- Людей я своих могу взять сколько хочешь, - вступил в разговор Мельников.
- И ты сюда же?
- А как же. Это его предложение, - поддержал я военкома местных партизан. - Право авторства, как говорят.
Бажанов засмеялся:
- Ну и политработники пошли. Им бы только по болотам шляться...
- Михаил Константинович, комиссары не только политические и задушевные беседы проводят. Но и личным примером должны воспитывать в своих людях умение воевать, отвагу и прочие боевые качества, - заметил Мельников.
Капитан пожал плечами.
- Резонно, конечно. Только будьте осторожнее. Много людей с собой не берите. На двадцать пять полицаев, да еще с тыла, десятка бойцов вполне достаточно. Главное - не ввязываться в открытый бой.
Договорившись с Мельниковым о времени и о месте встречи, я проводил его...
К месту встречи я, Широков и Мамацев подошли, когда солнце уже скрылось за лесом. Мельников со своими ребятами уже томились от скуки. На дереве сидел партизан и в бинокль наблюдал за деревней Новая Земля.
Трясина пузырилась от выхода болотного газа. В воздухе висели тучи комаров. Первым на болото шагнули Никанор и еще двое партизан. За ними пошли Широков и Мамацев. Метров через тридцать двинулись мы с Мельниковым и остальные. Партизанский комиссар так изучил новую тропу через пыхтящее и булькающее болото, что даже ночью видел, куда лучше стать, и указывал мне твердые кочки.
Вот правее нашей тропы зачернели силуэты строений. Еще немного, и под ногами мы почувствовали твердую землю. С Никанором вперед уходит Широков. Скрываясь за кустами, пробираемся и мы. Уже виден крайний дом, в котором должна быть засада. Два окна открыты настежь. Подходим совсем близко, окружаем дом.
- Шугануть бы парочку гранат в окна, - шепчет мне на ухо Мельников. Хотя вдруг там никого нет? Воздержимся пока.
- Странно, а зачем открыты окна? Надо бы проверить дом, - предлагаю я.
- Пошли! - говорит Мельников.
Мы идем к дому. Нас опережает Никанор. Он подпрыгивает, хватается за подоконник, подтягивается, смотрит внутрь. Мы с напряжением следим за ним, готовые в любую секунду открыть огонь, Потом видим, как Никанор чиркает спичкой, секунду светит себе. Тут же гасит ее, соскакивает на землю, бежит к нам.
- Ну что там? - спрашивает Мельников.
- Николаич, да тут полно баб. Лежат вповалку; прямо на полу. Мужиков не видать.
- А бабы живые или мертвые?
Никанор пожал плечами.
- А хрен их знает. Будто спят. И руки под головы подложили, а храпу не слыхать.
- Ясно. Значит, засада не тут.
- А где дорога, что выходит с болота? - интересуюсь я.
- Сразу за домом. Метров тридцать, не боле, - объясняет Никанор. Наверно, там и засада.
- Зачем же они баб сюда согнали? Может, для видимости? Заместо себя, а сами в другом месте? - высказывает предположение кто-то из партизан.
- Да нет, видать, чтобы бабы не могли предупредить партизан о засаде, - добавляет другой.
- Вот это вернее, - говорит Мельников.
Посоветовались, решили отойти за дом, поближе к болоту, а к дороге послать разведку.
- Николаич, - подошел к нам Никанор, - я пойду. Я ж тут каждую кочку знаю... Товарищ комиссар! - обратился он ко мне, видя, что Мельников молчит.
- Хорошо, иди. За тобой метрах в десяти пойдет автоматчик.
- Ясно.
- Как увидишь чужих, окликни, будто ты свой. И быстро ложись. Если засада там, мы ударим через тебя.
Отошли за дом, залегли. Хорошо видели, как Никанор шел по дороге к болоту, а следом за ним двигался Широков с автоматом. Вдруг от болота навстречу нашим разведчикам поплыла темная фигура. Никанор остановился.
- Эй! - услышали мы приглушенный голос полицейского. - Кто это там шляется?
- Это я! Свой! - ответил Никанор, останавливаясь.
- Погоди-ка, свой! Свои и коней уводят!
Послышались голоса, замелькали тени.
- Кто там? Он один?
- Счас увидим!
- Да свой же я, мужики! Тутошний!
Полицай двинулся к Никанору. Партизан упал. И тут же бухнул выстрел, за ним второй. Широков открыл огонь из автомата. Пули светлячками замелькали над дорогой. Затрещали частые, беспорядочные выстрелы. Мы дали залп, второй. Захваченный врасплох, противник замолчал. Послышались хлюпающие шаги, испуганные голоса. А вскоре все стихло.
Подождав немного, я условно свистнул. К нам подбежали Широков и Никанор. Кроме своей винтовки, Никанор держал вторую - трофей.
- Убегли! - доложил он с огорчением. - Одного я все же пришил. Видать, и вы кой-кого пришибли. Может, смотаться посмотреть?
- Не стоит рисковать, Никанор. Да и что ты там увидишь в темноте? Проверим завтра.
- Верно! - согласился Мельников. - Попугали хорошо. А теперь пошли!
На второй день местные разведчики узнали, что нами было убито шесть полицаев. Несколько раненых утром отправили на станцию Красное. У нас никого не задело...
3 июля на мине, поставленной нашими ребятами на дороге между деревнями Щеки и Новая Земля, подорвалась пароконная подвода с полицейскими. Шесть из них было убито и двое ранены.
Каратели
Задолго до рассвета четвертого июля 1942 года группа омсбоновцев во главе с Баженовым тихо покинула наш лесной лагерь и направилась в новый район.
В очередной сеанс радиосвязи Валя Ковров передал в Москву:
"Товарищу Андрею. Капитан одиннадцатью бойцами вышел урочище Радомский мох целью подбора нового района работы. Я больными и ранеными нахожусь старом месте. Остро нуждаемся медикаментах, ВВ, боеприпасах. Авдеев".
А жизнь в отряде продолжалась. От шалаша к шалашу неторопливо переходил Саша Вергун. Тем, кто страдал расстройством кишечника, он давал слабый раствор марганцовки. Таким же раствором, но большей концентрации старательно промывал раны. Вскрывшиеся нарывы обрабатывал спиртом. Над открытыми ранами возвышались каркасы-корзинки, сплетенные из лозы самим фельдшером, что способствовало быстрейшему заживлению. Пациенты встречали Вергуна приветливо, шутили, на что он охотно откликался.
- Послушай, Александр Михайлович, зачем добро переводишь? Дал бы лучше выпить, - попросил Лозовский, у которого было повреждено ахиллово сухожилие так, что он не мог ходить.
- А что ты имеешь в виду?
- Как что? Спирт, конечно... Больной очень... Ногой не двинуть... Я много не прошу, - говорил Лозовский, облизывая горевшие губы. - Отлил бы законных сто грамм, и порядок.
Фельдшер улыбнулся, сказал:
- Летом, Володя, "законных" ста граммов не полагается. И так жарко. Но ты не горюй. Скоро отвар хвои будет готов, попьешь вдоволь.
Моргунов и Широков охраняли лагерь. Участки леса за пределами сторожевой тропы были заминированы противопехотными минами.
У костра сидели выздоравливающие. Чистили оружие. Латали одежду.
- Стой! Кто идет?! - послышался вдруг решительный окрик Широкова. Пароль?!
Я поспешил туда. За стволом могучей сосны, метрах в десяти от Широкова, стоял парень в гражданской одежде, с винтовкой в руке. Он произнес пароль, который на каждые сутки устанавливался нами для связи с местными партизанами и отрядом Озмителя. Это был посыльный от Мельникова.
- Что случилось, Серега? - спросил я, узнав партизана.
- Товарищ комиссар, Николаич прислал передать, что от станции Красное в вашу сторону движется колонна фрицев. Везут пулеметы и минометы. Есть и орудия. Так что будьте готовы. И от Любавичей тоже подходят...
- А много их там?
- От станции человек двести, а от Любавичей и того больше. Наш отряд и разведчики Соколова (в то время недалеко от нас находились человек семьдесят из разведотряда 4-й Ударной армии. Командовал ими старшина Соколов) выставили засаду на опушке, недалеко от большого дуба.
От нашего лагеря до названного связным "большого луга" было примерно метров триста.
Наступление немцев на наш лес мы переживали уже не первый раз. И вот очередное нашествие. "Неужели они осмелятся прочесывать лес?" - подумал я с тревогой и посмотрел на своих ребят, которые уже обратили внимание на связного. Они не могли слышать нашего разговора, но, видимо, догадывались, что Серега явился к нам с важным сообщением.
- Николаич сказал, что первыми мы стрелять не станем, чтобы не открываться перед ними. Но если фрицы двинутся в лес и направятся к вам, тогда постараемся увести их в другую сторону.
В это время гулко ударили минометы, загрохотали орудия. Треск разрывов слышался со всех сторон. Каратели вели рассеянный огонь, надеясь, видимо, огнем нащупать партизан. Отдельные мины и снаряды рвались совсем близко. Комья земли и обломки веток перелетали через шалаши, застревали в кронах деревьев, над нашими головами.
Связной все еще стоял рядом со мной, вслушивался в звуки стрельбы. Потом вдруг улыбнулся.
- Застряли, кажись, фрицы-то, товарищ комиссар, слышите?.. Лупят с одного места. Видать, боятся идти к нам в гости.
- Рано еще говорить об этом, Серега.
- Да. Верно, но что-то не торопятся.
- Это хорошо. Чем дольше они протопчатся на месте, тем лучше для нас.
"Если сегодня каратели придут к нам, мы не сумеем уйти. Ведь половина людей - лежачие больные. Придется оставаться здесь и биться до последнего", - невольно подумал я.
Партизан снял кепку, неторопливо обвел взглядом наш лагерь, покрутил головой.
- Хорошего, конечно, мало, товарищ комиссар. Не позавидуешь вам, как говорится. Что ж теперь делать?
- Не волнуйся, друг. Дорогу к нам они не знают. Если их не приведет сюда какой-нибудь подлец, то, может быть, все и обойдется.
- Да-а-а... Ну, я побежал. Надо предупредить наших, что у вас тут творится! - крикнул партизан. Махнув рукой, он побежал.
- Стой! Мины же кругом!
Связной остановился, оглянулся, крикнул:
- Ничего! Я по своим следам! - и скрылся в лесу.
Я обошел шалаши. Больные чутко вслушивались в раскатистые звуки боя. Терпеливо ждали, готовые к самому худшему. Никто из них ни о чем не спрашивал меня: все и так было ясно и понятно. Низко над лесом плыл тяжелый черный дым от взрывчатки. Слышался треск и шум падавших деревьев.
Часа через три стрельба стала отодвигаться в сторону соседней с лесом деревни: каратели пошли по большаку, не углубляясь в чащу, но продолжая методически, квадрат за квадратом, обстреливать лес. Это нас немного успокоило. Однако мы по-прежнему с нетерпением посматривали на солнце, которое, как казалось, почти не двигалось. А нам хотелось, чтобы поскорее наступила ночь - верная наша союзница.
Когда каратели были почти у деревни Шарино, оттуда вдруг жахнул орудийный выстрел, за ним второй!
- Слышите? Артиллерия!
- Откуда? У наших пушек нет!
- Точно! И связной ничего о них не говорил.
- Интересно!
Было уже около восьми часов вечера. Стрельба то заметно слабела, то грохотала с новой силой. Только когда солнце укатило за лес и сумерки начали окрашивать все в серый цвет, пальба постепенно прекратилась. Мы облегченно вздохнули. Нервная напряженность, в которой находились, начала спадать. Все, кто мог ходить, собрались под навесом, курили.
Ночью к нам пришел Мельников. Его сопровождали Сергей - тот парень, который прибегал к нам связным, и Никанор.
Николаич рассказал, как утром около двухсот карателей с тремя пушками и семью минометами вышли со станции Красное. Примерно столько же фашистов вышли из местечка Любавичи. Оба вражеских отряда с ходу пытались занять деревни Шарино и Марково, где находились местные партизаны и отряд Соколова. Но партизанские разведчики своевременно разгадали замыслы противника. Сильные засады партизан и армейских разведчиков встретили карателей кинжальным огнем еще на подступах к деревням. В бою немцы потеряли около сотни убитыми, много ранеными.
На наших ПТМ-35 подорвались три грузовика с живой силой противника. У партизан выбыло из строя три человека (один был убит и двое ранены).
- Николаич, а откуда у вас взялась артиллерия?
- Какая артиллерия? - глянул он на меня вопросительно.
- В районе деревни Шарино дважды бабахнуло орудие. Снаряды разорвались в расположении противника.
Мельников засмеялся, вытер пот:
- Да, да. Точно. Было такое дело. Это наши умельцы, - он тепло глянул на Никанора, подмигнул ему, продолжил: - Зимой ребята с Никанором притащили на санях со старых позиций советскую зенитку. Она была исправна, только колеса да боек не в порядке. А сегодня сумели приспособиться и два раза стрельнули в сторону карателей. Ну те и подумали, что у нас есть артиллерия, и поторопились отойти подальше. Наверно, мы попали в цель. Жалко, что подходящих снарядов больше под рукой не оказалось...
Операция на шоссе
К вечеру на третий день возвратился командир отряда с ребятами. Мы встретили их так, будто не виделись по меньшей мере неделю. Поход в урочище прошел благополучно. Исследованный район лесного массива из-за отдаленности от "железки" не понравился. Переселяться в него отказались, несмотря на усилившуюся охрану железной дороги и автомагистрали. Решили остаться пока на старом месте.
Но скоро мы получили сведения о том, что выведенные из терпения успешной работой партизан оккупанты готовят большую карательную экспедицию. Группы их разведчиков зарыскали по лесу. Над лесом часто зависала "рама". А на станцию Красное стали прибывать карательные войска и боевая техника. Местные партизаны уже дважды натыкались на засады противника, но уходили без потерь. Не раз вражеские засады обнаруживали и наши ребята. Все это заставило нас изменить решение и поторопило с уходом в более безопасное место. Но это было уже позже...
Готовясь к возможной обороне, в первую очередь решили взорвать мост на шоссе Смоленск - Орша.
- Смотрите-ка сюда, товарищи. Вот мост, о котором мы уже говорили. По нему и пойдут каратели в наш лес. Его надо взорвать сегодня же ночью, сказал Бажанов, указывая на карте точку, темневшую восточнее деревни Жваненки. - Для этого дела используем снаряды, что нашли на опушке. Мокропуло, ты, кажется, делал расчет? Сколько их там?
- Больше двадцати, товарищ капитан. Но некоторые без головок. Внутрь проникла влага. Могут не взорваться.
- Проверьте хорошенько. Покажи-ка схему.
Иван вынул из кармана листок бумаги. На нем была нанесена примерная схема размещения зарядов на элементах моста.
- Та-ак... Ты уже и заряды расположил?
- Да это теоретически. На деле будет гораздо труднее. Там же трубы, а не сваи.
- А вы их у основания расположите на жердях. Главное - подорвать опору, а верх сам завалится от тяжести.
В этой очень трудоемкой операции омсбоновцам помогали местные ребята из окрестных деревень. С некоторыми из них мы уже давно установили деловую связь. Давали им термитные зажигательные "пеналы", которые они подбрасывали в склады оккупантов. Передали несколько магнитных мин, тоже успешно использованных при минировании железнодорожного состава. Не раз по сообщениям местных ребят мы вызывали авиацию, чтобы бомбить скопление вражеских эшелонов на станциях...
Снаряды, о которых напомнил командир отряда, были разбросаны вокруг старой артиллерийской позиции. Днем Голохматов и Мокропуло собрали и проверили их. 18 гаубичных 152-миллиметровых снарядов оказались вполне пригодными для взрыва моста. Точнее, это был не мост в полном смысле слова, а три огромных железобетонных трубы, уложенных поперек шоссе на болотистом участке.
К вечеру местные парни пригнали в лес две подводы. На них погрузили отобранные снаряды, жерди. Ждали, пока наступит ночь. Еще и еще раз в деталях обсудили порядок действий, распределили обязанности.
Когда стемнело, двинулись в путь. Чтобы миновать болото, пришлось проезжать через деревню Старинники. К счастью, немцев в ту ночь в ней не было. Сразу за деревней лежало вспаханное поле. Тяжело нагруженные телеги вязли в сырой пахоте. С трудом вызволяли их и двигались дальше, соблюдая тишину. Когда до цели оставалось метров 250-300, подводы безнадежно утонули в болотистом грунте. Снаряды и жерди сгрузили.
У моста маячили часовые. Сколько их там? Днем было двое. Партизаны видели, как смену часовым привозили на мотоцикле с коляской каждые четыре часа: Когда снаряды перенесли поближе к месту диверсии, на шоссе появился грузовик.
- Что это? Не автопатруль ли?
- Видать, он. Надо же. Черт его принес!
- Тихо! Придется ждать, пока уйдет.
С грузовика сошли солдаты, разбежались по кустам. Послышались перекликавшиеся голоса. Замерцали огоньки сигарет. Видимо, не скоро патрульные собирались двинуться дальше, а время было уже за полночь. Сидеть в положении "замри!" и ждать совсем не устраивало омсбоновцев. Голохматов собрал их, сказал:
- Если эта колымага скоро не уберется, то придется уходить нам.
Легко сказать - "уходить"! Столько труда - и все напрасно?! А как же снаряды? На себе их вряд ли унести обратно так далеко. А бросать жалко. Решили еще подождать.
- Надо же, вояки. Им патрулировать надо, а они тут чешутся. Баланду, видать, травят.
- Вот сачки! - бурчали недовольно партизаны.
Но вот загудел мотор. Машина двинулась с места и медленно покатила по шоссе. Солдаты загалдели, побежали следом. На ходу хватались за борта, взбирались в кузов. Когда все уселись, грузовик прибавил скорость. Вперед рванулись мотоциклы, пронизывая ночь лучами фар. Вскоре колонна скрылась за поворотом шоссе.
- По местам! Приготовились! - шепотом командовал Николай.
К каждому снаряду крепко привязали толовую шашку - иницирующий заряд и веревку, которой потом прикрепили заряд к жерди. Сеть из детонирующего шнура развесили по элементам моста и присоединили к ней зажигательную трубку.
- Смотрите, ребята, там же еще фрицы! - зашептал кто-то.
По мосту ходили не два человека, как днем, а гораздо больше.
- Командир, что будем делать с часовыми? - спрашивали ребята.
- Придется снять!
У партизан были насадки на дуло винтовки для бесшумной стрельбы...
Когда часовых сняли, справа и слева от моста залегло по два автоматчика - боевое охранение. Работали молча: каждый минер заранее знал, что ему делать. Торопились. За сорок минут едва успели.
- Отходи! - приказал Николай и тут же добавил: - Огонь!
Мощный взрыв разворотил насыпь шоссе. Дорожникам врага понадобилось несколько дней, чтобы восстановить переправу...
На новом месте
Израсходовав основные запасы ВВ (кроме НЗ), мы активизировали агитационную работу среди местного населения. Чаще всего наведывались в ближайшие деревни - Гичи, Новая Земля, Каштуны, Сентюри, Щеки. В качестве агитаторов выступали почти все бойцы и командиры отряда: Алексей Моргунов, Николай Голохматов, Иван Рогожин, Василий Широков, Иван Келишев, Богдан Дубенский, Петр Ерофеев, Александр Кощеев. В своих беседах мы использовали материалы Совинформбюро, принимаемые радистом из Москвы. На печатных и рукописных материалах, которые оставляли в деревнях, писали: "Товарищ, прочитай и передай соседу".
Сам приход в деревню молодых, сильных и веселых омсбоновцев-спортсменов поднимал настроение у населения. Люди охотно шли к нам с жалобами на старосту, полицейских, за советом. Делились с нами последним куском хлеба.
В это время мы чаще объединялись с местными партизанами. Сводные боевые группы из омсбоновцев и местных партизан посещали населенные пункты, где особенно свирепствовали ставленники оккупантов. Захваченные предатели тут же в присутствии местных жителей судились партизанским судом... Жизнь скорректировала решение "не раскрываться местному населению, не брать в отряд новых людей". В отряде "Особые" появилось пять новых бойцов...
Тепло прощались с нами местные партизаны, когда мы собрались уходить из их района. Много хороших слов сказали они нам в напутствие. Мы оставили им часть зимнего обмундирования. По-братски поделились подрывным имуществом. Себе оставили самую малость: только то, что могло потребоваться для самообороны во время выхода на Большую землю...
Покинув лесной лагерь, мы взяли курс на район, где действовал в то время отряд "Новатор" из нашей бригады. Командовал омсбоновцами капитан Хвостов Григорий Матвеевич. По прямой до них было примерно двадцать пять километров.
Шагали по знакомой местности, которую не раз проходили раньше. Двигались группами по четыре-пять человек с интервалами двадцать-тридцать метров, держа постоянную зрительную связь.
Населенные пункты обходили, стараясь передислоцироваться быстро и скрытно.
На новое место пришли в полдень следующего дня. Лагерь разбили в районе деревни Толкачи, недалеко от базы "Новатора". Те, кто еще был не вполне здоров, свалились от усталости на траву и тут же уснули.
От капитана Хвостова и его людей узнали, какие трудности им пришлось пережить и какие тяжелые потери понес их отряд.
...Отряд "Новатор" выехал из Москвы вместе с нами. В его составе тогда было тридцать семь человек. А к середине июля 1942 года в отряде осталось всего тринадцать человек. Однако, несмотря на большие потери, омсбоновцы продолжали активную деятельность.
В этой местности было много окруженцев и парней призывного возраста, которые прижились по деревням. Командование омсбоновских отрядов решило вопрос об этих людях просто: построили специальный лагерь, в который собирали всех мужчин призывного возраста. Из них формально создавались взводы, роты. В лагере с ними занимались военной подготовкой бывшие командиры Красной Армии из окруженцев. По мере накопления людей в сборочном лагере их партиями переправляли на Большую землю (вместе с отрядами, возвращающимися через линию фронта после выполнения задания ила с другой оказией).
Осмотревшись на новом месте, мы приступили к боевым делам на "железке". Неприкосновенный запас тола (шестнадцать килограммов) решили использовать только для иницирующих зарядов. А для основных зарядов снаряды и мины, которые всюду собирали.
В ночь на 16 июля боевая группа под командованием Моргунова вышла на "железку" восточнее деревни Бадуны и подорвала воинский эшелон. Было разрушено семь вагонов с живой силой противника. По данным разведки, в этом крушении погиб гитлеровский генерал. В ночь на 18 июля группа Ивана Рогожина пустила под откос вражеский эшелон, следовавший из Смоленска на Оршу. Семнадцать вагонов с военными грузами разлетелись в щепки. После этой операции железная дорога бездействовала в течение двух суток...
Срок нашего пребывания в тылу врага подходил к концу, а люди рвались на боевые задания. Каждому хотелось сделать как можно больше. Однако запасы ВВ у нас фактически кончились. Электрические замыкатели и запалы из-за влаги пришли в такое состояние, что нуждались в основательном ремонте. Мы ремонтировали их своими силами.
Было солнечное утро 18 июля. Свободные от заданий ребята занимались личным хозяйством. Заводили разговоры о выполненных и предстоящих боевых заданиях, о скором возвращении домой. Правда, о переходе на Большую землю говорили пока еще неуверенно. В отряде оставалось несколько человек больных, которых надо было прежде поставить на ноги.
Алексей Моргунов уединился подальше от шалашей. Разложил перед собой несколько противопехотных мин, омметром проверял проводимость их электросетей. Потом решил разобрать несколько испортившихся мин, чтобы из сохранившихся деталей смонтировать одну, пригодную для работы. Дело у него шло успешно и подходило к концу. Он был доволен и даже мурлыкал какой-то веселый мотив.
- Леха, иди завтракать! - позвал кто-то из его отделения.
- Минутку, ребята. Кончаю.
К Моргунову подошел командир отряда. Минер стал показывать ему результаты своей работы. Капитан одобрительно кивал, довольно улыбался.
- Ну-ну, кудесник, давай мозгуй. Посмотрим, как она у тебя на "железке" сработает.
- Не сомневайтесь, товарищ капитан. Сработает как часы!
- Дай бог! Желаю успеха! - сказал Бажанов, присел в сторонке на бревно, закурил.
Алексей Моргунов был прекрасным минером. Но ни один человек, как известно, не гарантирован от ошибок.
Не избежал ее и Алексей Моргунов. Мина взорвалась у него на коленях...
Этим же взрывом тяжело ранило Бажанова. Десятки мелких осколков впились ему в лицо, в грудь, в живот. Когда мы подбежали к командиру, он был весь в крови и ничего не видел.
Лыжника Алексея Александровича Моргунова похоронили близ деревни Ельня. Долго стояли у свежего холмика.
Неожиданная, трагическая смерть Алексея потрясла нас. Мы не находили себе места. Много раз Моргунов бывал на опасных заданиях, неоднократно смерть следовала за ним по пятам, однако все кончалось благополучно. А тут такой нелепый случай оборвал еще одну молодую жизнь!..
Вечером 19 июля на "железку" готовилась идти группа Голохматова в составе Келишева, Широкова, Иванова, Секачева, Сосульникова, Мокропуло, Домашнева, Ерофеева и Горошко. Противопехотную мину, которую использовал в качестве взрывателя и иницирующего заряда, Николай брать не захотел.
- К черту эти старые коробки! Будем рвать активным способом петардой! - решительно заявил он.
- А не заметят охранники? Ведь петарду придется монтировать на головке рельса, совсем открыто? - спросил Иванов.
Голохматов нахмурился, помолчал.
- Не лучше ли зажигательной трубкой, Коля? - предложил Иван Келишев.
- Ладно. Решим на месте.
Когда группа выстроилась для получения обычного инструктажа перед уходом на боевое задание, я внимательно посмотрел на каждого и сказал:
- Товарищи, на "железку" вы идете, наверное, последний раз. Скоро домой. Не забывайте об этом и будьте предельно осторожными. Помните о тяжело раненном командире отряда и о больных товарищах. Им потребуется ваша помощь, и особенно когда будем переходить линию фронта. Я не приказываю. Я прошу вас быть осторожными... Возвращайтесь все целыми и невредимыми. Желаю успеха.
- И ты сюда же?
- А как же. Это его предложение, - поддержал я военкома местных партизан. - Право авторства, как говорят.
Бажанов засмеялся:
- Ну и политработники пошли. Им бы только по болотам шляться...
- Михаил Константинович, комиссары не только политические и задушевные беседы проводят. Но и личным примером должны воспитывать в своих людях умение воевать, отвагу и прочие боевые качества, - заметил Мельников.
Капитан пожал плечами.
- Резонно, конечно. Только будьте осторожнее. Много людей с собой не берите. На двадцать пять полицаев, да еще с тыла, десятка бойцов вполне достаточно. Главное - не ввязываться в открытый бой.
Договорившись с Мельниковым о времени и о месте встречи, я проводил его...
К месту встречи я, Широков и Мамацев подошли, когда солнце уже скрылось за лесом. Мельников со своими ребятами уже томились от скуки. На дереве сидел партизан и в бинокль наблюдал за деревней Новая Земля.
Трясина пузырилась от выхода болотного газа. В воздухе висели тучи комаров. Первым на болото шагнули Никанор и еще двое партизан. За ними пошли Широков и Мамацев. Метров через тридцать двинулись мы с Мельниковым и остальные. Партизанский комиссар так изучил новую тропу через пыхтящее и булькающее болото, что даже ночью видел, куда лучше стать, и указывал мне твердые кочки.
Вот правее нашей тропы зачернели силуэты строений. Еще немного, и под ногами мы почувствовали твердую землю. С Никанором вперед уходит Широков. Скрываясь за кустами, пробираемся и мы. Уже виден крайний дом, в котором должна быть засада. Два окна открыты настежь. Подходим совсем близко, окружаем дом.
- Шугануть бы парочку гранат в окна, - шепчет мне на ухо Мельников. Хотя вдруг там никого нет? Воздержимся пока.
- Странно, а зачем открыты окна? Надо бы проверить дом, - предлагаю я.
- Пошли! - говорит Мельников.
Мы идем к дому. Нас опережает Никанор. Он подпрыгивает, хватается за подоконник, подтягивается, смотрит внутрь. Мы с напряжением следим за ним, готовые в любую секунду открыть огонь, Потом видим, как Никанор чиркает спичкой, секунду светит себе. Тут же гасит ее, соскакивает на землю, бежит к нам.
- Ну что там? - спрашивает Мельников.
- Николаич, да тут полно баб. Лежат вповалку; прямо на полу. Мужиков не видать.
- А бабы живые или мертвые?
Никанор пожал плечами.
- А хрен их знает. Будто спят. И руки под головы подложили, а храпу не слыхать.
- Ясно. Значит, засада не тут.
- А где дорога, что выходит с болота? - интересуюсь я.
- Сразу за домом. Метров тридцать, не боле, - объясняет Никанор. Наверно, там и засада.
- Зачем же они баб сюда согнали? Может, для видимости? Заместо себя, а сами в другом месте? - высказывает предположение кто-то из партизан.
- Да нет, видать, чтобы бабы не могли предупредить партизан о засаде, - добавляет другой.
- Вот это вернее, - говорит Мельников.
Посоветовались, решили отойти за дом, поближе к болоту, а к дороге послать разведку.
- Николаич, - подошел к нам Никанор, - я пойду. Я ж тут каждую кочку знаю... Товарищ комиссар! - обратился он ко мне, видя, что Мельников молчит.
- Хорошо, иди. За тобой метрах в десяти пойдет автоматчик.
- Ясно.
- Как увидишь чужих, окликни, будто ты свой. И быстро ложись. Если засада там, мы ударим через тебя.
Отошли за дом, залегли. Хорошо видели, как Никанор шел по дороге к болоту, а следом за ним двигался Широков с автоматом. Вдруг от болота навстречу нашим разведчикам поплыла темная фигура. Никанор остановился.
- Эй! - услышали мы приглушенный голос полицейского. - Кто это там шляется?
- Это я! Свой! - ответил Никанор, останавливаясь.
- Погоди-ка, свой! Свои и коней уводят!
Послышались голоса, замелькали тени.
- Кто там? Он один?
- Счас увидим!
- Да свой же я, мужики! Тутошний!
Полицай двинулся к Никанору. Партизан упал. И тут же бухнул выстрел, за ним второй. Широков открыл огонь из автомата. Пули светлячками замелькали над дорогой. Затрещали частые, беспорядочные выстрелы. Мы дали залп, второй. Захваченный врасплох, противник замолчал. Послышались хлюпающие шаги, испуганные голоса. А вскоре все стихло.
Подождав немного, я условно свистнул. К нам подбежали Широков и Никанор. Кроме своей винтовки, Никанор держал вторую - трофей.
- Убегли! - доложил он с огорчением. - Одного я все же пришил. Видать, и вы кой-кого пришибли. Может, смотаться посмотреть?
- Не стоит рисковать, Никанор. Да и что ты там увидишь в темноте? Проверим завтра.
- Верно! - согласился Мельников. - Попугали хорошо. А теперь пошли!
На второй день местные разведчики узнали, что нами было убито шесть полицаев. Несколько раненых утром отправили на станцию Красное. У нас никого не задело...
3 июля на мине, поставленной нашими ребятами на дороге между деревнями Щеки и Новая Земля, подорвалась пароконная подвода с полицейскими. Шесть из них было убито и двое ранены.
Каратели
Задолго до рассвета четвертого июля 1942 года группа омсбоновцев во главе с Баженовым тихо покинула наш лесной лагерь и направилась в новый район.
В очередной сеанс радиосвязи Валя Ковров передал в Москву:
"Товарищу Андрею. Капитан одиннадцатью бойцами вышел урочище Радомский мох целью подбора нового района работы. Я больными и ранеными нахожусь старом месте. Остро нуждаемся медикаментах, ВВ, боеприпасах. Авдеев".
А жизнь в отряде продолжалась. От шалаша к шалашу неторопливо переходил Саша Вергун. Тем, кто страдал расстройством кишечника, он давал слабый раствор марганцовки. Таким же раствором, но большей концентрации старательно промывал раны. Вскрывшиеся нарывы обрабатывал спиртом. Над открытыми ранами возвышались каркасы-корзинки, сплетенные из лозы самим фельдшером, что способствовало быстрейшему заживлению. Пациенты встречали Вергуна приветливо, шутили, на что он охотно откликался.
- Послушай, Александр Михайлович, зачем добро переводишь? Дал бы лучше выпить, - попросил Лозовский, у которого было повреждено ахиллово сухожилие так, что он не мог ходить.
- А что ты имеешь в виду?
- Как что? Спирт, конечно... Больной очень... Ногой не двинуть... Я много не прошу, - говорил Лозовский, облизывая горевшие губы. - Отлил бы законных сто грамм, и порядок.
Фельдшер улыбнулся, сказал:
- Летом, Володя, "законных" ста граммов не полагается. И так жарко. Но ты не горюй. Скоро отвар хвои будет готов, попьешь вдоволь.
Моргунов и Широков охраняли лагерь. Участки леса за пределами сторожевой тропы были заминированы противопехотными минами.
У костра сидели выздоравливающие. Чистили оружие. Латали одежду.
- Стой! Кто идет?! - послышался вдруг решительный окрик Широкова. Пароль?!
Я поспешил туда. За стволом могучей сосны, метрах в десяти от Широкова, стоял парень в гражданской одежде, с винтовкой в руке. Он произнес пароль, который на каждые сутки устанавливался нами для связи с местными партизанами и отрядом Озмителя. Это был посыльный от Мельникова.
- Что случилось, Серега? - спросил я, узнав партизана.
- Товарищ комиссар, Николаич прислал передать, что от станции Красное в вашу сторону движется колонна фрицев. Везут пулеметы и минометы. Есть и орудия. Так что будьте готовы. И от Любавичей тоже подходят...
- А много их там?
- От станции человек двести, а от Любавичей и того больше. Наш отряд и разведчики Соколова (в то время недалеко от нас находились человек семьдесят из разведотряда 4-й Ударной армии. Командовал ими старшина Соколов) выставили засаду на опушке, недалеко от большого дуба.
От нашего лагеря до названного связным "большого луга" было примерно метров триста.
Наступление немцев на наш лес мы переживали уже не первый раз. И вот очередное нашествие. "Неужели они осмелятся прочесывать лес?" - подумал я с тревогой и посмотрел на своих ребят, которые уже обратили внимание на связного. Они не могли слышать нашего разговора, но, видимо, догадывались, что Серега явился к нам с важным сообщением.
- Николаич сказал, что первыми мы стрелять не станем, чтобы не открываться перед ними. Но если фрицы двинутся в лес и направятся к вам, тогда постараемся увести их в другую сторону.
В это время гулко ударили минометы, загрохотали орудия. Треск разрывов слышался со всех сторон. Каратели вели рассеянный огонь, надеясь, видимо, огнем нащупать партизан. Отдельные мины и снаряды рвались совсем близко. Комья земли и обломки веток перелетали через шалаши, застревали в кронах деревьев, над нашими головами.
Связной все еще стоял рядом со мной, вслушивался в звуки стрельбы. Потом вдруг улыбнулся.
- Застряли, кажись, фрицы-то, товарищ комиссар, слышите?.. Лупят с одного места. Видать, боятся идти к нам в гости.
- Рано еще говорить об этом, Серега.
- Да. Верно, но что-то не торопятся.
- Это хорошо. Чем дольше они протопчатся на месте, тем лучше для нас.
"Если сегодня каратели придут к нам, мы не сумеем уйти. Ведь половина людей - лежачие больные. Придется оставаться здесь и биться до последнего", - невольно подумал я.
Партизан снял кепку, неторопливо обвел взглядом наш лагерь, покрутил головой.
- Хорошего, конечно, мало, товарищ комиссар. Не позавидуешь вам, как говорится. Что ж теперь делать?
- Не волнуйся, друг. Дорогу к нам они не знают. Если их не приведет сюда какой-нибудь подлец, то, может быть, все и обойдется.
- Да-а-а... Ну, я побежал. Надо предупредить наших, что у вас тут творится! - крикнул партизан. Махнув рукой, он побежал.
- Стой! Мины же кругом!
Связной остановился, оглянулся, крикнул:
- Ничего! Я по своим следам! - и скрылся в лесу.
Я обошел шалаши. Больные чутко вслушивались в раскатистые звуки боя. Терпеливо ждали, готовые к самому худшему. Никто из них ни о чем не спрашивал меня: все и так было ясно и понятно. Низко над лесом плыл тяжелый черный дым от взрывчатки. Слышался треск и шум падавших деревьев.
Часа через три стрельба стала отодвигаться в сторону соседней с лесом деревни: каратели пошли по большаку, не углубляясь в чащу, но продолжая методически, квадрат за квадратом, обстреливать лес. Это нас немного успокоило. Однако мы по-прежнему с нетерпением посматривали на солнце, которое, как казалось, почти не двигалось. А нам хотелось, чтобы поскорее наступила ночь - верная наша союзница.
Когда каратели были почти у деревни Шарино, оттуда вдруг жахнул орудийный выстрел, за ним второй!
- Слышите? Артиллерия!
- Откуда? У наших пушек нет!
- Точно! И связной ничего о них не говорил.
- Интересно!
Было уже около восьми часов вечера. Стрельба то заметно слабела, то грохотала с новой силой. Только когда солнце укатило за лес и сумерки начали окрашивать все в серый цвет, пальба постепенно прекратилась. Мы облегченно вздохнули. Нервная напряженность, в которой находились, начала спадать. Все, кто мог ходить, собрались под навесом, курили.
Ночью к нам пришел Мельников. Его сопровождали Сергей - тот парень, который прибегал к нам связным, и Никанор.
Николаич рассказал, как утром около двухсот карателей с тремя пушками и семью минометами вышли со станции Красное. Примерно столько же фашистов вышли из местечка Любавичи. Оба вражеских отряда с ходу пытались занять деревни Шарино и Марково, где находились местные партизаны и отряд Соколова. Но партизанские разведчики своевременно разгадали замыслы противника. Сильные засады партизан и армейских разведчиков встретили карателей кинжальным огнем еще на подступах к деревням. В бою немцы потеряли около сотни убитыми, много ранеными.
На наших ПТМ-35 подорвались три грузовика с живой силой противника. У партизан выбыло из строя три человека (один был убит и двое ранены).
- Николаич, а откуда у вас взялась артиллерия?
- Какая артиллерия? - глянул он на меня вопросительно.
- В районе деревни Шарино дважды бабахнуло орудие. Снаряды разорвались в расположении противника.
Мельников засмеялся, вытер пот:
- Да, да. Точно. Было такое дело. Это наши умельцы, - он тепло глянул на Никанора, подмигнул ему, продолжил: - Зимой ребята с Никанором притащили на санях со старых позиций советскую зенитку. Она была исправна, только колеса да боек не в порядке. А сегодня сумели приспособиться и два раза стрельнули в сторону карателей. Ну те и подумали, что у нас есть артиллерия, и поторопились отойти подальше. Наверно, мы попали в цель. Жалко, что подходящих снарядов больше под рукой не оказалось...
Операция на шоссе
К вечеру на третий день возвратился командир отряда с ребятами. Мы встретили их так, будто не виделись по меньшей мере неделю. Поход в урочище прошел благополучно. Исследованный район лесного массива из-за отдаленности от "железки" не понравился. Переселяться в него отказались, несмотря на усилившуюся охрану железной дороги и автомагистрали. Решили остаться пока на старом месте.
Но скоро мы получили сведения о том, что выведенные из терпения успешной работой партизан оккупанты готовят большую карательную экспедицию. Группы их разведчиков зарыскали по лесу. Над лесом часто зависала "рама". А на станцию Красное стали прибывать карательные войска и боевая техника. Местные партизаны уже дважды натыкались на засады противника, но уходили без потерь. Не раз вражеские засады обнаруживали и наши ребята. Все это заставило нас изменить решение и поторопило с уходом в более безопасное место. Но это было уже позже...
Готовясь к возможной обороне, в первую очередь решили взорвать мост на шоссе Смоленск - Орша.
- Смотрите-ка сюда, товарищи. Вот мост, о котором мы уже говорили. По нему и пойдут каратели в наш лес. Его надо взорвать сегодня же ночью, сказал Бажанов, указывая на карте точку, темневшую восточнее деревни Жваненки. - Для этого дела используем снаряды, что нашли на опушке. Мокропуло, ты, кажется, делал расчет? Сколько их там?
- Больше двадцати, товарищ капитан. Но некоторые без головок. Внутрь проникла влага. Могут не взорваться.
- Проверьте хорошенько. Покажи-ка схему.
Иван вынул из кармана листок бумаги. На нем была нанесена примерная схема размещения зарядов на элементах моста.
- Та-ак... Ты уже и заряды расположил?
- Да это теоретически. На деле будет гораздо труднее. Там же трубы, а не сваи.
- А вы их у основания расположите на жердях. Главное - подорвать опору, а верх сам завалится от тяжести.
В этой очень трудоемкой операции омсбоновцам помогали местные ребята из окрестных деревень. С некоторыми из них мы уже давно установили деловую связь. Давали им термитные зажигательные "пеналы", которые они подбрасывали в склады оккупантов. Передали несколько магнитных мин, тоже успешно использованных при минировании железнодорожного состава. Не раз по сообщениям местных ребят мы вызывали авиацию, чтобы бомбить скопление вражеских эшелонов на станциях...
Снаряды, о которых напомнил командир отряда, были разбросаны вокруг старой артиллерийской позиции. Днем Голохматов и Мокропуло собрали и проверили их. 18 гаубичных 152-миллиметровых снарядов оказались вполне пригодными для взрыва моста. Точнее, это был не мост в полном смысле слова, а три огромных железобетонных трубы, уложенных поперек шоссе на болотистом участке.
К вечеру местные парни пригнали в лес две подводы. На них погрузили отобранные снаряды, жерди. Ждали, пока наступит ночь. Еще и еще раз в деталях обсудили порядок действий, распределили обязанности.
Когда стемнело, двинулись в путь. Чтобы миновать болото, пришлось проезжать через деревню Старинники. К счастью, немцев в ту ночь в ней не было. Сразу за деревней лежало вспаханное поле. Тяжело нагруженные телеги вязли в сырой пахоте. С трудом вызволяли их и двигались дальше, соблюдая тишину. Когда до цели оставалось метров 250-300, подводы безнадежно утонули в болотистом грунте. Снаряды и жерди сгрузили.
У моста маячили часовые. Сколько их там? Днем было двое. Партизаны видели, как смену часовым привозили на мотоцикле с коляской каждые четыре часа: Когда снаряды перенесли поближе к месту диверсии, на шоссе появился грузовик.
- Что это? Не автопатруль ли?
- Видать, он. Надо же. Черт его принес!
- Тихо! Придется ждать, пока уйдет.
С грузовика сошли солдаты, разбежались по кустам. Послышались перекликавшиеся голоса. Замерцали огоньки сигарет. Видимо, не скоро патрульные собирались двинуться дальше, а время было уже за полночь. Сидеть в положении "замри!" и ждать совсем не устраивало омсбоновцев. Голохматов собрал их, сказал:
- Если эта колымага скоро не уберется, то придется уходить нам.
Легко сказать - "уходить"! Столько труда - и все напрасно?! А как же снаряды? На себе их вряд ли унести обратно так далеко. А бросать жалко. Решили еще подождать.
- Надо же, вояки. Им патрулировать надо, а они тут чешутся. Баланду, видать, травят.
- Вот сачки! - бурчали недовольно партизаны.
Но вот загудел мотор. Машина двинулась с места и медленно покатила по шоссе. Солдаты загалдели, побежали следом. На ходу хватались за борта, взбирались в кузов. Когда все уселись, грузовик прибавил скорость. Вперед рванулись мотоциклы, пронизывая ночь лучами фар. Вскоре колонна скрылась за поворотом шоссе.
- По местам! Приготовились! - шепотом командовал Николай.
К каждому снаряду крепко привязали толовую шашку - иницирующий заряд и веревку, которой потом прикрепили заряд к жерди. Сеть из детонирующего шнура развесили по элементам моста и присоединили к ней зажигательную трубку.
- Смотрите, ребята, там же еще фрицы! - зашептал кто-то.
По мосту ходили не два человека, как днем, а гораздо больше.
- Командир, что будем делать с часовыми? - спрашивали ребята.
- Придется снять!
У партизан были насадки на дуло винтовки для бесшумной стрельбы...
Когда часовых сняли, справа и слева от моста залегло по два автоматчика - боевое охранение. Работали молча: каждый минер заранее знал, что ему делать. Торопились. За сорок минут едва успели.
- Отходи! - приказал Николай и тут же добавил: - Огонь!
Мощный взрыв разворотил насыпь шоссе. Дорожникам врага понадобилось несколько дней, чтобы восстановить переправу...
На новом месте
Израсходовав основные запасы ВВ (кроме НЗ), мы активизировали агитационную работу среди местного населения. Чаще всего наведывались в ближайшие деревни - Гичи, Новая Земля, Каштуны, Сентюри, Щеки. В качестве агитаторов выступали почти все бойцы и командиры отряда: Алексей Моргунов, Николай Голохматов, Иван Рогожин, Василий Широков, Иван Келишев, Богдан Дубенский, Петр Ерофеев, Александр Кощеев. В своих беседах мы использовали материалы Совинформбюро, принимаемые радистом из Москвы. На печатных и рукописных материалах, которые оставляли в деревнях, писали: "Товарищ, прочитай и передай соседу".
Сам приход в деревню молодых, сильных и веселых омсбоновцев-спортсменов поднимал настроение у населения. Люди охотно шли к нам с жалобами на старосту, полицейских, за советом. Делились с нами последним куском хлеба.
В это время мы чаще объединялись с местными партизанами. Сводные боевые группы из омсбоновцев и местных партизан посещали населенные пункты, где особенно свирепствовали ставленники оккупантов. Захваченные предатели тут же в присутствии местных жителей судились партизанским судом... Жизнь скорректировала решение "не раскрываться местному населению, не брать в отряд новых людей". В отряде "Особые" появилось пять новых бойцов...
Тепло прощались с нами местные партизаны, когда мы собрались уходить из их района. Много хороших слов сказали они нам в напутствие. Мы оставили им часть зимнего обмундирования. По-братски поделились подрывным имуществом. Себе оставили самую малость: только то, что могло потребоваться для самообороны во время выхода на Большую землю...
Покинув лесной лагерь, мы взяли курс на район, где действовал в то время отряд "Новатор" из нашей бригады. Командовал омсбоновцами капитан Хвостов Григорий Матвеевич. По прямой до них было примерно двадцать пять километров.
Шагали по знакомой местности, которую не раз проходили раньше. Двигались группами по четыре-пять человек с интервалами двадцать-тридцать метров, держа постоянную зрительную связь.
Населенные пункты обходили, стараясь передислоцироваться быстро и скрытно.
На новое место пришли в полдень следующего дня. Лагерь разбили в районе деревни Толкачи, недалеко от базы "Новатора". Те, кто еще был не вполне здоров, свалились от усталости на траву и тут же уснули.
От капитана Хвостова и его людей узнали, какие трудности им пришлось пережить и какие тяжелые потери понес их отряд.
...Отряд "Новатор" выехал из Москвы вместе с нами. В его составе тогда было тридцать семь человек. А к середине июля 1942 года в отряде осталось всего тринадцать человек. Однако, несмотря на большие потери, омсбоновцы продолжали активную деятельность.
В этой местности было много окруженцев и парней призывного возраста, которые прижились по деревням. Командование омсбоновских отрядов решило вопрос об этих людях просто: построили специальный лагерь, в который собирали всех мужчин призывного возраста. Из них формально создавались взводы, роты. В лагере с ними занимались военной подготовкой бывшие командиры Красной Армии из окруженцев. По мере накопления людей в сборочном лагере их партиями переправляли на Большую землю (вместе с отрядами, возвращающимися через линию фронта после выполнения задания ила с другой оказией).
Осмотревшись на новом месте, мы приступили к боевым делам на "железке". Неприкосновенный запас тола (шестнадцать килограммов) решили использовать только для иницирующих зарядов. А для основных зарядов снаряды и мины, которые всюду собирали.
В ночь на 16 июля боевая группа под командованием Моргунова вышла на "железку" восточнее деревни Бадуны и подорвала воинский эшелон. Было разрушено семь вагонов с живой силой противника. По данным разведки, в этом крушении погиб гитлеровский генерал. В ночь на 18 июля группа Ивана Рогожина пустила под откос вражеский эшелон, следовавший из Смоленска на Оршу. Семнадцать вагонов с военными грузами разлетелись в щепки. После этой операции железная дорога бездействовала в течение двух суток...
Срок нашего пребывания в тылу врага подходил к концу, а люди рвались на боевые задания. Каждому хотелось сделать как можно больше. Однако запасы ВВ у нас фактически кончились. Электрические замыкатели и запалы из-за влаги пришли в такое состояние, что нуждались в основательном ремонте. Мы ремонтировали их своими силами.
Было солнечное утро 18 июля. Свободные от заданий ребята занимались личным хозяйством. Заводили разговоры о выполненных и предстоящих боевых заданиях, о скором возвращении домой. Правда, о переходе на Большую землю говорили пока еще неуверенно. В отряде оставалось несколько человек больных, которых надо было прежде поставить на ноги.
Алексей Моргунов уединился подальше от шалашей. Разложил перед собой несколько противопехотных мин, омметром проверял проводимость их электросетей. Потом решил разобрать несколько испортившихся мин, чтобы из сохранившихся деталей смонтировать одну, пригодную для работы. Дело у него шло успешно и подходило к концу. Он был доволен и даже мурлыкал какой-то веселый мотив.
- Леха, иди завтракать! - позвал кто-то из его отделения.
- Минутку, ребята. Кончаю.
К Моргунову подошел командир отряда. Минер стал показывать ему результаты своей работы. Капитан одобрительно кивал, довольно улыбался.
- Ну-ну, кудесник, давай мозгуй. Посмотрим, как она у тебя на "железке" сработает.
- Не сомневайтесь, товарищ капитан. Сработает как часы!
- Дай бог! Желаю успеха! - сказал Бажанов, присел в сторонке на бревно, закурил.
Алексей Моргунов был прекрасным минером. Но ни один человек, как известно, не гарантирован от ошибок.
Не избежал ее и Алексей Моргунов. Мина взорвалась у него на коленях...
Этим же взрывом тяжело ранило Бажанова. Десятки мелких осколков впились ему в лицо, в грудь, в живот. Когда мы подбежали к командиру, он был весь в крови и ничего не видел.
Лыжника Алексея Александровича Моргунова похоронили близ деревни Ельня. Долго стояли у свежего холмика.
Неожиданная, трагическая смерть Алексея потрясла нас. Мы не находили себе места. Много раз Моргунов бывал на опасных заданиях, неоднократно смерть следовала за ним по пятам, однако все кончалось благополучно. А тут такой нелепый случай оборвал еще одну молодую жизнь!..
Вечером 19 июля на "железку" готовилась идти группа Голохматова в составе Келишева, Широкова, Иванова, Секачева, Сосульникова, Мокропуло, Домашнева, Ерофеева и Горошко. Противопехотную мину, которую использовал в качестве взрывателя и иницирующего заряда, Николай брать не захотел.
- К черту эти старые коробки! Будем рвать активным способом петардой! - решительно заявил он.
- А не заметят охранники? Ведь петарду придется монтировать на головке рельса, совсем открыто? - спросил Иванов.
Голохматов нахмурился, помолчал.
- Не лучше ли зажигательной трубкой, Коля? - предложил Иван Келишев.
- Ладно. Решим на месте.
Когда группа выстроилась для получения обычного инструктажа перед уходом на боевое задание, я внимательно посмотрел на каждого и сказал:
- Товарищи, на "железку" вы идете, наверное, последний раз. Скоро домой. Не забывайте об этом и будьте предельно осторожными. Помните о тяжело раненном командире отряда и о больных товарищах. Им потребуется ваша помощь, и особенно когда будем переходить линию фронта. Я не приказываю. Я прошу вас быть осторожными... Возвращайтесь все целыми и невредимыми. Желаю успеха.