Страница:
Все, однако, знали, что присутствие друида придает клятве особую силу. И это радовало далеко не всех.
Баргаутские воины шептали друг другу, что клятва на Книге в присутствии живого друида может стать источником неисчислимых бедствий. Тот, кто нарушит эту клятву, навлечет беду не только на себя, но и на всех, кто рядом, на место, где он стоит, а может, и на всю страну.
Гейши королевской стражи тоже это знали и, может быть, именно поэтому подходили к Книге Друидов с такими заупокойными лицами, что, пожалуй, и со вчерашним не сравнить. Хотя вчера рабыни меча Турдевана делали себе харакири, а сегодня лишь произносили несколько слов.
— Клянусь именем Дендро Этерна, что в чьей бы руке ни был меч Турдеван, я сделаю все, чтобы вернуть этот меч в руки короля и господина моего дона Леона, которого я не покину, и не изменю ему, и не перейду на сторону другого, кем бы он ни был и какой бы меч ни держал в руке. Только смерть в бою остановит меня в стремлении вернуть Турдеван дону Леону, моему королю, дабы он мог возложить его на могилу отца. И в этом я клянусь.
Присяга была всеобъемлющей, хотя несведущему человеку и могло показаться, что это не так. Ведь гейши не клялись верно служить королю Леону вне связи с возвращением Турдевана, а также после того, как он будет возвращен.
Однако на поверку это и не требовалось.
Во-первых, гейши называли дона Леона своим господином и дважды — своим королем. А ни для кого не секрет, что рабыня должна беспрекословно выполнять приказы господина и тем более — короля.
А после возвращения Турдевана проблемы тем более нет. Турдеван будет возложен на могилу короля Гедеона, а клинок дона Леона, имя которого Флегарн, получит от Турдевана заряд королевской силы. И с этого момента уцелевшие рабыни Турдевана станут служить Флегарну в полном соответствии с законом и обычаем.
Пока что, однако, закон и обычай нарушались самым беспардонным образом.
При этом все понимали, что с согласия друида такое вполне возможно, ибо главные хранители и преобразователи обычаев — это как раз друиды и есть. И тем не менее немногие храбрецы могли бы чувствовать себя спокойно рядом с гейшами, которые вместо того, чтобы смыть кровью свой позор, остались живы и дали страшную клятву на Книге Друидов.
Ведь если кто-то из них хоть каким-то образом нарушит эту клятву, кровью умоются не только они.
Пожалуй, если бы король подумал об этом раньше, он бы не допустил подобной церемонии. Но мысль о последствиях пришла в чью-то светлую голову лишь после того, как баргауты увидели в одном помещении священную Книгу, живого друида и мертвого короля Гедеона.
Гейши давали клятву перед телом короля, и это тоже имело значение. Мятежный дух монарха, которому не будет успокоения, пока Турдеван не возложен на могилу, по словам знатоков должен был играть какую-то важную роль в тех бедствиях, что обрушатся на баргаутское войско и баргаутское королевство в случае нарушения клятвы.
Но пока светлые головы соображали, какими ужасами грозит Баргауту злополучная присяга, церемония уже началась. А к тому времени, когда зловещие перешептывания дошли до короля, процесс уже перевалил за середину.
Выживших гейш королевской стражи было все-таки немного.
Король забеспокоился не сразу, а когда это случилось, к нему подошел друид. И пока они разговаривали, никто не решился прервать присягу.
И только после того, как последняя гейша произнесла сакраментальные слова, в наступившей тишине громыхнул голос королевского майордома Груса Лео Когерана, верховного начальника всей королевской свиты.
— Пока Турдеван не возвращен и клятва не исполнена, эти рабыни не могут находиться в рядах королевской стражи! — объявил он, и рыцари тотчас же заговорили все разом.
Перекричать всех сумел начальник королевской стражи герцог Фрон де Фиери, который выразился еще более категорично:
— Они вообще нигде не могут находиться! Их надо убить немедленно. И сейчас это еще важнее, чем вчера.
В стране, из которой пришел Роман Барабин, это называлось «нет человека — нет проблемы». И у Истребителя Народов появилось ощущение, что на этот раз он проиграл и сделать уже ничего не сможет. Лучших воинов королевства — боевых гейш королевской стражи — все равно перебьют.
И все из-за того, что Барабин не учел очередной нюанс местных обычаев и суеверий, который никак не мог прийти ему в голову.
До начала церемонии этот нюанс не приходил в голову вообще никому, и только насчет одного человека у Барабина были сомнения.
Он не мог поверить, что старый друид, который собаку съел на подобных вещах, способен забыть про эти тонкости.
А если он про них помнил, то ему ничего не стоило выйти из помещения на время церемонии. И тогда получилась бы обыкновенная клятва на Книге Друидов, нарушение которой несет угрозу только самому нарушителю.
Почему же друид этого не сделал?
Если он хотел добиться абсолютной нерушимости клятвы, то эффект получился не то чтобы обратный, но какой-то совершенно не такой.
Гейшам-то все равно. Их, если что, так и так поразит молния. Зато остальным это ой как не все равно, и присяга рабынь в том виде, в каком она была проведена, стала источником нового брожения в баргаутском войске.
А друид еще и подлил масла в огонь, сказав:
— Этих гейш теперь нельзя убить. Они поклялись умереть в бою за возвращение Турдевана. Их смерть от других причин будет нарушением клятвы.
После этих слов рыцари замолчали, словно пораженные громом, и все услышали слова короля Леона, который прошипел, адресуясь к Барабину:
— Во что ты меня втравил, чародей?!
57
58
59
Баргаутские воины шептали друг другу, что клятва на Книге в присутствии живого друида может стать источником неисчислимых бедствий. Тот, кто нарушит эту клятву, навлечет беду не только на себя, но и на всех, кто рядом, на место, где он стоит, а может, и на всю страну.
Гейши королевской стражи тоже это знали и, может быть, именно поэтому подходили к Книге Друидов с такими заупокойными лицами, что, пожалуй, и со вчерашним не сравнить. Хотя вчера рабыни меча Турдевана делали себе харакири, а сегодня лишь произносили несколько слов.
— Клянусь именем Дендро Этерна, что в чьей бы руке ни был меч Турдеван, я сделаю все, чтобы вернуть этот меч в руки короля и господина моего дона Леона, которого я не покину, и не изменю ему, и не перейду на сторону другого, кем бы он ни был и какой бы меч ни держал в руке. Только смерть в бою остановит меня в стремлении вернуть Турдеван дону Леону, моему королю, дабы он мог возложить его на могилу отца. И в этом я клянусь.
Присяга была всеобъемлющей, хотя несведущему человеку и могло показаться, что это не так. Ведь гейши не клялись верно служить королю Леону вне связи с возвращением Турдевана, а также после того, как он будет возвращен.
Однако на поверку это и не требовалось.
Во-первых, гейши называли дона Леона своим господином и дважды — своим королем. А ни для кого не секрет, что рабыня должна беспрекословно выполнять приказы господина и тем более — короля.
А после возвращения Турдевана проблемы тем более нет. Турдеван будет возложен на могилу короля Гедеона, а клинок дона Леона, имя которого Флегарн, получит от Турдевана заряд королевской силы. И с этого момента уцелевшие рабыни Турдевана станут служить Флегарну в полном соответствии с законом и обычаем.
Пока что, однако, закон и обычай нарушались самым беспардонным образом.
При этом все понимали, что с согласия друида такое вполне возможно, ибо главные хранители и преобразователи обычаев — это как раз друиды и есть. И тем не менее немногие храбрецы могли бы чувствовать себя спокойно рядом с гейшами, которые вместо того, чтобы смыть кровью свой позор, остались живы и дали страшную клятву на Книге Друидов.
Ведь если кто-то из них хоть каким-то образом нарушит эту клятву, кровью умоются не только они.
Пожалуй, если бы король подумал об этом раньше, он бы не допустил подобной церемонии. Но мысль о последствиях пришла в чью-то светлую голову лишь после того, как баргауты увидели в одном помещении священную Книгу, живого друида и мертвого короля Гедеона.
Гейши давали клятву перед телом короля, и это тоже имело значение. Мятежный дух монарха, которому не будет успокоения, пока Турдеван не возложен на могилу, по словам знатоков должен был играть какую-то важную роль в тех бедствиях, что обрушатся на баргаутское войско и баргаутское королевство в случае нарушения клятвы.
Но пока светлые головы соображали, какими ужасами грозит Баргауту злополучная присяга, церемония уже началась. А к тому времени, когда зловещие перешептывания дошли до короля, процесс уже перевалил за середину.
Выживших гейш королевской стражи было все-таки немного.
Король забеспокоился не сразу, а когда это случилось, к нему подошел друид. И пока они разговаривали, никто не решился прервать присягу.
И только после того, как последняя гейша произнесла сакраментальные слова, в наступившей тишине громыхнул голос королевского майордома Груса Лео Когерана, верховного начальника всей королевской свиты.
— Пока Турдеван не возвращен и клятва не исполнена, эти рабыни не могут находиться в рядах королевской стражи! — объявил он, и рыцари тотчас же заговорили все разом.
Перекричать всех сумел начальник королевской стражи герцог Фрон де Фиери, который выразился еще более категорично:
— Они вообще нигде не могут находиться! Их надо убить немедленно. И сейчас это еще важнее, чем вчера.
В стране, из которой пришел Роман Барабин, это называлось «нет человека — нет проблемы». И у Истребителя Народов появилось ощущение, что на этот раз он проиграл и сделать уже ничего не сможет. Лучших воинов королевства — боевых гейш королевской стражи — все равно перебьют.
И все из-за того, что Барабин не учел очередной нюанс местных обычаев и суеверий, который никак не мог прийти ему в голову.
До начала церемонии этот нюанс не приходил в голову вообще никому, и только насчет одного человека у Барабина были сомнения.
Он не мог поверить, что старый друид, который собаку съел на подобных вещах, способен забыть про эти тонкости.
А если он про них помнил, то ему ничего не стоило выйти из помещения на время церемонии. И тогда получилась бы обыкновенная клятва на Книге Друидов, нарушение которой несет угрозу только самому нарушителю.
Почему же друид этого не сделал?
Если он хотел добиться абсолютной нерушимости клятвы, то эффект получился не то чтобы обратный, но какой-то совершенно не такой.
Гейшам-то все равно. Их, если что, так и так поразит молния. Зато остальным это ой как не все равно, и присяга рабынь в том виде, в каком она была проведена, стала источником нового брожения в баргаутском войске.
А друид еще и подлил масла в огонь, сказав:
— Этих гейш теперь нельзя убить. Они поклялись умереть в бою за возвращение Турдевана. Их смерть от других причин будет нарушением клятвы.
После этих слов рыцари замолчали, словно пораженные громом, и все услышали слова короля Леона, который прошипел, адресуясь к Барабину:
— Во что ты меня втравил, чародей?!
57
Королевские гонцы скачут быстро. На всем протяжении пути в узловых пунктах их ждут свежие лошади, а для сообщений особой срочности предусмотрена эстафета. Это когда гонца ожидает не только лошадь, но и сменный гонец — так что путь сообщения не прерывается и ночью.
Расстояние от западной границы королевства до столицы Баргаута — треть от тысячи миль. И баргауты уверены, что это далеко.
Еще бы — ведь если ехать не на запад, а на юг, то в каких-то пятистах милях от замка Ночного Вора будет край земли.
Столица Баргаута все-таки ближе края земли, и это не может не радовать.
Дневной переход пешего или смешанного войска составляет максимум 32 мили , а конного — 64. Но гонцы скачут гораздо быстрее войска с его обозами, заводными лошадьми и остановками на привал и ночлег.
Гонцам в эстафете требуется максимум двое суток, чтобы принести сообщение с западной границы Баргаута в столицу королевства — славный город Тадеяс.
Обратно гонцов так скоро не ждали. Король Леон почему-то был уверен, что старший брат не представляет для него угрозы. И другие тоже говорили, что за Родериком никто не пойдет.
По закону и обычаю король Баргаута имеет полное право выбрать наследника из числа своих детей мужского пола. И королевский указ о престолонаследии важнее прав старшинства.
Были, правда, в Баргауте феодалы, которых дон Гедеон объявил вне закона — за соучастие в злодеяниях принца Родерика, за неповиновение королевской воле и за другие преступления.
Некоторые из них сидели в замке Родерика, а другие — по своим собственным замкам, штурм которых король Гедеон считал лишней тратой времени и сил.
Уходя в поход на запад, дон Гедеон наложил опалу на вассалов Родерика, которые отказались последовать за королем. Но даже с ними потенциальные силы старшего принца не шли ни в какое сравнение с потрепанным, но все еще многочисленным войском короля Леона.
Дон Леон полагал, что Родерик вообще не высунет носа из своего замка. И это окончательно поставит крест на его репутации. Родерику не простят, если он не явится на похороны отца.
А если он рискнет явиться, то его тут же и повяжут за мятеж против покойного короля.
Короче, куда ни кинь — всюду клин, и дон Леон был искренне убежден, что старший брат с его притязаниями — это самая малозначительная из проблем, которые стоят на повестке дня.
Поэтому он предполагал, что королева Барбарис, получив известие о гибели мужа, отправится в путь на следующий день вместе с дочерью Каиссой, а впереди себя пошлет не эстафету, а простого гонца с кратким сообщением.
И если под стенами столицы не объявится Ночной Вор с мечом Турдеваном в руке, то время между отправкой известия о гибели короля и получением ответа от королевы должно составить около шести дней.
И когда на четвертый день после смерти Гедеона перед воротами заговоренной крепости Беркат тонко, совсем не так, как у рыцарей, затрубил рог герольда, чуть ли не единственным, кто этому не удивился, был Истребитель Народов Роман Барабин.
Сигнал гонца он услышал одним из первых по той простой причине, что за эти дни в крепости Беркат сменился гарнизон.
Когда друид объявил, что рабынь, давших злополучную присягу, нельзя убить, потому что они поклялись погибнуть в бою за возвращение меча Турдевана, у рыцарей, которые при этом присутствовали, упала планка.
Они решили, что надо наконец прикончить зловредного чародея, который затеял всю эту катавасию вместо того, чтобы спокойно наблюдать, как рабыни королевской стражи режут себя большими ножиками.
Из рыцарей на защиту Истребителя Народов встали только барон Бекар и Кентум Кан. Их оруженосцы и верная Тассименше не слишком усилили отряд. Последним его членом оказался оруженосец Барабина Ян Тавери.
Барабин с надеждой смотрел на спасенных им королевских гейш, но те были полностью дезориентированы. Они не имели ни малейшего представления, на чью сторону встать, и мечтали только об одном — чтобы их поскорее убили в бою за возвращение меча Турдевана.
Разумеется, после всего, что с ним уже было, даже такое положение не казалось Барабину безнадежным.
Если учесть уровень боевой подготовки баргаутских рыцарей, то шанс вырваться был даже теперь. Но это означало, что придется бросить все и заново начинать эпопею с нуля, как тогда, когда он, отбившись от толпы самурайствующих молодчиков, сиганул в море со стены этого самого замка.
Но когда Роман уже совсем было решился повторить нечто подобное еще раз, положение спас друид.
— Дон Леон, вы еще не отменили указ отца о запрете раздоров в королевском войске, — напомнил он.
Похоже было, что королю не терпится сказать: «Теперь я его отменяю!» — но он был разумным воином и очень хорошо представлял себе, к чему это может привести.
Конфликт между рыцарями и чародеем из-за гейш был не единственным в лагере баргаутов. Король Гедеон собрал в свое небывалое войско рыцарей из родов и кланов, веками враждовавших между собой.
От горцев-огнепоклонников эти рыцари отличались только тем, что по приказу короля могли забыть про свои распри на время военного похода, затеянного в общих интересах. Ведь следующим шагом в этой войне должно было стать завоевание Таодара, а от новых земель не откажется ни один нормальный феодал.
Однако нетрудно было представить себе, что может получиться, если королевский указ, запрещающий раздоры между своими, окажется вдруг отменен. Или хотя бы просто нарушен с согласия короля.
Может быть, на этот раз рыцари не стали бы слушать даже короля Леона — но перечить друиду не рискнул никто.
Барабину и теперь не пришлось драться с баргаутами, но король выразился совершенно ясно.
— Прочь с глаз моих! — сказал он Барабину сквозь зубы.
Попутно решилась и главная проблема, возникшая после проклятой присяги. Гейшами, что стали вдруг более опасными, чем даже демоны Эрка, никто не хотел командовать. Да что там — даже оставаться с ними в одном замке никто не хотел.
И тут бывший босс королевских гейш, начальник стражи его величества, в запале выдал на гора готовое решение.
— Пускай этот сын шлюхи и терранского свинопаса забирает всю банду и уматывает в Беркат! — предложил он.
На «сына шлюхи и свинопаса» Барабин обиделся, но виду не показал, не желая обострять и без того накаленные до предела отношения.
Само решение ему тоже не понравилось. Беркат хоть и заговоренная крепость, но против хорошего штурма долго не продержится. Особенно если королевские гейши под началом Барабина будут защищать ее не вместе с обычным гарнизоном, а вместо него.
Постоянный гарнизон крепости было предложено перевести во внешнюю мостовую башню, и Барабин не скрывал, что предпочел бы сделать наоборот.
Уж если загонять себя в ловушку — то хоть делать это с пользой. Посадить рабынь-смертниц во внешней мостовой башне и обрушить пролет моста с ее стороны.
Подъемный механизм не работает — но расклепать цепи не составит труда. И замок Ночного Вора станет еще неприступнее, чем был.
Однако Барабина уже никто не слушал. И спорить было себе дороже, потому что всем предложенное решение показалось гениальным.
Если королевские гейши нарушат присягу в замке, гнев Вечного Древа обрушится на замок, и чем это кончится — ведомо только небесам. А Беркат — крепость заговоренная. Может, и пронесет.
Таким вот образом Барабин с королевскими гейшами, со своими рабынями, двумя рыцарями, тремя оруженосцами и несколькими безбашенными янычарами оказался в крепости Беркат.
Кроме них тут были горцы, которые друг другу не кровники, но в отличие от баргаутских воинов приказу короля о запрете раздоров подчиняться не намерены.
А последней в крепость явилась гейша из числа боевых трофеев Барабина — та, которую он посылал за водкой. Она ушла из замка нагая и неприкаянная, пропадала где-то сутки и пришла со стороны долины Кинд в горской одежде и не одна.
За нею следовала вереница огнепоклонниц с кувшинами, и в этот вечер новый гарнизон крепости Беркат оказался небоеспособен, несмотря на все старания Барабина.
Кончилось тем, что он сам напился так, что весь следующий день приходил в себя, но так до конца и не пришел. Только обнаружил вдруг, что его очень сильно зауважали горцы, а почему — не помнил хоть убей.
Припоминался какой-то смутный мордобой и конечности побаливали, как после хорошей тренировки, а больше ничего в памяти не закрепилось. И верная Тассименше ничем не могла помочь — разве что близко к оригиналу воспроизвести русскую фразу:
— Нисуси нисавадела.
«Не суйся не в свое дело», — перевел Роман свои собственные безнадежно забытые слова и искренне порадовался, что в беспамятстве завоевал уважение горцев, а не сделался их кровным врагом.
Потом еще похмелялись и допивали то, что осталось, но уже без эксцессов, а окончательно Барабин протрезвел только в тот день, когда его поднял с постели высокий трубный звук.
Это пел у ворот крепости Беркат рог герольда.
Расстояние от западной границы королевства до столицы Баргаута — треть от тысячи миль. И баргауты уверены, что это далеко.
Еще бы — ведь если ехать не на запад, а на юг, то в каких-то пятистах милях от замка Ночного Вора будет край земли.
Столица Баргаута все-таки ближе края земли, и это не может не радовать.
Дневной переход пешего или смешанного войска составляет максимум 32 мили , а конного — 64. Но гонцы скачут гораздо быстрее войска с его обозами, заводными лошадьми и остановками на привал и ночлег.
Гонцам в эстафете требуется максимум двое суток, чтобы принести сообщение с западной границы Баргаута в столицу королевства — славный город Тадеяс.
Обратно гонцов так скоро не ждали. Король Леон почему-то был уверен, что старший брат не представляет для него угрозы. И другие тоже говорили, что за Родериком никто не пойдет.
По закону и обычаю король Баргаута имеет полное право выбрать наследника из числа своих детей мужского пола. И королевский указ о престолонаследии важнее прав старшинства.
Были, правда, в Баргауте феодалы, которых дон Гедеон объявил вне закона — за соучастие в злодеяниях принца Родерика, за неповиновение королевской воле и за другие преступления.
Некоторые из них сидели в замке Родерика, а другие — по своим собственным замкам, штурм которых король Гедеон считал лишней тратой времени и сил.
Уходя в поход на запад, дон Гедеон наложил опалу на вассалов Родерика, которые отказались последовать за королем. Но даже с ними потенциальные силы старшего принца не шли ни в какое сравнение с потрепанным, но все еще многочисленным войском короля Леона.
Дон Леон полагал, что Родерик вообще не высунет носа из своего замка. И это окончательно поставит крест на его репутации. Родерику не простят, если он не явится на похороны отца.
А если он рискнет явиться, то его тут же и повяжут за мятеж против покойного короля.
Короче, куда ни кинь — всюду клин, и дон Леон был искренне убежден, что старший брат с его притязаниями — это самая малозначительная из проблем, которые стоят на повестке дня.
Поэтому он предполагал, что королева Барбарис, получив известие о гибели мужа, отправится в путь на следующий день вместе с дочерью Каиссой, а впереди себя пошлет не эстафету, а простого гонца с кратким сообщением.
И если под стенами столицы не объявится Ночной Вор с мечом Турдеваном в руке, то время между отправкой известия о гибели короля и получением ответа от королевы должно составить около шести дней.
И когда на четвертый день после смерти Гедеона перед воротами заговоренной крепости Беркат тонко, совсем не так, как у рыцарей, затрубил рог герольда, чуть ли не единственным, кто этому не удивился, был Истребитель Народов Роман Барабин.
Сигнал гонца он услышал одним из первых по той простой причине, что за эти дни в крепости Беркат сменился гарнизон.
Когда друид объявил, что рабынь, давших злополучную присягу, нельзя убить, потому что они поклялись погибнуть в бою за возвращение меча Турдевана, у рыцарей, которые при этом присутствовали, упала планка.
Они решили, что надо наконец прикончить зловредного чародея, который затеял всю эту катавасию вместо того, чтобы спокойно наблюдать, как рабыни королевской стражи режут себя большими ножиками.
Из рыцарей на защиту Истребителя Народов встали только барон Бекар и Кентум Кан. Их оруженосцы и верная Тассименше не слишком усилили отряд. Последним его членом оказался оруженосец Барабина Ян Тавери.
Барабин с надеждой смотрел на спасенных им королевских гейш, но те были полностью дезориентированы. Они не имели ни малейшего представления, на чью сторону встать, и мечтали только об одном — чтобы их поскорее убили в бою за возвращение меча Турдевана.
Разумеется, после всего, что с ним уже было, даже такое положение не казалось Барабину безнадежным.
Если учесть уровень боевой подготовки баргаутских рыцарей, то шанс вырваться был даже теперь. Но это означало, что придется бросить все и заново начинать эпопею с нуля, как тогда, когда он, отбившись от толпы самурайствующих молодчиков, сиганул в море со стены этого самого замка.
Но когда Роман уже совсем было решился повторить нечто подобное еще раз, положение спас друид.
— Дон Леон, вы еще не отменили указ отца о запрете раздоров в королевском войске, — напомнил он.
Похоже было, что королю не терпится сказать: «Теперь я его отменяю!» — но он был разумным воином и очень хорошо представлял себе, к чему это может привести.
Конфликт между рыцарями и чародеем из-за гейш был не единственным в лагере баргаутов. Король Гедеон собрал в свое небывалое войско рыцарей из родов и кланов, веками враждовавших между собой.
От горцев-огнепоклонников эти рыцари отличались только тем, что по приказу короля могли забыть про свои распри на время военного похода, затеянного в общих интересах. Ведь следующим шагом в этой войне должно было стать завоевание Таодара, а от новых земель не откажется ни один нормальный феодал.
Однако нетрудно было представить себе, что может получиться, если королевский указ, запрещающий раздоры между своими, окажется вдруг отменен. Или хотя бы просто нарушен с согласия короля.
Может быть, на этот раз рыцари не стали бы слушать даже короля Леона — но перечить друиду не рискнул никто.
Барабину и теперь не пришлось драться с баргаутами, но король выразился совершенно ясно.
— Прочь с глаз моих! — сказал он Барабину сквозь зубы.
Попутно решилась и главная проблема, возникшая после проклятой присяги. Гейшами, что стали вдруг более опасными, чем даже демоны Эрка, никто не хотел командовать. Да что там — даже оставаться с ними в одном замке никто не хотел.
И тут бывший босс королевских гейш, начальник стражи его величества, в запале выдал на гора готовое решение.
— Пускай этот сын шлюхи и терранского свинопаса забирает всю банду и уматывает в Беркат! — предложил он.
На «сына шлюхи и свинопаса» Барабин обиделся, но виду не показал, не желая обострять и без того накаленные до предела отношения.
Само решение ему тоже не понравилось. Беркат хоть и заговоренная крепость, но против хорошего штурма долго не продержится. Особенно если королевские гейши под началом Барабина будут защищать ее не вместе с обычным гарнизоном, а вместо него.
Постоянный гарнизон крепости было предложено перевести во внешнюю мостовую башню, и Барабин не скрывал, что предпочел бы сделать наоборот.
Уж если загонять себя в ловушку — то хоть делать это с пользой. Посадить рабынь-смертниц во внешней мостовой башне и обрушить пролет моста с ее стороны.
Подъемный механизм не работает — но расклепать цепи не составит труда. И замок Ночного Вора станет еще неприступнее, чем был.
Однако Барабина уже никто не слушал. И спорить было себе дороже, потому что всем предложенное решение показалось гениальным.
Если королевские гейши нарушат присягу в замке, гнев Вечного Древа обрушится на замок, и чем это кончится — ведомо только небесам. А Беркат — крепость заговоренная. Может, и пронесет.
Таким вот образом Барабин с королевскими гейшами, со своими рабынями, двумя рыцарями, тремя оруженосцами и несколькими безбашенными янычарами оказался в крепости Беркат.
Кроме них тут были горцы, которые друг другу не кровники, но в отличие от баргаутских воинов приказу короля о запрете раздоров подчиняться не намерены.
А последней в крепость явилась гейша из числа боевых трофеев Барабина — та, которую он посылал за водкой. Она ушла из замка нагая и неприкаянная, пропадала где-то сутки и пришла со стороны долины Кинд в горской одежде и не одна.
За нею следовала вереница огнепоклонниц с кувшинами, и в этот вечер новый гарнизон крепости Беркат оказался небоеспособен, несмотря на все старания Барабина.
Кончилось тем, что он сам напился так, что весь следующий день приходил в себя, но так до конца и не пришел. Только обнаружил вдруг, что его очень сильно зауважали горцы, а почему — не помнил хоть убей.
Припоминался какой-то смутный мордобой и конечности побаливали, как после хорошей тренировки, а больше ничего в памяти не закрепилось. И верная Тассименше ничем не могла помочь — разве что близко к оригиналу воспроизвести русскую фразу:
— Нисуси нисавадела.
«Не суйся не в свое дело», — перевел Роман свои собственные безнадежно забытые слова и искренне порадовался, что в беспамятстве завоевал уважение горцев, а не сделался их кровным врагом.
Потом еще похмелялись и допивали то, что осталось, но уже без эксцессов, а окончательно Барабин протрезвел только в тот день, когда его поднял с постели высокий трубный звук.
Это пел у ворот крепости Беркат рог герольда.
58
Гонец привез письмо, которое, конечно, не дал прочитать никому в Беркате, поскольку адресовано оно было лично королю.
Сам он был из эстафетчиков, то есть прибыл не из столицы, а вез послание только последнюю часть пути. Но кое-что важное он знал и мог передать на словах тем, кто встретил его у ворот заговоренной крепости.
— Сюда едет принцесса, — сказал он первым делом, но это была не настолько ценная информация, чтобы оправдать запредельную скорость ее доставки.
Все в черном замке и его окрестностях и так знали, что из столицы на похороны отца должна приехать принцесса.
А между тем, гонец почти загнал свою лошадь и сам едва дышал. Однако останавливаться в Беркате не собирался и торопился в замок.
Барабин сел на коня, чтобы проводить герольда, и по пути гонец в двух словах объяснил причину спешки.
По его словам выходило, что принцесса не просто едет в сторону черного замка. Она мчится, сломя голову. И у нее есть на то веские причины.
Они с матерью едва унесли ноги из стольного града Тадеяса, когда в него ворвался с отрядом своих отморозков принц Родерик.
Королева Барбарис доехала только до замка майордома Груса и осталась там под надежной охраной. А принцесса галопом поскакала дальше в сопровождении гейш.
На первом же привале в замке герцога Тура Каисса написала письмо брату своему Леону и пустила его по эстафете.
Что в этом письме, последний гонец эстафеты, понятное дело, не знал — однако догадывался, что дела в столице плохи.
Старший принц Родерик не стал отсиживаться в замке. Он захватил Тадеяс, и это означало, что самые дурные предчувствия Барабина оправдываются в полной мере.
Но самое неприятное заключалось в том, что Родерик заставил королеву и принцессу бежать из громадного замка баргаутских монархов.
Удивление по этому поводу первым высказал барон Бекар.
— Королевский замок может держать осаду много месяцев, — сказал он. — Родерик не мог бы его взять так скоро.
Конечно, поспешное бегство Барбарис и Каиссы могло иметь вполне прозаическое объяснение. Допустим, Родерик напал на столицу, когда королева и принцесса уже выехали из замка, чтобы отправиться на похороны короля Гедеона.
Но это было не главное.
Беда в том, что принц Родерик повел себя совсем не так, как рассчитывал младший брат его Леон. Зато Барабин оказался прав на все сто.
Он очень хотел бы прочитать, что написано в письме донны Каиссы, но во внутренней мостовой башне черного замка сидел со своим отрядом Рой из графства Эрде, который очень радовался распоряжению короля не пускать Истребителя Народов даже на мост.
Гонец с посланием проскакал по мосту один.
Обратно он в этот день не вернулся — наверное, лег спать в замке. Но уже к вечеру по лагерю баргаутского войска в долине Кинд разнесся слух, что принц Родерик провозгласил себя королем.
— Он с ума сошел, — комментировали это известие баргаутские воины. — Совсем свихнулся от пьянства. Ему же не собрать даже сотню рыцарей. Наш Леон растопчет его, как таракана.
Но более осведомленные люди, узнавшие подробности от тех, кто своими глазами видел письмо принцессы, были настроены не столь оптимистично. И вскоре барон Бекар узнал практически из первых рук и не замедлил передать Барабину, что Родерик не просто объявил себя королем.
Он уже воссел на золотой трон королевы Тадеи в родовом замке баргаутских монархов.
— В столице измена, — констатировал многоопытный барон. — Родерику сдали замок без боя. Кто-то открыл ему ворота.
Но и это было еще не все.
Ее высочество донна Каисса скакала на запад сломя голову не просто так. Она собиралась сообщить Леону какую-то подробность, которую не решилась доверить бумаге.
И пока все вокруг гадали в недоумении, что же это может быть за подробность, Барабин уже начал догадываться.
Сам он был из эстафетчиков, то есть прибыл не из столицы, а вез послание только последнюю часть пути. Но кое-что важное он знал и мог передать на словах тем, кто встретил его у ворот заговоренной крепости.
— Сюда едет принцесса, — сказал он первым делом, но это была не настолько ценная информация, чтобы оправдать запредельную скорость ее доставки.
Все в черном замке и его окрестностях и так знали, что из столицы на похороны отца должна приехать принцесса.
А между тем, гонец почти загнал свою лошадь и сам едва дышал. Однако останавливаться в Беркате не собирался и торопился в замок.
Барабин сел на коня, чтобы проводить герольда, и по пути гонец в двух словах объяснил причину спешки.
По его словам выходило, что принцесса не просто едет в сторону черного замка. Она мчится, сломя голову. И у нее есть на то веские причины.
Они с матерью едва унесли ноги из стольного града Тадеяса, когда в него ворвался с отрядом своих отморозков принц Родерик.
Королева Барбарис доехала только до замка майордома Груса и осталась там под надежной охраной. А принцесса галопом поскакала дальше в сопровождении гейш.
На первом же привале в замке герцога Тура Каисса написала письмо брату своему Леону и пустила его по эстафете.
Что в этом письме, последний гонец эстафеты, понятное дело, не знал — однако догадывался, что дела в столице плохи.
Старший принц Родерик не стал отсиживаться в замке. Он захватил Тадеяс, и это означало, что самые дурные предчувствия Барабина оправдываются в полной мере.
Но самое неприятное заключалось в том, что Родерик заставил королеву и принцессу бежать из громадного замка баргаутских монархов.
Удивление по этому поводу первым высказал барон Бекар.
— Королевский замок может держать осаду много месяцев, — сказал он. — Родерик не мог бы его взять так скоро.
Конечно, поспешное бегство Барбарис и Каиссы могло иметь вполне прозаическое объяснение. Допустим, Родерик напал на столицу, когда королева и принцесса уже выехали из замка, чтобы отправиться на похороны короля Гедеона.
Но это было не главное.
Беда в том, что принц Родерик повел себя совсем не так, как рассчитывал младший брат его Леон. Зато Барабин оказался прав на все сто.
Он очень хотел бы прочитать, что написано в письме донны Каиссы, но во внутренней мостовой башне черного замка сидел со своим отрядом Рой из графства Эрде, который очень радовался распоряжению короля не пускать Истребителя Народов даже на мост.
Гонец с посланием проскакал по мосту один.
Обратно он в этот день не вернулся — наверное, лег спать в замке. Но уже к вечеру по лагерю баргаутского войска в долине Кинд разнесся слух, что принц Родерик провозгласил себя королем.
— Он с ума сошел, — комментировали это известие баргаутские воины. — Совсем свихнулся от пьянства. Ему же не собрать даже сотню рыцарей. Наш Леон растопчет его, как таракана.
Но более осведомленные люди, узнавшие подробности от тех, кто своими глазами видел письмо принцессы, были настроены не столь оптимистично. И вскоре барон Бекар узнал практически из первых рук и не замедлил передать Барабину, что Родерик не просто объявил себя королем.
Он уже воссел на золотой трон королевы Тадеи в родовом замке баргаутских монархов.
— В столице измена, — констатировал многоопытный барон. — Родерику сдали замок без боя. Кто-то открыл ему ворота.
Но и это было еще не все.
Ее высочество донна Каисса скакала на запад сломя голову не просто так. Она собиралась сообщить Леону какую-то подробность, которую не решилась доверить бумаге.
И пока все вокруг гадали в недоумении, что же это может быть за подробность, Барабин уже начал догадываться.
59
Со дня злополучной присяги рабынь единственным связующим звеном между Истребителем Народов и королем Леоном стал законный владетель этих мест барон Бекар.
Крепость Беркат была границей его владений, и он имел полное право находиться здесь на правах сеньора.
А с другой стороны, никакой граф Эрде даже с именным мечом в руках не мог остановить барона Бекара на пути к королю.
Старый барон имел все основания присутствовать на обсуждении любых вопросов, связанных с черным замком.
Этот замок король Гедеон отдал когда-то в ленное владение дону Теодоракису, первому герцогу Джуниору, но с тех пор как этот изменник превратился в Ночного Вора и все забыли его имя по приказу короля, вопрос о принадлежности замка снова встал во весь рост.
Дон Бекар был одним из претендентов на владение замком, и этот вопрос не мог быть решен без его участия, несмотря на то, что у барона были серьезные конкуренты. И первый из них — сам король Леон, который еще будучи наследником получил от отца титул принца Таодарского.
Это означало, что Таодар в случае его завоевания баргаутами будет присоединен к королевскому домену. И королю ничего не стоит объявить пограничный замок частью Таодара.
Воспрепятствовать этому не сможет даже такой сильный феодал, как граф Белгаон — полновластный хозяин западной границы королевства. А уж о его вассале Бекаре и говорить нечего.
И тем не менее дон Бекар использовал свое право претендента для того, чтобы участвовать во всех совещаниях у короля.
Впрочем, ему и без этого никто не стал бы препятствовать. Ведь барон Бекар был одним из старейшин всего баргаутского рыцарства.
Во всяком случае, среди тех, кто не остался дома, а вышел в поход вместе с королем Гедеоном, не было никого старше него.
Молодой король продолжал прислушиваться к дону Бекару даже после того, как барон, наплевав на мнение благородных рыцарей и его величества лично, последовал за Барабиным в крепость Беркат.
Но прислушиваться — это еще не означает следовать всем советам.
Советы по организации обороны замка дон Леон систематически пропускал мимо ушей и даже слушать не хотел о том, чтобы убрать из внутренней мостовой башни отряд Роя из графства Эрде и посадить туда если не королевских гейш, то хотя бы королевских янычар.
У королевского рода были тесные матримониальные связи с кланом Эрде, и теперь эти связи оказались выше здравого смысла.
Ходили слухи, что дон Леон обещал вернуть Рою Эрде рыцарское достоинство, если тот успешно обеспечит неприступность черного замка со стороны мостовых башен. А барон Бекар опасался, что дело может пойти и дальше, вплоть до того, что Рой получит не только новый именной меч, но и черный замок к нему впридачу.
Пока обеспечение неприступности сводилось к недопущению в замок чужеземного колдуна бар-Рабина по прозвищу Истребитель Народов, Рой из графства Эрде справлялся с этой задачей вполне успешно.
Однако этот самый чужеземный колдун был на сто процентов уверен, что если дело дойдет до штурма черного замка, то именно Рой из графства Эрде окажется слабым звеном в его обороне.
Барабин всячески пытался донести эту мысль до короля через барона Бекара — но увы, без всякого успеха.
Король не склонен был драматизировать ситуацию, и благородные рыцари охотно следовали его примеру.
Создавалось впечатление, что Барабин и Бекар вообще остались последними, кто уверен, что черный замок придется оборонять. Все остальные решили, что раз Родерик захватил столицу, то там он и останется.
Это было разумное предположение. Имея соотношение сил один к десяти, если не хуже, только сумасшедший станет штурмовать чужой хорошо укрепленный замок вместо того, чтобы сидеть в своем, который укреплен не хуже.
Даже тот факт, что принц Родерик уже покинул свой замок и перебрался в королевскую резиденцию, можно было объяснить с этой точки зрения.
Королевская цитадель в столице была больше и надежнее, чем собственный замок старшего из принцев.
Принцесса Каисса тоже не писала ничего о намерении старшего брата выйти в поход к западной границе. Она сообщала лишь, что он собирает воинов в цитадели баргаутских королей.
И благородные рыцари в окружении короля Леона пришли к выводу, что Родерик собирает воинов для обороны.
Некоторые горячие головы предлагали двинуть войско к столице немедленно, пока Родерик не собрал в цитадели всех, кто может его поддержать.
Их порыв не остудило даже то, что король Гедеон до сих пор не похоронен и не будет похоронен, пока в черный замок не прибудут его вдова и дочь.
Приезда дочери можно было ожидать со дня на день, а королевы — немногим позже, и бальзамировщики из Белгаона славно потрудились, чтобы тело старого короля сохранилось до погребения в целости.
Но горячие головы и не призывали ускорить похороны. Они говорили только, что всему войску вовсе необязательно участвовать в погребении короля.
Часть войск может без всякого вреда уйти из долины Кинд и в течение недели осадить королевский замок в Тадеясе.
— Мы не должны принимать никаких решений до приезда принцессы, — твердил по этому поводу барон Бекар. — Она собирается сообщить королю некую подробность, которая может повлиять на все наши дальнейшие действия. И пока мы не знаем, что это за подробность, ничего нельзя предпринимать.
Но с этим был не согласен другой старейшина баргаутского рыцарства — майордом королевства дон Грус Лео Когеран.
Он не относился к числу горячих голов, однако именно на нем лежала ответственность за все поместья, дворцы и замки королевской семьи. И за главную цитадель — в первую очередь.
— Я хочу выехать навстречу принцессе с большим отрядом всадников, — сказал майордом. — И если она скажет, что идти на столицу нужно немедленно, мой отряд помчится вперед без задержки, а главные силы подтянутся следом.
Король признал такое решение разумным, и барон Бекар поспешил в Беркат, чтобы сообщить об этом Барабину.
Барабин отреагировал на это известие сакраментальными словами:
— Твою мать!
Поскольку слова были произнесены по-русски, барон Бекар их не понял, но интонацию уловил и удивился вслух, почему чародей так волнуется? Ведь уход майордома с отрядом всадников не будет большой потерей для королевского войска.
— Зато этот отряд будет находкой для Родерика, — ответил на это Роман, но ничего более объяснять не стал.
Он знал, что если его догадка верна, то подробность, которую везет через полстраны принцесса Каисса, может оказаться бомбой, способной разнести королевское войско в клочья.
Принцесса, кажется, достаточно умна, чтобы крепко держать язык за зубами. Но стоит ей проболтаться или хотя бы упустить намек — и фитиль бомбы будет зажжен.
Крепость Беркат была границей его владений, и он имел полное право находиться здесь на правах сеньора.
А с другой стороны, никакой граф Эрде даже с именным мечом в руках не мог остановить барона Бекара на пути к королю.
Старый барон имел все основания присутствовать на обсуждении любых вопросов, связанных с черным замком.
Этот замок король Гедеон отдал когда-то в ленное владение дону Теодоракису, первому герцогу Джуниору, но с тех пор как этот изменник превратился в Ночного Вора и все забыли его имя по приказу короля, вопрос о принадлежности замка снова встал во весь рост.
Дон Бекар был одним из претендентов на владение замком, и этот вопрос не мог быть решен без его участия, несмотря на то, что у барона были серьезные конкуренты. И первый из них — сам король Леон, который еще будучи наследником получил от отца титул принца Таодарского.
Это означало, что Таодар в случае его завоевания баргаутами будет присоединен к королевскому домену. И королю ничего не стоит объявить пограничный замок частью Таодара.
Воспрепятствовать этому не сможет даже такой сильный феодал, как граф Белгаон — полновластный хозяин западной границы королевства. А уж о его вассале Бекаре и говорить нечего.
И тем не менее дон Бекар использовал свое право претендента для того, чтобы участвовать во всех совещаниях у короля.
Впрочем, ему и без этого никто не стал бы препятствовать. Ведь барон Бекар был одним из старейшин всего баргаутского рыцарства.
Во всяком случае, среди тех, кто не остался дома, а вышел в поход вместе с королем Гедеоном, не было никого старше него.
Молодой король продолжал прислушиваться к дону Бекару даже после того, как барон, наплевав на мнение благородных рыцарей и его величества лично, последовал за Барабиным в крепость Беркат.
Но прислушиваться — это еще не означает следовать всем советам.
Советы по организации обороны замка дон Леон систематически пропускал мимо ушей и даже слушать не хотел о том, чтобы убрать из внутренней мостовой башни отряд Роя из графства Эрде и посадить туда если не королевских гейш, то хотя бы королевских янычар.
У королевского рода были тесные матримониальные связи с кланом Эрде, и теперь эти связи оказались выше здравого смысла.
Ходили слухи, что дон Леон обещал вернуть Рою Эрде рыцарское достоинство, если тот успешно обеспечит неприступность черного замка со стороны мостовых башен. А барон Бекар опасался, что дело может пойти и дальше, вплоть до того, что Рой получит не только новый именной меч, но и черный замок к нему впридачу.
Пока обеспечение неприступности сводилось к недопущению в замок чужеземного колдуна бар-Рабина по прозвищу Истребитель Народов, Рой из графства Эрде справлялся с этой задачей вполне успешно.
Однако этот самый чужеземный колдун был на сто процентов уверен, что если дело дойдет до штурма черного замка, то именно Рой из графства Эрде окажется слабым звеном в его обороне.
Барабин всячески пытался донести эту мысль до короля через барона Бекара — но увы, без всякого успеха.
Король не склонен был драматизировать ситуацию, и благородные рыцари охотно следовали его примеру.
Создавалось впечатление, что Барабин и Бекар вообще остались последними, кто уверен, что черный замок придется оборонять. Все остальные решили, что раз Родерик захватил столицу, то там он и останется.
Это было разумное предположение. Имея соотношение сил один к десяти, если не хуже, только сумасшедший станет штурмовать чужой хорошо укрепленный замок вместо того, чтобы сидеть в своем, который укреплен не хуже.
Даже тот факт, что принц Родерик уже покинул свой замок и перебрался в королевскую резиденцию, можно было объяснить с этой точки зрения.
Королевская цитадель в столице была больше и надежнее, чем собственный замок старшего из принцев.
Принцесса Каисса тоже не писала ничего о намерении старшего брата выйти в поход к западной границе. Она сообщала лишь, что он собирает воинов в цитадели баргаутских королей.
И благородные рыцари в окружении короля Леона пришли к выводу, что Родерик собирает воинов для обороны.
Некоторые горячие головы предлагали двинуть войско к столице немедленно, пока Родерик не собрал в цитадели всех, кто может его поддержать.
Их порыв не остудило даже то, что король Гедеон до сих пор не похоронен и не будет похоронен, пока в черный замок не прибудут его вдова и дочь.
Приезда дочери можно было ожидать со дня на день, а королевы — немногим позже, и бальзамировщики из Белгаона славно потрудились, чтобы тело старого короля сохранилось до погребения в целости.
Но горячие головы и не призывали ускорить похороны. Они говорили только, что всему войску вовсе необязательно участвовать в погребении короля.
Часть войск может без всякого вреда уйти из долины Кинд и в течение недели осадить королевский замок в Тадеясе.
— Мы не должны принимать никаких решений до приезда принцессы, — твердил по этому поводу барон Бекар. — Она собирается сообщить королю некую подробность, которая может повлиять на все наши дальнейшие действия. И пока мы не знаем, что это за подробность, ничего нельзя предпринимать.
Но с этим был не согласен другой старейшина баргаутского рыцарства — майордом королевства дон Грус Лео Когеран.
Он не относился к числу горячих голов, однако именно на нем лежала ответственность за все поместья, дворцы и замки королевской семьи. И за главную цитадель — в первую очередь.
— Я хочу выехать навстречу принцессе с большим отрядом всадников, — сказал майордом. — И если она скажет, что идти на столицу нужно немедленно, мой отряд помчится вперед без задержки, а главные силы подтянутся следом.
Король признал такое решение разумным, и барон Бекар поспешил в Беркат, чтобы сообщить об этом Барабину.
Барабин отреагировал на это известие сакраментальными словами:
— Твою мать!
Поскольку слова были произнесены по-русски, барон Бекар их не понял, но интонацию уловил и удивился вслух, почему чародей так волнуется? Ведь уход майордома с отрядом всадников не будет большой потерей для королевского войска.
— Зато этот отряд будет находкой для Родерика, — ответил на это Роман, но ничего более объяснять не стал.
Он знал, что если его догадка верна, то подробность, которую везет через полстраны принцесса Каисса, может оказаться бомбой, способной разнести королевское войско в клочья.
Принцесса, кажется, достаточно умна, чтобы крепко держать язык за зубами. Но стоит ей проболтаться или хотя бы упустить намек — и фитиль бомбы будет зажжен.