— Вы отказались очень правильно, моя девочка, — сказал Карл Ричмонд, прикуривая, — так это мне обошлось гораздо дешевле, — с этими словами он показал ей портсигар из крокодиловой кожи с десятью «гаванами».
Она промолчала и взяла у капитана предложенную сигарету.
— Ну, мадмуазель Майснер, разве вы не сожалеете о вчерашнем упрямстве?
Хильда улыбнулась, с удовольствием выпустила дым через ноздри и, не повышая тона, ответила:
— Вам известно, мистер Ричмонд, почему доктор Мори заставил меня дать обещание не позволять вам курить? — Она замолчала в ожидании ответа, но старик его игнорировал. — Он утверждает, что одна сигара для человека в ваши годы стоит месяца жизни. Но лично я считаю вас храбрецом, который безрассудно тратит то немногое, что у него осталось.
Наступила гнетущая тишина. Антон Корф постарался скрыть озорной блеск глаз и уставился в тарелку, а оба офицера, чувствуя неловкость, целиком сосредоточились на кофе. Хильда взглянула старику в глаза и улыбнулась. Дым от сигары поднимался к потолку, вкус победы явно был подпорчен, но Карл Ричмонд демонстративно сделал глубокую затяжку.
— Месяц, — протянула Хильда, — тридцать дней и ночей, сколько это часов?
Старик стукнул кулаком по столу, зазвенели бокалы, капли красного вина упали на белоснежную скатерть.
— Гусыня, — бушевал он, — глупая гусыня!
— Но молодая, мистер Ричмонд, все ещё очень молодая…она с улыбкой встала из-за стола и спокойно вышла из салона.
Оставшиеся абсолютно безучастными к стычке мужчины даже не повернули головы.
Как только дверь за ней закрылась, Хильда почувствовала как вся дрожит. Ужасная сцена до сих пор стояла у неё перед глазами. Возможно, она зашла слишком далеко. Слишком мало времени прошло, чтобы закрепиться в этой роли. Неужели она подорвала свои шансы, с самого начала заняв столь бескомпромиссную позицию?
Хильда облокотилась на перила и постаралась успокоиться. Она не слышала, как подошел капитан, и вздрогнула, когда он заговорил.
— Вы ведете опасную игру, мадмуазель.
Не зная, что сказать, Хильда ответила вымученной улыбкой.
— Если позволите дать совет, будьте осторожнее. Старик не любит, чтобы на людях из него делали посмешище.
Не дожидаясь ответа, он ушел, растворившись во тьме. Хильда нервно затянулась сигаретой. Из салона раздавался приглушенный шум, вероятно, ходили слуги. Уже сегодня её поведение обсудят и осудят на камбузе. Кое-кто в экипаже с облегчением узнает, что нашелся человек, способный противостоять хозяину, другие решат, что её пора выставить вон. Предупреждение капитана это только подтвердило. Мужчины, особенно трусы, героям не сочувствуют. Хильда колебалась, какую ей занять позицию, и не могла понять, почему Антон Корф не вышел к ней на палубу.
Волны тихо плескались за бортом, воздух был свеж, стояла великолепная ночь, а молодая женщина неожиданно задумалась о том, что же она все-таки делает на этой яхте. От тусклого, однообразного существования Хильду отделяло слишком мало времени.
В её памяти неожиданно возник небольшой домик на окраине и вся её прошлая жизнь: бомбардировка, оставившая неизгладимый след в её жизни, крысы на руинах улиц, неотступный страх, холод, голод и одиночество, непостижимые остатки прежних привычек, таких как сон под потрепанным одеялом, еда из помятых жестянок, сетка картошки, вязанка дров… Именно в этих условиях, в здании, от которого остался один остов, среди нагромождения искореженного железа, мусорных куч, лопнувших канализационных труб и пустых глазниц окон она нашла свою первую любовь.
Это был дезертир, усталый и голодный, не понимавший, почему он носит драную военную форму. С винтовкой и патронташем, с потемневшими от пыли светлыми волосами, именно таким он появился среди этих руин, тяжело ступая по осыпающимся кучам мусора.
Хильда разделила с ним ужин из консервов, торопливо согретых над наспех сооруженным костром.
Парень молча набросился на еду, а потом, поскольку смерть могла настигнуть в любую минуту, а с прошлым их ничто не связывало, да и будущее было под большим вопросом, под завывание ветра они занялись любовью на куче щебня. Почти всю ночь они дарили друг другу весь жар своей молодости, нерастраченную ласку и нежность, все, что у них оставалось в этой жизни. А на утро, пока она ещё спала, он ушел.
Вот и все, что было им отмеряно судьбой. Жизнь не могла дать большего, она берегла свои сокровища для тех, кто молод, богат, беззаботен и бессердечен. Те принимали эти дары как должное, или скрестив под столом пальцы, чтобы не спугнуть удачу. Им легко было тратить не задумываясь, и они были правы. Ее же от этих счастливчиков отделяла непроходимая пропасть…
Медленно перекатывались за бортом волны, воздух был свеж, а ночь прекрасна, но молодая женщина чувствовала себя столетней старухой.
На палубе появился матрос и сообщил, что Карл Ричмонд хочет сыграть с ней в шахматы.
Его слова вернули Хильду к реальности, она решила на этот раз дать ему выиграть и пошла вслед за матросом.
Но игра в шахматы не шла ни в какое сравнение с той партией, которую они вели в реальной жизни. Она захватила их целиком и каждый день приносил все новые результаты. Поскольку Хильде понравился Портофино, они задержались там на два дня, а когда она сходила на берег, старик почти не покидал постели и никого не пускал в каюту.
Антон Корф вынужден был признать, что Хильда успешно продвигалась к цели.
— Вы оказались очень талантливой ученицей, — признал он, когда они пили чай в ресторанчике на берегу.
— Я просто хорошо усвоила ваши уроки, не более.
— Вы пошли гораздо дальше, проявляете инициативу, у вас есть чувство меры, и вам по силам довести это дело до логического конца.
— Я рада, что он совсем не безобиден, иначе тяжело было бы обманывать его доверие.
— Все равно, вам пришлось бы это сделать.
— По правде говоря, я не уверена. Именно его поведение пробуждает во мне дух соревнования и увеличивает удовольствие от игры.
— Что вы будете делать, когда получите деньги?
Хильда посмотрела куда-то вдаль и пожала плечами.
— Не знаю. Мне кажется, это поможет мне избавиться от привычки постоянно контролировать расходы. Именно для того и нужны состояния: можно не обращать внимание на второстепенные вопросы. А чем будете заниматься вы?
— Моя дорогая девочка, помните, моя доля не идет ни в какое сравнение с вашей. С другой стороны, мне уже шестьдесят два, но даже довольно умеренные мои желания ненамного определеннее ваших.
— Расскажите о них.
— Я не осмеливаюсь даже мечтать об этом.
— Ну, ладно, это не моего ума дело. Меня вполне устраивает нынешнее положение. Такой образ жизни мне даже нравится. Я люблю эту яхту, а мой жених — довольно забавная личность. Чего ещё желать?
— Ваш тон здорово изменился. А помните тот день, когда вы впервые пришли ко мне в офис?
Хильда беззаботно рассмеялась.
— Мне показалось, что речь в объявлении шла именно о вас. Словно я выиграла главный приз в лотерее.
— Вы мне льстите.
— Просто это доказывает мою искренность. Но вы сами никогда не стали бы искать жену по объявлению.
— Вы правы, особенно учитывая мои требования. Женщины мне нужны для профилактики здоровья: как зубная щетка, например. Вы меня понимаете? Менять их постоянно просто необходимо.
— Неужели вам не доводилось встречать таких, которые значили бы для вас больше прочих?
— Конечно да. Проститутки обычно идеальные любовницы. Я всегда питал слабость к женщинам, которым нужно платить, поскольку платить приходится в любом случае, особенно если женишься. Потом жены теряют привлекательность и становятся матерями, стряпухами, истеричками, но редко остаются хорошими любовницами.
— А вы никогда не хотели меня?
Антон Корф удивленно посмотрел на нее.
— Вы женщина, — сказал он после паузы, — а значит, вам просто необходимо то, чего у вас нет.
— Я говорю не о себе, а о вас. Я никогда не вызывала в вас желания?
— Никогда не задумывался… А я у вас? — добавил он после некоторой паузы.
— Да.
— Ну и?
Хильда посмотрела на него, глаза их встретились, и на мгновение между ними возникла незримая связь.
— Я бы об этом никогда не пожалела, — тихо ответила она.
Антон Корф окинул Хильду взглядом, мысленно раздел и, возможно, представил её в постели. Затем отвел глаза в сторону и спокойным, будничным тоном сказал:
— Не сомневаюсь, мы могли бы провести вместе несколько приятных часов, но будущее привлекает меня гораздо больше.
— Ведь вы останетесь один, а что толку от богатства, если впереди только одиночество?
— Я не один, у меня есть моя дорогая дочь.
— Вряд ли мы будем часто видеться, ведь я не принадлежу к вашему кругу.
— Такова судьба, но все равно вы будете мне дороги, как родная дочь.
На этом их беседа кончилась.
Глава шестая
Она промолчала и взяла у капитана предложенную сигарету.
— Ну, мадмуазель Майснер, разве вы не сожалеете о вчерашнем упрямстве?
Хильда улыбнулась, с удовольствием выпустила дым через ноздри и, не повышая тона, ответила:
— Вам известно, мистер Ричмонд, почему доктор Мори заставил меня дать обещание не позволять вам курить? — Она замолчала в ожидании ответа, но старик его игнорировал. — Он утверждает, что одна сигара для человека в ваши годы стоит месяца жизни. Но лично я считаю вас храбрецом, который безрассудно тратит то немногое, что у него осталось.
Наступила гнетущая тишина. Антон Корф постарался скрыть озорной блеск глаз и уставился в тарелку, а оба офицера, чувствуя неловкость, целиком сосредоточились на кофе. Хильда взглянула старику в глаза и улыбнулась. Дым от сигары поднимался к потолку, вкус победы явно был подпорчен, но Карл Ричмонд демонстративно сделал глубокую затяжку.
— Месяц, — протянула Хильда, — тридцать дней и ночей, сколько это часов?
Старик стукнул кулаком по столу, зазвенели бокалы, капли красного вина упали на белоснежную скатерть.
— Гусыня, — бушевал он, — глупая гусыня!
— Но молодая, мистер Ричмонд, все ещё очень молодая…она с улыбкой встала из-за стола и спокойно вышла из салона.
Оставшиеся абсолютно безучастными к стычке мужчины даже не повернули головы.
Как только дверь за ней закрылась, Хильда почувствовала как вся дрожит. Ужасная сцена до сих пор стояла у неё перед глазами. Возможно, она зашла слишком далеко. Слишком мало времени прошло, чтобы закрепиться в этой роли. Неужели она подорвала свои шансы, с самого начала заняв столь бескомпромиссную позицию?
Хильда облокотилась на перила и постаралась успокоиться. Она не слышала, как подошел капитан, и вздрогнула, когда он заговорил.
— Вы ведете опасную игру, мадмуазель.
Не зная, что сказать, Хильда ответила вымученной улыбкой.
— Если позволите дать совет, будьте осторожнее. Старик не любит, чтобы на людях из него делали посмешище.
Не дожидаясь ответа, он ушел, растворившись во тьме. Хильда нервно затянулась сигаретой. Из салона раздавался приглушенный шум, вероятно, ходили слуги. Уже сегодня её поведение обсудят и осудят на камбузе. Кое-кто в экипаже с облегчением узнает, что нашелся человек, способный противостоять хозяину, другие решат, что её пора выставить вон. Предупреждение капитана это только подтвердило. Мужчины, особенно трусы, героям не сочувствуют. Хильда колебалась, какую ей занять позицию, и не могла понять, почему Антон Корф не вышел к ней на палубу.
Волны тихо плескались за бортом, воздух был свеж, стояла великолепная ночь, а молодая женщина неожиданно задумалась о том, что же она все-таки делает на этой яхте. От тусклого, однообразного существования Хильду отделяло слишком мало времени.
В её памяти неожиданно возник небольшой домик на окраине и вся её прошлая жизнь: бомбардировка, оставившая неизгладимый след в её жизни, крысы на руинах улиц, неотступный страх, холод, голод и одиночество, непостижимые остатки прежних привычек, таких как сон под потрепанным одеялом, еда из помятых жестянок, сетка картошки, вязанка дров… Именно в этих условиях, в здании, от которого остался один остов, среди нагромождения искореженного железа, мусорных куч, лопнувших канализационных труб и пустых глазниц окон она нашла свою первую любовь.
Это был дезертир, усталый и голодный, не понимавший, почему он носит драную военную форму. С винтовкой и патронташем, с потемневшими от пыли светлыми волосами, именно таким он появился среди этих руин, тяжело ступая по осыпающимся кучам мусора.
Хильда разделила с ним ужин из консервов, торопливо согретых над наспех сооруженным костром.
Парень молча набросился на еду, а потом, поскольку смерть могла настигнуть в любую минуту, а с прошлым их ничто не связывало, да и будущее было под большим вопросом, под завывание ветра они занялись любовью на куче щебня. Почти всю ночь они дарили друг другу весь жар своей молодости, нерастраченную ласку и нежность, все, что у них оставалось в этой жизни. А на утро, пока она ещё спала, он ушел.
Вот и все, что было им отмеряно судьбой. Жизнь не могла дать большего, она берегла свои сокровища для тех, кто молод, богат, беззаботен и бессердечен. Те принимали эти дары как должное, или скрестив под столом пальцы, чтобы не спугнуть удачу. Им легко было тратить не задумываясь, и они были правы. Ее же от этих счастливчиков отделяла непроходимая пропасть…
Медленно перекатывались за бортом волны, воздух был свеж, а ночь прекрасна, но молодая женщина чувствовала себя столетней старухой.
На палубе появился матрос и сообщил, что Карл Ричмонд хочет сыграть с ней в шахматы.
Его слова вернули Хильду к реальности, она решила на этот раз дать ему выиграть и пошла вслед за матросом.
Но игра в шахматы не шла ни в какое сравнение с той партией, которую они вели в реальной жизни. Она захватила их целиком и каждый день приносил все новые результаты. Поскольку Хильде понравился Портофино, они задержались там на два дня, а когда она сходила на берег, старик почти не покидал постели и никого не пускал в каюту.
Антон Корф вынужден был признать, что Хильда успешно продвигалась к цели.
— Вы оказались очень талантливой ученицей, — признал он, когда они пили чай в ресторанчике на берегу.
— Я просто хорошо усвоила ваши уроки, не более.
— Вы пошли гораздо дальше, проявляете инициативу, у вас есть чувство меры, и вам по силам довести это дело до логического конца.
— Я рада, что он совсем не безобиден, иначе тяжело было бы обманывать его доверие.
— Все равно, вам пришлось бы это сделать.
— По правде говоря, я не уверена. Именно его поведение пробуждает во мне дух соревнования и увеличивает удовольствие от игры.
— Что вы будете делать, когда получите деньги?
Хильда посмотрела куда-то вдаль и пожала плечами.
— Не знаю. Мне кажется, это поможет мне избавиться от привычки постоянно контролировать расходы. Именно для того и нужны состояния: можно не обращать внимание на второстепенные вопросы. А чем будете заниматься вы?
— Моя дорогая девочка, помните, моя доля не идет ни в какое сравнение с вашей. С другой стороны, мне уже шестьдесят два, но даже довольно умеренные мои желания ненамного определеннее ваших.
— Расскажите о них.
— Я не осмеливаюсь даже мечтать об этом.
— Ну, ладно, это не моего ума дело. Меня вполне устраивает нынешнее положение. Такой образ жизни мне даже нравится. Я люблю эту яхту, а мой жених — довольно забавная личность. Чего ещё желать?
— Ваш тон здорово изменился. А помните тот день, когда вы впервые пришли ко мне в офис?
Хильда беззаботно рассмеялась.
— Мне показалось, что речь в объявлении шла именно о вас. Словно я выиграла главный приз в лотерее.
— Вы мне льстите.
— Просто это доказывает мою искренность. Но вы сами никогда не стали бы искать жену по объявлению.
— Вы правы, особенно учитывая мои требования. Женщины мне нужны для профилактики здоровья: как зубная щетка, например. Вы меня понимаете? Менять их постоянно просто необходимо.
— Неужели вам не доводилось встречать таких, которые значили бы для вас больше прочих?
— Конечно да. Проститутки обычно идеальные любовницы. Я всегда питал слабость к женщинам, которым нужно платить, поскольку платить приходится в любом случае, особенно если женишься. Потом жены теряют привлекательность и становятся матерями, стряпухами, истеричками, но редко остаются хорошими любовницами.
— А вы никогда не хотели меня?
Антон Корф удивленно посмотрел на нее.
— Вы женщина, — сказал он после паузы, — а значит, вам просто необходимо то, чего у вас нет.
— Я говорю не о себе, а о вас. Я никогда не вызывала в вас желания?
— Никогда не задумывался… А я у вас? — добавил он после некоторой паузы.
— Да.
— Ну и?
Хильда посмотрела на него, глаза их встретились, и на мгновение между ними возникла незримая связь.
— Я бы об этом никогда не пожалела, — тихо ответила она.
Антон Корф окинул Хильду взглядом, мысленно раздел и, возможно, представил её в постели. Затем отвел глаза в сторону и спокойным, будничным тоном сказал:
— Не сомневаюсь, мы могли бы провести вместе несколько приятных часов, но будущее привлекает меня гораздо больше.
— Ведь вы останетесь один, а что толку от богатства, если впереди только одиночество?
— Я не один, у меня есть моя дорогая дочь.
— Вряд ли мы будем часто видеться, ведь я не принадлежу к вашему кругу.
— Такова судьба, но все равно вы будете мне дороги, как родная дочь.
На этом их беседа кончилась.
Глава шестая
После знаков внимания, оказанных в Портофино, Карл Ричмонд несколько дней вел себя довольно грубо. Хильда по возможности старалась избегать его общества, но развязка наступила, когда они стояли в сицилийской гавани.
Все началось со смехотворного инцидента с цыпленком.
Вполне естественно, она старалась как-то баловать пациента во время плавания и составляла меню. Зная кулинарные пристрастия старика, она старалась тактично и с достоинством им потакать. Из-за слабого желудка он мог есть только постную пищу, был требователен и привередлив. Ее усилия не остались незамеченными.
Однажды, несмотря на его раздражение, Хильда заказала к обеду цыпленка с грибным соусом, который ей особенно нравился, но в то же время не забыла и про его любимую рыбу.
Обед начался неплохо, но только до того момента, когда стюард подал пресловутого цыпленка.
Удивление старика быстро переросло в одну из его вспышек ярости, которые он так и не научился контролировать и чьи масштабы совсем не соответствовали породившим их причинам.
Положение, занимаемое в его жизни Хильдой, похоже, стало угрожать его свободе, а сам факт игнорирования вкусов хозяина за его же собственным столом показался непростительным.
Старик вызвал звонком одного из слуг, пока остальные раскладывали еду по тарелкам. Белый как полотно, он ни на секунду не сводил с неё взгляда. Стараясь не смотреть на него, Хильда пыталась унять дрожь в руках.
Появился темнокожий слуга.
— Уберите это, — приказал Карл Ричмонд, не повышая голоса.
Антон Корф и офицеры были несколько обескуражены, но позволили убрать свои тарелки.
Хильда не подняла глаз, когда рука в белой перчатке протянулась за её тарелкой, и только попросила подать соус. За столом воцарилось напряженное молчание. Цветной слуга в ожидании приказаний нерешительно повернулся к хозяину.
— Я терпеть не могу курицу, мисс Майснер, и вам это прекрасно известно. Я не могу позволить есть её за моим столом.
Хильда подняла взгляд от тарелки и посмотрела на него.
— А вы никогда не задавались вопросом, приятно ли нам смотреть и слушать, как вы едите, мириться с вашими глупыми кулинарными пристрастиями? Я заказала для вас рыбу, и это блюдо вам нравится. Наслаждайтесь им, а мы будем лакомиться цыплятами. Не стоит из-за этого затевать нелепый скандал.
Затишье перед бурей удержало её от продолжения.
Они посмотрели друг на друга, и женщина поняла, что зашла слишком далеко.
На несколько мгновений все застыли, словно в немой сцене. Лицо Карла Ричмонда стало пунцовым, он буквально захлебнулся от ярости.
— Ах, как я тебя ненавижу! Ей, видите ли, не нравится, как я ем, да? Делаю это очень шумно, и это кого-то оскорбляет? Ну, моя девочка, я собираюсь преподать тебе урок, который ты запомнишь. Просто смотри, и пусть он пойдет тебе на пользу!
Старик схватил графин с красным вином и запустил им в переборку, хрустальные осколки разлетелись во все стороны, а по стене пробежал красный ручеек.
Прежде, чем кто-то смог его остановить, Карл Ричмонд стал швырять в стену тарелки. Потом в ход пошли бокалы и другая посуда, а перепуганный слуга нашел убежище за спинкой кресла.
Антон Корф встал из-за стола, но старик этого даже не заметил. Распаляясь все сильнее, он хватал все, что попадалось под руку, и швырял в стену.
— Так тебе кажется, что ты можешь заводить здесь свои порядки, грязная сучка? Никто, понимаешь, никто не смеет помыкать мной. Когда я что-то запрещаю, и ты, и все остальные обязаны выполнять мои приказы. Ты у меня на службе, как и любой другой на этой яхте. Я плачу, ты подчиняешься. Здесь я хозяин. Все вы мои лакеи, и никому не позволено забывать об этом. А если мне нравится рыгать за столом, вам платят достаточно, чтобы мирится с этим, да ещё и улыбаться. Но если, мадмуазель Майснер, я сделаю кое-что похуже, вам все равно придется мириться с этим наравне со всеми.
Хильда едва не упала в обморок, но, несмотря на резкие возражения Карла Ричмонда, встала из-за стола и покинула салон.
Свежий воздух и тишина на палубе привели её в чувство. Она постаралась вернуть себе самообладание и несколько раз глубоко вздохнула, но не смогла унять противную дрожь во всем теле. Словно сомнамбула, Хильда отправилась в каюту, побросала в чемодан свои платья и вернулась на палубу. Трап был спущен на берег. Не останавливаясь и повинуясь только инстинкту, она зашагала к нему. По пути ей пришлось миновать одного из офицеров, тот с любопытством следил за ней, но не сказал ни слова. По его лицу блуждала злорадная ухмылка. Крепко сжимая никелированный поручень и стараясь не зацепиться каблуком за доски, она осторожно спустилась на причал.
Под палящим солнцем Хильда пересекла пустынную, если не считать нескольких спящих собак, площадь и направилась к приютившемуся под пальмами небольшому кафе. По радио передавали песни о любви. Миновав прохладный зал, она едва не споткнулась о ящик с кока-колой и только тут заметила обедавших в задней комнате хозяев.
У мужчины в комбинезоне Хильда поинтересовалась, где можно найти такси. Его жена быстро затараторила по-итальянски. Мужчина, не отрываясь от тарелки с остатками рыбы и сыра, смерил её взглядом. Посреди стола на пластиковой скатерти стояла большая миска с зеленью.
Хильда переложила чемодан в другую руку. Наконец женщина умолкла; мужчина встал, сложил нож и положил его в карман. Потом вытер руки о штаны и на ломаном английском объяснил, что отвезет её сам.
Они вышли на сонную площадь и, не сговариваясь, посмотрели в сторону яхты, которая занимала большую часть гавани, подавляя своими размерами и роскошью захудалые рыбацкие лодки. На палубе не было никаких признаков жизни.
Обогнув кафе, они оказались в маленьком переулке. Мужчина шел впереди, беззвучно шагая в туфлях на резиновой подошве; он не выпускал изо рта зубочистку, а мысли явно блуждали где-то далеко от этих мест. Наконец он открыл двери сарая, служившего гаражом для небольшого крытого грузовичка. Вдоль стены стояли ещё два велосипеда, мешая Хильде войти. Мужчина жестом приказал ей подождать снаружи, вскоре до неё донеслось тихое урчание двигателя, и машина задним ходом выехала из сарая. В кузов на пустые корзины отправился её чемодан, сама она села в кабину. Грузовик тронулся с места, и над дорогой поднялись клубы пыли.
В пути мужчина постоянно следил за ней краем глаза, стараясь найти удобный предлог для беседы, но Хильда держалась отчужденно. Лежавшая посреди дороги собака лениво покинула свое место только после длинного гудка автомобиля. Вскоре они подъехали к единственной более или менее приличной гостинице в округе, где она могла остановиться. Молодая женщина порылась в сумочке и протянула ему банкноту. Он молча запихнул её в карман, достал чемодан и уехал.
Персонал гостиницы отдыхал после обеда, так что никто не вышел ей навстречу. Она миновала посыпанную гравием дорожку и вскоре оказалась у стойки дежурного. Звонок гулко отозвался в уставленном кадками с пальмами холле.
Наконец кто-то из персонала прервал послеобеденную сьесту и с опухшим от сна лицом выполз к стойке, застегивая на ходу пуговицы. После недолгих переговоров он повел её наверх по широкой мраморной лестнице, затем они миновали длинный коридор и оказались в большой спальне. Коридорный сразу же открыл двери на красивый балкон с видом на гавань, где на швартовых мягко покачивалась яхта.
Едва оставшись одна, Хильда скинула платье и туфли, закурила и в одном белье бросилась на постель.
Жара в комнате стояла невыносимая, в воздухе разносился нескончаемый стрекот цикад. Легкий ветерок лениво раскачивал листья пальм. Она закрыла глаза и только теперь поняла, что попала в весьма неприятную историю.
На борту яхты Карла Ричмонда после припадка ярости отвезли в каюту, где ему подали обед, заказанный сиделкой.
Подобные вспышки гнева проходили для него бесследно, пробуждали чувство голода и радость жизни. От злости не осталось и следа, ведь последнее слово было все равно оставалось за ним.
Он жадно набросился на еду, зато подчиненные лишились всякого аппетита и гадали, чем все это может обернуться. Антон Корф с трудом сдерживался, чтобы не выдать свое волнение. Он был обескуражен сценой, спровоцированной его ученицей. На этот раз та явно перегнула палку и теперь трудно будет исправить последствия её демонстративного ухода. Самолюбие не позволит Хильде как ни в чем не бывало вернуться обратно, а Карл Ричмонд явно не был расположен за ней посылать. Оставался только один выход: нужно разыскать её раньше, чем старик заметит отсутствие сиделки.
Без особого энтузиазма он сошел на берег и направился в единственное кафе в конце площади. После долгих переговоров с философски настроенным хозяином его доставили в ту же гостиницу, что и Хильду.
Дежурный провел секретаря к её номеру, где она приняла его, сидя на постели и завернувшись в одеяло.
Безупречно одетый, с гвоздикой в петлице Антон Корф положил шляпу на колени и кисло взглянул на нее.
— Похоже, моя дорогая, вы только что совершили ужасную ошибку.
Хильда промолчала, попыталась прикурить сигарету со стороны фильтра и тут же потушила её на ночном столике.
— Карл Ричмонд ещё не узнал про ваше отсутствие. Пока не все пропало, возвращайтесь на яхту. Я прослежу, чтобы экипаж не проболтался. Может, удостоите меня ответом?
— Я не намерена возвращаться.
— Да, понимаю, — протянул Корф и удержался от дальнейших замечаний.
В номере стало тихо. Хильда не могла оторвать глаз от вида на гавань. Она даже не повернулась, когда её компаньон заказал в номер два виски. Потом снова уселся в кресло и молчал до тех пор, пока официант не принес бокалы и не вышел из номера.
— Разрешите обратить ваше внимание на нелепое положение, в котором вы оказались. В чужой стране, без паспорта и разрешения на работу. Полагаю, вы уже придумали какой-то выход из ситуации.
— Не буду спорить, но после этого скандала я не могу вернуться.
— Из гордости или из стратегических соображений?
— Что вы имеете в виду?
— Если это заранее обдуманная позиция, то примите мои поздравления. Даю свое сердечное благословение. Объясните мне свои планы, и я постараюсь помочь. Я вас слушаю. Ах, вы молчите… Значит, это вопрос принципа, глупого принципа, разве не так?
— Не надо играть словами. Старик стал просто невыносимым. Я не могу с этим дальше мириться. Вот и все.
— Но, дорогая девочка, неужели вы считаете, что можно заполучить громадное состояние без малейших усилий? Разве я не предупреждал, что обращаться с ним не легче, чем с динамитом?
Хильда привстала и поправила подушку за спиной.
— Давайте не будем это обсуждать, ладно? Вы абсолютно правы: я погорячилась. Изо дня в день подстраиваться под его желания — занятие не из легких.
— Ну, уже лучше. А теперь вставайте и пошли на яхту, пока никто не заметил вашего отсутствия.
Хильда соскользнула с кровати и без малейшего стеснения стала одеваться под пристальным взглядом Антона Корфа.
— Что вы имели в виду, когда говорили о стратегии? — спросила она, поправляя прическу.
— Я полагал, что у вас родилась какая-то новая идея.
— А почему бы ей не появиться именно сейчас?
— К чему вы клоните?
— Положим, мой уход был спланирован, чтобы подогреть у старика аппетит?
— Это опасная игра. Ничто пока не говорит, что Карл действительно попался на крючок. Если все так, это мастерский выпад, а если нет, непоправимая ошибка.
— А вы как думаете?
— Я уже сказал. Ставки слишком высоки, чтобы действовать наугад.
— Но не станет мое возвращение похожим на капитуляцию?
— Нет, если он ничего не узнает.
— Мы же стояли в гавани. Я просто не могла не уйти после таких оскорблений. Любая женщина хоть с каплей самолюбия сделала бы так же.
— Мы не можем себе позволить такую роскошь.
— У меня есть идея. Вы возвращаетесь на яхту и оцените обстановку. Если он не беспокоится, я вернусь сегодня, в противном случае пошлите его разыскивать меня, а я буду действовать по обстоятельствам.
Антон Корф облегченно выпрямился.
— Другого пути быть не может, — кивнул он, — но будем надеяться, он не отдаст приказ выйти в море без всяких объяснений.
Хильда только улыбнулась.
— Мне кажется, у него будут неприятности с местными властями из-за того, что он позволил мне высадиться без разрешения. Как вы считаете?
— Я восхищен вами, моя дорогая.
На этом их встреча закончилась.
Игра была рискованная, но если старик пошлет за ней, она станет хозяином положения. Вся проблема состояла в непредсказуемости старого самодура.
Антон Корф вернулся на яхту и сразу отправился в кабинет, стараясь найти удобный предлог побеспокоить шефа. Прижав рукой стопку бумаг, он постучался к нему в каюту и был немало удивлен, заметив перемену в настроении и улыбку на лице.
— Сегодня вечером мы отплываем в Сплит, — заявил старик. Позаботьтесь обо всем, я не хочу по пути приставать к берегу где бы то ни было.
Секретарь осторожно постарался прощупать почву.
— Могу я спросить, почему Сплит?
Старик был явно в хорошем расположении духа и объяснил, что с этим городом у него связано много прекрасных воспоминаний.
Ответ мало что прояснил, но требовать другого объяснение не следовало. Пришлось удовлетвориться этим.
— Вы отдали команду капитану, или заняться мне?
— Нет, все в порядке. Сыграем лучше в шахматы. Раньше пяти часов мы не сможем заправиться пресной водой.
Они сели за доску.
Ни одному из них не хотелось заговаривать о том, что сейчас волновало больше всего. Наконец старик покосился на секретаря. Тот продолжал молчать, и Карл Ричмонд заговорил сам:
— Каюта мадмуазель Майснер пуста.
— В такую жару это не удивительно, — как бы между прочим заметил Корф, не отрывая глаз от шахматной доски.
— Должно быть, я неточно выразился. Ее каюта свободна. Где же она может быть?
— На яхте места вполне достаточно.
Старик ухмыльнулся, явно довольный собой.
— Ее вообще нет на борту. Я проверил. Скажу больше, один из офицеров видел, как она с чемоданом сходила на берег.
— Возможно, просто захотелось прогуляться.
— С чемоданом? Мой дорогой Корф, я считал тебя догадливее. Она ушла, собрала вещи и покинула нас. Тебе не кажется, что она интересная личность?
Секретарь почувствовал на себе пристальный взгляд хозяина. Он сделал очередной ход и пожал плечами.
— Девица просто глупа. Я найду вам другую.
— Мне не нужна другая сиделка, я хочу эту. Она у меня служит и не может уйти без моего разрешения. Терпеть не могу своеволия. Найдите её, а в Сплите мы её выставим сами.
— Не проще сразу найти другую? От этой одни неприятности, к тому я могу её не найти.
— Мы не в Нью-Йорке. Пройдитесь по местным гостиницам, их всего несколько, и верните Хильду.
— Она может отказаться, сэр.
— Ну почему ты так беспомощен, Корф? Похоже, нынешнее положение дел тебя устраивает?
— В некоторой степени.
— Что она тебе сделала?
— Мне ничего, но, если позволите, она превышает свои полномочия.
— Именно потому я хочу её вернуть. Она должна раз и навсегда понять, кто здесь принимает решения.
Они закончили партию. Корф не захотел портить старику настроение и дал ему выиграть.
Пришлось ему огорчить Хильду: намерениях будущего мужа не давали никакого повода для возвращения на яхту. Решения старика не выходили за рамки отношений самодура-хозяина и прислуги. Ему хотелось её возвращения, только чтобы с ещё большим позором выставить за дверь на ближайшей стоянке. Но раз уж Хильда заняла определенную позицию, то следует и впредь придерживаться этой линии. Антон Корф посоветовал ей продолжать игру, а на яхте сообщил старику, что сиделка отказывается у него работать и даже не требует расчета.
Карл Ричмонд покачал головой и, исподлобья глядя на секретаря, спокойно спросил:
— Ты предлагал ей компенсацию?
— Конечно, сэр.
— Сколько?
— Я не называл конкретных цифр, просто дал понять, что вы готовы заплатить.
— И она отказалась?
— По-моему, для неё это вопрос чести.
— Чепуха, мой мальчик. Самый настоящий блеф. Ты говорил, что мы сегодня снимаемся с якоря?
— Естественно.
— Ну, тогда нет повода для беспокойства. Она вернется.
— Я так не думаю.
— Хочешь пари?
— Вы проиграете. Когда я уходил, она выясняла расписание авиарейсов.
Все началось со смехотворного инцидента с цыпленком.
Вполне естественно, она старалась как-то баловать пациента во время плавания и составляла меню. Зная кулинарные пристрастия старика, она старалась тактично и с достоинством им потакать. Из-за слабого желудка он мог есть только постную пищу, был требователен и привередлив. Ее усилия не остались незамеченными.
Однажды, несмотря на его раздражение, Хильда заказала к обеду цыпленка с грибным соусом, который ей особенно нравился, но в то же время не забыла и про его любимую рыбу.
Обед начался неплохо, но только до того момента, когда стюард подал пресловутого цыпленка.
Удивление старика быстро переросло в одну из его вспышек ярости, которые он так и не научился контролировать и чьи масштабы совсем не соответствовали породившим их причинам.
Положение, занимаемое в его жизни Хильдой, похоже, стало угрожать его свободе, а сам факт игнорирования вкусов хозяина за его же собственным столом показался непростительным.
Старик вызвал звонком одного из слуг, пока остальные раскладывали еду по тарелкам. Белый как полотно, он ни на секунду не сводил с неё взгляда. Стараясь не смотреть на него, Хильда пыталась унять дрожь в руках.
Появился темнокожий слуга.
— Уберите это, — приказал Карл Ричмонд, не повышая голоса.
Антон Корф и офицеры были несколько обескуражены, но позволили убрать свои тарелки.
Хильда не подняла глаз, когда рука в белой перчатке протянулась за её тарелкой, и только попросила подать соус. За столом воцарилось напряженное молчание. Цветной слуга в ожидании приказаний нерешительно повернулся к хозяину.
— Я терпеть не могу курицу, мисс Майснер, и вам это прекрасно известно. Я не могу позволить есть её за моим столом.
Хильда подняла взгляд от тарелки и посмотрела на него.
— А вы никогда не задавались вопросом, приятно ли нам смотреть и слушать, как вы едите, мириться с вашими глупыми кулинарными пристрастиями? Я заказала для вас рыбу, и это блюдо вам нравится. Наслаждайтесь им, а мы будем лакомиться цыплятами. Не стоит из-за этого затевать нелепый скандал.
Затишье перед бурей удержало её от продолжения.
Они посмотрели друг на друга, и женщина поняла, что зашла слишком далеко.
На несколько мгновений все застыли, словно в немой сцене. Лицо Карла Ричмонда стало пунцовым, он буквально захлебнулся от ярости.
— Ах, как я тебя ненавижу! Ей, видите ли, не нравится, как я ем, да? Делаю это очень шумно, и это кого-то оскорбляет? Ну, моя девочка, я собираюсь преподать тебе урок, который ты запомнишь. Просто смотри, и пусть он пойдет тебе на пользу!
Старик схватил графин с красным вином и запустил им в переборку, хрустальные осколки разлетелись во все стороны, а по стене пробежал красный ручеек.
Прежде, чем кто-то смог его остановить, Карл Ричмонд стал швырять в стену тарелки. Потом в ход пошли бокалы и другая посуда, а перепуганный слуга нашел убежище за спинкой кресла.
Антон Корф встал из-за стола, но старик этого даже не заметил. Распаляясь все сильнее, он хватал все, что попадалось под руку, и швырял в стену.
— Так тебе кажется, что ты можешь заводить здесь свои порядки, грязная сучка? Никто, понимаешь, никто не смеет помыкать мной. Когда я что-то запрещаю, и ты, и все остальные обязаны выполнять мои приказы. Ты у меня на службе, как и любой другой на этой яхте. Я плачу, ты подчиняешься. Здесь я хозяин. Все вы мои лакеи, и никому не позволено забывать об этом. А если мне нравится рыгать за столом, вам платят достаточно, чтобы мирится с этим, да ещё и улыбаться. Но если, мадмуазель Майснер, я сделаю кое-что похуже, вам все равно придется мириться с этим наравне со всеми.
Хильда едва не упала в обморок, но, несмотря на резкие возражения Карла Ричмонда, встала из-за стола и покинула салон.
Свежий воздух и тишина на палубе привели её в чувство. Она постаралась вернуть себе самообладание и несколько раз глубоко вздохнула, но не смогла унять противную дрожь во всем теле. Словно сомнамбула, Хильда отправилась в каюту, побросала в чемодан свои платья и вернулась на палубу. Трап был спущен на берег. Не останавливаясь и повинуясь только инстинкту, она зашагала к нему. По пути ей пришлось миновать одного из офицеров, тот с любопытством следил за ней, но не сказал ни слова. По его лицу блуждала злорадная ухмылка. Крепко сжимая никелированный поручень и стараясь не зацепиться каблуком за доски, она осторожно спустилась на причал.
Под палящим солнцем Хильда пересекла пустынную, если не считать нескольких спящих собак, площадь и направилась к приютившемуся под пальмами небольшому кафе. По радио передавали песни о любви. Миновав прохладный зал, она едва не споткнулась о ящик с кока-колой и только тут заметила обедавших в задней комнате хозяев.
У мужчины в комбинезоне Хильда поинтересовалась, где можно найти такси. Его жена быстро затараторила по-итальянски. Мужчина, не отрываясь от тарелки с остатками рыбы и сыра, смерил её взглядом. Посреди стола на пластиковой скатерти стояла большая миска с зеленью.
Хильда переложила чемодан в другую руку. Наконец женщина умолкла; мужчина встал, сложил нож и положил его в карман. Потом вытер руки о штаны и на ломаном английском объяснил, что отвезет её сам.
Они вышли на сонную площадь и, не сговариваясь, посмотрели в сторону яхты, которая занимала большую часть гавани, подавляя своими размерами и роскошью захудалые рыбацкие лодки. На палубе не было никаких признаков жизни.
Обогнув кафе, они оказались в маленьком переулке. Мужчина шел впереди, беззвучно шагая в туфлях на резиновой подошве; он не выпускал изо рта зубочистку, а мысли явно блуждали где-то далеко от этих мест. Наконец он открыл двери сарая, служившего гаражом для небольшого крытого грузовичка. Вдоль стены стояли ещё два велосипеда, мешая Хильде войти. Мужчина жестом приказал ей подождать снаружи, вскоре до неё донеслось тихое урчание двигателя, и машина задним ходом выехала из сарая. В кузов на пустые корзины отправился её чемодан, сама она села в кабину. Грузовик тронулся с места, и над дорогой поднялись клубы пыли.
В пути мужчина постоянно следил за ней краем глаза, стараясь найти удобный предлог для беседы, но Хильда держалась отчужденно. Лежавшая посреди дороги собака лениво покинула свое место только после длинного гудка автомобиля. Вскоре они подъехали к единственной более или менее приличной гостинице в округе, где она могла остановиться. Молодая женщина порылась в сумочке и протянула ему банкноту. Он молча запихнул её в карман, достал чемодан и уехал.
Персонал гостиницы отдыхал после обеда, так что никто не вышел ей навстречу. Она миновала посыпанную гравием дорожку и вскоре оказалась у стойки дежурного. Звонок гулко отозвался в уставленном кадками с пальмами холле.
Наконец кто-то из персонала прервал послеобеденную сьесту и с опухшим от сна лицом выполз к стойке, застегивая на ходу пуговицы. После недолгих переговоров он повел её наверх по широкой мраморной лестнице, затем они миновали длинный коридор и оказались в большой спальне. Коридорный сразу же открыл двери на красивый балкон с видом на гавань, где на швартовых мягко покачивалась яхта.
Едва оставшись одна, Хильда скинула платье и туфли, закурила и в одном белье бросилась на постель.
Жара в комнате стояла невыносимая, в воздухе разносился нескончаемый стрекот цикад. Легкий ветерок лениво раскачивал листья пальм. Она закрыла глаза и только теперь поняла, что попала в весьма неприятную историю.
На борту яхты Карла Ричмонда после припадка ярости отвезли в каюту, где ему подали обед, заказанный сиделкой.
Подобные вспышки гнева проходили для него бесследно, пробуждали чувство голода и радость жизни. От злости не осталось и следа, ведь последнее слово было все равно оставалось за ним.
Он жадно набросился на еду, зато подчиненные лишились всякого аппетита и гадали, чем все это может обернуться. Антон Корф с трудом сдерживался, чтобы не выдать свое волнение. Он был обескуражен сценой, спровоцированной его ученицей. На этот раз та явно перегнула палку и теперь трудно будет исправить последствия её демонстративного ухода. Самолюбие не позволит Хильде как ни в чем не бывало вернуться обратно, а Карл Ричмонд явно не был расположен за ней посылать. Оставался только один выход: нужно разыскать её раньше, чем старик заметит отсутствие сиделки.
Без особого энтузиазма он сошел на берег и направился в единственное кафе в конце площади. После долгих переговоров с философски настроенным хозяином его доставили в ту же гостиницу, что и Хильду.
Дежурный провел секретаря к её номеру, где она приняла его, сидя на постели и завернувшись в одеяло.
Безупречно одетый, с гвоздикой в петлице Антон Корф положил шляпу на колени и кисло взглянул на нее.
— Похоже, моя дорогая, вы только что совершили ужасную ошибку.
Хильда промолчала, попыталась прикурить сигарету со стороны фильтра и тут же потушила её на ночном столике.
— Карл Ричмонд ещё не узнал про ваше отсутствие. Пока не все пропало, возвращайтесь на яхту. Я прослежу, чтобы экипаж не проболтался. Может, удостоите меня ответом?
— Я не намерена возвращаться.
— Да, понимаю, — протянул Корф и удержался от дальнейших замечаний.
В номере стало тихо. Хильда не могла оторвать глаз от вида на гавань. Она даже не повернулась, когда её компаньон заказал в номер два виски. Потом снова уселся в кресло и молчал до тех пор, пока официант не принес бокалы и не вышел из номера.
— Разрешите обратить ваше внимание на нелепое положение, в котором вы оказались. В чужой стране, без паспорта и разрешения на работу. Полагаю, вы уже придумали какой-то выход из ситуации.
— Не буду спорить, но после этого скандала я не могу вернуться.
— Из гордости или из стратегических соображений?
— Что вы имеете в виду?
— Если это заранее обдуманная позиция, то примите мои поздравления. Даю свое сердечное благословение. Объясните мне свои планы, и я постараюсь помочь. Я вас слушаю. Ах, вы молчите… Значит, это вопрос принципа, глупого принципа, разве не так?
— Не надо играть словами. Старик стал просто невыносимым. Я не могу с этим дальше мириться. Вот и все.
— Но, дорогая девочка, неужели вы считаете, что можно заполучить громадное состояние без малейших усилий? Разве я не предупреждал, что обращаться с ним не легче, чем с динамитом?
Хильда привстала и поправила подушку за спиной.
— Давайте не будем это обсуждать, ладно? Вы абсолютно правы: я погорячилась. Изо дня в день подстраиваться под его желания — занятие не из легких.
— Ну, уже лучше. А теперь вставайте и пошли на яхту, пока никто не заметил вашего отсутствия.
Хильда соскользнула с кровати и без малейшего стеснения стала одеваться под пристальным взглядом Антона Корфа.
— Что вы имели в виду, когда говорили о стратегии? — спросила она, поправляя прическу.
— Я полагал, что у вас родилась какая-то новая идея.
— А почему бы ей не появиться именно сейчас?
— К чему вы клоните?
— Положим, мой уход был спланирован, чтобы подогреть у старика аппетит?
— Это опасная игра. Ничто пока не говорит, что Карл действительно попался на крючок. Если все так, это мастерский выпад, а если нет, непоправимая ошибка.
— А вы как думаете?
— Я уже сказал. Ставки слишком высоки, чтобы действовать наугад.
— Но не станет мое возвращение похожим на капитуляцию?
— Нет, если он ничего не узнает.
— Мы же стояли в гавани. Я просто не могла не уйти после таких оскорблений. Любая женщина хоть с каплей самолюбия сделала бы так же.
— Мы не можем себе позволить такую роскошь.
— У меня есть идея. Вы возвращаетесь на яхту и оцените обстановку. Если он не беспокоится, я вернусь сегодня, в противном случае пошлите его разыскивать меня, а я буду действовать по обстоятельствам.
Антон Корф облегченно выпрямился.
— Другого пути быть не может, — кивнул он, — но будем надеяться, он не отдаст приказ выйти в море без всяких объяснений.
Хильда только улыбнулась.
— Мне кажется, у него будут неприятности с местными властями из-за того, что он позволил мне высадиться без разрешения. Как вы считаете?
— Я восхищен вами, моя дорогая.
На этом их встреча закончилась.
Игра была рискованная, но если старик пошлет за ней, она станет хозяином положения. Вся проблема состояла в непредсказуемости старого самодура.
Антон Корф вернулся на яхту и сразу отправился в кабинет, стараясь найти удобный предлог побеспокоить шефа. Прижав рукой стопку бумаг, он постучался к нему в каюту и был немало удивлен, заметив перемену в настроении и улыбку на лице.
— Сегодня вечером мы отплываем в Сплит, — заявил старик. Позаботьтесь обо всем, я не хочу по пути приставать к берегу где бы то ни было.
Секретарь осторожно постарался прощупать почву.
— Могу я спросить, почему Сплит?
Старик был явно в хорошем расположении духа и объяснил, что с этим городом у него связано много прекрасных воспоминаний.
Ответ мало что прояснил, но требовать другого объяснение не следовало. Пришлось удовлетвориться этим.
— Вы отдали команду капитану, или заняться мне?
— Нет, все в порядке. Сыграем лучше в шахматы. Раньше пяти часов мы не сможем заправиться пресной водой.
Они сели за доску.
Ни одному из них не хотелось заговаривать о том, что сейчас волновало больше всего. Наконец старик покосился на секретаря. Тот продолжал молчать, и Карл Ричмонд заговорил сам:
— Каюта мадмуазель Майснер пуста.
— В такую жару это не удивительно, — как бы между прочим заметил Корф, не отрывая глаз от шахматной доски.
— Должно быть, я неточно выразился. Ее каюта свободна. Где же она может быть?
— На яхте места вполне достаточно.
Старик ухмыльнулся, явно довольный собой.
— Ее вообще нет на борту. Я проверил. Скажу больше, один из офицеров видел, как она с чемоданом сходила на берег.
— Возможно, просто захотелось прогуляться.
— С чемоданом? Мой дорогой Корф, я считал тебя догадливее. Она ушла, собрала вещи и покинула нас. Тебе не кажется, что она интересная личность?
Секретарь почувствовал на себе пристальный взгляд хозяина. Он сделал очередной ход и пожал плечами.
— Девица просто глупа. Я найду вам другую.
— Мне не нужна другая сиделка, я хочу эту. Она у меня служит и не может уйти без моего разрешения. Терпеть не могу своеволия. Найдите её, а в Сплите мы её выставим сами.
— Не проще сразу найти другую? От этой одни неприятности, к тому я могу её не найти.
— Мы не в Нью-Йорке. Пройдитесь по местным гостиницам, их всего несколько, и верните Хильду.
— Она может отказаться, сэр.
— Ну почему ты так беспомощен, Корф? Похоже, нынешнее положение дел тебя устраивает?
— В некоторой степени.
— Что она тебе сделала?
— Мне ничего, но, если позволите, она превышает свои полномочия.
— Именно потому я хочу её вернуть. Она должна раз и навсегда понять, кто здесь принимает решения.
Они закончили партию. Корф не захотел портить старику настроение и дал ему выиграть.
Пришлось ему огорчить Хильду: намерениях будущего мужа не давали никакого повода для возвращения на яхту. Решения старика не выходили за рамки отношений самодура-хозяина и прислуги. Ему хотелось её возвращения, только чтобы с ещё большим позором выставить за дверь на ближайшей стоянке. Но раз уж Хильда заняла определенную позицию, то следует и впредь придерживаться этой линии. Антон Корф посоветовал ей продолжать игру, а на яхте сообщил старику, что сиделка отказывается у него работать и даже не требует расчета.
Карл Ричмонд покачал головой и, исподлобья глядя на секретаря, спокойно спросил:
— Ты предлагал ей компенсацию?
— Конечно, сэр.
— Сколько?
— Я не называл конкретных цифр, просто дал понять, что вы готовы заплатить.
— И она отказалась?
— По-моему, для неё это вопрос чести.
— Чепуха, мой мальчик. Самый настоящий блеф. Ты говорил, что мы сегодня снимаемся с якоря?
— Естественно.
— Ну, тогда нет повода для беспокойства. Она вернется.
— Я так не думаю.
— Хочешь пари?
— Вы проиграете. Когда я уходил, она выясняла расписание авиарейсов.