Страница:
– А что же тогда?
Романо с сомнением поглядел на Конте, словно колеблясь, можно ли ему доверять.
– Есть у меня одна идея, коммодор, но совершенно фантастическая.
– Путешествия во времени?
– Нет, ни в коем случае. На мой взгляд, это несерьёзно. Наука давно доказала, что существование темпоральных перемещений влечёт за собой абсолютную детерминированность вселенной, предопределённость всех макро– и микрособытий от момента Большого Взрыва до скончания веков. На свете есть много фаталистов, которые отрицают свободу воли и считают, что все наши поступки наперёд записаны в Книге Судеб, однако я к их числу не принадлежу. Когда я назвал свою идею фантастической, то имел в виду всё-таки научную фантастику – выходящую за рамки нынешних представлений о мироздании, но не противоречащую ей. Вот, скажем, как вы относитесь к гипотезе о множественности вселенных и параллельных потоках реальности?
– Если честно, то никак. Никогда особо не задумывался, а если порой и задумывался, то не относился всерьёз. Конечно, я понимаю, что в своё время межзвёздные полёты и освоение человеком Галактики тоже считались нереальной выдумкой, но тем не менее... – Так и не договорив, Конте сделал глубокую паузу. – Значит, вы полагаете, что один из этих Ломбардо, мёртвый либо живой, пришёл к нам из параллельной вселенной?
Романо заметно смутился.
– Это одна из рабочих версий, коммодор. Вы только не подумайте, что я занимаюсь бесплодным фантазированием и второпях придумываю дикие гипотезы, вместо того чтобы выполнять свою работу. Мысль о параллельных вселенных возникла у меня не сегодня. Дело в том, что привезённый вами труп – уже не первый случай двойников в моей практике.
– Вот как? Было что-то ещё?
– Да, притом здесь же, на Дамогране. Этим летом в Нью-Ванкувере был убит детский психолог по имени Юрий Довгань. Все улики свидетельствовали против одной его пациентки, шестнадцатилетней школьницы Алёны Габровой. Дело было бы достаточно простым и очевидным, если бы не маленькая проблема – у девушки имелось неоспоримое алиби. Следствие было уверено, что оно сфабриковано, однако доказать сам факт подделки не могло, поэтому прокурор, стремясь во что бы то ни стало выиграть процесс, решился на подтасовку улик. В конце концов, стараниями адвоката правда открылась и синьорину Габрову оправдали. Поскольку в эту неприятную историю с подлогом был косвенно замешан наш сотрудник из местных, мы провели собственное расследование, и наши эксперты пришли к однозначному выводу, что алиби – подлинное. Вместе с тем и улики, указывающие на виновность девушки, не вызывают никаких сомнений; по всему получается, что в одно и то же время она находилась в двух разных местах. Таким образом, если отбросить возможность темпоральных перемещений – вот это уже настоящая фантастика, притом ненаучная, – то остаётся лишь предположить наличие у Алёны Габровой двойника.
– Но самого двойника вы так и не нашли?
– Нет, коммодор, не нашли. И это было самым слабым местом в моей гипотезе. Зато в случае с Карло Ломбардо есть материальное доказательство в виде замороженного тела. Я уверен, что генетическая экспертиза полностью подтвердит мою догадку.
Конте глубоко задумался.
– Н-да, невероятная история, – наконец заключил он. – Могу я ознакомиться со всеми материалами?
Капитан Романо выключил терминал, достал из считывающего устройства карточку и передал её Конте.
– Здесь записано всё, что касается этого дела. Даже двух дел – и Карло Ломбардо, и Алёны Габровой. Адмирал хочет, чтобы вы ознакомились с ними и высказали своё мнение. Сам он весьма скептически относится к моим выводам, однако допускает, что я могу быть прав.
Конте спрятал карточку в карман и собирался было предложить капитану вернуться в гостиную, как вдруг дверь рывком распахнулась, и в комнату вбежала Виктория. Её лицо было бледным, как полотно, а в глазах застыл ужас.
– Коммодор, там... – голос её сорвался. – Там Мишель... адмирал... Они... Боже, они... – Она не выдержала и разрыдалась.
Капитан Романо тотчас метнулся в гостиную. После секундных колебаний Конте последовал за ним, рассудив, что Виктория сильная девушка и сама справится со своей истерикой.
В гостиной никого не было, зато со стороны лестницы доносились взволнованные голоса. Конте с капитаном Романо быстро поднялись на второй этаж и увидели, что все гости столпились у одной из дверей; вид у них был растерянный и потрясённый. Там же находилась и Ева вместе с женщиной лет сорока пяти – Конте узнал по фотографии её мать. Госпожа Сантини тихо, но безутешно плакала и, казалось, вот-вот упадёт в обморок; дочь придерживала её и пыталась успокоить.
Заметив новоприбывших, офицеры расступились, и Конте увидел в дверях массивную фигуру коммодора Валенти.
– Где вы пропадали, капитан? – раздражённо обратился он к шефу отделения СБ. – Тут такое творится, а вас как ветром сдуло.
– Что случилось, коммодор? – спросил Романо, направляясь к нему. – И где адмирал?
– Сами посмотрите, – Валенти отступил в сторону и распахнул дверь. – Это по вашей части. Кроме меня и госпожи Сантини, сюда никто не входил.
Дверь, как оказалось, вела в домашний кабинет адмирала. Сам адмирал сидел за широким столом, грузно откинувшись на спинку кресла; в его груди зияла дыра добрых двух дюймов в диаметре. Белый адмиральский мундир по краям раны был сильно обуглен – явное свидетельство того, что стреляли из разбалансированного лучевого оружия. В подтверждение последней догадки на полу перед столом валялся боевой бластер устаревшей конструкции – такие были на вооружении войск Корпуса в конце прошлого века. Рядом с бластером лежал навзничь посланник Тьерри с аналогичной дырой в груди. С первого взгляда было ясно, что оба – и посланник, и адмирал – мертвы. Подобные раны, выражаясь медицинским языком, были несовместимы с жизнью.
«Они всё-таки достали его, – с быстротой молнии мелькнуло в голове у Конте. – Но как?.. Бог ты мой! Неужели это сделал Тьерри?..»
Романо немедленно взял ситуацию под свой контроль, вызвал из штаба следственную группу и сообщил о случившемся местным властям. Поскольку преступление было совершено на территории военного городка, оно находилось в компетенции Службы Безопасности Корпуса, однако по договору с дамогранским правительством в расследовании всех уголовных дел должны были принимать участие и наблюдатели от гражданской полиции.
Между тем Ева с коммодором Валенти увели плачущую госпожу Сантини вниз, а капитан Романо, внимательно осмотрев место происшествия, приступил к расспросам офицеров. Впрочем, ничего существенного они рассказать не могли: оба тела обнаружила жена (теперь уже вдова) адмирала, а все гости в тот момент были в гостиной и прибежали на её пронзительный крик. Из всех находящихся в доме лишь Конте и Романо ничего не слышали, так как в библиотеке была включена звукоизоляция. Насколько можно было понять со сбивчивых слов госпожи Сантини, она застала мужа и посланника уже мёртвыми и ни к кому из них прикоснуться не успела. Коммодор Валенти, мигом сориентировавшись в обстановке, тут же вывел её из кабинета и до появления Романо с Конте никого туда не впускал.
Что же касается бластера, с чьей помощью, предположительно, были совершены оба убийства, то его опознали сразу. Это была в некотором роде боевая реликвия адмирала Сантини, личное оружие, с которым он, тогда ещё двадцатилетний лейтенант, в составе десантной бригады участвовал в захвате ханьского планетарного разрушителя «Хо Син» – огромной межзвёздной станции, оснащённой гравидеструкторами такой суммарной мощности, которой вполне хватило бы, чтобы стереть с лица Галактики планету Кашимбу, осмелившуюся заявить о своём выходе из состава Поднебесной Империи. Мобильные силы СЭК предотвратили уничтожение планеты, медлительный и неповоротливый разрушитель был захвачен десантом, а молодой лейтенант Сантини именно из этого бластера застрелил командующего станцией, Верховного генерала Хунь-Вэя, что и положило конец организованному сопротивлению персонала станции.
Адмирал любил показывать бластер своим гостям – была у него такая слабость, и о ней знали все подчинённые. Как и всякий настоящий солдат, он содержал оружие в рабочем состоянии, правда, всегда ставил его на предохранитель, чтобы кто-нибудь из гостей по неосторожности не выстрелил. Однако при наличии злого умысла посетителю ничего не стоило в течение двух секунд привести бластер в боевую готовность и убить Сантини из его же собственной реликвии. Судя по всему, так оно и случилось...
– Похоже, картина преступления ясна, – сказал капитан Романо. – Посланник взял бластер, якобы с тем, чтобы осмотреть его получше, быстро снял с предохранителя и дважды выстрелил – сначала в адмирала, а потом в себя. Но остаётся без ответа главный вопрос: зачем? С какой стати высокопоставленный дипломат превратился в смертника-камикадзе?.. Если, конечно, он был дипломатом.
– Я думаю, что был, – произнёс Конте. – Или же настолько убедительно играл свою роль, что ему следовало остаться на Земле и работать в Голливуде. А вы уверены, что дело было именно так, а не иначе? Может, убийцей был кто-то другой, а господин Тьерри оказался лишь случайной жертвой – или посмертным козлом отпущения?
– Я не отбрасываю и такой версии. Сейчас прибудет следственная группа, тщательно обследует место преступления, и тогда у нас появится больше фактов, из которых мы уже будем делать обоснованные выводы. Но профессиональное чутьё говорит мне, что никого третьего в кабинете не было. Принцип бритвы Оккама – самое простое объяснение обычно и есть верное. Кстати, коммодор, вы разрешаете допросить экипаж «Отважного» и ознакомиться со всеми бортовыми записями? Может, мне удастся раскопать что-то, проливающее свет на поступок посланника.
Конте не сразу понял, почему Романо обращается к нему с такой просьбой. Лишь с некоторым опозданием до него дошло, что теперь он, как старший по должности офицер базы, становится её главнокомандующим – и будет таковым, пока на Генштаб не пришлёт ему замену. А на это понадобится никак не меньше четырёх месяцев.
– Вы ведёте расследование убийства, капитан, – ответил он. – Это даёт вам полномочия на любые действия, которые вы считаете нужными.
Через несколько минут прибыли помощники Романо с представителем местной полиции и сразу приступили к работе. К тому времени госпоже Сантини сделали инъекцию транквилизатора, Ева осталась сидеть с ней, а Конте бесцельно бродил по дому в ожидании первых результатов расследования и мучительно размышляя о том, стоит ли сообщить капитану всё, что он знал об этом деле. Верховное командование подозревало Романо в причастности к заговору Сантини, и не без веских на то оснований: такой опытный профессионал не мог не почувствовать, что в руководстве базы происходит что-то неладное, а между тем ни в одном из его донесений не проскальзывало даже намёка на это. Такого же мнения придерживался и предыдущий агент, засланный на базу. В своём отчёте он особо выделил группу офицеров, которые тесно общались с адмиралом не только на службе, но и во внеслужебное время; к их числу принадлежали и капитан Романо с коммодором Валенти.
«Проклятье! – со злостью думал Конте. – Как же мы все прокололись! Ну я-то ладно, ведь я не контрразведчик. А Джустини, Костелло... Они тоже вычеркнули Тьерри из списка подозреваемых. Ещё бы, земной посланник слишком крупная фигура, чтобы быть наёмным убийцей. А в результате... Нет, это просто невероятно. На такое мог решиться разве что какой-нибудь фанатик из Семей – но чтобы дипломат... Кто бы мог подумать!»
Продолжая блуждать по дому, Конте вошёл в библиотеку и застал там Викторию, которая неподвижно сидела в кресле, уставившись отрешённым взглядом в противоположную стену. При его появлении девушка даже не шелохнулась. Приблизившись к ней, Конте увидел, что по её щекам катятся слёзы. Она всё ещё плакала – но молча, совершенно беззвучно.
Он придвинул к ней стул, присел и взял её за руку.
– Может, вам дать успокоительного?
– Спасибо, не надо. Я уже съела... три таблетки. Но не помогает... – Она громко всхлипнула и быстро, с истерическими нотками заговорила: – Я должна была раньше догадаться! Он... Мишель с самого начала вёл себя странно, я чувствовала, что с ним не всё в порядке... но не могла понять, в чём дело. Если бы я была более внимательной, настойчивой... если бы я встретилась с ним ещё в первый день... в первый вечер... Но тогда я слишком сильно устала, расстроилась... Мы с Евой сразу пошли спать – а утром мне уже не удалось пробиться сквозь его защиту. Я видела, что он что-то скрывает, но разве могла я подумать такое... такое ужасное!..
– О чём вы? – произнёс озадаченный Конте. – Вы что-то знаете об убийстве?
– Да, догадываюсь... Нет – я уверена. Это случилось на Эль-Парайсо. Теперь я всё поняла. Я даже знаю, где и когда. – Виктория немного взяла себя в руки, перестала раз за разом сбиваться и заговорила короткими, отрывистыми фразами. – В одном из парков Лос-Анхелеса. Мишель несколько раз вспоминал об этом. Он думал, что заснул на солнце. У него сильно болела голова. А я, дура, не придавала этому значения! Я тоже считала, что он просто заснул. Но он не просто заснул. Его наверняка усыпили. И сделали... сделали так, чтобы он убил адмирала... А потом убил себя...
– Минуточку! – мигом насторожился Конте. – Вы говорите о психокоде?
– Да... наверное... точно!..
– Но ведь это произошло почти месяц назад. Психокод не держится так долго. Да и вообще, он слишком ненадёжен. Девяносто девять шансов из ста, что посланник сорвался бы задолго до встречи с адмиралом.
– Наука не стоит на месте, коммодор. Она, к сожалению, развивается. И, развиваясь, выдаёт вот такие сюрпризы... – Виктория в отчаянии закрыла лицо ладонями. – Господи, какая же я тупоголовая! Ведь я ещё и думала о психокоде... но думала не по адресу. Я должна была сразу сообразить, что Мишель – идеальный вариант для преступников. Он – вне подозрений, он – дипломат. От таких людей даже подсознательно не ждут, что они схватят оружие и начнут стрелять. Будь на его месте кто-то другой, адмирал, может, успел бы среагировать, а так... – Тут она осеклась и, убрав от лица руки, затравленно посмотрела на Конте.
Он ответил ей острым, пристальным взглядом и с нажимом произнёс:
– Вы много знаете, синьорина. Слишком много для простой туристки. Кто вы такая?
Виктория вздохнула:
– Меня послали с той же целью, что и вас. Это всё, что я могу вам сказать. – Он снова всхлипнула, горько, тоскливо. – Впрочем, и говорить-то больше нечего. Мы оба провалили наше задание. С громким треском...
Глава 14
Романо с сомнением поглядел на Конте, словно колеблясь, можно ли ему доверять.
– Есть у меня одна идея, коммодор, но совершенно фантастическая.
– Путешествия во времени?
– Нет, ни в коем случае. На мой взгляд, это несерьёзно. Наука давно доказала, что существование темпоральных перемещений влечёт за собой абсолютную детерминированность вселенной, предопределённость всех макро– и микрособытий от момента Большого Взрыва до скончания веков. На свете есть много фаталистов, которые отрицают свободу воли и считают, что все наши поступки наперёд записаны в Книге Судеб, однако я к их числу не принадлежу. Когда я назвал свою идею фантастической, то имел в виду всё-таки научную фантастику – выходящую за рамки нынешних представлений о мироздании, но не противоречащую ей. Вот, скажем, как вы относитесь к гипотезе о множественности вселенных и параллельных потоках реальности?
– Если честно, то никак. Никогда особо не задумывался, а если порой и задумывался, то не относился всерьёз. Конечно, я понимаю, что в своё время межзвёздные полёты и освоение человеком Галактики тоже считались нереальной выдумкой, но тем не менее... – Так и не договорив, Конте сделал глубокую паузу. – Значит, вы полагаете, что один из этих Ломбардо, мёртвый либо живой, пришёл к нам из параллельной вселенной?
Романо заметно смутился.
– Это одна из рабочих версий, коммодор. Вы только не подумайте, что я занимаюсь бесплодным фантазированием и второпях придумываю дикие гипотезы, вместо того чтобы выполнять свою работу. Мысль о параллельных вселенных возникла у меня не сегодня. Дело в том, что привезённый вами труп – уже не первый случай двойников в моей практике.
– Вот как? Было что-то ещё?
– Да, притом здесь же, на Дамогране. Этим летом в Нью-Ванкувере был убит детский психолог по имени Юрий Довгань. Все улики свидетельствовали против одной его пациентки, шестнадцатилетней школьницы Алёны Габровой. Дело было бы достаточно простым и очевидным, если бы не маленькая проблема – у девушки имелось неоспоримое алиби. Следствие было уверено, что оно сфабриковано, однако доказать сам факт подделки не могло, поэтому прокурор, стремясь во что бы то ни стало выиграть процесс, решился на подтасовку улик. В конце концов, стараниями адвоката правда открылась и синьорину Габрову оправдали. Поскольку в эту неприятную историю с подлогом был косвенно замешан наш сотрудник из местных, мы провели собственное расследование, и наши эксперты пришли к однозначному выводу, что алиби – подлинное. Вместе с тем и улики, указывающие на виновность девушки, не вызывают никаких сомнений; по всему получается, что в одно и то же время она находилась в двух разных местах. Таким образом, если отбросить возможность темпоральных перемещений – вот это уже настоящая фантастика, притом ненаучная, – то остаётся лишь предположить наличие у Алёны Габровой двойника.
– Но самого двойника вы так и не нашли?
– Нет, коммодор, не нашли. И это было самым слабым местом в моей гипотезе. Зато в случае с Карло Ломбардо есть материальное доказательство в виде замороженного тела. Я уверен, что генетическая экспертиза полностью подтвердит мою догадку.
Конте глубоко задумался.
– Н-да, невероятная история, – наконец заключил он. – Могу я ознакомиться со всеми материалами?
Капитан Романо выключил терминал, достал из считывающего устройства карточку и передал её Конте.
– Здесь записано всё, что касается этого дела. Даже двух дел – и Карло Ломбардо, и Алёны Габровой. Адмирал хочет, чтобы вы ознакомились с ними и высказали своё мнение. Сам он весьма скептически относится к моим выводам, однако допускает, что я могу быть прав.
Конте спрятал карточку в карман и собирался было предложить капитану вернуться в гостиную, как вдруг дверь рывком распахнулась, и в комнату вбежала Виктория. Её лицо было бледным, как полотно, а в глазах застыл ужас.
– Коммодор, там... – голос её сорвался. – Там Мишель... адмирал... Они... Боже, они... – Она не выдержала и разрыдалась.
Капитан Романо тотчас метнулся в гостиную. После секундных колебаний Конте последовал за ним, рассудив, что Виктория сильная девушка и сама справится со своей истерикой.
В гостиной никого не было, зато со стороны лестницы доносились взволнованные голоса. Конте с капитаном Романо быстро поднялись на второй этаж и увидели, что все гости столпились у одной из дверей; вид у них был растерянный и потрясённый. Там же находилась и Ева вместе с женщиной лет сорока пяти – Конте узнал по фотографии её мать. Госпожа Сантини тихо, но безутешно плакала и, казалось, вот-вот упадёт в обморок; дочь придерживала её и пыталась успокоить.
Заметив новоприбывших, офицеры расступились, и Конте увидел в дверях массивную фигуру коммодора Валенти.
– Где вы пропадали, капитан? – раздражённо обратился он к шефу отделения СБ. – Тут такое творится, а вас как ветром сдуло.
– Что случилось, коммодор? – спросил Романо, направляясь к нему. – И где адмирал?
– Сами посмотрите, – Валенти отступил в сторону и распахнул дверь. – Это по вашей части. Кроме меня и госпожи Сантини, сюда никто не входил.
Дверь, как оказалось, вела в домашний кабинет адмирала. Сам адмирал сидел за широким столом, грузно откинувшись на спинку кресла; в его груди зияла дыра добрых двух дюймов в диаметре. Белый адмиральский мундир по краям раны был сильно обуглен – явное свидетельство того, что стреляли из разбалансированного лучевого оружия. В подтверждение последней догадки на полу перед столом валялся боевой бластер устаревшей конструкции – такие были на вооружении войск Корпуса в конце прошлого века. Рядом с бластером лежал навзничь посланник Тьерри с аналогичной дырой в груди. С первого взгляда было ясно, что оба – и посланник, и адмирал – мертвы. Подобные раны, выражаясь медицинским языком, были несовместимы с жизнью.
«Они всё-таки достали его, – с быстротой молнии мелькнуло в голове у Конте. – Но как?.. Бог ты мой! Неужели это сделал Тьерри?..»
Романо немедленно взял ситуацию под свой контроль, вызвал из штаба следственную группу и сообщил о случившемся местным властям. Поскольку преступление было совершено на территории военного городка, оно находилось в компетенции Службы Безопасности Корпуса, однако по договору с дамогранским правительством в расследовании всех уголовных дел должны были принимать участие и наблюдатели от гражданской полиции.
Между тем Ева с коммодором Валенти увели плачущую госпожу Сантини вниз, а капитан Романо, внимательно осмотрев место происшествия, приступил к расспросам офицеров. Впрочем, ничего существенного они рассказать не могли: оба тела обнаружила жена (теперь уже вдова) адмирала, а все гости в тот момент были в гостиной и прибежали на её пронзительный крик. Из всех находящихся в доме лишь Конте и Романо ничего не слышали, так как в библиотеке была включена звукоизоляция. Насколько можно было понять со сбивчивых слов госпожи Сантини, она застала мужа и посланника уже мёртвыми и ни к кому из них прикоснуться не успела. Коммодор Валенти, мигом сориентировавшись в обстановке, тут же вывел её из кабинета и до появления Романо с Конте никого туда не впускал.
Что же касается бластера, с чьей помощью, предположительно, были совершены оба убийства, то его опознали сразу. Это была в некотором роде боевая реликвия адмирала Сантини, личное оружие, с которым он, тогда ещё двадцатилетний лейтенант, в составе десантной бригады участвовал в захвате ханьского планетарного разрушителя «Хо Син» – огромной межзвёздной станции, оснащённой гравидеструкторами такой суммарной мощности, которой вполне хватило бы, чтобы стереть с лица Галактики планету Кашимбу, осмелившуюся заявить о своём выходе из состава Поднебесной Империи. Мобильные силы СЭК предотвратили уничтожение планеты, медлительный и неповоротливый разрушитель был захвачен десантом, а молодой лейтенант Сантини именно из этого бластера застрелил командующего станцией, Верховного генерала Хунь-Вэя, что и положило конец организованному сопротивлению персонала станции.
Адмирал любил показывать бластер своим гостям – была у него такая слабость, и о ней знали все подчинённые. Как и всякий настоящий солдат, он содержал оружие в рабочем состоянии, правда, всегда ставил его на предохранитель, чтобы кто-нибудь из гостей по неосторожности не выстрелил. Однако при наличии злого умысла посетителю ничего не стоило в течение двух секунд привести бластер в боевую готовность и убить Сантини из его же собственной реликвии. Судя по всему, так оно и случилось...
– Похоже, картина преступления ясна, – сказал капитан Романо. – Посланник взял бластер, якобы с тем, чтобы осмотреть его получше, быстро снял с предохранителя и дважды выстрелил – сначала в адмирала, а потом в себя. Но остаётся без ответа главный вопрос: зачем? С какой стати высокопоставленный дипломат превратился в смертника-камикадзе?.. Если, конечно, он был дипломатом.
– Я думаю, что был, – произнёс Конте. – Или же настолько убедительно играл свою роль, что ему следовало остаться на Земле и работать в Голливуде. А вы уверены, что дело было именно так, а не иначе? Может, убийцей был кто-то другой, а господин Тьерри оказался лишь случайной жертвой – или посмертным козлом отпущения?
– Я не отбрасываю и такой версии. Сейчас прибудет следственная группа, тщательно обследует место преступления, и тогда у нас появится больше фактов, из которых мы уже будем делать обоснованные выводы. Но профессиональное чутьё говорит мне, что никого третьего в кабинете не было. Принцип бритвы Оккама – самое простое объяснение обычно и есть верное. Кстати, коммодор, вы разрешаете допросить экипаж «Отважного» и ознакомиться со всеми бортовыми записями? Может, мне удастся раскопать что-то, проливающее свет на поступок посланника.
Конте не сразу понял, почему Романо обращается к нему с такой просьбой. Лишь с некоторым опозданием до него дошло, что теперь он, как старший по должности офицер базы, становится её главнокомандующим – и будет таковым, пока на Генштаб не пришлёт ему замену. А на это понадобится никак не меньше четырёх месяцев.
– Вы ведёте расследование убийства, капитан, – ответил он. – Это даёт вам полномочия на любые действия, которые вы считаете нужными.
Через несколько минут прибыли помощники Романо с представителем местной полиции и сразу приступили к работе. К тому времени госпоже Сантини сделали инъекцию транквилизатора, Ева осталась сидеть с ней, а Конте бесцельно бродил по дому в ожидании первых результатов расследования и мучительно размышляя о том, стоит ли сообщить капитану всё, что он знал об этом деле. Верховное командование подозревало Романо в причастности к заговору Сантини, и не без веских на то оснований: такой опытный профессионал не мог не почувствовать, что в руководстве базы происходит что-то неладное, а между тем ни в одном из его донесений не проскальзывало даже намёка на это. Такого же мнения придерживался и предыдущий агент, засланный на базу. В своём отчёте он особо выделил группу офицеров, которые тесно общались с адмиралом не только на службе, но и во внеслужебное время; к их числу принадлежали и капитан Романо с коммодором Валенти.
«Проклятье! – со злостью думал Конте. – Как же мы все прокололись! Ну я-то ладно, ведь я не контрразведчик. А Джустини, Костелло... Они тоже вычеркнули Тьерри из списка подозреваемых. Ещё бы, земной посланник слишком крупная фигура, чтобы быть наёмным убийцей. А в результате... Нет, это просто невероятно. На такое мог решиться разве что какой-нибудь фанатик из Семей – но чтобы дипломат... Кто бы мог подумать!»
Продолжая блуждать по дому, Конте вошёл в библиотеку и застал там Викторию, которая неподвижно сидела в кресле, уставившись отрешённым взглядом в противоположную стену. При его появлении девушка даже не шелохнулась. Приблизившись к ней, Конте увидел, что по её щекам катятся слёзы. Она всё ещё плакала – но молча, совершенно беззвучно.
Он придвинул к ней стул, присел и взял её за руку.
– Может, вам дать успокоительного?
– Спасибо, не надо. Я уже съела... три таблетки. Но не помогает... – Она громко всхлипнула и быстро, с истерическими нотками заговорила: – Я должна была раньше догадаться! Он... Мишель с самого начала вёл себя странно, я чувствовала, что с ним не всё в порядке... но не могла понять, в чём дело. Если бы я была более внимательной, настойчивой... если бы я встретилась с ним ещё в первый день... в первый вечер... Но тогда я слишком сильно устала, расстроилась... Мы с Евой сразу пошли спать – а утром мне уже не удалось пробиться сквозь его защиту. Я видела, что он что-то скрывает, но разве могла я подумать такое... такое ужасное!..
– О чём вы? – произнёс озадаченный Конте. – Вы что-то знаете об убийстве?
– Да, догадываюсь... Нет – я уверена. Это случилось на Эль-Парайсо. Теперь я всё поняла. Я даже знаю, где и когда. – Виктория немного взяла себя в руки, перестала раз за разом сбиваться и заговорила короткими, отрывистыми фразами. – В одном из парков Лос-Анхелеса. Мишель несколько раз вспоминал об этом. Он думал, что заснул на солнце. У него сильно болела голова. А я, дура, не придавала этому значения! Я тоже считала, что он просто заснул. Но он не просто заснул. Его наверняка усыпили. И сделали... сделали так, чтобы он убил адмирала... А потом убил себя...
– Минуточку! – мигом насторожился Конте. – Вы говорите о психокоде?
– Да... наверное... точно!..
– Но ведь это произошло почти месяц назад. Психокод не держится так долго. Да и вообще, он слишком ненадёжен. Девяносто девять шансов из ста, что посланник сорвался бы задолго до встречи с адмиралом.
– Наука не стоит на месте, коммодор. Она, к сожалению, развивается. И, развиваясь, выдаёт вот такие сюрпризы... – Виктория в отчаянии закрыла лицо ладонями. – Господи, какая же я тупоголовая! Ведь я ещё и думала о психокоде... но думала не по адресу. Я должна была сразу сообразить, что Мишель – идеальный вариант для преступников. Он – вне подозрений, он – дипломат. От таких людей даже подсознательно не ждут, что они схватят оружие и начнут стрелять. Будь на его месте кто-то другой, адмирал, может, успел бы среагировать, а так... – Тут она осеклась и, убрав от лица руки, затравленно посмотрела на Конте.
Он ответил ей острым, пристальным взглядом и с нажимом произнёс:
– Вы много знаете, синьорина. Слишком много для простой туристки. Кто вы такая?
Виктория вздохнула:
– Меня послали с той же целью, что и вас. Это всё, что я могу вам сказать. – Он снова всхлипнула, горько, тоскливо. – Впрочем, и говорить-то больше нечего. Мы оба провалили наше задание. С громким треском...
Глава 14
Виктория Ковалевская, дитя звёзд
Из окна гостиной я увидела, как на посадочную площадку перед домом медленно опустился жёлтого цвета флайер с чёрно-белой «шашечкой» на брюхе. Почти одновременно с этим запищал мой комлог, извещая о прибытии такси. Я послала в диспетчерскую подтверждение, отошла от окна и надела тёплую куртку.
– Может, мне поехать с тобой? – спросила Ева. – Куда-нибудь сходим вместе, я покажу тебе здешние достопримечательности.
– Нет, не надо, – покачала я головой. – Я не собираюсь ничего смотреть, а просто хочу немного развеяться.
– Ладно. Только не переключайся на ручное управление. У тебя нет местных прав, к тому же в твоём состоянии...
– Всё в порядке, – перебила я. – Это такси с шофёром, так что не беспокойся.
Поцеловав Еву на прощанье, я вышла из дома и быстрым шагом направилась к флайеру. При моём приближении его дверца открылась, я влезла в кабину и вежливо поздоровалась с водителем.
– Здравствуйте, барышня, – ответил он. – Куда летим?
Я назвала ему адрес. Водитель без проволочек поднял машину в воздух и взял курс в сторону Нью-Монреаля. Когда флайер набрал нужную высоту, он поинтересовался:
– У вас юридические проблемы?
– Нет. А почему вы так решили?
– Здание, которое вы назвали, битком набито адвокатскими конторами. Вот я и подумал, что вы собираетесь получить консультацию.
– А-а, нет. Мне нужно в торговое представительство Семьи Дольче.
Таксист бросил на меня удивлённый взгляд:
– Барышня из Корпуса имеет дело с Семьёй? Странно!
– Я не из Корпуса. Просто приехала в гости к подруге. Я вообще не сицилианка.
После недолгих раздумий он кивнул:
– Да, теперь я слышу, что у вас не такой акцент. Вы давно на Дамогране?
– Уже пятый день.
– Но вы не в первый раз на нашей планете, – уверенно произнёс водитель.
– Не угадали. Я здесь впервые.
– Однако вы здорово говорите по-нашему.
– Научилась в пути. Делать всё равно было нечего, а иностранные языки мой конёк. Они мне легко даются.
– Maybe you also speak English?
– Yes of course.
– Excellent! It is my mother’s tongue. I’m an English-speaking Damogranian.6
Дальше мы говорили по-английски. Таксист болтал со мной всю дорогу, пребывая в полной уверенности, что я наняла флайер с водителем-человеком именно для того, чтобы он развлекал меня беседой. На самом деле это было не так, но я не стала развеивать его заблуждение – наш пустопорожний разговор немного отвлекал меня от мрачных мыслей о том, что случилось четыре дня назад.
Гибель Мишеля потрясла меня до глубины души, и от этого удара я до сих не могла оправиться. Нельзя сказать, что я была влюблена в него, нет, у нас не было любви, а был просто секс – во всяком случае, с моей стороны. Тем не менее он очень нравился мне, иначе бы я ни за что не легла с ним в постель. Близкие отношения между нами прекратились ещё за неделю до прибытия на Дамогран – у меня кончился период загула и я снова превратилась в пай-девочку, – однако мы остались добрыми друзьями и с удовольствием проводили время вместе. Мишель не был чужим мне человеком, он был моим другом, мужчиной, с которым я спала, и его смерть стала для меня тяжёлой утратой.
Вдобавок, я чувствовала себя в ответе за случившееся: ведь если бы я с большим вниманием отнеслась к его приступам необъяснимой тревоги, если бы я настойчивее пыталась разобраться в его воспоминаниях, то мне, возможно, удалось бы предотвратить трагедию. Я была уже на пороге разгадки, об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что при виде жуткой сцены в кабинете адмирала я моментально всё поняла. Но, увы, прозрение наступило слишком поздно, когда уже ничего нельзя было изменить...
Дорога от военного городка до делового центра Нью-Монреаля заняла около получаса. Таксист посадил флайер на крышу высотного здания, я расплатилась с ним, неискренне поблагодарила его за приятную беседу и спустилась в лифте на двенадцатый этаж, где находился офис торгового представительства Семьи Дольче. Целью моего визита сюда был Карло Ломбардо – генетический двойник человека, пытавшегося подложить на эсминец бомбу.
По понятным причинам меня очень заинтересовала эта история с двойником, и я решила в ней разобраться. От «удвоенного» Ломбардо тянулась прямая ниточка к похожей на меня девушке, которая предупредила старшего помощника Василова о готовящейся диверсии и тем самым спасла корабль от уничтожения. Я бы занялась этим делом ещё четыре дня назад, как только подслушала мысли капитана Романо, однако смерть Мишеля повергла меня в жестокую депрессию, и лишь сегодня я достаточно очухалась, чтобы приступить к расследованию.
Выйдя из лифта на двенадцатом этаже, я направилась через просторный вестибюль к справочной стойке, но на полпути меня остановил чей-то громкий возглас:
– Тори!
В отличие от остальных людей, я в подобных случаях безошибочно определяю, когда обращаются ко мне, а когда к кому-то другому. И совершенно неважно, что выкрикивают – моё имя в его различных вариациях, «эй», «барышня» или «подождите»; если зовут меня, я всегда воспринимаю некий эмоциональный толчок, чувственный эквивалент окрика.
В этот раз толчок был, и я уверенно повернулась на голос, слегка удивлённая тем, что встретила здесь знакомого, и страшно недовольная, что меня назвали Тори. Эту форму моего имени я невзлюбила с самого детства – из-за того, что так меня называл отец...
Элегантно одетый мужчина лет тридцати с небольшим, который быстрым шагом приближался ко мне, улыбаясь до ушей, был мне совершенно незнаком. Хотя, конечно, я не могла дать голову на отсечение, что никогда раньше с ним не встречалась. Он обладал довольно заурядной внешностью, так что я вполне могла забыть его, если мы выделись давно и наша встреча была мимолётной. Он же, судя по его уверенному поведению, нисколько не сомневался, что мы знакомы. Он даже знал моё имя – правда, не в самом любимом мной варианте.
Подпустив мужчину поближе, я быстро заглянула в его разум, чтобы освежить свою память. Его звали Джакомо Вентури, и он действительно видел меня, притом совсем недавно... С ума сойти! Он видел меня всего лишь шесть дней назад, здесь, на Дамогране, в обществе своего приятеля и сослуживца Карло Ломбардо. Никакой ошибки быть не могло – Вентури хорошо запомнил моё лицо, хотя мы общались совсем недолго. Он был на все сто процентов уверен, что я и есть та девушка, с которой он познакомился в ресторане, где якобы я обедала с Ломбардо.
Что ж это творится, будь оно неладно! Сначала я была замечена на Терре-Сицилии, когда на самом деле находилась на Арцахе, а теперь вот оказывается, что меня видели на Дамогране, в то время как «Отважный» со мной на борту только приближался к планете! А ко всему прочему, я называла себя Тори и возражала против имени Виктория, утверждая, что так зовут мою сестру...
– Здравствуйте, Тори, – поздоровался Вентури, остановившись передо мной. – Вы не помните меня?
– Добрый день, Джакомо, – справившись со своим изумлением, ответила я. – Не сразу вас узнала.
«Ещё бы, – мелькнула в его голове досадливая мысль. – Кто я для такой шикарной тёлки...»
А вслух он произнёс:
– Вы, верно, ищите Карло?
– Угадали.
– Его здесь нет. Он болен и уже шестой день не выходит на работу.
– Вот как! И что с ним? – спросила я, уже зная, в чём дело. – Надеюсь, ничего серьёзного?
– Как сказать. Физически Карло совершенно здоров... гм, если не считать шишки на голове. А вот с памятью у него большие проблемы. Он не помнит ничего, что случилось за последние полгода.
– Ах, что вы говорите?! И как же его угораздило?
– Врачи говорят, что из-за травмы головы. Частичная ретроградная амнезия. Карло не помнит, где и обо что он ударился, просто утром он проснулся с больной головой, выглянул в окно и обнаружил, что на дворе не лето, как он думал, а поздняя осень.
– Ай, какая беда! – произнесла я с искренним сожалением. – Надо же такому случиться!.. Значит, он забыл и о нашем деле?
– О каком?
– Да так, небольшой гешефт, – на ходу придумала я. – Мы договорились, что сегодня я зайду к нему на службу, и мы подпишем договор.
«Ага! – удовлетворённо подумал Вентури. – У них были деловые отношения».
Увидев меня в ресторане, он сразу проникся завистью к своему приятелю, который подцепил «такую шикарную тёлку». А теперь я утешила его мужское самолюбие, дав ему понять, что ничего, кроме чистого бизнеса, между мной и Ломбардо не было. Мужчины, конечно, не такие завистливые, как женщины, но им тоже знакомо это чувство, особенно когда речь идёт о сексе. К тому же мне были неприятны те картины, которые возникали в воображении Джакомо Вентури, и я решила пресечь их на корню.
– А я ничем не смогу вам помочь? – вежливо поинтересовался он.
Я изобразила на своём лице раздумье.
– Да нет, вряд ли. Думаю, уже поздно. За эти дни Карло обещал сделать несколько предварительных заказов... Кстати, когда с ним случилось это несчастье?
– На следующее утро после того, как он познакомил нас в ресторане.
– Ну, тогда он точно ничего не успел. Мы расстались часов в десять вечера, и Карло сказал, что завтра займётся моим делом. – Я притворно вздохнула. – Ладно, обойдусь. Главное, чтобы он поправился.
– А вы не знаете, куда он в тот вечер собирался пойти? – задал Вентури вопрос, который я ожидала услышать с самого начала.
– Точно не скажу. Предлагал поехать в какой-нибудь ночной клуб, у него, похоже, были насчёт меня определённые идеи, но я отказалась. Мой муж, хоть и не сицилианец, очень ревнив.
«И наверняка крутой самец, – подумал Вентури. – Чтобы удержать при себе такую тёлку, нужно быть настоящим быком. У него, наверное, гора мускулов и огромный...»
Я торопливо отключилась от его разума. Сами по себе его мысли я ещё могла стерпеть, но зрительные образы, которые их сопровождали, были лишены всякой художественной ценности и целиком подпадали под определение низкопробной порнухи. Меня даже слегка затошнило.
Я постаралась как можно скорее отделаться от Вентури, пообещав в ближайшее время навестить Карло Ломбардо, затем спустилась на десятый этаж, где располагался кафетерий, и взяла себе стакан апельсинового сока с сигаретой. Вообще-то я не курю – никотин, по моему мнению, ещё вреднее алкоголя, – но в исключительных случаях позволяю себе одну сигаретку, когда нужно быстренько успокоиться и собраться с мыслями.
– Может, мне поехать с тобой? – спросила Ева. – Куда-нибудь сходим вместе, я покажу тебе здешние достопримечательности.
– Нет, не надо, – покачала я головой. – Я не собираюсь ничего смотреть, а просто хочу немного развеяться.
– Ладно. Только не переключайся на ручное управление. У тебя нет местных прав, к тому же в твоём состоянии...
– Всё в порядке, – перебила я. – Это такси с шофёром, так что не беспокойся.
Поцеловав Еву на прощанье, я вышла из дома и быстрым шагом направилась к флайеру. При моём приближении его дверца открылась, я влезла в кабину и вежливо поздоровалась с водителем.
– Здравствуйте, барышня, – ответил он. – Куда летим?
Я назвала ему адрес. Водитель без проволочек поднял машину в воздух и взял курс в сторону Нью-Монреаля. Когда флайер набрал нужную высоту, он поинтересовался:
– У вас юридические проблемы?
– Нет. А почему вы так решили?
– Здание, которое вы назвали, битком набито адвокатскими конторами. Вот я и подумал, что вы собираетесь получить консультацию.
– А-а, нет. Мне нужно в торговое представительство Семьи Дольче.
Таксист бросил на меня удивлённый взгляд:
– Барышня из Корпуса имеет дело с Семьёй? Странно!
– Я не из Корпуса. Просто приехала в гости к подруге. Я вообще не сицилианка.
После недолгих раздумий он кивнул:
– Да, теперь я слышу, что у вас не такой акцент. Вы давно на Дамогране?
– Уже пятый день.
– Но вы не в первый раз на нашей планете, – уверенно произнёс водитель.
– Не угадали. Я здесь впервые.
– Однако вы здорово говорите по-нашему.
– Научилась в пути. Делать всё равно было нечего, а иностранные языки мой конёк. Они мне легко даются.
– Maybe you also speak English?
– Yes of course.
– Excellent! It is my mother’s tongue. I’m an English-speaking Damogranian.6
Дальше мы говорили по-английски. Таксист болтал со мной всю дорогу, пребывая в полной уверенности, что я наняла флайер с водителем-человеком именно для того, чтобы он развлекал меня беседой. На самом деле это было не так, но я не стала развеивать его заблуждение – наш пустопорожний разговор немного отвлекал меня от мрачных мыслей о том, что случилось четыре дня назад.
Гибель Мишеля потрясла меня до глубины души, и от этого удара я до сих не могла оправиться. Нельзя сказать, что я была влюблена в него, нет, у нас не было любви, а был просто секс – во всяком случае, с моей стороны. Тем не менее он очень нравился мне, иначе бы я ни за что не легла с ним в постель. Близкие отношения между нами прекратились ещё за неделю до прибытия на Дамогран – у меня кончился период загула и я снова превратилась в пай-девочку, – однако мы остались добрыми друзьями и с удовольствием проводили время вместе. Мишель не был чужим мне человеком, он был моим другом, мужчиной, с которым я спала, и его смерть стала для меня тяжёлой утратой.
Вдобавок, я чувствовала себя в ответе за случившееся: ведь если бы я с большим вниманием отнеслась к его приступам необъяснимой тревоги, если бы я настойчивее пыталась разобраться в его воспоминаниях, то мне, возможно, удалось бы предотвратить трагедию. Я была уже на пороге разгадки, об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что при виде жуткой сцены в кабинете адмирала я моментально всё поняла. Но, увы, прозрение наступило слишком поздно, когда уже ничего нельзя было изменить...
Дорога от военного городка до делового центра Нью-Монреаля заняла около получаса. Таксист посадил флайер на крышу высотного здания, я расплатилась с ним, неискренне поблагодарила его за приятную беседу и спустилась в лифте на двенадцатый этаж, где находился офис торгового представительства Семьи Дольче. Целью моего визита сюда был Карло Ломбардо – генетический двойник человека, пытавшегося подложить на эсминец бомбу.
По понятным причинам меня очень заинтересовала эта история с двойником, и я решила в ней разобраться. От «удвоенного» Ломбардо тянулась прямая ниточка к похожей на меня девушке, которая предупредила старшего помощника Василова о готовящейся диверсии и тем самым спасла корабль от уничтожения. Я бы занялась этим делом ещё четыре дня назад, как только подслушала мысли капитана Романо, однако смерть Мишеля повергла меня в жестокую депрессию, и лишь сегодня я достаточно очухалась, чтобы приступить к расследованию.
Выйдя из лифта на двенадцатом этаже, я направилась через просторный вестибюль к справочной стойке, но на полпути меня остановил чей-то громкий возглас:
– Тори!
В отличие от остальных людей, я в подобных случаях безошибочно определяю, когда обращаются ко мне, а когда к кому-то другому. И совершенно неважно, что выкрикивают – моё имя в его различных вариациях, «эй», «барышня» или «подождите»; если зовут меня, я всегда воспринимаю некий эмоциональный толчок, чувственный эквивалент окрика.
В этот раз толчок был, и я уверенно повернулась на голос, слегка удивлённая тем, что встретила здесь знакомого, и страшно недовольная, что меня назвали Тори. Эту форму моего имени я невзлюбила с самого детства – из-за того, что так меня называл отец...
Элегантно одетый мужчина лет тридцати с небольшим, который быстрым шагом приближался ко мне, улыбаясь до ушей, был мне совершенно незнаком. Хотя, конечно, я не могла дать голову на отсечение, что никогда раньше с ним не встречалась. Он обладал довольно заурядной внешностью, так что я вполне могла забыть его, если мы выделись давно и наша встреча была мимолётной. Он же, судя по его уверенному поведению, нисколько не сомневался, что мы знакомы. Он даже знал моё имя – правда, не в самом любимом мной варианте.
Подпустив мужчину поближе, я быстро заглянула в его разум, чтобы освежить свою память. Его звали Джакомо Вентури, и он действительно видел меня, притом совсем недавно... С ума сойти! Он видел меня всего лишь шесть дней назад, здесь, на Дамогране, в обществе своего приятеля и сослуживца Карло Ломбардо. Никакой ошибки быть не могло – Вентури хорошо запомнил моё лицо, хотя мы общались совсем недолго. Он был на все сто процентов уверен, что я и есть та девушка, с которой он познакомился в ресторане, где якобы я обедала с Ломбардо.
Что ж это творится, будь оно неладно! Сначала я была замечена на Терре-Сицилии, когда на самом деле находилась на Арцахе, а теперь вот оказывается, что меня видели на Дамогране, в то время как «Отважный» со мной на борту только приближался к планете! А ко всему прочему, я называла себя Тори и возражала против имени Виктория, утверждая, что так зовут мою сестру...
– Здравствуйте, Тори, – поздоровался Вентури, остановившись передо мной. – Вы не помните меня?
– Добрый день, Джакомо, – справившись со своим изумлением, ответила я. – Не сразу вас узнала.
«Ещё бы, – мелькнула в его голове досадливая мысль. – Кто я для такой шикарной тёлки...»
А вслух он произнёс:
– Вы, верно, ищите Карло?
– Угадали.
– Его здесь нет. Он болен и уже шестой день не выходит на работу.
– Вот как! И что с ним? – спросила я, уже зная, в чём дело. – Надеюсь, ничего серьёзного?
– Как сказать. Физически Карло совершенно здоров... гм, если не считать шишки на голове. А вот с памятью у него большие проблемы. Он не помнит ничего, что случилось за последние полгода.
– Ах, что вы говорите?! И как же его угораздило?
– Врачи говорят, что из-за травмы головы. Частичная ретроградная амнезия. Карло не помнит, где и обо что он ударился, просто утром он проснулся с больной головой, выглянул в окно и обнаружил, что на дворе не лето, как он думал, а поздняя осень.
– Ай, какая беда! – произнесла я с искренним сожалением. – Надо же такому случиться!.. Значит, он забыл и о нашем деле?
– О каком?
– Да так, небольшой гешефт, – на ходу придумала я. – Мы договорились, что сегодня я зайду к нему на службу, и мы подпишем договор.
«Ага! – удовлетворённо подумал Вентури. – У них были деловые отношения».
Увидев меня в ресторане, он сразу проникся завистью к своему приятелю, который подцепил «такую шикарную тёлку». А теперь я утешила его мужское самолюбие, дав ему понять, что ничего, кроме чистого бизнеса, между мной и Ломбардо не было. Мужчины, конечно, не такие завистливые, как женщины, но им тоже знакомо это чувство, особенно когда речь идёт о сексе. К тому же мне были неприятны те картины, которые возникали в воображении Джакомо Вентури, и я решила пресечь их на корню.
– А я ничем не смогу вам помочь? – вежливо поинтересовался он.
Я изобразила на своём лице раздумье.
– Да нет, вряд ли. Думаю, уже поздно. За эти дни Карло обещал сделать несколько предварительных заказов... Кстати, когда с ним случилось это несчастье?
– На следующее утро после того, как он познакомил нас в ресторане.
– Ну, тогда он точно ничего не успел. Мы расстались часов в десять вечера, и Карло сказал, что завтра займётся моим делом. – Я притворно вздохнула. – Ладно, обойдусь. Главное, чтобы он поправился.
– А вы не знаете, куда он в тот вечер собирался пойти? – задал Вентури вопрос, который я ожидала услышать с самого начала.
– Точно не скажу. Предлагал поехать в какой-нибудь ночной клуб, у него, похоже, были насчёт меня определённые идеи, но я отказалась. Мой муж, хоть и не сицилианец, очень ревнив.
«И наверняка крутой самец, – подумал Вентури. – Чтобы удержать при себе такую тёлку, нужно быть настоящим быком. У него, наверное, гора мускулов и огромный...»
Я торопливо отключилась от его разума. Сами по себе его мысли я ещё могла стерпеть, но зрительные образы, которые их сопровождали, были лишены всякой художественной ценности и целиком подпадали под определение низкопробной порнухи. Меня даже слегка затошнило.
Я постаралась как можно скорее отделаться от Вентури, пообещав в ближайшее время навестить Карло Ломбардо, затем спустилась на десятый этаж, где располагался кафетерий, и взяла себе стакан апельсинового сока с сигаретой. Вообще-то я не курю – никотин, по моему мнению, ещё вреднее алкоголя, – но в исключительных случаях позволяю себе одну сигаретку, когда нужно быстренько успокоиться и собраться с мыслями.