Страница:
Интеллектуальный разум — не единственное средство познания, данное человеку. Вся его деятельность, все восприятия, весь aesthesis и все чувства, все побуждения и воля, все воображение и творческая сила предполагают работу универсальной многосторонней силы познания, и каждая такая форма, или способ познания, имеет свою собственную, особую природу и закон, свое собственное устройство и принцип организации, свою особую логику и не имеет необходимо-сти следовать, а тем более быть идентичной закону природы, устройству и принципу организации, которые интеллектуальный разум хотел бы установить для нее или осуществлять сам, будь у него возможность контролировать все эти формы познания. Но интеллект имеет над ними то преимущество, что может абстрагироваться от своей деятельности, отойти от нее, чтобы беспристрастно изучать и понимать ее, анализировать ее процессы и выявлять принципы. Это недоступно никакой другой силе и способности живого существа; ибо каждая существует исключительно ради собственной деятельности, ограни-чена работой, которую выполняет, и, в отличие от разума, не видит ничего за пределами своей деятельности и не проникает в ее суть; принцип познания, присущий каждой силе, заключается и воплощается в действии этой силы, способствует ее формированию, но при этом он сам себя ограничивает тем, как он сам сформулирован. Он существует для реализации действия, а не ради знания — или ради знания лишь как части действия. Кроме того, каждая сила вовлечена лишь в сиюминутное конкретное действие или работу и не пытается осмыслить прошлый опыт или обратить свое сознание на будущее или на работу прочих сил, пытаясь согласовать с ними свою деятельность. Несомненно, другие развитые качества живого существа — как, например, инстинкт животного или человека (последний менее развит именно потому, что он подавлен сомнениями и поисками разума) — заключают в себе свою собственную силу прошлого опыта и способность инстинктивной самоадаптации, которые действительно являются накопленным знанием; и порой они настолько прочно держатся за этот багаж знаний, что передают его в качестве неизбежного наследия из поколения в поколение. Однако все эти качества — именно потому, что они инстинктивны и не обращены на себя в попытке себя осознать, действительно чрезвычайно полезны для жизни в смысле осуществления ее процессов, но совершенно бесполезны — если не находят поддержку разума — для достижения той особой цели, которую ставит перед собой человек: для поисков нового закона деятель-ности души в Природе — деятельности свободной, рациональной, разумно согласованной, осмысленно наблюдающей за собой, когда осознанно испытывается власть самосознающего духа над проявлениями силы.
Разум же, напротив, существует ради знания и способен не увлекаться своей деятельностью, отстраниться от нее, с пониманием изучать, принимать, отвергать, видоизменять, регулировать, совершенствовать, объединять в различных сочетаниях действия и потенции разных сил, может подавить одну, поддержать другую и последовательно приближаться к разумному, понятному, желанному и организованному совершенству. Разум — это наука, это сознательное творчество, это изобретательность. Это способность наблюдать, которая позволяет постигать и упорядочивать истины фактической действительности; это способность размышлять, которая позволяет выявлять и предсказывать истины потенциальной действительности. Это идея и ее осуществление, идеал и его воплощение. Он может проникать взором сквозь покровы внешнего и обнаруживать скрытые за ними истины. Это слуга и одновременно господин всякого утилиритаризма; и он может, отметая все утилитарные соображения, беспристрастно искать Истину ради нее самой и, найдя Истину, открывать целый мир новых возможностей, обещающих практическую пользу. Поэтому интеллектуальный разум есть высшая способность, благодаря которой человек обрел власть над самим собой; слуга и хозяин своих собственных сил, божество, на помощь которого полагались все прочие божественные силы человека в своем восхождении; он был Прометеем из мифа-притчи, помощником, наставником, зовущим к совершенству другом, просветителем человечества.
Однако недавно человеческий ум открыто восстал против подобного господства интеллекта — обнаружилась, можно сказать, неудовлетворенность разума самим собой и собственной ограниченностью, а также готовность предоставить боvльшую свободу и придать большее значение другим силам нашей природы. Власть разума в человеке, конечно, всегда была несовершенной — в действительности она постоянно подвергалась нападкам, сопротивлялась, встречала противодействие и зачастую терпела поражение; но все же лучшие умы чело-вечества признавали разум высочайшим авторитетом и законодате-лем. Его единственной общепризнанной соперницей оставалась вера. Одна Религия чувствовала себя вправе требовать, чтобы разум умолкал перед ней, или по крайней мере могла утверждать, что есть сферы, ему не доступные, где следует внимать единственно вере; но на время даже Религии пришлось полностью или частично отказаться от своих притязаний на абсолютное первенство и подчиниться верховной власти интеллекта. Жизнь, воображение, эмоции, этическая и эстетическая потребности часто требовали права на существование ради самих себя и на следование своим собственным наклонностям; фактически они часто добивались такого права, но все же в целом по-прежнему были вынуждены находиться под наблюдением и частичным контролем разума и относиться к нему как к своему повелителю и судье. Но в наше время мыслящий разум человечества все больше склонен сомневаться в своих возможностях и задаваться вопросом: а не слишком ли широко, глубоко, сложно и таинственно бытие, чтобы интеллект мог полностью охватить его и подчинить своей власти? У человека появилось смутное ощущение некоей божественной силы, более великой, чем разум.
Некоторые считают этой божественной силой саму Жизнь, или Волю, неявно присутствующую в жизни; они утверждают, что править должна именно она, что интеллект полезен лишь до тех пор, пока служит ей, и что Жизнь нельзя подавлять, ограничивать и механизировать, подчиняя деспотичному контролю разума. В Жизни заключены великие силы, которым нужно дать большую свободу, ибо лишь они одни направлены на развитие и созидание. С другой стороны, человек сознает, что разум слишком склонен к анализу, слишком деспотичен, что он фальсифицирует жизнь — своими категориями, жесткими классификациями и основанными на них незыблемыми правилами, что существует некая более глубокая и всеохватывающая сила знания — интуиция или еще что-то, которая глубже проникает в тайны бытия. Эта мощная сокровенная сила теснее связана с глубинными источни-ками существования и более способна открыть нам основополагающие истины жизни, ее изначальные реальности и развить их не искусственным и механическим образом, но учитывая присутствие тайной Воли в бытии и приводя все в свободную гармонию с ее всеобъемлющими, не постижимыми для восприятия и бесконечными процессами. На самом деле с ростом субъективной способности постижения внутренней реальности человеческий ум начинает смутно осознавать, что единственной верховной божественной силой является сама душа, которая может использовать разум в качестве одного из своих орудий, но не может стать в зависимость от собственной интеллектуальной природы, не ограничив при этом свои потенциальные возможности и не подчинив свое существование искусственным законам.
Высочайшее проявление разума (как свойство, изначально ему присущее и явленное в чистом виде) заключается в бескорыстном стремлении к истинному знанию. Лишь когда мы стремимся к знанию ради него самого, у нас появляется возможность достигнуть истинного знания. Впоследствии мы можем использовать это знание для различных практических целей; но если мы с самого начала ставим перед собой лишь какую-то конкретную цель, то тем самым ограничиваем наше интеллектуальное постижение, ограничиваем наш взгляд на вещи, искажаем истину, поскольку загоняем ее в рамки какой-то определенной идеи, каких-то утилитарных соображений и оставляем без внимания или отвергаем все, что противоречит этим утилитарным соображениям или заданной идее. Поступая так, мы можем, конечно, заставить разум проявлять великую энергию при непосредственном осуществлении этой идеи или утилитарной цели, установленной нами, — столь же великую энергию обнаруживает инстинкт животного, когда он действует в определенных пределах и для определенной цели, однако за этими пределами он оказывается бессильным. В самом деле, именно так обычный человек использует свой разум (как животное использует свой врожденный, наследственный инстинкт): полностью занимая его поисками некой практической выгоды или находя полезное, но едва ли просвещенное применение своему унаследованному шаблонному мышлению для удовлетворения насущных практических потребностей жизни. Даже мыслящий человек обычно ограничивает поле деятельности своего разума кругом неких предпочтительных идей; он игнорирует или отрицает все, что к ним не относится, не служит им поддержкой и оправданием, фактически им противоречит или значительно видоизменяет их кроме тех случаев, когда сама жизнь принуждает или побуждает его временно признать необходимость изменений, не заметить которую он может лишь на свой страх и риск. Именно в этих пределах обычно действует человеческий разум. Как правило, он преследует некий практический интерес или ряд интересов; он растаптывает на своем пути, попирает, игнорирует или отметает в сторону всякую истину жизни и бытия, истину морали, истину красоты, истину разума, истину духа, которые противоречат его предпочтительным мнениям и интересам; если же он признает эти чужеродные элементы, то лишь номинально, не на деле, или же искажая их превратными толкованиями и тем самым сводя на нет их значение, извращая их дух или умаляя их ценность. Именно в этой зависимости от интересов, потребностей, инстинктов, страстей, предрассудков, традиционных представлений и суждений обычного ума заключается иррациональность человече-ского существования.
Но даже человек, который способен управлять своей жизнью посредством идей, т. е. который признает, что она должна выражать ясно осознанные истины и принципы его бытия или всего бытия в целом, и пытается найти сам или познать с чьей-то помощью эти истины и принципы, не часто способен использовать свой рациональный ум для высокой, свободной и бескорыстной деятельности. Как другие люди подчинены тирании своих интересов, предрассудков, инстинктов или страстей, так он подчиняется тирании идей. В действительности он превращает эти идеи в предмет личной заинтересованности, искажает их своими предрассудками и страстями и не способен рассматривать их беспристрастно, не способен различать пределы их действия или оценивать отношение к ним других, отличных и противоположных идей, а также признавать равное право последних на существование. Таким образом, как мы постоянно видим, отдельные личности, сообщества, целые поколения увлекаются определенными этически-ми, религиозными, эстетическими, политическими идеями или некой совокупностью идей, страстно поддерживают их и стремятся осущес-твить, видя в них практическую ценность, стараются систематизировать их и превратить в устойчивый закон жизни и при этом безоглядно отдаются собственному действию и по-настоящему не используют свободный и беспристрастный разум для обретения верного знания жизни и верной и разумной власти над ней. Эти идеи до известной степени осуществляются и торжествуют какое-то время, но сам их успех приносит горькое разочарование. Так происходит в первую очередь потому, что утвердить их в реальности возможно только путем компромиссов и соглашений с низшей, иррациональной жизнью человека, что умаляет их ценность и бросает тень на их блеск и славу. Зачастую практическое воплощение идей представляется нереальным, и сомнение и разочарование одолевают веру и энтузиазм, принесшие этим идеям победу. Но даже если бы все было по-другому, сами по себе эти идеи остаются неполными и недостаточными; дело не только в том, что их успех лишь весьма относителен: будь даже их торжество полным, оно все равно вело бы к разочарованию, поскольку эти идеи не отражают всей истины жизни, а потому не могут надежно управлять жизнью и ее совершенствовать. Жизнь не укладывается в формулы и системы, которые пытается навязать ей наш разум; она провозглашает себя слишком сложной и полной бесконечных возможностей, чтобы подчиниться власти деспотичного человеческого интеллекта.
Именно по этой причине все построенные человеком системы в конце концов оказывались несостоятельными: они всегда были не чем иным, как результатом частичного и беспорядочного применения разума к жизни. Более того, даже будучи порой в высшей степени ясными и рациональными, эти системы претендовали на знание всей истины жизни и пытались применять свои идеи исходя из этого положения. Но они не могли обладать всей истиной жизни, и жизнь в конце концов разрушала или подрывала их и продолжала свое мощное и непредсказуемое движение. Используя таким образом свой разум для удовлетворения и оправдания своих потребностей и страстей, подчиняясь таким образом импульсу к действию, заключенному в ограниченном, хаотичном и несовершенном рациональном уме, пытаясь таким образом управлять сложным единством жизни, опираясь на частичные истины, человечество двигалось неверными шагами от эксперимента к эксперименту, неизменно веря, что вот-вот труды его увенчаются успехом, но неизменно обнаруживая, что оно достигло на пути к своей цели пока еще очень малого — или вообще ничего не достигло. Понуждаемое самой природой применять разум к жизни, но обладающее при этом лишь частичным рациональным умом, замкнутым в собственных пределах и испытывающим темное влияние низшей природы, оно и не могло добиться ничего большего. Ибо ограниченный, несовершенный человеческий разум не имеет своего собственного самодостаточного света; он вынужден двигаться вперед с помощью исследования, эксперимента и действия, через заблуждения и ошибки к более широкому опыту.
Но за всем этим, несмотря на постоянные неудачи, всегда сохранялась вера, что человеческий разум в конце концов преодолеет все трудности, что он очистится и расширит свои пределы, найдет достаточно сил для своей деятельности и в конечном счете подчинит мятежную жизнь своей власти. Ибо наряду с несовершенной деятельностью коллективного разума во всем человечестве всегда имела место работа разума в индивиде, которая принесла выдающиеся результаты и вознесла мысль в более высокие и чистые сферы по сравнению с уровнем мышления среднего человека. Это была работа разума, который всегда стремится к знанию и терпеливо ищет истину ради нее самой беспристрастно, исключая вмешательство утилитарных соображений, искажающих истину, — все изучить, все проанализировать, познать все принципы и процессы жизни. Философия, Наука, просвещение, интеллектуальные искусства, все плоды многовековой деятельности критического разума в человеке явились результатом этих усилий. В современную эпоху под влиянием Науки эта работа интеллекта приобрела колоссальный размах, и в какой-то момент разум даже стал претендовать на то, что сможет исследовать и в конечном счете четко сформулировать истинный принцип и верный закон развития — не только для всей деятельности Природы, но и для всей деятельности человека. Эти усилия привели к великим свершениям, но в конце концов не увенчались успехом. Человеческий ум начинает понимать, что он оставил суть почти каждой проблемы незатронутой и осветил лишь внешнюю сторону далеко не всех процессов. Великим открытием и практическим результатом растущего научного знания стала широкая классификация явлений, приведенных в стройную систему, — но все это касалось лишь физической поверхности явлений. Между тем под ней простираются бездонные глубины Истины, скрывающие в себе истинные первоначала, таинственные влияния и неявные движущие силы бытия. И это еще вопрос, сумеет ли когда-нибудь интеллектуальный ум предоставить нам адекватное описание этих глубинных и могучих явлений или подчинить их разумной воле с тем же успехом, с каким он сумел объяснить и направить по определенному руслу пусть не самым совершенным образом, однако с видимостью самых блестящих результатов — силы физической Природы. Эти другие силы, действуя на более тонких планах, гораздо мощнее, глубже, сокровеннее, неуловимее и разнообразнее, чем силы физической Природы.
Вся несостоятельность разума в его попытках управлять нашим существованием объясняется тем, что вследствие присущей ему ограниченности он не способен иметь дело с жизнью во всей ее сложности и полноте или во всей совокупности ее проявлений; он вынужден расчленять ее на части, устанавливать более или менее искусственные классификации, строить системы на основании ограниченного набора фактов, которые при сопоставлении с другими фактами противоречат им, опровергаются ими или требуют постоянной модификации, создавать теории на основе уже открытых потенциальных возможностей, которые разрушаются с мощным притоком новых, еще не упорядоченных потенциальных возможностей. Может даже показаться, что существуют два мира — мир идей, где действует интеллект, и мир жизни, который неподвластен полному контролю разума, и что навести мост через пропасть между этими двумя сферами выше сил и возможностей разума и разумной воли. Последние, по-видимому, могут либо вырабатывать более или менее эмпирические (основанные на опыте) компромиссы, либо создавать жесткие системы, практически не применимые или только частично применимые к действительности. В борьбе с жизнью человеческий разум превращается либо в эмпирика, либо в доктринера.
Конечно, разум может стать просто слугой жизни; он может ограничиться деятельностью, которой требует от него средний нормальный человек: оправдывать личные интересы, страсти и предрассудки человека и находить средства их удовлетворения, облачать их в обманчивые покровы рациональности или, самое большее, придумывать для них надежные и просвещенные нормы или правила предосторожности и самоограничения, достаточные для того, чтобы предотвратить их самые вопиющие заблуждения и самые неприятные последствия. Но в таком случае разум явно отрекается от своего престола, отказывается от высочайшей своей обязанности и предает надежду, с которой человек пустился в свое странствие. Он может также принять решение надежно опираться на факты жизни, действительно не преследуя никаких практических интересов — иными словами, бесстрастно критически исследовать ее принципы и процессы, но благоразумно предпочитая не рисковать, слишком далеко углубляясь в неведомое или слишком высоко возносясь над непосредственными реалиями нашего чувственного или феноменального существования. Но в этом случае разум опять-таки отрекается от верховной власти; он превращается в простого критика и наблюдателя, а если и пытается формулировать законы, то действует в очень узких пределах непосредственных возможностей и не признает внутреннего стремления человека к раскрытию более высоких возможностей, его спасительный дар идеализма. Такое ограниченное применение разума, подчиненное закону непосредственной витальной и материальной практической пользы, больше не может удовлетворять человека. Ибо природа зовет его к высотам; она требует от него постоянных усилий превзойти себя самого и внутреннего стремления к целям, еще не достигнутым, а в данный момент даже и нереальным.
Вместе с тем, предпринимая попытку действовать в более высоких сферах, разум отрывается от жизни. Само его стремление к бескорыстному и беспристрастному знанию поднимает его на высоту, где он утрачивает то знание другого рода, которое несут в себе наши инстинкты и внутренние импульсы и которое, несмотря на все свое несовершенство, неясность и ограниченность, все же остается скрытым проявлением присущей бытию универсальной Знания-Воли, созидающей и направляющей все вещи согласно их природе. Действительно, даже Наука и Философия никогда не бывают совершенно беспристрастными и незаинтересованными. Они попадают в рабскую зависимость к своим собственным идеям, своим частичным системам, своим поспешно сделанным обобщениям и, используя врожденное стремление человека осуществлять все на практике, пытаются навязать их жизни. Но даже тогда они входят в мир абстрактных идей или идеалов, или жестких законов, который не в состоянии охватить всей сложности жизни. Идеалист, мыслитель, философ, поэт и художник, даже моралист — все те, кто живет по большей части в мире идей, сталкиваясь однажды лицом к лицу с практической жизнью, похоже, несколько теряются и постоянно терпят поражение в своих попытках управлять жизнью при помощи идей. Они оказывают на нее сильное влияние — но косвенно, скорее бросая свои идеи в Жизнь, которая использует их согласно велению заключенной в ней сокровенной Воли, нежели на основе непосредственного и хорошо организованного действия. Однако и чисто эмпирический, практический человек своим непосредственным действием тоже не добивается успеха; ибо и это действие подхватывается сокровенной Волей-в-жизни и направляется на цели, совершенно отличные от тех, которые имел в виду практический человек. Напротив, идеалы и идеалисты необходимы; идеалы суть соль и сила жизни, а идеалисты — самые могущественные предсказатели и соучастники ее свершений. Но сведите ваш идеал к системе — и он сразу же начнет разрушаться; начните применять ваши общие законы и незыблемые идеи к действительности систематически, как делают доктринеры, — и Жизнь очень скоро вырвется или выскользнет из их жестких рамок или видоизменит вашу систему (пусть даже номинально она сохранится) настолько, что сам ее создатель не узнает и, вероятно, отвергнет ее, видя в ней полную противоположность тем принципам, которые он стремился увековечить.
Суть проблемы заключается в том, что в самой основе нашего существования, всей нашей жизни, внутренней и внешней, лежит нечто такое, что интеллект никогда не сможет подчинить своему контролю: это Абсолютное, Бесконечное. За всеми формами жизни скрывается Абсолютное, и каждая из них ищет его своим собственным способом; все конечное стремится выразить бесконечное, в котором чувствует свою подлинную истину. Более того, не только каждый класс, каждый вид, каждая тенденция в Природе по внутреннему побуждению ищут свою собственную сокровенную истину своим собственным способом, но и каждый индивид осуществляет этот поиск по-своему. Таким образом, существует не только само по себе Абсолютное, Бесконечное, которое обуславливает свое собственное выражение в многочисленных формах и тенденциях жизни, но существует также и закон бесконечных возможностей и вариаций, совершенно непостижимый для логического ума; ибо разум успешно оперирует лишь постоянными и конечными величинами. В человеке эта проблема достигает предельной остроты. Ибо человечество не только обладает безграничными возможностями; не только все его силы и тенденции каждая по-своему стремятся к своему абсолюту и, следовательно, протестуют против любого строгого контроля разума; но и в каждом отдельном человеке степени, способы действия и сочетания этих сил варьируются, каждый человек принадлежит не только обычной человеческой природе, но и Бесконечному в себе, а потому уникален. Такова уж природа нашего бытия: интеллектуальный разум и разумная воля не могут управлять жизнью в качестве верховных правителей, пусть даже в настоящее время они служат нам высшими орудиями, а в прошлом были чрезвычайно важны и полезны для нашей эволюции. Разум может управлять — но только как администратор с ограниченными полномочиями или как простой судья и советник, в действительности не обладающий всей полнотой власти, или как один из представителей верховной власти — поскольку эта скрытая Сила действует в настоящее время не прямо, но через многих представителей и посланников. Подлинным властелином жизни является не интеллектуальный разум. Присущее человеку стремление обрести свободу, стать хозяином собственной Природы и окружающего мира сможет по-настоящему осуществиться только тогда, когда его самосознание разовьется и выйдет за пределы рациональной ментальности, познает подлинного властелина жизни и либо отождествит себя с ним, либо установит постоянную связь с его высочайшими волей и знанием.
Разум же, напротив, существует ради знания и способен не увлекаться своей деятельностью, отстраниться от нее, с пониманием изучать, принимать, отвергать, видоизменять, регулировать, совершенствовать, объединять в различных сочетаниях действия и потенции разных сил, может подавить одну, поддержать другую и последовательно приближаться к разумному, понятному, желанному и организованному совершенству. Разум — это наука, это сознательное творчество, это изобретательность. Это способность наблюдать, которая позволяет постигать и упорядочивать истины фактической действительности; это способность размышлять, которая позволяет выявлять и предсказывать истины потенциальной действительности. Это идея и ее осуществление, идеал и его воплощение. Он может проникать взором сквозь покровы внешнего и обнаруживать скрытые за ними истины. Это слуга и одновременно господин всякого утилиритаризма; и он может, отметая все утилитарные соображения, беспристрастно искать Истину ради нее самой и, найдя Истину, открывать целый мир новых возможностей, обещающих практическую пользу. Поэтому интеллектуальный разум есть высшая способность, благодаря которой человек обрел власть над самим собой; слуга и хозяин своих собственных сил, божество, на помощь которого полагались все прочие божественные силы человека в своем восхождении; он был Прометеем из мифа-притчи, помощником, наставником, зовущим к совершенству другом, просветителем человечества.
Однако недавно человеческий ум открыто восстал против подобного господства интеллекта — обнаружилась, можно сказать, неудовлетворенность разума самим собой и собственной ограниченностью, а также готовность предоставить боvльшую свободу и придать большее значение другим силам нашей природы. Власть разума в человеке, конечно, всегда была несовершенной — в действительности она постоянно подвергалась нападкам, сопротивлялась, встречала противодействие и зачастую терпела поражение; но все же лучшие умы чело-вечества признавали разум высочайшим авторитетом и законодате-лем. Его единственной общепризнанной соперницей оставалась вера. Одна Религия чувствовала себя вправе требовать, чтобы разум умолкал перед ней, или по крайней мере могла утверждать, что есть сферы, ему не доступные, где следует внимать единственно вере; но на время даже Религии пришлось полностью или частично отказаться от своих притязаний на абсолютное первенство и подчиниться верховной власти интеллекта. Жизнь, воображение, эмоции, этическая и эстетическая потребности часто требовали права на существование ради самих себя и на следование своим собственным наклонностям; фактически они часто добивались такого права, но все же в целом по-прежнему были вынуждены находиться под наблюдением и частичным контролем разума и относиться к нему как к своему повелителю и судье. Но в наше время мыслящий разум человечества все больше склонен сомневаться в своих возможностях и задаваться вопросом: а не слишком ли широко, глубоко, сложно и таинственно бытие, чтобы интеллект мог полностью охватить его и подчинить своей власти? У человека появилось смутное ощущение некоей божественной силы, более великой, чем разум.
Некоторые считают этой божественной силой саму Жизнь, или Волю, неявно присутствующую в жизни; они утверждают, что править должна именно она, что интеллект полезен лишь до тех пор, пока служит ей, и что Жизнь нельзя подавлять, ограничивать и механизировать, подчиняя деспотичному контролю разума. В Жизни заключены великие силы, которым нужно дать большую свободу, ибо лишь они одни направлены на развитие и созидание. С другой стороны, человек сознает, что разум слишком склонен к анализу, слишком деспотичен, что он фальсифицирует жизнь — своими категориями, жесткими классификациями и основанными на них незыблемыми правилами, что существует некая более глубокая и всеохватывающая сила знания — интуиция или еще что-то, которая глубже проникает в тайны бытия. Эта мощная сокровенная сила теснее связана с глубинными источни-ками существования и более способна открыть нам основополагающие истины жизни, ее изначальные реальности и развить их не искусственным и механическим образом, но учитывая присутствие тайной Воли в бытии и приводя все в свободную гармонию с ее всеобъемлющими, не постижимыми для восприятия и бесконечными процессами. На самом деле с ростом субъективной способности постижения внутренней реальности человеческий ум начинает смутно осознавать, что единственной верховной божественной силой является сама душа, которая может использовать разум в качестве одного из своих орудий, но не может стать в зависимость от собственной интеллектуальной природы, не ограничив при этом свои потенциальные возможности и не подчинив свое существование искусственным законам.
Высочайшее проявление разума (как свойство, изначально ему присущее и явленное в чистом виде) заключается в бескорыстном стремлении к истинному знанию. Лишь когда мы стремимся к знанию ради него самого, у нас появляется возможность достигнуть истинного знания. Впоследствии мы можем использовать это знание для различных практических целей; но если мы с самого начала ставим перед собой лишь какую-то конкретную цель, то тем самым ограничиваем наше интеллектуальное постижение, ограничиваем наш взгляд на вещи, искажаем истину, поскольку загоняем ее в рамки какой-то определенной идеи, каких-то утилитарных соображений и оставляем без внимания или отвергаем все, что противоречит этим утилитарным соображениям или заданной идее. Поступая так, мы можем, конечно, заставить разум проявлять великую энергию при непосредственном осуществлении этой идеи или утилитарной цели, установленной нами, — столь же великую энергию обнаруживает инстинкт животного, когда он действует в определенных пределах и для определенной цели, однако за этими пределами он оказывается бессильным. В самом деле, именно так обычный человек использует свой разум (как животное использует свой врожденный, наследственный инстинкт): полностью занимая его поисками некой практической выгоды или находя полезное, но едва ли просвещенное применение своему унаследованному шаблонному мышлению для удовлетворения насущных практических потребностей жизни. Даже мыслящий человек обычно ограничивает поле деятельности своего разума кругом неких предпочтительных идей; он игнорирует или отрицает все, что к ним не относится, не служит им поддержкой и оправданием, фактически им противоречит или значительно видоизменяет их кроме тех случаев, когда сама жизнь принуждает или побуждает его временно признать необходимость изменений, не заметить которую он может лишь на свой страх и риск. Именно в этих пределах обычно действует человеческий разум. Как правило, он преследует некий практический интерес или ряд интересов; он растаптывает на своем пути, попирает, игнорирует или отметает в сторону всякую истину жизни и бытия, истину морали, истину красоты, истину разума, истину духа, которые противоречат его предпочтительным мнениям и интересам; если же он признает эти чужеродные элементы, то лишь номинально, не на деле, или же искажая их превратными толкованиями и тем самым сводя на нет их значение, извращая их дух или умаляя их ценность. Именно в этой зависимости от интересов, потребностей, инстинктов, страстей, предрассудков, традиционных представлений и суждений обычного ума заключается иррациональность человече-ского существования.
Но даже человек, который способен управлять своей жизнью посредством идей, т. е. который признает, что она должна выражать ясно осознанные истины и принципы его бытия или всего бытия в целом, и пытается найти сам или познать с чьей-то помощью эти истины и принципы, не часто способен использовать свой рациональный ум для высокой, свободной и бескорыстной деятельности. Как другие люди подчинены тирании своих интересов, предрассудков, инстинктов или страстей, так он подчиняется тирании идей. В действительности он превращает эти идеи в предмет личной заинтересованности, искажает их своими предрассудками и страстями и не способен рассматривать их беспристрастно, не способен различать пределы их действия или оценивать отношение к ним других, отличных и противоположных идей, а также признавать равное право последних на существование. Таким образом, как мы постоянно видим, отдельные личности, сообщества, целые поколения увлекаются определенными этически-ми, религиозными, эстетическими, политическими идеями или некой совокупностью идей, страстно поддерживают их и стремятся осущес-твить, видя в них практическую ценность, стараются систематизировать их и превратить в устойчивый закон жизни и при этом безоглядно отдаются собственному действию и по-настоящему не используют свободный и беспристрастный разум для обретения верного знания жизни и верной и разумной власти над ней. Эти идеи до известной степени осуществляются и торжествуют какое-то время, но сам их успех приносит горькое разочарование. Так происходит в первую очередь потому, что утвердить их в реальности возможно только путем компромиссов и соглашений с низшей, иррациональной жизнью человека, что умаляет их ценность и бросает тень на их блеск и славу. Зачастую практическое воплощение идей представляется нереальным, и сомнение и разочарование одолевают веру и энтузиазм, принесшие этим идеям победу. Но даже если бы все было по-другому, сами по себе эти идеи остаются неполными и недостаточными; дело не только в том, что их успех лишь весьма относителен: будь даже их торжество полным, оно все равно вело бы к разочарованию, поскольку эти идеи не отражают всей истины жизни, а потому не могут надежно управлять жизнью и ее совершенствовать. Жизнь не укладывается в формулы и системы, которые пытается навязать ей наш разум; она провозглашает себя слишком сложной и полной бесконечных возможностей, чтобы подчиниться власти деспотичного человеческого интеллекта.
Именно по этой причине все построенные человеком системы в конце концов оказывались несостоятельными: они всегда были не чем иным, как результатом частичного и беспорядочного применения разума к жизни. Более того, даже будучи порой в высшей степени ясными и рациональными, эти системы претендовали на знание всей истины жизни и пытались применять свои идеи исходя из этого положения. Но они не могли обладать всей истиной жизни, и жизнь в конце концов разрушала или подрывала их и продолжала свое мощное и непредсказуемое движение. Используя таким образом свой разум для удовлетворения и оправдания своих потребностей и страстей, подчиняясь таким образом импульсу к действию, заключенному в ограниченном, хаотичном и несовершенном рациональном уме, пытаясь таким образом управлять сложным единством жизни, опираясь на частичные истины, человечество двигалось неверными шагами от эксперимента к эксперименту, неизменно веря, что вот-вот труды его увенчаются успехом, но неизменно обнаруживая, что оно достигло на пути к своей цели пока еще очень малого — или вообще ничего не достигло. Понуждаемое самой природой применять разум к жизни, но обладающее при этом лишь частичным рациональным умом, замкнутым в собственных пределах и испытывающим темное влияние низшей природы, оно и не могло добиться ничего большего. Ибо ограниченный, несовершенный человеческий разум не имеет своего собственного самодостаточного света; он вынужден двигаться вперед с помощью исследования, эксперимента и действия, через заблуждения и ошибки к более широкому опыту.
Но за всем этим, несмотря на постоянные неудачи, всегда сохранялась вера, что человеческий разум в конце концов преодолеет все трудности, что он очистится и расширит свои пределы, найдет достаточно сил для своей деятельности и в конечном счете подчинит мятежную жизнь своей власти. Ибо наряду с несовершенной деятельностью коллективного разума во всем человечестве всегда имела место работа разума в индивиде, которая принесла выдающиеся результаты и вознесла мысль в более высокие и чистые сферы по сравнению с уровнем мышления среднего человека. Это была работа разума, который всегда стремится к знанию и терпеливо ищет истину ради нее самой беспристрастно, исключая вмешательство утилитарных соображений, искажающих истину, — все изучить, все проанализировать, познать все принципы и процессы жизни. Философия, Наука, просвещение, интеллектуальные искусства, все плоды многовековой деятельности критического разума в человеке явились результатом этих усилий. В современную эпоху под влиянием Науки эта работа интеллекта приобрела колоссальный размах, и в какой-то момент разум даже стал претендовать на то, что сможет исследовать и в конечном счете четко сформулировать истинный принцип и верный закон развития — не только для всей деятельности Природы, но и для всей деятельности человека. Эти усилия привели к великим свершениям, но в конце концов не увенчались успехом. Человеческий ум начинает понимать, что он оставил суть почти каждой проблемы незатронутой и осветил лишь внешнюю сторону далеко не всех процессов. Великим открытием и практическим результатом растущего научного знания стала широкая классификация явлений, приведенных в стройную систему, — но все это касалось лишь физической поверхности явлений. Между тем под ней простираются бездонные глубины Истины, скрывающие в себе истинные первоначала, таинственные влияния и неявные движущие силы бытия. И это еще вопрос, сумеет ли когда-нибудь интеллектуальный ум предоставить нам адекватное описание этих глубинных и могучих явлений или подчинить их разумной воле с тем же успехом, с каким он сумел объяснить и направить по определенному руслу пусть не самым совершенным образом, однако с видимостью самых блестящих результатов — силы физической Природы. Эти другие силы, действуя на более тонких планах, гораздо мощнее, глубже, сокровеннее, неуловимее и разнообразнее, чем силы физической Природы.
Вся несостоятельность разума в его попытках управлять нашим существованием объясняется тем, что вследствие присущей ему ограниченности он не способен иметь дело с жизнью во всей ее сложности и полноте или во всей совокупности ее проявлений; он вынужден расчленять ее на части, устанавливать более или менее искусственные классификации, строить системы на основании ограниченного набора фактов, которые при сопоставлении с другими фактами противоречат им, опровергаются ими или требуют постоянной модификации, создавать теории на основе уже открытых потенциальных возможностей, которые разрушаются с мощным притоком новых, еще не упорядоченных потенциальных возможностей. Может даже показаться, что существуют два мира — мир идей, где действует интеллект, и мир жизни, который неподвластен полному контролю разума, и что навести мост через пропасть между этими двумя сферами выше сил и возможностей разума и разумной воли. Последние, по-видимому, могут либо вырабатывать более или менее эмпирические (основанные на опыте) компромиссы, либо создавать жесткие системы, практически не применимые или только частично применимые к действительности. В борьбе с жизнью человеческий разум превращается либо в эмпирика, либо в доктринера.
Конечно, разум может стать просто слугой жизни; он может ограничиться деятельностью, которой требует от него средний нормальный человек: оправдывать личные интересы, страсти и предрассудки человека и находить средства их удовлетворения, облачать их в обманчивые покровы рациональности или, самое большее, придумывать для них надежные и просвещенные нормы или правила предосторожности и самоограничения, достаточные для того, чтобы предотвратить их самые вопиющие заблуждения и самые неприятные последствия. Но в таком случае разум явно отрекается от своего престола, отказывается от высочайшей своей обязанности и предает надежду, с которой человек пустился в свое странствие. Он может также принять решение надежно опираться на факты жизни, действительно не преследуя никаких практических интересов — иными словами, бесстрастно критически исследовать ее принципы и процессы, но благоразумно предпочитая не рисковать, слишком далеко углубляясь в неведомое или слишком высоко возносясь над непосредственными реалиями нашего чувственного или феноменального существования. Но в этом случае разум опять-таки отрекается от верховной власти; он превращается в простого критика и наблюдателя, а если и пытается формулировать законы, то действует в очень узких пределах непосредственных возможностей и не признает внутреннего стремления человека к раскрытию более высоких возможностей, его спасительный дар идеализма. Такое ограниченное применение разума, подчиненное закону непосредственной витальной и материальной практической пользы, больше не может удовлетворять человека. Ибо природа зовет его к высотам; она требует от него постоянных усилий превзойти себя самого и внутреннего стремления к целям, еще не достигнутым, а в данный момент даже и нереальным.
Вместе с тем, предпринимая попытку действовать в более высоких сферах, разум отрывается от жизни. Само его стремление к бескорыстному и беспристрастному знанию поднимает его на высоту, где он утрачивает то знание другого рода, которое несут в себе наши инстинкты и внутренние импульсы и которое, несмотря на все свое несовершенство, неясность и ограниченность, все же остается скрытым проявлением присущей бытию универсальной Знания-Воли, созидающей и направляющей все вещи согласно их природе. Действительно, даже Наука и Философия никогда не бывают совершенно беспристрастными и незаинтересованными. Они попадают в рабскую зависимость к своим собственным идеям, своим частичным системам, своим поспешно сделанным обобщениям и, используя врожденное стремление человека осуществлять все на практике, пытаются навязать их жизни. Но даже тогда они входят в мир абстрактных идей или идеалов, или жестких законов, который не в состоянии охватить всей сложности жизни. Идеалист, мыслитель, философ, поэт и художник, даже моралист — все те, кто живет по большей части в мире идей, сталкиваясь однажды лицом к лицу с практической жизнью, похоже, несколько теряются и постоянно терпят поражение в своих попытках управлять жизнью при помощи идей. Они оказывают на нее сильное влияние — но косвенно, скорее бросая свои идеи в Жизнь, которая использует их согласно велению заключенной в ней сокровенной Воли, нежели на основе непосредственного и хорошо организованного действия. Однако и чисто эмпирический, практический человек своим непосредственным действием тоже не добивается успеха; ибо и это действие подхватывается сокровенной Волей-в-жизни и направляется на цели, совершенно отличные от тех, которые имел в виду практический человек. Напротив, идеалы и идеалисты необходимы; идеалы суть соль и сила жизни, а идеалисты — самые могущественные предсказатели и соучастники ее свершений. Но сведите ваш идеал к системе — и он сразу же начнет разрушаться; начните применять ваши общие законы и незыблемые идеи к действительности систематически, как делают доктринеры, — и Жизнь очень скоро вырвется или выскользнет из их жестких рамок или видоизменит вашу систему (пусть даже номинально она сохранится) настолько, что сам ее создатель не узнает и, вероятно, отвергнет ее, видя в ней полную противоположность тем принципам, которые он стремился увековечить.
Суть проблемы заключается в том, что в самой основе нашего существования, всей нашей жизни, внутренней и внешней, лежит нечто такое, что интеллект никогда не сможет подчинить своему контролю: это Абсолютное, Бесконечное. За всеми формами жизни скрывается Абсолютное, и каждая из них ищет его своим собственным способом; все конечное стремится выразить бесконечное, в котором чувствует свою подлинную истину. Более того, не только каждый класс, каждый вид, каждая тенденция в Природе по внутреннему побуждению ищут свою собственную сокровенную истину своим собственным способом, но и каждый индивид осуществляет этот поиск по-своему. Таким образом, существует не только само по себе Абсолютное, Бесконечное, которое обуславливает свое собственное выражение в многочисленных формах и тенденциях жизни, но существует также и закон бесконечных возможностей и вариаций, совершенно непостижимый для логического ума; ибо разум успешно оперирует лишь постоянными и конечными величинами. В человеке эта проблема достигает предельной остроты. Ибо человечество не только обладает безграничными возможностями; не только все его силы и тенденции каждая по-своему стремятся к своему абсолюту и, следовательно, протестуют против любого строгого контроля разума; но и в каждом отдельном человеке степени, способы действия и сочетания этих сил варьируются, каждый человек принадлежит не только обычной человеческой природе, но и Бесконечному в себе, а потому уникален. Такова уж природа нашего бытия: интеллектуальный разум и разумная воля не могут управлять жизнью в качестве верховных правителей, пусть даже в настоящее время они служат нам высшими орудиями, а в прошлом были чрезвычайно важны и полезны для нашей эволюции. Разум может управлять — но только как администратор с ограниченными полномочиями или как простой судья и советник, в действительности не обладающий всей полнотой власти, или как один из представителей верховной власти — поскольку эта скрытая Сила действует в настоящее время не прямо, но через многих представителей и посланников. Подлинным властелином жизни является не интеллектуальный разум. Присущее человеку стремление обрести свободу, стать хозяином собственной Природы и окружающего мира сможет по-настоящему осуществиться только тогда, когда его самосознание разовьется и выйдет за пределы рациональной ментальности, познает подлинного властелина жизни и либо отождествит себя с ним, либо установит постоянную связь с его высочайшими волей и знанием.