Анисимов Валерий. Космический 'колпак'

   - И даже вы, Дженни?
   - Я?
   - Да. Мы только что отмечали вашу наблюдательность.
   - Я заметила, что у одного из мужчин, похитивших Клару, был на щеке шрам.
   - Шрам?! - громко переспросил инспектор.
   - Вас что-нибудь удивило? - насторожилась Дженни. - Или вы не поверили мне? Но это правда. Я видела и хорошо запомнила и шрам, и лицо этого человека. Он плотный, среднего роста, широкоплечий. Наверное, очень сильный: легко схватил и поднял Клару, словно она ничего не весила.
   - Нет, нет, - перебил инспектор, - я верю всему, что вы говорите. Только, пожалуйста, не спешите. Рассказывайте медленно и спокойно. Сначала о своей подруге. Какая она?
   - Клара? Красивая. Мы с ней ровесницы, нам по двадцать лет... Хорошо поет и танцует.
   - Она - "прима"?
   - Могла бы стать. Хозяин ей предложил. Но она отказалась. Никто из девушек не мог понять, почему она так поступила. И даже я... Поинтересовалась, отчего она отказалась от такого лестного предложения. Клара ответила: "Не хочу известности!" Странный ответ, не правда ли, для девушки, которая начинает свою жизнь с танцевальных подмостков в ночном баре?
   - Да, ответ вызывает недоумение. Не было ли у нее каких-либо неприятностей до похищения, ссор с подругами, персоналом? Или с посетителями?
   - С посетителями мы никогда не ссоримся. Держимся за свое место. Однажды, правда, когда у меня был выходной и я зашла в бар, увидела в противоположном конце зала Клару. Она сидела, одетая в костюм для выступления (видимо, спустилась в нем прямо со сцены), и разговаривала с мужчиной. К сожалению, я не смогла разглядеть его - он находился спиной ко мне. Я направилась к их столику. Когда до него оставалось несколько шагов, услышала, как мужчина произнес: "Вы должны отдать мне бумаги..." Клара в этот момент словно вся сжалась и ответила: "Нет! Лучше возьмите ключ от абонентского ящика". Тогда он сказал как-то особенно многозначительно: "В таком случае..." И, не договорив, взял протянутый Люси ключ, бросил деньги на столик, встал и направился к выходу. У него оказалась отменная выправка.
   - И вы подсели к Кларе?
   - Нет, я не стала этого делать. Ей могло быть неприятно мое присутствие за столом в такой момент. Знаете ли, женская психика...
   - Вы опытный человек, Дженни.
   - Дело не в опыте. Просто, однажды увидев Клару, легко понять, как надо вести себя с ней. Она легкоранима. Я вам покажу ее фотографию. Мы как-то, прогуливаясь по городу, зашли в ателье и сфотографировались на память. Она возражала вначале, но потом согласилась.
   И Дженни раскрыла сумочку. Достав фотографию, протянула ее Рону. Тот, взглянув на изображение, перевел взгляд на девушку и спросил:
   - Это Клара Вернон?
   - Да.
   - Вы уверены в этом?
   - Конечно, - ответила Дженни. И добавила: - Как в том, что газета, лежащая на столике, - она взяла газету, взглянула на ее первую страницу и прочитала: "Вечерние новости".
   И вдруг в ужасе закричала:
   - Рон! Смит! Это он! Похититель!
   На первой странице крупным планом был изображен полковник Шеффилд.
   - Вы не ошибаетесь, Дженни? - возбужденно спросил Смит.
   - Нет!
   А Рон добавил:
   - Она действительно не ошибается. Почти не ошибается.
   - Что значат ваши слова, инспектор? - испугалась Дженни.
   - Вы все правильно и подробно рассказали. Но в одном оказались не правы. Это не ваша вина. Вас ввели в заблуждение.
   - Не понимаю, Рон.
   - Ваша подруга - не Клара Вернон.
   - Кто же тогда?
   - Ее имя - Люси Форд.
   - Форд?
   - Да. И должен вам признаться, что я знаком с ней несколько дольше вашего. Точнее говоря, заочно знаком, поскольку никто нас не представлял друг другу.
   - Рон, ты интригуешь, - произнес Смит.
   - Особой интриги в этом нет. Просто однажды мне довелось быть среди сотрудников, занятых охраной участников и почетных гостей международного симпозиума, посвященного глобальным проблемам - нефтеразработкам, поиску полезных ископаемых, космическим исследованиям.
   - А какое отношение имела Клара к этому конгрессу? И когда он проходил?
   - С полгода назад.
   - Но в это время Вернон находилась в провинциальном городишке, - вспомнила Дженни. - Она училась там в местной школе танцам и пению, а потом приехала сюда на заработки.
   - Это не соответствует действительности, - заметил Рон. - Не знаю всех подробностей из ее жизни, но полгода назад она была секретарем богатого промышленника и присутствовала на всех вечерах и обедах. Тогда-то я имел возможность наблюдать на ней. И хорошо запомнил Люси Форд.
   - Рон, в это трудно поверить.
   - Но это так, Дженни.
   - Какой кошмар!
   - Понимаю вас: трудно таким образом открывать глаза на близкую подругу.
   - Что же все это означает?
   - Не будем спешить с умозаключениями. Если взять за основу ваши наблюдения, то можно сделать кое-какие выводы. Первый из них: незнакомец требует какие-то бумаги. Клара отказывает. И ее похищают. Из-за бумаг? Или потому, что она такая хорошенькая? Вторая причина в данном случае отпадает. Значит, здесь та же причина, по которой лишился свободы и профессор.
   - Какой еще профессор? Не понимаю.
   - Естественно. Вы не все знаете. А вот обратите внимание на Смита: он молчалив, задумчив и, по-моему, даже немного напуган. Не правда ли, сэр? А ведь такого за вами никогда не замечалось.
   - Тут поневоле задумаешься, - вздохнул Смит.
   - Вы что-то от меня скрываете, - догадалась Дженни.
   - Не столько скрываем, сколько просто не открываем. Да и не откроешь такое любому человеку, - произнес Рон.
   - Но ведь я...
   - Да, Дженни, теперь мы друзья. И потому я расскажу вам одну короткую историю. Но учтите, после этого вам придется взвалить на свои худенькие плечики ношу, непосильную и для некоторых мужчин.
   - Я с детства привыкла не жаловаться.
   - Это хорошо... Так вот, не одна ваша подруга Клара Вернон - кстати, давайте-ка называть ее Люси Форд - стала жертвой похищения в последние дни.
   - Не может быть!
   - Может. У нас есть свидетель - Смит. Он присутствовал в одном засекреченном учреждении на совещании, во время которого похитили крупного ученого - профессора Садлера. Причем эта акция проходила более динамично: были и стрельба, и усыпление, и исчезновение преступников вместе с жертвой "сквозь стены". Но главное не в этом.
   - А в чем?
   - Участником обоих похищений оказался Шеффилд, фотографию которого вы увидели сейчас в "Вечерних новостях". Полковника убили после того, как им были совершены два успешных похищения. Я, между прочим, высоко оцениваю уровень его работы. Но предполагаю, что люди, убравшие его, еще профессиональнее.
   - Кто же они? - побледнев, спросила Дженни.
   Рон ответил не сразу:
   - Думаю, все это может быть связано с тем самым международным симпозиумом. Ведь именно на нем Люси Форд последний раз выходила в свет. Затем она исчезла. Словно скрылась от кого-то. Но в то же время не уехала за тысячи миль отсюда, будто оставляла для себя лазейку. Не могла или не хотела исчезнуть окончательно. Почему? Что скрывается за этим? Не связано ли ее решение с кем-либо из участников или гостей симпозиума? Если да, то с кем именно?
   - Рон, - улыбнулась Дженни, - вы, видимо, совершенно не знаете женщин. Если она была секретарем бизнесмена, промышленника, принимавшего участие в работе симпозиума, то именно с ним прежде всего могут быть связаны перемены в ее собственной судьбе. Не так ли?
   - Логично, Дженни. Кстати, я так нуждаюсь в последние годы в личном секретаре, а еще больше в человеке, с которым мог бы перекинуться несколькими фразами по поводу различных происшествий, что хочу сделать вам предложение: вы не согласились бы иногда поддерживать со мной контакт?
   - С радостью, Рон, - вспыхнула Дженни.
   - Благодарю.
   Инспектор подошел к окну. Видимо, его мысли блуждали далеко. Наконец он сказал:
   - Да, да... Это вполне мог быть Стэнли Мерел.
   - Мерел? - переспросил Смит.
   - Что тебя так поразило? Да, Мерел. Именно его секретарем была Форд на международном симпозиуме.
   - Но ведь у Мерела долгие годы работал профессор Садлер. До того, как он перешел в секретное ведомство. Я тогда вел в газете военную тему. Кроме того, внимательно изучал людей, занятых в научной области. Потому и обратил внимание на профессора. Он был занят исследованиями, связанными с поиском полезных ископаемых, в частности, нефти, из космоса. Работал в фирме Мерела. А потом вдруг пропал. И мне стоило немалого труда, чтобы его разыскать. Оказалось, он ушел в подразделение, занятое запуском спутников и ракет стратегического назначения, да еще чем-то сверхтайным. На профессоре закрепили гриф "совершенно секретно", и Садлер перестал представлять для меня интерес. Но он пробудился вновь, когда я увидел его во время просмотра фильма. Потом уже закрутилась вся эта круговерть.
   - Какая круговерть? - спросила Дженни.
   - С просмотром фильма об испытаниях нового оружия. С похищением профессора!
   - Вот так история, - поразилась Дженни.
   - Да, - подтвердил инспектор. И, обращаясь к девушке, добавил: - И еще неизвестно, кто в похищении Люси главный инициатор. Но уже ясно, что вся эта серия необычных событий взаимосвязана. И очень прочно. Некто держит в своих руках ниточки, за которые время от времени дергает, и заставляет марионеток плясать под свою музыку. И я не могу дать твердой гарантии, что среди них не окажемся и мы с вами: слишком близко находимся к эпицентру событий.
   - Не пугай девушку, Рон, - попросил Смит.
   - Я никогда не делаю этого без причин.
   - Что же в таком случае надо предпринять?
   - Что? - переспросил инспектор. И, немного подумав, обратился к Дженни: Простите за нескромность, но я могу узнать ваш домашний адрес.
   Девушка назвала улицу, номер дома...
   - Хорошо знаю этот район, - прокомментировал инспектор. - Ехать туда от центра недолго, но уж очень там мало зелени. А я уверен, что для вашего здоровья - вы выглядите сейчас несколько уставшей - необходимо пожить где-нибудь в тени деревьев. Вас не удивит, Дженни, если я предложу вам поселиться в одной тихой квартирке на четвертом этаже уютного дома у моей давней знакомой - Малышки Бью. Ее история не менее трогательна, чем сюжет святочного рассказа. В юные годы она влюбилась в одного подонка и добровольно взяла на себя вину за его преступление. Он отблагодарил ее тем, что во время свидетельских показаний свалил на нее и грехи своих сообщников. Бью грозило пожизненное заключение, но ваш покорный слуга сумел докопаться до истины и доказать, что она оговорила себя. Молодчики понесли заслуженное наказание, а я приобрел вернейшего друга. И сейчас нет в городе надежнее места, чем ее скромные апартаменты.
   - Я все поняла, Рон. Только необходимо предупредить хозяина о том, что я... заболела. Вы же знаете, как трудно сохранить место в баре.
   - Вы обязательно позвоните ему. Но только лишь позвоните. Без личных визитов. А сделать это можно будет из квартиры Бью.
   И, повернувшись к журналисту, Рон сказал:
   - Смит, ты подождешь меня здесь. Нам надо о многом еще поговорить. Чтобы не было скучно, я придумал тебе занятие.
   Инспектор отправился на кухню и, быстро вернувшись оттуда, поставил перед Смитом блюдо с орехами. Протянул ему небольшой пистолет, легко умещавшийся в ладони.
   - Это на всякий случай. Совершенно бесшумный. Им можно отлично колоть орехи. - Затем, обращаясь к Дженни, спросил: - Вы готовы? Отлично. Тогда поехали.
   Они были уже далеко от дома инспектора, когда Рон неожиданно притормозил, резко свернув к тротуару. Потом он дал задний ход и заехал за угол дома. В этот момент мимо промчался огромный грузовик. На первый взгляд можно было предположить, что его водитель участвует в авторалли. Но ни за его машиной, ни перед ней не было еще ни одной. А самое удивительное, что метров через пятнадцать от того угла, где прижался к стене в своем автомобиле Рон, водитель грузовика решил вдруг бросить погоню за медалями и рекордами. Он развернулся, выехал на перекресток, постоял и рванул обратно. Видно, снова дали старт участникам авторалли.
   Инспектор произнес:
   - То-то мне не понравился его номер с самого начала, как только мы отъехали от дома.
   - Рон, он преследовал нас?
   - Нас? Я был бы счастлив всегда в таких случаях оказываться в вашей компании. А теперь держитесь покрепче. Я покажу вам, как меня учили управлять машиной.
   ...Расставание их было коротким. Рон лишь на несколько минут вышел из автомобиля, чтобы познакомить Дженни с Малышкой Бью. Он произнес только одну короткую фразу: "Отвечаешь головой..." На что та отреагировала по-своему: "Инспектор! Мне моя голова дорога. Тем более что я всегда помню, как вы за нее сражались в свое время".
   - Рад был познакомиться с вами, - сказал Рон, обращаясь уже к девушке. Отдыхайте. Я скоро появлюсь.
   - Всего хорошего, Рон!
   На обратном пути к дому инспектор был еще более внимателен. Провожая девушку, он заметил, как ему на "хвост" сел грузовик. И пока они вели дорожную беседу, все думал - кому такое преувеличенное внимание: ему или Дженни. По всем расчетам выходило, что она была более лакомой приманкой. Подруга похищенной Клары Верной - Люси Форд. Ею нельзя было не заинтересоваться. А может быть, все-таки охотятся за ним? Ведь след от него - через следствие об ограблении и убийстве полковника Шеффилда - вел в весьма интригующем направлении. А что если под прицелом Смит? Бог мой, у него дома Бартон свидетель похищения профессора Садлера! Рон резко нажал на газ.
   Вылетев на высокой скорости на площадь перед домом, он тем не менее сразу оценил обстановку. Из-за одного угла виднелся нос уже известного ему грузовика. Чуть в стороне в вечернем сумраке маячил силуэт спортивного автомобиля. Резко, со скрипом развернувшись, инспектор рванул в переулок, затормозил, выскочил из машины, вбежал в подъезд и успел еще подумать: "Ну вот! Началось..."
   ГЛАВА VII
   Макклоски лежал на спине, раскинув руки в стороны и глядя в небо. В пронзительной синеве неторопливо плыли облака, и, когда они закрывали солнце, по лицу Герберта пробегал холодок, словно кто-то осторожно проводил по нему нежной, прохладной ладонью. Он полностью отключился от всего обыденного и сейчас летел вместе с этими облаками высоко над землей. Ему казалось, что так можно пролежать до второго пришествия.
   "Или хотя бы до ужина", - лениво поправил себя Герберт, возвращаясь с небес. Стоило ему только вспомнить об ужине, как ощущение полета пропало. Он попытался снова вообразить себя летящим на облаке, но ничего не получилось.
   "Ну и пусть, - меланхолично подумал Макклоски. - Полежу еще немного и буду праздновать день своего рождения".
   В этот момент до его слуха долетели слова:
   Словно дракон,
   Пляшет в пустынном небе
   Дым
   И вдали исчезает.
   Не устаю глядеть...
   Голос прервался, потом опять зазвучал:
   ...Словно где-то
   Тонко плачет
   Цикада.
   Так грустно
   У меня на душе.
   "Интересно, - внутренне усмехнулся Герберт, - как выглядит эта любительница японской поэзии? Наверное, она невысокого роста, хрупкая, у нее голубые глаза, темные волосы. И на ней одежда белого или желтого цвета".
   Подумав так, он улыбнулся и продекламировал:
   Я так и вздрогнул!
   Это он, тот памятный
   Поцелуй.
   Тихо щеки коснулся
   Платана лист на лету.
   Герберт замолк. В ответ не раздалось ни звука. Макклоски, заинтригованный, приподнялся на локте, раздвинул ветки кустарника и выглянул из своего убежища.
   Неподалеку от него полулежала на траве, опершись на локоть, девушка. Она смотрела в его сторону. Когда их взгляды встретились, Герберт невольно вздрогнул: у нее оказались голубые глаза! И одета она была в желтое платье.
   Так они молча и смотрели друг на друга, пока Герберт не взял инициативу в свои руки.
   - Добрый день, - непринужденно поздоровался он.
   - Здравствуйте.
   - Я не знал, что в это время суток вы декламируете Такубоку, - вежливо произнес Макклоски. - Извините, если помешал вам.
   - Не стоит извиняться; Скорее мне следует просить у вас прощения, ответила девушка. - Я не предполагала, что вы обитаете в этом лесу.
   - Вообще-то я предпочитаю жить в реке, - серьезно пояснил Герберт. - Но сегодня выдался такой чудесный день, что грех было не понежиться на солнышке. Вот я и выбрался на поляну, да, видно, заснул и не услышал, как вы расположились по соседству. Впрочем, мне надо за это благодарить судьбу, иначе я не услышал бы чудесных стихов в прекрасном исполнении.
   - Тогда и я благодарна ей, - поддержала девушка, - за возможность узнать, что есть еще человек, которому нравятся те же стихи.
   - В таком случае, - предложил Макклоски, - может быть, нам стоит познакомиться?
   - Кэтрин, - живо откликнулась девушка. И, на мгновение запнувшись, добавила: - Кэмпбелл.
   - Герберт Макклоски, - в тон ей ответил молодой ученый. И тут же предложил: - Почему бы нам не отметить наше знакомство совместным ужином? Тем более в день моего рождения.
   - Согласна, поскольку не хочу омрачать ваше праздничное настроение. Но с одним условием: вы признаетесь, сколько вам исполнилось лет.
   - Это тайна! Однако вам я ее открою. Мне тридцать семь.
   - Совсем еще мальчик, - мелодично рассмеялась Кэтрин. И, поднявшись с травы, спросила: - Далеко ли мы отправимся?
   - Предлагаю посетить ресторанчик "Неаполь", - ответил Герберт.
   И через минуту он уже выводил на широкую магистраль свою новенькую малолитражку.
   В "Неаполе" Кэтрин огляделась и сказала одобрительно:
   - Мне здесь нравится. Только почему ресторан назвали так претенциозно "Неаполь"? Произнесешь это слово и сразу представляешь что-то пышное, сверкающее золотом, серебром, и обязательно - с хрустальными люстрами. А здесь просто, мило и спокойно.
   - Итальянцы любят нарядные слова, - заметил Герберт. - Потому и язык у них такой яркий. В нем нет ни одного слова, которое не звучало бы как звук флейты.
   - Вы поэт? - спросила с удивлением Кэтрин.
   - Похож?
   - Немного. Стихи читаете. Выражаетесь как-то изысканно, утонченно.
   - Нет, Кэтрин, - признался Макклоски, - я не поэт. Я медик.
   - Врач?
   - Нет. Я из тех, кто не лечит, а двигает вперед вообще всю медицинскую науку.
   - А-а, - произнесла Кэмпбелл. - И далеко вы ее двинули, эту науку?
   - Пока еще не очень. Но скоро... Вот только отдам должное искусству Джузеппе, а потом сразу - прямо при вас - продолжу начатое дело.
   И так, перебрасываясь шутками, молодые люди приступили к ужину.
   Кэтрин, как представлялось Герберту, была само очарование. Умна, весела, остроумна. Очень быстро у него возникло чувство, будто он с ней давным-давно знаком. Вскоре он выяснил, что девушка изучает филологию в местном университете, через год заканчивает его и намеревается поехать преподавательницей куда-нибудь в глухое местечко. Там, как она выразилась, должно быть не больше сотни домов, два десятка ребятишек, церковь, полицейский, обязательно толстый и сонный, врач и она - одна-единственная учительница. И чтобы все приглашали на домашние пироги с яблоками.
   Макклоски стало хорошо и спокойно. И он решил вдруг рассказать Кэтрин то, о чем предпочитал вообще никому не рассказывать. Возникло это желание после того, как девушка спросила его:
   - С чего началась ваша любовь к японской поэзии?
   - Это очень длинная история, - произнес Герберт.
   А Кэтрин воскликнула:
   - Обожаю длинные истории!
   - Тогда слушайте! - решился Герберт. И начал: - В одном городе на юге страны жил парень в скромной семье. Отец его был врачом, мать рано умерла. Рос он нормальным ребенком, правда, немного уступал сверстникам в физической силе. И когда наступила пора, полюбил соседскую девочку по имени Пэгги. По местным понятиям, отец ее был ужасным богачом: он владел двумя магазинами, раз в два года менял машину, раз в три - путешествовал. И Пэгги, естественно, росла немножко зазнайкой. Что, впрочем, не мешало ей нравиться парням. Она носила яркие платьица и любила производить впечатление: "Когда мы с папой поехали в Париж... Ах, нет, это все было в Цюрихе..." Все мальчишки бегали за ней, но она предпочла того, с которого и начался рассказ. И вскоре они уже вовсю целовались на вечеринках, а потом дали друг другу слово, что скоро поженятся. И, наверное, так все и вышло бы, поскольку Пэгги была неплохой девчонкой, а юноша очень любил ее. Я его, кстати, недавно видел, и он мне признался, что по-прежнему испытывает определенные чувства к Пэгги, помнит ее яркие платьица, туго затянутые в густой пучок волосы... Однако сейчас не о платьицах речь.
   - Да, - поддержала Кэтрин, - рассказывайте о самом парне.
   - Скоро их счастью пришел конец - в городок приехала семья отошедшего от дел крупного промышленника, решившего провести остаток своей жизни в спокойном и тихом месте. Промышленник был настолько богат, что мог купить весь городок, а потом забыть о своей покупке. Но ему требовался только покой... Вскоре он перезнакомился с самыми именитыми гражданами городка, пригласил, кого надо, к себе в дом, а затем, нанеся ответные визиты и отдав таким образом должное приличиям, свел до минимума контакты с окружающим миром и целыми днями возился в своем саду. Зато развернулся его сын. Это был очень здоровый и красивый малый, имевший в своем распоряжении автомобиль. Не стоит удивляться, что вскоре Поль - так его звали - стал лидером светской молодежи городка. Как лидер, он не мог не обратить внимания на хорошенькую Пэгги.
   - И что Пэгги?! - не удержалась Кэтрин от любопытства.
   - Она оставалась верна своему избраннику. И отвергала все знаки внимания, которыми награждал ее юный баловень судьбы. Наверное, таким образом она ему мстила за то, что перестала быть самой заметной фигурой на молодежных вечерах. Постепенно создалась удивительная ситуация - Пэгги и ее верный рыцарь обособились от всех остальных ребят.
   Все это поначалу изрядно забавляло Поля. А потом начало раздражать, и он перенес свою неприязнь с отвергнувшей его Пэгги на ее парня. Что было дальше, легко себе представить. В наших колледжах до сих пор обязательным предметом является бокс. И однажды Поль сделал все, чтобы оказаться в одной паре с парнем Пэгги. И поединок превратился в избиение. А Пэгги - одна из десятка зрительниц - все видела. Хорошо, что преподаватель прервал поединок, иначе парню пришлось бы к концу боя уходить с ринга без мозгов. Пэгги нашла его и сказала, что терпеть не может грубых и сильных животных. А потом эти слова повторила в присутствии Поля. Но тот только засмеялся и сказал, что не виноват в том, что его хорошо кормят. Это был еще один удар по нашему герою. Удар по его бедности.
   - И что же он?
   - Он мечтал только о том дне, когда сможет, закончив обучение, уехать из городка и поступить в университет.
   - И этот день настал?
   - Да, но до него был еще один. Точнее, вечер. Выпускной. На нем Поль решил довести свой триумф до конца. Когда наш парень оказался рядом с Пэгги, подошел к ним и, придравшись к какому-то пустяку, нокаутировал его одним ударом.
   - И что было дальше? - поинтересовалась Кэтрин. Она внимательно слушала Герберта, не отрывая от него взгляда.
   - Парень поступил в университет, - продолжил Макклоски. - И стал учиться на врача. Начал брать уроки каратэ. Он занимался борьбой до изнеможения и в конце концов стал лучшим учеником известного тренера, постиг суть борьбы, ее дух. И... полюбил Такубоку. А однажды получил приглашение на традиционный вечер выпускников.
   - И что? - нетерпеливо спросила Кэтрин.
   - Поехал. Зал, в котором устраивалась вечеринка, показался ему крохотным. Вначале он решил, что его перестроили. Но потом понял, что просто сам очень повзрослел. Затем увидел в центре зала Поля. Тот, как всегда, был весел, шумен, напорист. Рядом с ним стояла Пэгги и смотрела на него глазами, полными любви и восхищения. Вот тогда наш герой ощутил, что детство с его обидами, поражениями, яростным максимализмом ушло не так уж далеко. Он взял бокал с вином и медленно пошел к Полю. Подойдя к нему, окликнул: "Хэлло, приятель!" и выплеснул тому в лицо содержимое бокала. Когда же Поль, побагровев от оскорбления, ринулся в атаку, его давний противник сделал шаг в сторону, а затем... Из зала Поля увезли в больницу. А парня хотели привлечь к судебной ответственности. И обязательно привлекли бы, если бы не его "старик", который пошел к отцу Поля и рассказал ему всю историю, от начала до конца. Тот принял самое мудрое решение - замял дело.
   Герберт закончил свой рассказ и замолчал. Кэтрин молчала тоже. Потом не выдержала:
   - Пэгги вышла замуж за Поля?
   Герберт вздрогнул.
   - Да. А как ты догадалась? - Это "ты" сделало их ближе друг другу и откровеннее.
   Кэтрин, слегка усмехнувшись, ответила:
   - Да так уж... - И спросила: - Ты рассказал о драке тренеру?
   - Нет. Но он узнал о ней. И запретил мне заниматься каратэ. Сказал, что я ничего не понял и ему жаль то время, которое он на меня потратил. После этого мы не виделись. Но любовь к японской поэзии у меня осталась.
   - Твой тренер мудрый человек, - заметила Кэтрин. - Я бы очень хотела когда-нибудь встретиться с ним.
   - Ты уже не сможешь это сделать.
   - Почему?
   - Он умер.
   Они помолчали. Наконец Кэтрин произнесла:
   - Грустная история. Скажи, а почему ты отмечаешь дни своего рождения в одиночестве? Это как-то связано с твоим повествованием?
   Герберт удивился.
   - Ты прозорлива, как древний оракул. Читаешь мысли, предугадываешь события. Да, с тех пор я сторонюсь людей.
   - Надеюсь, что не всех, - усомнилась Кэтрин. - А я действительно ясновидящая. Например, знаю, что ты будешь делать после того, как выйдем из ресторанчика.