Страница:
Откушать Ренкр на самом деле изволил — и даже с видимым удовольствием, которое очень утешило гнома. Все блюда были принесены прямо в комнату, где альв и налег на них, с сильным неудовольствием думая о предстоящем пути. Там небось таких роскошных яств не будет. Лучшее, на что можно рассчитывать, — глоток родниковой воды да кусок провяленного мяса. Закончив трапезу, Ренкр попробовал подняться, но это получилось у него не сразу. Совладав с непослушным телом, парень взял в одну руку дорожный мешок, в другую — секиру и последовал за провожатым.
Они некоторое время брели по увешанным пыльными гобеленами коридорам дворца-крепости, затем спустились по широкой лестнице, застеленной дырявым ковром, на первый этаж и здесь, через резную дверцу, проникли в парк Правителя. Ренкру он показался удивительно уродливым: неестественно, рядами, высаженные деревья перемежались покрытыми мелким рыжим камешком дорожками. Изредка то здесь, то там виднелся изогнутый ряд подстриженных кустов. Каждая торчавшая не так веточка, каждый листочек обрезались бдительными садовниками. Это было особенно удивительно, если учесть общее запустение, царившее во дворце-крепости. Ренкр поинтересовался, в чем же дело. Гном смущенно объяснил, что казна страны не в таком уж плачевном состоянии, как это может показаться на первый взгляд. Просто Правитель очень не любит тратить деньги зря, а поскольку Брарт-О-Дейн почти не поддерживает связей со своими соседями, то Дэррин считает реставрацию дворца-крепости бессмысленной.
— А как же парк? — удивился Ренкр.
— Парк — гордость Правителя и его единственная отрада, — заявил гном. — Дэррин часто отдыхает здесь.
— Но почему же тогда парк сделан так уродливо и безвкусно?
Провожатый всплеснул руками и оглянулся по сторонам:
— Как можно! Правитель считает его лучшим парком во всем Нисе.
— Дэррин много странствовал? — уточнил парень.
Его всегда привлекали рассказы о путешествиях, хотя, признаться, за последнее время альв немного разочаровался в них, считая, что многое перевирается, а многое — замалчивается; в противном случае большая часть таких рассказов состояла бы из описания длительных однообразных переходов.
Гном выглядел совсем расстроенным:
— Прошу вас, не стоит так громко… Все-таки… — У него не было слов, чтобы передать свой ужас от того, что было сказано Ренкром.
Тот удивленно посмотрел на своего провожатого и дернул плечом:
— Да что с тобой?
— Ничего-ничего. — Тот замотал головой так, что, казалось, она сейчас оторвется и улетит куда-нибудь в кусты.
«Не беда, — решил долинщик. — Найти ее здесь будет нетрудно, что же до обладателя, то, сдается мне, он не особо изменится. Что с головой, что без нее — одинаково глуп и унижен». В несколько следующих мгновений ему пришлось пересмотреть свое мнение. Наверное, дикое мотание головой из стороны в сторону было знаком. Но кто б мог подумать!.. Легкое головокружение, которое Ренкр чувствовал в течение всего пути, стало его донимать особенно сильно, и юноша опустился на усыпанную рыжими камешками дорожку, чтобы перевести дух. Откуда-то из глубины парка к нему медленно, как сквозь воду, приближались гномы. Много гномов. «Какого тролля они здесь делают? — отстранение удивился долинщик. — Разве что это — местные садовники. Но почему так много?» Странно, садовники держали в руках веревки и мешки. Добравшись наконец до Ренкра, они стали набрасывать на него оные веревки, собираясь его связать. «Обидно, — подумал он, — ведь я же им ничего плохого не сделал». Но стоит ли разговаривать с этими наглецами? Пожалуй, что нет. Лучше секирой их всех, секирой! А что? — сами первые начали! Поднять оружие оказалось трудновато, но в конце концов он сделал это, расшвыривая в стороны нападавших. Кажется, гномы что-то кричали. Кажется, что-то о милосердии. И еще — о том, что он должен был спать. Наверное, должен был. Но не сейчас же! И потом, спать связанным, да еще в мешке — очень, знаете ли, сложно. То ли дело на мягкой дорожке. Вот только камешки режут кожу щеки, а так — ничего. Да еще откуда-то взялся Черный, бегает, кричит, садовников роняет наземь — спать мешает. А-ах!.. И Ренкр заснул, прислонившись щекой к камешкам, таким неожиданно мягким и нежным.
Проснулся он уже в своей комнате. Голова болела чудовищно, и шум, производимый Черным (тот ходил из угла в угол, ровно пятки чесались), только увеличивал эту боль. Ренкр приподнялся на локте, удивленно уставился на выпачканную в рыжей пыли куртку. Вспомнил: камешки, на которые падал в парке. И все остальное — тоже вспомнил.
— Наконец-то! — сварливо проскрипел над ухом иномирянин. — Наконец-то проснулся. Черт, ты ведь даже не представляешь, что произошло!
— Не… представляю. — Язык еще слушался плохо, да и все тело ощущалось как чужое. Ренкр покачал головой: — Ну и что же…
Объяснения он получил только вместе с обедом. Все принесенные блюда бессмертный заставил попробовать гномов-поваров, после чего, недостаточно удовлетворенный этим, сам откушал из каждой тарелки. Прошел час, прежде чем Ренкру было дозволено приступить к трапезе. За это время бессмертный успел ему рассказать о том, что же случилось на самом деле в парке Правителя.
Потом началась какая-то дребедень. Бегущие куда-то мимо меня гномы, в руках которых болтались веревки и мешки. Я остался незамеченным, так как беседка стояла в тени, — и очень хорошо. В противном случае, думаю, мне больше никогда не удалось бы увидеть альва. Заинтригованный необычным поведением гномов, я пошел за ними, а когда услышал вскрики — побежал. Эти лжесадовники пытались связать Ренкра, опоенного каким-то снотворным зельем. Ха-ха. Даже в таком состоянии парень отвесил им несколько неплохих ударов, а потом подоспел я — и все они чрезвычайно быстро переменили свое отношение к собственной жизни.
Видит Создатель, я убил только одного, случайно попавшего под удар, остальные же предпочли броситься грудью на мечи или перерезать себе горло своим же кинжалом. Странно, почему они так боялись оказаться в плену, ну, да над этим еще будет время поразмыслить.
Естественно, ни у одного не было на рубахе узоров. Наемные убийцы (или похитители), до смерти боящиеся своего работодателя. До смерти. Есть над чем задуматься.
Поэтому я не стал медлить с уходом, и в тот же день, как только Ренкр отобедал, мы собрали вещи и проводников, весьма холодно попрощались с Дэррином и отправились прочь из города. Подальше от Правителя. Конечно, можно утверждать, что я был не прав, подозревая Дэррина, но рисковать не собирался. К черту деликатность!
О нашем пути от Свакр-Рогга до Котор-Молла можно было бы рассказать много — или не рассказывать вообще ничего. Разумеется, когда странствуешь по чужой стране, с тобой поневоле случается множество происшествий — больших и маленьких, — но, признаться, ни одно из них не касалось цели нашего похода. Пока мы не достигли Котор-Молла, все было в порядке.
Котор-Молл — это самый северный город страны. Граница находилась от него на довольно приличном расстоянии, но это объяснялось прежде всего тем, что соседствовала сия граница с Эхрр-Ноом-Дил-Вубэком. Хотя драконы и не нападали на жителей Брарт-О-Дейна, те предпочитали не приближаться к владениям «страшных чудовищ». Одним словом, мы уже почти покинули страну гномов. Тракт вливался в Котор-Молл через южные ворота, а из северных так и не появлялся, растворившись в причудливом узоре улочек этого маленького городка.
От северных ворот до границы было еще два дня пути, но, покинув «последний форпост цивилизации», мы вынуждены были расположиться на ночевку не в придорожном трактире или стоящей на отшибе деревеньке, а прямо в лесу, чего не делали уже давно. Лес был не то чтобы уж совсем дремучий и непроходимый, однако же без явных признаков жилья поблизости. Гномы собрали веток для костра, мы с Ренкром разбили палатку и помогли своим проводникам соорудить шалаш. Хотя местность была вроде бы спокойная, два гнома встали на дежурство, нас же в расписание не включили — оставалось только раздосадованно вздохнуть (для виду) и отправиться спать, что мы и сделали.
Разбудили меня чьи-то голоса.
Кто-то зажал ему рот ладонью, и Ренкр проснулся. Парень закашлялся, но
— для отвода глаз, рука же уже шарила в поисках меча или секиры.
— Прекрати! — возмущенно прошептал Черный. — Я тебя не для того будил, чтобы ты меня убивал. И веди себя тихо. Кажется, у нас незваные гости.
Ренкр кивнул, подхватил секиру и выглянул наружу, в щель, не откидывая входных шкур. До рассвета оставалось несколько часов. На поляне у потухающего костра лежали оба дозорных. Лежали тихо, мирно, как будто заснули в этот туманный предрассветный час. Вот только горло им кто-то перерезал. А больше на поляне никого не было.
Внезапно из шалаша донесся хриплый крик, стук — и на поляну вылетели взъерошенные гномы-проводники. В руке у одного, кажется Хоггина, тускло блестело окровавленное лезвие кривого меча. Тотчас из пышных колючих кустов, что росли у края поляны между палаткой и шалашом, выстрелили. Стрела ткнулась в левую руку гнома с мечом. Все провожатые моментально шмыгнули обратно в шалаш.
— Молодцы, — одобрительно прошептал Черный. — За кольчугами и оружием.
Но неведомые гости и не думали оставлять их в покое. К шалашу полетели стрелы, несущие на клювах пучки пламени. Многие воткнулись в сооруженную из сухих веток крышу — та загорелась. В то же время из зарослей к палатке направились какие-то незнакомые гномы, настроенные явно враждебно.
— Стой у входа, сторожи вещи, — отрывисто бросил иномирянин, приподнимая справа край палатки (пришлось обрезать веревку, привязанную к колышку) и выскальзывая наружу.
Раздались чьи-то вопли, удары тел о землю, свист оружия. Тем временем проводников выкурили-таки из шалаша. Они так и не успели надеть кольчуги, только вооружились, но против нападавших, превосходивших их численностью, поделать ничего не могли. Всех проводников без особой изобретательности прирезали, ровно быков на бойне, а трупы тут же спихнули в огонь.
Ренкр до боли стиснул зубы: после всех рассказов Черного о кланах и прочем он считал, что гномы ладят между собой, а уж если сражаются, то непременно честно и благородно. А это было убийство, обычное, грубое, отвратительное. Ренкр закашлялся — от дыма.
К палатке уже спешили три гнома, и он вышел наружу, прислонившись спиной к мехам, закрывавшим вход. Черный был где-то справа и сзади, за палаткой, но Ренкр считал, что сумеет справиться в одиночку. По крайней мере пока. Он знал — видел, когда у одного из нападавших распахнулась куртка, — что все они были в кольчугах. Ничего. Секира небось тоже гномьей работы, так что еще не ясно, кто кого.
Первый гном держал в руках меч, он подбежал чуть раньше остальных и замахнулся сплеча, намереваясь снести Ренкру голову. Но замах оказался слишком велик, гном открылся, и парень просто ткнул его острым блестящим навершием секиры, торчавшим над двумя полумесяцами лезвий, в живот. А когда тот согнулся от боли и выронил меч — развернул лезвие и взметнул что было силы вверх, рассекая гному лоб и отбрасывая тело на подбежавших сородичей. Падая, поверженный сбил с ног того, что был слева от Ренкра, другой же тем временем взмахнул небольшим топориком для броска, метя в него. Альв в самый последний момент увернулся, и топорик, распоров меха, дзенькнул обо что-то в палатке. Тогда гном выхватил миниатюрный самострел, уже заряженный смертоносным болтом, и выстрелил в упор. Уклониться Ренкр не успевал, а кольчуги на нем не было — да, впрочем, она сейчас бы и не спасла. Он взмахнул было секирой, но откуда-то справа неожиданно вылетел топорик, подобный тому, который метнул гном, — вылетел и сбил на лету болт. Ренкр, не мешкая, поразил стрелявшего, а Черный (разумеется, именно он швырнул топорик) только усмехнулся и оглядел поляну. Иномирянин «разобрался» со всеми, кто был поблизости, причем большинство поверженных уже успели прийти в себя и сейчас испуганно уползали в кусты. Бессмертный им не препятствовал. Он только повернулся в сторону леса и закричал, хрипло так закричал, с надрывом:
— Вернетесь — всех прибью. — И тихо, непонятно добавил: — Киллеры, елки-палки! — Затем Черный наклонился и оторвал у ближайшего мертвеца вышитый узором рукав рубахи. — Я ткну это в нос Дэррину, когда вернусь! С его подачи погибли эти гномы, с его подачи и ради его личных амбиций.
— С чего ты взял, что он причастен к случившемуся?
— У одного из подосланных убийц отыскалась карта. Ее рисовал картограф Правителя, там и клеймо стоит.
— Ну и что?!
— А то! — Бессмертный вдруг сорвался на крик, и смотреть на него сейчас было страшно. — То!!! То, что я убивал этих гномов, мне пришлось, я не мог просто всех уложить на землю, не пролив крови, я вам не Румата Эсторский, мать вашу! А этот жирный сукин сын во дворце-крепости хочет одного — власти! Убивать же послал их — и заставил меня! Вот «что»! — Он яростно сверкал глазами, размахивая перед носом у обалдевшего Ренкра заляпанным кровью обрывком рукава. Потом вдруг осекся, встретив изумленный взгляд парня, зло отшвырнул рукав в кусты и тихо сказал: — А в общем, может, ты и прав и этот толстозадый ублюдок здесь ни при чем.
Черный замолчал, тяжело закрыл глаза, и Ренкр понял — осознал, что его спутник стар, очень стар, и что в течение всей своей жизни он слишком часто вот так вот вставал перед друзьями, прикрывая их собственным бессмертием, убивая противников и тем самым возлагая на себя груз многочисленных смертей. Убитые иномирянином в сражениях и поединках создания продолжали существовать в его горячечных снах; перед каждой битвой он боролся с самим собой и заставлял себя идти вперед и снова убивать, чтобы не убили друга. И это было чудовищным мучением для бессмертного.
— Когда встретишь своего колдуна, прежде позови меня, я тоже не прочь перекинуться с ним парой словечек, — тихо произнес Ренкр и отправил Черного в палатку складывать вещи, а сам пошел отдать последний долг мертвым.
Даже после того, как бессмертный объяснил, что было причиной тех предрассудков Хэннала, искоренить их в собственном сознании оказалось не так-то просто.
Укладывая трупы на пепелище сгоревшего шалаша и намереваясь поджечь их там, он вдруг заметил что-то знакомое в лице и фигуре одного из них. Присмотрелся и ахнул. Это был тот самый кузнец, что приходился сыном Стилле, покойной знакомой Черного. Узор на его рукаве был тот же, что и у остальных нападавших. Где-то еще парень видел такой узор… Создатель, да Ренкр смотрит на него чуть ли не каждый день! Он достал кинжал и срезал рукав кузнецовой рубахи. При этом долинщик прикоснулся к груди гнома и почувствовал что-то выпуклое. На шее виднелась золотая цепочка, Ренкр потянул за нее и вытащил талисман. Цепочка оказалась перебитой, поэтому он смог взять вещицу в руки, чтобы получше рассмотреть в предрассветных сумерках. К цепочке крепился обычный кусок камня. Впрочем, так казалось только на первый взгляд. Камень был странного цвета, цвета живой крови, и переливался всеми ее возможными оттенками. Будто то, что держал в руке Ренкр, было лишь оболочкой, а под ней — и вправду кровь.
— Эй, старина, я уже сложился, — наигранно-бодро крикнул Черный. — Правда, палатку нашу попортили — придется бросить.
— Иду, — в тон ему ответил Ренкр и второпях сунул талисман в левый нагрудный карман куртки. Потом взял рукав с узором и подошел к бессмертному. — Дай-ка чехол моей секиры, — попросил парень. — Смотри, Черный, узоры-то похожи.
И впрямь, на чехле Свиллиновой секиры и рукавах нападавших были одинаковые узоры.
— Вот так-так, — протянул иномирянин. — В таком случае, братец, нам с тобой следует отсюда уйти — и как можно скорее. — Он задумался и добавил с большим нежеланием: — И не через кордон Брарт-О-Дейна, а прямиком через горы.
— Объясни, — потребовал Ренкр.
— Нет времени, — отмахнулся бессмертный, — Никаких погребальных костров, траурных маршей и надгробных речей — быстренько взяли вещички и смылись.
Так они и сделали.
— Помнишь, я говорил тебе, что за убитого гнома мстит весь клан? Тогда я забыл упомянуть, что дэног никогда не отказывается от мести, ибо подобное отмщение считается священным.
— Но мы же не убивали Свиллина.
Это было сказано спокойно. Достаточно спокойно, чтобы мне стоило пересмотреть некоторые свои мысли и мнения насчет парня. Я пожал плечами:
— Видимо, кто-то смог убедить гномов в обратном. В любом случае, они действуют по собственной инициативе (иначе бы на рубахах не было узоров), хотя, конечно, не исключено, что кто-то подтолкнул их к этому. Как бы то ни было, гномы постараются достать нас — так или иначе. Поэтому я и предпочел уйти в горы.
— Но почему именно в горы? — Он спросил это так, словно речь шла о дурной погоде, а не касалась его жизни. — Насколько мне известно, здесь тоже живут гномы.
— Живут. — Я выдавил из себя усмешку и уверен, смотрелась она до крайности жалко. — Но горные гномы и гномы долины презирают друг друга, как… хм… горяне и долинщики.
Ренкр хмыкнул.
— И они не пустят в горы наших преследователей, — добавил я.
— А нас?
— Мы постараемся не спрашивать у них разрешения. Потому что в противном случае /все повторится/ нам придется очень плохо. У гномов долины есть, как считают драконы, резец по Камню жизни, но у горных-то гномов ничего подобного нет, так что им поневоле приходится платить дань. Как ты думаешь, кого они предпочтут отдать драконам — нас или своих собратьев?
Ренкр снова хмыкнул. Это начинало действовать на нервы.
— Ладно, — проворчал я, сворачивая подстилку, на которой мы раскладывали еду, и поневоле отворачиваясь, — пора в путь. Вставай.
Он ничего не сказал, только кивнул и глянул на меня — не так, чтобы подозрительно, но все же… Его глаза говорили: «С тобой что-то не так, и мы знаем об этом — оба. Так стоит ли молчать дальше, или, может, лучше признаться, в чем дело? Впрочем, решать тебе».
И здесь он был полностью прав, вот только… Вот только, видит Создатель, я бы предпочел, чтобы такие решения принимал за меня кто-то другой.
К вечеру мы успели подняться в горы достаточно высоко. Здесь еще было не слишком холодно, склоны оставались пологими, но все удовольствие портил постоянный сильный ветер, гудевший над головами, рвавший со спин дорожные мешки и, в общем, пакостивший чем только удавалось. Правда, когда небо начало потихоньку обретать серый оттенок, он немного успокоился, так что мы смогли вздохнуть спокойнее. В конце концов наступило время разбивать лагерь.
Весь склон здесь порос изумрудными мхами и травами. Старые, искореженные веками валуны торчали там и сям, дополняя местный пейзаж. Признаться, выглядело все это чертовски привлекательно, но времени на созерцание красот природы не было. Темнело; следовало позаботиться о ночлеге. В скале справа я заприметил небольшую пещерку, очень даже неплохо расположенную. Ее вход снаружи заслонял огромный замшелый валун коричнево-зеленого цвета — оставалась только высокая узкая щель, через которую мы и проникли внутрь.
— Конечно, сюда набилось премного мусора, — Ренкр размышлял вслух, — но здесь все-таки будет лучше, чем на продуваемом ветрами открытом пространстве. Тем более что палатку пришлось оставить.
На том и сошлись. Прихватив секиру Свиллина, я отправился за дровами. Свой топорик, предназначенный специально для этой цели, я /в панике/ по глупости забыл там же, в спешке, в сожженном лагере. Приостановившись у входа, я осмотрелся, чтобы запомнить дорогу, и пустился на поиски сухого деревца, желательно — побольше да помертвее. «Помертвее»
— слово неожиданно прошелестело в памяти последним опавшим листком. По спине побежали мурашки.
Места вокруг были не то чтобы очень уж знакомые, но таилось в них что-то такое /что заставляло постоянно оглядываться, хотя склизкий комочек ужаса от этого и не думал пропадать/, от чего хотелось бы избавиться. Какая-то неопределенность, затаенность. Скрытая опаска.
Деревце вскоре отыскалось. Рубить секирой оказалось не в пример легче, чем топориком, так что управился я быстро. Сложил все это безобразие в одну большую кучу и присел на соседний валун — он давно мне приглянулся, круглый такой, удобный, на таких очень хорошо сидеть в закатный час и наблюдать, как отгоревшее солнце падает на черные ножи горных пиков. Вот и сел я, положил на колени секиру и решил немного передохнуть, прежде чем волочить всю эту кипу хворосту к пещере.
Здесь-то на меня и свалились.
Оставшись один, Ренкр обследовал окрестности и обнаружил в достатке съедобные растения. Вместе с небольшим количеством сухого хвороста он принес их в пещеру и, разведя маленький костерок, принялся готовить ужин. В пещере, как оказалось, была небольшая вытяжная шахта, образовавшаяся в результате каких-то горных процессов. Густой дым поднимался по ней и уходил в серые небеса.
«И что это с ним происходит? — размышлял Ренкр о Черном, помешивая в котелке. — Едва лишь мы добрались до границы Брарт-О-Дейна, еще той, восточной, он словно бы переменился. Дерганый стал, нервный. Все твердил о каких-то старых врагах, оглядывался на каждом шагу, а теперь и вовсе изнервничался. Не понять мне его, не понять, но не это самое страшное. В конце концов, сложновато постичь сущность бессмертного создания. Плохо то, что я связан с ним, мне без него никак не добраться туда, а уж тем более не вернуться обратно. И резец — у него, так что, как ни крути, он мне нужен. И если Черный сойдет с ума здесь, в этой враждебной стране, когда на пятки наседают брарт-о-дейнцы, а впереди можно в любой момент нарваться на горных гномов, — если это произойдет — все пропало. Будь что будет, сегодня же поговорю с ним, как можно миролюбивее и спокойнее. Глядишь, что-то да решится».
Ароматный запах уже вовсю дразнил разыгравшийся аппетит альва, когда у пещеры послышались шаги.
— Ну наконец-то! — воскликнул парень. — Еще немного — и ты рисковал остаться без ужина.
— Ошибаешься, — насмешливо ответил ему чей-то чужой голос. — Не остался бы.
В пещеру вошел гном. С первого взгляда становилось понятно, что он отличается от обитателей Брарт-О-Дейна. У «гостя» была более светлая кожа, рукава рубахи не имели традиционных нашивок (или, по крайней мере, Ренкр их не заметил), а сам гном был чуть мельче, чем его сородичи из долины. Разглядеть лицо вошедшего юноша так и не смог — тот все время оставался в тени.
— Что ты здесь делаешь? — повелительно спросил гном.
Ренкр пожал плечами:
— Ужин.
«Меч не так уж далеко. Прыгнуть — и он в руках. А дальше — как будет угодно Создателю».
— Зачем ты явился в горы? — В голосе гнома звенело раздражение. — Затем, чтобы соревноваться со мной в остроумии?
Долинщик покачал головой:
— За мной гнались гномы Брарт-О-Дейна, и я убежал сюда.
Пришелец скупо кивнул:
— Если так, пойдем-ка со мной. Я приглашаю тебя в гости в Гритон-Сдраул
— настоящий город гномов, а не этот позор нашей расы — Котор-Молл.
— Прости, но я не один, со мною друг, и я хочу его дождаться.
Гном успокаивающе взмахнул рукой:
— Мы встретили его по дороге, и мои друзья вызвались провести его в город.
Ренкр покачал головой:
— И все-таки я останусь здесь.
— Ты пойдешь со мной, — угрожающе произнес пришелец, выхватывая из ножен кривой меч.
Юноша уже подхватил свой клинок и застыл, ожидая дальнейших действий от опасного визитера. Стоило тому отойти чуть в сторону, открывая выход из пещеры, как Ренкр прыгнул вперед и, отбив выпад противника, оказался снаружи.
Здесь его дожидалось еще семь гномов. Пятеро из них обнажили клинки, а двое целились в долинщика из арбалетов. Ренкр медленно опустил меч на землю и развел руками:
— Ладно, ребята, я просто беспокоился, не буду ли для вас слишком большой обузой в качестве гостя. Но вижу, что настроены вы решительно, так почему бы мне и не посетить ваш город?
Они некоторое время брели по увешанным пыльными гобеленами коридорам дворца-крепости, затем спустились по широкой лестнице, застеленной дырявым ковром, на первый этаж и здесь, через резную дверцу, проникли в парк Правителя. Ренкру он показался удивительно уродливым: неестественно, рядами, высаженные деревья перемежались покрытыми мелким рыжим камешком дорожками. Изредка то здесь, то там виднелся изогнутый ряд подстриженных кустов. Каждая торчавшая не так веточка, каждый листочек обрезались бдительными садовниками. Это было особенно удивительно, если учесть общее запустение, царившее во дворце-крепости. Ренкр поинтересовался, в чем же дело. Гном смущенно объяснил, что казна страны не в таком уж плачевном состоянии, как это может показаться на первый взгляд. Просто Правитель очень не любит тратить деньги зря, а поскольку Брарт-О-Дейн почти не поддерживает связей со своими соседями, то Дэррин считает реставрацию дворца-крепости бессмысленной.
— А как же парк? — удивился Ренкр.
— Парк — гордость Правителя и его единственная отрада, — заявил гном. — Дэррин часто отдыхает здесь.
— Но почему же тогда парк сделан так уродливо и безвкусно?
Провожатый всплеснул руками и оглянулся по сторонам:
— Как можно! Правитель считает его лучшим парком во всем Нисе.
— Дэррин много странствовал? — уточнил парень.
Его всегда привлекали рассказы о путешествиях, хотя, признаться, за последнее время альв немного разочаровался в них, считая, что многое перевирается, а многое — замалчивается; в противном случае большая часть таких рассказов состояла бы из описания длительных однообразных переходов.
Гном выглядел совсем расстроенным:
— Прошу вас, не стоит так громко… Все-таки… — У него не было слов, чтобы передать свой ужас от того, что было сказано Ренкром.
Тот удивленно посмотрел на своего провожатого и дернул плечом:
— Да что с тобой?
— Ничего-ничего. — Тот замотал головой так, что, казалось, она сейчас оторвется и улетит куда-нибудь в кусты.
«Не беда, — решил долинщик. — Найти ее здесь будет нетрудно, что же до обладателя, то, сдается мне, он не особо изменится. Что с головой, что без нее — одинаково глуп и унижен». В несколько следующих мгновений ему пришлось пересмотреть свое мнение. Наверное, дикое мотание головой из стороны в сторону было знаком. Но кто б мог подумать!.. Легкое головокружение, которое Ренкр чувствовал в течение всего пути, стало его донимать особенно сильно, и юноша опустился на усыпанную рыжими камешками дорожку, чтобы перевести дух. Откуда-то из глубины парка к нему медленно, как сквозь воду, приближались гномы. Много гномов. «Какого тролля они здесь делают? — отстранение удивился долинщик. — Разве что это — местные садовники. Но почему так много?» Странно, садовники держали в руках веревки и мешки. Добравшись наконец до Ренкра, они стали набрасывать на него оные веревки, собираясь его связать. «Обидно, — подумал он, — ведь я же им ничего плохого не сделал». Но стоит ли разговаривать с этими наглецами? Пожалуй, что нет. Лучше секирой их всех, секирой! А что? — сами первые начали! Поднять оружие оказалось трудновато, но в конце концов он сделал это, расшвыривая в стороны нападавших. Кажется, гномы что-то кричали. Кажется, что-то о милосердии. И еще — о том, что он должен был спать. Наверное, должен был. Но не сейчас же! И потом, спать связанным, да еще в мешке — очень, знаете ли, сложно. То ли дело на мягкой дорожке. Вот только камешки режут кожу щеки, а так — ничего. Да еще откуда-то взялся Черный, бегает, кричит, садовников роняет наземь — спать мешает. А-ах!.. И Ренкр заснул, прислонившись щекой к камешкам, таким неожиданно мягким и нежным.
Проснулся он уже в своей комнате. Голова болела чудовищно, и шум, производимый Черным (тот ходил из угла в угол, ровно пятки чесались), только увеличивал эту боль. Ренкр приподнялся на локте, удивленно уставился на выпачканную в рыжей пыли куртку. Вспомнил: камешки, на которые падал в парке. И все остальное — тоже вспомнил.
— Наконец-то! — сварливо проскрипел над ухом иномирянин. — Наконец-то проснулся. Черт, ты ведь даже не представляешь, что произошло!
— Не… представляю. — Язык еще слушался плохо, да и все тело ощущалось как чужое. Ренкр покачал головой: — Ну и что же…
Объяснения он получил только вместе с обедом. Все принесенные блюда бессмертный заставил попробовать гномов-поваров, после чего, недостаточно удовлетворенный этим, сам откушал из каждой тарелки. Прошел час, прежде чем Ренкру было дозволено приступить к трапезе. За это время бессмертный успел ему рассказать о том, что же случилось на самом деле в парке Правителя.
СТРАННИК
Самое интересное, что я и вправду был в парке и ожидал там Ренкра. С утра у меня произошла беседа с Правителем; я настаивал на том, что нам необходимо сегодня же отправляться в дорогу, он всячески уговаривал «погостить еще чуть-чуть». Разговор протекал в высокой деревянной беседке, окрашенной в небесно-голубой цвет, с резными перилами, широкими низенькими ступеньками и небольшими скамейками, расставленными по периметру. В конце концов я сумел настоять на своем, и Дэррин отправился во дворец-крепость, чтобы отдать соответствующие распоряжения. Я же подозвал проходившего мимо гнома и попросил, чтобы тот сходил к Ренкру, накормил его и привел сюда — нам необходимо было переговорить прежде, чем окажемся на прощальном приеме у Правителя, стенам же гостевых комнат я не особенно доверял.Потом началась какая-то дребедень. Бегущие куда-то мимо меня гномы, в руках которых болтались веревки и мешки. Я остался незамеченным, так как беседка стояла в тени, — и очень хорошо. В противном случае, думаю, мне больше никогда не удалось бы увидеть альва. Заинтригованный необычным поведением гномов, я пошел за ними, а когда услышал вскрики — побежал. Эти лжесадовники пытались связать Ренкра, опоенного каким-то снотворным зельем. Ха-ха. Даже в таком состоянии парень отвесил им несколько неплохих ударов, а потом подоспел я — и все они чрезвычайно быстро переменили свое отношение к собственной жизни.
Видит Создатель, я убил только одного, случайно попавшего под удар, остальные же предпочли броситься грудью на мечи или перерезать себе горло своим же кинжалом. Странно, почему они так боялись оказаться в плену, ну, да над этим еще будет время поразмыслить.
Естественно, ни у одного не было на рубахе узоров. Наемные убийцы (или похитители), до смерти боящиеся своего работодателя. До смерти. Есть над чем задуматься.
Поэтому я не стал медлить с уходом, и в тот же день, как только Ренкр отобедал, мы собрали вещи и проводников, весьма холодно попрощались с Дэррином и отправились прочь из города. Подальше от Правителя. Конечно, можно утверждать, что я был не прав, подозревая Дэррина, но рисковать не собирался. К черту деликатность!
СТРАННИК
Здесь, как и на Земле, существует поговорка: затишье перед бурей. Именно о ней я вспоминал все то время, пока мы пересекали Брарт-О-Дейн. Слишком уж все было тихо и спокойно. Кто-то намеревался усыпить нашу бдительность, но оставалось надеяться, что этого до сих пор не произошло. Тем более что мы приближались…О нашем пути от Свакр-Рогга до Котор-Молла можно было бы рассказать много — или не рассказывать вообще ничего. Разумеется, когда странствуешь по чужой стране, с тобой поневоле случается множество происшествий — больших и маленьких, — но, признаться, ни одно из них не касалось цели нашего похода. Пока мы не достигли Котор-Молла, все было в порядке.
Котор-Молл — это самый северный город страны. Граница находилась от него на довольно приличном расстоянии, но это объяснялось прежде всего тем, что соседствовала сия граница с Эхрр-Ноом-Дил-Вубэком. Хотя драконы и не нападали на жителей Брарт-О-Дейна, те предпочитали не приближаться к владениям «страшных чудовищ». Одним словом, мы уже почти покинули страну гномов. Тракт вливался в Котор-Молл через южные ворота, а из северных так и не появлялся, растворившись в причудливом узоре улочек этого маленького городка.
От северных ворот до границы было еще два дня пути, но, покинув «последний форпост цивилизации», мы вынуждены были расположиться на ночевку не в придорожном трактире или стоящей на отшибе деревеньке, а прямо в лесу, чего не делали уже давно. Лес был не то чтобы уж совсем дремучий и непроходимый, однако же без явных признаков жилья поблизости. Гномы собрали веток для костра, мы с Ренкром разбили палатку и помогли своим проводникам соорудить шалаш. Хотя местность была вроде бы спокойная, два гнома встали на дежурство, нас же в расписание не включили — оставалось только раздосадованно вздохнуть (для виду) и отправиться спать, что мы и сделали.
Разбудили меня чьи-то голоса.
Кто-то зажал ему рот ладонью, и Ренкр проснулся. Парень закашлялся, но
— для отвода глаз, рука же уже шарила в поисках меча или секиры.
— Прекрати! — возмущенно прошептал Черный. — Я тебя не для того будил, чтобы ты меня убивал. И веди себя тихо. Кажется, у нас незваные гости.
Ренкр кивнул, подхватил секиру и выглянул наружу, в щель, не откидывая входных шкур. До рассвета оставалось несколько часов. На поляне у потухающего костра лежали оба дозорных. Лежали тихо, мирно, как будто заснули в этот туманный предрассветный час. Вот только горло им кто-то перерезал. А больше на поляне никого не было.
Внезапно из шалаша донесся хриплый крик, стук — и на поляну вылетели взъерошенные гномы-проводники. В руке у одного, кажется Хоггина, тускло блестело окровавленное лезвие кривого меча. Тотчас из пышных колючих кустов, что росли у края поляны между палаткой и шалашом, выстрелили. Стрела ткнулась в левую руку гнома с мечом. Все провожатые моментально шмыгнули обратно в шалаш.
— Молодцы, — одобрительно прошептал Черный. — За кольчугами и оружием.
Но неведомые гости и не думали оставлять их в покое. К шалашу полетели стрелы, несущие на клювах пучки пламени. Многие воткнулись в сооруженную из сухих веток крышу — та загорелась. В то же время из зарослей к палатке направились какие-то незнакомые гномы, настроенные явно враждебно.
— Стой у входа, сторожи вещи, — отрывисто бросил иномирянин, приподнимая справа край палатки (пришлось обрезать веревку, привязанную к колышку) и выскальзывая наружу.
Раздались чьи-то вопли, удары тел о землю, свист оружия. Тем временем проводников выкурили-таки из шалаша. Они так и не успели надеть кольчуги, только вооружились, но против нападавших, превосходивших их численностью, поделать ничего не могли. Всех проводников без особой изобретательности прирезали, ровно быков на бойне, а трупы тут же спихнули в огонь.
Ренкр до боли стиснул зубы: после всех рассказов Черного о кланах и прочем он считал, что гномы ладят между собой, а уж если сражаются, то непременно честно и благородно. А это было убийство, обычное, грубое, отвратительное. Ренкр закашлялся — от дыма.
К палатке уже спешили три гнома, и он вышел наружу, прислонившись спиной к мехам, закрывавшим вход. Черный был где-то справа и сзади, за палаткой, но Ренкр считал, что сумеет справиться в одиночку. По крайней мере пока. Он знал — видел, когда у одного из нападавших распахнулась куртка, — что все они были в кольчугах. Ничего. Секира небось тоже гномьей работы, так что еще не ясно, кто кого.
Первый гном держал в руках меч, он подбежал чуть раньше остальных и замахнулся сплеча, намереваясь снести Ренкру голову. Но замах оказался слишком велик, гном открылся, и парень просто ткнул его острым блестящим навершием секиры, торчавшим над двумя полумесяцами лезвий, в живот. А когда тот согнулся от боли и выронил меч — развернул лезвие и взметнул что было силы вверх, рассекая гному лоб и отбрасывая тело на подбежавших сородичей. Падая, поверженный сбил с ног того, что был слева от Ренкра, другой же тем временем взмахнул небольшим топориком для броска, метя в него. Альв в самый последний момент увернулся, и топорик, распоров меха, дзенькнул обо что-то в палатке. Тогда гном выхватил миниатюрный самострел, уже заряженный смертоносным болтом, и выстрелил в упор. Уклониться Ренкр не успевал, а кольчуги на нем не было — да, впрочем, она сейчас бы и не спасла. Он взмахнул было секирой, но откуда-то справа неожиданно вылетел топорик, подобный тому, который метнул гном, — вылетел и сбил на лету болт. Ренкр, не мешкая, поразил стрелявшего, а Черный (разумеется, именно он швырнул топорик) только усмехнулся и оглядел поляну. Иномирянин «разобрался» со всеми, кто был поблизости, причем большинство поверженных уже успели прийти в себя и сейчас испуганно уползали в кусты. Бессмертный им не препятствовал. Он только повернулся в сторону леса и закричал, хрипло так закричал, с надрывом:
— Вернетесь — всех прибью. — И тихо, непонятно добавил: — Киллеры, елки-палки! — Затем Черный наклонился и оторвал у ближайшего мертвеца вышитый узором рукав рубахи. — Я ткну это в нос Дэррину, когда вернусь! С его подачи погибли эти гномы, с его подачи и ради его личных амбиций.
— С чего ты взял, что он причастен к случившемуся?
— У одного из подосланных убийц отыскалась карта. Ее рисовал картограф Правителя, там и клеймо стоит.
— Ну и что?!
— А то! — Бессмертный вдруг сорвался на крик, и смотреть на него сейчас было страшно. — То!!! То, что я убивал этих гномов, мне пришлось, я не мог просто всех уложить на землю, не пролив крови, я вам не Румата Эсторский, мать вашу! А этот жирный сукин сын во дворце-крепости хочет одного — власти! Убивать же послал их — и заставил меня! Вот «что»! — Он яростно сверкал глазами, размахивая перед носом у обалдевшего Ренкра заляпанным кровью обрывком рукава. Потом вдруг осекся, встретив изумленный взгляд парня, зло отшвырнул рукав в кусты и тихо сказал: — А в общем, может, ты и прав и этот толстозадый ублюдок здесь ни при чем.
Черный замолчал, тяжело закрыл глаза, и Ренкр понял — осознал, что его спутник стар, очень стар, и что в течение всей своей жизни он слишком часто вот так вот вставал перед друзьями, прикрывая их собственным бессмертием, убивая противников и тем самым возлагая на себя груз многочисленных смертей. Убитые иномирянином в сражениях и поединках создания продолжали существовать в его горячечных снах; перед каждой битвой он боролся с самим собой и заставлял себя идти вперед и снова убивать, чтобы не убили друга. И это было чудовищным мучением для бессмертного.
— Когда встретишь своего колдуна, прежде позови меня, я тоже не прочь перекинуться с ним парой словечек, — тихо произнес Ренкр и отправил Черного в палатку складывать вещи, а сам пошел отдать последний долг мертвым.
Даже после того, как бессмертный объяснил, что было причиной тех предрассудков Хэннала, искоренить их в собственном сознании оказалось не так-то просто.
Укладывая трупы на пепелище сгоревшего шалаша и намереваясь поджечь их там, он вдруг заметил что-то знакомое в лице и фигуре одного из них. Присмотрелся и ахнул. Это был тот самый кузнец, что приходился сыном Стилле, покойной знакомой Черного. Узор на его рукаве был тот же, что и у остальных нападавших. Где-то еще парень видел такой узор… Создатель, да Ренкр смотрит на него чуть ли не каждый день! Он достал кинжал и срезал рукав кузнецовой рубахи. При этом долинщик прикоснулся к груди гнома и почувствовал что-то выпуклое. На шее виднелась золотая цепочка, Ренкр потянул за нее и вытащил талисман. Цепочка оказалась перебитой, поэтому он смог взять вещицу в руки, чтобы получше рассмотреть в предрассветных сумерках. К цепочке крепился обычный кусок камня. Впрочем, так казалось только на первый взгляд. Камень был странного цвета, цвета живой крови, и переливался всеми ее возможными оттенками. Будто то, что держал в руке Ренкр, было лишь оболочкой, а под ней — и вправду кровь.
— Эй, старина, я уже сложился, — наигранно-бодро крикнул Черный. — Правда, палатку нашу попортили — придется бросить.
— Иду, — в тон ему ответил Ренкр и второпях сунул талисман в левый нагрудный карман куртки. Потом взял рукав с узором и подошел к бессмертному. — Дай-ка чехол моей секиры, — попросил парень. — Смотри, Черный, узоры-то похожи.
И впрямь, на чехле Свиллиновой секиры и рукавах нападавших были одинаковые узоры.
— Вот так-так, — протянул иномирянин. — В таком случае, братец, нам с тобой следует отсюда уйти — и как можно скорее. — Он задумался и добавил с большим нежеланием: — И не через кордон Брарт-О-Дейна, а прямиком через горы.
— Объясни, — потребовал Ренкр.
— Нет времени, — отмахнулся бессмертный, — Никаких погребальных костров, траурных маршей и надгробных речей — быстренько взяли вещички и смылись.
Так они и сделали.
СТРАННИК
К полудню мы добрались до подножия гор и устроили небольшой привал. Последний раз мы ели вчера вечером, так что теперь оба энергично уничтожали тонкие полоски вяленого мяса и хрустели свежими плодами, сорванными по дороге. Когда насытились, Ренкр спросил-таки, что же заставило меня так торопливо уйти из лагеря. И что я должен был отвечать? Правду?..— Помнишь, я говорил тебе, что за убитого гнома мстит весь клан? Тогда я забыл упомянуть, что дэног никогда не отказывается от мести, ибо подобное отмщение считается священным.
— Но мы же не убивали Свиллина.
Это было сказано спокойно. Достаточно спокойно, чтобы мне стоило пересмотреть некоторые свои мысли и мнения насчет парня. Я пожал плечами:
— Видимо, кто-то смог убедить гномов в обратном. В любом случае, они действуют по собственной инициативе (иначе бы на рубахах не было узоров), хотя, конечно, не исключено, что кто-то подтолкнул их к этому. Как бы то ни было, гномы постараются достать нас — так или иначе. Поэтому я и предпочел уйти в горы.
— Но почему именно в горы? — Он спросил это так, словно речь шла о дурной погоде, а не касалась его жизни. — Насколько мне известно, здесь тоже живут гномы.
— Живут. — Я выдавил из себя усмешку и уверен, смотрелась она до крайности жалко. — Но горные гномы и гномы долины презирают друг друга, как… хм… горяне и долинщики.
Ренкр хмыкнул.
— И они не пустят в горы наших преследователей, — добавил я.
— А нас?
— Мы постараемся не спрашивать у них разрешения. Потому что в противном случае /все повторится/ нам придется очень плохо. У гномов долины есть, как считают драконы, резец по Камню жизни, но у горных-то гномов ничего подобного нет, так что им поневоле приходится платить дань. Как ты думаешь, кого они предпочтут отдать драконам — нас или своих собратьев?
Ренкр снова хмыкнул. Это начинало действовать на нервы.
— Ладно, — проворчал я, сворачивая подстилку, на которой мы раскладывали еду, и поневоле отворачиваясь, — пора в путь. Вставай.
Он ничего не сказал, только кивнул и глянул на меня — не так, чтобы подозрительно, но все же… Его глаза говорили: «С тобой что-то не так, и мы знаем об этом — оба. Так стоит ли молчать дальше, или, может, лучше признаться, в чем дело? Впрочем, решать тебе».
И здесь он был полностью прав, вот только… Вот только, видит Создатель, я бы предпочел, чтобы такие решения принимал за меня кто-то другой.
К вечеру мы успели подняться в горы достаточно высоко. Здесь еще было не слишком холодно, склоны оставались пологими, но все удовольствие портил постоянный сильный ветер, гудевший над головами, рвавший со спин дорожные мешки и, в общем, пакостивший чем только удавалось. Правда, когда небо начало потихоньку обретать серый оттенок, он немного успокоился, так что мы смогли вздохнуть спокойнее. В конце концов наступило время разбивать лагерь.
Весь склон здесь порос изумрудными мхами и травами. Старые, искореженные веками валуны торчали там и сям, дополняя местный пейзаж. Признаться, выглядело все это чертовски привлекательно, но времени на созерцание красот природы не было. Темнело; следовало позаботиться о ночлеге. В скале справа я заприметил небольшую пещерку, очень даже неплохо расположенную. Ее вход снаружи заслонял огромный замшелый валун коричнево-зеленого цвета — оставалась только высокая узкая щель, через которую мы и проникли внутрь.
— Конечно, сюда набилось премного мусора, — Ренкр размышлял вслух, — но здесь все-таки будет лучше, чем на продуваемом ветрами открытом пространстве. Тем более что палатку пришлось оставить.
На том и сошлись. Прихватив секиру Свиллина, я отправился за дровами. Свой топорик, предназначенный специально для этой цели, я /в панике/ по глупости забыл там же, в спешке, в сожженном лагере. Приостановившись у входа, я осмотрелся, чтобы запомнить дорогу, и пустился на поиски сухого деревца, желательно — побольше да помертвее. «Помертвее»
— слово неожиданно прошелестело в памяти последним опавшим листком. По спине побежали мурашки.
Места вокруг были не то чтобы очень уж знакомые, но таилось в них что-то такое /что заставляло постоянно оглядываться, хотя склизкий комочек ужаса от этого и не думал пропадать/, от чего хотелось бы избавиться. Какая-то неопределенность, затаенность. Скрытая опаска.
Деревце вскоре отыскалось. Рубить секирой оказалось не в пример легче, чем топориком, так что управился я быстро. Сложил все это безобразие в одну большую кучу и присел на соседний валун — он давно мне приглянулся, круглый такой, удобный, на таких очень хорошо сидеть в закатный час и наблюдать, как отгоревшее солнце падает на черные ножи горных пиков. Вот и сел я, положил на колени секиру и решил немного передохнуть, прежде чем волочить всю эту кипу хворосту к пещере.
Здесь-то на меня и свалились.
Оставшись один, Ренкр обследовал окрестности и обнаружил в достатке съедобные растения. Вместе с небольшим количеством сухого хвороста он принес их в пещеру и, разведя маленький костерок, принялся готовить ужин. В пещере, как оказалось, была небольшая вытяжная шахта, образовавшаяся в результате каких-то горных процессов. Густой дым поднимался по ней и уходил в серые небеса.
«И что это с ним происходит? — размышлял Ренкр о Черном, помешивая в котелке. — Едва лишь мы добрались до границы Брарт-О-Дейна, еще той, восточной, он словно бы переменился. Дерганый стал, нервный. Все твердил о каких-то старых врагах, оглядывался на каждом шагу, а теперь и вовсе изнервничался. Не понять мне его, не понять, но не это самое страшное. В конце концов, сложновато постичь сущность бессмертного создания. Плохо то, что я связан с ним, мне без него никак не добраться туда, а уж тем более не вернуться обратно. И резец — у него, так что, как ни крути, он мне нужен. И если Черный сойдет с ума здесь, в этой враждебной стране, когда на пятки наседают брарт-о-дейнцы, а впереди можно в любой момент нарваться на горных гномов, — если это произойдет — все пропало. Будь что будет, сегодня же поговорю с ним, как можно миролюбивее и спокойнее. Глядишь, что-то да решится».
Ароматный запах уже вовсю дразнил разыгравшийся аппетит альва, когда у пещеры послышались шаги.
— Ну наконец-то! — воскликнул парень. — Еще немного — и ты рисковал остаться без ужина.
— Ошибаешься, — насмешливо ответил ему чей-то чужой голос. — Не остался бы.
В пещеру вошел гном. С первого взгляда становилось понятно, что он отличается от обитателей Брарт-О-Дейна. У «гостя» была более светлая кожа, рукава рубахи не имели традиционных нашивок (или, по крайней мере, Ренкр их не заметил), а сам гном был чуть мельче, чем его сородичи из долины. Разглядеть лицо вошедшего юноша так и не смог — тот все время оставался в тени.
— Что ты здесь делаешь? — повелительно спросил гном.
Ренкр пожал плечами:
— Ужин.
«Меч не так уж далеко. Прыгнуть — и он в руках. А дальше — как будет угодно Создателю».
— Зачем ты явился в горы? — В голосе гнома звенело раздражение. — Затем, чтобы соревноваться со мной в остроумии?
Долинщик покачал головой:
— За мной гнались гномы Брарт-О-Дейна, и я убежал сюда.
Пришелец скупо кивнул:
— Если так, пойдем-ка со мной. Я приглашаю тебя в гости в Гритон-Сдраул
— настоящий город гномов, а не этот позор нашей расы — Котор-Молл.
— Прости, но я не один, со мною друг, и я хочу его дождаться.
Гном успокаивающе взмахнул рукой:
— Мы встретили его по дороге, и мои друзья вызвались провести его в город.
Ренкр покачал головой:
— И все-таки я останусь здесь.
— Ты пойдешь со мной, — угрожающе произнес пришелец, выхватывая из ножен кривой меч.
Юноша уже подхватил свой клинок и застыл, ожидая дальнейших действий от опасного визитера. Стоило тому отойти чуть в сторону, открывая выход из пещеры, как Ренкр прыгнул вперед и, отбив выпад противника, оказался снаружи.
Здесь его дожидалось еще семь гномов. Пятеро из них обнажили клинки, а двое целились в долинщика из арбалетов. Ренкр медленно опустил меч на землю и развел руками:
— Ладно, ребята, я просто беспокоился, не буду ли для вас слишком большой обузой в качестве гостя. Но вижу, что настроены вы решительно, так почему бы мне и не посетить ваш город?