.
— В больницу? — вытаращила глаза Инга. — Всех? Что с ними случилось.
— Они отравились грибами, — тяжело вздохнула старушка. — И отравились очень здорово. Сынок скончался еще до приезда «Скорой помощи». Муж тоже был на последнем вздохе. А она ничего. Спустилась в машину на своих двоих.
Словно гром разразился над Ингиной головой. Она выронила сумку и прислонилась к стене.
— Карма, — прошептала девушка. — Она развязала их кармические узлы… Это возмездие за то, что они занимались ядами…
2
На второй день утром в кабинет начальника следственного отдела без стука влетел практикант Игошин. Его лицо было взволнованным, в глазах светился охотничий блеск.
— Мне удалось выяснить, что рейс в Стокгольм в тот вечер был задержан на полтора часа. Позвонил какой-то шутник и сказал, что в самолете заложена бомба. Батурин недоуменно поднял бровь.
— Скатов в аэропорт приехал на своей машине?
— Естественно. Она и сейчас стоит на стоянке. Мне удалось узнать от охранников, поскольку у них вся информация в компьютере, что, как только объявили задержку рейса, Скатов сел в машину и уехал. Приехал за десять минут до отлета самолета.
— Так-так! — забарабанил ручкой капитан. — Что еще выяснили? Его жене звонили?
— А как же! — расплылся в улыбке Максим. — Жена сказала, что понятия не имела о задержке рейса. Узнала только на следующий день в утренних новостях. На работу он тоже не приезжал.
— Как он был одет? Выяснили?
— Одет был в серый костюм и белую рубашку…
— По времени он успевал на Малую Грузинскую?
— Вполне! На подобающей скорости от аэропорта до дома Ахеева от тридцати до сорока минут…
— Минус десять, — поднял палец Батурин. — Ведь он вернулся в аэропорт за десять минут до отлета. Сколько же остается на преступление? От десяти до двадцати минут? Не особо разгуляешься! Кроме того, из этого времени следует вычесть переодевание, приобретение веревки и церемонию встречи с девушкой…
— Но я думаю, что с девушкой он договорился заранее, — горячо возразил практикант. — Веревку, я думаю, они вместе приобретали. Заблаговременно. Что касается церемонии встречи… ну, наверное, Скатов просто подобрал ее на трассе в условленном месте. Девушка села за руль, а он в это время переодевался на заднем сиденье. Все тщательно продумано и подготовлено. Вплоть до ложного сообщения о бомбе в самолете.
— Но если они все тщательно рассчитали, то почему так разгильдяйски действовали на месте? Открыто нарисовались перед консьержем, ввязались в драку с жертвой и вздернули его второпях. Такое ощущение, как будто все произошло спонтанно.
— Потому и спонтанно, что спешили, — темпераментно зажестикулировал Игошин. — А пришли открыто потому, что у Скатова твердое алиби. Формально он в аэропорту. Кому придет в голову проверять, был задержан рейс или нет? Кстати, я сам об этом узнал чисто случайно. Батурин задумался. Все настолько укладывалось в схему, что пальцы сами потянулись к телефону, чтобы проинформировать прокуратуру. Но он вовремя одернул руку. По опыту начальник знал, что когда все идеально сходится — жди подвоха. Впрочем, сходилось не все. Например, почерк. Во втором преступлении было сделано все в точности до наоборот.
— Ахеев поставлял девушек в Турцию. И Воронович пробовал себя в сутенерстве, — пробормотал задумчиво Батурин. — Допустим, Ахеев и есть тот самый турок, который купил у Вороновича поэтессу. Но при чем здесь Скатов?
— Как при чем? — всплеснул руками Игошин. — Он работает в солидной авиакомпании и, кажется, в ней не последний человек. Возможно, в его функцию входило транспортное обеспечение концессии. Но, как это обычно бывает, господа чего-то не поделили.
— Может, может, — пробормотал полковник. — Но если Скатов такой крутой, почему он осуществляет убийства лично, а не нанимает киллера? И для чего в этом случае он прибег к помощи девушки?
— Наверное, для того, чтобы беспрепятственно проникнуть в квартиру Ахеева. Видимо, покойный опасался Скатова, а может, просто не хотел его видеть. А с девушкой, судя по всему, у Рашида были теплые отношения…
Не дослушав всезнающего практиканта, Батурин выскочил из кресла и принялся энергично вышагивать из угла в угол:
— Вот что нужно сделать в первую очередь, — наконец произнес он, — обыскать машину Скатова, хотя вряд ли вы найдете в ней джинсы или черные очки. Скорее всего, девушка их забрала с собой. Но чем черт не шутит! Главное, снимите с руля отпечатки для сличения. Если они не совпадут, то все это — пустое. Но на всякий случай, пока будут возиться в лаборатории, найдите фотографию поэта и покажите ее консьержу. А теперь главное: вы должны ненавязчиво показать мадам Воронович контору Ахеева. Пускай посмотрит на сотрудников. Особое внимание пусть обратит на головорезов из службы охраны. Если она кого-то опознает, значит, Воронович имел дело с Ахеевым, а это означает, что убийства связаны на сто процентов. Единственно, чего не должна знать вдова, что мы знаем о ее отношениях с юным дарованием.
После того, как Игошин ушел, вошла секретарша и доложила, что звонили из журнала.
— С вами хотел поговорить Арнольд Евсеевич. Сказал, что дело настолько важное, что любое промедление смерти подобно. Он оставил свой телефон.
Батурин уныло кивнул и, выпроводив секретаршу, набрал номер Чекушкина. Трубку подняли настолько молниеносно, что Батурин вздрогнул. И без того дребезжащий голос критика от волнения дрожал.
— Анатолий Семенович, нам сегодня обязательно нужно встретиться. Обязательно. Вот что я вам скажу, — Чекушкин перешел на шепот, — Натан не сам повесился. Его повесили. И я, кажется, знаю кто. И даже догадываюсь за что.
— Кто? — дернулся следователь.
— Сейчас я вам сказать не могу. Здесь такая слышимость. Я лучше к вам подъеду. Сейчас! Хотя нет, не сейчас. А через час. Мне нужно заскочить домой, чтобы захватить три расписки, для того, чтобы вы сразу въехали, из-за чего убили Вороновича.
— Подождите, скажите фамилию убийцы, — строго произнес следователь.
— Фамилию я не знаю, — со свистом прошептал Чекушкин. — Я его видел только один раз на кладбище. Вы его тоже видели… а сейчас он здесь, в редакции…
На этом гудки оборвались. После этого Батурин еще трижды набирал редакционный телефон Чекушкина, но трубку упорно не брали. Пришлось позвонить вахтеру, чтобы выяснил, в чем дело.
— Арнольд Евсеевич только что ушел домой, — ответил вахтер.
— Мне удалось выяснить, что рейс в Стокгольм в тот вечер был задержан на полтора часа. Позвонил какой-то шутник и сказал, что в самолете заложена бомба. Батурин недоуменно поднял бровь.
— Скатов в аэропорт приехал на своей машине?
— Естественно. Она и сейчас стоит на стоянке. Мне удалось узнать от охранников, поскольку у них вся информация в компьютере, что, как только объявили задержку рейса, Скатов сел в машину и уехал. Приехал за десять минут до отлета самолета.
— Так-так! — забарабанил ручкой капитан. — Что еще выяснили? Его жене звонили?
— А как же! — расплылся в улыбке Максим. — Жена сказала, что понятия не имела о задержке рейса. Узнала только на следующий день в утренних новостях. На работу он тоже не приезжал.
— Как он был одет? Выяснили?
— Одет был в серый костюм и белую рубашку…
— По времени он успевал на Малую Грузинскую?
— Вполне! На подобающей скорости от аэропорта до дома Ахеева от тридцати до сорока минут…
— Минус десять, — поднял палец Батурин. — Ведь он вернулся в аэропорт за десять минут до отлета. Сколько же остается на преступление? От десяти до двадцати минут? Не особо разгуляешься! Кроме того, из этого времени следует вычесть переодевание, приобретение веревки и церемонию встречи с девушкой…
— Но я думаю, что с девушкой он договорился заранее, — горячо возразил практикант. — Веревку, я думаю, они вместе приобретали. Заблаговременно. Что касается церемонии встречи… ну, наверное, Скатов просто подобрал ее на трассе в условленном месте. Девушка села за руль, а он в это время переодевался на заднем сиденье. Все тщательно продумано и подготовлено. Вплоть до ложного сообщения о бомбе в самолете.
— Но если они все тщательно рассчитали, то почему так разгильдяйски действовали на месте? Открыто нарисовались перед консьержем, ввязались в драку с жертвой и вздернули его второпях. Такое ощущение, как будто все произошло спонтанно.
— Потому и спонтанно, что спешили, — темпераментно зажестикулировал Игошин. — А пришли открыто потому, что у Скатова твердое алиби. Формально он в аэропорту. Кому придет в голову проверять, был задержан рейс или нет? Кстати, я сам об этом узнал чисто случайно. Батурин задумался. Все настолько укладывалось в схему, что пальцы сами потянулись к телефону, чтобы проинформировать прокуратуру. Но он вовремя одернул руку. По опыту начальник знал, что когда все идеально сходится — жди подвоха. Впрочем, сходилось не все. Например, почерк. Во втором преступлении было сделано все в точности до наоборот.
— Ахеев поставлял девушек в Турцию. И Воронович пробовал себя в сутенерстве, — пробормотал задумчиво Батурин. — Допустим, Ахеев и есть тот самый турок, который купил у Вороновича поэтессу. Но при чем здесь Скатов?
— Как при чем? — всплеснул руками Игошин. — Он работает в солидной авиакомпании и, кажется, в ней не последний человек. Возможно, в его функцию входило транспортное обеспечение концессии. Но, как это обычно бывает, господа чего-то не поделили.
— Может, может, — пробормотал полковник. — Но если Скатов такой крутой, почему он осуществляет убийства лично, а не нанимает киллера? И для чего в этом случае он прибег к помощи девушки?
— Наверное, для того, чтобы беспрепятственно проникнуть в квартиру Ахеева. Видимо, покойный опасался Скатова, а может, просто не хотел его видеть. А с девушкой, судя по всему, у Рашида были теплые отношения…
Не дослушав всезнающего практиканта, Батурин выскочил из кресла и принялся энергично вышагивать из угла в угол:
— Вот что нужно сделать в первую очередь, — наконец произнес он, — обыскать машину Скатова, хотя вряд ли вы найдете в ней джинсы или черные очки. Скорее всего, девушка их забрала с собой. Но чем черт не шутит! Главное, снимите с руля отпечатки для сличения. Если они не совпадут, то все это — пустое. Но на всякий случай, пока будут возиться в лаборатории, найдите фотографию поэта и покажите ее консьержу. А теперь главное: вы должны ненавязчиво показать мадам Воронович контору Ахеева. Пускай посмотрит на сотрудников. Особое внимание пусть обратит на головорезов из службы охраны. Если она кого-то опознает, значит, Воронович имел дело с Ахеевым, а это означает, что убийства связаны на сто процентов. Единственно, чего не должна знать вдова, что мы знаем о ее отношениях с юным дарованием.
После того, как Игошин ушел, вошла секретарша и доложила, что звонили из журнала.
— С вами хотел поговорить Арнольд Евсеевич. Сказал, что дело настолько важное, что любое промедление смерти подобно. Он оставил свой телефон.
Батурин уныло кивнул и, выпроводив секретаршу, набрал номер Чекушкина. Трубку подняли настолько молниеносно, что Батурин вздрогнул. И без того дребезжащий голос критика от волнения дрожал.
— Анатолий Семенович, нам сегодня обязательно нужно встретиться. Обязательно. Вот что я вам скажу, — Чекушкин перешел на шепот, — Натан не сам повесился. Его повесили. И я, кажется, знаю кто. И даже догадываюсь за что.
— Кто? — дернулся следователь.
— Сейчас я вам сказать не могу. Здесь такая слышимость. Я лучше к вам подъеду. Сейчас! Хотя нет, не сейчас. А через час. Мне нужно заскочить домой, чтобы захватить три расписки, для того, чтобы вы сразу въехали, из-за чего убили Вороновича.
— Подождите, скажите фамилию убийцы, — строго произнес следователь.
— Фамилию я не знаю, — со свистом прошептал Чекушкин. — Я его видел только один раз на кладбище. Вы его тоже видели… а сейчас он здесь, в редакции…
На этом гудки оборвались. После этого Батурин еще трижды набирал редакционный телефон Чекушкина, но трубку упорно не брали. Пришлось позвонить вахтеру, чтобы выяснил, в чем дело.
— Арнольд Евсеевич только что ушел домой, — ответил вахтер.
3
Инга не помнила, как вышла из Юлькиного подъезда. Она добежала до метро, доехала до какой-то станции, вышла на улицу и побрела по каким-то закоулкам, дворикам, переходам. Она никого не замечала, только без конца шептала как полоумная: «Ведь Юлька не вынесет. Боже мой! Бедная Юлька! Неужели Алешка умер!» Какие жестокие испытания господь обрушивает на таких милых людей. Во имя чего? Почему с чекушкиными и вороновичами ничего подобного не происходит?
Тут она встрепенулась и кинулась к таксофону. Бедняжка не помнила, как дозвонилась до института Склифосовского, как она вообще узнала, что нужно звонить именно в институт? Она даже не помнила, каким образом вышла на нужный номер. Но в ту минуту со второй попытки она попала именно туда, куда было нужно.
— Сегодня ночью к вам поступила семья Петровых. Они отравились грибами. Вы не можете сказать, как они себя чувствуют?
— Мы уже давали эту информацию в прессу, — ворчливо ответила тетенька с противным голосом. — Все данные в пресс-центре института. Записывайте: женщину удалось спасти. Ее состояние удовлетворительное. В данный момент ее жизни ничто не угрожает. Мальчик скончался в два часа ночи от интоксикации яда бледной поганки. Его отец скончался сегодня в шесть часов утра…
Инга выронила трубку и без сил опустилась на корточки. Сколько она так просидела, в памяти не отпечаталось. Но запомнилось, что в какой-то момент неожиданная злость охватила девушку. Она вскочила на ноги, подняла кверху кулаки и крикнула на всю улицу:
— Пропадите вы все пропадом!
Прохожие шарахнулись в сторону, а Инга дико расхохоталась. Кому предназначалось это восклицание, девушка не помнит. Но в ту минуту, конечно, знала кому. Также она чувствовала, что сейчас с ней начнется истерика.
Вне себя от страха Инга помчалась к недействующему фонтану. Не обращая внимания на окружающих, она умылась несвежей водой из бассейна и наконец огляделась. Это была Пушкинская площадь. Вокруг тьмы и тьмы народа, и все смотрят на нее с насмешливым любопытством. Нужно было собраться, поехать в больницу, отыскать Юльку и поплакать вместе с ней.
Она метнулась к переходу, но перед самым входом в метро почему-то раздумала ехать к Юльке. Подошла к таксофону и набрала номер Вороновича. Трубку долго не брали. Наконец длинные гудки оборвались, и обаятельный женский голос произнес:
— Да, я слушаю.
Это был голос его жены. Инга его знала и боялась. Но в ту минуту она ему даже обрадовалась.
— Нельзя ли услышать Натана Сигизмундовича, — произнесла девушка скороговоркой.
— Он на работе, — ответила женщина коротко и сразу положила трубку.
«Тем лучше», — подумала Инга и вошла в метро. Через пятнадцать минут она уже топталась на крыльце у дверей редакции журнала. Несмотря на то, что двери были не заперты, девушка почему-то оробела. В другое время она бы нагло толкнула их и вошла в журнал как ни в чем не бывало. На этот раз Инга позвонила и дождалась момента, когда вахтер сам распахнул перед ней дверь. Не успела она объяснить свой приход, как охранник, к недоумению гостьи, с готовностью выпалил:
Тут она встрепенулась и кинулась к таксофону. Бедняжка не помнила, как дозвонилась до института Склифосовского, как она вообще узнала, что нужно звонить именно в институт? Она даже не помнила, каким образом вышла на нужный номер. Но в ту минуту со второй попытки она попала именно туда, куда было нужно.
— Сегодня ночью к вам поступила семья Петровых. Они отравились грибами. Вы не можете сказать, как они себя чувствуют?
— Мы уже давали эту информацию в прессу, — ворчливо ответила тетенька с противным голосом. — Все данные в пресс-центре института. Записывайте: женщину удалось спасти. Ее состояние удовлетворительное. В данный момент ее жизни ничто не угрожает. Мальчик скончался в два часа ночи от интоксикации яда бледной поганки. Его отец скончался сегодня в шесть часов утра…
Инга выронила трубку и без сил опустилась на корточки. Сколько она так просидела, в памяти не отпечаталось. Но запомнилось, что в какой-то момент неожиданная злость охватила девушку. Она вскочила на ноги, подняла кверху кулаки и крикнула на всю улицу:
— Пропадите вы все пропадом!
Прохожие шарахнулись в сторону, а Инга дико расхохоталась. Кому предназначалось это восклицание, девушка не помнит. Но в ту минуту, конечно, знала кому. Также она чувствовала, что сейчас с ней начнется истерика.
Вне себя от страха Инга помчалась к недействующему фонтану. Не обращая внимания на окружающих, она умылась несвежей водой из бассейна и наконец огляделась. Это была Пушкинская площадь. Вокруг тьмы и тьмы народа, и все смотрят на нее с насмешливым любопытством. Нужно было собраться, поехать в больницу, отыскать Юльку и поплакать вместе с ней.
Она метнулась к переходу, но перед самым входом в метро почему-то раздумала ехать к Юльке. Подошла к таксофону и набрала номер Вороновича. Трубку долго не брали. Наконец длинные гудки оборвались, и обаятельный женский голос произнес:
— Да, я слушаю.
Это был голос его жены. Инга его знала и боялась. Но в ту минуту она ему даже обрадовалась.
— Нельзя ли услышать Натана Сигизмундовича, — произнесла девушка скороговоркой.
— Он на работе, — ответила женщина коротко и сразу положила трубку.
«Тем лучше», — подумала Инга и вошла в метро. Через пятнадцать минут она уже топталась на крыльце у дверей редакции журнала. Несмотря на то, что двери были не заперты, девушка почему-то оробела. В другое время она бы нагло толкнула их и вошла в журнал как ни в чем не бывало. На этот раз Инга позвонила и дождалась момента, когда вахтер сам распахнул перед ней дверь. Не успела она объяснить свой приход, как охранник, к недоумению гостьи, с готовностью выпалил: