Асс Павел Николаевич. Литераторы Дамкин и Стрекозов

   – А он читал "Билла Штоффа"? - ревниво спросил Стрекозов.
   – Говорит, не читал. Но очень наслышан.
   – Надо будет ему подарить экземпляр с дарственной надписью.
   – Подарим, - Дамкин закурил. - О! Смотри-ка! Евсиков!
   – Привет, литераторы, - важно поздоровался студент Евсиков, шагающий навстречу Дамкину и Стрекозову с огромным рюкзаком за плечами и двумя баулами в руках.
   – Ты что, Евсиков, за колбасой собрался, мешочником стал? - миролюбиво поинтересовался Дамкин.
   – Какая еще колбаса? В поход иду, - пояснил студент. - Такие клевые места обнаружили! Уже третий раз туда едем. Хотите, поехали с нами, у нас компания веселая.
   – Опять без женщин? - спросил Стрекозов.
   – Ну, почему же, - Евсиков поставил баулы на асфальт и подпрыгнул, поправляя рюкзак. - Идут с нами три девочки.
   – Так ведь от женщин в лесу одни неприятности!
   – Да нет, - возразил Евсиков, снова подхватывая баулы. - Есть определенная польза. Обед сварить, посуду помыть...
   – Эксплуататор, - заклеймил Дамкин. - Разве можно женщин заставлять так работать?
   – А чего им еще в лесу делать? - удивился студент. - Ну, ладно, заболтался я тут с вами, на электричку опаздываю!
   И Евсиков побежал дальше.
   – Интересная у людей жизнь, - заметил Стрекозов завистливо. - В походы ходят... Надо было у него денег стрельнуть.
   – Брось, - Дамкин выплюнул недокуренную папиросу и взялся за ручку двери здания редакции. - Сейчас редактор нас расцелует, выдаст гонорар, вот тебе и деньги.
   Литераторы прошли по длинному коридору мимо разных дверей, из-за которых слышались звуки музыки, стук пишущих машинок, громкие, хорошо поставленные мужские голоса, читающие нечто похожее на статьи, женские визги. Наконец, Дамкин и Стрекозов остановились у двери с табличкой: "Аркадий Натанович Равнодушный. Главный редактор".
   – Кажется, нам сюда, - сказал Дамкин.
   – Как же ты любишь, Дамкин, общаться с главными редакторами, вздохнул Стрекозов, и литераторы, постучавшись, вошли.
   – Здравствуйте, - сказал вежливый Дамкин.
   – Вы к кому? - поинтересовалась симпатичная секретарша-брюнетка, сидевшая за столом перед пишущей машинкой.
   – К Аркадию Натановичу. Мы - литераторы Дамкин и Стрекозов.
   – Подождите, - сказала секретарша. - У него там уже сидит один литератор.
   – Вот как? - Дамкин подошел к секретарше. - А как вас зовут?
   – А вам зачем?
   – Ну, как же! Мы теперь сюда часто будем ходить. Ваш журнал будет наши рассказы печатать.
   – Надя.
   – Надежда, - с восторгом произнес Дамкин. - Какое имя, а, Стрекозов! Мы сюда пришли с надеждой, повстречали здесь Надежду!
   Стрекозов уселся в кресло возле огромного фикуса, стоящего в горшке, и закинул ногу на ногу.
   – Сразу возникает целая масса вопросов. Вот интересно, а что вы делаете сегодня вечером? - не отставал Дамкин.
   – Вечером я учусь в вечернем институте.
   – Не может быть! - восхищению Дамкина не было пределов. - Ну, надо же! Мало того, что девушка красива, она еще и умна! Это, скажу я вам, такая редкость в наше время!
   Дверь в кабинет главного редактора открылась, и оттуда выпорхнул чернявый молодой человек с бегающими глазками.
   – Хорошо! Завтра же принесу переделанный вариант повести, - закончил он начатый разговор. - До свидания, Аркадий Натанович!
   Склонив голову, еще один литератор закрыл дверь и, повернувшись к секретарше, восторженно проговорил:
   – Замечательный человек! Все объяснил, указал на все недочеты! Ах, чернявый заметил Дамкин и Стрекозова. - Это, кажется, литераторы Дамкин и Стрекозов? Авторы "Билла Штоффа"? Я вас недавно видел на Арбате! Очень был поражен! Я думал, вы - мистификация, чей-нибудь розыгрыш, а вы оказались вполне живыми людьми...
   Секретарша с уважением посмотрела на таких известных литераторов.
   – А я тоже литератор, - молодой человек бросился пожимать руки Дамкину и Стрекозову. - Моя фамилия Торчков! Я тоже когда-нибудь стану известным. Вступлю в Союз писателей. Или, на худой конец, в Союз журналистов! Вы к редактору? Идите, идите! Это такой замечательный человек! Я вас здесь подожду! Возле Наденьки!
   Оставив словоохотливого Торчкова наедине с секретаршей, Дамкин и Стрекозов вошли в кабинет главного редактора.
   – Здравствуйте, - смущенно молвил Дамкин. - Я заходил к вам недавно, приносил несколько рассказов...
   – Как же, как же! - воскликнул Аркадий Натанович. - Я вас прекрасно помню. Вы - Шашкин! М-м-м... То есть, Пешкин!
   – Дамкин, - подсказал Дамкин.
   – А, ну да! Дамкин! Я ваши рассказы просмотрел. Особенно вот этот, про грузина Гиви Шевелидзе и пришельца. Очень хороший рассказ! Изящный и в то же время не без иронии. Непременно его напечатаем. Есть у меня, правда, пара замечаний. У вас тут написано: "Ничто не волновало Гиви, ему было наплевать на холодную войну" и так далее. Это, знаете ли, несколько аполитично! Советского человека не могут не волновать такие острые вопросы современности. Надо исправить и написать, что он был очень озабочен "холодной войной" и так далее. Затем, вот тут у вас пришелец превращается в обнаженную девушку. Это, знаете, слегка аморально. С вашего позволения, девушку мы уберем. Вы не против?
   – Ну, в общем, конечно...
   – Вот и отлично! - просиял редактор Равнодушный. - Тогда этот рассказ мы поместим в следующем номере.
   – А остальные?
   – Остальные я еще не успел внимательно просмотреть, зайдите в следующий раз. Но я думаю, мы будем с вами активно сотрудничать! Если вы еще и статьи можете писать, например, о сельском хозяйстве, это вообще для нас находка!
   – Можем, - согласился Дамкин. - Сельское хозяйство мы хорошо знаем. Стрекозов даже родился в деревне. А вот как насчет гонорара?
   – Гонорары у нас хорошие. Правда, выплачиваем мы их раз в два месяца... А это будет, - здесь редактор задумался. - А это будет ровно через десять дней и четыре дня!
   "Наверное это по китайскому исчислению", - подумал Дамкин, пораженный этой цифрой, но все же спросил:
   – А авансом нельзя получить?
   – К сожалению, - развел руками Аркадий Натанович. - Заходите еще, приносите побольше рассказов, стихов и так далее! Романов там, повестей! Можете даже сценарий какой-нибудь написать для сельского клуба.
   – До свидания, - хмуро сказал Дамкин.
   Литераторы вышли. К ним тут же подскочил Торчков.
   – Ну, как? Правда, отличный мужик? Как он понимает нашего брата-литератора! Вы сейчас куда?
   – Кофе пить, - вздохнул Стрекозов.
   – Я с вами, - решил Торчков. - До свидания, Наденька!
   Литераторы вышли из редакции в подавленном состоянии. Вслед за ними, подпрыгивая, словно кто-то дергал его за невидимые нити, бежал Торчков, разглагольствуя:
   – У меня на днях такой рассказ написался! Очень хороший! А вы знаете, сколько рассказов надо опубликовать, чтобы приняли в Союз писателей?
   – Не знаем.
   – Много, - Торчков погрустнел. - Надо не меньше тридцати публикаций. Я очень хочу вступить в Союз, а рассказы так медленно пишутся. Вы не хотите написать что-нибудь со мной в соавторстве?
   Литераторы вошли в кофейню.
   – Я угощаю, - Торчков заплатил за кофе, и они уселись за столик. - Ну, так как насчет соавторства?
   – Вообще-то, мы только вдвоем пишем. У нас характер тяжелый, - сказал Дамкин.
   – Жаль, - огорчился Торчков. - А может темы какие для рассказов подкинете?
   – Да темы тут кругом, - Дамкин обвел окружающий мир рукой. - Только успевай записывать.
   – А у меня мало тем. Записывать я успеваю, а темы нахожу с большим трудом.
   – Слушай, Торчков, - Стрекозов наклонился к новому приятелю. - Хочешь, мы с Дамкиным тебя пропихнем в Союз писателей?
   – Да! А как?
   – У нас полно накопилось рассказов, сами мы редко печатаемся. Что, если ты их опубликуешь под своей фамилией?
   – А это не будет плагиатом? - задумался Торчков.
   – Нет, ты что! Плагиат - это, когда кто-то у кого-то что-то списывает. То есть ворует. А у нас все по мирному договору!
   – Ну, тогда другое дело! - просиял Торчков. - А какие ваши условия?
   – Червонец - рассказ. Даешь сейчас сто рублей, едем к нам, мы тебе даем десять наших лучших рассказов.
   – Поехали, - вскочил Торчков.
   – Подожди, - остановил его Дамкин. - Надо кофе допить.

Глава следующая,
в которой Дамкин и Стрекозов общаются со спекулянтом

   Склонен до всего коснуться глазом
   разум неглубокий мой, но дошлый,
   разве что в политику ни разу
   я не влазил глубже, чем подошвой.

Игорь Губерман

   Иногда Дамкин писал рассказы в одиночестве, и бывало, Стрекозову эти рассказы не нравились. И наоборот, Стрекозовские опусы частенько не восхищали Дамкина. Такие произведения они относили в туалет и использовали бумагу по назначению.
   Продав Торчкову двенадцать таких рассказов (на все деньги, что были у будущего члена Союза писателей), Дамкин и Стрекозов отправились к знакомому спекулянту Хачику покупать обещанные секретарше Люсе духи и колготки.
   – Секретарша, Дамкин, - заметил Стрекозов, - это самое важное в газетной жизни, важнее, чем сам редактор.
   – Я это всегда говорил! - согласился Дамкин.
   Армянин Хачик Абрамянц жил в том же доме, что и литераторы. Приехав три года назад из Еревана поступать в МГИМО, Хачик, имевший нулевые познания, естественно, не поступил ("Не хватило денег," - горестно говорил он), но возвращаться в родной город не захотел, а провернул хитрую операцию с фиктивной женитьбой и прописался в Москве. Затем Хачик купил комнату и тут же обменял ее на однокомнатную квартиру. Предприимчивый армянин покупал и продавал все, что только можно было купить или продать, а продавалось, естественно, все. В любое время дня и ночи у него можно было купить, в принципе, любую вещь, а про то, чего у Хачика не было, он говорил:
   – Падажди, слущай! Завтра прихады, я достану!
   Через некоторое время Хачик обзавелся новыми "Жигулями", ездил по Москве в шикарной дубленке с шикарными женщинами, сорил деньгами в ресторанах.
   Дамкин позвонил в обитую кожей дверь. Мелодичный звонок проиграл "Турецкий марш" Моцарта, и женский голос из-за двери спросил:
   – Кто?
   – Стрекозов, - сказал Дамкин.
   – И с ним Дамкин, - добавил Стрекозов.
   Дверь открыла красивая дама в китайском халате. Халат, густо расшитый цветами, драконами и иероглифами, распахнулся на груди, и Дамкин с удовольствием отметил вслух, что женщины с большой грудью ему очень нравятся. Улыбнувшись Дамкину, дама запахнула халатик и томным голосом осведомилась:
   – К кому?
   – А что, - спросил Стрекозов, - тут кроме Хачика еще кто-то живет? Хачик! Ты дома?
   – Э! - отозвался голос из ванной. - Я дома!
   Дверь ванной отворилась, и вышел абсолютно голый Хачик.
   – Здорово! - деловито молвил армянин, вытирая голову полотенцем. Прахады в комнату! Дорогая, - обратился он к женщине. - Кофе хачу!
   Литераторы прошли в хорошо обставленную комнату.
   – Женился что ли? - спросил Дамкин. - Классная бабенка!
   – Что я, с дуба рухнул? - возмутился Хачик, надевая такой же, как у женщины халат. - Еще чего! Жениться! Свобода дороже!
   В зависимости от настроения Хачик мог говорить и без кавказского акцента. В основном, акцент появлялся у него в разговоре с женщинами или с важным начальником, от которого Хачику было что-нибудь надо. Подойдя к серванту, спекулянт достал непочатую бутылку армянского коньяка.
   – Садитесь, - он радушным жестом указал на кресла. - Слушай, Дамкин, я тут для вас машину нарыл... Вам машина не нужна?
   – Вообще-то... - протянул Дамкин.
   – Вижу, нужна! - Хачик налил коньяк в рюмочки. - Дорогая! Где кофе?!
   В комнату вошла женщина, соблазнительно покачивая бедрами, с подносом, на котором стояли три чашечки кофе, источающие непередаваемый аромат.
   – Хорошо быть богатым, - молвил Дамкин, следя за движеньями женщины восхищенным взглядом. - Когда разбогатею, познакомлюсь с каким-нибудь гаремом...
   – Бабник, - заклеймил Стрекозов, взяв с подноса чашечку. Когда-нибудь женщины тебя погубят, и ты сопьешься.
   – За нас, мужчин! - провозгласил Хачик, поднимая рюмку. - Если бы не было нас, разве кто-нибудь смог бы оценить женскую красоту?
   Они выпили. Хачик, прикрыв глаза, почмокал губами.
   – Настоящий армянский коньяк! Знаешь, Сталин очень любил армянский коньяк!
   – Не Сталин, а Черчилль, - поправил Стрекозов. - Это я тебе прошлый раз в ресторане говорил.
   – А, точно! - Хачик стукнул себя по лбу. - Память немножко как у верблюда стала! Так вот. О машине. Собственно, это не машина, а так... "Запорожец". Но в рабочем состоянии! Зверь, а не машина! И недорого! Всего за тысячу!
   – У нас нет тысячи, - честно сознался Дамкин.
   – Ну, вам по знакомству уступлю за девятьсот!
   – У нас и девятисот нет, - не меняя тона, сказал Стрекозов. - Мы к тебе по другому делу. Нам нужны духи французские, по возможности самые хорошие и дешевые. И еще чулки какие-нибудь.
   – И один самый большой презерватив с усиками, - добавил Дамкин.
   – Один на вас двоих? - спросил армянин.
   – Это не для нас, - Стрекозов допил кофе. - Это подарок.
   – Да! - при слове "подарок" Дамкин вспомнил об утюгах. - Хачик, тебе утюги не нужны? Оптовая партия!
   – Ну, штук десять точно есть! - поддакнул Стрекозов.
   – Советские?
   – Ага! У меня, понимаешь, недавно день рождения был, понадарили одних утюгов...
   – Почем?
   – Сколько дашь, столько и возьмем, - Дамкин махнул рукой. - Нам столько утюгов на фиг не нужно.
   – Заноси, посмотрим.
   – Сам бы зашел как-нибудь в гости, - предложил Дамкин. - Живем в одном доме, а видимся раз в год!
   – Э! Некогда! Я сейчас квартиру хочу обменять на двухкомнатную. Беготни много! Но как-нибудь обязательно зайду.
   – Так как насчет духов? - напомнил Стрекозов.
   – А, духи! - Хачик вскочил и достал из шкафа красивую коробку. - Такие подойдут?
   – Дай посмотреть! - Дамкин внимательно повертел упаковку, понюхал и, хотя запаха из запечатанной коробки не уловил, одобрил. - Пахнут хорошо. И ни одной надписи по-советски нету. Подойдут! Отличные духи! Сколько?
   – Сто.
   – Так дорого? - поразился Дамкин. - Ты чего, офонарел?
   – Ни одной советской надписи! - сказал Хачик. - Это разве дорого? Я их сам за девяносто пять купил! Кому чужому за сто пятьдесят продал бы! Но вы же друзья, вам за сто уступаю!
   Тут маршем Моцарта заиграл звонок. Пышногрудая приятельница Хачика открыла дверь, и в коридоре послышались голоса. В комнату вошла девушка невысокого роста с коротко остриженными черными волосами и курносым носиком. На плече у девушки висела объемная сумка.
   – Привет, Хачик, - поздоровалась она. - Ксерокс готов?
   – Здравствуй, дарагая! - воскликнул Хачик с акцентом. - Как жизнь маладая!
   – Спасибо, хорошо! Ксерокс готов?
   – Канэшно! - Хачик достал из-под дивана пачку бумаги. - Как у пионеров, всегда готов! Палучите!
   – Вот деньги, - девушка протянула пачку червонцев, Хачик не считая бросил их на стол.
   – Хачик, угостил бы девушку кофе, - предложил Дамкин.
   – Нет, я не хочу, спасибо, - быстро ответила девушка и взглянула на литераторов. - Скажите, а вы случайно не Дамкин и Стрекозов?
   – Случайно вы угадали, - согласился Дамкин.
   – Дамкин и Стрекозов, почти как настоящие, - сказал Стрекозов.
   – О! - девушка округлила глаза. - Вы-то мне и нужны!
   – Да ну! - удивились литераторы. - Какая неожиданность! А мы уже уходить собирались!
   Девушка плюхнулась в кресло и представилась:
   – Меня зовут Лена. Я из редакции неофициального журнала "Уксус". Может быть слышали?
   – Нет. Самиздат, что ли?
   – Да. Это андеграунд, о нас даже на Западе знают. У меня еще псевдоним - Волчок.
   – А у нас есть знакомая проститутка, она работает под псевдонимом Анжелика, - сказал Дамкин.
   – Какие-то у вас странные ассоциации, - обиделась Лена.
   – Какие уж есть. Это я так, к слову...
   – Вы что, пользуетесь ее услугами? - подкольнула она в ответ Дамкина.
   – Нет, что ты! Во-первых, она наша школьная подруга. А во вторых, у нас валюты нет.
   – Дамкин просто терпеть не может разные псевдонимы, - разъяснил Стрекозов.
   – Ладно, это все не важно. Я уже давно мечтаю взять у вас для нашего журнала интервью!
   – У нас? - удивился Стрекозов. - Интервью? Это по поводу чего?
   – Как! Это же вы написали "Билла Штоффа"!
   – Ну и что? Мало ли мы всякой ерунды понаписали.
   – Э! - появился с кухни Хачик. - Вы духи берете или нет?
   – Берем, - сказал Дамкин. - А нам еще чулочки и эту штуку... Ну, ты знаешь!
   – Чулки - двадцатник, эта штука - пятерка! Все вместе - сто двадцать пять!
   – Слушай, Хачик, - Дамкин вытащил из кармана сто рублей. - Давай так, сейчас мы платим тебе стольник, а вместо двадцати пяти вечером занесем утюги.
   Хачик задумчиво пожевал, поковырял в носу и, наконец, согласился.
   – Ну, ладно! По рукам! Чего не сделаешь ради хороших людей!
   Литераторы и стриженная Лена пошли к выходу.
   – А насчет "Запорожца" вы подумайте, - сказал Хачик, пожимая руки. Отличный "Запор". Почти новый! Восемьсот рублей - и он ваш!
   – Конечно подумаем, спрашиваешь!

Глава следующая
Первое интервью Дамкина и Стрекозова

   Я давно хотел взять интервью у Феди Секера. Я надеялся, что он поделится со мной своими творческими планами и, может быть, последним гонораром...

Акакий Бройлер "Дом литератора СПИП"

   Дамкин и Стрекозов вышли из полутемного прокуренного подъезда на свежий воздух. Дамкин тут же закурил. Лена пристроилась сбоку от литераторов и не отставала.
   – Литераторы! А как же интервью!
   – Леночка, зачем вам интервью? - остановился Дамкин. - Пропечатаете его в своей подпольной антисоветской прессе, а нам потом по шее?
   – Ваш знаменитый роман про Билла Штоффа тоже распространяется самиздатом, но вам же никто пока по шее не давал!
   – Ну, как же! - возразил Стрекозов. - Давали, и не раз! Однажды чуть не дали по шее за то, что мы выдавали себя за Дамкина и Стрекозова, авторов знаменитого "Билла Штоффа". На фиг это все нужно?
   – Это весьма познавательно, - сказала девушка. - Нашему читателю будет очень интересно, что думают известные литераторы по тому или иному вопросу!
   – А гонорар за интервью вы заплатите? - поинтересовался скаредный Дамкин.
   – Вы что, так любите деньги?
   – Нет, деньги нам не нужны. Нам нужны продукты, которые можно купить на деньги.
   – Гонораров у нас никому не платят, - Лена грустно усмехнулась. - У нас же самиздат! Все на личном интересе!
   – Жаль, что у нас нет личного интереса, - отозвался Дамкин. - Пошли, Стрекозов, к Однодневному!
   – Не знала, что вы такие эгоисты! - воскликнула Лена, и по ее щекам потекли крупные слезы.
   – Ба! - обернулся Стрекозов. - Девушка плачет! Дамкин, может дадим ей интервью, жалко что ли?
   – Ну, раз ты хочешь...
   – Почему бы и нет? - Стрекозов почесал подбородок. - Эй, девушка! Не плачь! Хочешь, мы тебе два интервью дадим: одно - Дамкин, второе - я?
   Лена, всхлипывая, подошла к литераторам.
   – Пошли в кафе, - предложил Дамкин, беря ее под ручку. - У нас есть еще двадцать Торчковских рублей!
   Ближайшее от их дома кафе было простой столовой с грязными столиками. Стрекозов сбегал к раздаче, где, к счастью, не оказалось очереди, и вернулся с подносом, на котором стояли три граненых стакана с мутным напитком, именуемым в столовых кофе, и лежали три симпатичных булочки с изюмом.
   – Угощайтесь! - предложил литератор.
   – Я не люблю кофе. У меня потом от него голова болит...
   – Да разве это кофе? Так, бурда какая-то из сгущенного молока! Зато булочка вкусная! Берите!
   – Спасибо, - девушка взяла булочку и стакан, потом вытащила из сумки большой блокнот и ручку. - Можно задавать вопросы?
   – Можно, - разрешил Дамкин, откусив добрую половину булки.
   – Как вы познакомились друг с другом?
   – Это очень интересный вопрос! - Стрекозов щелкнул пальцами. - Еду я как-то в трамвае. Народу не очень много, но все места заняты. А я так устал... Смотрю, сидит какой-то козел, молодой, здоровый... На нем пахать можно, а он сидит! Ну, я и начал так вполголоса сам с собой разговаривать, что, мол, еду с ночной смены, весь замученный, больной, а тут такие здоровые парни расселись и место не могут уступить... Этому козлу стало стыдно, и он встал.
   – Козел - это был я, - пояснил Дамкин. - Смотрю, стоит надо мной какой-то кретин и ноет, что весь больной... Чего, думаю, с больным связываться? Встал и уступил ему место. Он уселся и сидит такой довольный, радостный... Я думаю, ух ты гад! И начал этак негромко, что у меня нога с детства искривленная, а второй ноги вообще нет, протез вместо второй ноги... А некоторые сидят и в ус не дуют... Кретину стало неудобно, и он уступил место.
   – Только Дамкин собрался сесть, как влезла в трамвай толстая потная женщина, растолкала нас в разные стороны и плюхнулась на сидение! Я повернулся к Дамкину и пожал плечами. Он понимающе кивнул в ответ, и мы познакомились...
   – А как у вас появилась идея написать роман о Билле Штоффе?
   – О, это тоже целая история! - Дамкин расположился поудобнее. - Мы жили тогда у Карамелькина, ну, и решили написать о Билле Штоффе роман.
   – Вот читаешь вашу книжку, - Лена облокотилась на стол, - и сразу ясно, что под этими дикими прериями понимается наш город, грубые, грязные и неграмотные ковбои - это наши советские люди... Шериф и его подручные менты, и так далее... Ведь правда?
   – Ну, - смутился Дамкин, который и не предполагал в своем романе такой глубины, - допустим...
   – А Билл Штофф среди этой дикости, - воодушевленно продолжала девушка, - это как некий диссидент среди советской действительности... Этакий Солженицын...
   Стрекозов поморщился.
   – Послушайте, милая девушка, - сказал он. - Почему вы все сводите на политику?
   – Наше общество насквозь политизировано! Любой советский человек должен быть либо за советскую власть, либо против!
   – Вы против? - поинтересовался Дамкин.
   – Против, - решительно кивнула Лена. - А вы что, за?
   – Нет, - молвил Стрекозов. - Есть еще и третья альтернатива!
   – Какая?
   – Нам на советскую власть наплевать! Есть она, или ее нет, нам это абсолютно по-фигу!
   – Но это же... Просто нечестно!
   – Лена, - предложил Дамкин, - давайте не будем о политике! Поинтересуйтесь лучше, какое у Стрекозова любимое кушанье, какой сорт коньяка предпочитает Дамкин... Говорить о советской власти - это все равно что критиковать погодные условия!
   – Я думаю, что написать веселую и добрую книжку - это лучше, чем сделать кровавую революцию, - сказал Стрекозов. - Даже если эта революция против коммунистов. Ибо революция унижает человека и ухудшает. А веселая книга его улучшает и даже в некотором смысле возвеличивает.
   Лена возмущенно вскочила.
   – Эх вы! А еще литераторы! Я-то думала, что вы... А вы!
   Девушка, окончательно разочарованная в Дамкине и Стрекозове, схватила свою сумку и убежала из кафе.
   – Такая молоденькая девушка, - задумчиво сказал Стрекозов. - Ей бы о любви думать...
   – Да ну ее на фиг! - отмахнулся Дамкин. - Привязалась со своим интервью! Нам уже давно пора статью про Сахалин относить, Однодневный, небось, заждался... Пошли!
   И аполитичные литераторы двинули на выход.

Глава следующая,
в которой Дамкина и Стрекозова выгоняют с работы

   Не волнуйтесь, все будет плохо!
   Выше голову, пессимисты!!!

Заповеди настоящего пессимиста

   Как всегда, вахтер на проходной в здание редакции "Путь к социализму" громко храпел и не обратил на вошедших литераторов никакого внимания. Дамкин и Стрекозов поднялись на четвертый этаж, Дамкин, взявшись за ручку двери в редакцию, пожаловался Стрекозову, что в этом дореволюционном доме нет лифта.
   – Это точно, - подтвердил Стрекозов. - Капиталисты - такие сволочи! Совсем строить не умеют!
   Настроившись таким образом на общение с главным редактором, друзья вошли в дверь.
   – Здравствуй, Люся! - громко поздоровался Дамкин и, не теряя времени, выложил подарки. - Вот духи, теперь от тебя будет хорошо пахнуть! Вот чулочки, в них твои ножки будут выглядеть гораздо стройнее! А это, литератор интригующе понизил голос, - такая штучка... Тебе наверняка понравится...
   – Дамкин! - воскликнула секретарша Люся. - Ах! "Клема"! Это же такие дорогие духи! У спекулянтов рублей сто стоят! Ах! Какие чулочки! Дамкин, ты просто прелесть!
   – А Стрекозов?
   – И Стрекозов - прелесть!
   Люся чмокнула в щечку сначала Дамкина, потом Стрекозова, который попытался отстраниться, но не успел.
   – Нет, круто, а?! - не унимался Дамкин. - А презерватив как тебе нравится? С усиками! Французский! Ты точно будешь в восторге! Хочешь, попробуем?
   – Да ну тебя! - покраснела Люся.
   – Она замуж выходит, - напомнил Стрекозов.
   – Ну, ничего! Тогда с будущим мужем попробуешь! - Дамкин достал рукопись статьи о поездке Сахалине. - Однодневный у себя?
   – Уехал в горком на совещание.
   – Ну и пусть совещается! Слушай, ты нам не перепечатаешь статейку? А то как-то неудобно отдавать в таком виде... У Стрекозова такой корявый почерк...
   – Поэтому ее Дамкин написал, - вставил Стрекозов.
   – Конечно, перепечатаю! - Люся с восторгом отвинтила крышечку душистого флакона и понюхала. - Какой запах! Франция! А в скольких экземплярах?
   – В трех, если можно, - сказал Стрекозов. - Два редактору отдадим, один себе оставим на память.
   – Чулки не хочешь померить? - поинтересовался Дамкин. - Могу помочь надеть. Я услужливый...