В душе Ганса тревожно встрепенулся вор по кличке Порождение Тени. Но Ганс напомнил себе, что он здесь всего лишь путешественник, один из многих. Он никогда прежде не был в этом городе, и никто здесь не знает его. Послушавшись разумного предложения Мигнариал, Ганс снял свои метательные ножи, оставив на виду только кинжал и меч. Ибарский нож был приторочен к седлу Мигнариал. В Санктуарии Ганс отчаянно старался выглядеть грозным и опасным. Точно так же он хотел поступить и здесь. Но только не сейчас, только не при въезде в город.
Стражники носили блестящие шлемы, напоминающие перевернутые бронзовые горшки. Полосы коричневого лака, тянувшиеся от навершия до края, словно бы разделяли каждый шлем на треугольные сектора. Шлемы были увенчаны металлическими гребнями, похожими на рыбьи плавники. Поверх туник, напоминавших цветом желтовато-коричневые камни городской стены, на стражниках были надеты кожаные кирасы, при одном взгляде на которые Гансу стало жарко. Лишь один из трех стражников держал в руках копье, остальные копья были прислонены к распахнутым створкам ворот. Помимо этого, стражи были вооружены кинжалами и мечами. Ноги стражников — от подола туники до отворотов коричневых сапог со шнуровкой — были голыми. Сапоги, кожаные щитки, закрывавшие бедра, и поясные ремни стражников блестели множеством крошечных квадратных клепок из темно-серого металла. Скорее всего это был какой-то сплав, а не сталь или что-нибудь иное.
С одной стороны за лошадью Ганса бежал грязный мальчишка, непрерывно выкрикивавший что-то. С другой стороны за ногу Ганса попытался ухватиться тощий оборванец. Вороной конь, принадлежавший некогда Синайхалу, ступил в проем открытых ворот. Часовой, стоявший у левой створки, посмотрел на них, выпрямился и шагнул вперед. Ганс напрягся, подмышки моментально взмокли.
— Эй, вы двое, отвяжитесь от него сейчас же! Этот человек наверняка прибыл в наш славный город, чтобы продать лошадей, и таким негодяям, как вы, нечего докучать ему!
Галдевший мальчишка шмыгнул обратно в толпу, а Ганс постарался расслабиться, хотя бы с виду. Страж улыбнулся ему и Мигнариал, и путники беспрепятственно проехали под аркой ворот. Сразу за воротами справа сидел за столом человек в форме стражника. Поверх формы на нем был темно-синий плащ. Рядом с этим человеком склонился над столом пожилой мужчина — вероятно, чиновник или писарь. Шлем стражника, одетого в синий плащ, лежал на столе. Ганс заметил на налобнике шлема эмблему — стилизованные языки пламени.
— Приветствую вас. Добро пожаловать в Фираку. По долгу службы я обязан спросить вас, откуда вы прибыли.
На сей раз Ганс решил, что разумнее будет сказать правду, хотя его натура всячески противилась этому.
— Мы оба из Санктуария и приехали сюда затем…
— Из такой дали! И без каравана, с этими превосходными лоша.., хм-м. И лошади оседланы и взнузданы, а? Вы привели их всех из Санктуария, молодой человек?
— Только трех. Мы почти ничего не знали о путешествиях через пустыню. На нас напали тейана. Они.., вы знаете, кто такие тейана?
Человек в плаще, который, судя по всему, был начальником смены караула, дежурившего у ворот, кивнул и утвердительно махнул рукой.
— О да. Боюсь, что мы слишком хорошо знаем, кто такие тейана. Они убили ваших товарищей, а вам двоим удалось удрать, да?
Ганс едва не согласился со столь логичным предположением, однако гордость не позволила ему сделать это.
— Не совсем так. Тейана угнали наших лошадей и украли те несколько монет, которые у нас были. Их было четверо, и все с арбалетами, так что мы ничего не могли поделать. Они оставили нас в пустыне без лошадей, с одним только иша.., с онагром.
Теперь и начальник караула, и двое других часовых внимательно слушали Ганса. Даже пожилой чиновник бросил записи и внимал рассказу, приоткрыв рот и левый глаз.
— Мой мужчина последовал за ними, — гордо сказал Мигнариал. — Он не мог позволить им скрыться с нашими лошадьми. И еще он был в ярости из-за того, что люди, хорошо знающие, каково находиться в пустыне, ограбили нас и оставили без лошадей. — Взмахом руки девушка указала на следовавший за ними «караван». — Это наши лошади и их тоже.
— Их лошади?! — Начальник караула, который прежде сидел, развалившись в подобии кресла, при этих словах выпрямился и устремил пристальный взгляд на путников.
Ганс начал волноваться, и отнюдь не из-за того, что ему казалось, будто эти люди могли хорошо относиться к тейана. Он просто не собирался объявлять во всеуслышание, что он ловко обращается с оружием или что он искушен в воровском ремесле. Пусть даже похищенные Гансом лошади принадлежали теперь ему самому.
— Да, сержант, я могу узнать тейанскую лошадь, едва завидев ее, — кивнул пожилой толстяк-часовой.
— Я проследил тейана до их лагеря неподалеку от опушки, — сказал Ганс. — Они упились вдрызг на радостях и заснули. А лошади были привязаны чуть поодаль от поляны. — Ганс пожал плечами. — Уже настала поздняя ночь, и в лесу было совсем темно. — Он развел руками, сохраняя на лице застенчивое выражение, которым обычно пользовался в подобных случаях. — Я забрал у них наших лошадей. И раз уж мне представилась такая возможность, увел и коней тейана, чтобы они не могли нас догнать.
Сержант и другие охранники одобрительно заулыбались, и это подбодрило Ганса.
— Зато у них остались наши деньги.
— Замечательная сделка, — отозвался сержант. — Неужели тейана действительно оставили своих лошадей оседланными и взнузданными?
«Проклятье!» — подумал Ганс и покачал головой.
— На лошадях были только недоуздки, но к этим недоуздкам можно прицепить поводья. А поскольку всадники напились и почти все заснули, то у меня было время надеть на всех коней седла и прицепить удила. На всех, кроме одного. — Ганс мило улыбнулся и со смущенным видом пожал плечами. — Больше седел не было.
Пожилой писарь широко улыбнулся, демонстрируя неожиданно крепкие белые зубы. Двое стражников расхохотались. Сержант хмыкнул.
— И никаких трудностей?
— Трудно было заставить первую лошадь сдвинуться с места, — уныло ответил Ганс. — Эти тейана управляют своими лошадьми на своем тарабарском языке. Когда я сказал нужное слово, все кони рванули с места в галоп. Мне оставалось только цепляться за седло. Понимаете, я подъехал почти к самому лагерю тейана на этом глупом осле и оставил его в лесу. А потом случилось такое.., вы просто не поверите.
— Это очень интересная история, — произнес сержант, вновь откидываясь на спинку кресла. — Меня зовут Гайсе, я сержант городской стражи, подразделение по охране ворот. Расскажите-ка мне, что там было дальше.
— Мы мчались галопом вдоль опушки, и тут я оглянулся и увидел, что один из тейана выскочил из лагеря с арбалетом в руках и уже стоит на одном колене, целясь в меня. Я видел это, но не мог заставить своего коня свернуть в сторону. И тут на конский топот примчался онагр. Он заорал, выскочил из леса следом за нами и промчался прямо по тому разбойнику, который целился в меня.
Когда общий смех затих, Ганс добавил:
— Вот поэтому мы больше не навьючиваем на онагра тяжелые мешки. Он заслуживает того, чтобы идти налегке.
— Да, он вполне этого заслуживает. Да и у вас самого немало заслуг. Никаких других затруднений не было? Ганс пожал плечами и развел руками:
— Я все вам рассказал, сержант Газе.
— Могу ли я узнать ваши имена?
— Меня зовут Ганс. А это Мигнариал.
— Гонз. И Михнарьял.
Ганс уже заметил, что здешние обитатели коверкают его имя на свой лад.
— Га-нс, — раздельно произнес он.
— Миг-на-ри-ал, — добавила девушка.
Сержант засмеялся и отчетливо повторил свое имя:
— Гай-се.
Стражники захихикали.
— Ладно, дела в сторону, — сказал Гайсе, лениво поднимаясь и слегка потягиваясь. — Я хотел бы узнать, зачем вы прибыли в наш город. Это уже чисто личное любопытство, а не официальная процедура.
— Знаешь, Гайсе, я бы рассказал это потом. Сейчас мы хотели бы где-нибудь разместить наших лошадей до тех пор, пока я не продам нескольких из них. Но еще больше мне хочется найти местечко, где можно вытянуть ноги и посидеть на чем-нибудь другом, кроме седла.
— И поесть чего-нибудь кроме наших старых дорожных припасов, — добавила Мигнариал. Путники не сочли нужным упомянуть, что в течение последних двух дней питались вполне прилично.
— Как бы то ни было, — решился-таки спросить Ганс, — слыхали ли вы в последнее время какие-нибудь новости из Санктуария? Кто-нибудь приезжал к вам оттуда?
Гайсе покачал головой.
«Отлично!» — подумал Ганс и промолвил:
— Мы в Санктуарии, в общем-то, всегда жили сами по себе и не особо любили ранканцев и губернатора, которого поставил над нами их император. А некоторое время назад к нам вторглись какие-то нелюди, которые называют себя бейсибцами. — Ганс коротко обрисовал внешний облик пришельцев из моря с немигающими рыбьими глазами. — Они.., взяли верх. Стали править всеми. Самая главная у них — женщина.., ну, ее всяком случае, существо женского рода. Она явилась прямо во дворец, где всегда сидел губернатор. Эти бейсибцы такие надменные. Как будто это мы — нелюди, а вовсе не они. В Санктуарии не стало никакого закона. Бейсибцы убили мать Мигнариал прямо на улице, без малейшего повода. Они милостиво позволили нам заниматься тем же, чем мы занимались прежде, вот и все. — Ганс решил не упоминать, что он прикончил убийцу-бейсибца. Городской страже, которая вольна выдворить его из города, совершенно незачем знать об этом.
— Когда мы покинули Санктуарии, у нас было две лошади, онагр и немного денег, — продолжал Ганс, — и еще кое-какие вещи во вьюках. Ах да, и еще мой кот, Нотабль. Мы прибыли сюда с онагром, двумя котами и шестью лошадьми. Поистине, и от тейана бывает какая-то польза! Мы надеемся поселиться в этом городе. — Ганс приветливо улыбнулся сержанту. — Если, конечно, мне удастся продать этих лошадей.
Гайсе усмехнулся и открыл было рот, но его перебил писарь, смотревший на путников из-под прямой седеющей челки:
— Что вы знаете о Рэнке?
— Мы никогда там не были, — по возможности коротко ответил Ганс. Он уже устал торчать здесь у ворот и отвечать на вопросы. Уже миновал полдень, а кроме того, позади ждал своей очереди еще один путешественник.
— Не в том дело, — сказал писарь. — Я имею в виду Ранканскую империю. До нас тут доходили кое-какие слухи.
— До нас тоже, — отозвался Ганс. — Я знаю только, что они не сделали ничего, чтобы остановить пучеглазых, вторгшихся в Санктуарии. А ведь ранканцы считали наш город своим. И все же вполне может быть, что через день после того, как мы уехали из Санктуария, целая армия ранканцев явилась в город и выгнала оттуда бейсибцев. Ну, э-э.., понимаете, я с удовольствием вернусь сюда, скажем, завтра, чтобы поговорить с вами, но сейчас нам нужно найти место, где мы сможем отдохнуть, и все такое.
Затем Ганс вспомнил кое-что:
— Ах да, сержант! Вы или кто-нибудь из ваших людей знает трактир «Зеленый Гусь»?
Гайсе хотел было ответить, но тут к воротам, чеканя шаг, подошел отряд из пяти стражников. Предводитель отряда, одетый в такой же плащ, какой был на плечах Гайсе, произнес:
— Сержант Гайсе, я принимаю у вас караул. Кивнув, Гайсе взглянул вверх, на башню:
— Окк! Ничего угрожающего не видать?
— Нет, сержант!
— Тогда спускайся. Сержант Римизин, я сдаю вам караул. — Закончив обмен формальными фразами, Гайсе притворно зевнул:
— Еще один скучный день, Рим. Надеюсь, ваш вечер будет таким же нудным. А я схожу, провожу эту милую парочку в «Зеленый Гусь». Они приехали сюда прямо из Санктуария и в дороге имели неприятности с тейана.
— Судя по их виду, они от этого только выиграли, — отозвался Рим. — Ведь это тейанские лошади, верно?
— Ага. Однако мы изрядно подзадержали их тут. Этой парочке не терпится вылезти из седел, и я их понимаю. Послушаешь эту историю в другой раз.
— Проклятье! — выругался Римизин, глядя за спину Ганса — Знаешь, Гайсе, похоже, вы держали их тут слишком долго.
Ганс обернулся и увидел, что серый конь задрал хвост. Ганс еще успел услышать, как последний кусок навоза шлепнулся оземь у задних копыт серого. «Отлично! — подумал Ганс. — Так им и надо за то, что они мытарили нас здесь, на солнцепеке! Теперь им придется убирать свеженькое пахучее дерьмо. Как жаль, что возиться с этим будут не Гайсе и не его старикан писец!»
Гайсе расхохотался.
— Это моя вина, Рим. Извини. Но я и мои парни уже сменились с дежурства.
— В следующий раз, когда мы вместе придем в кабак, — сухо отозвался Римизин, — платить будешь ты! Тафф, найди ближайшего попрошайку и скажи ему, что тут у нас есть немного свеженького конского дерьма, которое вполне пойдет для костра, если его как следует подсушить. Если он будет упираться, притащи его силком. — Сержант поднял взгляд на Ганса. — Вы встречали в Санктуарии человека по имени Ратсирака?
— Никогда в жизни.
— Это хорошо. Добро пожаловать в Фираку. — Рим взмахнул рукой. — Ладно, езжайте в «Зеленый Гусь», пока еще какая-нибудь лошадь не повторила подвиг вашего серого.
— Да, сержант. Рад был познакомиться с вами, сержант. Сержант Гайсе, вы пешком или поедете верхом?
Гайсе хмыкнул и хлопнул по плечу часового, спустившегося с башни. По лестнице наверх уже карабкался новый стражник.
— Видишь ли, Ганс, я тоже не знаю команд, которыми тейана управляют своими лошадьми.
Мигнариал и один из подчиненных Гайсе громко рассмеялись. Ганс пожал плечами.
— Тогда садись на вон того вороного. Он никогда не принадлежал тейана — ну разве что несколько часов…
Гайсе направился к Чернышу, но, увидев, как Рим подает ему какой-то знак, остановился. Оба сержанта отошли в сторонку. Стражники из команды Гайсе уже шагали прочь — судя по всему, они были свободны от дежурства на весь оставшийся день. Ганс притворился, что не заметил, как Рим негромко говорит что-то своему товарищу, то и дело поглядывая в сторону Ганса. По спине у Шедоуспана пробежали мурашки. Он посмотрел на Мигнариал. Но вот Гайсе кивнул, пожал плечами и хлопнул Римизина по плечу.
— Потом, — произнес Гайсе и вновь направился к Чернышу. Отвязав коня от общего длинного повода, сержант ловко вскочил в седло и направил Черныша вперед, остановив его бок о бок с серой лошадью Ганса.
— Ганс, Миг-на-рьял, нам туда.
— Миг-на-ри-ал, — поправила его девушка.
Появление гостей в сопровождении сержанта городской стражи явно произвело впечатление на краснолицего хозяина трактира «Зеленый Гусь». Судя по всему, хозяин и Гайсе были добрыми приятелями, и Ганс про себя порадовался этому обстоятельству. Толстомордый трактирщик — которого, кстати, звали Кулна — с некоторым изумлением смотрел на сопровождавший новых постояльцев «караван»: целых шесть лошадей, не говоря уже об онагре.
Да-да, заверил высокий лысеющий трактирщик, слегка кивнув головой, у него в стойле можно разместить всех животных, хотя он полагает, что Ганс и Мигнариал сами должны будут присматривать за своими котами. Да, у него найдется отличная комната, наверху, в задней части трактира. Да-да, подтвердил он, слегка улыбнувшись, комната запирается изнутри на прочный засов.
— Условимся насчет платы, — сказал Ганс. Кулна спросил, на какой срок они собираются остаться и что намерены делать с лошадьми. — Довольно надолго. На несколько дней. Может быть, на неделю или даже дольше. Мы продадим несколько коней, как только сможем сделать это, однако нам нет нужды спешить и сбыть их за бесценок.
— Значит, на неделю, договорились? Как насчет еды?
— Ну, хорошо. Не более двух раз в день, и, кстати сказать, мы все едим не так уж много.
— Ага, — промолвил Кулна и поднял очи к небу, занявшись подсчетами.
Затем он сообщил постояльцам стоимость предоставленных услуг — в медных монетах. В «искорках», как назвал он медяки. Ганс задал вопрос, как эта сумма соотносится со стоимостью буханки хорошего хлеба и с ценою лошади. Затем он спросил относительно серебра. Гайсе и Кулна удивленно подняли брови. Кулна пересчитал искорки на граны серебра. Тогда Ганс переспросил: как насчет серебряных монет?
— Каких монет?
— Из Рэнке, — ответил Ганс.
— Вы говорите о серебряных империалах? Ганс кивнул.
— Все ранканские империалы, которые я видел, были отчеканены из доброго серебра, — открыто заявил Кулна. — Более того, они мне нравятся. Если у вас завалялся один империал, вы можете жить в моем трактире несколько месяцев, — если, конечно, продадите лишних лошадей.
— Я не говорил, что задержусь здесь на несколько месяцев, — пока не говорил. Кулна пожал плечами:
— Тогда я буду должен выплатить вам разницу. Таким образом, вы получите несколько искорок, которые сможете потратить здесь, в Фираке.
Ганс решил, что пора расслабиться. В конце концов проверить все можно будет и потом. Он сказал:
— Пожалуйста, не пугайтесь, когда я выну из-под туники нож в ножнах.
— Пугаться? В то время как у вас за спиной стоит Гайсе? Да вы что! — На губах Кулны появилась легкая улыбка.
Ганс сунул руку в вырез своей туники и извлек наружу ножны с метательным ножом. Затем Шедоуспан протянул нож трактирщику плоской рукоятью вперед. Кулна вытянул оружие из ножен и уставился на клинок.
— Вы бросаете ножи?
— По крайней мере, пытаюсь, — ответил Ганс и постучал ножнами по ладони. Из ножен выпала спрятанная в них монета. Ганс положил ее на стойку перед Кулной.
Кулна взял монетку, отдал нож обратно Гансу и стал внимательно изучать серебряный кругляшок. Трактирщик попробовал монету на зуб, повертел в руках, затем отошел к окну и еще раз пристально осмотрел денежку. Вернувшись к стойке, он заявил:
— С меня причитается сдача. Искорки подойдут?.. В смысле — фиракские медяки.
Ганс пожал плечами, и Кулна полез под стойку. Трактирщик отсчитал Гансу изрядное количество квадратных медных монет. Посередине каждого медного квадратика красовалось круглое отверстие.
— Как ты считаешь, Гайсе, все верно?
— Что я понимаю в деньгах, Кулна? Я тружусь на благо города.
Оба фиракийца рассмеялись. Гансу показалось, что такой разговор был для них уже чем-то вроде ритуала.
— Как вы полагаете, все правильно? — спросил Кулна. Ганс посмотрел толстяку прямо в глаза.
— Не могу сказать. Но завтра в это время я буду знать точно.
— Ага, я так и подумал. У вас.., э-э.., есть еще империалы? Ганс не сводил с трактирщика холодного взгляда. Кулна развел руками.
— Прошу прощения. Но я подумал, что для вас это может быть опасно. Я могу сохранить ваши деньги для вас в надежном месте. Если, конечно, они у вас есть. Это будет лучше, чем таскать их с собой.
Ганс обратился к Гайсе:
— Что говорится в законах Фираки о человеке, который причинит вред тому, кто нападет на него или захочет его ограбить, а, сержант? Даже, к примеру, убьет грабителя?
Гайсе вскинул брови и всплеснул руками:
— Если кто-то нападет на вас и вам придется защищаться, то, конечно же, любой закон во всем мире будет на вашей стороне! А вы хорошо умеете обращаться с этим мечом?
— Да. — Голос Ганса, как и его лицо, были лишены всякого выражения.
— Лучше, чем тот человек, у которого вы забрали его. Ганс снова насторожился, однако не моргнул и глазом.
— Верно.
Гайсе продолжил спокойным дружелюбным тоном:
— Вчера вечером в город прибежал крестьянский мальчишка, который рассказал, что некий мошенник, разбойник и воропай был убит в Олалском лесу человеком, которого этот тип собирался ограбить. Это сделали вы?
— А кто такой воропай?
— Человек, который приставляет к вашей спине меч или нож или целится в вас из арбалета и при этом говорит вам:
«Стой! Слезай с коня!» В смысле, слезай с коня и отдай мне все, что у тебя есть. Мы ловили одного из них, но он ускользнул от нас. Мы считаем, что он сбежал из города несколько дней назад. Римизин полагает, что вы едете на лошади именно этого бандита.
— Его звали Синайхал, — отозвался Ганс, — или, по крайней мере, так он нам сказал. Он был ярко одет и очень обходителен. Он встретился нам на дороге и чуть-чуть соврал — сказал, что стоит срезать дорогу через лес. Крестьяне, которых мы встретили уже после всего, были очень рады. Они чествовали нас как героев, а этого негодяя похоронили. Прошлой ночью, в нескольких часах пути отсюда.
— Значит, вы уже сослужили добрую службу Фираке и ее окрестностям, — заключил Гайсе. — Этот бандит был один?
— Нет. Крестьяне не опознали его сообщника. Ну и мы на всякий случай сказали, что это был дядюшка Мигнариал. Его тоже похоронили. Со стрелой Синайхала во лбу.
— Во лбу!
— Этот тип стоял впереди меня, а Синайхал — позади. Я пригнулся.
Гайсе и Кулна расхохотались. Когда смех умолк, Ганс настоятельно попросил их, чтобы они никому не рассказывали ни о смерти Синайхала, ни о серебряной монете.
— Я не хочу, чтобы кто-либо знал, что у меня есть деньги, или чтобы меня боялись.
Оба фиракийца нахмурились и задумчиво посмотрели на Ганса, однако дали обещание молчать. Затем Гайсе спросил:
— А ты хорошо умеешь метать ножи, Ганс?
— Да.
— Хм-м. Скажи, Ганс из Санктуария, следует ли мне беспокоиться из-за того, что ты живешь в нашем городе?
— Я ни за кем не охочусь и не ищу неприятностей на свою голову. У меня и у Мигни есть средства к существованию. И в любом случае, Гайсе, я постараюсь не становиться в вашем городе ничьей жертвой.
— Я могу работать, — вмешалась в разговор Мигнариал. — Предсказывать судьбу.
— Что? — Вопрос задал Гайсе, однако все трое мужчин удивленно уставились на девушку: в течение всей их беседы она не произнесла ни слова.
— Разве в Фираке нет с'данзо? Многие женщины с'данзо занимаются предсказанием судьбы.
Кулна хлопнул ладонью по стойке. Ганс вздрогнул. Однако и сам Кулна испугался, увидев, как Ганс пригнулся и настороженно посмотрел на трактирщика.
— Прошу прощения! Я просто вспомнил. С'данзо — ну конечно! Я встречал двоих из них. Они и вправду предсказывали будущее за деньги.
— Я не хотел бы, чтобы ты занималась здесь ремеслом, Мигни, — произнес Ганс.
— Я буду работать. Женщины с'данзо не могут бездельничать.
Они уставились друг на друга.
— Думаю, пора пропустить кружечку, — сказал Кулна, пытаясь разрядить возникшее напряжение. — Гайсе, ты как?
— Наливай, — отозвался Гайсе, беспокойно глядя на юную чету.
— А ты, Ганс? Так правильно — «Ганс»?
— Ага, — ответил Ганс, не сводя взгляда с Мигнариал. — Нет, я что-то не.., ну хорошо, налейте. Эй, Нотабль, выпивка подоспела!
— Ты никогда не говорила мне, что собираешься зарабатывать на жизнь так, как это делала твоя мать, — обвинительным тоном произнес Ганс некоторое время спустя.
Лошади и осел уже были устроены в стойлах, а их владельцы разместились в довольно уютной комнате на втором этаже трактира «Зеленый Гусь». Нотабль немедленно доказал, что он приучен к чистоте в доме, дав понять, чтобы его выпустили наружу. Вскоре и сам Нотабль, и Ганс убедились, что узкий навес, располагавшийся прямо под окном, был идеальным местом отдыха для большого рыжего кота. Нотабль решил пока что остаться там — зеленая крыша кладовки ему понравилась. Он повеселил Гайсе и Кулну, вылакав миску пива, а теперь желал вздремнуть.
Радуга изучала новое место жительства. Ганс и Мигнариал скрещивали пальцы в тайной надежде, что пестрая кошечка знает, как нужно вести себя в доме, — или, по крайней мере, быстро этому научится.
— Нет, говорила, — продолжила начатый спор Мигнариал, деловито извлекая из вьюков цветные наряды и раскладывая их там и тут. — Еще в пустыне. Разве ты не помнишь? Ты хочешь сказать…
— Не помню, — ответил Ганс. — Я никогда не запоминаю такие вещи.
Мигнариал оторвалась от своего занятия и посмотрела на него.
— Ты еще сказал, что, поскольку у нас есть серебро и еще лошади, мы сможем прожить долгое время, ничего не делая. А я ответила, что не смогу жить так — не делать ничего, чтобы заработать денег. Тогда ты не возражал против этого.
Ганс приоткрыл рот от изумления. Он наконец-то вспомнил. Верно, он тогда не стал спорить с Мигнариал. Он даже не задумался над смыслом ее фразы.
— Ты собираешься спрятать свою черную одежду или просто оставишь ее во вьюках? — спросила девушка.
Ганс озадаченно моргнул, продолжая размышлять о том, что же означают загадочные слова «не делать ничего, чтобы заработать деньги», но не стал возобновлять спор, который Мигнариал, судя по всему, считала уже решенным.
— Э-э.., я положу ее под матрас. Но…
— Я сделаю это сама. О милый, это чудесный матрас! Он так плотно набит и потому упругий и мягкий одновременно!
Склонившись над кроватью и опираясь обеими руками о матрас, девушка подняла взгляд на Ганса. Ганс слегка опешил. Судя по всему, этот лукаво-призывный взгляд она переняла у него. Но дело было не только в этом. Глаза Ганса были направлены в вырез кофточки Мигнариал. Однако смотрел он отнюдь не на спрятанные там монеты.
— Я всю дорогу только и мечтал о нормальной постели. Разве я не говорил тебе этого? — промурлыкал Ганс. — Теперь у нас есть настоящая постель. И чем же мы занимаемся? Я снова рычу на тебя.
— О Ганс, ты вовсе не рычишь. Ты просто…
— Умолкни, женщина, — произнес Ганс каким-то не своим голосом, — и снимай одежки. Эту кровать нужно проверить.
— Да, мой господин.