Страница:
На первый взгляд, поскольку человек является существом преимущественно ментальным, кажется, что развитие ментальных способно-стей и богатство ментальной жизни должно стать высочайшей его целью — даже единственно важной целью, как только он избавится от одержимости жизнью и телом и обеспечит необходимое удовлетворение грубых потребностей, навязанных нам нашей физической и животной природой. Знание, наука, искусство, мысль, этика, философия, религия — вот подлинное призвание человека, вот настоящее его дело. Быть означает для него не просто родиться, вырасти, вступить в брак, добывать средства к существованию, содержать семью, а потом умереть — т. е. жить витальной и физической жизнью, описать на человеческом уровне животный круг существования, чуть расширить маленький сектор животного существования в божественном круге бытия — но совершать ментальное становление и рост и жить со знанием и силой, заключенными внутри, а равно направленными изнутри наружу — вот что такое человеческая зрелость. Но здесь обнаруживается двойственный мотив Природы — двойственность, неизбежная при осуществлении ее замысла в человеке. Человек должен научиться у нее управлять и созидать; но Природа явно предназначила ему не только управлять самим собой, сотворять и постоянно преобразовывать в новые и более совершенные формы себя самого, свое внутреннее существование, свой менталитет, но в согласии с этими изменениями уп-равлять также окружающей его средой и преобразовывать ее. Человек должен обратить Разум не только на него самого, но и на Жизнь, Материю и физическое существование; это с полной очевидностью явствует не только из закона и природы земной эволюции, но из истории человека, из его прошлого и настоящего. Если принять во внимание это обстоятельство и высочайшие стремления и побуждения человека, неизбежно возникает вопрос, а не предназначено ли ему не только расширять пределы внутренней и внешней жизни, но и расти вверх, чудесным образом превосходя человеческую природу, подобно тому, как он превзошел свое животное начало, и превращаться в существо более чем ментальное, более чем человеческое — в существо духовное и божественное? Даже если человек не способен на это, все же он может открыть свой разум тому началу, которое находится за его пределами, и все больше и больше управлять своей жизнью при помощи света и силы, которые он черпает в чем-то, превосходящем его самого. Осознание человеком божественного начала, присутствующего в нем самом и мире, является величайшим фактом его существования, и вполне возможно, что человеческой природе предназначено развиваться до божественного уровня. В любом случае явная цель человека — полнота Жизни, самая широкая и высокая жизнь, какая только доступна ему, будет ли он представителем совершенного человечества или новой и божественной расы. Мы должны признать и потребность человека в целостности, и его внутреннее побуждение превзойти себя, если хотим правильно определить смысл его индивидуального существования и совершенную цель и критерий его общества.
Стремление к ментальной жизни ради нее самой — вот что обычно мы понимаем под словом культура; однако при таком подходе смысл слова остается слегка расплывчатым, поскольку мы можем понимать его более широко или более узко в зависимости от наших представлений и пристрастий. Ибо наше ментальное существование очень сложно и состоит из многих элементов. Во-первых, есть его нижний, фун-даментальный план, который на эволюционной лестнице находится ближе всего к витальному. На этом уровне наше существование имеет две стороны: это ментальная жизнь чувств, ощущений и эмоций, где преобладает субъективный мотив Природы, хотя с объективным в качестве причины, и активная, или динамическая, жизнь ментального существа, связанная с физической деятельностью и полем поведения, где преобладает объективный мотив, хотя и с субъективным в качестве причины. На следующей ступени эволюционной лестницы находится более возвышенное существо, с одной стороны, моральное, с его этической жизнью, а с другой — эстетическое; каждое из них старается захватить и подчинить своей власти фундаментальный план разума и обратить опыт и деятельность последнего к своей собственной выгоде: первое во имя культуры и поклонения Справедливости, второе — во имя культуры и поклонения Красоте. И над всеми ними стоит интеллектуальное существо, которое использует их в своих интересах, помогает им, формирует их, часто пытается забрать над ними полную власть. Высочайшая достигнутая человеком ступень эволюции — это жизнь разума, или упорядоченного и приведенного в гармонию интеллекта, с присущей ему динамической силой разумной воли, буддхи, который является или должен быть возничим, управляющим колесницей человеческой жизни.
Однако человеческий разум состоит не единственно и исключительно из рационального интеллекта и рациональной воли; в него входят более глубокие, более интуитивные, более блистательные и мощные, но при этом гораздо менее проявленные, менее развитые и пока что едва ли способные управлять собой сила и свет, которым мы даже не имеем названия. Так или иначе, эта сила устремляет человека к некому озарению, которое есть не холодный свет рассудка, не теплый и текучий свет сердца — но сверкание молнии и сияние солнца. Конечно, эта светоносная сила может занять подчиненное положение и просто помогать рассудку и сердцу своими вспышками; но ею движет иное побуждение — изначально присущее ей побуждение, выходящее за пределы рассудка. Она стремится осветить интеллектуальное существо, осветить существо этическое и эстетическое, эмоциональное и активное, осветить даже чувства и ощущения. Она предлагает в словах откровения, она озаряет как будто сверканием молний, она являет в некоем мистическом или духовном великолепии или извлекает на ровный, но почти сверхъестественный для ментального человека свет Истину более великую и подлинную, чем знание, которое дают Разум и Наука, Справедливость более высокую и божественную, чем моралистский перечень добродетелей, Красоту более глубокую, универсальную и чарующую, чем эстетическая или художественная красота, которой поклоняется художник, радость и божественные восторги, перед которыми меркнут и бледнеют все обычные эмоции, Чувство, превосходящее все чувства и ощущения, возможность божественной Жизни и деятельности, не доступную импульсам и видению человека в рутине повседневной жизни. Очень разнообразны, очень фрагментарны, зачастую очень неясны и обманчивы результаты воздействия этого силы-света на все части человеческой природы, находящиеся ниже разума; но в конечном счете именно к этому он стремится, претерпевая сотни искажений. Формальные вероучения и религиозные ритуалы захватывают и истребляют или по крайней мере ослабляют и подавляют его; вульгарные конвенциональные религии безжалостно торгуют им и разменивают его на жалкую мелкую монету; но он по-прежнему остается светом, к которому стремятся религиозный дух и духовное начало человека, и бледное мерцание его живет даже в полностью выродившихся формах религии.
Именно многосоставная природа ментального существа наряду с отсутствием какого-то единого принципа, который мог бы уверенно преобладать над другими, отсутствием какого-либо надежного и постоянного света, который мог бы направлять разум и разумную волю, удерживая от колебаний, является главным препятствием, камнем прет-кновения на пути человека. Все непримиримые противоречия, противостояния, антагонизмы, борьба, обращения к новому, возвращения к старому, искажения в пределах его менталитета, все хаотические столкновения идей, импульсов и тенденций, затрудняющие его усилия, есть результат естественного взаимного непонимания и противоречивых требований различных частей человеческой природы. Разум человека — это судья, принимающий противоречивые решения, которого просители могут подкупить и на которого могут оказать давление; его разумная воля — это правитель, обеспокоенный конфликтами между разными княжествами своего королевства и сознанием собственной пристрастности, а в конечном счете некомпетентности. Все же, несмотря на все это, человек сформировал известные широкие понятия культуры и ментальной жизни, и его противоречивые представления о них соответствуют некоторым четким линиям, определенным различными частями его природы и оформленным в общую систему кривых развития на основе его многочисленных попыток достичь либо некого окончательного критерия, либо всеобъемлющей гармонии.
Прежде всего, существует различие между цивилизацией и варварством. Цивилизация в обычном, общепринятом смысле этого слова означает состояние развитого общества — управляемого, контролируемого, организованного, образованного, обладающего знанием и технически оснащенного — в противоположность обществу, которое не имеет (или принято считать, что не имеет) этих преимуществ. В известном смысле краснокожий индеец, басуто или островитянин с островов Фиджи имели свою цивилизацию; у них было жестко, пусть и просто, организованное общество, общественный закон, некоторые этические идеи, религия, своего рода система воспитания; в их жизни было много достоинств, которых мы, к сожалению, не видим в цивилизованном мире; но мы условились называть их дикарями и варварами, похоже, главным образом из-за их незрелого и ограниченного знания, примитивной грубости технических приспособлений и неприкрытой простоты общественного устройства. Более развитые состояния общества мы обозначаем эпитетами «полуцивилизованный» и «полуварварский», которые цивилизации разных типов применяют по отношению друг к другу — и цивилизация, добившаяся временного господства и видимого успеха, естественно, высказывается в этом смысле громче и самоувереннее всех. В былые времена люди были более прямодушны и бесхитростны и открыто выражали свое мнение, давая всем народам, культура которых отличалась от их собственной, презрительное прозвище варваров или «млеччха». При подобном употреблении слово «цивилизация» начинает приобретать весьма относительное значение и едва ли вообще сохраняет сколько-либо определенный смысл. Поэтому мы должны оставить в стороне все преходящие или случайные его значения и определить его смысл на основании главного отличия цивилизации от варварства: если варварство есть состояние общества, в котором человек почти полностью поглощен своим телом и жизнью, своим экономическим и физическим существованием (поначалу обеспечивая их минимальные запросы и пока еще не заботясь об их развитии и достижении более высокого уровня благосостояния) и имеет мало средств и желания развивать свой менталитет, то цивилизация есть более развитое состояние общества, в котором к достаточной социальной и экономической организации добавляется активная жизнь менталитета в большинстве его частей, если не во всех них; ибо порой некоторые из этих частей игнорируются, не встречают поддержки или временно атрофируются вследствие своей бездеятельности, но при этом общество может быть явно цивилизованным и даже высокоцивилизованным. В подобном понимании смысловой объем этого слова охватывает любую цивилизацию, историческую или доисторическую, и исключает любое варварство, будь то варварство африканцев, европейцев или азиатов, гуннов, готов, вандалов или туркменов. Совершенно очевидно, что в варварском обществе могут сущес-твовать примитивные зачатки цивилизации; очевидно также, что в цивилизованном обществе может существовать огромное количество варварства или бесчисленные его пережитки. В этом смысле все общества являются полуцивилизованными. На сколь многие явления современной цивилизации более развитое человечество будущего будет смотреть с удивлением и отвращением как на суеверия и звер-ства малоцивилизованного мира! Но самое главное — это то, что в любом обществе, которое мы можем назвать цивилизованным, человек должен жить активной ментальной жизнью, поощрять ментальный поиск, а управление человеческой жизнью и ее совершенствование при помощи ментальной силы сделать ясно осознанной концепцией.
Но в рамках цивилизованного мира по-прежнему остается различие между частично, мало, условно цивилизованным обществом и обществом культурным. Поэтому, вероятно, простого пользования обычными благами цивилизации недостаточно для того, чтобы человек поднялся до должного уровня ментальной жизни; для этого необходимо дальнейшее развитие, более высокое восхождение. Последнее поколение установило четкое различие между культурным человеком и обывателем и составило совершенно ясный его образ. Грубо говоря, в их понимании обыватель — это человек, который внешне живет цивилизованной жизнью, обладает всеми ее атрибутами, имеет и громогласно провозглашает весь набор расхожих мнений, предрассудков, условностей, взглядов, но не восприимчив к новым идеям, не обнаруживает свободного разума, лишен чувства красоты, не понимает искусства и опошляет все, к чему прикасается, — будь то религия, этика, литература или жизнь. Обыватель есть в действительности современный цивилизованный варвар; зачастую это полуцивилизованный физиче-ский и витальный варвар, в невежестве своем привязанный к жизни тела, витальных потребностей и импульсов и считающий идеалом человека просто семейное и экономическое животное; но обычно и по существу он является ментальным варваром — средним человеком, живущим жизнью чувств. Иными словами, его ментальная жизнь происходит на нижнем плане разума; это жизнь чувств, жизнь ощущений, жизнь эмоций, жизнь практического поведения — низший уровень ментального существа. Во всех этих отношениях человек может быть очень активным, очень энергичным, но он еще не управляет своей ментальной жизнью с помощью более высокого света и не пытается поднять ее на новый уровень, облагородить и сделать более свободной; наоборот, он скорее низводит свои высшие способности до уровня своих чувств, ощущений, непросвещенных и неочищенных эмоций, своей грубой утилитарной практичности. Эстетическая сторона его существа развита слабо; он либо ни во что не ставит красоту, либо имеет самый грубый художественный вкус, который способствует снижению и опошлению общего критерия художественного творения и притуплению эстетического чувства в обществе. Зачастую он является ревностным поборником нравственности и обычно уделяет куда больше внимания нравственному поведению, чем человек культуры, но его моральное существо столь же примитивно и неразвито, как и все прочие; оно шаблонно, неочищенно, невежественно, состоит из множества симпатий и антипатий, предрассудков и расхожих мнений, привязано к общественным обычаям и условностям и чувствует смутный протест — порожденный не разумом, но умом ощущений и чувств — против любого открытого пренебрежения общеприняты-ми нормами поведения или отступления от них. Его этические воззрения отражают привычки ума чувств; это нравственность среднего человека, живущего чувствами. Он обладает разумом и видимостью разумной воли, но это не его собственные разум и разумная воля, а часть коллективного ума, полученного от окружения; если же они являются его собственными, то это просто практические, чувственные, эмоциональные разум и воля, выражающиеся в механическом следовании привычным представлениям и правилам поведения, а не в свободном проявлении подлинной мысли и разумной воли. Их использование превращает человека в развитое ментальное существо не больше, чем ежедневное передвижение из дома на работу и обратно превращает среднего лондонца в развитое физическое существо или ежедневное участие в экономической жизни страны превращает банковского служащего в развитого экономического человека. На ментальном уровне он не действует активно, но только реагирует — а это совершенно разные вещи.
Обыватель не умер, напротив, он заполонил мир — но уже не правит им. Сыны Культуры еще не одержали окончательную победу, но они избавились от старого Голиафа и заменили его новым великаном. Это человек, живущий чувствами, который по крайней мере осознал необходимость более или менее разумного использования своих высших способностей и пытается стать ментально активным. Его столько ругали, критиковали и образовывали, что в конце концов он вынужден становиться активным, и, кроме того, оказавшись в водовороте новой информации, новых интеллектуальных течений, новых идей и новых движений, он уже не может упрямо их игнорировать. Он открыт для новых идей, он может хвататься за них и беспорядочно и бестолково распространять их; он может правильно или неправильно понимать идеалы, воплощать их в жизнь и даже, по всей видимости, бороться и умирать за них. Он знает, что должен задумываться над этическими и социальными проблемами, проблемами науки и религии, приветствовать новые политические течения, смотреть со всем возможным пониманием на все новые философские, научные и общест-венные движения, которые соревнуются или сталкиваются друг с другом в пространстве современной жизни. Он — читатель поэзии, равно как и страстный любитель беллетристики и периодической литературы; в нем вы найдете, вероятно, знатока Тагора или поклонника Уитмена; вероятно, он имеет не очень ясное понимание красоты и эстетики, но он слышал, что Искусство является не совсем уж несущественной частью жизни. Присутствие этого нового колосса ощущается повсюду. Он составляет огромную читающую аудиторию; для него издаются газеты, еженедельные и ежемесячные издания; художественная литература, поэзия и искусство поставляют ему ментальную пищу; для него существуют театр, кино и радио; Наука спешит принести свое знание и новые открытия к его дверям и оснастить его жизнь бесчисленными техническими приспособлениями; по его образу и подобию формируется политическая жизнь. Именно он сначала противостоял, а потом способствовал предоставлению женщинам избирательных прав, именно он развивал синдикализм, анархизм, классовую борьбу, спровоцировал восстание пролетариата и вел войны, которые называют борьбой идей или культур, — тип жестокого конфликта, в точности отра-жающий самую суть этого нового варварства, или за несколько дней подготовил революции в России, совершить которые интеллигенция не сумела за столетие отчаянных усилий и страданий. Именно его пришествие явилось фактором, ускорившим преобразование современ-ного мира. Если Ленин, Муссолини, Гитлер достигли своего стремительного и почти ошеломительного успеха, то только потому, что эта движущая сила, эта живо реагирующая активная масса была готова привести их к победе — сила, которой не хватало их менее удачливым предшественникам.
Первые результаты столь важной перемены обнадеживали нас в нашем стремлении к прогрессу, но слегка обескураживали мыслителя и поклонника высокой и утонченной культуры; ибо если теперь культура — или ее подобие стала в какой-то мере более доступной народу, то, как кажется на первый взгляд, она не укрепилась и не стала благородней из-за широкого доступа к ней полупросвещенных народных масс. Да и не похоже, чтобы разум и разумная воля лучших мыслителей стали управлять миром сколько-либо успешней, чем прежде. Коммерческий дух по-прежнему лежит в основе современной цивилизации; погоня за чувственными удовольствиями по-прежнему является ее движущей силой. Современное образование в целом не исправило человека, живущего жизнью чувств; оно лишь приучило его к вещам, прежде для него непривычным: к ментальной деятельности и занятиям, к интеллектуальным и даже эстетическим ощущениям, к идеалистическим настроениям. Человек по-прежнему живет на витальном плане, но хочет получать стимулы свыше. Он нуждается в армии писателей, которые поддерживали бы его ментальную деятельность, поставляя ему пищу для ума; он жадно тянется ко всякого рода информации, систематизировать или усвоить которую у него не хватает желания или времени, к популярному научному знанию, к таким новым идеям, которые он в состоянии воспринять при условии, что они излагаются убедительно или блестяще, к разного рода ментальным ощущениям и возбуждению, к идеалам, которые, как ему приятно считать, определяют его поведение, и которые порой на самом деле в известной мере вдохновляют его поступки. Все это по-прежнему остается деятельностью и ощущениями низшего ментального существа, но уже гораздо более открытого и свободного. И представители культуры, интеллигенция, вдруг обнаруживают, что этот человек — если сначала заинтересовать или развлечь его — способен услышать их, чего нельзя было ожидать от чистого обывателя; теперь у них появилась возможность воплотить свои идеи в жизнь возможность, какой они никогда не имели прежде. В результате снизился общий уровень мысли, искусства и литературы; талант и даже гений вынуждены идти по проторенной дорожке дешевой популярности; писатель, мыслитель и ученый по большей части оказались в положении, подобном положению образованного грека-раба в римском доме, где он должен был обслуживать, ублажать, развлекать и наставлять своего господина, внимательно учитывая при этом его вкусы и предпочтения и ловко повторяя манеру и стиль поведения, которые пришлись ему по нраву. Одним словом, демократизация более высокой ментальной жизни, ее низведение на уровень чувственных ощущений и активизация дали результаты как хорошие, так и плохие. Во всем этом исполненный веры взор, вероятно, может разглядеть еще неуверенное начало великих перемен. Мысль и Знание, пусть пока еще не Красота, получают возможность заявить о себе и даже быстро развить некую сильную, еще не вполне разумную, но все же в конечном счете действенную волю для осуществления своих целей; объем культуры и количество людей, которые мыслят и всерьез стараются понять и осмыслить ее, чрезвычайно возросли за всем этим фасадом чувственной жизни, и даже сам чувственный человек начина
Стремление к ментальной жизни ради нее самой — вот что обычно мы понимаем под словом культура; однако при таком подходе смысл слова остается слегка расплывчатым, поскольку мы можем понимать его более широко или более узко в зависимости от наших представлений и пристрастий. Ибо наше ментальное существование очень сложно и состоит из многих элементов. Во-первых, есть его нижний, фун-даментальный план, который на эволюционной лестнице находится ближе всего к витальному. На этом уровне наше существование имеет две стороны: это ментальная жизнь чувств, ощущений и эмоций, где преобладает субъективный мотив Природы, хотя с объективным в качестве причины, и активная, или динамическая, жизнь ментального существа, связанная с физической деятельностью и полем поведения, где преобладает объективный мотив, хотя и с субъективным в качестве причины. На следующей ступени эволюционной лестницы находится более возвышенное существо, с одной стороны, моральное, с его этической жизнью, а с другой — эстетическое; каждое из них старается захватить и подчинить своей власти фундаментальный план разума и обратить опыт и деятельность последнего к своей собственной выгоде: первое во имя культуры и поклонения Справедливости, второе — во имя культуры и поклонения Красоте. И над всеми ними стоит интеллектуальное существо, которое использует их в своих интересах, помогает им, формирует их, часто пытается забрать над ними полную власть. Высочайшая достигнутая человеком ступень эволюции — это жизнь разума, или упорядоченного и приведенного в гармонию интеллекта, с присущей ему динамической силой разумной воли, буддхи, который является или должен быть возничим, управляющим колесницей человеческой жизни.
Однако человеческий разум состоит не единственно и исключительно из рационального интеллекта и рациональной воли; в него входят более глубокие, более интуитивные, более блистательные и мощные, но при этом гораздо менее проявленные, менее развитые и пока что едва ли способные управлять собой сила и свет, которым мы даже не имеем названия. Так или иначе, эта сила устремляет человека к некому озарению, которое есть не холодный свет рассудка, не теплый и текучий свет сердца — но сверкание молнии и сияние солнца. Конечно, эта светоносная сила может занять подчиненное положение и просто помогать рассудку и сердцу своими вспышками; но ею движет иное побуждение — изначально присущее ей побуждение, выходящее за пределы рассудка. Она стремится осветить интеллектуальное существо, осветить существо этическое и эстетическое, эмоциональное и активное, осветить даже чувства и ощущения. Она предлагает в словах откровения, она озаряет как будто сверканием молний, она являет в некоем мистическом или духовном великолепии или извлекает на ровный, но почти сверхъестественный для ментального человека свет Истину более великую и подлинную, чем знание, которое дают Разум и Наука, Справедливость более высокую и божественную, чем моралистский перечень добродетелей, Красоту более глубокую, универсальную и чарующую, чем эстетическая или художественная красота, которой поклоняется художник, радость и божественные восторги, перед которыми меркнут и бледнеют все обычные эмоции, Чувство, превосходящее все чувства и ощущения, возможность божественной Жизни и деятельности, не доступную импульсам и видению человека в рутине повседневной жизни. Очень разнообразны, очень фрагментарны, зачастую очень неясны и обманчивы результаты воздействия этого силы-света на все части человеческой природы, находящиеся ниже разума; но в конечном счете именно к этому он стремится, претерпевая сотни искажений. Формальные вероучения и религиозные ритуалы захватывают и истребляют или по крайней мере ослабляют и подавляют его; вульгарные конвенциональные религии безжалостно торгуют им и разменивают его на жалкую мелкую монету; но он по-прежнему остается светом, к которому стремятся религиозный дух и духовное начало человека, и бледное мерцание его живет даже в полностью выродившихся формах религии.
Именно многосоставная природа ментального существа наряду с отсутствием какого-то единого принципа, который мог бы уверенно преобладать над другими, отсутствием какого-либо надежного и постоянного света, который мог бы направлять разум и разумную волю, удерживая от колебаний, является главным препятствием, камнем прет-кновения на пути человека. Все непримиримые противоречия, противостояния, антагонизмы, борьба, обращения к новому, возвращения к старому, искажения в пределах его менталитета, все хаотические столкновения идей, импульсов и тенденций, затрудняющие его усилия, есть результат естественного взаимного непонимания и противоречивых требований различных частей человеческой природы. Разум человека — это судья, принимающий противоречивые решения, которого просители могут подкупить и на которого могут оказать давление; его разумная воля — это правитель, обеспокоенный конфликтами между разными княжествами своего королевства и сознанием собственной пристрастности, а в конечном счете некомпетентности. Все же, несмотря на все это, человек сформировал известные широкие понятия культуры и ментальной жизни, и его противоречивые представления о них соответствуют некоторым четким линиям, определенным различными частями его природы и оформленным в общую систему кривых развития на основе его многочисленных попыток достичь либо некого окончательного критерия, либо всеобъемлющей гармонии.
Прежде всего, существует различие между цивилизацией и варварством. Цивилизация в обычном, общепринятом смысле этого слова означает состояние развитого общества — управляемого, контролируемого, организованного, образованного, обладающего знанием и технически оснащенного — в противоположность обществу, которое не имеет (или принято считать, что не имеет) этих преимуществ. В известном смысле краснокожий индеец, басуто или островитянин с островов Фиджи имели свою цивилизацию; у них было жестко, пусть и просто, организованное общество, общественный закон, некоторые этические идеи, религия, своего рода система воспитания; в их жизни было много достоинств, которых мы, к сожалению, не видим в цивилизованном мире; но мы условились называть их дикарями и варварами, похоже, главным образом из-за их незрелого и ограниченного знания, примитивной грубости технических приспособлений и неприкрытой простоты общественного устройства. Более развитые состояния общества мы обозначаем эпитетами «полуцивилизованный» и «полуварварский», которые цивилизации разных типов применяют по отношению друг к другу — и цивилизация, добившаяся временного господства и видимого успеха, естественно, высказывается в этом смысле громче и самоувереннее всех. В былые времена люди были более прямодушны и бесхитростны и открыто выражали свое мнение, давая всем народам, культура которых отличалась от их собственной, презрительное прозвище варваров или «млеччха». При подобном употреблении слово «цивилизация» начинает приобретать весьма относительное значение и едва ли вообще сохраняет сколько-либо определенный смысл. Поэтому мы должны оставить в стороне все преходящие или случайные его значения и определить его смысл на основании главного отличия цивилизации от варварства: если варварство есть состояние общества, в котором человек почти полностью поглощен своим телом и жизнью, своим экономическим и физическим существованием (поначалу обеспечивая их минимальные запросы и пока еще не заботясь об их развитии и достижении более высокого уровня благосостояния) и имеет мало средств и желания развивать свой менталитет, то цивилизация есть более развитое состояние общества, в котором к достаточной социальной и экономической организации добавляется активная жизнь менталитета в большинстве его частей, если не во всех них; ибо порой некоторые из этих частей игнорируются, не встречают поддержки или временно атрофируются вследствие своей бездеятельности, но при этом общество может быть явно цивилизованным и даже высокоцивилизованным. В подобном понимании смысловой объем этого слова охватывает любую цивилизацию, историческую или доисторическую, и исключает любое варварство, будь то варварство африканцев, европейцев или азиатов, гуннов, готов, вандалов или туркменов. Совершенно очевидно, что в варварском обществе могут сущес-твовать примитивные зачатки цивилизации; очевидно также, что в цивилизованном обществе может существовать огромное количество варварства или бесчисленные его пережитки. В этом смысле все общества являются полуцивилизованными. На сколь многие явления современной цивилизации более развитое человечество будущего будет смотреть с удивлением и отвращением как на суеверия и звер-ства малоцивилизованного мира! Но самое главное — это то, что в любом обществе, которое мы можем назвать цивилизованным, человек должен жить активной ментальной жизнью, поощрять ментальный поиск, а управление человеческой жизнью и ее совершенствование при помощи ментальной силы сделать ясно осознанной концепцией.
Но в рамках цивилизованного мира по-прежнему остается различие между частично, мало, условно цивилизованным обществом и обществом культурным. Поэтому, вероятно, простого пользования обычными благами цивилизации недостаточно для того, чтобы человек поднялся до должного уровня ментальной жизни; для этого необходимо дальнейшее развитие, более высокое восхождение. Последнее поколение установило четкое различие между культурным человеком и обывателем и составило совершенно ясный его образ. Грубо говоря, в их понимании обыватель — это человек, который внешне живет цивилизованной жизнью, обладает всеми ее атрибутами, имеет и громогласно провозглашает весь набор расхожих мнений, предрассудков, условностей, взглядов, но не восприимчив к новым идеям, не обнаруживает свободного разума, лишен чувства красоты, не понимает искусства и опошляет все, к чему прикасается, — будь то религия, этика, литература или жизнь. Обыватель есть в действительности современный цивилизованный варвар; зачастую это полуцивилизованный физиче-ский и витальный варвар, в невежестве своем привязанный к жизни тела, витальных потребностей и импульсов и считающий идеалом человека просто семейное и экономическое животное; но обычно и по существу он является ментальным варваром — средним человеком, живущим жизнью чувств. Иными словами, его ментальная жизнь происходит на нижнем плане разума; это жизнь чувств, жизнь ощущений, жизнь эмоций, жизнь практического поведения — низший уровень ментального существа. Во всех этих отношениях человек может быть очень активным, очень энергичным, но он еще не управляет своей ментальной жизнью с помощью более высокого света и не пытается поднять ее на новый уровень, облагородить и сделать более свободной; наоборот, он скорее низводит свои высшие способности до уровня своих чувств, ощущений, непросвещенных и неочищенных эмоций, своей грубой утилитарной практичности. Эстетическая сторона его существа развита слабо; он либо ни во что не ставит красоту, либо имеет самый грубый художественный вкус, который способствует снижению и опошлению общего критерия художественного творения и притуплению эстетического чувства в обществе. Зачастую он является ревностным поборником нравственности и обычно уделяет куда больше внимания нравственному поведению, чем человек культуры, но его моральное существо столь же примитивно и неразвито, как и все прочие; оно шаблонно, неочищенно, невежественно, состоит из множества симпатий и антипатий, предрассудков и расхожих мнений, привязано к общественным обычаям и условностям и чувствует смутный протест — порожденный не разумом, но умом ощущений и чувств — против любого открытого пренебрежения общеприняты-ми нормами поведения или отступления от них. Его этические воззрения отражают привычки ума чувств; это нравственность среднего человека, живущего чувствами. Он обладает разумом и видимостью разумной воли, но это не его собственные разум и разумная воля, а часть коллективного ума, полученного от окружения; если же они являются его собственными, то это просто практические, чувственные, эмоциональные разум и воля, выражающиеся в механическом следовании привычным представлениям и правилам поведения, а не в свободном проявлении подлинной мысли и разумной воли. Их использование превращает человека в развитое ментальное существо не больше, чем ежедневное передвижение из дома на работу и обратно превращает среднего лондонца в развитое физическое существо или ежедневное участие в экономической жизни страны превращает банковского служащего в развитого экономического человека. На ментальном уровне он не действует активно, но только реагирует — а это совершенно разные вещи.
Обыватель не умер, напротив, он заполонил мир — но уже не правит им. Сыны Культуры еще не одержали окончательную победу, но они избавились от старого Голиафа и заменили его новым великаном. Это человек, живущий чувствами, который по крайней мере осознал необходимость более или менее разумного использования своих высших способностей и пытается стать ментально активным. Его столько ругали, критиковали и образовывали, что в конце концов он вынужден становиться активным, и, кроме того, оказавшись в водовороте новой информации, новых интеллектуальных течений, новых идей и новых движений, он уже не может упрямо их игнорировать. Он открыт для новых идей, он может хвататься за них и беспорядочно и бестолково распространять их; он может правильно или неправильно понимать идеалы, воплощать их в жизнь и даже, по всей видимости, бороться и умирать за них. Он знает, что должен задумываться над этическими и социальными проблемами, проблемами науки и религии, приветствовать новые политические течения, смотреть со всем возможным пониманием на все новые философские, научные и общест-венные движения, которые соревнуются или сталкиваются друг с другом в пространстве современной жизни. Он — читатель поэзии, равно как и страстный любитель беллетристики и периодической литературы; в нем вы найдете, вероятно, знатока Тагора или поклонника Уитмена; вероятно, он имеет не очень ясное понимание красоты и эстетики, но он слышал, что Искусство является не совсем уж несущественной частью жизни. Присутствие этого нового колосса ощущается повсюду. Он составляет огромную читающую аудиторию; для него издаются газеты, еженедельные и ежемесячные издания; художественная литература, поэзия и искусство поставляют ему ментальную пищу; для него существуют театр, кино и радио; Наука спешит принести свое знание и новые открытия к его дверям и оснастить его жизнь бесчисленными техническими приспособлениями; по его образу и подобию формируется политическая жизнь. Именно он сначала противостоял, а потом способствовал предоставлению женщинам избирательных прав, именно он развивал синдикализм, анархизм, классовую борьбу, спровоцировал восстание пролетариата и вел войны, которые называют борьбой идей или культур, — тип жестокого конфликта, в точности отра-жающий самую суть этого нового варварства, или за несколько дней подготовил революции в России, совершить которые интеллигенция не сумела за столетие отчаянных усилий и страданий. Именно его пришествие явилось фактором, ускорившим преобразование современ-ного мира. Если Ленин, Муссолини, Гитлер достигли своего стремительного и почти ошеломительного успеха, то только потому, что эта движущая сила, эта живо реагирующая активная масса была готова привести их к победе — сила, которой не хватало их менее удачливым предшественникам.
Первые результаты столь важной перемены обнадеживали нас в нашем стремлении к прогрессу, но слегка обескураживали мыслителя и поклонника высокой и утонченной культуры; ибо если теперь культура — или ее подобие стала в какой-то мере более доступной народу, то, как кажется на первый взгляд, она не укрепилась и не стала благородней из-за широкого доступа к ней полупросвещенных народных масс. Да и не похоже, чтобы разум и разумная воля лучших мыслителей стали управлять миром сколько-либо успешней, чем прежде. Коммерческий дух по-прежнему лежит в основе современной цивилизации; погоня за чувственными удовольствиями по-прежнему является ее движущей силой. Современное образование в целом не исправило человека, живущего жизнью чувств; оно лишь приучило его к вещам, прежде для него непривычным: к ментальной деятельности и занятиям, к интеллектуальным и даже эстетическим ощущениям, к идеалистическим настроениям. Человек по-прежнему живет на витальном плане, но хочет получать стимулы свыше. Он нуждается в армии писателей, которые поддерживали бы его ментальную деятельность, поставляя ему пищу для ума; он жадно тянется ко всякого рода информации, систематизировать или усвоить которую у него не хватает желания или времени, к популярному научному знанию, к таким новым идеям, которые он в состоянии воспринять при условии, что они излагаются убедительно или блестяще, к разного рода ментальным ощущениям и возбуждению, к идеалам, которые, как ему приятно считать, определяют его поведение, и которые порой на самом деле в известной мере вдохновляют его поступки. Все это по-прежнему остается деятельностью и ощущениями низшего ментального существа, но уже гораздо более открытого и свободного. И представители культуры, интеллигенция, вдруг обнаруживают, что этот человек — если сначала заинтересовать или развлечь его — способен услышать их, чего нельзя было ожидать от чистого обывателя; теперь у них появилась возможность воплотить свои идеи в жизнь возможность, какой они никогда не имели прежде. В результате снизился общий уровень мысли, искусства и литературы; талант и даже гений вынуждены идти по проторенной дорожке дешевой популярности; писатель, мыслитель и ученый по большей части оказались в положении, подобном положению образованного грека-раба в римском доме, где он должен был обслуживать, ублажать, развлекать и наставлять своего господина, внимательно учитывая при этом его вкусы и предпочтения и ловко повторяя манеру и стиль поведения, которые пришлись ему по нраву. Одним словом, демократизация более высокой ментальной жизни, ее низведение на уровень чувственных ощущений и активизация дали результаты как хорошие, так и плохие. Во всем этом исполненный веры взор, вероятно, может разглядеть еще неуверенное начало великих перемен. Мысль и Знание, пусть пока еще не Красота, получают возможность заявить о себе и даже быстро развить некую сильную, еще не вполне разумную, но все же в конечном счете действенную волю для осуществления своих целей; объем культуры и количество людей, которые мыслят и всерьез стараются понять и осмыслить ее, чрезвычайно возросли за всем этим фасадом чувственной жизни, и даже сам чувственный человек начина
Глава X. Эстетическая и этическая культура
Идея культуры начала вырисовываться перед нами несколько отчетливей, или, по крайней мере, мы четко выделили и противопоставили ей естественные ее противоположности. Нементальная, чисто физическая жизнь определенно является противоположностью культуры, это варварство; неинтеллектуальная витальная, примитивно экономическая или сугубо семейная жизнь, которая состоит только в добывании денег, умножении и содержании семьи, равным образом является противоположностью культуры, это другой и даже более отвратительный вид варварства. Индивида, который всецело поглощен этими формами существования и не задумывается о высшем, мы условились считать некультурным и неразвитым человеческим существом, современным дикарем, варваром по сути своей, даже если он живет в цивилизованной стране и в обществе, пришедшем к общей идее культуры и красоты и более или менее упорядоченному ее воплощению. Общества или нации, отмеченные таким же признаком, мы условились называть варварскими или полуварварскими. Даже если нация или эпоха развила знание, науку и искусство, но по-прежнему довольствуется тем, что ее мировоззрение, образ жизни и мышление определяются не знанием, истиной, красотой и высокими идеалами существования, но грубым витальным, коммерческим, экономическим взглядом на жизнь, мы говорим, что эта нация или эпоха может быть в известном смысле цивилизованной, но, несмотря на все изобилие или даже излишек технических средств, свойственных цивилизации, она не воплощает идеал культурного человечества и даже не приближается к нему. Поэтому даже на европейскую цивилизацию девятнадцатого века со всей ее победоносной и избыточной производительностью, ее мощным развитием науки и достижениями в сфере интеллектуальной деятельности мы смотрим с известным осуждением, потому что все это она обратила в предмет торговли и поставила на службу грубому витальному благополучию. Мы говорим, что европейская цивилизация не была тем совершенным идеалом, к которому должно стремиться человечество, и что такой путь уводит в сторону, а не ведет к более высокому витку человеческой эволюции. Мы должны признать, что эта цивилизация как век культуры несомненно уступала древним Афинам, Италии эпохи Возрождения, древней или классической Индии. Ибо, несмотря на все недостатки социальной организации и несравненно более низкий уровень научного знания и материальных достижений, общества тех эпох были более сведущими в искусстве жизни, лучше понимали ее цель и настойчивей стремились к некому ясному идеалу человеческого совершенства.