- Пап, ты в порядке?
Кольцо висело рядом с чашей. Оно поднялось в воздух, следуя за мной
по комнате.
- В порядке, - признался я. - А ты как?
- Отлично, он совершенно не обратил на меня внимания.
- Не знаешь, что у него на уме? - спросил я.
- Похоже, они с Логрусом бьются за власть над Отражением. И он только
что выиграл раунд. Что бы ни случилось, это, кажется, придало ему сил. Ты
ведь участвовал в этом, верно?
- Верно.
- Где ты был с тех пор, как покинул пещеру, в которую я тебя отнес?
- Знаешь, что есть страна, лежащая между отражениями?
- МЕЖДУ? Нет. Это бессмысленно.
- Вот там я и был.
- А как ты туда попал?
- Не знаю. Думаю, с большим трудом. С Мандором и Ясрой все в порядке?
- Когда я видел их в последний раз, все было о'кей.
- А что насчет Люка?
- Мне незачем было его разыскивать. Хочешь, чтобы я занялся этим?
- Попозже. Сейчас поднимись по лестнице и загляни в королевские
покои. Мне нужно знать, есть там сейчас кто-нибудь, или нет. Потом еще
нужно, чтобы ты проверил камин в спальне. Посмотришь, вернули ли на место
незакрепленный камень, или он все еще лежит на каминной решетке.
Он испарился, а я принялся мерить комнату шагами. Сесть или лечь я
боялся, подозревая, что тут же усну, а проснуться будет нелегко. Но не
успел я нашагать много, как передо мной, крутясь, снова появился Призрак.
- Там королева Виала, - сказал он, - она у себя в мастерской.
Незакрепленный камень поставлен на место, а в коридоре во все двери
стучится карлик.
- Черт, - сказал я, - значит, они знают, что он исчез. Карлик?
- Карлик.
Я вздохнул.
- Похоже, лучше пойти наверх, вернуть на место Камень и попробовать
объяснить, что произошло. Если Виале понравится моя история, она может
просто забыть упомянуть об этом Рэндому.
- Я перенесу тебя наверх.
- Нет, это было бы не слишком благоразумно. И не слишком вежливо.
Лучше я пойду, постучусь, и пусть на этот раз меня пригласят как положено.
- А как узнать, когда стучать в дверь, а когда просто зайти?
- Обычно, если дверь заперта, в нее стучат.
- Как этот карлик?
Откуда-то снаружи донесся слабый стук.
- Он что, просто идет мимо и стучит во все двери без разбора? -
спросил я.
- Ну, он пробует стучать во все по очереди, по этому не знаю, можно
ли сказать, что он делает это без разбора. Пока что все двери, в которые
он пытался достучаться, вели в пустующие покои. Что-нибудь через минуту он
доберется и до твоей.
Я прошел через комнату к двери, отпер ее, открыл и вышел в коридор.
И точно - там ходил какой-то коротышка. Стоило мне открыть дверь, как
он посмотрел в мою сторону, бородатое лицо тут же расплылось в улыбке,
обнажая зубы, и он направился ко мне.
Очень быстро стало ясно, что он горбат.
- Господи! - сказал я. - Вы Дворкин, правда? Настоящий Дворкин?
- По-моему, да, - ответил он, и голос его не был неприятным. - А ты,
надеюсь, сын Корвина, Мерлин.
- Он самый, - сказал я. - Очень приятно. Такое не каждый день
бывает... и в столь необычное время...
- Это не светский визит, - заявил Дворкин, приблизившись и хватая
меня за руку у плеча. - Ах! Вот твои покои!
- Да. Не зайдете?
- Благодарю.
Я проводил его внутрь. Призрак сделался примерно полдюйма в диаметре
и притворился мухой на стене, заняв место на доспехах как заблудившийся
солнечный зайчик. Дворкин быстро обошел гостиную, заглянул в спальню,
некоторое время пристально смотрел на Найду, пробормотал: "Никогда не буди
спящего демона"; на обратном пути, проходя мимо меня потрогал Камень,
покачал головой, словно предчувствуя дурное, и погрузился в то кресло, в
котором я боялся уснуть.
- Не хотите ли стакан вина? - спросил я.
Он покачал головой.
- Нет, спасибо, - ответил он. - Ближайший Сломанный Лабиринт починил
ты, верно?
- Да.
- Зачем ты это сделал?
- У меня не было особого выбора.
- Лучше расскажи мне все как есть, - сказал старик, дергая себя за
неопрятную клочковатую бороду. Волосы у него были длинные и тоже нуждались
в гребешке. И все же ни в его глазах, ни в словах не было ничего
безумного.
- История эта не проста, и, чтоб не заснуть, пока она не будет
рассказана до конца, мне требуется кофе, - сообщил я.
Он простер руки и между нами появился маленький столик с белоснежной
скатертью, на нем было два прибора, а рядом с приземистой свечой -
дымящийся серебряный графинчик. Еще там был поднос с бисквитами. Я бы не
сумел так быстро доставить все это. Интересно, подумал я, а Мандор смог
бы?
- Раз так, я присоединяюсь, - сказал Дворкин.
Я со вздохом налил нам кофе и приподнял Камень Правосудия.
- Может, сначала вернуть эту штуку, а потом уж начинать, - обратился
я к Дворкину. - Потом можно будет избежать множества неприятностей.
И начал было вставать, но он покачал головой.
- По-моему, это ни к чему, - объявил он. - Если ты теперь останешься
без него, то, вероятно, погибнешь.
Я снова сел.
- Сливки, сахар? - спросил я.
Я медленно приходил в себя. Знакомая голубизна оказалась озером
небытия, я качался на его волнах. Я здесь, потому, что... я здесь, как
поется в песне. Перевернувшись на другой бок внутри своего спального
мешка, я подтянул колени к груди и опять уснул.
В следующее пробуждение я быстро огляделся; мир все еще был голубым.
Многое можно сказать в защиту прошедшего испытания настоящего мужчины.
Потом я вспомнил, что в любой момент может появиться Люк, чтобы убить
меня, и сжал пальцы на рукояти лежавшего рядом меча, напрягая слух, чтобы
уловить - не идет ли кто.
Проведу ли я день, колотясь о стену хрустальной пещеры? Или явится
Ясра и опять попытается убить меня?
Опять?
Что-то не так. Сколько всего было, впутанными оказались Юрт и Корал,
Люк и Мандор, даже Джулия. Все это был сон?
Короткий приступ паники прошел быстро, а потом мой блуждающий дух
вернулся и принес то, что не удавалось вспомнить. Я зевнул. Снова все
было, как надо.
Я потянулся. Сел. Протер глаза.
Да, я вернулся в хрустальную пещеру. Нет, все, что случилось с тех
пор, как Люк заключил меня сюда, не было сном. Я вернулся по собственному
выбору: а) время, которое здесь уходило на то, чтобы основательно
выспаться, для Эмбера было лишь кратким мгновением; б) здесь никто не мог
потревожить меня, связавшись через Козырь; и в) потому что, возможно,
здесь меня не могли выследить даже Логрус и Лабиринт.
Откинув волосы со лба, я встал и отправился умыться. Хорошо, что я
додумался с помощью Призрака перенестись после беседы с Дворкиным сюда.
Наверняка я проспал часов двенадцать - таким глубоким непотревоженным
сном, что лучше не бывает. Я осушил четверть бутылки воды, а остатками
умылся.
Позже, одевшись и сунув простыни в шкаф, я вышел в коридорчик перед
дверью и постоял в свете, падавшем из штольни над головой. Видный через
нее кусок неба был чистым. В ушах у меня все еще звучало то, что сказал
Люк в тот день, когда заточил меня сюда и выяснилось, что мы -
родственники.
Вытащив из-за пазухи Камень Правосудия и держа его подальше от глаз в
вытянутой руке, высоко подняв его так, чтобы падающий свет проходил сквозь
него, я пристально всмотрелся в его глубины. На этот раз там ничего не
было.
Ну, ладно. У меня не было настроения выяснять, кто, кому и что
должен. Скрестив ноги, я удобно уселся, продолжая смотреть в камень. Я
отдохнул, был начеку и теперь пришло время взяться за дело и покончить с
ним. По подсказке Дворкина я выискивал в алом омуте Лабиринт.
Время шло, начали появляться какие-то очертания. Это не было плодом
моих усилий, потому что пока я пытался вызвать его к существованию силой
воображения, все было тщетно. Я наблюдал, как структура становилась
отчетливой. Не то, чтобы она появилась внезапно - скорее это я только
теперь сумел, приспособившись должным образом, увидеть то, что находилось
там все время. Очень похоже, что так оно и было на самом деле.
Я глубоко вздохнул. Еще раз. Потом принялся тщательно изучать
конструкцию. Все, что говорил мне отец о том, как настраиваться на Камень,
припомнить не удавалось. Дворкину я сказал об этом, но он заявил, что
волноваться нечего. Нужно только поместить в Камень трехмерную копию
Лабиринта, отыскать где там вход и пройти из конца в конец. Когда я
пристал к нему насчет подробностей, он просто хихикнул и велел не
беспокоиться.
Ладно.
Медленно поворачивая камень, я подносил его все ближе. Наверху справа
появилась маленькая трещинка. Стоило сосредоточиться на ней, и она словно
бы ринулась на меня.
Подойдя туда, я прошел сквозь нее внутрь. Там оказалась странная
штука, похожая на серебряный поднос на колесиках, она двигалась внутри
самоцвета вдоль линий, подобных Лабиринту. Я позволил ей нести меня, куда
заблагорассудится - иногда при этом возникало головокружение, от которого
чуть ли не выворачивало, иногда приходилось, собрав всю волю, прокладывать
себе путь сквозь рубиновые преграды, они поддавались, а я принимался
карабкаться, падал, скользил или пробивался дальше. Ощущение собственного
тела исчезло почти совсем, из высоко поднятой руки свисала цепочка - я
понимал только, что сильно потею, потому что пот то и дело щипал глаза.
Понятия не имею, сколько времени прошло, пока я подстроился к Камню
Правосудия - более высокой октаве Лабиринта. Дворкин считал, что Лабиринту
нужно уничтожить меня, как только рыцарское странствие придет к концу и
ближайший Сломанный Лабиринт будет починен, не только потому, что я вывел
его из себя. Но помогать Дворкин отказался, полагая, что узнай я подлинную
причину, это могло бы повлиять на выбор, который весьма вероятно, придется
делать в будущем, а он должен быть сделан свободно. Мне все это показалось
полной тарабарщиной - только вот все, что он говорил на другие темы,
оказалось поразительно разумным, полной противоположностью тому Дворкину,
которого я знал по легендам и слухам.
Мой рассудок то нырял в глубины кровавого омута, что был внутри
камня, то парил над ним. Вокруг меня двигались и уже пройденные отрезки
Лабиринта, и те, которые еще предстояло пройти. Они вспыхивали, как
молнии. Меня не покидало ощущение, что мой рассудок вот-вот разобьется
вдребезги обо что-нибудь вроде невидимой Вуали. Скорость все росла, уже
нельзя было ни остановиться, ни свернуть. Я знал, что пока не пройду эту
штуку, возможности убраться отсюда не будет.
Дворкин считал, что, когда я вернулся проверить, кого видел у входа в
Лабиринт, и повздорил с ним, то Камень, который был со мной, защитил меня
от него. Но носить Камень слишком долго нельзя - ведь рано или поздно это
оказывается губительным. Дворкин решил, что мне следует настроиться на
Камень, подобно отцу и Рэндому, а уж потом расстаться с ним. После этого я
унесу в себе образ более высокого порядка, который защитит меня от
Лабиринта не хуже, чем сам Камень. Едва ли можно было спорить с человеком,
который, по слухам, создал с помощью Камня Лабиринт. И я согласился с ним.
Потому-то, чтобы отдохнуть, пришлось заставить Призрак вернуть меня в
хрустальную пещеру, мою святая святых.
Сейчас, сейчас... я плыл. Вращался. Время от времени останавливался.
Подобия Вуалей, находившиеся в Камне, оказались не менее грозными, ведь я
оставлял свое тело по другую их сторону. После каждого такого эпизода я
так выматывался, словно побил олимпийский рекорд в беге на милю. Хотя на
одном уровне было ясно, что я стою, держа Камень, в котором совершаю свой
путь посвящения, на другом чувствовалось, как тяжело стучит сердце, а на
третьем на ум приходили куски давным-давно прослушанного курса
антропологии, тогда к нам приезжала читать лекции Джоан Галифакс. Вокруг
все колыхалось, как "Гейзер Пик Мерлот" 1985 года разлива в кубке. На кого
же это я в тот вечер смотрел через стол? Неважно. Дальше, вниз, по
кругу... Ярко расцвеченный кровью поток вырвался на свободу. Мой дух
получил известие. Я не знал, как пишется стоявшее первым слово...
...Ярче, ярче. Быстрее, быстрее. Столкновение с рубиновой стеной, я -
пятно на ней. Давай, Шопенгауэр, начни последний поединок воли с волей.
Прошло столетие, а может, два, потом вдруг путь открылся. Меня бросило
вперед, в сияние взорвавшейся звезды. Красный, красный, красный, уносящий
все дальше, словно моя лодочка "Звездная вспышка", поток разрастался, гнал
меня, нес домой...
Я отключился. Сознания я не терял, но рассудок был не совсем в норме.
Оставалась еще гипнагогия, можно было воспользоваться ею в любое время и
попасть, куда угодно, но зачем? Такая эйфория меня посещает редко. Считая,
что заслужил ее, я долго-долго медленно плыл по течению.
В конце концов ощущение радости уменьшилось настолько, что уже не
стоило потакать своим желаниям; я поднялся на ноги, пошатнулся, оперся о
стену и направился в кладовку еще раз глотнуть воды. К тому же страшно
хотелось есть, но ни консервы, ни замороженные полуфабрикаты меня не
прельщали. Особенно, когда не так уж трудно было добраться до чего-нибудь
посвежее.
Я пошел назад через знакомые комнаты. Итак, я последовал совету
Дворкина. Жаль, что пришлось покинуть его раньше, чем я припомнил все, о
чем хотел его расспросить - а это немало. Когда я снова вернулся, Дворкина
уже не было.
Я поднялся наверх. Единственный известный мне выход из пещеры
находился на вершине голубого выступа, где я и стоял. Утро было ветреным,
ароматным, точь-в-точь весенним. На востоке виднелись лишь несколько
облачков. Я с удовольствием набрал полную грудь воздуха и выдохнул. Потом
нагнулся и перетащил голубой валун так, чтобы он закрыл вход. Если бы мне
вдруг опять понадобилось уединенное убежище и пришлось бы вернуться сюда,
было бы крайне неприятно, если бы на меня вдруг напал какой-нибудь хищник.
Я снял Камень Правосудия с шеи и перевесил на каменный выступ. Потом
отошел шагов на десять.
- Пап, привет.
С запада, как золотой Фрисби, подплывало Колесо-призрак.
- Доброе утро, Призрак.
- Зачем ты оставляешь это устройство? Это одно из самых мощных
орудий, какие мне приходилось видеть.
- Я не оставляю его. Я собираюсь вызвать Знак Логруса, и, по-моему,
вряд ли они хорошо поладят. Не уверен даже, насколько я сам придусь по
душе Логрусу теперь, когда несу в себе настройку на Лабиринт более
высокого порядка.
- Может, мне лучше пойти и вернуться позже?
- Держись неподалеку, - велел я. - Может, если возникнут проблемы, ты
сумеешь вытащить меня отсюда.
Потом я вызвал Знак Логруса, и тот явился, нависнув надо мной, но
ничего не случилось. Я переместил часть сознания в Камень - тот висел на
валуне неподалеку - и через него сумел воспринять Логрус с другой точки.
Жуть. Но тоже безболезненно.
Снова сконцентрировав свое "я" у себя под черепом, я взялся за
логрусовы отростки, потянулся...
Не прошло и минуты, как передо мной оказалась тарелка молочных
оладий, колбаса, чашка кофе и стакан апельсинового сока.
- Я мог бы доставить тебе это быстрее, - заметил Призрак.
- Не сомневаюсь, - сказал я. - Я просто проверял системы.
Во время еды я пытался рассортировать свои дела по степени важности.
Отправив тарелки туда, откуда они появились, я забрал Камень, повесил на
шею и поднялся.
- О'кей, Призрак. Пора возвращаться в Эмбер, - сказал я.
Он стал шире, разомкнулся, опустился пониже - и вот уже я стоял перед
золотой аркой. Я шагнул вперед...
...в свою комнату.
- Спасибо, - сказал я.
- Не за что, пап. Слушай, у меня вопрос: когда ты добывал себе
завтрак, ты не заметил ничего странного в поведении Логруса?
- Ты о чем? - спросил я, отправляясь мыть руки.
- Начнем с физических ощущений. Он не казался... липким?
- Странное определение, - сказал я. - Но, раз уж мы заговорили об
этом, да, мне показалось, что на разъединение ушло чуть больше времени,
чем обычно. А почему ты спросил?
- Мне только что пришла в голову странная мысль. Ты можешь творить
волшебство с помощью Лабиринта?
- Ага, но с Логрусом получается лучше.
- Будь у тебя возможность, ты мог бы попробовать с обоими, а потом
сравнить.
- Зачем?
- У меня и впрямь возникли кой-какие подозрения. Как только проверю,
тут же расскажу тебе.
Колесо-призрак исчезло.
- Вот дерьмо, - сказал я и вымыл лицо.
Я выглянул в окно. Мимо пролетела горсть снежных хлопьев. Из ящика
стола я достал ключ. Хотелось немедленно избавиться от нескольких вещей.
Я вышел в коридор, но не успел сделать и нескольких шагов, как
услышал знакомый звук. Я остановился, послушал, потом прошел мимо
лестницы, и чем ближе подходил, тем объемнее становился звук. К тому
времени, как я добрался до длинного коридора, где находилась библиотека,
уже было ясно, что Рэндом вернулся, потому что кто еще здесь умел так
барабанить? А если и умел, кто осмелился бы воспользоваться барабанами
Короля?
Оставив полуоткрытую дверь позади, я свернул за угол направо. Моим
первым желанием было войти, отдать ему Камень Правосудия и попытаться
объяснить, что произошло. Потом вспомнился совет Флоры: честность, прямота
и открытость здесь не доведут до добра. Верить ей страшно не хотелось,
пусть она и сформулировала общее правило, но мне удалось сообразить, что в
данном случае объяснения отнимут уйму времени, а ведь я хотел заняться и
другими делами. К тому же в результате можно получить приказ кое-что не
делать вовсе.
Коридор привел меня к дальнему входу в обеденный зал, а быстрая
проверка показала, что там никого нет. Хорошо. Я припомнил, что внутри, с
правой стороны, есть раздвижная панель, через которую можно попасть в
полую часть стены по соседству с библиотекой. Там есть не то деревянные
штифты, не то лесенка, чтобы взобраться к потайному ходу на галерею
библиотеки. Если сойти по ним вниз, попадешь к винтовой лестнице и дальше
в пещеры под замком, если память мне не изменяет. Я надеялся, что причины
исследовать эту часть замка никогда у меня не появятся, но уже хорошо знал
семейные традиции и решил чуточку пошпионить, потому что несколько
невнятных реплик из-за неприкрытой двери, мимо которой я прошел, привели
меня к заключению, что Рэндом там не один. Если знание действительно сила,
значит, необходима вся информация, на какую я только сумею наложить руку,
поскольку вот уже некоторое время я чувствовал себя необычайно уязвимым.
Да. Панель скользнула в сторону, раз-два - и вот я внутри. Отправив
вперед свой духовный свет, я вскарабкался наверх, и медленно, осторожно
отодвинул вторую панель, чувствуя благодарность к тому, кто додумался
замаскировать ее широким креслом. Из-за его правой ручки можно было
осматриваться, не слишком опасаясь, что тебя обнаружат. Оттуда был хорошо
виден северный конец комнаты.
Рэндом барабанил, а Мартин, весь в коже и цепочках, сидел перед ним и
слушал. Рэндом творил такое, чего я в жизни не видел. Он играл пятью
палочками. По одной у него было в каждой руке, по одной зажато подмышками
и одну он держал в зубах. Играя, он менял их местами: та, что была зажата
в зубах, оказывалась справа подмышкой, а ее предшественница перекочевывала
оттуда в правую руку; палочка, которая была там до нее, отправлялась в
левую, четвертая уже торчала из-под мышки слева, а та, которая только что
была там, уже оказывалась зажата в зубах - и он ни разу не ошибся. Это
гипнотизировало. Я не мог отвести глаз, пока Рэндом не закончил свой
номер. "Фьюжн"-барабанщик вряд ли стал бы мечтать о старенькой установке
Рэндома - ни прозрачного пластика, ни тарелок размером с боевой щит, ни
целого набора тамтамов с парой басов, она не сияла, как огненное кольцо
вокруг Корал. Рэндом обзавелся своей установкой еще до того, как шнуры
стали тонкими и нервными, басы сели, а тарелки подцепили акромегалию и
стали гудеть.
- Никогда еще такого не видел, - донесся голос Мартина.
Рэндом пожал плечами.
- Немножко повалял дурака, - сказал он. - Я выучился этому в
тридцатые годы у Фредди Мура, не то в "Виктории", не то в "Виллидж
Вэнгард", он тогда играл с Артом Хоудсом и Максом Камински. Забыл, где
именно. В варьете тогда еще не было микрофонов, и освещение было скверным,
чтобы держать зал, приходилось так вот выпендриваться, или забавно
одеваться, говаривал он.
- Так угождать толпе? Позор!
- Ага, вам, ребята, никому бы и в голову не пришло, вырядиться или
расшвырять вокруг себя инструменты.
Следом наступила тишина, а выражение лица Мартина никак не удавалось
увидеть. Потом Мартин сказал:
- Я не то имел в виду.
- Ага, я тоже, - ответил Рэндом. Потом три палочки полетели вниз и он
снова заиграл.
Откинувшись назад, я слушал. И тут же ошарашенно понял, что вступил
альт-саксофон. Когда я снова посмотрел на них, Мартин по-прежнему стоял ко
мне спиной и играл. Наверное, саксофон лежал на полу с другой стороны, за
стулом. Получалось нечто в духе Ричи Коула, что мне, в общем, понравилось
и немного удивило. К наслаждению их игрой примешивалось такое же сильное
ощущение, что сейчас мне в этой комнате делать нечего. Я осторожно
отступил назад, отодвинул панель, прошел и вернул ее на место. Спустившись
вниз и выйдя наружу, я решил, что лучше пройти через обеденный зал, чтобы
не проходить еще раз мимо дверей в библиотеку. Еще какое-то время их
музыка была слышна, и я очень жалел, что не знаю заклинания, которым
Мандор заключает звуки в драгоценные камни, хотя бог весть как Камень
Правосудия отнесся бы к тому, что в него поместили "Блюз Диких".
Я собирался пройти по восточному коридору туда, где по соседству с
моими апартаментами он вливается в северный коридор, свернуть там налево,
подняться по лестнице к королевским покоям, постучать и вернуть Камень
Виале, потому что надеялся, что сумею заставить ее выслушать целый водопад
объяснений. Можно было бы о многом умолчать - она знает не все и потому не
станет расспрашивать. Конечно, в конце концов Рэндом доберется до меня и
спросит. Но чем позже, тем лучше.
Тут я как раз прошел мимо покоев отца. Ключ был при мне, чтобы, по
очевидным с моей точки зрения причинам, в них можно было позже
остановиться. Ну, раз уж я все равно оказался там, можно было сэкономить
время. Я отпер дверь, отворил ее и вошел.
Серебряная роза из вазы с бутонами на туалетном столике исчезла.
Странно. Я шагнул туда. Из соседней комнаты донеслись звуки голосов,
слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. Я оцепенел. Там мог быть и
он сам. Но нельзя же просто взять и ворваться в чужую спальню, если там,
по идее, целая компания - особенно, когда это покои твоего отца и, чтобы
попасть в них, пришлось отпереть входную дверь. Мне вдруг стало страшно
неловко. Захотелось побыстрее убраться вон. Я расстегнул перевязь, с
которой, в не слишком-то подходящих ножнах, свисал Грейсвандир. Не смея
носить его больше, я повесил меч на одну из торчавших у двери деревянных
вешалок рядом с коротким плащом, который заметил только теперь. Потом
выскользнул из комнаты, по возможности тихо заперев дверь.
Неловко. Он что же, действительно регулярно приходил и уходил и ему
каким-то образом удавалось оставаться незамеченным? Или в его апартаментах
происходит что-то необычное, явление совсем иного порядка? Мне приходилось
иногда слышать пересуды о том, что в некоторых из старых покоев есть двери
sub specie spatium. Стоит сообразить, как заставить их работать, и
получишь массу дополнительного места, чтобы хранить вещи, плюс личный вход
и выход. Еще одно, о чем мне стоило бы спросить Дворкина. Вдруг у меня под
кроватью карманная вселенная? Никогда туда не заглядывал.
Я повернулся и быстро пошел прочь. Дойдя до угла, я замедлил шаг.
Дворкин считал, что от Лабиринта меня защитил Камень Правосудия, который
был со мной - если Лабиринт и впрямь пытался мне навредить. С другой
стороны, если слишком долго носить Камень, он сам может причинить
владельцу вред. Значит, Дворкин советовал мне немного отдохнуть, а потом
мысленно пройти через матрицу Камня, чтобы создать себе подобие более
могущественной силы, а также некоторую невосприимчивость к нападениям
самого Лабиринта. Интересное предположение. Конечно, всего лишь
предположение - вот что это такое.
Добравшись до пересечения коридоров, я помедлил. Пойти налево значило
бы оказаться у лестницы или же прямо в своих покоях. Напротив покоев
Бенедикта, которыми он пользовался редко, по левую руку от меня,
наискосок, была гостиная. Я направился туда, зашел, опустился в массивное
кресло в углу. Хотелось только одного - разобраться с врагами, помочь
друзьям, вычеркнуть свое имя из всех черных списков, в которых оно сейчас
было, найти отца, и как-нибудь договориться со спящей ти'га. Потом можно
будет подумать насчет того, не продолжить ли прерванное странствие. Тут я
понял, что все это требует, чтобы я снова задал себе вопрос, уже ставший
почти риторическим: насколько я хочу ввести Рэндома в курс своих дел?
Задумавшись о том, как он играет в библиотеке дуэтом с сыном, ставшим
почти чужим, я понял, что когда-то Рэндом был весьма вольным, независимым
и неприятным субъектом; что на самом деле ему вовсе не хотелось править
этим прообразом всех миров. Но женитьба, рождение сына и выбор Единорога,
кажется, сильно повлияли на него - углубили характер, за счет многих
забавных моментов его жизни. Сейчас у него, похоже, как раз было полно
проблем с Кашерой и Бегмой. Не исключено, что он только что прибегнул к
убийству и согласился на менее чем выгодный договор, чтобы ни одна из
сложных политических сил Золотого Круга не получила преимуществ. И как
знать, что и где еще может происходить в довершение его бед? На самом ли
Кольцо висело рядом с чашей. Оно поднялось в воздух, следуя за мной
по комнате.
- В порядке, - признался я. - А ты как?
- Отлично, он совершенно не обратил на меня внимания.
- Не знаешь, что у него на уме? - спросил я.
- Похоже, они с Логрусом бьются за власть над Отражением. И он только
что выиграл раунд. Что бы ни случилось, это, кажется, придало ему сил. Ты
ведь участвовал в этом, верно?
- Верно.
- Где ты был с тех пор, как покинул пещеру, в которую я тебя отнес?
- Знаешь, что есть страна, лежащая между отражениями?
- МЕЖДУ? Нет. Это бессмысленно.
- Вот там я и был.
- А как ты туда попал?
- Не знаю. Думаю, с большим трудом. С Мандором и Ясрой все в порядке?
- Когда я видел их в последний раз, все было о'кей.
- А что насчет Люка?
- Мне незачем было его разыскивать. Хочешь, чтобы я занялся этим?
- Попозже. Сейчас поднимись по лестнице и загляни в королевские
покои. Мне нужно знать, есть там сейчас кто-нибудь, или нет. Потом еще
нужно, чтобы ты проверил камин в спальне. Посмотришь, вернули ли на место
незакрепленный камень, или он все еще лежит на каминной решетке.
Он испарился, а я принялся мерить комнату шагами. Сесть или лечь я
боялся, подозревая, что тут же усну, а проснуться будет нелегко. Но не
успел я нашагать много, как передо мной, крутясь, снова появился Призрак.
- Там королева Виала, - сказал он, - она у себя в мастерской.
Незакрепленный камень поставлен на место, а в коридоре во все двери
стучится карлик.
- Черт, - сказал я, - значит, они знают, что он исчез. Карлик?
- Карлик.
Я вздохнул.
- Похоже, лучше пойти наверх, вернуть на место Камень и попробовать
объяснить, что произошло. Если Виале понравится моя история, она может
просто забыть упомянуть об этом Рэндому.
- Я перенесу тебя наверх.
- Нет, это было бы не слишком благоразумно. И не слишком вежливо.
Лучше я пойду, постучусь, и пусть на этот раз меня пригласят как положено.
- А как узнать, когда стучать в дверь, а когда просто зайти?
- Обычно, если дверь заперта, в нее стучат.
- Как этот карлик?
Откуда-то снаружи донесся слабый стук.
- Он что, просто идет мимо и стучит во все двери без разбора? -
спросил я.
- Ну, он пробует стучать во все по очереди, по этому не знаю, можно
ли сказать, что он делает это без разбора. Пока что все двери, в которые
он пытался достучаться, вели в пустующие покои. Что-нибудь через минуту он
доберется и до твоей.
Я прошел через комнату к двери, отпер ее, открыл и вышел в коридор.
И точно - там ходил какой-то коротышка. Стоило мне открыть дверь, как
он посмотрел в мою сторону, бородатое лицо тут же расплылось в улыбке,
обнажая зубы, и он направился ко мне.
Очень быстро стало ясно, что он горбат.
- Господи! - сказал я. - Вы Дворкин, правда? Настоящий Дворкин?
- По-моему, да, - ответил он, и голос его не был неприятным. - А ты,
надеюсь, сын Корвина, Мерлин.
- Он самый, - сказал я. - Очень приятно. Такое не каждый день
бывает... и в столь необычное время...
- Это не светский визит, - заявил Дворкин, приблизившись и хватая
меня за руку у плеча. - Ах! Вот твои покои!
- Да. Не зайдете?
- Благодарю.
Я проводил его внутрь. Призрак сделался примерно полдюйма в диаметре
и притворился мухой на стене, заняв место на доспехах как заблудившийся
солнечный зайчик. Дворкин быстро обошел гостиную, заглянул в спальню,
некоторое время пристально смотрел на Найду, пробормотал: "Никогда не буди
спящего демона"; на обратном пути, проходя мимо меня потрогал Камень,
покачал головой, словно предчувствуя дурное, и погрузился в то кресло, в
котором я боялся уснуть.
- Не хотите ли стакан вина? - спросил я.
Он покачал головой.
- Нет, спасибо, - ответил он. - Ближайший Сломанный Лабиринт починил
ты, верно?
- Да.
- Зачем ты это сделал?
- У меня не было особого выбора.
- Лучше расскажи мне все как есть, - сказал старик, дергая себя за
неопрятную клочковатую бороду. Волосы у него были длинные и тоже нуждались
в гребешке. И все же ни в его глазах, ни в словах не было ничего
безумного.
- История эта не проста, и, чтоб не заснуть, пока она не будет
рассказана до конца, мне требуется кофе, - сообщил я.
Он простер руки и между нами появился маленький столик с белоснежной
скатертью, на нем было два прибора, а рядом с приземистой свечой -
дымящийся серебряный графинчик. Еще там был поднос с бисквитами. Я бы не
сумел так быстро доставить все это. Интересно, подумал я, а Мандор смог
бы?
- Раз так, я присоединяюсь, - сказал Дворкин.
Я со вздохом налил нам кофе и приподнял Камень Правосудия.
- Может, сначала вернуть эту штуку, а потом уж начинать, - обратился
я к Дворкину. - Потом можно будет избежать множества неприятностей.
И начал было вставать, но он покачал головой.
- По-моему, это ни к чему, - объявил он. - Если ты теперь останешься
без него, то, вероятно, погибнешь.
Я снова сел.
- Сливки, сахар? - спросил я.
Я медленно приходил в себя. Знакомая голубизна оказалась озером
небытия, я качался на его волнах. Я здесь, потому, что... я здесь, как
поется в песне. Перевернувшись на другой бок внутри своего спального
мешка, я подтянул колени к груди и опять уснул.
В следующее пробуждение я быстро огляделся; мир все еще был голубым.
Многое можно сказать в защиту прошедшего испытания настоящего мужчины.
Потом я вспомнил, что в любой момент может появиться Люк, чтобы убить
меня, и сжал пальцы на рукояти лежавшего рядом меча, напрягая слух, чтобы
уловить - не идет ли кто.
Проведу ли я день, колотясь о стену хрустальной пещеры? Или явится
Ясра и опять попытается убить меня?
Опять?
Что-то не так. Сколько всего было, впутанными оказались Юрт и Корал,
Люк и Мандор, даже Джулия. Все это был сон?
Короткий приступ паники прошел быстро, а потом мой блуждающий дух
вернулся и принес то, что не удавалось вспомнить. Я зевнул. Снова все
было, как надо.
Я потянулся. Сел. Протер глаза.
Да, я вернулся в хрустальную пещеру. Нет, все, что случилось с тех
пор, как Люк заключил меня сюда, не было сном. Я вернулся по собственному
выбору: а) время, которое здесь уходило на то, чтобы основательно
выспаться, для Эмбера было лишь кратким мгновением; б) здесь никто не мог
потревожить меня, связавшись через Козырь; и в) потому что, возможно,
здесь меня не могли выследить даже Логрус и Лабиринт.
Откинув волосы со лба, я встал и отправился умыться. Хорошо, что я
додумался с помощью Призрака перенестись после беседы с Дворкиным сюда.
Наверняка я проспал часов двенадцать - таким глубоким непотревоженным
сном, что лучше не бывает. Я осушил четверть бутылки воды, а остатками
умылся.
Позже, одевшись и сунув простыни в шкаф, я вышел в коридорчик перед
дверью и постоял в свете, падавшем из штольни над головой. Видный через
нее кусок неба был чистым. В ушах у меня все еще звучало то, что сказал
Люк в тот день, когда заточил меня сюда и выяснилось, что мы -
родственники.
Вытащив из-за пазухи Камень Правосудия и держа его подальше от глаз в
вытянутой руке, высоко подняв его так, чтобы падающий свет проходил сквозь
него, я пристально всмотрелся в его глубины. На этот раз там ничего не
было.
Ну, ладно. У меня не было настроения выяснять, кто, кому и что
должен. Скрестив ноги, я удобно уселся, продолжая смотреть в камень. Я
отдохнул, был начеку и теперь пришло время взяться за дело и покончить с
ним. По подсказке Дворкина я выискивал в алом омуте Лабиринт.
Время шло, начали появляться какие-то очертания. Это не было плодом
моих усилий, потому что пока я пытался вызвать его к существованию силой
воображения, все было тщетно. Я наблюдал, как структура становилась
отчетливой. Не то, чтобы она появилась внезапно - скорее это я только
теперь сумел, приспособившись должным образом, увидеть то, что находилось
там все время. Очень похоже, что так оно и было на самом деле.
Я глубоко вздохнул. Еще раз. Потом принялся тщательно изучать
конструкцию. Все, что говорил мне отец о том, как настраиваться на Камень,
припомнить не удавалось. Дворкину я сказал об этом, но он заявил, что
волноваться нечего. Нужно только поместить в Камень трехмерную копию
Лабиринта, отыскать где там вход и пройти из конца в конец. Когда я
пристал к нему насчет подробностей, он просто хихикнул и велел не
беспокоиться.
Ладно.
Медленно поворачивая камень, я подносил его все ближе. Наверху справа
появилась маленькая трещинка. Стоило сосредоточиться на ней, и она словно
бы ринулась на меня.
Подойдя туда, я прошел сквозь нее внутрь. Там оказалась странная
штука, похожая на серебряный поднос на колесиках, она двигалась внутри
самоцвета вдоль линий, подобных Лабиринту. Я позволил ей нести меня, куда
заблагорассудится - иногда при этом возникало головокружение, от которого
чуть ли не выворачивало, иногда приходилось, собрав всю волю, прокладывать
себе путь сквозь рубиновые преграды, они поддавались, а я принимался
карабкаться, падал, скользил или пробивался дальше. Ощущение собственного
тела исчезло почти совсем, из высоко поднятой руки свисала цепочка - я
понимал только, что сильно потею, потому что пот то и дело щипал глаза.
Понятия не имею, сколько времени прошло, пока я подстроился к Камню
Правосудия - более высокой октаве Лабиринта. Дворкин считал, что Лабиринту
нужно уничтожить меня, как только рыцарское странствие придет к концу и
ближайший Сломанный Лабиринт будет починен, не только потому, что я вывел
его из себя. Но помогать Дворкин отказался, полагая, что узнай я подлинную
причину, это могло бы повлиять на выбор, который весьма вероятно, придется
делать в будущем, а он должен быть сделан свободно. Мне все это показалось
полной тарабарщиной - только вот все, что он говорил на другие темы,
оказалось поразительно разумным, полной противоположностью тому Дворкину,
которого я знал по легендам и слухам.
Мой рассудок то нырял в глубины кровавого омута, что был внутри
камня, то парил над ним. Вокруг меня двигались и уже пройденные отрезки
Лабиринта, и те, которые еще предстояло пройти. Они вспыхивали, как
молнии. Меня не покидало ощущение, что мой рассудок вот-вот разобьется
вдребезги обо что-нибудь вроде невидимой Вуали. Скорость все росла, уже
нельзя было ни остановиться, ни свернуть. Я знал, что пока не пройду эту
штуку, возможности убраться отсюда не будет.
Дворкин считал, что, когда я вернулся проверить, кого видел у входа в
Лабиринт, и повздорил с ним, то Камень, который был со мной, защитил меня
от него. Но носить Камень слишком долго нельзя - ведь рано или поздно это
оказывается губительным. Дворкин решил, что мне следует настроиться на
Камень, подобно отцу и Рэндому, а уж потом расстаться с ним. После этого я
унесу в себе образ более высокого порядка, который защитит меня от
Лабиринта не хуже, чем сам Камень. Едва ли можно было спорить с человеком,
который, по слухам, создал с помощью Камня Лабиринт. И я согласился с ним.
Потому-то, чтобы отдохнуть, пришлось заставить Призрак вернуть меня в
хрустальную пещеру, мою святая святых.
Сейчас, сейчас... я плыл. Вращался. Время от времени останавливался.
Подобия Вуалей, находившиеся в Камне, оказались не менее грозными, ведь я
оставлял свое тело по другую их сторону. После каждого такого эпизода я
так выматывался, словно побил олимпийский рекорд в беге на милю. Хотя на
одном уровне было ясно, что я стою, держа Камень, в котором совершаю свой
путь посвящения, на другом чувствовалось, как тяжело стучит сердце, а на
третьем на ум приходили куски давным-давно прослушанного курса
антропологии, тогда к нам приезжала читать лекции Джоан Галифакс. Вокруг
все колыхалось, как "Гейзер Пик Мерлот" 1985 года разлива в кубке. На кого
же это я в тот вечер смотрел через стол? Неважно. Дальше, вниз, по
кругу... Ярко расцвеченный кровью поток вырвался на свободу. Мой дух
получил известие. Я не знал, как пишется стоявшее первым слово...
...Ярче, ярче. Быстрее, быстрее. Столкновение с рубиновой стеной, я -
пятно на ней. Давай, Шопенгауэр, начни последний поединок воли с волей.
Прошло столетие, а может, два, потом вдруг путь открылся. Меня бросило
вперед, в сияние взорвавшейся звезды. Красный, красный, красный, уносящий
все дальше, словно моя лодочка "Звездная вспышка", поток разрастался, гнал
меня, нес домой...
Я отключился. Сознания я не терял, но рассудок был не совсем в норме.
Оставалась еще гипнагогия, можно было воспользоваться ею в любое время и
попасть, куда угодно, но зачем? Такая эйфория меня посещает редко. Считая,
что заслужил ее, я долго-долго медленно плыл по течению.
В конце концов ощущение радости уменьшилось настолько, что уже не
стоило потакать своим желаниям; я поднялся на ноги, пошатнулся, оперся о
стену и направился в кладовку еще раз глотнуть воды. К тому же страшно
хотелось есть, но ни консервы, ни замороженные полуфабрикаты меня не
прельщали. Особенно, когда не так уж трудно было добраться до чего-нибудь
посвежее.
Я пошел назад через знакомые комнаты. Итак, я последовал совету
Дворкина. Жаль, что пришлось покинуть его раньше, чем я припомнил все, о
чем хотел его расспросить - а это немало. Когда я снова вернулся, Дворкина
уже не было.
Я поднялся наверх. Единственный известный мне выход из пещеры
находился на вершине голубого выступа, где я и стоял. Утро было ветреным,
ароматным, точь-в-точь весенним. На востоке виднелись лишь несколько
облачков. Я с удовольствием набрал полную грудь воздуха и выдохнул. Потом
нагнулся и перетащил голубой валун так, чтобы он закрыл вход. Если бы мне
вдруг опять понадобилось уединенное убежище и пришлось бы вернуться сюда,
было бы крайне неприятно, если бы на меня вдруг напал какой-нибудь хищник.
Я снял Камень Правосудия с шеи и перевесил на каменный выступ. Потом
отошел шагов на десять.
- Пап, привет.
С запада, как золотой Фрисби, подплывало Колесо-призрак.
- Доброе утро, Призрак.
- Зачем ты оставляешь это устройство? Это одно из самых мощных
орудий, какие мне приходилось видеть.
- Я не оставляю его. Я собираюсь вызвать Знак Логруса, и, по-моему,
вряд ли они хорошо поладят. Не уверен даже, насколько я сам придусь по
душе Логрусу теперь, когда несу в себе настройку на Лабиринт более
высокого порядка.
- Может, мне лучше пойти и вернуться позже?
- Держись неподалеку, - велел я. - Может, если возникнут проблемы, ты
сумеешь вытащить меня отсюда.
Потом я вызвал Знак Логруса, и тот явился, нависнув надо мной, но
ничего не случилось. Я переместил часть сознания в Камень - тот висел на
валуне неподалеку - и через него сумел воспринять Логрус с другой точки.
Жуть. Но тоже безболезненно.
Снова сконцентрировав свое "я" у себя под черепом, я взялся за
логрусовы отростки, потянулся...
Не прошло и минуты, как передо мной оказалась тарелка молочных
оладий, колбаса, чашка кофе и стакан апельсинового сока.
- Я мог бы доставить тебе это быстрее, - заметил Призрак.
- Не сомневаюсь, - сказал я. - Я просто проверял системы.
Во время еды я пытался рассортировать свои дела по степени важности.
Отправив тарелки туда, откуда они появились, я забрал Камень, повесил на
шею и поднялся.
- О'кей, Призрак. Пора возвращаться в Эмбер, - сказал я.
Он стал шире, разомкнулся, опустился пониже - и вот уже я стоял перед
золотой аркой. Я шагнул вперед...
...в свою комнату.
- Спасибо, - сказал я.
- Не за что, пап. Слушай, у меня вопрос: когда ты добывал себе
завтрак, ты не заметил ничего странного в поведении Логруса?
- Ты о чем? - спросил я, отправляясь мыть руки.
- Начнем с физических ощущений. Он не казался... липким?
- Странное определение, - сказал я. - Но, раз уж мы заговорили об
этом, да, мне показалось, что на разъединение ушло чуть больше времени,
чем обычно. А почему ты спросил?
- Мне только что пришла в голову странная мысль. Ты можешь творить
волшебство с помощью Лабиринта?
- Ага, но с Логрусом получается лучше.
- Будь у тебя возможность, ты мог бы попробовать с обоими, а потом
сравнить.
- Зачем?
- У меня и впрямь возникли кой-какие подозрения. Как только проверю,
тут же расскажу тебе.
Колесо-призрак исчезло.
- Вот дерьмо, - сказал я и вымыл лицо.
Я выглянул в окно. Мимо пролетела горсть снежных хлопьев. Из ящика
стола я достал ключ. Хотелось немедленно избавиться от нескольких вещей.
Я вышел в коридор, но не успел сделать и нескольких шагов, как
услышал знакомый звук. Я остановился, послушал, потом прошел мимо
лестницы, и чем ближе подходил, тем объемнее становился звук. К тому
времени, как я добрался до длинного коридора, где находилась библиотека,
уже было ясно, что Рэндом вернулся, потому что кто еще здесь умел так
барабанить? А если и умел, кто осмелился бы воспользоваться барабанами
Короля?
Оставив полуоткрытую дверь позади, я свернул за угол направо. Моим
первым желанием было войти, отдать ему Камень Правосудия и попытаться
объяснить, что произошло. Потом вспомнился совет Флоры: честность, прямота
и открытость здесь не доведут до добра. Верить ей страшно не хотелось,
пусть она и сформулировала общее правило, но мне удалось сообразить, что в
данном случае объяснения отнимут уйму времени, а ведь я хотел заняться и
другими делами. К тому же в результате можно получить приказ кое-что не
делать вовсе.
Коридор привел меня к дальнему входу в обеденный зал, а быстрая
проверка показала, что там никого нет. Хорошо. Я припомнил, что внутри, с
правой стороны, есть раздвижная панель, через которую можно попасть в
полую часть стены по соседству с библиотекой. Там есть не то деревянные
штифты, не то лесенка, чтобы взобраться к потайному ходу на галерею
библиотеки. Если сойти по ним вниз, попадешь к винтовой лестнице и дальше
в пещеры под замком, если память мне не изменяет. Я надеялся, что причины
исследовать эту часть замка никогда у меня не появятся, но уже хорошо знал
семейные традиции и решил чуточку пошпионить, потому что несколько
невнятных реплик из-за неприкрытой двери, мимо которой я прошел, привели
меня к заключению, что Рэндом там не один. Если знание действительно сила,
значит, необходима вся информация, на какую я только сумею наложить руку,
поскольку вот уже некоторое время я чувствовал себя необычайно уязвимым.
Да. Панель скользнула в сторону, раз-два - и вот я внутри. Отправив
вперед свой духовный свет, я вскарабкался наверх, и медленно, осторожно
отодвинул вторую панель, чувствуя благодарность к тому, кто додумался
замаскировать ее широким креслом. Из-за его правой ручки можно было
осматриваться, не слишком опасаясь, что тебя обнаружат. Оттуда был хорошо
виден северный конец комнаты.
Рэндом барабанил, а Мартин, весь в коже и цепочках, сидел перед ним и
слушал. Рэндом творил такое, чего я в жизни не видел. Он играл пятью
палочками. По одной у него было в каждой руке, по одной зажато подмышками
и одну он держал в зубах. Играя, он менял их местами: та, что была зажата
в зубах, оказывалась справа подмышкой, а ее предшественница перекочевывала
оттуда в правую руку; палочка, которая была там до нее, отправлялась в
левую, четвертая уже торчала из-под мышки слева, а та, которая только что
была там, уже оказывалась зажата в зубах - и он ни разу не ошибся. Это
гипнотизировало. Я не мог отвести глаз, пока Рэндом не закончил свой
номер. "Фьюжн"-барабанщик вряд ли стал бы мечтать о старенькой установке
Рэндома - ни прозрачного пластика, ни тарелок размером с боевой щит, ни
целого набора тамтамов с парой басов, она не сияла, как огненное кольцо
вокруг Корал. Рэндом обзавелся своей установкой еще до того, как шнуры
стали тонкими и нервными, басы сели, а тарелки подцепили акромегалию и
стали гудеть.
- Никогда еще такого не видел, - донесся голос Мартина.
Рэндом пожал плечами.
- Немножко повалял дурака, - сказал он. - Я выучился этому в
тридцатые годы у Фредди Мура, не то в "Виктории", не то в "Виллидж
Вэнгард", он тогда играл с Артом Хоудсом и Максом Камински. Забыл, где
именно. В варьете тогда еще не было микрофонов, и освещение было скверным,
чтобы держать зал, приходилось так вот выпендриваться, или забавно
одеваться, говаривал он.
- Так угождать толпе? Позор!
- Ага, вам, ребята, никому бы и в голову не пришло, вырядиться или
расшвырять вокруг себя инструменты.
Следом наступила тишина, а выражение лица Мартина никак не удавалось
увидеть. Потом Мартин сказал:
- Я не то имел в виду.
- Ага, я тоже, - ответил Рэндом. Потом три палочки полетели вниз и он
снова заиграл.
Откинувшись назад, я слушал. И тут же ошарашенно понял, что вступил
альт-саксофон. Когда я снова посмотрел на них, Мартин по-прежнему стоял ко
мне спиной и играл. Наверное, саксофон лежал на полу с другой стороны, за
стулом. Получалось нечто в духе Ричи Коула, что мне, в общем, понравилось
и немного удивило. К наслаждению их игрой примешивалось такое же сильное
ощущение, что сейчас мне в этой комнате делать нечего. Я осторожно
отступил назад, отодвинул панель, прошел и вернул ее на место. Спустившись
вниз и выйдя наружу, я решил, что лучше пройти через обеденный зал, чтобы
не проходить еще раз мимо дверей в библиотеку. Еще какое-то время их
музыка была слышна, и я очень жалел, что не знаю заклинания, которым
Мандор заключает звуки в драгоценные камни, хотя бог весть как Камень
Правосудия отнесся бы к тому, что в него поместили "Блюз Диких".
Я собирался пройти по восточному коридору туда, где по соседству с
моими апартаментами он вливается в северный коридор, свернуть там налево,
подняться по лестнице к королевским покоям, постучать и вернуть Камень
Виале, потому что надеялся, что сумею заставить ее выслушать целый водопад
объяснений. Можно было бы о многом умолчать - она знает не все и потому не
станет расспрашивать. Конечно, в конце концов Рэндом доберется до меня и
спросит. Но чем позже, тем лучше.
Тут я как раз прошел мимо покоев отца. Ключ был при мне, чтобы, по
очевидным с моей точки зрения причинам, в них можно было позже
остановиться. Ну, раз уж я все равно оказался там, можно было сэкономить
время. Я отпер дверь, отворил ее и вошел.
Серебряная роза из вазы с бутонами на туалетном столике исчезла.
Странно. Я шагнул туда. Из соседней комнаты донеслись звуки голосов,
слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова. Я оцепенел. Там мог быть и
он сам. Но нельзя же просто взять и ворваться в чужую спальню, если там,
по идее, целая компания - особенно, когда это покои твоего отца и, чтобы
попасть в них, пришлось отпереть входную дверь. Мне вдруг стало страшно
неловко. Захотелось побыстрее убраться вон. Я расстегнул перевязь, с
которой, в не слишком-то подходящих ножнах, свисал Грейсвандир. Не смея
носить его больше, я повесил меч на одну из торчавших у двери деревянных
вешалок рядом с коротким плащом, который заметил только теперь. Потом
выскользнул из комнаты, по возможности тихо заперев дверь.
Неловко. Он что же, действительно регулярно приходил и уходил и ему
каким-то образом удавалось оставаться незамеченным? Или в его апартаментах
происходит что-то необычное, явление совсем иного порядка? Мне приходилось
иногда слышать пересуды о том, что в некоторых из старых покоев есть двери
sub specie spatium. Стоит сообразить, как заставить их работать, и
получишь массу дополнительного места, чтобы хранить вещи, плюс личный вход
и выход. Еще одно, о чем мне стоило бы спросить Дворкина. Вдруг у меня под
кроватью карманная вселенная? Никогда туда не заглядывал.
Я повернулся и быстро пошел прочь. Дойдя до угла, я замедлил шаг.
Дворкин считал, что от Лабиринта меня защитил Камень Правосудия, который
был со мной - если Лабиринт и впрямь пытался мне навредить. С другой
стороны, если слишком долго носить Камень, он сам может причинить
владельцу вред. Значит, Дворкин советовал мне немного отдохнуть, а потом
мысленно пройти через матрицу Камня, чтобы создать себе подобие более
могущественной силы, а также некоторую невосприимчивость к нападениям
самого Лабиринта. Интересное предположение. Конечно, всего лишь
предположение - вот что это такое.
Добравшись до пересечения коридоров, я помедлил. Пойти налево значило
бы оказаться у лестницы или же прямо в своих покоях. Напротив покоев
Бенедикта, которыми он пользовался редко, по левую руку от меня,
наискосок, была гостиная. Я направился туда, зашел, опустился в массивное
кресло в углу. Хотелось только одного - разобраться с врагами, помочь
друзьям, вычеркнуть свое имя из всех черных списков, в которых оно сейчас
было, найти отца, и как-нибудь договориться со спящей ти'га. Потом можно
будет подумать насчет того, не продолжить ли прерванное странствие. Тут я
понял, что все это требует, чтобы я снова задал себе вопрос, уже ставший
почти риторическим: насколько я хочу ввести Рэндома в курс своих дел?
Задумавшись о том, как он играет в библиотеке дуэтом с сыном, ставшим
почти чужим, я понял, что когда-то Рэндом был весьма вольным, независимым
и неприятным субъектом; что на самом деле ему вовсе не хотелось править
этим прообразом всех миров. Но женитьба, рождение сына и выбор Единорога,
кажется, сильно повлияли на него - углубили характер, за счет многих
забавных моментов его жизни. Сейчас у него, похоже, как раз было полно
проблем с Кашерой и Бегмой. Не исключено, что он только что прибегнул к
убийству и согласился на менее чем выгодный договор, чтобы ни одна из
сложных политических сил Золотого Круга не получила преимуществ. И как
знать, что и где еще может происходить в довершение его бед? На самом ли