Молин невольно улыбнулся. Под внешней беззаботностью принца таились немалый ум, здравомыслие и умение руководить.
— Естественно, — согласился жрец.
— Тогда я считаю, что мы допустили ошибку. Мы изрядно облегчили ведьме жизнь, посчитав, что она сейчас где-то что-то злоумышляет.
— У вас есть другие предложения?
— Нет, — засмеялся юноша. — Я не делаю предложений подобного рода, но на вашем месте предложил бы не искать, как от нее защититься, а устроить ловушку, введя. ее в искушение, перед которым ей не устоять.
— И какое искушение предложили бы вы на моем месте?
— Детей.
— Ну уж нет, — усмехнулся жрец, восприняв слова принца вполне серьезно, предложение заставляло поразмыслить над возможностью повлиять на Темпуса и магию. — Джихан не поддержит такую идею.
Принц со вздохом поднялся на ноги.
— Я не подумал о ней. Но в принципе ведь это хорошая идея?
Молин великодушно кивнул:
— Прекрасная.
— Поразмыслите над моими словами. Мой отец как-то заметил, что его работа заключается не в поиске решений, но в том, чтобы вдохновлять других людей искать решения.
Молин проводил взглядом принца, который по пути к лестнице раскланивался то с одной, то с другой группой придворных. Кадакитис вырос среди слуг и всегда пользовался их расположением и доверием большим, нежели этого можно было ожидать от потомственного аристократа. Объединив чернь, он может стать лидером, в котором нуждаются и Санктуарий, и империя.
Молин подождал, пока принц не скрылся из виду, и тихо направился к другой лестнице, чтобы пройти в илсигскую опочивальню и поделиться идеями принца и своими мыслями с человеком, который сможет воплотить их в жизнь наилучшим образом.
Когда стражник-бейсибец объявил о прибытии жреца, Джихан купала Гискураса. С неудовольствием передав няньке спокойного мальчика, она направилась к двери широкой, размашистой поступью женщины, в жизни не носившей ничего более удобного, чем туника с нашитыми на нее стальными пластинками. Ее стихией была вода, и от водяных брызг Джихан светилась.
На миг Молин забыл, что перед ним Пенорожденная, памятуя лишь о том, что вот уже больше месяца, как он расстался с супругой. Его всегда влекло к женщинам значительно более чувственно грубым, нежели он мог сыскать в высшем свете. Но стоило Джихан пристально посмотреть на жреца, как по телу мужчины пробежал холодок и возникшее было влечение исчезло без следа.
— Я ждала тебя, — заметила та, делая шаг к двери и приглашая Молина войти.
— Еще несколько мгновений назад я и не подозревал, что направлю свои стопы сюда, — заметил жрец, целуя руку Джихан, точно она была ранканской аристократкой.
Джихан пожала плечами:
— Я могу это чувствовать, вот и все. Все эти людские развалины, — она махнула рукой в направлении города, — на самом деле не живут, а вот ты — жив и представляешь для меня интерес. — Джихан взяла Гискураса из рук бейсибки и принялась с удовольствием купать его. — Мне нравятся интересные…
Пенорожденная умолкла, а Молин проследил направление ее взгляда. Маленькая храмовая танцовщица Сейлалха, мать безжизненного ребенка на руках Джихан, с предельным вниманием утирала пот со лба Нико, которого все еще лихорадило.
— Не касайся этой повязки!
Сейлалха повернулась, встретившись взглядом с Джихан. До того, как стать матерью наследника Вашанки (так считали), женщина жила замкнутым миром рабыни-танцовщицы, обучаемой и во всем контролируемой сердитыми немыми женщинами, отвергнутыми Вашанкой, а потому ей редко требовались слова, чтобы выразить свои чувства. Отвесив подчеркнуто вежливый поклон, она бросила долгий взгляд на покоившегося в объятиях Джихан сына и вернулась к своему занятию. Джихан трясло.
— Что ты сказала? — осведомился Молин, стремясь изменить ход мыслей вот-вот готового взорваться создания, которое в одно и то же время было первородным божеством и избалованным подростком.
— Сказала? — Джихан горящими глазами уставилась на жреца.
Не обладай она властью заморозить его душу прямо в детской, Молин громко рассмеялся бы. Джихан не выносила, если кто-либо обладал тем, что хотела иметь она сама, вдобавок желая больше, чем полагалось даже богине.
— Мне нужен твой совет, — заговорил жрец, привлекая внимание богини намеренной ложью. — Я думаю, нам следует перехватить у Роксаны инициативу, пока из Рэнке не прибыли наши высокие гости. Как ты считаешь, мы сможем придумать приманку, чтобы поставить на нее ловушку — с твоей помощью, разумеется?
— Только не детей, — отрезала Джихан, прижимая к груди мокрого ребенка.
— Нет, я думаю, у нас есть нечто более заманчивое. Мы можем оставить Сферу Могущества якобы без присмотра.
Джихан слегка ослабила хватку, которой держала Гискураса, и на ее губах заиграла улыбка, свидетельствующая о том, что она заинтригована.
— Что мне надо сделать? — спросила она, не думая больше ни о детях, ни о людях, но лишь о возможности снова сразиться с Роксаной.
— Во-первых, убедить Темпуса, что это неплохая идея: притвориться, что мы ошиблись со Сферой. Предложить ему решить внутренние проблемы пасынков, дав им возможность доказать себе и всем, что Роксана мертва и лишилась своего могущества.
— Убедить Темпуса? Да он больше времени проводит со своими лошадьми, нежели с пасынками или со мной. Мне хотелось бы не только побеседовать с Темпусом. — При упоминании имени человека, который по повелению Буреносца стал ее любовником, спутником и телохранителем на время пребывания среди смертных, улыбка Джихан стала шире. — Мы вдвоем возьмем Сферу, и ведьма…
Молин почувствовал, как по спине потек пот. Джихан ухватилась за его предложение, расцвечивая его мысли своим собственным, недоступным простому смертному пониманием. Если он не вернет планы Джихан под контроль, может случиться большая беда.
— Подумайте о детях, моя дорогая, — молвил он самым повелительным и убедительным голосом, на который только был способен. — Вы не можете оставить их, даже ради операции по уничтожению нисийской ведьмы.
Джихан вздохнула.
— Я не могу их оставить, — кивнула она, рассеянно теребя золотые кудри Гискураса. — Мне надлежит отказаться от этой мысли. — Закрыв глаза, Пенорожденная направила божественное стремление против свободной воли смертного и решительно повела плечами. — Мне еще столькому нужно научиться, — призналась она, — даже дети и те знают больше меня.
— Когда Дети Бури поправятся, ты отправишься с ними в Бандару и познаешь все, что знают они, но сейчас только ты можешь почувствовать Роксану под любой из личин. Темпус придумает для нее ловушку, но только тебе будет ведомо, когда она туда попадет.
Лицо Джихан просияло, и Молин едва не преисполнился сочувствием к Темпусу. Перед наемником не было выбора, кроме как сплотить ряды пасынков и проработать план действий, необходимый, чтобы вытащить Роксану из ее укрытия, ибо любой, пусть даже и бессмертный, против энтузиазма Джихан был бессилен. Жрец расслабился, как вдруг уголком глаза заметил шевеление в углу. Нико вырвался из нежных рук Сейлалхи и уставился в никуда свободным от повязки глазом. Услышал ли он упоминание о Бандаре или же… Молин тряхнул головой, предпочитая не думать о другой причине.
Протянутая из темноты рука стальной хваткой сжала плечо Молина, и тот смог вырваться из объятий нападавшего, лишь упав в грязь и перекатившись через себя. Поспешно вскочив, жрец вытащил из ножен под сутаной кинжал и быстро огляделся. Узнав темный силуэт, Молин спрятал кинжал в рукаве: нечего было и думать выступить с таким оружием против Темпуса.
— Я уже сыт по горло твоими интригами, Факельщик. — Гигант сделал шаг навстречу Молину. Рванувшись вперед, наемник обеими руками взял жреца за шиворот и прижал его к мокрым кирпичам стены дворца. — Я тебя уже предупреждал: есть вещи, которые выше твоего разумения.
— О чем ты говоришь? Ты предупреждал меня о том, что вовлечен в столичную политику, которая к этому городу не имеет никакого касательства? Ты хочешь, чтобы в Санктуарии было тихо, когда сюда прибудет твой венценосный узурпатор, но что ты для этого сделал? Ты неплохо начал, лишив Роксану Сферы Могущества и заставив ее исчезнуть, но на этом закончил. — Голос Молина прервался, поскольку Темпус с силой надавил ему на грудь, но мужество жрецу не изменило.
— На улицах будет тихо, я уже позаботился об этом.
— Об этом позаботился Стратон. Но как можно доверять поступкам человека, который полагает, что ты, Риддлер, приказал его напарнику покончить с ним?
Темпус еще раз яростно потряс жреца, а затем позволил тому занять более удобное положение.
— Но план, предложенный Джихан, — плод твоего ума. Молин, использовать ее против меня таким образом — низость. У нас у всех есть слабые места, но сейчас не время разбрасывать силы.
— Риддлер, я осадный инженер, моя работа возводить и рушить стены. Даже наш златовласый повеса Кадакитис заметил, насколько предсказуемыми стали наши действия. У меня есть идея, как заманить ведьму в ловушку, но я не собираюсь реализовывать ее. Я надеялся, что Джихан повлияет на тебя и у тебя родится лучший план.
— А если нет?
— Я сожгу портрет, исполненный маленьким ил сигом, где изображены Роксана, Нико и ты.
— Клянусь плотью Вашанки! Факельщик, ты что, и впрямь ничего не боишься? Об этом стоит поразмыслить. Где ты сейчас держишь картину? По-прежнему во дворце? — Темпус намного осторожнее взял Молина за руку и повел жреца к Западным вратам дворца.
— Она там, где и была всегда, Риддлер, — ответил Молин, высвобождая руку. — Не думай, впрочем, что если ты увидишь ее, то сможешь достать. Рэндал научил меня налагать чары обмана зрения.
Собеседники в молчании прошли через ворота, но не потому, что между ними висело густое, как утренний туман, напряжение, а потому, что стены дворца имели свои уши, от которых ничего нельзя было скрыть. Темпус пошел чуть впереди, и они, миновав лучшую часть города, направились в Лабиринт — в «Распутный Единорог», где, как бы невероятно это ни звучало, их разговор никто не стал бы подслушивать.
— Жрец, на твоем месте я оставил бы картину там, где ты ее держишь, — предупредил Темпус, делая трактирщику заказ.
— Конечно, было бы лучше, если бы рыжий художник нарисовал более простую картину. Похоже, у него проблемы не только с начинающими оживать предметами. Он знать не знает, что произойдет, если его творение прекратит существование.
Молин глянул на недавно обновленную часть стены, без следов копоти, различных надписей и дырок от метательных ножей. Некогда Дало нарисовал здесь душу таверны, и немало людей погибло, прежде чем та нашла себе отдохновение. Собеседники размышляли о непредсказуемом искусстве художника, как вдруг на стол между ними легла серая волосатая рука.
— Хорошее пиво, особое пиво для господ, — заметил с улыбкой огненно-рыжий половой, обнажив гнилые и с виду не совсем человеческие зубы.
Темпус замер, но Молин, не потеряв самообладания, взял кружки.
— Похоже, демон. Вот уже чего никак не ожидал бы Брахис со всем его окружением, доведись ему попасть сюда. Если нам повезет, то и пиво окажется приличным, — заметил Молин и отпил немного горького пива.
— Ее демон, — ответил Темпус, закрыв на миг лицо ладонями. — И никто этого не замечает. Демон Роксаны разносит в «Единороге» пиво, и всем на это плевать.
— Это живой демон, мой друг. Ты отсутствовал слишком долго. В этой части города быть живым — единственная значимая вещь.
Темпус вздохнул. Осушив кружку, он подал знак принести еще. Глядя Риддлеру в глаза, Молин заметил, что они налиты кровью, а кожа вокруг от смертельной усталости пошла морщинками.
— За это мне тоже следовало бы с тобой покончить, — заметил Темпус, потирая глаза, отчего те покраснели еще больше.
— Один чародей — мой двоюродный брат Ашкелон, Повелитель Грез, превзошел самого себя на Мужском Фестивале, как ты, наверное, слышал, и был отправлен в изгнание в Меридиан силами еще более могучими. Раньше он не беспокоил меня, но теперь, благодаря тебе, он всегда присутствует в моих мыслях, ожидая случая посетить мои сны.
— Риддлер, он присутствует в снах любого человека, и ничего ужасного в этом нет.
— Но только не для меня, черт побери! — Темпус взял у демона вторую кружку и осушил ее столь же стремительно, как и первую.
— Еще пива? Еще хорошего пива для господина? — осведомился демон. — Снэппер Джо принесет господину хорошего пива. Снэппер Джо помнит господина-солдата. Госпожа сделала так, чтобы Джо всегда помнил… Темпус.
Темпус схватил демона за глотку, а Молин положил ладонь на рукоять длинного, зловещего вида кинжала. Демон улыбнулся в ответ, напряг мускулы на скользкой шее и вырвался.
— И где же твоя Госпожа'1 — осведомился Темпус, вытирая руки.
Существо пожало плечами и закатило глаза.
— Не знаю, — послышалось в ответ. — Джо искал ее. Красивая темноволосая госпожа попросила Джо поискать его Госпожу.
— Ну и как, Снэппер Джо нашел Госпожу? — спросил Молин.
— Нет, не нашел. Искал везде, искал в самом Аду. Нет Госпожи! Снэппер Джо свободен!
Мысль о свободе переполняла его. Обхватив себя руками и подпрыгивая от радости, демон рванулся к стойке, провожаемый взглядами собеседников.
— Если верить ему, она не умерла, — признал Темпус. — Если демону вообще можно верить, — поправился он. — Факельщик, я поговорю об этом с Нико. Он утверждает, что свободен от нее, свободен так, как не был свободен все предыдущие годы. От Роксаны ничего не осталось, кроме памяти и дурных привычек.
Теперь уже пришла очередь Молина закрыть лицо руками.
— И Нико, и демон — оба свободны от Роксаны. Риддлер, я верю демону. Он говорит, что Ишад посылала его в Ад искать Роксану, и он ее там не нашел. Теперь что касается Нико. Уверен, он сообщил тебе не только о том, что свободен от Роксаны, но и то, что все наши предосторожности были излишни, и сказал, что сам позаботится о Детях Бури.
— Хорошо, Факельщик. Мы сообщим Нико, что переводим Сферу и детей в другое место, и понаблюдаем за ним. Мы даже организуем небольшое шествие в одно из городских поместий, но, Факельщик, именем Энлиля, Вашанки, Буреносца, любого бога войны уверяю тебя, что ты не прав. Нико свободен от нее, и она для него теперь не более чем ночной кошмар. Возможно, есть еще кто-то, кто охотится за детьми или Сферой, но это не Роксана, и Нико тут ни при чем.
Ловушку Темпус решил устроить ночью в ближайшее полнолуние. Уэлгрин смог только выдавить из себя набор непереводимых слов, когда половину гарнизона сняли для того, чтобы отчистить добела годами нечищеную крышу и подготовить надлежащим образом поместье к северу от городской стены для тех, кого Темпус называл своим «слабым местом». Его немой протест перешел в красноречивую тираду, когда к полудню назначенного дня стало ясно, что весь их хитроумный план оказался расстроен привычным для Санктуария этого времени года трехдневным ливнем.
Дворцовая площадь превратилась в хлюпающее месиво, в котором уже завязли три могучих лошади, а по другим улицам вообще проще было пуститься вплавь. Казалось практически невозможным дотащить повозку до ворот поместья, стоявшего на вершине холма. Уэлгрин не преминул сообщить об этом Критиасу, когда они оба, на-. кинув кожаные плащи, дружно месили грязь на плацу.
— Он сказал, возьми быков, — равнодушно ответил Крит.
— И где я найду столько быков до захода солнца?
— Они уже на пути сюда.
— Но кто будет ими править? Он подумал об этом? Надеюсь, ты понимаешь, что быки это не лошади.
— Думай сам.
— Критиас, какого черта?
Переругиваясь, воины дошли до ворот, где земля была более твердой и вода бежала аккуратными ручьями, которые можно было вполне легко обходить. Критиас снял с себя блестящий от воды шлем и потряс его.
— Послушай, парень, — сказал он, пристегивая его к поясу, — не я издаю приказы. Приказ поступил от Риддлера и вашего Факельщика, так что, когда быков пригонят сюда, запряги их в повозку и направь к поместью. Если эти, — Критиас ткнул пальцем в сторону дворца, — близки к богам, то все, так или иначе, пойдет по плану. Если же нет, то, будь ты хоть лучшим погонщиком быков в мире, ни на йоту ничего не изменится.
Вот почему через несколько часов после того, как сгустилась ночь, Уэлгрин все в том же кожаном костюме стоял позади запряженных в карету быков. По скользким ступеням медленно шагал Рэндал, держа под мышкой небольшой сверток, в котором лежала нисийская Сфера Могущества. На маге был старомодный длинный плащ, который стеснял и без того напряженное тело волшебника. Темпус непривычно переминался с ноги на ногу у каменного парапета, держа в каждой руке по ребенку.
— Где-то здесь, — заверил их Рэндал, оглядываясь на огонь факела, и в этот самый момент удача изменила ему. Маг потерял равновесие и просто съехал вниз по последним трем ступенькам.
В Санктуарии всякий человек, будь то живой или нежить, не мог не слышать рассказ-другой о ведьминых Сферах. Бросив факел, Уэлгрин ринулся было к свертку, но его усилия оказались напрасны, поскольку сверток повис в воздухе и висел там до тех пор, пока Рэндал не восстановил равновесие и не привлек Сферу к себе. Это действие не осталось незамеченным ни для Уэлгрина, ни для любого из десятка солдат, сопровождавших процессию, как не укрылось и от глаз Темпуса, который спустился вслед за Рэндалом и положил тихих, неподвижных детей в карету.
Командир наемников и чародей о чем-то пошептались. Шум дождя скрыл от Уэлгрина суть их диалога. Захлопнув дверцу, Темпус подошел к нему.
— Ты знаешь дорогу? — осведомился наемник. Капитан кивнул.
— Тогда никуда с нее не сворачивай. Рэндал сумеет позаботиться о колдовских чарах, но лучше держись в поле зрения дозорных, вдруг тебе понадобится защита от вещей более материальных.
Подчинившись судьбе, Уэлгрин взял со скамьи длинный кнут и хлестнул быков Карета двинулась, и Темпус поспешно отскочил в сторону. Ни удил, ни стремени на животных не было, и те повиновались только ударам кнута и крику возницы. Уэлгрин пришел к выводу, что сумеет править быками с козел, но так получилось, что он оказался весь в грязи еще до того, как они выбрались из Главных врат на практически пустынную улицу Красных Фонарей.
— Мы доберемся туда не раньше рассвета, — выругался Уэлгрин, когда один из быков остановился, чтобы добавить свое дерьмо к уличным нечистотам.
Но вот массивные, высотой в человеческий рост колеса кареты вновь двинулись сквозь месиво, быки были настолько же медлительны и глупы, насколько сильны. Когда процессия миновала последний из огромных, окруженных каменными стенами домов терпимости, к ней присоединились Стратон и еще двое пасынков. Страт подвесил на длинную пику фонарь и двинулся рядом с каретой, а Уэлгрин крепко держался за не слишком прочное сиденье козел, опасаясь предательски хлюпающей лужи.
Факелы довольно быстро погасли, и всадникам пришлось еще тяжелее, чем Уэлгрину и его команде. Пристально наблюдая за дорогой, воин уже сбился со счета, сколько блокпостов и дозорных миновали они по пути. Неожиданно процессия сделала остановку, когда впереди послышались звуки, значительно более громкие, чем шум дождя, однако это оказалась всего лишь семейка полудиких свиней. Все нервно рассмеялись, и Уэлгрин снова ударил быков кнутом. В другой раз Страт заметил во тьме некую тень, но это оказался всего-навсего дозорный, нарушивший маскировку.
Дотащив повозку до ведущей в поместье каменной дороги, быки внезапно заревели и повалились на колени. Бросив вожжи, Уэлгрин рванулся к карете, где был закреплен его меч. От металлического звона, который с нечеловеческой силой зазвучал в ушах людей и животных, лошади в панике прянули назад, падая в грязь на скользких камнях.
— Да сделай же что-нибудь1 — простонал Уэлгрин пассажиру, вытягивая меч из ножен. В ответ на касание руки энлибарская сталь ответила снопом зеленых искр, звон в его ушах прекратился. — Останови ее, Рэндал!
— Там никого нет, — ответил маг, высовываясь из открытого окошка. Его старинная кольчуга отливала зеленым, так же как меч Уэлгрина,
— Голову даю на отсечение, она там!
Уэлгрин снова забрался на козлы. Благодаря Страту, эскорт не попал в грязь, под предводительством его жеребца лошади ринулись прямо на залитые водой луга, окружавшие поместье. Одна из лошадей, Уэлгрин не смог определить какая, ржала громче других. По-видимому, она сломала ногу. Воин почувствовал, как внутри его поднимается страх, лишь отчасти имеющий отношение к глухому гулу в голове.
Страт, точно на плацу в солнечный день, объехал кругом карету и пустил жеребца галопом к видневшимся неподалеку деревьям. Через несколько секунд маленький фонарь на пике исчез из виду.
— Вперед, на нас еще никто не напал, — прокричал Уэлгрин тем солдатам, которые также были вооружены клинками из энлибарской стали и усидели на конях при внезапном звуковом ударе. — Рэндал, сделай же что-нибудь — крикнул он магу, который снова исчез в темноте кареты. — Воспользуйся своей проклятой Сферой.
Звон прекратился так же внезапно, как и начался. Кони утихли и поднялись на ноги, за исключением одной только лошади. Один из воинов двинулся было сквозь грязь за факелом, но Уэлгрин приказал ему вернуться.
— Еще не все, — негромко предупредил он. — Рэндал?
Уэлгрин нагнулся к окошку, ожидая увидеть там совершающего магические пассы веснушчатого кудесника, но вместо этого уперся подбородком в шлем Рэндала.
— Неужели ты ничего не можешь сделать со своей Сферой? Ты хотя бы попытался защитить нас?
— Я сожалею, но у меня нет Сферы, — медленно ответил ему маг. — Да мы и не собирались перевозить ее или детей.
Уэлгрин ухватился за шлем и рывком поднял кудесника на ноги.
— Там кто-то есть, за нами наверняка наблюдают из поместья.
— Естественно, — вздохнул, высвобождаясь, Рэндал. — Но никакой магии.
— Так что же случилось? Неужели лошади сами по себе поддались панике, а быки надумали поваляться в грязи? И что, я сам вообразил пчелиный улей у себя в голове?
— Никто не говорит об этом, — донесся из темноты знакомый голос Молина. — Мы знаем о случившемся не более, чем ты. — Спрыгнув с лошади, жрец передал поводья одному из пяти всадников, сопровождавших его от поместья.
Пожалуй, в первый раз Уэлгрин не почувствовал облегчения от слов своего патрона. Его люди подверглись таинственной опасности, и вдобавок ко всему он потерял хорошую лошадь, которую будет теперь не так-то просто заменить. Поток жалоб и разного рода мыслей уже готов был пролиться на его спутников, как вдруг за деревьями заплясал неясный огонек.
— Страт? — крикнул Уэлгрин.
За шелестом моросящего дождя ответа он не услышал. Схватившись за мечи, воины молча ждали, пока жеребец подъедет к карете. В свете факелов показалось угрюмое лицо Страта.
— Хаут.
— Что?
— Хаут, — повторил Страт, швыряя на козлы клочок темной материи. — И кто-то еще, может, Мория, а может, нежить.
— Хаут? — высунул голову Рэндал. — Не может быть, ведь на нем знак Ишад. Я узнал бы…
— Я узнал его раньше тебя, — прервал того Страт, и его мнение никто не собирался оспаривать.
— Значит, Ишад? — нервно спросил Молин. Хотя некромантка и считалась меньшей по калибру ведьмой, но и она представляла собой такую силу, с которой не мог не считаться ни один человек, за исключением Стратона.
— Нет, Хаут. Это ему нужна Сфера, он желает стать Роксаной, Дэтеном или еще каким-нибудь проклятым чародеем. Можно увести нисийца от Стены Чародеев, но вытравить предательство из его крови нельзя.
Страт замолчал, а Молин ненадолго задумался.
— По крайней мере, это не Роксана. Темпус будет рад услышать это.
Начали появляться и другие группы, назначенные Темпусом для охраны кареты. Подъехал Крит с полудюжиной пасынков, которые или слышали обвинения Страта, или не испытывали желания встречаться взглядом со своим командиром. Сзади показался Третий отряд, по крайней мере, значительная его часть. Что бы ни думал Темпус по поводу этой операции, он позаботился о том, чтобы недостатка в людях не ощущалось.
— Полагаю, мы выяснили то, что хотели узнать, — заметил Молин, не забирая бразды правления у Страта, Крита и Уэлгрина, но лишив их необходимости решать, кто же здесь главный. — Рэндал, садись на лошадь, мы отправляемся во дворец. Там наверняка захотят узнать, что произошло. Стратон, тебе, пожалуй, следует присоединиться к нам, а остальные пасынки пускай помогут солдатам развернуть и препроводить во дворец карету. Что же касается вас, — кивнул жрец Криту и Уэлгрину, — решайте сами, понадобится ли вам помощь Третьего отряда. В дворцовых казармах воинов уже ждут бренди и жареное мясо, так что проследите, чтобы все участники операции, будь то солдаты или наемники, получили свою долю.
Молин подождал, пока Рэндал не уселся на приземистого конька, и лишь после этого двинул своего солового жеребца в сторону от собравшихся у повозки солдат. Крит отправился переговорить с Третьим отрядом, а Уэлгрин, к своему удивлению, обнаружил, что способен заставить быков развернуть карету. Несколько всадников из наемников отделились от отряда и поехали вслед за Стратом и Уэлгрином, в то время как остальные отправились обратно по Главной Дороге к местам своей дислокации в Низовье и рядом с Базаром.