Арчер Вадим. Алтарь Василиска (Храм Саламандры - 2)

   - Завтрашней ночью я жду сигнала, - напомнил маг. - А ты, Госсар, своими силами захвати дворец и не пускай туда уттаков - я не хочу, чтобы они испоганили мое будущее жилье. Ты бы только видел, что они натворили в Бетлинке!
   - Сигнал будет подан после полуночи, - сдержанно сказал Госсар. Мне пора возвращаться.
   - Езжай! - разрешил Каморра. - До встречи в Келанге!
   Госсар сел в лодку и переправился назад, где его встретил помощник. Они переночевали в опустевших подводах, завернувшись в мешковину. Утром помощник поехал в Келангу, чтобы выяснить обстановку и обеспечить безопасное возвращение Госсара. Около полудня он вернулся к подводам.
   - Вас ищут, ваша светлость, - было его первыми словами. - Стража у ворот извещена и схватит вас, если вы там появитесь. Я дал знать кое-кому из наших, они будут ждать вас у оккадских ворот.
   - Вооруженный отряд будет маячить перед воротами?
   - Нет, они поодиночке выедут из города и соберутся за холмом.
   Госсар вскочил на коня и вместе с помощником поехал на место сбора.
   - Вы поведете меня в город как пленника, - распорядился он, приехав туда. - Страже у ворот скажете, что схватили меня и направляетесь к Берсерену.
   Он сложил руки за спиной и потребовал замотать их ремешком. Один из воинов взял повод его коня, и вскоре они благополучно миновали оккадские ворота. Госсар без помех добрался до дома помощника и остался там ждать событий наступающей ночи.
   Поздно вечером, когда темнота позволила не бояться быть узнанным, он выехал на купеческую улицу, где жил один из его приверженцев, богатый торговец. Просторный внутренний двор купеческого дома был заполнен пешими и конными воинами, примкнувшими к главе рода Лотварна. Госсар приветствовал их и объявил, чтобы все были готовы к выступлению.
   После полуночи в доме торговца один за другим появились вчерашние посетители Госсара. Обменявшись с ними парой фраз, он скомандовал воинам следовать за ним и повел войско ко дворцу Берсерена.
   Стук копыт двигающегося по улице отряда был единственным, что нарушало ночную тишину. Это было хорошим признаком - ведь последний из пришедших сказал, что своими глазами видел, как с противоположного берега Тиона отделились сотни плотов, заполненных корявыми темно-серыми тенями, гребущими ритмично и бесшумно, как в кошмарном сне наяву. Лишь в конце пути, на дворцовой площади, Госсар услышал отдаленный шум битвы и крики тревоги, раздающиеся со сторожевой башни. Он не таясь подвел отряд к главным воротам дворцовой ограды и потребовал стучать в них как можно громче.
   - Где начальник стражи?! - напустился он на появившегося за воротами воина. Тот, увидев перед собой одного из первых людей города, испуганно дернулся и замер в почтительной позе.
   - Что ты стоишь, как болван?! - грозно нахмурился Госсар. Начальника стражи сюда, и немедленно!
   Начальник дворцовой стражи, подошедший на шум, был встречен Госсаром еще неласковее.
   - Где вы шляетесь?! - крикнул на него Госсар. - Город в опасности, а вы спите?! Я думал, что мне до утра не разбудить вас!
   - Ваша светлость... - запинаясь, пробормотал тот. - Но ведь вас же... Берсерен приказал...
   - Он передумал, - резко сказал Госсар. - Вы слышите тревогу? Уттаки напали на город. Мой отряд будет защищать дворец, а вы с людьми немедленно отправляйтесь к мосту.
   Противоречивые приказы не были редкостью во дворце, поэтому начальник стражи принял требование первого военачальника как должное. Он собрал свой отряд и увел по направлению к тионским воротам. Госсар, удостоверившись, что вся наружная охрана заменена его людьми, застучал в парадную дверь дворцового здания. Правитель Келанги не держал внутренней охраны - он не доверял вооруженным людям, предпочитая им прочные засовы на Дверях и оконных ставнях. Когда в дверном окошечке показалась сонная и встревоженная физиономия привратника, Госсар обратился к нему в привычно-приказном тоне:
   - Уттаки в городе. Я должен немедленно сообщить об этом его величеству.
   Первый военачальник Берсерена имел во дворце сильное влияние, которого не могли затенить слухи о немилости правителя. Привратник впустил Госсара и повел по коридорам, слабо освещенным светлячками Феникса на фигурных бронзовых подставках.
   - Пошел вон, - отослал его Госсар, когда они остановились у двери в спальню правителя. Слуга поспешно удалился, а Госсар постучал, не слишком громко, но настойчиво. Вскоре из-за двери раздался привычно-раздраженный, хриплый со сна голос Берсерена:
   - Кто смеет будить меня?!
   - Уттаки в городе, ваше величество, - ответил, Госсар, изменяя голос, чтобы не быть узнанным.
   Послышался звук отодвигаемого засова, и в раскрывшейся двери показался Берсерен в ночном халате. Приглядевшись, правитель узнал разбудившего его человека.
   - Госсар?
   Тот, с мечом в руке, оттеснил Берсерена в спальню и задвинул за собой засов.
   - Что это значит, Госсар? - Взгляд Берсерена заметался между лицом военачальника и его обнаженным мечом. - Что ты здесь делаешь?
   Госсар молча разглядывал старикашку, казавшегося еще мельче и противнее в ночном халате и шлепанцах. Сейчас, зная исход встречи, он не чувствовал ни давней ненависти к своему правителю, ни жажды мести. Одно лишь холодное любопытство заставляло его медлить с ударом.
   - Ты солгал, что уттаки в городе, чтобы пробраться ко мне и захватить меня?! - Ярость Берсерена выглядела несовместимой с его халатом и шлепанцами.
   - Нет, не захватить. Убить, - спокойно, почти буднично ответил Госсар. - Я не солгал, уттаки в городе. Это я впустил их. Род Кельварна измельчал, Берсерен. Ему нечего делать у власти, есть более достойные.
   - Это ты, что ли?! - ощерился Берсерен. - Скажи это Норрену, я посмотрю, что он тебе ответит! Ты годишься только на то, чтобы грозить мечом безоружному! Дай мне сразиться с тобой в честном бою, и посмотрим, чья возьмет!
   - Не дам. Я пришел не сражаться, а уничтожить тебя, как обнаглевшего уттака. А про Норрена ты поздновато вспомнил, Берсерен. И его, и твоя судьба решена. Ты сейчас умрешь, но, может быть, ты уже пережил его.
   Госсар приподнял меч, направляя острие в грудь Берсерену. Правитель попятился, отступая, пока его не остановила спинка кровати. В это мгновение Госсар нанес ему резкий удар в грудь. Берсерен свалился на кровать, короткая агония стерла негодующее изумление, не покидавшее его лицо с самого начала разговора. Госсар вытер меч о халат правителя Келанги и вышел из спальни.
   Уттаки, руководимые Каморрой, с утра разобрали топоры и веревки. Затем они углубились в лес и в течение всего дня рубили и вязали там плоты. Вечером Каморра с помощниками притаился в чаще у моста, ожидая сигнала Госсара. Заметив три белых огня, сообщавшие, что городские ворота открыты, маг выехал на своем вороном на край леса и послал через диск приказы спящим дикарям. Кончик его жезла поворачивался то вправо, то влево, выбирая получателей очередного приказа, и вспыхивал, закрепляя нужные действия в уттакских головах.
   Под действием неслышного приказа отряды уттаков поднимались один за другим, как завороженные. Они единой массой подходили к берегу, спускали в реку плоты и, забыв обычный страх перед водой, загребали шестами. Слаженности их действий позавидовал бы и Маветан, долгими трудами добивавшийся ее от дворцовых танцовщиц.
   Каморра не мог видеть, как его дикари переправляются через Тион, но следил за их перемещениями через диск. Когда обе группы оказались на другом берегу, он разделил каждую на части, посылая одних. в городские ворота, других - на войска Берсерена, стоявшие лагерем у моста. Потоки уттаков потянулись и к босханским, и к тионским, и к оккадским воротам, и в тыл береговой защите города.
   Тревога поднялась, когда первые уттаки уже достигли ворот. Дикари хлынули на улицы Келанги, сминая беспорядочно выбегающие навстречу войска. Они вдруг разом обрели голоса и завопили, завизжали, заулюлюкали, ошеломляя застигнутых врасплох горожан. Бой за мост был бурным и недолгим. Когда защита была снесена, через мост потекла основная масса уттаков, накрывая Келангу опустошающей, сеющей смерть волной. Город наполнился стуком секир, воплями, стонами и криками ужаса, треском разрушаемых дверей и окон. В каждом переулке текла кровь и валялись убитые, горели костры, сложенные из дорогой мебели, на которых оголодавшие уттаки жарили еще теплое мясо.
   К утру бой закончился. Восход осветил разоренный город, казавшийся одним огромным, растерзанным трупом. Дикари занялись грабежом, оставшиеся в живых люди тайком выбирались за городские ворота, спасаясь бегством. Каморра со своей свитой победителем проехал по улицам Келанги к дворцовым воротам и потребовал открыть их. Стражники отправились к Госсару, оставив завоевателя на площади.
   - Какого аспида, Госсар! - зарычал Каморра, когда тот подошел и ворота наконец открыли. - Из-за тебя я торчу перед воротами собственного дворца, как нищий!
   - Ночь была трудной, я только что прилег отдохнуть, - пояснил Госсар. - Я пришел сразу же, как мне доложили о вас.
   - Тебе нужно было предупредить стражников, чтобы встретили меня как должно, а не выставляли на смех перед моими людьми, - проворчал маг.
   - Верность моих людей и без того подверглась испытанию при виде этой резни, - сухо ответил Госсар. - Неужели нельзя было придержать своих уттаков?
   - Ты дерзок, Госсар, - нахмурился Каморра. - Здесь нет твоих людей, здесь есть только мои люди. Советую тебе помнить, кто ты и кто я.
   - Я ни на миг не забываю этого.
   - Ладно. - Маг истолковал ответ главы рода Лотварна в свою пользу. - И впредь не учи меня, как распоряжаться уттаками.
   - Если вы собираетесь править в городе, вам следовало пощадить его жителей. Ведь не хотите же вы быть правителем без подданных?
   - Когда уттаки заняты грабежом, их тупые головы делаются недоступными для моей магии, - признался маг. - Что делать, дикари есть дикари.
   Госсар принял к сведению, что, оказывается, и Каморра не имеет полной власти над уттаками, но вслух ничего не сказал. Опыт придворной жизни точно указывал ему, в каких случаях лучше промолчать.
   - Где Берсерен? - спросил его Каморра.
   - Он мертв.
   - Как мертв?! - вскипел маг. - Он должен был стать моим пленником. Старикашка дешево отделался, и это по твоему недосмотру, Госсар!
   - Я не знал, что он нужен вам живым.
   - Лжешь! Я говорил тебе это!
   - Ночью у меня было немало дел поважнее. Обратите внимание, здесь уцелел каждый кустик, каждая скамейка. - Госсар обвел рукой вокруг. - Где сейчас в Келанге найдется еще одно такое место?! Думаете, нам было легко всю ночь сдерживать уттаков?
   Маг по-хозяйски оглядел дворцовый парк.
   - Вижу. - В голосе Каморры прозвучало торжество. - Я доволен тобой, Госсар.
   XI
   Путь по Иммарунскому лесу был спокойным пожалуй, даже приятным. Тревинер безошибочно выбирал направление и отыскивал ручьи для привалов, издали замечал дичь или съедобную травку, заботясь о своих менее привычных к лесу спутниках с естественным добродушием хлебосольного хозяина, принимающего у себя гостей. Витри использовал каждый удобный случай, чтобы поучиться у охотника искусству стрельбы из лука, и через два дня усиленной практики количество попаданий у него сравнялось с количеством промахов.
   - Завтра выберем цель на десять шагов дальше, чем сегодня, сказал Тревинер, довольный успехами ученика. - Конечно, ствол дуба не дикая утка, но у тебя все впереди, парень! И я когда-то мазал по козлиной шкуре, которую нам с Вальборном вывешивал на заборе Лаункар. Зато теперь... Витри, помни, что мастерство в своем деле - это свобода! Я и сыт, и одет, и никто мне не указ. До чего ж люблю такую жизнь!
   - Разве ты не на службе у правителя Бетлинка? - спросил Витри. - Я думал, это он приказывает, что ты должен делать.
   - Может, кому-то и кажется, что он распоряжается мной, - весело прищурился охотник, - но мой правитель никогда не прикажет мне того, что я не захочу выполнить. Я сам себе хозяин, Витри, и надеюсь, что всю жизнь проживу именно так.
   - Всю жизнь? - удивился Витри. - Здесь, в лесу?
   - Здесь же замечательно! - Тревинер слегка взмахнул кистью руки, как бы охватывая и солнечную поляну, и вздрагивающие под слабым ветром верхушки деревьев, и кусочек голубого неба. - Когда я в лесу, мне нечего больше желать. Мой лук, Чиана и я - отличная компания!
   Витри проникся бесшабашным настроением Тревинера.
   - А как же жена, детки? - спросил он, втайне надеясь, что охотник рассеет и эти затруднения.
   - Слово-то какое - жена... - приоткрыл глаз охотник. - Когда я выхожу из леса и вижу красавицу - для меня это праздник. А жена? Тесная вонючая изба и она в ней - день и ночь, в любом виде, в любом настроении, с нечесаной головой, с немытой мордой. Что и говорить, праздничек! Поглядел я в свое время и на родителей, и на соседей... Детки визжат, дерутся, то у них понос, то сопли. Конечно, не все так думают, но не все и живут, как я. Их право.
   - Ну а как же... - В памяти Витри возникло круглое личико Лайи, капризное и хорошенькое, ее вздернутый носик и светлые кудряшки. - Бывает же, что двое полюбят друг друга и поженятся, чтобы никогда не разлучаться...
   - Наверное, бывает, - согласился Тревинер. - Но я не из тех чудаков, для которых свет сходится клином на одной паре глазок. Мир большой, красавиц в нем много. Всегда найдутся и те, которые окажут благосклонность бродяге-охотнику.
   - Да, но... - Витри сделал жест руками, будто бы противопоставляя их друг другу. - А если, допустим, тебе хотелось бы благосклонности какой-нибудь красавицы, а она тебя не замечает. Замечает другого, а не тебя. Тогда что?
   - Пожелаю ей счастья и посмотрю, нет ли у нее хорошенькой подружки или соседки, - подмигнул ему охотник. - Я в таких делах не жадничаю. Вон наш приятель Альмарен - боится, как бы я не приударил за этой маленькой колючкой, с которой он сам не сводит глаз. Объяснил бы я ему, да эти чудаки такие обидчивые! Да и девчонка не в моем вкусе. Красавица должна быть большой, пышной мягкой, и пусть сколько угодно притворяется умной, лишь бы не была. - Взгляд Тревинера вдруг сделался грустным и сочувствующим. - Я и подхожу-то к ней только посмотреть, правильно ли она птичку щиплет к ужину, а он на меня аспидом глядит. Чудак!
   "И я был таким же чудаком", - подумал Витри, вспомнив, как боялся, что его невеста выйдет замуж за Шемму. Тревинер тихим свистом подозвал кобылу, пасшуюся здесь же, и они с Витри вернулись на дневную стоянку, где маги изучали книгу.
   Вечером Витри подсел поближе к охотнику, догадываясь, что неистощимый оптимизм Тревинера вплотную связан с его жизненными взглядами. Куча вопросов вертелась на языке у лоанца, он с нетерпением дожидался, пока охотник управится с миской обжигающей каши. Когда ужин был съеден, Витри спросил охотника:
   - Послушай, Тревинер, а ты помнишь своих родных, близких? Ты скучаешь по ним?
   - Помнить - помню, - отозвался тот, наблюдая, как магиня укладывает миски и кружки в котелок из-под каши, чтобы идти их мыть на ручей. Но скучать? Мы - разные люди, у нас разные интересы. Я ушел из дома мальчишкой и никогда не жалел об этом. Если я по кому-то и скучаю, то по Вальборну, и уверен, что и мой правитель меня не забывает. - Тревинер пошевелил палкой головешки костра. - Но еще больше я скучаю по Бетлинку. Мне некуда вернуться, я не могу въехать в его ворота, взбежать по лестнице... Проклятые уттаки!
   Охотник замолчал. Витри, не зная, что сказать, чувственно вздохнул.
   - Чайку бы еще выпить, - вспомнил Тревинер. - Кто сегодня солил кашу? Альмарен, я видел, это ты крутился у котла!
   - Когда я мешал ее, она была совершенно несоленой, - откликнулся из-за костра Альмарен.
   - Рубил бы лучше дрова вместо того, чтобы мешать варить кашу, посоветовал ему охотник. - Запить твою стряпню и ведра воды не хватит.
   Он снял с перекладины котелок с остатками чая, поискал кружку, но, вспомнив, что посуду унесли мыть, поднес черный край котелка ко рту.
   - Ой! Тьфу! - Котелок выпал из рук охотника и покатился по земле. - Жжется-то как! - Тревинер зафыркал, обдувая обожженную губу. - Ладно, там и было-то на донышке. - Схожу-ка я за водичкой... - Он отыскал на земле котелок и пошел к ручью.
   - Я схожу, - заступил ему дорогу Альмарен. Пожав плечами, Трёвинер отдал ему котелок и вернулся на свое место.
   - Ну что я тебе говорил, парень! - сказал он Витри, когда маг скрылся за кустами. - Чудак! Витри рассеянно кивнул.
   - Ты живешь такой жизнью, Трёвинер, и ты счастлив? - спросил он в продолжение своим мыслям.
   - Разве по мне этого не видно? - бодро ответил тот. - Только ты, Витри, не думай, что такое счастье подходит каждому - я ведь вижу, куда ты клонишь. Не примеряй на себя мою жизнь. Не может быть счастлив тот, кто взял себе чужую судьбу. Пробуй, ищи, и, если повезет, ты отыщешь и свою долю.
   Витри задумался.
   - У нас в селе никто не ищет свою долю, - сказал он наконец. Просто живут, и все.
   - Если бы каждый знал, что ее нужно искать, мир был бы полон счастливых людей, - ответил охотник. - Большинство живет, оглядываясь на других, перенимая себе чужое, мучая себя и своих близких.
   - Ты ушел из дома, когда понял это?
   - Ну конечно нет. Я был строптивым, скверным мальчишкой, мне не нравилась моя жизнь, и я сбежал. Я понял это позже, когда стал взрослым.
   Витри вновь замолчал, размышляя над словами Тревинера.
   - Что-то долго его нет, - вспомнил он об Альмарене, ушедшем за водой. - Я сбегаю узнаю, что случилось.
   - Сиди! - Пальцы охотника неожиданно жестко легли на плечо Витри. - Что нам с тобой эта кружечка чаю? Успеем мы ее выпить.
   Когда Альмарен наконец появился из-за кустов, котелка с ним не было. Трёвинер вгляделся в лицо мага и наклонился к Витри, морщась, будто от зубной боли.
   - Не повезло парню на этой прогулке, - шепнул он лоанцу. - Молодой еще, бестолковый, ничего не умеет. Ну, зачем он так подставляется? Объяснил бы я ему, как надо, да он все равно слушать не станет.
   Альмарен, не глядя вокруг, прошел мимо костра. Оба собеседника молча следили, как он переступил через разбросанные вещи и уселся поодаль, прислонившись к дереву.
   - А как надо, Трёвинер? - тем же шепотом спросил Витри.
   - Что бы ты, парень, ни чувствовал, никогда не подавай вида, что ты от нее зависишь, что готов принять любые условия. Как бы дело ни обстояло, оно от этого только ухудшится. Понимаешь?
   Витри вспомнилось, как Лайя называла его тюфяком, как говорила, что выйдет замуж только за героя.
   - Представь себе, Тревинер, еще как понимаю...
   Эта бессонная ночь показалась Альмарену бесконечной. Он снова и снова вспоминал подробности разговора у ручья, сотни раз возвращаясь к каждому слову. Какая усталость была в ее глазах, каким печальным был ее голос: "Не говори мне ничего, Альмарен. Какая глупая жизнь, сколько потерь, а теперь еще и это... Прошу тебя, избавь меня от этого груза!" Но он не замолчал, потому что казалось невозможным, невероятным, чтобы ей было не нужно все, что он чувствовал к ней. Ему это и сейчас казалось невероятным, хотя она сказала, что не может забыть человека, которого давно нет в живых.
   На следующий день они пересекли дорогу, ведущую с Оранжевого алтаря в Келангу. Всем было радостно встретить хоть какой-то признак человеческого жилья. Над восточным краем леса показались острые голубоватые верхушки скал Ционского нагорья, а к вечеру путников остановил берег Тиона, поворачивающего здесь с востока на юг.
   С Чианы сняли мешки, и каждый взялся за привычную работу Альмарен ушел за водой, магиня занялась кухней, а Тревинер и Витри разбрелись по лесу в поисках дров.
   Витри углубился в лес, чтобы найти сушняк потолще, набрал подходящих веток и поволок их к стоянке, но зацепился за встретившийся на пути кустарник. Вытащив все ветки на ровное место, лоанец разогнул спину и вдруг обмер от неожиданности. За доли мгновения он осознал, что к нему приближается человеческая фигура в бесформенном, мерцающем голубоватым светом балахоне.
   - Витри, это ты?! - позвала она. Витри увидел, что существо в балахоне очень похоже на погибшего Шемму.
   "Какой ужас! - пронеслось у него в голове. - Привидение!"
   - Ты не узнаешь меня, Витри?! - воззвало привидение.
   "Он пришел, чтобы взять меня с собой!" - догадался Витри.
   Вскрикнув от ужаса, он бросился бежать к стоянке. Привидение с громкими криками "Витри! Постой, Витри! Подожди!" погналось за ним.
   Витри бежал по лесу, призывая на помощь, за ним, пыхтя и топая, неслось привидение. Его друзья, всполошенные криками, помчались к нему навстречу, впереди - Тревинер с луком наготове. Витри добежал до них, задыхаясь. Он никак не мог выговорить, что с ним случилось, но они сами увидели светящуюся фигуру, испуганно остановившуюся поодаль.
   - Витри, это я, Шемма! - завопила фигура.
   - Там... Там... - Витри замахал на нее рукой. - Привидение...
   - Что ему нужно? - спросила Лила.
   - Это мой погибший односельчанин - Шемма. Он зовет меня к себе. Мне говорили, что они забирают людей с собой.
   - Витри, я живой! Я настоящий! - позвало привидение. - Пощупай меня, если не веришь!
   - Нет уж! - с дрожью в голосе ответил Витри, хотя и чувствовал себя увереннее рядом с друзьями. - К тебе подойдешь, а ты и утащишь меня в скалы!
   - Не утащу, честное слово, не утащу, - жалобно заныла фигура. - Да ты проверь меня, Витри! Привидения, они ничего не едят, а ты брось мне кусочек хлеба, и вот увидишь, как я его съем!
   Альмарен, стоявший позади лоанца, фыркнул от смеха, за ним засмеялись и остальные.
   - Пусть подойдет поближе. Что он один нам сделает! - сказала Лила и позвала привидение: - Эй ты, иди сюда!
   Фигура опасливо приблизилась. Это был вылиты Шемма, только исхудавший до невозможности.
   - Шемма, ты? - спросил Витри.
   - Я, конечно. Вот пощупай, живой. - Шемма протянул руку.
   Витри взялся за нее, ожидая чего угодно, но рука оказалась живой и теплой.
   - Шемма! - обрадовался он. - А я думал, что ты давно погиб!
   Оба лоанца шагнули друг к другу и неожиданно для себя обнялись.
   - Шемма!
   - Витри!
   - Вот это встреча!
   - А мне как повезло! Только вылез оттуда - сразу ты! Я-то как перепугался - если уж ты не при' знал меня в этом балахоне, то другие и близко не подпустят.
   - Вид у тебя, я скажу... будто и впрямь из могилы вылез.
   - Ел бы ты целый месяц одни овощи, посмотрел бы я на тебя... А мясца у вас нет?
   Последний вопрос табунщика окончательно рассеял сомнения Витри.
   - На ужин будет заяц, - сказал он Шемме. - Пойдем с нами.
   Все отправились назад на стоянку. Лила, поравнявшись с Шеммой, пощупала край его балахона.
   - Такую одежду носят привидения со скал, - заметила она. - Где ты ее взял?
   - У них, - ответил табунщик. - Они держали меня в плену, но случилась беда, и меня выпустили искать магов.
   - Считай, что ты их нашел, - откликнулся Альмарен. - Какая у тебя беда?
   - Не у меня, а у этих, подземных, - уточнил Шемма. - У них испортился шар, поэтому им угрожает голод. По мне, так нет ничего хуже голода. Вы уж помогите им!
   - Какой шар? - не понял Альмарен.
   - Оранжевый. Висит в пещере, а вокруг - пруд с саламандрами.
   Альмарен и Лила быстро переглянулись.
   - Этот шар существует! - воскликнула магиня. - Я чувствовала это, Альмарен, я говорила тебе!
   - Как же он мог испортиться? - спросил Шемму маг.
   - Никто не знает, в том-то и дело, - ответил табунщик. - У них вся надежда на вас.
   - После ужина расскажешь нам обо всем, а мы подумаем, как им можно помочь, - сказала Лила.
   В этот вечер Шемма до самой полуночи рассказывал о своих приключениях.
   - Тревинер, уттаки захватили Оранжевый алтарь в прошлое новолуние? - спросила Лила, когда лоанец закончил свой рассказ.
   - Кажется, дня два спустя, - уточнил охотник.
   - Все сходится. Это Каморра, как и на празднике Саламандры, перекрыл силу алтаря прежде, чем напасть на него. Знакомое дело, я сумею с ним справиться, но пока босханец на Оранжевом алтаре, нельзя надеяться, что это не повторится.
   - Уже неделя, как там нет уттаков, - напомнил Шемма.
   - Это скверно, - отозвался Тревинер. - Там была вся армия Каморры, а значит, неделю назад она выступила в Келангу. Если вы, маги, надеетесь разрушить силу Каморры, нам нужно поторопиться в Босхан.
   - Мы зайдем вниз и поможем им, это нас не слишком задержит, ответила Лила.
   - А мне хотелось бы побольше узнать о Белом шаре, о Трех Братьях, - добавил Альмарен. - Кроме того, у подземных жителей могут сохраниться книги, где есть нужное нам заклинание.
   - Спросим и это, - согласилась магиня. - Шемма, отведешь нас завтра вечером на место встречи.
   Наутро они остались на стоянке. После завтрака Тревинер ушел в лес за добычей, а Альмарен, прихватив книгу, уселся поболтать с магиней. Витри вернулся с берега Тиона с вымытой посудой и поставил ее под куст, где лежали вещи. Внезапно он понял, что сегодня - первый день с самого отъезда из родного села, который можно провести беззаботно, ни о чем не думая и никуда не спеша. Лоанец осмотрелся вокруг. И в золотистом утреннем свете, освещающем ответное золото в недавно еще зеленой листве, и в поблекшей, поникшей лесной траве чувствовалась тишина и усталость. Жаркое келадское лето незаметно сменилось осенью.
   Он разыскал Шемму, который забился в тень, пряча от солнца слезящиеся глаза.
   - Отвык я от света, Витри, - пожаловался табунщик. - В темноте стал видеть как сова, а на свету - глаза болят, ничего не вижу.
   - Привыкнешь, - утешил его Витри, - Поначалу я поведу тебя, а потом привыкнешь.
   - У тебя есть лишняя одежда? В моей только людей пугать, да и зашибить могут ненароком.
   - Если только у Тревинера... - задумался Витри.- Мы все трое пошли на Керн налегке.