Асс Павел Николаевич. Литераторы Дамкин и Стрекозов

   Год назад в его сторожке прижилась и стала репетировать рок-группа "Левый рейс". Днем они играли душевные похоронные марши, зарабатывая деньги на пропитание, а по ночам сидели в уставленной аппаратурой прокуренной комнатенке, пили заработанное за день пиво и записывали новый альбом, который в конце концов и записали, назвав его "Могильный мрак", после чего уехали отдыхать в Гурзуф, оставив художнику целую гору пустых бутылок.
   Не обращая внимания на вопли неунимающихся пенсионерок и на остальных пассажиров, в собственном соку законсервированных в громыхавшем автобусе, Бронштейн ехал к своим друзьям Дамкину и Стрекозову и обдумывал замысел новой картины, где было солнце, море, цветы, красивая девушка и розовый слон... и ни одного переполненного автобуса.

Глава следующая,
в которой Стрекозов закупает пиво

   Чтение книг и написание стихов развивают робость и замедляют мышечную реакцию, долженствующую быть немедленной. "Бить или не бить" - вместо простого животного рефлекса-решения становится дилеммой.

Эдуард Лимонов "Молодой негодяй"

   – К какой же из девушек мог отправиться Дамкин? - некоторое время прикидывал Стрекозов, пока не решил, что эта девушка ему не знакома, так как к знакомым девушкам Стрекозова Дамкин мог сходить и не гладя штанов, но зато ему не дали бы шесть рублей.
   Впрочем, никто не мог знать всех девушек, с которыми был знаком Дамкин. Стрекозов ласково улыбнулся и начал ножом выковыривать деньги из копилки. Набралось шестнадцать рублей восемьдесят четыре копейки.
   "Хватит на четыре бутылки водки, - прикинул литератор. - Маловато на такое количество рыл. Лучше купить винишка, тут хватит, - Стрекозов попытался произвести сложный расчет, - бутылок на восемь... Тоже маловато. Самое правильное будет купить пивка - тридцать три бутылки! И число какое хорошее - круглое!"
   Стрекозов порадовался круглому числу и, схватив рюкзак, побежал в магазин. Пиво продавали сразу возле магазина, под огромным лозунгом "С решениями XXVI съезда КПСС в новую жизнь!". Стрекозов порадовался и лозунгу, который они с Дамкиным придумали аж год назад, еще до того, как этот исторический съезд начался, и получили за него пятнадцать рублей.
   Очередь была небольшая - человек сто - и литератор, спросив "Кто крайний?", пристроился за пьяненьким мужичком в клетчатой кепке. Мужичок был уже хорошенький, но, бубня себе под нос нечто маловразумительное, пересчитывал на грязной ладони последние медяки.
   За Стрекозовым быстренько встал мужик с "Беломориной" в зубах, за мужиком - две толстые тетки с авоськами, за теми - еще более подозрительные личности. Литератор похвалил себя, что он так ловко успел занять очередь. Еще несколько минут - и стоять бы пришлось в два раза дольше. Видимо, пиво привезли совсем недавно, очередь за Стрекозовым росла стремительно, как бамбук в братском Вьетнаме.
   Стрекозов трогательно, как дитя, прижимал к груди большой зеленый рюкзак для пива и терпеливо ждал своей очереди, когда из-за угла вывернули трое приятелей Стрекозова - подпольная рок-группа "Левый рейс", выступающая обычно по подвалам или по разным квартиркам, - с двумя пятилитровыми канистрами и с незнакомым литератору хипповым длинноволосым чуваком в драных джинсах с ромбообразной заплаткой на заднице и в майке с надписью на китайском языке.
   – О! - жизнерадостно вскричал басист. - Нашли пиво! - и, заметив Стрекозова: - О! Здесь Стрекозов!
   – Долго вас ждать?! - на всякий случай, чтобы очередь не возмущалась, сказал Стрекозов. - Отошли на пять минут, и уже полчаса где-то бродите!
   – Так получилось! - воскликнул басист, подыгрывая литератору. "Левый рейс" с хипповым чуваком пристроились к Стрекозову в очередь.
   – Это грамотно, что мы тебя встретили, - сказал рокер с бородой, - а то простояли бы здесь часа два. Не успели бы порепетировать.
   – Кстати, - добавил рокер в очках. - Познакомься. Это Дюша.
   Дюша вежливо наклонил голову и пожал Стрекозову руку.
   – Наслышан, наслышан. А вашего "Билла Штоффа" четыре раза читал. Очень круто! Настоящая вещь! Когда наши придут к власти, его будут изучать в школах.
   Их интеллигентный разговор был прерван неприятным хрюканьем из-за спины Стрекозова.
   – А это еще хто? Вас тут не стояло!
   Недовольным оказался мужик с "Беломориной". Ему так же недовольно поддакивали толстые женщины с авоськами.
   – От матраса слышу! - отозвался басист.
   – Как не стояло? - удивился Стрекозов. - Я им занимал!
   – Чего-то я не припомню, чтобы ты занимал, - прищурился мужик и, выплюнув папиросу, заговорил на языке, неприятном Стрекозову, ругая окончательно обнаглевших интеллигентиков. Стрекозов не любил мата и испытывал глубочайшее отвращение, когда при нем матерились. Вот и сейчас его передернуло, и он решил не обращать внимания на орущего гегемона.
   – Не стояло! - размахивая рукой, вопил мужик.
   – Не стояло, и все тут! - подвизгивали женщины, вращавшие от негодования глазами.
   Басист "Левого рейса" поправил на спине бас-гитару, чтобы в нужный момент была под рукой. Ударник упомянул какие-то барабаны, которые порвали в прошлый раз. Флегматичный до этого гитарист соорудил на своем лице злодейское выражение и приосанился. Назревал крупный скандал. При виде невозмутимого Стрекозова, мужик совсем распалился и уже сжал пудовые кулаки.
   Но тут вперед выдвинулся Дюша.
   – Ну ты, козел! Чего тут бухтишь? Давно в репу не получал? Сейчас оформим!
   – Чего! - отшатнулся от увесистого кулака мужик.
   Вторым ударом Дюша попал своему противнику по зубам, пролетарская челюсть клацкнула, и мужик отступил на шаг. Дюша немедленно замахнулся для третьего удара.
   – Ну... - всхлипнул мужик. - И пошутить нельзя?
   – Еще одна такая шутка, и я тебе все рога поотшибаю! Смотри у меня, жопа! - подытожил Дюша. - Хамья развелось, - пояснил он друзьям, потирая ушибленную руку. - Пока кулаком перед мордой не помашешь, не успокоятся! Довели страну большевички! Пивка негде попить!
   – Это точно, - согласился Стрекозов, довольный тем, что все так хорошо кончилось. - Сделали из людей скотов.
   – Из людей скотов не делали, - возразил Дюша. - Люди были и остаются людьми. А эти скоты всегда были скотами, только сейчас им везде потакают пролетариат, рабочий класс! Во всем коммунисты виноваты! - антисоветски настроенный Дюша не унимался, не обращая внимания на то, что очередь посматривает на него с опаской. - То Сталин пострелял всех лучших людей, потом Хрущ по лысинам стучал туфлей, теперь Брежнев бровями народ пугает, да анекдотами смешит, а завтра еще какой-нибудь козел будет мозги крутить а пива все меньше и меньше!
   – Тридцать три штуки, - сказал Стрекозов продавцу, протягивая деньги.
   – На паперти что ли собирал? - пошутил продавец, пересчитывая мелочь пионера Иванова.
   – Клад нашел, - похвалился Стрекозов, погружая бутылки в рюкзак.
   – Старушку он зарезал, - пошутил бородатый басист. - За двадцать копеек, как у Достоевского!
   "Левый рейс" взял ящик пива и тут же начал переливать его в канистры, отдавая опустошенные бутылки обратно продавцу.
   Дюша тоже купил десяток бутылок, положил их в сетку и стоял, ожидая, пока наполнятся канистры рокеров.
   – Тебе надо с нашим Сократовым познакомиться, - сказал Стрекозов Дюше. - Он тоже, как начнет про политику разговаривать, так не остановишь. Приходи завтра к Дамкину на день рождения. Адрес тебе ребята скажут.
   Стрекозов указал на рокеров. Басист Витя поднял голову и улыбнулся светло и ласково, ну чисто святой.
   – Мы готовы. Стрекозов, пошли с нами пиво пить.
   – Не могу. Завтра день рождения у Дамкина, надо приготовиться. Вы, кстати, тоже приходите. Будет весело!
   – Не получается, - огорчился басист. - Мы сегодня отъезжаем в Гурзуф. У нас билеты уже куплены. Лето на дворе, пора отдыхать. Так что, лучше вы приезжайте в Гурзуф. В Крыму сейчас - кайф! - и басист изобразил на лице выражение, которое, по его мнению, должно было бы быть у человека, кайфующего на берегу Черного моря.
   Еще раз пригласив Дюшу в гости, Стрекозов сердечно распрощался с друзьями и зашагал домой.
   По дороге домой Стрекозов встретил своего знакомого студента Евсикова. Евсиков с огромным рюкзаком за спиной вышагивал по середине тротуара, вынуждая прохожих расступаться в стороны из-за боязни получить торчащей из рюкзака лопатой.
   – Привет, Стрекозов! - обрадовался Евсиков, завидев Стрекозова с рюкзаком. - Ты тоже в поход?
   – Нет, - сказал Стрекозов. - Я по делам.
   – А я - в поход. В лес идем на три дня.
   – С телками?
   – А, ну их! - Евсиков пренебрежительно махнул рукой. - От баб в лесу одни неприятности! Я тут на днях видел на Арбате, как продают вашего "Билла Штоффа". Такая небольшая отксеренная книжка. Однако, стоила три рубля.
   – Ого! Вот гады, что творят! - возмутился Стрекозов. - На нашем любимом романе делают бешеные деньги, а нам с этого ни копейки!
   – А я думал, это вы занялись бизнесом.
   – Как же! Если бы мы продавали "Билла Штоффа" на Арбате, разве я шел бы пешком с таким тяжелым рюкзаком? Конечно, нет! На такси бы ехал!
   – Да, - сокрушился Евсиков, поправляя рюкзак. - Безобразие! Ну, мне пора.
   – Счастливо, - сказал Стрекозов. - Смотри, будь осторожнее в лесу с топором...
   Дамкин был уже дома. По квартире распространился густой аромат кофе, а Дамкин, сияющий, как начищенный половник, горлопанил революционную песню без слов.
   – А, Стрекозов! - кинулся он навстречу соавтору. - Знаешь, сколько мне денег дали?
   – Сто рублей? - поспешно предположил Стрекозов.
   – Ну, не сто, а на тридцать три бутылки пива хватило! Хорошее число, круглое!
   Стрекозов повалился на топчан, издав непередаваемый стон. Рюкзак упал на пол, глухо звякнув бутылками. Дамкин бросился к рюкзаку, развязал и шепотом спросил:
   – Сколько?
   – Тридцать три, - так же шепотом ответил Стрекозов.
   – Класс! - восторженно произнес Дамкин. - У тебя "Жигулевское", у меня "Колос". Устроим пивной путч.
   – Неплохо бы еще о закуске подумать, а то жрать совсем нечего.
   В дверь приятельски позвонили. Столкнувшись лбами, литераторы рванулись в прихожую. За дверью стоял нагруженный сумками художник Бронштейн.
   – Добрый день, - поздоровался он, отдавая хозяевам сумки. - Еле доехал. Как ишак нагруженный.
   – Это что? - спросили друзья, взвешивая на руках тяжеленные сумки.
   Доброе небритое лицо художника Бронштейна оживилось.
   – Вот, картину продал. Мою любимую.
   – Это где менты забирают Иисуса Христа и грузят его в воронок?
   – Да, - грустно сказал Бронштейн. - Продал. Барыге какому-то грузинскому. Я подумал, у вас ведь жрать нечего, ну, и прикупил вот продуктиков.
   На кухне зашипело.
   – Кофе! - заорал Дамкин.
   – Откуда у нас кофе? - удивился Стрекозов.
   – От моей знакомой девушки. Но только у нас его уже нет, поскольку вы меня отвлекли в самый ответственный момент!
   – Ничего, - сказал Бронштейн. - Кофе я вам купил.
   – Спасибо, Бронштейн. Оставайся сегодня у нас.
   – Я бы посидел, - художник задумчиво почесал затылок. - Но я еще позавчера договорился завтра рано утром встретиться с одним парнем, он мне обещал классный набор кистей по дешевке продать...
   – Ну, и в чем проблемы? Встанешь пораньше и пойдешь! Будем не спать, пить кофе и рассказывать друг другу страшные истории, решено?
   – Заметано, - Бронштейн кивнул бритой головой. - Но в шесть утра мне надо будет уйти...
   – Легко! Мы недавно будильник починили! - сказал Дамкин и опять побежал на кухню варить для друзей кофе.

Глава следующая
День рождения Дамкина

   На подоконнике стояли двенадцать утюгов. "Явка провалена", - догадался Штирлиц.

Анекдот

   Дамкин родился в конце мая. Нам не хотелось бы указывать точную дату, а то сделают еще этот день национальным праздником, а читатель уже знает, как Дамкин отрицательно к этому относится.
   На следующий знаменательный для Дамкина день солнце светило с самого утра, как бы радуясь, что у литератора Дамкина день рождения. Под окнами коты возвращались с ударной ночной смены. Радовались птички, чирикая за окном. Даже муха, бившаяся о стекло своей глупой головой, в глубине души радовалась.
   А сами литераторы все еще спали и проспали бессовестным образом до самого полудня. То есть будильник-то, конечно, прозвенел, но сам Дамкин во сне никогда его не слышал, а Стрекозов проснулся, подумал: "Мой что ли день рождения? Нет. Пусть Дамкин и встает!" - и снова закрыл глаза, чтобы досмотреть увлекательный детективный сон.
   Будильник потрезвонил и скорбно затих. И только в час дня раздался звонок в дверь.
   Стрекозов вскочил, глянул на часы и заорал:
   – Дамкин, скотина ты этакая! Гости пришли!
   – Чего это они с утра пораньше? - сонно спросил Дамкин.
   – Какое утро! Час дня!
   Дамкин подпрыгнул, взбрыкнул ногами и под новую трель звонка завопил:
   – Где мои штаны?!
   – В холодильнике, - съязвил Стрекозов, который в этот день предусмотрительно лег спать в джинсах.
   Дамкин нашел на столе отглаженные штаны, прижатые утюгом пионера Иванова, натянул их и бросился в коридор.
   Первым пришел, как всегда, Бронштейн, который никогда не опаздывал, потому что приходил на час раньше.
   – Здравствуй, Дамкин, - торжественно произнес художник, доставая из сумки коробку с утюгом. - Поздравляю тебя с твоим очередным днем рождения.
   – Утюг! - воскликнул Дамкин. - Я как раз вчера жаловался Стрекозову, что у нас утюга нет и брюки нечем погладить. Ну, спасибо! Ты настоящий художник!
   – Да ладно тебе... - смущенно потупился настоящий художник и, сняв сандалеты, прошел на кухню, где Стрекозов уже варил кофе. - Может, пора накрывать на стол?
   – Брось ты! - сказал Стрекозов. - Светка придет и все сделает. Мы с ней договорились, что она придет на полчаса раньше.
   – Повезло вам с секретаршей, - похвалил Бронштейн. - А для салата вы все сварили?
   – Какой салат! Светка придет и все сварит.
   – Как! - воскликнул хозяйственный Бронштейн. - Она же не успеет! Картошку с морковкой только час варить и чистить!
   – Ну, если хочешь, можешь ей помочь! Света будет рада.
   Бронштейн схватил кухонный нож и набросился на принесенные им накануне продукты.
   – Я слышал, тут говорят о моей секретарше? - спросил Дамкин, входя в кухню и пережевывая кусочек воблы.
   – Было дело, - сказал Стрекозов. - Бронштейн говорил, что нам с ней крупно повезло.
   – Это точно! - радостно кивнул Дамкин. - Правда, повезло бы еще крупнее, если бы у нее была дача под Москвой, дача в Гурзуфе, машина и много-много денег, и чтобы она была дочерью издателя какого-нибудь толстого журнала...
   – Остановись, - попросил Стрекозов.
   – Я бы тогда на ней женился, - задумчиво сказал Дамкин. - Или лучше бы ты на ней женился, а я был бы любовником.
   – Любовник нашелся! - фыркнул Стрекозов. - Если бы у нее было все, на что ты губы раскатал, она на тебя не обратила бы никакого внимания!
   – Неправда! - возразил Дамкин. - Я очень представительный мужчина. А ведь я хорошо помню, как мы с ней познакомились.
   Бронштейн уже немало наслушался историй о знакомстве со Светой, но и в этот раз слушал с удовольствием, не перебивая. Каждый раз это были новые истории.
   – Решили мы однажды купить со Стрекозовым одеяло. Холодно, понимаешь ли, зимой спать. И купили - хорошее, красное, ватное одеяло. Идем по улице, вдруг слышим крик, смотрим, а с четырнадцатого этажа падает девушка красивая, белокурая, ножки стройные... Мы со Стрекозовым посовещались по-быстрому и решили девушку спасти: развернули одеяло и поймали ее, как пожарники.
   Девушка лежала на одеяле без сознания, ярко-красные губы были слегка приоткрыты, словно ожидали поцелуя, а когда она распахнула глаза, то они оказались голубые-голубые. И звали ее Светочка.
   – Мы ей потом подарили это одеяло, - добавил Стрекозов, разливая кофе по чашечкам.
   Бронштейн поставил кастрюли на огонь и принялся резать колбасу. В дверь позвонили.
   – А вот и Светочка, - сказал Дамкин и пошел открывать.
   – Оставь дверь открытой, - крикнул вслед Стрекозов, готовя четвертую чашку. - А то эти гости замучают ходить им дверь открывать!
   Это был чисто выбритый и благоухающий дорогим одеколоном "Шипр" Сократов. Вручив Дамкину утюг и крепко пожав руку, Сократов с порога закричал:
   – Сейчас такой анекдот расскажу, только что придумал - вы упадете! Решил мусульманин стать евреем и пришел в синагогу делать обрезание.
   Сократов обожал еврейские анекдоты. Но так как он их сам, в основном, и придумывал, то частенько их было достаточно трудно понять. Работал Сократов начальником в мастерской по ремонту телевизоров. Дамкин и Стрекозов вот уже год просили его починить им телевизор, на что Сократов логично отвечал, что он - начальник, и ничего чинить не умеет и не должен. Зато он может прислать к ним мастера. Когда литераторы соглашались на мастера, Сократов тут же возражал, что мастеру все равно придется платить, а он, Сократов, платить за них не намерен.
   Читая много умных книг, он без ложной скромности считал себя философом, таким как Сократ, но не греком. Он очень любил рассуждать на различные темы, а также критиковать своих друзей, особенно Дамкина и Стрекозова, которых считал весьма посредственными литераторами и изрядными бездельниками.
   – Ну, - не понял Дамкин. - И как, сделал? Чего молчишь, где продолжение анекдота?
   – Какие вы тупые! - удивился Сократов. - Объясняю. Один мусульманин Саид приходит в синагогу, говорит: "Хочу быть евреем". Раввин Абрам Израилевич ему отвечает: "Надо сделать обрезание. Без этого ты не можешь стать евреем". "Мне уже сделали обрезание, чтобы я стал мусульманином!" возмутился Саид. "Жаль, - сказал раввин. - А мог бы стать хорошим евреем!"
   – Не смешно! - прокричал с кухни Стрекозов. - Иди кофе пить!
   – Теперь у меня два утюга, - задумчиво сказал Дамкин.
   – Утюг - вещь полезная, - заметил Стрекозов. - Если сломается, можно использовать, как молоток. Или вместо пресс-папье, рукописи придавливать.
   – Подаришь один Стрекозову, - посоветовал Сократов, прошел в кухню и взял предложенную чашку. - А вот еще...
   – Сократов, у тебя кроме как про евреев есть анекдоты? - спросил Стрекозов.
   – Есть, - гордо сказал Сократов. - Сидят два француза в одном еврейском ресторане...
   – Как же я этих евреев ненавижу! - послышался голос из коридора. Дамкин, я тебе утюг дарю!
   Это был обрусевший поляк Шлезинский, замечательный музыкант, умеющий играть на любом музыкальном инструменте от саксофона до консервной банки. Гитара в желтом чехле из кожзаменителя и сейчас висела за его спиной.
   Шлезинский работал в том же НИИ УРАУА, что и программист Карамелькин, простым вахтером. Работа была непыльная - день сиди, три отдыхай - и поэтому Шлезинский много времени уделял музыке и девушкам. Пылкость Шлезинского доходила до того, что он пел по ночам романсы под окнами малознакомых девушек, чем весьма сильно доставал соседей и нередко имел неприятные отношения с некоторыми мужьями, если девушки оказывались замужем. Что ж, тут не Испания!
   Так же, как Стрекозов у Дамкина, музыкант Шлезинский жил на квартире у программиста Карамелькина, хотя мир еще не видел двух таких разных людей. Квартира принадлежала Карамелькину, но в ней постоянно жили разные друзья программиста, которых он сердечно приглашал, а потом долго не мог выгнать. Так как у Карамелькина никогда не было денег, платил за жилье Шлезинский, который время от времени подрабатывал в ресторанных оркестрах.
   У Шлезинского был один пунктик - он был веселым, жизнерадостным человеком, с которым было приятно общаться, пока речь не заходила о евреях. Тогда антисемит Шлезинский становился совершенно не в себе и, брызгая во все стороны слюной, начинал поносить и обличать евреев, которые, по его мнению, были виноваты решительно во всем, даже в плохой погоде, а уж про продажу России и говорить не приходится. Литераторы часто подсмеивались из-за этого над Шлезинским, за что тот обзывал Дамкина космополитом, а Стрекозова - жидомасоном.
   – Третий! - восхитился Дамкин.
   – Кто третий? - поинтересовался Шлезинский. - Я? Третьим буду. А вы что, уже пьете?
   – Третий утюг, - пояснил Сократов, вылавливая из кофе дохлую муху.
   – Фигня! - махнул рукой Шлезинский. - Подарите кому-нибудь.
   – А где Карамелькин? - спросил Дамкин, пристраивая третий утюг на сервант рядом с остальными.
   – Да пошел он в задницу, этот ваш Карамелькин! - воскликнул Шлезинский. - После того, как он насмотрелся видеофильмов со Шварценеггером, Карамелькин стал просто невыносим!
   – Где это он их насмотрелся?
   – Да у какого-то знакомого своего школьного друга, физика, Шлезинский вздохнул. - Недавно Карамелькин записался в секцию каратэ, вот уже два дня встает рано утром, в десять часов, бьет по стене кулаками, обливается холодной водой и меня, гад, обливает! Да еще на мне приемы каратэ отрабатывает, а я потом с синяками хожу!
   – У Карамелькина бывают заскоки, - задумчиво сказал Дамкин, внимательно разглядывая утюг.
   – Очень хороший утюг, - сказал Шлезинский, наблюдая за Дамкиным. Целых полчаса в очереди стоял, там двое так долго выбирали утюги, прям достали! Один - такой черненький, еврей, кажется, а другой - наоборот! И взяли десять штук, спекулянты чертовы! Я не удивлюсь, если настанет время, когда утюг негде будет купить, кроме как у спекулянтов!
   – Кофе будешь? - отвлек его Стрекозов.
   – Хорош кофе хлестать! - возмутился Бронштейн. - Пора уже на стол накрывать!
   – Черт! - встревожился Дамкин. - А где же Светка?
   – Да обойдеся как-нибудь...
   – Кто тут без меня обойдется? - вошла в квартиру любимая секретарша Дамкина и Стрекозова.
   – Ну, наконец-то! - завопил Дамкин. - А мы тут тебя ждем уже часа три! Где ты пропадаешь?
   – Привет, ребята, - сказала Света, прошла в кухню и чмокнула каждого за столом. На кухне сразу же стало как-то радостнее и светлее.
   – Дамкин, я тебе подарок принесла.
   – Утюг? - с надеждой спросил Дамкин.
   – Нет, книжку.
   – Светочка, да ведь Дамкин не читает книжек, - сострил Сократов.
   – А что за книжка? - Стрекозов, наливая кофе и секретарше, посетовал, что ему не удалось намекнуть вчера Свете про утюг.
   Света присела на табуретку, положив одну красивую ножку в черном чулочке на другую, не менее красивую.
   – Книжка называется "Похождения Билла Штоффа". Я за нее пятерку отдала.
   – Ого! - изумились литераторы, хватая отпечатанную на ЭВМ книжку. Наш "Билл Штофф"! И что это за гады наживаются на нашем любимом романе?
   – Распечатка, - сказал Шлезинский. - На ЕС ЭВМ сделана. У Карамелькина точно такие же Стругацкие были, только толще.
   – Информация об издателях и авторах отсутствует, - Света, держа чашку изящной рукой с накрашенными желтым лаком ногтями, сделала глоток кофе.
   – Вот сволочи! - злопыхал Дамкин, листая книгу. - Наших фамилий нет, обложка мягкая, бумага сортирная! Да, кстати, отсутствует строка "Билл Штофф перемахнул через плетень и пошел, не оглядываясь, в прерию"... И вот тут еще строки нет... Ха! Лучше б ты водки купила!
   – Вот еще! - надула губки секретарша. - Я водку не пью и вас не собираюсь спаивать! Я вам пива принесла.
   – Господи! - простонал Дамкин. - У нас этого пива и так больше чем три ящика!
   – Да не волнуйся ты так, я только две банки купила. Зато немецкое! На, держи!
   Света достала из сумочки две красивых баночки пива. Банки пошли по рукам. Таких еще никто из присутствующих не видел.
   – Ну, круто, а? - стонал Дамкин. - Ну, грамотно!
   – Не немецкое, а голландское, - сказал знаток Сократов, прочитав надписи.
   – Банки поставим на сервант, - предложил Стрекозов. - Они очень украсят нашу комнату. Будем коллекцию собирать.
   – Попробуем? - Дамкин откупорил банку, раздался хлопок, и в кухне запахло пивом.
   Все сделали по глотку.
   – Хорошее пиво, - оценил Сократов. - Жалко мало.
   – Спасибо, милая, - литераторы Дамкин и Стрекозов подошли к любимой секретарше с двух сторон и поцеловали ее в розовые щечки.
   – Мы будем накрывать на стол или не будем? - заорал Бронштейн.
   Света и Бронштейн начали лихорадочно накрывать на стол, расставляя немногочисленные в этом доме тарелки и рюмки.
   – Поставьте это около моего стула, - молвил Сократов, доставая бутылку "Столичной". - Зная, что у вас денег никогда не бывает, я принес все, что надо, с собой.
   – И у меня есть, - похвастался Шлезинский и достал из сумки еще одну бутылку. - Только "Московская".
   – Ну, - потер руки Стрекозов. - С такими друзьями мы не пропадем!
   – А то! С такими друзьями, как мы, можно зайти далеко, - иронично усмехнувшись, молвил Сократов. - Это как в анекдоте, приходит один русский к другому еврею...
   – Здорово, мужики! - из коридора в комнату вошел импозантный редактор газеты "Путь к социализму" по фамилии Однодневный, мужчина лет тридцати семи в полосатом пиджаке и с двумя девушками под руку. - Дамкин, с днем рождения тебя!
   – Обязательно! Друзья, все ли знают нашего дорогого и уважаемого редактора Однодневного? - воскликнул сияющий Дамкин.
   – Еще бы его не знать! В одном подъезде, однако, живем, - пробурчал Сократов, с которым Однодневный иногда играл в шахматы. Сократов почти всегда проигрывал, поэтому недолюбливал Однодневного.
   – А эти девушки - это тоже мне подарок, правда? - с надеждой спросил именинник.