Катрин Арлей
Марионетка
Попадаются только дураки.
Старинная японская пословица
Пролог
Стоило ей открыть дверь, и она знала, что наступила пятница.
Ей никогда уже не забыть день, который круто изменил всю её жизнь, но пока это был обычный рабочий день — один из длинной вереницы серых будней. Она подняла еженедельную газету, чудом балансировавшую на горлышке бутылки молока, захлопнула дверь и поплелась на кухню.
Там она включила транзистор, достала из корзины батон хлеба, отрезала пару ломтиков, вставила их в тостер и поставила на плиту молоко. Достав из кармана расческу, привела перед зеркалом в порядок волосы, и только тогда открыла газету, не обращая внимания ни на крупные заголовки, ни на фотографии. На шестой странице как обычно печатались брачные объявления. Две колонки — в правой одинокие женщины искали родственные души, в левой мужчины пытались разыскать подруг, способных разделить их одиночество…
Именно эта колонка привлекала Хильду.
Уже не первый год она нетерпеливо изучала такие объявления в ожидании своего часа. Романтика и сентиментальность в эту картину не вписывались, поэтому безутешный вдовец с кучей детишек на руках, робкий, застенчивый молодой человек, равно как и преуспевающий торговец оставили её равнодушной. Люди этого круга её не слишком привлекали. Она и без того слишком хорошо была знакома со скукой, заполнявшей её жизнь, и только случайные переводы позволяли сохранять независимость. Нет, жизнь должна быть удовольствием, совсем не то, что её скучное существование. Она была уверена, что нынешнее прозябание — явление временное, и ждала только подходящего случая.
Многие знать не хотят о приключениях; они их либо игнорируют, либо изо всех сил стараются избежать. Им вполне подходит нынешняя доля. Они гораздо больше ценят свой покой и мелкие радости жизни, избегая больших страстей, банкротств и риска. Но невероятные ставки, которые рвут в клочья твое сердце и оставляют тебя наедине с обрывками снов и иллюзий, выше любой опасности.
Хотя у неё на примете не было мужчины, идея вступить в женский клуб или хотя бы завести кошку вызывала отвращение. Единственным решением проблемы казался ей еженедельник, приходивший по пятницам.
Страх упустить единственный шанс не позволял ей пропустить ни строчки. Уже не первый год она хранила удивительное терпение, все ещё надеясь найти выигрышный номер среди сентиментальной чепухи и относительно приемлемых предложений несчастных одиноких людей.
Сами объявления в три — четыре строчки печатались мелким шрифтом с многочисленными сокращениями. Чтобы расшифровать их требовался некоторый опыт, но у неё затруднений не возникало, Хильда могла считать себя экспертом в этой области. Ее глаза методично бегали по строчкам, а рука машинально подносила ко рту намазанную маслом гренку.
Неожиданно в этом отлаженном механизме появился сбой. Она ещё раз прочитала очередное объявление… Ничто не выделяло его среди сотен подобных, но все — таки это был первый настоящий самородок, на который она наткнулась, с тех пор, как стала получать газету.
Хильда неторопливо перечитала несколько скупых строчек.
«Солидный обеспеченный мужчина ищет приятную спутницу с перспективой брака. Предпочтительно уроженку Гамбурга, одинокую, но утонченную женщину без родственников и постоянных связей, которая полюбит роскошь и путешествия. Глупых гусынь и сентиментальных старых дев просят не беспокоиться.»
Мысли стремительно проносились в её голове. «Солидный обеспеченный мужчина… перспектива брака… которая полюбит роскошь и путешествия…»
«Солидный обеспеченный…»
Она выключила радио. Конечно, не может быть, чтобы миллионер снизошел до поисков жены через объявление в еженедельнике.
Она закурила.
«Предпочтительно уроженку Гамбурга… одинокую, без родственников и постоянных связей…» Вероятно, этот человек предпочитает жениться на соотечественнице. Предупреждение по поводу отсутствия семьи — просто предосторожность против толпы алчущих просительниц. Женившись на девушке, автоматически обзаводишься кучей родственников. Единственный способ избежать этого несчастья — жениться на одинокой. «Глупых гусынь и сентиментальных старых дев просят не беспокоиться…» Это говорило само за себя.
Ее вниманием целиком завладела магическая фраза: «Солидный обеспеченный мужчина ищет приятную спутницу…» Возможно, он просто устал от женщин своего круга, и скорее всего человек он пожилой и некрасивый. Но она не вчера появилась на свет и твердо стояла на земле, понимая, что жизнь — не кино, и физическая привлекательность тут не при чем.
Решение было принято. Не следовало терять ни минуты, если она хотела получить шанс оказаться в числе первых, или хотя бы получить приглашение для разговора. Потом все решит судьба… Хильда целиком вверяла себя в её руки, но в то же время была совершенно уверена, что победит любую соперницу.
До сих пор её жизнь состояла из одиночества, серых будней и мрачных трагедий кровавой сумятицы последней войны. Сплошная череда душераздирающих трагедий. Длинная лента её судьбы вела в пустоту бесконечного отчаяния. Возможно, ещё можно повернуть время вспять. Для этого все средства хороши: немного лукавства, спиритизма, лотереи, брачных объявлений, гадания у предсказателей судьбы и расчета на ещё более эфемерные возможности и средства. От лишней попытки большого вреда не будет. Эта игра давно уже была в порядке вещей, хотя ум ей подсказывал, что и на этот раз шансы просто ничтожны.
Мысленно она уже набросала план будущего письма. Блефовать никакого смысла не было. С самого начала автор объявления не мог не понимать, что у соискательниц его руки не будет за душой ни гроша. После нескольких попыток она наконец осталась довольна результатом и аккуратным почерком переписала письмо набело. Заранее не скажешь, какая мелочь в этом деле окажется решающей. Вдруг человек придаст такой детали большое значение? Графология опасная штука…
Я уже сделала первый ход, — подумала она, — теперь ему решать, будет ли продолжение…
Ответной реакции Хильде пришлось ждать два долгих месяца. Ей и в голову не приходило, что ответ может прийти по почте. Этому господину наверняка придется копаться в целой куче предложений. Попытка может оказаться безуспешной, но все же такие блестящие предложения встретишь далеко не каждый день, и не исключено, что такой шанс больше не представится.
Это стало ещё более очевидным после чтения брачных объявлений всю следующую неделю. Банальность предложений давала обильную пищу для размышлений.
Решив попытать счастья, она решилась прикупить очень симпатичный костюмчик, хотя покупка пробила громадную брешь в её бюджете. Если все будет хорошо и дойдет до встречи, она не может выглядеть, как гувернантка в поисках работы, а если нет, он послужит утешением в разочаровании.
Хильда нанесла визит своему издателю и взяла на дом много переводов. Она очень нуждалась в дополнительном заработке. Если удастся получить благоприятный ответ и приглашение на разговор, то очень многое зависит от первого впечатления. В тот день она должна выглядеть просто блестяще, а это требует денег. Не стоило экономить на еде или перекрашивать старые платья.
Теперь она вставала на два часа раньше и отправлялась спать парой часов позже. Она больше не пила за едой, перестала есть мучное и трижды в неделю делала перед сном грязевую маску.
Большего Хильда себе позволить не могла, и все это время в ожидании ответа дважды в день проверяла почтовый ящик.
Наконец наступил день, когда её душа затрепетала от счастья: пришло письмо с почтовым штемпелем Канн.
Прежде чем набраться храбрости и распечатать конверт, она нерешительно повертела его в руках. Где-то в глубине души с первой минуты появления письма она была уверена в положительном ответе. Хильда ещё немного потянула, но потом все же вскрыла конверт и развернула лист бумаги.
С письмом в одной руке и билетом в другой Хильда медленно опустилась на стул.
Теперь все зависит только от меня, — подумала она и улыбнулась банальности избитой фразы.
Ей показалось странным, что письмо, словно какой-то циркуляр, было отпечатано на машинке. Видимо, его диктовали секретарше. Она вдруг подумала, что так все на свете узнают, как она познакомилась с будущим мужем. Для её самолюбия это оказалось известным потрясением. В новой роли у неё наверняка появится множество врагов, но это все-же лучше, чем не иметь ни одного друга.
Как бы там ни было, она не сдастся, хотя возможный жених не преминул отметить: «каково бы ни было ваше последующее решение» — все понятно — «вы будете моей гостьей». Так он оставил себе путь к отступлению на случай, если она не оправдает ожиданий.
Ну и чем я рискую? — подумала Хильда. — Если дело не выгорит, я смогу прекрасно отдохнуть за его счет.
Пройдет не так уж много времени, и она сможет осознать, в какую пропасть завлекло её это приключение, в котором ни слова не будет сказано о любви.
Ей никогда уже не забыть день, который круто изменил всю её жизнь, но пока это был обычный рабочий день — один из длинной вереницы серых будней. Она подняла еженедельную газету, чудом балансировавшую на горлышке бутылки молока, захлопнула дверь и поплелась на кухню.
Там она включила транзистор, достала из корзины батон хлеба, отрезала пару ломтиков, вставила их в тостер и поставила на плиту молоко. Достав из кармана расческу, привела перед зеркалом в порядок волосы, и только тогда открыла газету, не обращая внимания ни на крупные заголовки, ни на фотографии. На шестой странице как обычно печатались брачные объявления. Две колонки — в правой одинокие женщины искали родственные души, в левой мужчины пытались разыскать подруг, способных разделить их одиночество…
Именно эта колонка привлекала Хильду.
Уже не первый год она нетерпеливо изучала такие объявления в ожидании своего часа. Романтика и сентиментальность в эту картину не вписывались, поэтому безутешный вдовец с кучей детишек на руках, робкий, застенчивый молодой человек, равно как и преуспевающий торговец оставили её равнодушной. Люди этого круга её не слишком привлекали. Она и без того слишком хорошо была знакома со скукой, заполнявшей её жизнь, и только случайные переводы позволяли сохранять независимость. Нет, жизнь должна быть удовольствием, совсем не то, что её скучное существование. Она была уверена, что нынешнее прозябание — явление временное, и ждала только подходящего случая.
Многие знать не хотят о приключениях; они их либо игнорируют, либо изо всех сил стараются избежать. Им вполне подходит нынешняя доля. Они гораздо больше ценят свой покой и мелкие радости жизни, избегая больших страстей, банкротств и риска. Но невероятные ставки, которые рвут в клочья твое сердце и оставляют тебя наедине с обрывками снов и иллюзий, выше любой опасности.
Хотя у неё на примете не было мужчины, идея вступить в женский клуб или хотя бы завести кошку вызывала отвращение. Единственным решением проблемы казался ей еженедельник, приходивший по пятницам.
Страх упустить единственный шанс не позволял ей пропустить ни строчки. Уже не первый год она хранила удивительное терпение, все ещё надеясь найти выигрышный номер среди сентиментальной чепухи и относительно приемлемых предложений несчастных одиноких людей.
Сами объявления в три — четыре строчки печатались мелким шрифтом с многочисленными сокращениями. Чтобы расшифровать их требовался некоторый опыт, но у неё затруднений не возникало, Хильда могла считать себя экспертом в этой области. Ее глаза методично бегали по строчкам, а рука машинально подносила ко рту намазанную маслом гренку.
Неожиданно в этом отлаженном механизме появился сбой. Она ещё раз прочитала очередное объявление… Ничто не выделяло его среди сотен подобных, но все — таки это был первый настоящий самородок, на который она наткнулась, с тех пор, как стала получать газету.
Хильда неторопливо перечитала несколько скупых строчек.
«Солидный обеспеченный мужчина ищет приятную спутницу с перспективой брака. Предпочтительно уроженку Гамбурга, одинокую, но утонченную женщину без родственников и постоянных связей, которая полюбит роскошь и путешествия. Глупых гусынь и сентиментальных старых дев просят не беспокоиться.»
Мысли стремительно проносились в её голове. «Солидный обеспеченный мужчина… перспектива брака… которая полюбит роскошь и путешествия…»
«Солидный обеспеченный…»
Она выключила радио. Конечно, не может быть, чтобы миллионер снизошел до поисков жены через объявление в еженедельнике.
Она закурила.
«Предпочтительно уроженку Гамбурга… одинокую, без родственников и постоянных связей…» Вероятно, этот человек предпочитает жениться на соотечественнице. Предупреждение по поводу отсутствия семьи — просто предосторожность против толпы алчущих просительниц. Женившись на девушке, автоматически обзаводишься кучей родственников. Единственный способ избежать этого несчастья — жениться на одинокой. «Глупых гусынь и сентиментальных старых дев просят не беспокоиться…» Это говорило само за себя.
Ее вниманием целиком завладела магическая фраза: «Солидный обеспеченный мужчина ищет приятную спутницу…» Возможно, он просто устал от женщин своего круга, и скорее всего человек он пожилой и некрасивый. Но она не вчера появилась на свет и твердо стояла на земле, понимая, что жизнь — не кино, и физическая привлекательность тут не при чем.
Решение было принято. Не следовало терять ни минуты, если она хотела получить шанс оказаться в числе первых, или хотя бы получить приглашение для разговора. Потом все решит судьба… Хильда целиком вверяла себя в её руки, но в то же время была совершенно уверена, что победит любую соперницу.
До сих пор её жизнь состояла из одиночества, серых будней и мрачных трагедий кровавой сумятицы последней войны. Сплошная череда душераздирающих трагедий. Длинная лента её судьбы вела в пустоту бесконечного отчаяния. Возможно, ещё можно повернуть время вспять. Для этого все средства хороши: немного лукавства, спиритизма, лотереи, брачных объявлений, гадания у предсказателей судьбы и расчета на ещё более эфемерные возможности и средства. От лишней попытки большого вреда не будет. Эта игра давно уже была в порядке вещей, хотя ум ей подсказывал, что и на этот раз шансы просто ничтожны.
Мысленно она уже набросала план будущего письма. Блефовать никакого смысла не было. С самого начала автор объявления не мог не понимать, что у соискательниц его руки не будет за душой ни гроша. После нескольких попыток она наконец осталась довольна результатом и аккуратным почерком переписала письмо набело. Заранее не скажешь, какая мелочь в этом деле окажется решающей. Вдруг человек придаст такой детали большое значение? Графология опасная штука…
«Потеряв все на свете — друзей, семью, работу и деньги — во время налета на Гамбург, я осталась один на один со своими трагическими воспоминаниями о пережитом ужасе. Это оставляет мне только один выход полностью порвать со своим прошлым и попытаться начать новую жизнь.Она указала свой адрес с почтовым индексом, положила исписанный лист в конверт, запечатала его и улыбнулась белому прямоугольнику, который должен был связать её с состоятельным принцем.
Поскольку я лишилась всех желаний и возможностей, у меня в этой жизни не осталось почти никаких иллюзий, а из вашего объявления можно заключить, что мы неплохо подходим друг другу.
Мне тридцать три года, высокая, светловолосая, довольно красивая, особенно когда требуют обстоятельства, без семьи, мужа и детей, а также без планов на будущее и желаний сентиментального или материального характера.
В вашем предложении меня больше всего привлекают деньги, ну и конечно тот образ жизни, который вы предлагаете.
Поскольку вы, человек обеспеченный, все-таки вынуждены искать жену через колонку брачных объявлений, можно предположить, что в бочке меда не обошлось без ложки дегтя, но, как бы то ни было, я чувствую в себе силы преодолеть это препятствие, даже если вы окажетесь горбуном, садистом или хроническим брюзгой. Мне кажется, что с самого начала будет лучше открыть карты и не делать секрета из своих намерений.
Если ваше объявление не было шуткой, вы с самой первой встречи найдете, что я буду скрупулезно подчиняться условиям нашего соглашения, какими бы ни были; со своей стороны, мне будет вполне достаточно праздной жизни в роскоши, обещанной в вашем объявлению.
Искренне ваша — Хильдегарде Майснер.»
Я уже сделала первый ход, — подумала она, — теперь ему решать, будет ли продолжение…
Ответной реакции Хильде пришлось ждать два долгих месяца. Ей и в голову не приходило, что ответ может прийти по почте. Этому господину наверняка придется копаться в целой куче предложений. Попытка может оказаться безуспешной, но все же такие блестящие предложения встретишь далеко не каждый день, и не исключено, что такой шанс больше не представится.
Это стало ещё более очевидным после чтения брачных объявлений всю следующую неделю. Банальность предложений давала обильную пищу для размышлений.
Решив попытать счастья, она решилась прикупить очень симпатичный костюмчик, хотя покупка пробила громадную брешь в её бюджете. Если все будет хорошо и дойдет до встречи, она не может выглядеть, как гувернантка в поисках работы, а если нет, он послужит утешением в разочаровании.
Хильда нанесла визит своему издателю и взяла на дом много переводов. Она очень нуждалась в дополнительном заработке. Если удастся получить благоприятный ответ и приглашение на разговор, то очень многое зависит от первого впечатления. В тот день она должна выглядеть просто блестяще, а это требует денег. Не стоило экономить на еде или перекрашивать старые платья.
Теперь она вставала на два часа раньше и отправлялась спать парой часов позже. Она больше не пила за едой, перестала есть мучное и трижды в неделю делала перед сном грязевую маску.
Большего Хильда себе позволить не могла, и все это время в ожидании ответа дважды в день проверяла почтовый ящик.
Наконец наступил день, когда её душа затрепетала от счастья: пришло письмо с почтовым штемпелем Канн.
Прежде чем набраться храбрости и распечатать конверт, она нерешительно повертела его в руках. Где-то в глубине души с первой минуты появления письма она была уверена в положительном ответе. Хильда ещё немного потянула, но потом все же вскрыла конверт и развернула лист бумаги.
«Дорогая мисс Майснер!Следовала неразборчивая подпись, но в конверте оказался билет на самолет с вылетом на следующей неделе.
Поток писем, который я получил в ответ на свое объявление, не дал мне возможности ответить раньше. Мне нужно было тщательно взвесить все предложения, хотя едва я прочитал ваше, во мне сразу пробудился интерес.
Ваша откровенность и отсутствие лицемерия, столь редко встречающиеся в моем кругу, словно глоток свежего воздуха освежили мою душу. Похоже, вы олицетворяете собой молодую, современную, уверенную в своих силах предприимчивую женщину. И именно такую я ищу.
Если вы все ещё свободны, мне кажется, нам стоит получше узнать друг друга и заложить фундамент, на котором будет построено будущее. Хочу надеяться, что оно может стать общим.
Ради этого я позволил себе некоторую вольность, приложив к этому посланию авиабилет до Канн и забронировав для вас номер в отеле „Карлтон“.
Каково бы ни было ваше решение, я буду рад, если вы будете моей гостьей на Лазурном берегу столько, сколько пожелаете. Позвольте добавить, что с нетерпением жду встречи с вами.
С уважением…»
С письмом в одной руке и билетом в другой Хильда медленно опустилась на стул.
Теперь все зависит только от меня, — подумала она и улыбнулась банальности избитой фразы.
Ей показалось странным, что письмо, словно какой-то циркуляр, было отпечатано на машинке. Видимо, его диктовали секретарше. Она вдруг подумала, что так все на свете узнают, как она познакомилась с будущим мужем. Для её самолюбия это оказалось известным потрясением. В новой роли у неё наверняка появится множество врагов, но это все-же лучше, чем не иметь ни одного друга.
Как бы там ни было, она не сдастся, хотя возможный жених не преминул отметить: «каково бы ни было ваше последующее решение» — все понятно — «вы будете моей гостьей». Так он оставил себе путь к отступлению на случай, если она не оправдает ожиданий.
Ну и чем я рискую? — подумала Хильда. — Если дело не выгорит, я смогу прекрасно отдохнуть за его счет.
Пройдет не так уж много времени, и она сможет осознать, в какую пропасть завлекло её это приключение, в котором ни слова не будет сказано о любви.
Часть первая
Глава первая
Прямо перед ней на комоде стояла огромная серебряная ваза с тремя дюжинами красных роз, точнее говоря, роз было ровно тридцать семь, и она это отлично знала, поскольку только что пересчитала. Для неё цветы в серебряной вазе дышали роскошью в гораздо большей степени, чем мебель и интерьер а ля Людовик ХV.
На глянцевых обложках модных журналов оставались матовые следы её пальцев, и она чувствовала себя как пациент в приемной дантиста, со страхом ожидающий, когда откроется дверь и подойдет его очередь.
Портье сказал, что номер триста шесть — на третьем этаже, и что из окон открывается прекрасный вид на море. Сейчас она сидела в будуаре, граничащем с большой гостиной. Совсем не то, что её довольно скромная спаленка с окном выходящим в сад. Хотя и там в первый же день Хильда увидела букет цветов и карточку с приветствием.
В тот же вечер её по телефону предупредили, что человек, с которым предстояла встреча, в ближайших пару дней принять её не в состоянии, и Хильда могла распоряжаться временем по своему усмотрению: сходить к парикмахеру, прогуляться морем, зайти в дансинг или просто отдохнуть с дороги. Ей оставили на карманные расходы приличную сумму во французских франках, и для её получения нужно было только расписаться в квитанции у портье.
Так и не представившись, звонивший пожелал ей приятно провести время и оставил ломать голову.
Хильда посетила местного парикмахера, отдала горничной одежду, чтоб погладили, купила несколько пар чулок и какой-то роман.
Через два дня позвонила секретарша, любезно поинтересовался, как она провела время, и условилась о встрече на четыре часа.
Прошло несколько минут, прежде чем дверь наконец-то открылась, и на пороге появилась девушка — похоже, именно она ей звонила — с улыбкой спросившая:
— Мисс Хильдегарде Майснер?
Она смущенно кивнула.
— Вам назначили на четыре часа?
Снова кивок.
— Проходите, пожалуйста… — девушка грациозным жестом показала на дверь.
Хильда встала и уронила сумочку, потом они едва не столкнулись лбами, когда почти одновременно за ней нагнулись. Наконец она вошла в гостиную и услышала, как захлопнулась дверь.
Лысоватый мужчина довольно приятной наружности, строго, но весьма элегантно одетый, шагнул к ней и протянул руку. Хильда улыбнулась и про себя облегченно вздохнула. Конечно, он далеко не молод, но вполне привлекателен.
— Мадмуазель Майснер, рад приветствовать вас на французской земле. Простите, вы говорите по-французски?
— Да, свободно.
— Это прекрасно. Не хотите присесть?
Он предложил ей кресло и обошел вокруг большого инкрустированного стола со стопками бумаг, несколькими телефонами и переговорным устройством, которым тут же не преминул воспользоваться.
— Прошу меня не беспокоить ни по каким вопросам. И не забудьте подготовить к вечеру дело Бремера, — мужчина выключил микрофон, и снова они остались наедине.
— Как вы находите Францию, мадмуазель? Вам доводилось здесь бывать?
— Нет, я никогда не выезжала за границу. Практически не покидала Гамбург.
— Прекрасный город. Но от войны ужасно пострадал…
Хильда промолчала.
— Вы действительно потеряли родных во время бомбежки?
— О, да. Отца, мать и сестру с ребенком.
— Понимаю… Примите мои искренние соболезнования. А её мужу удалось избежать этой участи?
— Да, ему повезло, но не надолго. Он погиб на Западном фронте.
— Ужасная судьба. И вы остались совсем одна?
— Совершенно.
— У вас нет близких друзей, знакомого мужчины?
— Нет.
Беседа начала принимать довольно странный оборот. Она пыталась вообразить себе первую встречу, но даже и представить не могла, что придется буквально давать показания.
— Вы курите, мадмуазель?
— Да, спасибо.
Он достал золотой портсигар, предложил сигарету и щелкнул золотой зажигалкой. С известным удивлением Хильда заметила, что сам он не курит.
— Вы хорошо устроились?
— Да, вполне.
— Жаль, что не оказалось ни одного свободного номера с видом на море.
— Неважно. Мне очень нравится смотреть в сад.
— Чуть не забыл спросить о самом главном: как вы перенесли дорогу? Полагаю, вам впервые пришлось путешествовать самолетом?
Она просто кивнула, недоумевая, неужели для этой беспорядочной беседы ей стоило приезжать во Францию. Возможно, ему просто не хотелось раскрывать карты до того, как он составит свое мнение. Хильда постаралась собраться с мыслями. Вопреки самым мрачным опасениям приходилось признать, что мужчина пришелся ей по вкусу. Сейчас ей очень хотелось бы встать и сказать:
— Ну ладно, хватит болтать, поехали в Канны купить дорогих безделушек, чтобы компенсировать потерянное время.
— Могу я поинтересоваться, чем вы зарабатываете на жизнь? Простите, что я вторгаюсь в вашу личную жизнь, но иногда просто поражаешься, как прекрасная половина человечества в наши дни умудряется выжить в этом хаосе.
— Я занимаюсь переводами.
— Просто удивительно, что на это можно существовать.
— Ну, вы же понимаете, что здорово не разбежишься, но даже эти крохи избавляют меня от необходимости поддерживать случайные знакомства.
— Великолепно, просто великолепно.
— Да, на проблему можно взглянуть и под таким углом зрения.
— О, извините меня, это просто моя манера выражаться.
Оба понимающе улыбнулись.
— Чашку чая или бокал портвейна?
— На ваш выбор.
Он встал и открыл дверцу секретера, переделанного под бар. Продолговатый светильник внутри отразился в целой батарее хрустальных графинов. Мужчина выбрал один, наполнил бокалы, которые Хильда с удовольствием поставила бы в сервант у себя дома, и протянул один ей. Потом заглянул в её глаза и улыбнулся. Она не решилась сразу поднести бокал к губам, поскольку чувствовала, что он хочет произнести тост.
— За будущее, — не связывая себя никакими обязательствами, предложил мужчина. Он не сказал «за наше будущее», но она все равно выпила.
— Знаете, дорогая, почему я обратил внимание именно на ваше письмо и выбрал его из массы других?
— Обычная случайность?
— Определенно нет. Ничто нельзя отдавать на волю случая в этом… скажем так… предприятии, потому, что слово «приключение» слишком многое оставляет на волю случая.
Хильда подумала, что это не так важно.
— Ваша удивительная откровенность… Состояние, особенно когда его рамки не ограничены одним государством, способствует появлению у человека шестого чувства, сразу позволяющего определить, когда его просто хотят использовать.
Хильда нервно заерзала в кресле.
— Среди полученных мной писем многие пришли от таких простушек, что я не стал даже читать их до конца. Большинство считало вполне разумным вообще не упоминать о богатстве, которое было самой притягательной деталью в объявлении. Согласитесь, это слишком отдает лицемерием и выглядит очень неуклюже. Другие все-таки о нем упоминали, но почти все представляли будущего мужа молодым, красивым и любвеобильным…
— Он ненадолго замолчал, задумчиво покрутил бокал в руке, затем продолжил.
— Любопытно, сколько все-таки в обществе проблем. Помещаешь в газете объявление, адресованное бедным одиноким женщинам без средств и особых надежд, — раз уж им приходится прибегать к такому способу найти себе мужа. Я не имею в виду вас, мадмуазель Майснер, поскольку вы совсем на них не похожи, но большинство женщин, решивших ответить на подобное объявление, принадлежат к вполне определенному типу и обычно связывают судьбу с чиновником на пенсии или капризным инвалидом, лишь бы он обеспечил им достаток. Эти создания готовы на все, лишь бы не оставаться в одиночестве. Предложите им дом на окраине или лавку зеленщика, и они сразу начнут мечтать, но только никогда не поминайте слово «деньги». А, как вы понимаете, это слово — ключевое. Стоит только намекнуть на него, и они немедленно начинают требовать немыслимых гарантий.
— Но в то же время письма дали мне замечательный урок психологии. Вот почему я сразу обратил внимание на ваше. Вы говорили о финансовых вопросах с удивительной откровенностью. Я благодарен, что вы не опустились до сентиментальных причитаний, хотя в вашем случае, учитывая трагические обстоятельства, которые лишили вас семьи, это можно было бы понять и извинить. У меня нет предубеждения к сентиментальным людям, хотя в немецкой женщине этой черты следует особенно опасаться, но я сразу понял, что вы отличаетесь от остальных. — Тут он учтиво склонил голову. — Вы прекрасно понимаете, что в этой жизни ничего даром не дается, и эта проницательность говорит в вашу пользу.
— Трудно представить, что, кроме меня, этим качеством больше никто не обладает.
— О, нет, я выделил из общей массы соискательниц ещё три кандидатуры. Так же как вы, они благосклонно воспользовались моим гостеприимством, и последние несколько недель мы с ними тесно общались. Я даже не скрываю, что поместил вашу кандидидатуру в самом конце списка.
— И они тоже остановились в «Карлтоне»? — встревожилась Хильда.
— Конечно. Но не волнуйтесь. Это не скачки, и участники обходятся без номеров. У вас практически нет шансов с ними встретиться.
— Да, понимаю, — протянула Хильда, и у неё появилось огромное желание объявить, что победит сильнейший, но это и так должно было случиться, поэтому она благоразумно промолчала.
— Я должен извиниться, мадмуазель Майснер, что вызвал вас из Гамбурга, но хотелось лично поговорить со всеми, чтобы не составлять мнение только по переписке.
— Я ни о чем не жалею, уверяю вас, — заверила она.
— Ну, дорогая, теперь лед между нами сломан и вы мне расскажете, чего ожидаете от нашего брака.
Хильда с трудом проглотила комок в горле. События развивались совсем не так, как она полагала; мужчина ей напоминал квалифицированного психиатра. Скрестив руки на столе, он с улыбкой наблюдал за её реакцией, олицетворяя само спокойствие и невозмутимость.
— Я…я… — попыталась выдавить она.
Но он остался абсолютно бесстрастным и ничем её не ободрил.
— Мое письмо само все объясняет. В жизни одинокой женщины нет никаких загадок. Мне даже трудно себе представить, что ещё можно добавить.
— Часто вам приходится отвечать на подобные объявления?
— О Боже, конечно нет! Что вы! Это совсем исключительный случай.
— Тогда я повторю вопрос. Что же вы все-таки ждете от этого брака?
— Только то, что вы предложили. Комфорт, приятную обеспеченную жизнь и возможность посмотреть мир.
— Значит, деньги имеют для вас большое значение?
— Я полагаю, так можно сказать обо всех, у кого их никогда не было.
— На что бы вы могли пойти, чтобы получить желаемое, мадмуазель?
— Что за странный вопрос? Вряд ли вы меня вызвали только за тем, чтобы выяснить мои условия, а не поставить свои.
— Мне нравится ваш ответ.
— Могу я в свою очередь спросить, что вы ждете от этого союза, раз уж мне нечего вам предложить?
— Извините, но вопросы здесь задаю я. Пожалуйста, будьте добры никогда больше этого не забывать. Судя по вашему письму, вы готовы на любой… назовем это компромиссом… Готовы стерпеть горбуна, садиста или хронического меланхолика?
— Да, я не собираюсь отрицать.
— Раз так, вы допускаете возможность завести любовника на случай, если муж не будет вас устраивать?
— Конечно нет. Любовные шалости меня абсолютно не интересуют. Мне уже тридцать четыре, и я пережила несколько романов. Если вы больше всего цените верность, то я готова дать вам гарантии. Это даже не станет жертвой с моей стороны. Я просто хочу жить, вот и все. Мне совсем не хочется, чтобы месяц снова состоял из десяти дней.
— Десяти дней?..
— Именно столько мне удается прожить без проблем. Дальше этого мои амбиции не простираются, и потребуется не один год, чтобы развить мой аппетит. Молодость прошла впустую, и это не жалоба, а просто факт. А ваше предложение дает мне шанс изменить свою жизнь. Так неужели мне захочется всем рисковать из-за какой-то интрижки? Долгие годы я ждала такого предложения, в надежде на него выписала эту чертову газету, у меня было достаточно времени для размышлений, и нет на свете такой вещи, которая могла бы помешать осуществлению моей мечты.
В комнате воцарилось тягостное молчание.
— Конечно, — наконец она решилась продолжить свою мысль, — с моей стороны не совсем правильно так откровенничать. Вы можете принять меня за авантюристку, но… — Хильда машинально понизила голос, — я полагаю, вы дали объявление в поисках именно такой женщины.
— Продолжайте, мадмуазель Майснер.
— Видимо, я считала, что состоятельный муж наверняка окажется маньяком или монстром. Но я смотрю на вас, вижу вашу привлекательность, и это вселяет в меня беспокойство.
Он промолчал и жестом дал понять, чтобы она продолжала.
— Вы достаточно интересный мужчина, чтобы заполучить любую женщину, какую пожелаете, не прибегая к силе денег. Тогда зачем вы поместили такое объявление? Если речь не идет о каком-то физическом недостатке…
— Вы очень умны и довольно проницательны. Я просто процитирую одну вашу фразу по поводу состояния: «Ничто на свете не станет препятствием к осуществлению этой мечты». Вы понимаете, что это вас весьма компрометирует?
На глянцевых обложках модных журналов оставались матовые следы её пальцев, и она чувствовала себя как пациент в приемной дантиста, со страхом ожидающий, когда откроется дверь и подойдет его очередь.
Портье сказал, что номер триста шесть — на третьем этаже, и что из окон открывается прекрасный вид на море. Сейчас она сидела в будуаре, граничащем с большой гостиной. Совсем не то, что её довольно скромная спаленка с окном выходящим в сад. Хотя и там в первый же день Хильда увидела букет цветов и карточку с приветствием.
В тот же вечер её по телефону предупредили, что человек, с которым предстояла встреча, в ближайших пару дней принять её не в состоянии, и Хильда могла распоряжаться временем по своему усмотрению: сходить к парикмахеру, прогуляться морем, зайти в дансинг или просто отдохнуть с дороги. Ей оставили на карманные расходы приличную сумму во французских франках, и для её получения нужно было только расписаться в квитанции у портье.
Так и не представившись, звонивший пожелал ей приятно провести время и оставил ломать голову.
Хильда посетила местного парикмахера, отдала горничной одежду, чтоб погладили, купила несколько пар чулок и какой-то роман.
Через два дня позвонила секретарша, любезно поинтересовался, как она провела время, и условилась о встрече на четыре часа.
Прошло несколько минут, прежде чем дверь наконец-то открылась, и на пороге появилась девушка — похоже, именно она ей звонила — с улыбкой спросившая:
— Мисс Хильдегарде Майснер?
Она смущенно кивнула.
— Вам назначили на четыре часа?
Снова кивок.
— Проходите, пожалуйста… — девушка грациозным жестом показала на дверь.
Хильда встала и уронила сумочку, потом они едва не столкнулись лбами, когда почти одновременно за ней нагнулись. Наконец она вошла в гостиную и услышала, как захлопнулась дверь.
Лысоватый мужчина довольно приятной наружности, строго, но весьма элегантно одетый, шагнул к ней и протянул руку. Хильда улыбнулась и про себя облегченно вздохнула. Конечно, он далеко не молод, но вполне привлекателен.
— Мадмуазель Майснер, рад приветствовать вас на французской земле. Простите, вы говорите по-французски?
— Да, свободно.
— Это прекрасно. Не хотите присесть?
Он предложил ей кресло и обошел вокруг большого инкрустированного стола со стопками бумаг, несколькими телефонами и переговорным устройством, которым тут же не преминул воспользоваться.
— Прошу меня не беспокоить ни по каким вопросам. И не забудьте подготовить к вечеру дело Бремера, — мужчина выключил микрофон, и снова они остались наедине.
— Как вы находите Францию, мадмуазель? Вам доводилось здесь бывать?
— Нет, я никогда не выезжала за границу. Практически не покидала Гамбург.
— Прекрасный город. Но от войны ужасно пострадал…
Хильда промолчала.
— Вы действительно потеряли родных во время бомбежки?
— О, да. Отца, мать и сестру с ребенком.
— Понимаю… Примите мои искренние соболезнования. А её мужу удалось избежать этой участи?
— Да, ему повезло, но не надолго. Он погиб на Западном фронте.
— Ужасная судьба. И вы остались совсем одна?
— Совершенно.
— У вас нет близких друзей, знакомого мужчины?
— Нет.
Беседа начала принимать довольно странный оборот. Она пыталась вообразить себе первую встречу, но даже и представить не могла, что придется буквально давать показания.
— Вы курите, мадмуазель?
— Да, спасибо.
Он достал золотой портсигар, предложил сигарету и щелкнул золотой зажигалкой. С известным удивлением Хильда заметила, что сам он не курит.
— Вы хорошо устроились?
— Да, вполне.
— Жаль, что не оказалось ни одного свободного номера с видом на море.
— Неважно. Мне очень нравится смотреть в сад.
— Чуть не забыл спросить о самом главном: как вы перенесли дорогу? Полагаю, вам впервые пришлось путешествовать самолетом?
Она просто кивнула, недоумевая, неужели для этой беспорядочной беседы ей стоило приезжать во Францию. Возможно, ему просто не хотелось раскрывать карты до того, как он составит свое мнение. Хильда постаралась собраться с мыслями. Вопреки самым мрачным опасениям приходилось признать, что мужчина пришелся ей по вкусу. Сейчас ей очень хотелось бы встать и сказать:
— Ну ладно, хватит болтать, поехали в Канны купить дорогих безделушек, чтобы компенсировать потерянное время.
— Могу я поинтересоваться, чем вы зарабатываете на жизнь? Простите, что я вторгаюсь в вашу личную жизнь, но иногда просто поражаешься, как прекрасная половина человечества в наши дни умудряется выжить в этом хаосе.
— Я занимаюсь переводами.
— Просто удивительно, что на это можно существовать.
— Ну, вы же понимаете, что здорово не разбежишься, но даже эти крохи избавляют меня от необходимости поддерживать случайные знакомства.
— Великолепно, просто великолепно.
— Да, на проблему можно взглянуть и под таким углом зрения.
— О, извините меня, это просто моя манера выражаться.
Оба понимающе улыбнулись.
— Чашку чая или бокал портвейна?
— На ваш выбор.
Он встал и открыл дверцу секретера, переделанного под бар. Продолговатый светильник внутри отразился в целой батарее хрустальных графинов. Мужчина выбрал один, наполнил бокалы, которые Хильда с удовольствием поставила бы в сервант у себя дома, и протянул один ей. Потом заглянул в её глаза и улыбнулся. Она не решилась сразу поднести бокал к губам, поскольку чувствовала, что он хочет произнести тост.
— За будущее, — не связывая себя никакими обязательствами, предложил мужчина. Он не сказал «за наше будущее», но она все равно выпила.
— Знаете, дорогая, почему я обратил внимание именно на ваше письмо и выбрал его из массы других?
— Обычная случайность?
— Определенно нет. Ничто нельзя отдавать на волю случая в этом… скажем так… предприятии, потому, что слово «приключение» слишком многое оставляет на волю случая.
Хильда подумала, что это не так важно.
— Ваша удивительная откровенность… Состояние, особенно когда его рамки не ограничены одним государством, способствует появлению у человека шестого чувства, сразу позволяющего определить, когда его просто хотят использовать.
Хильда нервно заерзала в кресле.
— Среди полученных мной писем многие пришли от таких простушек, что я не стал даже читать их до конца. Большинство считало вполне разумным вообще не упоминать о богатстве, которое было самой притягательной деталью в объявлении. Согласитесь, это слишком отдает лицемерием и выглядит очень неуклюже. Другие все-таки о нем упоминали, но почти все представляли будущего мужа молодым, красивым и любвеобильным…
— Он ненадолго замолчал, задумчиво покрутил бокал в руке, затем продолжил.
— Любопытно, сколько все-таки в обществе проблем. Помещаешь в газете объявление, адресованное бедным одиноким женщинам без средств и особых надежд, — раз уж им приходится прибегать к такому способу найти себе мужа. Я не имею в виду вас, мадмуазель Майснер, поскольку вы совсем на них не похожи, но большинство женщин, решивших ответить на подобное объявление, принадлежат к вполне определенному типу и обычно связывают судьбу с чиновником на пенсии или капризным инвалидом, лишь бы он обеспечил им достаток. Эти создания готовы на все, лишь бы не оставаться в одиночестве. Предложите им дом на окраине или лавку зеленщика, и они сразу начнут мечтать, но только никогда не поминайте слово «деньги». А, как вы понимаете, это слово — ключевое. Стоит только намекнуть на него, и они немедленно начинают требовать немыслимых гарантий.
— Но в то же время письма дали мне замечательный урок психологии. Вот почему я сразу обратил внимание на ваше. Вы говорили о финансовых вопросах с удивительной откровенностью. Я благодарен, что вы не опустились до сентиментальных причитаний, хотя в вашем случае, учитывая трагические обстоятельства, которые лишили вас семьи, это можно было бы понять и извинить. У меня нет предубеждения к сентиментальным людям, хотя в немецкой женщине этой черты следует особенно опасаться, но я сразу понял, что вы отличаетесь от остальных. — Тут он учтиво склонил голову. — Вы прекрасно понимаете, что в этой жизни ничего даром не дается, и эта проницательность говорит в вашу пользу.
— Трудно представить, что, кроме меня, этим качеством больше никто не обладает.
— О, нет, я выделил из общей массы соискательниц ещё три кандидатуры. Так же как вы, они благосклонно воспользовались моим гостеприимством, и последние несколько недель мы с ними тесно общались. Я даже не скрываю, что поместил вашу кандидидатуру в самом конце списка.
— И они тоже остановились в «Карлтоне»? — встревожилась Хильда.
— Конечно. Но не волнуйтесь. Это не скачки, и участники обходятся без номеров. У вас практически нет шансов с ними встретиться.
— Да, понимаю, — протянула Хильда, и у неё появилось огромное желание объявить, что победит сильнейший, но это и так должно было случиться, поэтому она благоразумно промолчала.
— Я должен извиниться, мадмуазель Майснер, что вызвал вас из Гамбурга, но хотелось лично поговорить со всеми, чтобы не составлять мнение только по переписке.
— Я ни о чем не жалею, уверяю вас, — заверила она.
— Ну, дорогая, теперь лед между нами сломан и вы мне расскажете, чего ожидаете от нашего брака.
Хильда с трудом проглотила комок в горле. События развивались совсем не так, как она полагала; мужчина ей напоминал квалифицированного психиатра. Скрестив руки на столе, он с улыбкой наблюдал за её реакцией, олицетворяя само спокойствие и невозмутимость.
— Я…я… — попыталась выдавить она.
Но он остался абсолютно бесстрастным и ничем её не ободрил.
— Мое письмо само все объясняет. В жизни одинокой женщины нет никаких загадок. Мне даже трудно себе представить, что ещё можно добавить.
— Часто вам приходится отвечать на подобные объявления?
— О Боже, конечно нет! Что вы! Это совсем исключительный случай.
— Тогда я повторю вопрос. Что же вы все-таки ждете от этого брака?
— Только то, что вы предложили. Комфорт, приятную обеспеченную жизнь и возможность посмотреть мир.
— Значит, деньги имеют для вас большое значение?
— Я полагаю, так можно сказать обо всех, у кого их никогда не было.
— На что бы вы могли пойти, чтобы получить желаемое, мадмуазель?
— Что за странный вопрос? Вряд ли вы меня вызвали только за тем, чтобы выяснить мои условия, а не поставить свои.
— Мне нравится ваш ответ.
— Могу я в свою очередь спросить, что вы ждете от этого союза, раз уж мне нечего вам предложить?
— Извините, но вопросы здесь задаю я. Пожалуйста, будьте добры никогда больше этого не забывать. Судя по вашему письму, вы готовы на любой… назовем это компромиссом… Готовы стерпеть горбуна, садиста или хронического меланхолика?
— Да, я не собираюсь отрицать.
— Раз так, вы допускаете возможность завести любовника на случай, если муж не будет вас устраивать?
— Конечно нет. Любовные шалости меня абсолютно не интересуют. Мне уже тридцать четыре, и я пережила несколько романов. Если вы больше всего цените верность, то я готова дать вам гарантии. Это даже не станет жертвой с моей стороны. Я просто хочу жить, вот и все. Мне совсем не хочется, чтобы месяц снова состоял из десяти дней.
— Десяти дней?..
— Именно столько мне удается прожить без проблем. Дальше этого мои амбиции не простираются, и потребуется не один год, чтобы развить мой аппетит. Молодость прошла впустую, и это не жалоба, а просто факт. А ваше предложение дает мне шанс изменить свою жизнь. Так неужели мне захочется всем рисковать из-за какой-то интрижки? Долгие годы я ждала такого предложения, в надежде на него выписала эту чертову газету, у меня было достаточно времени для размышлений, и нет на свете такой вещи, которая могла бы помешать осуществлению моей мечты.
В комнате воцарилось тягостное молчание.
— Конечно, — наконец она решилась продолжить свою мысль, — с моей стороны не совсем правильно так откровенничать. Вы можете принять меня за авантюристку, но… — Хильда машинально понизила голос, — я полагаю, вы дали объявление в поисках именно такой женщины.
— Продолжайте, мадмуазель Майснер.
— Видимо, я считала, что состоятельный муж наверняка окажется маньяком или монстром. Но я смотрю на вас, вижу вашу привлекательность, и это вселяет в меня беспокойство.
Он промолчал и жестом дал понять, чтобы она продолжала.
— Вы достаточно интересный мужчина, чтобы заполучить любую женщину, какую пожелаете, не прибегая к силе денег. Тогда зачем вы поместили такое объявление? Если речь не идет о каком-то физическом недостатке…
— Вы очень умны и довольно проницательны. Я просто процитирую одну вашу фразу по поводу состояния: «Ничто на свете не станет препятствием к осуществлению этой мечты». Вы понимаете, что это вас весьма компрометирует?