Страница:
Амнистии тех лет были вызваны и желанием большевиков переманить на свою сторону членов антисоветских организаций и солдат Белых армий и этим ослабить сопротивление Советам как на фронтах гражданской войны, так и в тылу. Первый опыт подобной амнистии советское правительство произвело 12 июля 1919 г., обратившись "к лицам, случайно оказавшимся в рядах белогвардейских организаций, с призывом явиться в ВЧК с повинной". ВЧК устанавливала недельный срок явки с повинной и гарантировала раскаявшимся "полную безнаказанность". Одновременно, ВЧК обещала усилить террор в отношении своих врагов и объявляла семьи участников "белогвардейских организаций" заложниками. В постановлении говорилось, что "даже самое поверхностное отношение и связь с участниками белогвардейских организаций повлечет за собой неизменно высшую кару -- рас
стрел, конфискацию всего имущества и заключение в лагерь
взрослых членов семьи"34.
Еще через десять дней СНК объявил амнистию "многим из тех видных калмыцких деятелей... которые до сих пор находятся в стане белогвардейцев ..", а 5 ноября правительство амнистировало "всех членов тех политических партий и групп, которые объявили мобилизацию своих членов на защиту Советской республики": интернациональных революционных коммунистов, поалейцианистов, группу социалистов-революционеров "Народ", а также меньшевиков и бундовцев, арестованных за принадлежность к своим партиям, а не за конкретные контрреволюционные преступления 35.
Начиная с 1919 г. амнистии перестают быть редким явлением. Наиболее интересно еще и то, что все они носят политический характер и никогда не распространяются только на уголовных преступников. Чем объяснить столь частое применение амнистий в те годы? Прежде всего, несовершенством системы ГУЛАГа. Действительно, только в 1919 г. начинает создаваться система лагерей принудительных работ, причем постановление ВЦИК "О лагерях принудительных работ" появляется лишь в мае36.
Революция и гражданская война были, безусловно, еще одной причиной частых амнистий. Правительство никогда не претендовало на то, что арестовывает своих граждан за совершенные ими преступления. Репрессии были уже не столько карательными мерами, сколько профилактическими, причем распространялись не на выходцев из буржуазных слоев общества, а на рядовых его членов или "своих". Приведем несколько типичных примеров.
4 марта 1919 г. сотрудник Царицынской губчека Калашников обнаружил в помещении жилищного отдела 3-го района города разрисованный портрет Ленина. ЧК произвела расследование и выяснила, что портрет исчертила служащая жилотдела В. В. Пер-шикова. Арестована37.
17 марта Совет обороны принял постановление: "Впредь председатели чрезвычайных комиссий... будут сами подвергаться немедленному аресту в том случае, если и в будущем они не будут подвергать аресту лиц, ответственных за выполнение постановления Совета обороны по борьбе со снежными заносами" 38.
В середине февраля Совет обороны постановил применить репрессии к лицам, саботирующим расчистку железнодорожных пу-тей. Немедленным арестам подлежали члены исполкомов и комбедов тех местностей, "где расчистка снега производится не вполне удовлетворительно". Одновременно, постановление предписывало "взять заложников из крестьян с тем, что, если расчистка снега не будет произведена, они будут расстреляны". Несколько позже Ленин предложил арестовать "по 1-- 2 члена каждого исполкома" за невысылку рабочей силы на снегоочистительные работы 39.
Записка Склянскому: "Надо усилить взятие заложников с бур
жуазии и с семей офицеров -- ввиду учащения измен. Сговоритесь с Дзержинским"40.
В связи с арестом 4 сентября 1919 г. профессора С. И. Сазонова Ленин пишет следующую записку Дзержинскому: "По-моему, освободить (если нет улик), взяв еще 2 поручителей, коих можно наказать за побег"41.
Юрист, пытающийся изучать карательную политику советской власти, столкнется с большими трудностями. Здесь нужно прежде всего договориться о терминах. Бессмысленно утверждать, например, что арестовывали невинных, так как не существовало понятий вины и преступления. Нельзя сказать, что арестовывали незаконно, так как никто и никогда не претендовал на то, что закон есть. Даже руководители ВЧК не строили никаких иллюзий на этот счет:
"Дорогие товарищи!
Есть три вопроса, в которых почти все чекисты грешны, и в которые поэтому необходимо внести ясность. Это заложники, специалисты и арестованные вообще..."
Так начинался приказ Президиума ВЧК всем Чрезвычайным комиссиям, составленный Дзержинским и заведующим Секретным отделом Лацисом. Вот некоторые выдержки из этого любопытного документа:
"Что такое заложник... (отточие документа. -- Ю. Ф.) Это пленный член общества или той организации, которая с нами борется. Причем такой член, который имеет какую-нибудь ценность, которым этот противник дорожит... Из этого вы поймете, что заложниками следует брать только из людей, которые имеют вес в глазах контрреволюционеров.
За какого-нибудь сельского учителя, лесника, мельника или мелкого лавочника, да еще еврея, противник не заступится и ничего не даст.
Они кем дорожат... (отточие документа. -- Ю. Ф.) Высокопоставленными сановными лицами, крупными помещиками, фабрикантами, выдающимися работниками, учеными, знатными родственниками находящихся при власти у них лиц и т. п.
Из этой среды и следует забирать заложников...
Второй вопрос -- это специалисты. Наши специалисты -- в своем большинстве люди буржуазного круга и уклада мыслей, весьма часто родовитого происхождения.
Лиц подобной категории мы по обыкновению подвергаем аресту или как заложников, или же помещаем в концентрационные лагеря на общественные работы.
Проделывать это без разбора и со специалистами было бы очень неблагоразумно.
У нас еще мало своих специалистов. Приходится нанимать буржуазную голову и заставлять ее работать на советскую власть... Надо считаться с целесообразностью, когда он больше пользы принесет -- арестованным или на советской работе.
В-третьих, ЧК весьма часто прибегает к арестам, когда это не* вызывается целесообразностью. По одной наслышке, по одному подозрению и подчас мелкому преступлению арестовывать не следует. А в общем во всех тех случаях мелких преступлений, когда имеется уверенность, что преступник не сбежит, к аресту прибегать не нужно, так как дело можно вести и так или завести и передать в другие судебные учреждения..."
Значит, амнистии вызывались еще и целесообразностью.
5 ноября 1919 г. ВЦИК объявил общую амнистию ко 2-й годовщине октябрьской революции. Амнистия, однако, не распространялась на заключенных, осужденных "по обвинению в участии в заговоре против советской власти или... содействии партиям и группам, которые поставили себе целью вооруженную борьбу против советской власти или совершили преступления с явно корыстной целью". ВЦИК предлагал также ВЧК "незамедлительно пересмотреть списки всех заложников и освободить тех из них, содержание коих не вызывается крайней необходимостью".
Впервые со времени начала гражданской войны из-за нехватки людей в армии большая часть солдат, осужденных за дезертирство, подлежала амнистии и отсылке на фронт42.
17 декабря все та же целесообразность заставила советское правительство разрешить заключенным специалистам временно и без конвоя покидать свои лагеря и тюрьмы для работы в советских учреждениях и предприятиях, с непременным обязательством непосредственно по окончании работы возвращаться в места заключения. Для предотвращения побегов вольноотпущенных вводилась система заложников43.
Ровно через месяц, 17 января 1920 г. ВЦИК и СНК объявили об отмене смертной казни -- расстрела -- "как по приговорам ВЧК и ее местных органов, так и по приговорам городских, губернских, а также Верховного при ВЦИК трибуналов". В постановлении правительства отмечалось, что "разгром Юденича, Колчака и Деникина, занятие Ростова, Новочеркасска и Красноярска (и) взятие в плен верховного правителя..." Колчака создали "новые условия борьбы с контрреволюцией"44. Казалось бы, скорое окончание гражданской войны давало необходимые предпосылки для либерализации советского строя.
Но так только казалось. Об отмене смертной казни всерьез никто и не думал. Правительство лишь надеялось извлечь некоторые временные пропагандистские выгоды из своего постановления. Уже 6 февраля Ленин заявил, "что, хотя по инициативе т. Дзержинского о после взятия Ростова и была отменена смертная казнь, но в самом начале делалась оговорка, что мы нисколько не закрываем глава на возможность восстановления расстрелов. Для нас этот вопрос определяется целесообразностью..."45. На следующий день по постановлению Военно-революционного комитета в Иркутске были расстреляны Колчак и его последний премьер-министр Пепеляев46.
1 В феврале и марте карательная политика советского правительства стала еще жестче. В Москве, например, с 16 февраля по 1 марта только "за спекуляцию и преступления по должности" было арестовано 182 человека47. А за первые шесть месяцев года, по свидетельству председателя МЧК Мессинга, подотдел по борьбе со спекуляцией арестовал "1729 мужчин и 2438 женщин. Кроме того, были (задержаны также 1119 мальчиков и 604 девочки до 17-летнего возраста, которые тотчас были отправлены... в колонии для исправления малолетних..."48.
Уточним, что "спекулянтом" в те годы назывался человек, совершавший любой обмен или любую продажу. Чаще всего "спекулянтами" оказывались представители буржуазных слоев, интеллигенции, пытавшиеся обменять еще не разграбленные остатки своего имущества на продукты питания или дрова.
Мессинг извинялся, что за тот же период МЧК раскрыла только пять контрреволюционных заговоров, так как "с января месяца по 15 апреля отдел по борьбе с контрреволюцией занят был ликвидацией группы анархистов-подпольщиков в Брянске, Туле, Орле и Самаре".
А вот некоторые статистические данные из обзора деятельности МЧК за период с 1 декабря 1918 г. по 1 ноября 1920 г.:
"...Цифровой материал о деятельности комиссии дает полное основание характеризовать весь первый период ее деятельности -- с 1 декабря 1918 г. по 1 августа 1919 г. -- как по преимуществу уголовно-розыскной. За период с 1 января по 1 мая (1919 г.) из 2391 преступного деяния, бывших на рассмотрении (московской) чрезвычайной комиссии, 1092, или 47 %... приходилось на долю уголовных дел. За период с 1 мая по 1 августа из 3107 дел уголовных было 1151, или 38%, и только с августа 1919 г. начинает намечаться крутой поворот в работе комиссии: число уголовных дел сразу падает до 14 % за период с 1 августа по 1 ноября и до 19 % за два последних месяца 1919 г. В 1920 г. процент этот еще ниже -- 11 % за первое полугодие и 16 % -- за второе.
Вместе с тем начинает намечаться настоящий облик комиссии, как органа пролетарской диктатуры: число дел по борьбе с контрреволюцией, проходящих через МЧК, начинает быстро расти и в абсолютных числах и в относительных: с 429 (18%) за первую треть 1919 г. оно поднимается до 1139 (35%) за период май -- июль; и до 1689 (30%) за время с 1 августа по ноябрь. Ноябрь-ско-декабрьская цифра дает 1207 (32 %)...
В 1920 г. особое внимание уделялось борьбе со спекуляцией. Число спекулятивных случаев, попавших в работу МЧК. в первой половине 1919 г. было еще незначительно, составляя 23 % за четверть года и 18 % -- за вторую, но уже с августа замечается значительный рост этой категории дел: они дают 46 % за период август-- ноябрь и 35 % за два последних месяца.
В 1920 г. число спекулятивных преступлений выдвигается на главное место, давая за первое полугодие 75 % и за время с июля по ноябрь -- 64 %...
Последняя серия преступных деяний, с которыми боролась. МЧК, -должностные преступления..." 49.
Впрочем, в конце 1920-го года усиленно сажали еще и за "распространение провокационных слухов, подрывающих авторитет советской власти"50.
На протяжении всего года, в соответствии с приказами Реввоенсовета республики и НКВД, военнопленные и перебежчики, захваченные на фронтах гражданской войны, направлялись, в зависимости от степени их благонадежности, в концентрационные лагеря и на принудительные работы по месту жительства, а также в Трудовую или Красную армию" 51.
Нескончаемым потоком тянулась в лагеря и тюрьмы "буржуазия". Почти нетронутой и непуганой попадала она в руки чекистов из только что отвоеванных у белых районов страны. Речь шла, безусловно, о сотнях тысяч людей. Вот заявление самого Ленина: "Сейчас в Крыму 300 000 буржуазии. Это ?-- источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим" 52.
Именно в концентрационных лагерях и "переваривала" буржуазию советская власть. Но еще не развита была сеть ГУЛАГа, и приходилось амнистировать тех, кто, с одной стороны, составлял большую часть лагерников, а, с другой, не был опасен советской власти.
Такими заключенными являлись в городах -- "спекулянты", выходцы из непролетарских слоев населения, арестованные в первый раз; в деревнях -крестьяне; а также -- рядовые военнослужащие Белых армий, сдавшиеся большевикам, либо плененные ими, и дезертиры. Эти три категории репрессированных и подпадали под майскую амнистию, не распространявшуюся на "контрреволюционеров", "бандитов", лиц, совершивших должностные преступления, "особо вредных спекулянтов" и поляков "как подданных государства, поднявшего (ся) на вооруженную борьбу против советской России" 53.
Особенность амнистии 1 мая 1920 г. состояла не только в ее ярко выраженном националистическом характере -- поляки, выходцы из небуржуазных слоев, также не подлежали освобождению; но и в замене многим заключенным, прежде всего специалистам, "лишения свободы -- принудительной работой без лишения свободы" 54.
Между тем еще не кончена была гражданская война. И привычная целесообразность толкала советское правительство к поискам новых решений. В надежде ослабить Белую армию, ВЦИК дважды на протяжении 1920 г., в июне и сентябре, заявлял, что амнистирует всех белых офицеров, перешедших на сторону большевиков 55.
В 1920-- 1922 гг., в соответствии с международными договорами, заключенными советским правительством на условиях взаимности, были амнистированы подданные (или лица, оптировавшие
гражданство) Польши, Прибалтийских государств, Финляндии, Германии, Венгрии и Турции. Иногда советское правительство "заочно" амнистировало все население вновь присоединенных к России областей56 либо, как, например, по договору с Латвией, освобождало советских граждан, совершивших преступления в пользу иностранного государства 57.
Окончание гражданской войны и заключение советской Россией мирных договоров с пограничными странами не привели к ожидаемому смягчению карательной политики большевистского правительства. Заключенных, однако, уже в который раз спасала неразвитость Архипелага: в связи с переполнением тюрем и лагерей Дзержинский вынужден был обратиться к чекистам с приказом: "О карательной политике органов ЧК". В приказе, в частности, говорилось:
"Внешних фронтов нет. Опасность буржуазного переворота отпала. Острый период гражданской войны закончился, но он оставил тяжелое наследие -переполненные тюрьмы, где сидят главным образом рабочие и крестьяне, а не буржуи. Надо покончить с этим наследием, разгрузить тюрьмы и зорко смотреть, чтобы в них попадали только те, кто действительно опасен советской власти... Держать в тюрьме толпы крестьян и рабочих, попавших туда за мелкие кражи или спекуляцию, -- недопустимо... Правда, поднялась высоко волна хищений, в них повинны и многие рабочие, но если заставить проворовавшегося рабочего вместо тюрьмы работать на своем же заводе под ответственностью остальных рабочих... такой порядок будет действовать гораздо сильней и целесообразней, чем сидение под следствием или судом... Лозунг органов Чека должен быть: "Тюрьма для буржуазии, товарищеское воздействие для рабочих и крестьян".
Разгрузить тюрьмы -- работа более простая, труднее предупредить их все новое пополнение. Между тем советская власть и слишком крепка, и слишком бедна, чтобы строить новые лагеря для случайных людей, против которых нет никаких улик и которых держать сейчас в заключении нет никакого смысла...
Конечно, открытые восстания должны подавляться беспощадно, бандитские шайки просто подлежат уничтожению, но борьба с подпольными организациями эсеров, подготавливающими восстания или террористические акты, ловля политических или экономических шпионов требует тонких приемов работы, внутреннего осведомления и т. д. Старыми методами, массовыми репрессиями, вполне понятными в боевой обстановке, при изменившемся положении Чека будут только лить воду на контрреволюционную мельницу, увеличивая массу недовольных. Всех подозрительных, которые могут принять участие в активной борьбе, беспартийных офицеров или лиц правоэсеровского, махновского или тому подобного толка нужно держать на учете, выяснить, проверить. Это гигантская информационная работа, которая должна выступить на первый план, -- наполнять же подследственные тюрьмы арестованными по подозрению -- нельзя.
Грубые признаки различия на своего или не своего по классовому признаку -- кулак, бывший офицер, дворянин и прочее -- можно было применять, когда советская власть была слаба...
Опасность технической контрреволюции, руководимой иностранным капиталом, нельзя предотвратить грубыми, случайными ударами чекистского молота... Надо знать виновника, подозревать -- мало. Здесь нужно иметь в руках точные улики, конкретные данные, которые опять-таки можно получить лишь хорошей информацией, иначе против органов Чека поднимутся вопли, что они мешают экономическому возрождению РСФСР своими произвольными арестами, и задержанных спекулянтов придется выпускать; но если нам удастся поставить борьбу с техническими контрреволюционерами на новые рельсы, то само собой понятно, что расправа с пойманными, уличенными саботажниками должна быть беспощадна. Для таких буржуазных преступников должен быть установлен особый, суровый тюремный режим так, чтобы другим неповадно было.
Борьба на экономическом фронте опасна еще тем, что для Чека будет много соблазнов применять здесь старые массовые методы при борьбе с буржуазией в наших хозяйственных органах... Так как все буржуазные элементы бросились на советскую службу, то они играют там громадную роль... Эти дрянные слуги рабоче-крестьянской власти являются только слугами, а не господами, но благодаря своей массе... даже действуя без всякого сговора или плана, они просто силой инерции могут погубить все попытки коммунистов восстановить производство...
Борьба со злостными действиями советских служащих... всецело лежит на органах Чека. Ни один крупный преступник, особенно занимающий видное положение, не должен избежать кары, и раз такого буржуя поймали, осудили, держать его надо крепко. Никаких освобождений на поруки таких спецов не должно быть, для них и предназначена советская тюрьма.
Во исполнение сего ВЧК предлагает:
{}Произвести обследование мест заключения и пересмотреть
дела на предмет выявления осужденных рабочих и крестьян... {}Сугубое внимание обратить на дела подследственных рабо
чих и крестьян, рассматривая последних не как классовых наших
врагов, а как совершивших проступки в силу социальных усло
вий переходного периода от капитализма к социалистическому
строю... {}В целях оттенения отличия рабочего и крестьянина от враж
дебной нам по классу буржуазии -- в отношении последних реп
рессии усилить:
а)освобождать на поруки лиц буржуазного класса лишь в
крайних случаях, проверив их как специалистов в работе учреж
дения;
б)досрочное освобождение к буржуазии не применять.
4.Принять меры к изоляции в местах заключения буржуазии
от арестованных рабочих и крестьян.
5. Создать для буржуазии особые концентрационные лагери.
С получением настоящего приказа все органы ЧК... должны в корне изменить свою карательную политику по отношению к рабочим и крестьянам..." 58.
Таким образом, общая бедность советского государства, отсутствие широкой сети исправительно-трудовых лагерей и переполнение тюрем сыграли решающую роль в изменении карательной политики советского правительства, направив ее острие исключительно в сторону "буржуазии" и существенно ослабив репрессии против рабочих и крестьян. Последние, на основании приказа Дзержинского, подлежали амнистии.
Не случайно 1921 год был богат амнистиями и на Украине. Репрессии украинских чрезвычайных комиссий поражали своим варварством даже Ленина. Вот что писал он 4 июня 1919 г. в письме председателю Всеукраинской ЧК Лацису:
"...Каменев говорит -- и заявляет, что несколько виднейших чекистов подтверждают, -- что на Украине Чека принесли тьму зла, будучи созданы слишком рано и впустив в себя массу примазавшихся" 59.
Лацис ответил:
"...Я пошел на очень большие уступки, чтобы улучшить состав чрезвычайных комиссий и избавиться от постоянных нареканий и погромов: упразднил уезд(ные) чека и выбросил мелкую спекуляцию. Еще с первого дня мною запрещено забирать при арестах что-либо кроме вещественных доказательств.
Но наш русский человек рассуждает: я разве не заслужил тех брюк и ботинок, которые до сих пор носил буржуа. Ведь это моим трудом добыто. Значит я беру свое и греха тут нет. Отсюда частные поползновения... Сейчас послана инспекционная комиссия по всем губерниям в числе 6 человек специалистов по всем отраслям. Как видите, делаем, что можем..."60.
Что могла изменить комиссия из шести человек? Разумеется, ничего. Да к тому же: "дело, конечно, не в составе работников ЧК, а в характере деятельности их..." И еще позже, в феврале 1921 г., Ленин пишет члену Коллегии ВЧК и начальнику Центрального управления чрезвычайных комиссий Украины В. Н. Ман-цеву: "На Украине происходят безобразия..."61.
Лучшим средством для исправления "безобразий" украинское правительство считало амнистии. Необходимость их проведения вызывалась и военными соображениями: советская Украина, куда сильнее России, страдала от "бандитизма". Поэтому в марте 1921 г. Всеукраинский съезд Советов объявил амнистию "бандитам" -- крестьянам, скрывающимся в украинских лесах, -- и "эмигрантам", покинувшим родину "во время гражданской войны или в связи с нею". К последним относились все дезертиры. Освобождению, однако, не подлежали кулаки, буржуазия, "контрреволюционеры" и лица, совершившие тяжкие уголовные преступления 62.
Через два месяца, в мае, в соответствии с условиями украинско-польского мирного договора, ратифицированного в апреле, правительство Украины амнистировало польских граждан и оптантов, осужденных за неуголовные преступления 63. На территорию Украины было распространено и действие так называемой Крымской амнистии, объявленной революционным комитетом Крыма. Амнистии, однако, не подлежали "белогвардейцы", "спекулянты" и уголовные преступники 64. Но как раз "за спекуляцию" сидело большое число рабочих и крестьян. Поэтому в начале июня, руководствуясь январским приказом Дзержинского, Всеукраинскний ЦИК распорядился о пересмотре всех судебных решений и досрочном освобождении "социально близких элементов". Ревизию приговоров производили специально созданные "комиссии по разгрузке мест заключения" 66. Дополнительное освобождение тюрем и лагерей от рабочих и крестьян было осуществлено с помощью объявленных в ноябре 1921 г. в России и на Украине общих амнистий 66.
Амнистии использовались и для заманивания в Россию эмигрантов, покинувших родину в составе Белых армий. Эти армии часто оставались боеспособными единицами даже на чужбине и уже одним фактом своего существования создавали угрозу безопасности советских республик. Поэтому в ноябре 1921 г. правительство объявило амнистию бывшим рядовым участникам антисоветских организаций и Белых армий, эмигрировавшим за границу67. Тогда же ВЦИК предложил ВЧК пересмотреть списки всех административно высланных и снять наказание с тех, чье возвращение не представляло опасности для большевиков. Подобные амнистии, из которых правительство надеялось извлечь еще и пропагандистские выгоды, всегда сопровождались патетическими заявлениями о тяготах, испытываемых эмигрантами за границей.
Дальнейшая стабилизация советского режима не изменила существенным образом карательной политики большевистского правительства. После многочисленных обсуждений в ноябре 1921 г. появился декрет СНК о наказании за ложные доносы68. Он, однако, не имел ничего общего с декабрьским проектом 1918 г. Вот как объяснял причины издания нового закона Дзержинский:
"В органы ВЧК на местах поступает много заявлений и указаний на незаконные или преступные деяния того или другого ответственного партийного или беспартийного советского работника... с просьбой возбудить против него дело и привлечь к ответственности... Вызов на допрос ответственных сотрудников или задания агентам по выяснению материалов, указанных в заявлении, тем или другим путем получают огласку... Необходимо оберегать честь и доброе имя ответственных партийных и советских работников, а потому недопустимо, когда возникают о ком-либо сомнения, называть их имена при допросе свидетелей... В случаях, когда возникает против кого-либо только подозрение, необходимо про
верить его основательность с таким расчетом, чтобы сама проверка не запачкала имени работника.
стрел, конфискацию всего имущества и заключение в лагерь
взрослых членов семьи"34.
Еще через десять дней СНК объявил амнистию "многим из тех видных калмыцких деятелей... которые до сих пор находятся в стане белогвардейцев ..", а 5 ноября правительство амнистировало "всех членов тех политических партий и групп, которые объявили мобилизацию своих членов на защиту Советской республики": интернациональных революционных коммунистов, поалейцианистов, группу социалистов-революционеров "Народ", а также меньшевиков и бундовцев, арестованных за принадлежность к своим партиям, а не за конкретные контрреволюционные преступления 35.
Начиная с 1919 г. амнистии перестают быть редким явлением. Наиболее интересно еще и то, что все они носят политический характер и никогда не распространяются только на уголовных преступников. Чем объяснить столь частое применение амнистий в те годы? Прежде всего, несовершенством системы ГУЛАГа. Действительно, только в 1919 г. начинает создаваться система лагерей принудительных работ, причем постановление ВЦИК "О лагерях принудительных работ" появляется лишь в мае36.
Революция и гражданская война были, безусловно, еще одной причиной частых амнистий. Правительство никогда не претендовало на то, что арестовывает своих граждан за совершенные ими преступления. Репрессии были уже не столько карательными мерами, сколько профилактическими, причем распространялись не на выходцев из буржуазных слоев общества, а на рядовых его членов или "своих". Приведем несколько типичных примеров.
4 марта 1919 г. сотрудник Царицынской губчека Калашников обнаружил в помещении жилищного отдела 3-го района города разрисованный портрет Ленина. ЧК произвела расследование и выяснила, что портрет исчертила служащая жилотдела В. В. Пер-шикова. Арестована37.
17 марта Совет обороны принял постановление: "Впредь председатели чрезвычайных комиссий... будут сами подвергаться немедленному аресту в том случае, если и в будущем они не будут подвергать аресту лиц, ответственных за выполнение постановления Совета обороны по борьбе со снежными заносами" 38.
В середине февраля Совет обороны постановил применить репрессии к лицам, саботирующим расчистку железнодорожных пу-тей. Немедленным арестам подлежали члены исполкомов и комбедов тех местностей, "где расчистка снега производится не вполне удовлетворительно". Одновременно, постановление предписывало "взять заложников из крестьян с тем, что, если расчистка снега не будет произведена, они будут расстреляны". Несколько позже Ленин предложил арестовать "по 1-- 2 члена каждого исполкома" за невысылку рабочей силы на снегоочистительные работы 39.
Записка Склянскому: "Надо усилить взятие заложников с бур
жуазии и с семей офицеров -- ввиду учащения измен. Сговоритесь с Дзержинским"40.
В связи с арестом 4 сентября 1919 г. профессора С. И. Сазонова Ленин пишет следующую записку Дзержинскому: "По-моему, освободить (если нет улик), взяв еще 2 поручителей, коих можно наказать за побег"41.
Юрист, пытающийся изучать карательную политику советской власти, столкнется с большими трудностями. Здесь нужно прежде всего договориться о терминах. Бессмысленно утверждать, например, что арестовывали невинных, так как не существовало понятий вины и преступления. Нельзя сказать, что арестовывали незаконно, так как никто и никогда не претендовал на то, что закон есть. Даже руководители ВЧК не строили никаких иллюзий на этот счет:
"Дорогие товарищи!
Есть три вопроса, в которых почти все чекисты грешны, и в которые поэтому необходимо внести ясность. Это заложники, специалисты и арестованные вообще..."
Так начинался приказ Президиума ВЧК всем Чрезвычайным комиссиям, составленный Дзержинским и заведующим Секретным отделом Лацисом. Вот некоторые выдержки из этого любопытного документа:
"Что такое заложник... (отточие документа. -- Ю. Ф.) Это пленный член общества или той организации, которая с нами борется. Причем такой член, который имеет какую-нибудь ценность, которым этот противник дорожит... Из этого вы поймете, что заложниками следует брать только из людей, которые имеют вес в глазах контрреволюционеров.
За какого-нибудь сельского учителя, лесника, мельника или мелкого лавочника, да еще еврея, противник не заступится и ничего не даст.
Они кем дорожат... (отточие документа. -- Ю. Ф.) Высокопоставленными сановными лицами, крупными помещиками, фабрикантами, выдающимися работниками, учеными, знатными родственниками находящихся при власти у них лиц и т. п.
Из этой среды и следует забирать заложников...
Второй вопрос -- это специалисты. Наши специалисты -- в своем большинстве люди буржуазного круга и уклада мыслей, весьма часто родовитого происхождения.
Лиц подобной категории мы по обыкновению подвергаем аресту или как заложников, или же помещаем в концентрационные лагеря на общественные работы.
Проделывать это без разбора и со специалистами было бы очень неблагоразумно.
У нас еще мало своих специалистов. Приходится нанимать буржуазную голову и заставлять ее работать на советскую власть... Надо считаться с целесообразностью, когда он больше пользы принесет -- арестованным или на советской работе.
В-третьих, ЧК весьма часто прибегает к арестам, когда это не* вызывается целесообразностью. По одной наслышке, по одному подозрению и подчас мелкому преступлению арестовывать не следует. А в общем во всех тех случаях мелких преступлений, когда имеется уверенность, что преступник не сбежит, к аресту прибегать не нужно, так как дело можно вести и так или завести и передать в другие судебные учреждения..."
Значит, амнистии вызывались еще и целесообразностью.
5 ноября 1919 г. ВЦИК объявил общую амнистию ко 2-й годовщине октябрьской революции. Амнистия, однако, не распространялась на заключенных, осужденных "по обвинению в участии в заговоре против советской власти или... содействии партиям и группам, которые поставили себе целью вооруженную борьбу против советской власти или совершили преступления с явно корыстной целью". ВЦИК предлагал также ВЧК "незамедлительно пересмотреть списки всех заложников и освободить тех из них, содержание коих не вызывается крайней необходимостью".
Впервые со времени начала гражданской войны из-за нехватки людей в армии большая часть солдат, осужденных за дезертирство, подлежала амнистии и отсылке на фронт42.
17 декабря все та же целесообразность заставила советское правительство разрешить заключенным специалистам временно и без конвоя покидать свои лагеря и тюрьмы для работы в советских учреждениях и предприятиях, с непременным обязательством непосредственно по окончании работы возвращаться в места заключения. Для предотвращения побегов вольноотпущенных вводилась система заложников43.
Ровно через месяц, 17 января 1920 г. ВЦИК и СНК объявили об отмене смертной казни -- расстрела -- "как по приговорам ВЧК и ее местных органов, так и по приговорам городских, губернских, а также Верховного при ВЦИК трибуналов". В постановлении правительства отмечалось, что "разгром Юденича, Колчака и Деникина, занятие Ростова, Новочеркасска и Красноярска (и) взятие в плен верховного правителя..." Колчака создали "новые условия борьбы с контрреволюцией"44. Казалось бы, скорое окончание гражданской войны давало необходимые предпосылки для либерализации советского строя.
Но так только казалось. Об отмене смертной казни всерьез никто и не думал. Правительство лишь надеялось извлечь некоторые временные пропагандистские выгоды из своего постановления. Уже 6 февраля Ленин заявил, "что, хотя по инициативе т. Дзержинского о после взятия Ростова и была отменена смертная казнь, но в самом начале делалась оговорка, что мы нисколько не закрываем глава на возможность восстановления расстрелов. Для нас этот вопрос определяется целесообразностью..."45. На следующий день по постановлению Военно-революционного комитета в Иркутске были расстреляны Колчак и его последний премьер-министр Пепеляев46.
1 В феврале и марте карательная политика советского правительства стала еще жестче. В Москве, например, с 16 февраля по 1 марта только "за спекуляцию и преступления по должности" было арестовано 182 человека47. А за первые шесть месяцев года, по свидетельству председателя МЧК Мессинга, подотдел по борьбе со спекуляцией арестовал "1729 мужчин и 2438 женщин. Кроме того, были (задержаны также 1119 мальчиков и 604 девочки до 17-летнего возраста, которые тотчас были отправлены... в колонии для исправления малолетних..."48.
Уточним, что "спекулянтом" в те годы назывался человек, совершавший любой обмен или любую продажу. Чаще всего "спекулянтами" оказывались представители буржуазных слоев, интеллигенции, пытавшиеся обменять еще не разграбленные остатки своего имущества на продукты питания или дрова.
Мессинг извинялся, что за тот же период МЧК раскрыла только пять контрреволюционных заговоров, так как "с января месяца по 15 апреля отдел по борьбе с контрреволюцией занят был ликвидацией группы анархистов-подпольщиков в Брянске, Туле, Орле и Самаре".
А вот некоторые статистические данные из обзора деятельности МЧК за период с 1 декабря 1918 г. по 1 ноября 1920 г.:
"...Цифровой материал о деятельности комиссии дает полное основание характеризовать весь первый период ее деятельности -- с 1 декабря 1918 г. по 1 августа 1919 г. -- как по преимуществу уголовно-розыскной. За период с 1 января по 1 мая (1919 г.) из 2391 преступного деяния, бывших на рассмотрении (московской) чрезвычайной комиссии, 1092, или 47 %... приходилось на долю уголовных дел. За период с 1 мая по 1 августа из 3107 дел уголовных было 1151, или 38%, и только с августа 1919 г. начинает намечаться крутой поворот в работе комиссии: число уголовных дел сразу падает до 14 % за период с 1 августа по 1 ноября и до 19 % за два последних месяца 1919 г. В 1920 г. процент этот еще ниже -- 11 % за первое полугодие и 16 % -- за второе.
Вместе с тем начинает намечаться настоящий облик комиссии, как органа пролетарской диктатуры: число дел по борьбе с контрреволюцией, проходящих через МЧК, начинает быстро расти и в абсолютных числах и в относительных: с 429 (18%) за первую треть 1919 г. оно поднимается до 1139 (35%) за период май -- июль; и до 1689 (30%) за время с 1 августа по ноябрь. Ноябрь-ско-декабрьская цифра дает 1207 (32 %)...
В 1920 г. особое внимание уделялось борьбе со спекуляцией. Число спекулятивных случаев, попавших в работу МЧК. в первой половине 1919 г. было еще незначительно, составляя 23 % за четверть года и 18 % -- за вторую, но уже с августа замечается значительный рост этой категории дел: они дают 46 % за период август-- ноябрь и 35 % за два последних месяца.
В 1920 г. число спекулятивных преступлений выдвигается на главное место, давая за первое полугодие 75 % и за время с июля по ноябрь -- 64 %...
Последняя серия преступных деяний, с которыми боролась. МЧК, -должностные преступления..." 49.
Впрочем, в конце 1920-го года усиленно сажали еще и за "распространение провокационных слухов, подрывающих авторитет советской власти"50.
На протяжении всего года, в соответствии с приказами Реввоенсовета республики и НКВД, военнопленные и перебежчики, захваченные на фронтах гражданской войны, направлялись, в зависимости от степени их благонадежности, в концентрационные лагеря и на принудительные работы по месту жительства, а также в Трудовую или Красную армию" 51.
Нескончаемым потоком тянулась в лагеря и тюрьмы "буржуазия". Почти нетронутой и непуганой попадала она в руки чекистов из только что отвоеванных у белых районов страны. Речь шла, безусловно, о сотнях тысяч людей. Вот заявление самого Ленина: "Сейчас в Крыму 300 000 буржуазии. Это ?-- источник будущей спекуляции, шпионства, всякой помощи капиталистам. Но мы их не боимся. Мы говорим, что возьмем их, распределим, подчиним, переварим" 52.
Именно в концентрационных лагерях и "переваривала" буржуазию советская власть. Но еще не развита была сеть ГУЛАГа, и приходилось амнистировать тех, кто, с одной стороны, составлял большую часть лагерников, а, с другой, не был опасен советской власти.
Такими заключенными являлись в городах -- "спекулянты", выходцы из непролетарских слоев населения, арестованные в первый раз; в деревнях -крестьяне; а также -- рядовые военнослужащие Белых армий, сдавшиеся большевикам, либо плененные ими, и дезертиры. Эти три категории репрессированных и подпадали под майскую амнистию, не распространявшуюся на "контрреволюционеров", "бандитов", лиц, совершивших должностные преступления, "особо вредных спекулянтов" и поляков "как подданных государства, поднявшего (ся) на вооруженную борьбу против советской России" 53.
Особенность амнистии 1 мая 1920 г. состояла не только в ее ярко выраженном националистическом характере -- поляки, выходцы из небуржуазных слоев, также не подлежали освобождению; но и в замене многим заключенным, прежде всего специалистам, "лишения свободы -- принудительной работой без лишения свободы" 54.
Между тем еще не кончена была гражданская война. И привычная целесообразность толкала советское правительство к поискам новых решений. В надежде ослабить Белую армию, ВЦИК дважды на протяжении 1920 г., в июне и сентябре, заявлял, что амнистирует всех белых офицеров, перешедших на сторону большевиков 55.
В 1920-- 1922 гг., в соответствии с международными договорами, заключенными советским правительством на условиях взаимности, были амнистированы подданные (или лица, оптировавшие
гражданство) Польши, Прибалтийских государств, Финляндии, Германии, Венгрии и Турции. Иногда советское правительство "заочно" амнистировало все население вновь присоединенных к России областей56 либо, как, например, по договору с Латвией, освобождало советских граждан, совершивших преступления в пользу иностранного государства 57.
Окончание гражданской войны и заключение советской Россией мирных договоров с пограничными странами не привели к ожидаемому смягчению карательной политики большевистского правительства. Заключенных, однако, уже в который раз спасала неразвитость Архипелага: в связи с переполнением тюрем и лагерей Дзержинский вынужден был обратиться к чекистам с приказом: "О карательной политике органов ЧК". В приказе, в частности, говорилось:
"Внешних фронтов нет. Опасность буржуазного переворота отпала. Острый период гражданской войны закончился, но он оставил тяжелое наследие -переполненные тюрьмы, где сидят главным образом рабочие и крестьяне, а не буржуи. Надо покончить с этим наследием, разгрузить тюрьмы и зорко смотреть, чтобы в них попадали только те, кто действительно опасен советской власти... Держать в тюрьме толпы крестьян и рабочих, попавших туда за мелкие кражи или спекуляцию, -- недопустимо... Правда, поднялась высоко волна хищений, в них повинны и многие рабочие, но если заставить проворовавшегося рабочего вместо тюрьмы работать на своем же заводе под ответственностью остальных рабочих... такой порядок будет действовать гораздо сильней и целесообразней, чем сидение под следствием или судом... Лозунг органов Чека должен быть: "Тюрьма для буржуазии, товарищеское воздействие для рабочих и крестьян".
Разгрузить тюрьмы -- работа более простая, труднее предупредить их все новое пополнение. Между тем советская власть и слишком крепка, и слишком бедна, чтобы строить новые лагеря для случайных людей, против которых нет никаких улик и которых держать сейчас в заключении нет никакого смысла...
Конечно, открытые восстания должны подавляться беспощадно, бандитские шайки просто подлежат уничтожению, но борьба с подпольными организациями эсеров, подготавливающими восстания или террористические акты, ловля политических или экономических шпионов требует тонких приемов работы, внутреннего осведомления и т. д. Старыми методами, массовыми репрессиями, вполне понятными в боевой обстановке, при изменившемся положении Чека будут только лить воду на контрреволюционную мельницу, увеличивая массу недовольных. Всех подозрительных, которые могут принять участие в активной борьбе, беспартийных офицеров или лиц правоэсеровского, махновского или тому подобного толка нужно держать на учете, выяснить, проверить. Это гигантская информационная работа, которая должна выступить на первый план, -- наполнять же подследственные тюрьмы арестованными по подозрению -- нельзя.
Грубые признаки различия на своего или не своего по классовому признаку -- кулак, бывший офицер, дворянин и прочее -- можно было применять, когда советская власть была слаба...
Опасность технической контрреволюции, руководимой иностранным капиталом, нельзя предотвратить грубыми, случайными ударами чекистского молота... Надо знать виновника, подозревать -- мало. Здесь нужно иметь в руках точные улики, конкретные данные, которые опять-таки можно получить лишь хорошей информацией, иначе против органов Чека поднимутся вопли, что они мешают экономическому возрождению РСФСР своими произвольными арестами, и задержанных спекулянтов придется выпускать; но если нам удастся поставить борьбу с техническими контрреволюционерами на новые рельсы, то само собой понятно, что расправа с пойманными, уличенными саботажниками должна быть беспощадна. Для таких буржуазных преступников должен быть установлен особый, суровый тюремный режим так, чтобы другим неповадно было.
Борьба на экономическом фронте опасна еще тем, что для Чека будет много соблазнов применять здесь старые массовые методы при борьбе с буржуазией в наших хозяйственных органах... Так как все буржуазные элементы бросились на советскую службу, то они играют там громадную роль... Эти дрянные слуги рабоче-крестьянской власти являются только слугами, а не господами, но благодаря своей массе... даже действуя без всякого сговора или плана, они просто силой инерции могут погубить все попытки коммунистов восстановить производство...
Борьба со злостными действиями советских служащих... всецело лежит на органах Чека. Ни один крупный преступник, особенно занимающий видное положение, не должен избежать кары, и раз такого буржуя поймали, осудили, держать его надо крепко. Никаких освобождений на поруки таких спецов не должно быть, для них и предназначена советская тюрьма.
Во исполнение сего ВЧК предлагает:
{}Произвести обследование мест заключения и пересмотреть
дела на предмет выявления осужденных рабочих и крестьян... {}Сугубое внимание обратить на дела подследственных рабо
чих и крестьян, рассматривая последних не как классовых наших
врагов, а как совершивших проступки в силу социальных усло
вий переходного периода от капитализма к социалистическому
строю... {}В целях оттенения отличия рабочего и крестьянина от враж
дебной нам по классу буржуазии -- в отношении последних реп
рессии усилить:
а)освобождать на поруки лиц буржуазного класса лишь в
крайних случаях, проверив их как специалистов в работе учреж
дения;
б)досрочное освобождение к буржуазии не применять.
4.Принять меры к изоляции в местах заключения буржуазии
от арестованных рабочих и крестьян.
5. Создать для буржуазии особые концентрационные лагери.
С получением настоящего приказа все органы ЧК... должны в корне изменить свою карательную политику по отношению к рабочим и крестьянам..." 58.
Таким образом, общая бедность советского государства, отсутствие широкой сети исправительно-трудовых лагерей и переполнение тюрем сыграли решающую роль в изменении карательной политики советского правительства, направив ее острие исключительно в сторону "буржуазии" и существенно ослабив репрессии против рабочих и крестьян. Последние, на основании приказа Дзержинского, подлежали амнистии.
Не случайно 1921 год был богат амнистиями и на Украине. Репрессии украинских чрезвычайных комиссий поражали своим варварством даже Ленина. Вот что писал он 4 июня 1919 г. в письме председателю Всеукраинской ЧК Лацису:
"...Каменев говорит -- и заявляет, что несколько виднейших чекистов подтверждают, -- что на Украине Чека принесли тьму зла, будучи созданы слишком рано и впустив в себя массу примазавшихся" 59.
Лацис ответил:
"...Я пошел на очень большие уступки, чтобы улучшить состав чрезвычайных комиссий и избавиться от постоянных нареканий и погромов: упразднил уезд(ные) чека и выбросил мелкую спекуляцию. Еще с первого дня мною запрещено забирать при арестах что-либо кроме вещественных доказательств.
Но наш русский человек рассуждает: я разве не заслужил тех брюк и ботинок, которые до сих пор носил буржуа. Ведь это моим трудом добыто. Значит я беру свое и греха тут нет. Отсюда частные поползновения... Сейчас послана инспекционная комиссия по всем губерниям в числе 6 человек специалистов по всем отраслям. Как видите, делаем, что можем..."60.
Что могла изменить комиссия из шести человек? Разумеется, ничего. Да к тому же: "дело, конечно, не в составе работников ЧК, а в характере деятельности их..." И еще позже, в феврале 1921 г., Ленин пишет члену Коллегии ВЧК и начальнику Центрального управления чрезвычайных комиссий Украины В. Н. Ман-цеву: "На Украине происходят безобразия..."61.
Лучшим средством для исправления "безобразий" украинское правительство считало амнистии. Необходимость их проведения вызывалась и военными соображениями: советская Украина, куда сильнее России, страдала от "бандитизма". Поэтому в марте 1921 г. Всеукраинский съезд Советов объявил амнистию "бандитам" -- крестьянам, скрывающимся в украинских лесах, -- и "эмигрантам", покинувшим родину "во время гражданской войны или в связи с нею". К последним относились все дезертиры. Освобождению, однако, не подлежали кулаки, буржуазия, "контрреволюционеры" и лица, совершившие тяжкие уголовные преступления 62.
Через два месяца, в мае, в соответствии с условиями украинско-польского мирного договора, ратифицированного в апреле, правительство Украины амнистировало польских граждан и оптантов, осужденных за неуголовные преступления 63. На территорию Украины было распространено и действие так называемой Крымской амнистии, объявленной революционным комитетом Крыма. Амнистии, однако, не подлежали "белогвардейцы", "спекулянты" и уголовные преступники 64. Но как раз "за спекуляцию" сидело большое число рабочих и крестьян. Поэтому в начале июня, руководствуясь январским приказом Дзержинского, Всеукраинскний ЦИК распорядился о пересмотре всех судебных решений и досрочном освобождении "социально близких элементов". Ревизию приговоров производили специально созданные "комиссии по разгрузке мест заключения" 66. Дополнительное освобождение тюрем и лагерей от рабочих и крестьян было осуществлено с помощью объявленных в ноябре 1921 г. в России и на Украине общих амнистий 66.
Амнистии использовались и для заманивания в Россию эмигрантов, покинувших родину в составе Белых армий. Эти армии часто оставались боеспособными единицами даже на чужбине и уже одним фактом своего существования создавали угрозу безопасности советских республик. Поэтому в ноябре 1921 г. правительство объявило амнистию бывшим рядовым участникам антисоветских организаций и Белых армий, эмигрировавшим за границу67. Тогда же ВЦИК предложил ВЧК пересмотреть списки всех административно высланных и снять наказание с тех, чье возвращение не представляло опасности для большевиков. Подобные амнистии, из которых правительство надеялось извлечь еще и пропагандистские выгоды, всегда сопровождались патетическими заявлениями о тяготах, испытываемых эмигрантами за границей.
Дальнейшая стабилизация советского режима не изменила существенным образом карательной политики большевистского правительства. После многочисленных обсуждений в ноябре 1921 г. появился декрет СНК о наказании за ложные доносы68. Он, однако, не имел ничего общего с декабрьским проектом 1918 г. Вот как объяснял причины издания нового закона Дзержинский:
"В органы ВЧК на местах поступает много заявлений и указаний на незаконные или преступные деяния того или другого ответственного партийного или беспартийного советского работника... с просьбой возбудить против него дело и привлечь к ответственности... Вызов на допрос ответственных сотрудников или задания агентам по выяснению материалов, указанных в заявлении, тем или другим путем получают огласку... Необходимо оберегать честь и доброе имя ответственных партийных и советских работников, а потому недопустимо, когда возникают о ком-либо сомнения, называть их имена при допросе свидетелей... В случаях, когда возникает против кого-либо только подозрение, необходимо про
верить его основательность с таким расчетом, чтобы сама проверка не запачкала имени работника.