Азимов Айзек. На пути к Основанию

   — Чего? — выпучил глаза Рейч. — Я не понял.
   — Скажу попроще. Сможет ли куча народу быстро принять решение в острой ситуации, когда надо что-то решить очень быстро? Или они смогут только сидеть и ругаться?
   — Это я не знаю, но только мне сдается, что несправедливо, если за все миры сразу будут чего-то решать несколько людей.
   — А сражаться-то за свои взгляды ты готов? Или тебе больше трепаться нравится?
   — Сражаться мне покуда никто не предлагал, — сказал Рейч.
   — Ну а если бы предложили? Насколько это все для тебя серьезно — демократия твоя, или джоранумитские воззрения? А?
   — А чего? И сразился бы, если только от этого чего хорошее вышло бы.
   — Храбрый юноша. Стало быть, ты приехал в Сэтчем, чтобы сражаться за свои взгляды?
   — Да нет... — смущенно заерзал на стуле Рейч. — Я ведь, сэр, вам сказал: я работу ищу. Щас ведь работу найти непросто, а денег у меня — раз-два и обчелся. Жить-то парню на что-то надо, верно?
   — Не спорю. Как тебя зовут?
   Вопрос прозвучал неожиданно, но Рейч не замешкался с ответом.
   — Планше, сэр.
   — Это фамилия или имя?
   — Имя вроде.
   — Стало быть, как я понял у тебя нет денег и нет образования?
   — Похоже, так, сэр.
   — И специальности никакой?
   — Я не слишком много работал, но готов на все.
   — Ясно. Вот что я скажу тебе, Планше...
   Мужчина вынул из кармана небольшой белый треугольник, нажал на него, и на поверхности треугольника появились буквы. Мужчина провел по надписи подушечкой большого пальца — и буквы зафиксировались.
   — Вот, — сказал он. — Тут написано, к кому обратиться. Как пойдешь, возьми вот это с собой. Там найдется для тебя работа.
   Рейч взял у незнакомца треугольник и поглядел на него. Буквы слабо светились, но прочитать Рейч ничего не мог, как ни силился. Он с опаской глянул на мужчину.
   — А вдруг скажут: украл?
   — Это невозможно украсть. Там моя подпись, а еще — твое имя.
   — А если спросят, кто вы такой?
   — Не спросят. Скажи только, что тебе нужна работа. Есть шанс устроиться. Ничего не обещаю, но шанс есть. А вот тут написано, как пройти.
   И мужчина вручил Рейчу другую карточку. Адрес Рейч разобрал моментально.
   — Спасибо, — смущенно пробормотал он.
   Мужчина приветливо помахал ему на прощание.
   Рейч встал и вышел из бара, гадая, что его ждет впереди.

Глава 13

   Туда-обратно. Туда-обратно. Туда-обратно...
   Глеб Андорин следил взглядом за Намарти, который, заложив руки за спину, расхаживал взад-вперед по комнате. Похоже было, он просто не в силах усидеть на месте, настолько обуреваем страстями.
   А Андорин смотрел на него и думал: «Ведь он — не самый умный человек в Империи. Да что там в Империи — и в партии не самый умный. И не самый хитрый, и не самый талантливый. Его то и дело приходится удерживать от опрометчивых решений, и все-таки он всех нас обошел. Мы могли бы сдаться, послать все куда подальше, а он — ни за что на свете. Хотя, кто знает, может, как раз такой человек нам и нужен. Не будет такого, так и вообще ничего не получится».
   Намарти резко остановился, словно почувствовал на себе взгляд Андорина, обернулся и сказал:
   — Учти, если опять собираешься делать мне внушение из-за Каспалова, лучше не старайся.
   — Больно мне надо тебе внушения делать, — слегка пожал плечами Андорин. — Что толку-то? Дело сделано. Вред причинен.
   — Какой вред, Андорин? Какой вред?! Если бы я этого не сделал, вред был бы причинен нам! Еще чуть-чуть, и этот человек предал бы нас. Месяц — максимум, и он побежал бы от нас...
   — Знаю. Я был там. Я слышал, что он говорил.
   — Ну так кому как не тебе понимать, что другого выбора не было. Не было! Или ты думаешь, будто бы мне по сердцу убивать старого товарища, а? Просто у меня не было выбора.
   — Ну ладно, ладно. У тебя не было выбора.
   Намарти снова принялся мерить шагами комнату. Через некоторое время он так же резко, как и в первый раз, остановился, обернулся и спросил:
   — Андорин, ты в богов веришь?
   — В кого? — недоуменно переспросил Андорин.
   — В богов.
   — И слова такого не слыхал никогда. Что это такое?
   — Да нет такого слова в галактическом языке. Сверхъестественные силы. Так веришь или нет?
   — Сверхъестественные силы? Так бы и сказал. Нет, я в такое не верю. По определению, сверхъестественное — это нечто такое, что существует независимо от законов природы, а независимо от законов природы не существует ничего. Ты что, в мистику ударился?
   Вопрос был задан шутливым тоном, однако взгляд Андорина выразил серьезнейшую озабоченность.
   Намарти пронзил его огненным взглядом. О, этот взгляд кого хочешь мог пронзить — так он был жгуч и ослепителен.
   — Не валяй дурака. Просто я читал об этом. Триллионы людей верят в сверхъестественное.
   — Знаю, — кивнул Андорин. — Испокон веков.
   — Вот именно. С доисторических времен. Само слово «боги» — неизвестного происхождения. Очевидно, сам язык, в котором оно употреблялось, не сохранился. Скорее всего, от него одно только это слово и осталось... А известно ли тебе, как много существует различных верований во всевозможных богов?
   — Полагаю, что оно более или менее соответствует числу всевозможных тупиц среди жителей Галактики.
   Намарти пропустил это замечание мимо ушей и продолжал:
   — Кое-кто считает, что это слово родилось тогда, когда все человечество проживало на одной-единственной планете.
   — Опять мифология. Такая же несусветная чушь, как сверхъестественные силы. Никакого единственного мира — прародины человечества — не существовало никогда.
   — Он должен был существовать, Андорин, — нервно возразил Намарти. — Люди не могли произойти на разных планетах и дать один-единственный вид.
   — Пускай так, но все равно в определенном смысле слова такого мира не существует. Известно, где он находится? Нет, неизвестно. Известно, как называется? Нет, неизвестно. Значит, и говорить не о чем. Значит, его и нет вовсе.
   — Считается, что эти боги, — продолжал гнуть свое Намарти, — защищают человечество и заботятся о его безопасности, по крайней мере, о безопасности тех людей, которые в них верят. И в те времена, когда существовал один-единственный мир, одна-единственная планета, где жили люди, вполне естественно, что боги оберегали людей — ведь их было так мало. О таком мире они должны были заботиться примерно как старшие братья или как родители.
   — Как это мило с их стороны! А вот посмотрел бы я на них, возьмись они опекать всю Галактику, всю Империю.
   — А может, им, и правда, такое под силу? Что, если они вечные?
   — А что, если солнце замерзнет? Что толку от всех этих «если бы» да «кабы»?
   — Я размышляю. Я думаю, между прочим. Неужели ты никогда не позволяешь своему уму никаких вольностей? Или ты все время держишь его на поводке?
   — Думаю, самое безопасное — держать его на поводке. И что же говорит вам, руководитель, ваш гуляющий без поводка ум?
   Намарти сердито зыркнул на Андорина, но лицо того было непроницаемо — ни тени насмешки.
   — Он говорит мне, — зловеще ухмыльнулся Намарти, — о том, что если боги существуют, то они на нашей стороне.
   — Если так, просто здорово. Но где доказательства?
   — Доказательства? Ладно, пусть не боги, пусть просто совпадение, удачное стечение обстоятельств — называй, как хочешь. Но очень удачное.
   Намарти неожиданно зевнул и уселся на стул. Похоже было, он здорово устал.
   «Вот и славно, — подумал Андорин. — Наконец утихомирился. Может, теперь заговорит нормально».
   — Относительно аварий в коммуникациях... — начал Намарти, но Андорин прервал его.
   — Знаешь, руководитель, а Каспалов не слишком ошибался. Чем дольше мы будем усердствовать, тем выше вероятность, что имперская безопасность разберется, кто за этим стоит. В конце концов мы на собственной мине, так сказать, подорвемся.
   — Не подорвались же пока. Пока подрывается имперская безопасность. Недовольство на Транторе уже просто-таки в воздухе повисло. Оно стало осязаемо, — ухмыльнулся Намарти, поднял руки и несколько раз сжал и разжал пальцы. — Вот оно, я его чувствую. И мы уже очень близки кнели. Мы готовы к следующему шагу.
   Андорин безотрадно улыбнулся.
   — О подробностях не спрашиваю, руководитель. Каспалов имел глупость полюбопытствовать и погубил себя. Я не Каспалов.
   — Вот как раз потому, что ты не Каспалов, тебе я и могу все рассказать. А еще потому, что теперь я знаю кое-что такое, чего не знал тогда.
   — Позволю себе предположить, что ты собираешься затеять смуту на дворцовой территории, — осторожно проговорил Андорин.
   Намарти гордо задрал голову.
   — Вот именно. Что же еще? Проблема, однако, состоит в том, как осуществить успешное проникновение на дворцовую территорию. У меня там есть источники информации, но это всего-навсего шпионы. А мне нужно, чтобы там оказались деятельные, решительные люди.
   — Нелегко внедрить таких вот деятельных и решительных в самый охраняемый из охраняемых районов Трантора.
   — Конечно, нелегко. Знаешь, сколько времени я голову ломал над этим? И сейчас бы ломал, но... нам на помощь подоспели боги.
   Андорин проговорил как можно более сдержанно:
   — Я что-то не склонен нынче к метафизическому диспуту. Скажи, что случилось, только, пожалуйста, если можно, без богов.
   — Я получил известие, — сказал Намарти заговорщицким шепотом, — о том, что Его Величество, наш милосерднейший и возлюбленнейший монарх КлеонI, решил назначить нового главного садовника. Первая свободная вакансия за четверть века.
   — Ну и что из этого?
   — Не догадываешься?
   Андорин задумался, покачал головой.
   — Видно, твои боги меня не жалуют. Нет, не догадываюсь.
   — Когда новый человек назначается на должность главного садовника, Андорин, ситуация такова, как если бы к власти пришел любой новый руководитель — премьер-министр, а то и сам Император. Новый главный садовник, безусловно, захочет поменять весь штат сотрудников. Отправит на пенсию всех, кого сочтет никому не нужным балластом, и наберет новых, молодых садовников. А их там много нужно — несколько сотен.
   — Очень может быть.
   — Не «может быть», а точно. Прежний главный садовник именно такую прополку учинил в свое время, и его предшественник, и предшественник его предшественника, и так далее. Набирать будут сотни садовников из Внешних Миров.
   — С какой стати — из Внешних?
   — А ты мозгами пораскинь — если они у тебя, конечно, есть, Андорин. Что понимают в садоводстве транторианцы, всю жизнь прожившие под куполами, не видевшие ничего, кроме комнатных цветочков, зоопарков да стерильных посадок пшеницы и садовых деревьев? Что они знают о природе?
   — А-а-а! Вот теперь понял.
   — Значит, желающие хлынут бурным потоком на дворцовую территорию. Безусловно, их будут самым тщательным образом проверять, но не так скрупулезно, как если бы они были транторианцами. А это позволит нам подсунуть в толпу жаждущих стать садовниками кое-кого из своих людей с подложными документами. Пусть кого-то отсеют, но некоторые попадут туда — должны попасть. Пройдут туда наши люди, пройдут, несмотря на то, что режим безопасности здорово ужесточен со времен неудачного покушения на жизнь премьер-министра Селдона (имя Селдона Намарти по обыкновению проговорил сквозь зубы). — Вот он наш шанс, наконец он у нас появился!
   Тут уж у Андорина закружилась голова. Он словно угодил в бешено вертящуюся воронку смерча.
   — А знаешь, руководитель, похоже, что-то есть в твоих разговорах об этих самых «богах»... Я как раз собирался кое-что рассказать тебе, и только теперь понял, что это — из той же оперы.
   Намарти подозрительно посмотрел на Андорина и вдруг с опаской огляделся по сторонам, словно только сейчас забеспокоился о том, не могли ли их подслушивать. Комната находилась в глубине старомодной резиденции и была отлично экранирована. Подслушать их никто не мог, да и найти их было непросто, не имея точного плана дома, и вдобавок все подходы к комнате охранялись верными членами организации.
   — Ты это о чем? — осторожно поинтересовался Намарти.
   — Я нашел для тебя человека. Молодого дурачка. Симпатяга такой — тебе он сразу понравится, вот увидишь. Физиономия придурковатая, глаза нараспашку, жил в Доле, горой за равенство и братство, Джоранум для него — самая большая любовь после далийского «кокоженого». Словом, я уверен, что ради нашего дела он будет готов на все.
   — Нашего дела? — небрежно переспросил Намарти. Пока Андорин его явно не убедил. — Он что, из наших?
   — На самом деле он из никаких. В голове у него жуткая каша, но он хорошо помнит, что Джоранум призывал к равенству секторов.
   — Да, была у него такая приманка на крючке, это точно.
   — Она и у нас есть, но только этот балбес верит в нее. Только и говорит, что о равенстве и представительстве народа в правительстве. Даже демократию упомянул.
   Намарти фыркнул.
   — За двадцать тысяч лет не было случая, чтобы демократия долго протянула.
   — Это точно, но нам-то какое дело? Главное, что этот придурок просто одержим, и я тебе точно говорю, руководитель: я его как увидел, сразу понял: вот оно, наше орудие, только я все гадал потом, к чему бы его приспособить, к какому делу. А теперь все ясно: его надо заслать на дворцовую территорию в качестве садовника.
   — Это как же? Он что-нибудь смыслит в садоводстве?
   — Думаю, ни черта не смыслит. Если он и работал, то только на самой неквалифицированной работе. Сейчас он работает водителем тягача, но раз такое дело, надо быстренько обучить его кое-чему из садоводства. Да если он сумеет хотя бы садовые ножницы держать, как полагается, думаю, мы сумеем устроить его помощником садовника. А что нам еще нужно?
   — Нам нужен некто, кто мог бы в нужный момент оказаться поблизости от того, кого мы хотим убрать, кто бы при этом не вызвал подозрений.
   — А я тебе еще раз повторяю: этот малый — воплощенная честная тупость. Такого невозможно заподозрить в чем-либо дурном.
   — И он сделает то, что мы ему велим?
   — Как пить дать.
   — А как ты с ним познакомился?
   — Не я. Сначала его Манелла подцепила.
   — Кто-кто?
   — Манелла. Манелла Дюбанкуа.
   — А, эта твоя деваха, — и Намарти поморщился. — Подруга, так сказать.
   — Она многих чья подруга, — сдержавшись, отпарировал Андорин. — Именно потому она так полезна. В людях разбирается превосходно, с первого взгляда понимает, кто что за птица. С этим малым она заговорила потому, что он ли понравился, а Манелле мало кто нравится чуть выше пояса. Так что сам понимаешь, что-то в нем есть, в этом парне, необычное и привлекательное. В общем, она поболтала с ним, — зовут его, кстати, Планше, — а потом подошла ко мне и сказала: «Это то, что тебе нужно, Глеб». А Манелла не ошибается.
   — Ну, — с прищуром спросил Намарти, — и как ты думаешь, Андорин, какую же службу сослужит нам это твое восхитительное орудие, если удастся забросить его на дворцовую территорию?
   Андорин развел руками.
   — Как что? Если все пойдет как надо, он сделает то, что нам нужно, — покончит с нашим дорогим Императором Клеоном I.
   Лицо Намарти исказила гримаса ярости.
   — Что?! Да ты с ума сошел! Зачем это нам нужно убивать Клеона? Он — наша опора в правительстве. Он — то прикрытие, под сенью которого мы сможем править. Он — наш мандат законности. Где твои мозги? Он нужен нам, как марионетка. Он нам не будет мешать, а наша позиция из-за его присутствия будет сильнее.
   Добродушное лицо Андорина залилось краской. Юмор, с которым он говорил до этого мгновения, враз улетучился.
   — Так чего же ты хочешь, в конце-то концов? Что задумал? Я уже устал гадать!
   Намарти поднял руку.
   — Тихо, тихо. Спокойно, не кипятись. Ничего ужасного. Ну, ты сам подумай. Кто погубил Джоранума? Кто сорвал все наши планы десять лет назад? Все этот проклятый математик! Империей теперь правит он со своей дурацкой болтовней насчет психоистории. Клеон — нуль без палочки.
   Избавиться нам нужно от Хари Селдона. Это его я пытался выставить в дурацком свете, представить беспомощным идиотом, не способным сделать ровным счетом ничего, когда по всему Трантору бушует одна авария за другой. Это к его порогу должны были сыпаться все несчастья! Он должен был оказаться во всем виноватым! И когда, — потирая руки, злорадно усмехнулся Намарти, — ему придет конец, вся Империя радостно вздохнет, головизионные новости взахлеб будут трезвонить о том, как теперь все будет славно и хорошо. — Пускай все будут знать, кто виновник аварий, — это не будет иметь ровным счетом никакого значения.
   Он поднял руку и нанес ею воображаемый удар — словно поразил невидимого противника в самое сердце.
   — А на нас будут смотреть, как на героев, как на спасителей Империи. А? Понял теперь? Ну что, сумеет твой самоотверженный юноша прикончить Хари Селдона?
   К Андорину наконец вернулось самообладание — по крайней мере, внешне.
   — Уверен, он сумеет. Чего тут не суметь? — сказал он с напускной небрежностью. — Клеона он худо-бедно уважает. Ты же знаешь, для простолюдинов Император окружен поистине мистическим ореолом. — Андорин едва заметно выделил слово «ты», и Намарти нахмурился. — К Селдону он таких чувств не питает.
   Вот так сказал Андорин, но внутри у него бушевала ярость. Нет, он совсем не этого хотел. Он был обманут.

Глава 14

   Манелла откинула волосы со лба и улыбнулась Рейчу.
   — Я же говорила, что тебе это ничего не будет стоить.
   Рейч зажмурился и почесал обнаженное плечо.
   — Может, теперь стребуешь?
   Она пожала плечами и озорно улыбнулась.
   — Почему?
   — А почему нет?
   — Да потому, что я имею право делать, что хочу. Получать удовольствие, например.
   — Со мной?
   — По-моему, тут больше никого нет.
   После длительной паузы Манелла промурлыкала:
   — Да тебе все равно столько не наскрести. Как твоя работа, а?
   — Да так... Лучше, чем ничего. Честно, лучше. Это ты того мужика уговорила меня нанять?
   Манелла медленно покачала головой.
   — Ты про Глеба Андорина? Я его ни о чем не просила. Просто сказала, что ты забавный малый.
   — А он не рассердится, что ты и я...
   — С чего бы это ему сердиться? Это не его дело. И не твое, между прочим.
   — А он кто? В смысле, кем работает?
   — Похоже, он вообще не работает. Он богатенький. Какой-то родственник прежних мэров.
   — Каких? Сэтчемских?
   — Ага. Терпеть не может имперское правительство. Ну, да и все мэры его терпеть не могли. Он говорит, что Клеона надо... — Манелла запнулась.
   — Что-то я разболталась. Смотри не вздумай кому-нибудь сказать такое.
   — Я? Да я и не слыхал ничего. И слушать не собираюсь.
   — Вот и умница.
   — Ну так и что Андорин-то? Он что, большой джоранумит? Важная шишка тут?
   — Понятия не имею.
   — Он что, про такое не разговаривает?
   — Со мной — нет.
   — О-о-о! — протянул Рейч, стараясь не выказать обиды.
   Манелла пытливо поглядела на него.
   — А что это ты так им интересуешься?
   — Да хочу затесаться к ним. Может, продвинусь получше. Работенка там почище, денежек погуще. Ну, сама понимаешь.
   — Может, Андорин тебе и подсобит. Ты ему нравишься. Это я точно знаю.
   — А нельзя ли, чтобы я ему еще больше понравился, а?
   — Попробую. Почему бы и нет? Ты же мне нравишься. Очень...
   Рейч нежно погладил плечо Манеллы. Как ему хотелось забыться и думать только о ней, а не о делах...

Глава 15

   — ...Глеб Андорин, — проговорил Селдон, устало потирая глаза.
   — Кто он такой? — спросила Дорс холодно.
   С тех пор как уехал Рейч, она все время была холодна с Хари.
   — До последнего времени я о нем даже не слышал, — ответил Селдон. — Видишь, каково управляться с планетой, где живет сорок миллиардов человек?
   Никого не знаешь, ни о ком не слышишь, кроме тех, кто каждый день маячит перед глазами. При всем том, что на каждого жителя Трантора имеется компьютерное досье, он все равно остается планетой, населенной инкогнито.
   О людях мы судим по регистрационным номерам да по статистике, но кто за этим всем скрывается? Добавь сюда еще двадцать пять миллионов Внешних Миров, и диву даешься, как это Галактическая Империя ухитрилась просуществовать столько тысячелетий. Наверное, только потому, что движима инерцией. Но вечных двигателей не существует, и скоро этому движению должен прийти конец.
   — Довольно философствовать, Хари, — оборвала его Дорс. — Кто этот Андорин?
   — Он из тех, о ком мне следовало бы знать. Мне удалось упросить чиновников из службы безопасности навести о нем справки. Он — член династии сэтчемских мэров, и не просто член, а самый известный.
   Только поэтому он и значится в файлах службы безопасности. Они говорят, что он человек заносчивый, но слишком большой повеса, для того чтобы они за ним следили.
   — Он связан с джоранумитами?
   Селдон пожал плечами.
   — У меня такое впечатление, что о джоранумитах служба безопасности вообще понятия не имеет. Это может означать, что либо джоранумитов не существует, либо, если они все же существуют, мало чем отличились. Однако это может означать и другое: что служба безопасности попросту ими не интересуется. И как их вынудить ими заинтересоваться, ума не приложу.
   Спасибо, хоть эти сведения удалось вытрясти из них. И это при том, что я — премьер-министр!
   — Может быть, ты не очень хороший премьер-министр? — сухо спросила Дорс.
   — При чем тут «может быть»? Пожалуй, за несколько столетий не было менее подходящей кандидатуры на этот пост, чем я. Но к деятельности службы безопасности это не имеет ровным счетом никакого отношения. Она представляет собой самое независимое из подразделений правительства.
   Сомневаюсь, чтобы сам Клеон был досконально осведомлен о том, чем они занимаются, хотя, по идее, директор службы безопасности обязан время от времени отчитываться перед ним. Поверь, Дорс, если бы мы больше знали о том, что поделывает наша служба безопасности, мы бы попытались учесть их действия и обратить их в форму психоисторических уравнений.
   — Но скажи, офицеры службы безопасности хотя бы на нашей стороне?
   — Думаю, да, но поклясться не могу.
   — А почему ты вдруг заинтересовался этим, как его там?
   — Глебом Андориным. Весточку от Рейча получил.
   — Что же ты молчала — воскликнула Дорс. Глаза ее радостно вспыхнули. — Как он? Все в порядке?
   — Похоже, что так, но очень надеюсь, что он больше не будет посылать мне известий. Если его поймают на передаче информации, тогда у него вряд ли все будет в порядке. Во всяком случае, он наладил контакт с этим Андориным.
   — И с джоранумитами?
   — Не думаю. Тут, похоже, нет никакой связи. В движении джоранумитов участвовали, как правило, выходцы из рабочего класса — это, так сказать, пролетарское движение. А Андорин — аристократ из аристократов. Что у него может быть общего с джоранумитами?
   — Но раз он из династии сэтчемских мэров, он может стремиться к императорскому престолу, верно?
   — Они к нему давно стремятся. Рэчел не забыла? Она — тетка Андорина.
   — А тебе не кажется, что он может смотреть на джоранумитов как на средство для достижения цели?
   — Если они существуют. Если да и если Андорину действительно нужно средство для достижения цели, я думаю, он должен скоро понять, что играет в опасную игру. У джоранумитов — если они существуют — должны быть свои собственные планы, и человек вроде Андорина обожжется, связавшись с ними. Это все равно, что пытаться оседлать грети.
   — «Грети»? Что это такое?
   — Какое-то вымершее животное, жутко свирепое, судя по всему. На Геликоне есть такая поговорка. «Если сел верхом на грети, слезть уже не сможешь. Слезешь — он тебя сожрет». Что-то вроде того. И еще... — добавил Селдон немного погодя. — Похоже, Рейч познакомился с женщиной, которая дружна с Андорином и которая, как кажется Рейчу, сможет стать для него ценным источником информации. Видишь, я тебе все честно рассказываю, чтобы ты потом не обвиняла меня, что я, дескать, что-то от тебя скрывал.
   Дорс нахмурилась.
   — Женщина? Что за женщина?
   — Насколько я могу догадываться, она из тех, что знакомы со многими мужчинами, которые в интимные минуты могут наговорить ей лишнего.
   — Ах, из «этих»... — Дорс нахмурилась еще сильнее. — Бедняжка Рейч. Как подумаю, что он...
   — Ну-ну. Рейчу тридцать лет, и опыта не занимать. Разберется сам с этой женщиной, да и не только с этой. Ты думаешь, — вздохнул Селдон, и Дорс увидела, как страшно он изможден, — мне это нравится? Думаешь, мне нравится все это?
   И Дорс не нашлась, что ему ответить.

Глава 16

   Джембол Дин Намарти никогда не отличался вежливостью и обходительностью. А за десять лет конспиративной работы анетол еще более дерганым и желчным.
   — Долго же ты добирался, Андорин, — раздраженно проговорил он, поднимаясь со стула.
   — Добрался же в конце концов, — пожал плечами Андорин.
   — Ну а где твой молодой человек, твое восхитительное орудие. Ну, где он?
   — Появится в свое время.
   — Почему не сейчас?
   Андорин немного наклонил голову, словно обдумывая, что бы такое ответить, и вдруг резко выпалил:
   — Я не желаю приводить его сюда до тех пор, пока не выясню некоторых обстоятельств.
   — Что это значит?
   — По-моему, мы с тобой на одном языке говорим? Я желаю знать, как давно ты задумал избавиться от Хари Селдона?