Страница:
Владимир Михайлович Комаров провел в полете 26 часов. В программу полета входило: испытание космического корабля новой конструкции; оценка систем управления и систем жизнеобеспечения; проведение специальных исследований. Программу Владимир Михайлович выполнил полностью. Но произошла трагедия.
25 апреля, вернувшись в Москву самолетом Ан-12, сразу с аэродрома я поехал в Краснознаменный зал Дома Советской Армии, где уже была установлена урна с прахом дважды Героя. В глубокой скорби стоял в почетном карауле.
Путь в неизведанное не обходится без жертв. Погибали летчики, осваивая новые типы самолетов. Погибали ученые и путешественники. Погибли американские космонавты Вирджил И. Гриссом, Э. Уайт, Р. Чаффи, Крпфтон Уильяме… О Владимире Михайловиче Комарове навсегда сохранится память в нашем народе.
Глава двенадцать
25 апреля, вернувшись в Москву самолетом Ан-12, сразу с аэродрома я поехал в Краснознаменный зал Дома Советской Армии, где уже была установлена урна с прахом дважды Героя. В глубокой скорби стоял в почетном карауле.
Путь в неизведанное не обходится без жертв. Погибали летчики, осваивая новые типы самолетов. Погибали ученые и путешественники. Погибли американские космонавты Вирджил И. Гриссом, Э. Уайт, Р. Чаффи, Крпфтон Уильяме… О Владимире Михайловиче Комарове навсегда сохранится память в нашем народе.
Глава двенадцать
В начале семидесятых…
Страна широко и торжественно отметила 50-летие Советской власти, а вскоре и 50-летие Вооруженных Сил СССР. Незабываем прием, состоявшийся во Дворце съездов. С приветствием к собравшимся обратился Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Доклад о славном пути Советской Армии сделал Министр обороны Маршал Советского Союза А. А. Гречко. Он горячо поблагодарил Коммунистическую партию и Советское правительство за постоянное внимание и заботу о Вооруженных Силах Родины.
Многие офицеры и генералы Главного штаба ВВС получили высокие правительственные награды. Я был удостоен ордена Трудового Красного Знамени.
К 50-летию Советских Вооруженных Сил авиационная медицина пришла с большими успехами. Ее зарождение и развитие неразрывно связаны с победой Великой Октябрьской революции и созданием частей красной авиации. В 1917 году по личному указанию В. И. Ленина был сформирован первый авиационный отряд для защиты Петрограда. Спустя год в этом отряде ввели должность авиационного врача для медицинского контроля и наблюдения за летным составом. В 1920 году на Юго-Западном фронте такая должность была введена во всех частях ВВС.
Огромную роль сыграли авиационные медики в годы Великой Отечественной войны. В преддверии большого праздника мы разыскали адреса бывших флагманских врачей воздушных армий и военных округов, начальников медико-санитарных служб авиационных корпусов и дивизий, многих отличившихся в боевых действиях врачей, фельдшеров, медсестер и послали им теплые, сердечные поздравления.
Незадолго до празднования 50-летия Вооруженных Сил были назначены новый член Военного совета — начальник политорганов ВВС и новые заместители главнокомандующего ВВС.
У Главного маршала авиации К. А. Вершинина стало два первых заместителя: маршал авиации С. И. Руденко и генерал-полковник авиации П. С. Кутахов.
После тяжелой болезни скончался Андрей Герасимович Рытов. Он остался в нашей памяти как исключительно внимательный к людям человек, принципиальный коммунист, пользовавшийся всеобщим уважением. Я неоднократно навещал его в госпитале. До последнего часа Андрей Герасимович интересовался работой управлений Главного штаба ВВС, новостями из войск.
Пост члена Военного совета ВВС партия доверила генерал-лейтенанту авиации И. М. Морозу. Убыл на другую работу А. Н. Катрич. Заместителем главкома ВВС по боевой подготовке стал генерал-полковник авиации И. И. Пстыго.
В начале 1968 года проходила очередная военно-научная конференция ВВС. На секции авиамедицины с содержательными докладами выступили начальники медицинской службы авиационных соединений и частей: А. Д. Соловьев, Е. Е. Шуваев, В. И. Лобков, В. К. Кокочашвпли, Н. М. Волошин, И. И. Шпилевский, В. П. Седов (истребительная и истребительно-бомбардпровочная авиация), И. Н. Капустин, Г. А. Бабаев, В. Т. Свечинский (дальняя авиация), В. В. Толстов (военно-транспортная авиация) и др. Они рассказывали об особенностях медицинского обеспечения различных видов современной военной авиации.
С интересом выслушали доклад полковника медицинской службы О. С. Маршалкина. Темой его выступления было совершенствование форм и методов поиска и спасения летного состава в условиях мирного времени. В годы Великой Отечественной войны Олег Сергеевич служил дивизионным врачом 260 шад, входившей на 2-м Белорусском фронте в состав 4-й воздушной армии.
В том, что на конференции организовали самостоятельную секцию авиационной медицины, была большая заслуга генерал-майора авиации Н. М. Кожевникова. Он всегда доказывал нецелесообразность подчинения медицинской службы тылу ВВС, выдерживая упреки и нападки.
Большой неожиданностью и неприятностью в это же время явилось решение начальника ЦДСА превратить все дома отдыха Министерства обороны (в том числе и дома отдыха ВВС) в туристические базы. К сожалению, на эту точку зрения встал и заместитель начальника ЦВМУ генерал-лейтенант медицинской службы Г. П. Столяров. Мне пришлось приложить много усилий, чтобы доказать ему, как ошибочна такая постановка вопроса. Летчики после года напряженной учебно-боевой подготовки нуждаются в организованном отдыхе, их нельзя посылать в длительные туристические походы. Было принято решение обратиться с соответствующим письмом к заместителю Министра обороны Маршалу Советского Союза И. И. Якубовскому.
К нашему удовольствию, маршал И. И. Якубовский на представлении начальника ЦДСА наложил такую резолюцию: «Начальнику ЦДСА: 1. Вы не понимаете разницы между туризмом и домами отдыха. Эти два понятия смешивать нельзя. 2. Маршалу Советского Союза И. X. Баграмяну. Ликвидация домов отдыха и замена их туристскими базами в системе МО недопустима, прошу разобраться. 3. Дома отдыха ВВС из рассмотрения на повестке дня коллегии МО исключить». На состоявшейся вскоре коллегии Министерства обороны мнение И. И. Якубовского поддержал и Маршал Советского Союза А. А. Гречко.
Я постоянно был озабочен развитием сети оздоровительных учреждений ВВС и всегда уделял этой проблеме много внимания и сил. В описываемое время, например, был готов проект дома отдыха на 500 мест в Адлере, но строительство еще не началось, и местные организации пытались отобрать выделенный нам участок земли в 6,5 га. В Ленинграде делали попытку забрать у нас санаторий на Каменном острове. В Судаке, на Южном берегу Крыма, не хватало воды для высаженного у санатория ВВС парка… Снова и снова приходилось обращаться за помощью к К. А. Вершинину, генерал-лейтенанту В. Я. Клокову, курировавшему вопросы строительства наших санаториев, начальнику инженерно-аэродромного управления ВВС генерал-лейтенанту К. А. Строганову, заместителю начальника Тыла Советской Армии по строительству генерал-полковнику Н. М. Попову и другим товарищам. Должен отметить большую работу, которую вел полковник медицинской службы М. Ф. Шапка, ответственный за вопросы санаторно-курортного обеспечения в ВВС.
Мне позвонил командующий военно-транспортной авиацией маршал авиации Н. С. Скрипко и высказал пожелание создать для их летного состава центр активного отдыха. Я ответил, что не теряю надежды увидеть такие центры, организованные по примеру Польской Народной Республики, и буду рад, если первый появится благодаря его активной поддержке.
Штат моих помощников в Главном штабе ВВС был невелик. Попросту говоря, людей не хватало. Я попросил, чтобы меня принял заместитель начальника Генерального штаба генерал-полковник С. М. Штеменко.
Сергей Матвеевич был широко известен в войсках еще в годы Великой Отечественной войны. Как представитель Генштаба он приезжал на фронты накануне крупных операций. Был он у нас на Северном Кавказе и на 2-м Белорусском фронте. Таким же подтянутым, моложавым, с пышными усами увидел я его и теперь. Заместитель начальника Генштаба встретил меня приветливо, внимательно выслушал и тут же позвонил начальнику Главного штаба ВВС П. И. Брайко.
Поскольку словесного указания было недостаточно — требовалась официальная директива, — позднее, зайдя к К. А. Вершинину, я попросил главкома напомнить С. М. Штеменко о нашей просьбе. Константин Андреевич вскипел, сказал, что я отрываю его от накопившихся важных дел — он только что вернулся из командировки, — но позвонил С. М. Штеменко в моем присутствии. Вскоре директива о небольшом усилении медслужбы поступила.
На одном из служебных совещаний К. А. Вершинин вдруг почувствовал себя плохо. Пришлось отправить его домой. Нужна была консультация главного хирурга Советской Армии академика АМН генерал-полковника медицинской службы А. А. Вишневского, и я поехал в его клинику.
Я бывал в клинике А. А. Вишневского не раз и не переставал удивляться, как обставлен кабинет хозяина. Вдоль стен шкафы с книгами, но книги лежат и на стульях, на подоконниках. Развешаны картины, там и тут чучела редких птиц, а у окон клетки с живыми птицами. Два стола. У Вишневского часто бывали иностранные гости.
Он принимал их, накрывая часть большого стола скатертью и ставя кофе и коньяк.
Он как раз беседовал с французскими врачами. Пришлось ждать, когда академик освободится. О консультации договорились быстро. Через несколько дней выяснилось, что для серьезного беспокойства о состоянии здоровья Главного маршала авиации оснований нет.
Хотя ежедневно я был занят до предела — кроме служебных обязанностей выполнял партийные поручения, — заместитель начальника Политического управления ВВС генерал Ю. Н. Артамошин привлек меня для чтения лекций и включил в лекторскую группу. Я всегда с удовольствием выполнял его поручения. Юрий Николаевич очень много помогал лично мне и медицинской службе ВВС в проведении политико-воспитательной работы, участвовал в заседаниях экспертной комиссии ВАК и других комиссиях.
С генерал-лейтенантом медицинской службы профессором А. С. Георгиевским, моим научным консультантом, я договорился, что буду высылать ему диссертацию по главам. Высококвалифицированный педагог, специалист в области организации и тактики медицинской службы Советской Армии, он скрупулезно разбирал и правил мою рукопись. За это я был ему безмерно благодарен.
В академии имени Н. Е. Жуковского и в одном из учреждений у меня было два рабочих места, где я мог трудиться до 23 часов. Естественно, я не имел права брать различные документы домой.
27 марта днем мне сообщили трагическое известие: во время полета на учебно-тренировочном скоростном самолете погиб первый в мире космонавт Ю. А. Гагарин.
Я минута за минутой восстанавливал в памяти день 12 апреля 1961 года в Байконуре. Затем мысленно перебирал многие другие встречи с Юрием Алексеевичем. «Не может быть, — говорил себе, — самолет разбился, но Гагарин и Владимир Сергеевич Серегин, наверное, успели катапультироваться…»
В Звездном взглянул на окна шестого этажа дома, где жил Гагарин. Валентина Ивановна, жена Юрия Алексеевича, в это время находилась в больнице в Кунцево.
Когда прибыл в Звездный, уже было установлено место падения самолета: в лесу во Владимирской области.
29 марта тысячи людей проходили через Краснознаменный зал ЦДСА. В почетном карауле у урн с прахом двух Героев Советского Союза стоял и я. На следующий день после похорон на Красной площади состоялся траурный вечер, на котором выступали К. А. Вершинин, М. В. Келдыш, Маршал Советского Союза И. И. Якубовский, начальник Главного политического управления Советской Армии А. А. Епишев, космонавты, летчики.
С новым непосредственным начальником у меня установились хорошие деловые взаимоотношения.
В мае генерал-полковник И. И. Пстыго находился в ЦНИАГе. Он проходил обследование как летчик. Приехав в Сокольники по делам, я навестил его. У нас состоялся непринужденный разговор по ряду важных вопросов. Заместитель главкома интересовался организацией врачебно-летной экспертизы при окружных госпиталях, высказал мнение о необходимости создать на территории СССР несколько центров по экспертизе летного состава, оснастив их соответствующим оборудованием, и в частности центрифугами.
В ЦНИАГе готовилась научная конференция по поводу пароксизмальных состояний у летного состава, и заместитель главкома изъявил желание присутствовать на ней. Конференция состоялась 20 мая. Доклады были сугубо медицинские. Обсуждались возможные причины потери сознания летчиком в воздухе и на земле (гипоксия, чрезмерное нервно-эмоциональное напряжение, перегрузки, скрытые формы эпилепсии и т. п.). Генерал И. И. Пстыго слушал доклады очень внимательно и после сказал, что конференция ему понравилась.
В конце того же дня я должен был вылететь на учения медицинской службы в БВО, но после конференции побывал еще в комитете, возглавляемом академиком В. В. Лариным.
Вернувшись с учений, я вылетел в Венгрию на конференцию по авиационной медицине европейских социалистических стран. А месяц спустя вновь участвовал в учениях, которые возглавил новый начальник Тыла Советской Армии генерал армии С. С. Маряхин.
Впервые я увидел его незадолго перед этим на торжественном заседании в Военно-медицинской академии в Ленинграде по случаю очередного выпуска военных врачей, в том числе и авиационных. Новый начальник тыла оказался человеком замкнутым, малоразговорчивым, прямой противоположностью И. X. Баграмяну.
Тот выпуск в академии был одновременно и «выпуском» многих лиц из профессорско-преподавательского состава в отставку по возрасту, в том числе и начальника академии генерал-полковника медицинской службы П. П. Гончарова. Я хотел поговорить с С. С. Маряхнным по поводу некоторых новых назначений, он предложил обратиться к его заместителю.
Мы сформировали авиационный госпиталь, который своим ходом двинулся на новое место базирования. Прибыл он точно в срок и сразу развернулся в лесу. Генерал армии с большой группой сопровождающих лиц осмотрел его. Я доложил штатно-организационную структуру лечебного учреждения, провел проверяющих по отделениям. Они могли убедиться в том, что в характере работы авиагоспиталя много специфических особенностей, отличающих его от общевойсковых. Начальник тыла сказал: «Да, такие госпитали для авиации нужны». Через несколько недель приказом Министра обороны к наименованию должности «начальник медицинской службы ВВС» была восстановлена приставка: «заместитель начальника ЦВМУ по авиации».
В октябре поднялся «Союз-3», пилотируемый полковником Георгием Тимофеевичем Береговым. Мне не пришлось быть на пуске этого корабля. 13 ноября, когда космонавт прибыл на послеполетное обследование, собрались ведущие специалисты и попросили его рассказать о полете.
Георгий Тимофеевич пожаловался на сильное раздражение на коже от датчиков, которые крепятся для регистрации физиологических функций. Работают они незначительную часть полетного времени, но их нельзя отклеить, они остаются прикрепленными к телу. Одежда космонавта недостаточно защищает от холода при выходе из корабля после приземления. В пищу необходимо добавлять что-то острое, так как она пресна. В одном из четырех рационов была вобла, и он ел ее с удовольствием. Мясными консервами он воспользоваться не смог: отвязался и затерялся нож для открывания банок. За время полета потеря веса космонавта составила 2,5 кг. Замечания представляли большой интерес и в дальнейшем были учтены конструкторами и медиками.
Надо сказать, что никто так четко и ясно не докладывал о влиянии полета на организм, как Георгий Тимофеевич. Это понятно: боевой летчик-штурмовик, заслуживший звание Героя Советского Союза в годы Великой Отечественной войны, он в послевоенное время окончил Военно-воздушную академию, которая ныне носит имя Ю. А. Гагарина, работал летчиком-испытателем. В отряд космонавтов он пришел в 1964 году с огромным опытом и знаниями. Ныне дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Г. Т. Береговой — начальник Центра подготовки космонавтов.
В конце 1968 года маршал авиации Н. С. Скрипко добился разрешения Министра обороны использовать часть одной из южных турбаз под центр активного отдыха для летчиков военно-транспортной авиации. Мы договорились создать опытную исследовательскую группу из врачей-специалистов ЦНИАГа и других медицинских подразделений, которая будет контролировать его работу. Вскоре на эту турбазу приехали первые летчики. Научно-исследовательскую группу врачей-специалистов возглавил полковник медицинской службы Василий Григорьевич Терентьев.
Год завершился сбором врачей частей и соединений ВВС и авиации ПВО, а также начальников медицинской службы авиационных училищ. В числе рассматривавшихся на нем вопросов были: о единой документации (формы учета) старшего врача авиаполка, о врачебно-летной экспертизе, о специальной боевой подготовке медицинского состава. На сборе присутствовали генерал-полковник авиации И. Л. Туркель, заместитель начальника ЦВМУ генерал-лейтенант медицинской службы Г. П. Столяров, начальник медицинской службы ВМФ генерал-майор медслужбы Е. М. Иванов, с которым у нас в течение всей совместной работы были самые добрые отношения, и заместитель начальника управления боевой подготовки генерал-майор авиации Г. Т. Яценко. Была отмечена хорошая работа офицеров медслужбы Я. Н. Дивина, Д. Г. Одошашвили, Н. П. Еникеева, Г. А. Касьянова, А. Д. Сергакова, Г. М. Шерешкова и многих других, занимающихся разработкой вопросов боевой подготовки медицинского состава.
В первые дни 1969 года был подготовлен и окончательно уточнен состав нашей врачебной бригады, которая должна была вылететь в Байконур на пуск космических кораблей «Союз-4» и «Союз-5».
«Союз-4» с космонавтом подполковником Владимиром Александровичем Шаталовым на борту был выведен на орбиту 14 января, а на следующий день в космос взлетел «Союз-5» с экипажем в составе подполковника Бориса Валентиновича Вольтова, инженера-исследователя подполковника Евгения Васильевича Хрунова и бортинженера кандидата технических наук Алексея Станиславовича Елисеева.
Во время совместного полета были осуществлены стыковка космических кораблей и переход А. С. Елисеева и Е. В. Хрунова из одного корабля в другой. Это были новые, чрезвычайно важные достижения советской космонавтики. Полет «Союза-4» продолжался 71 час 14 минут, полет «Союза-5» 72 часа 46 минут.
Космонавты прошли послеполетное обследование. Затем они встретились с врачами-специалистами. В. А. Шаталов рассказал, что при выходе на орбиту ощущал тяжесть в голове — она как бы переполнялась кровью. В первые сутки полета совсем не хотелось пить. По его словам, питание космонавтов неудовлетворительно по своим вкусовым качествам, очень густы соки. Неудачна упаковка пайков: целлофан крошится и его кусочки плавают в кабине. Необходимы шторки для иллюминаторов. Надо иметь резинки, чтобы закреплять предметы, которыми пользуешься.
А. С. Елисеев высказал мнение, что предполетная тренировка на центрифуге необязательна, нужно лишь ознакомление с воздействием перегрузок. Он также ощущал «наполнение головы кровью». В первые сутки полета пил много и охотно. При одевании скафандра было нестерпимо жарко. Выход из корабля и вход в него требуют больших физических усилий, но особого эмоционального напряжения он не испытывал.
Б. В. Волынов отметил, что требования к состоянию здоровья космонавтов снижать ни в коем случае нельзя. Он согласился с А. С. Елисеевым, что тренировки к воздействию ускорений (перегрузок) не нужны. Ознакомление с воздействием перегрузок достаточно осуществлять один раз в год.
Е. В. Хрунов присоединился к А. С. Елисееву и Б. В. Вольтову, сказав, что он тоже не видит надобности в тренировках на центрифуге. При подготовке космонавта к работе в открытом космосе необходимо больше тренировок в скафандре. Прилив крови к голове ощущал и он.
С 1961 года моим заместителем состоял полковник медицинской службы Н. М. Рудный. Это был хорошо знающий свое дело авиационный врач, имеющий склонность к научно-исследовательской работе. Теперь он получил новое назначение. Моим заместителем был утвержден полковник медицинской службы И. П. Шинкаренко, работавший перед этим в центральном аппарате ВВС и хорошо знавший многочисленные вопросы медицинского обеспечения войск.
В начале марта я выехал в Ленинград, где присутствовал на защите кандидатской диссертации. Я был одним из научных руководителей его работы.
Вернувшись в Москву, узнал, что Главный маршал авиации К. А. Вершинин уходит на отдых. Константину Андреевичу исполнилось шестьдесят девять лет. Его здоровье стало сдавать. Почти пятьдесят лет жизни он отдал авиации.
Первому заместителю главкома ВВС генерал-полковнику авиации П. С. Кутахову присвоили звание маршала авиации. Было очевидно, что он заменит К. А. Вершинина на посту главнокомандующего Военно-Воздушными Силами.
Я не очень хорошо знал П. С. Кутахова. Поэтому, естественно, постарался использовать оставшееся у К. А. Вершинина время для решения ряда насущных вопросов медслужбы. Одним из них был вопрос о подчинении ее непосредственно главкому ВВС. Заместитель главкома по боевой подготовке не обладал возможностью пресечь поползновения подчинить медслужбу начальнику тыла. Между тем от этого зависело дальнейшее совершенствование и развитие службы авиационной медицины.
10 марта Министр обороны подписал приказ об освобождении К. А. Вершинина от обязанностей главкомандующего ВВС и назначении его генеральным инспектором МО. 15 марта в конференц-зале Главного штаба ВВС собрались все начальники управлений и служб, командующие ДА, ВТА, секретари партийных организаций штаба. После зачтения приказа министра К. А. Вершинин выступил с прощальным словом. Он призвал учиться лучше работать с людьми, поблагодарил всех за помощь, которую ему оказывали на посту главкома.
Неделю спустя маршал авиации П. С. Кутахов назначил мне время для доклада вопросов по службе. В кабинете главкома он ничего не изменил. Внимательно слушал мой доклад, вникал в детали штатно-организационной структуры. Попросил обратить особое внимание на психологическую подготовку летного состава. Я чувствовал его весьма лояльное отношение к медслужбе, и это меня порадовало.
По моему докладу главком ВВС выделил крупную сумму на развитие санатория ВВС в Судаке.
Я рассказал о центрах активного отдыха и первом опытном в Красной Поляне. Главком заинтересовался и обещал в будущем поддержать их распространение.
К. А. Вершинин лег в Кремлевскую больницу с воспалением легких. Я навестил его. Константин Андреевич встретил меня очень приветливо. Мы долго вспоминали военное время, людей нашей 4-й воздушной армии.
11-13 октября 1969 года был произведен запуск космических кораблей «Союз-6» (космонавты Г. С. Шонин и В. Н. Кубасов), «Союз-7» (космонавты А. В. Филипченко, В. Н. Волков и В. В. Горбатко) и «Союз-8» (космонавты В. А. Шаталов и А. С. Елисеев). Кандидат технических наук В. Н. Кубасов провел уникальный эксперимент — сварку в космосе. По телеметрии на Землю передавались данные электрокардиограмм, пневмограмм, сейсмокардиограмм, легочной вентиляции, газообмена, ЖЕЛ (жизненная емкость легких), величины артериального давления. После успешного окончания программы полета экипажи кораблей вернулись на космодром, где в течение нескольких дней проходили клинико-физиологическое обследование. Каких-либо отклонений в состоянии здоровья космонавтов выявлено не было. В. А. Шаталов и А. С. Елисеев совершили второй полет в космос в одном году.
В ночь на 10 января 1970 года скончался от общей интоксикации, отека легких и остановки сердечной деятельности П. И. Беляев. 13 января Москва проводила одного из пионеров освоения космоса в последний путь.
30 января состоялась партийная конференция Главного штаба ВВС. Я был ее делегатом.
4 апреля Маршал Советского Союза А. А. Гречко утвердил структуру, по которой медицинская служба ВВС отныне подчинялась непосредственно главнокомандующему. Это полностью соответствовало задачам и целям службы авиационной медицины. В своем дневнике я назвал это историческим событием для медслужбы ВВС.
Год спустя, однако, новый начальник тыла ВВС генерал В. С. Логинов вновь поставил вопрос о подчинении медслужбы тылу ВВС. Поддержал его и генерал И. И. Пстыго. Маршал авиации П. С. Кутахов не согласился с ними и оставил медицинскую службу в своем подчинении, поручив заниматься ее нуждами своему первому заместителю.
1 июня в космос поднялся корабль «Союз-9» с А. Г. Николаевым и В. И. Севастьяновым на борту. Их полет длился 18 суток. 20 июня космонавты прибыли в ЦПК. Их поместили в специальный профилакторий. Как и ожидали врачи и ученые, привыкание организма к земным условиям после длительной невесомости проходило труднее, чем привыкание к состоянию невесомости. Хождение сопровождалось покачиванием, поднять руку или ногу стоило большого труда; лежа в постели, космонавты испытывали такое ощущение, словно их вдавливает в нее.
Тщательное медицинское обследование показало, что у космонавтов наблюдаются повышение кровяного давления и учащение пульса, некоторая атрофия мышц голени и другие явления. Со временем они прошли.
Многие офицеры и генералы Главного штаба ВВС получили высокие правительственные награды. Я был удостоен ордена Трудового Красного Знамени.
К 50-летию Советских Вооруженных Сил авиационная медицина пришла с большими успехами. Ее зарождение и развитие неразрывно связаны с победой Великой Октябрьской революции и созданием частей красной авиации. В 1917 году по личному указанию В. И. Ленина был сформирован первый авиационный отряд для защиты Петрограда. Спустя год в этом отряде ввели должность авиационного врача для медицинского контроля и наблюдения за летным составом. В 1920 году на Юго-Западном фронте такая должность была введена во всех частях ВВС.
Огромную роль сыграли авиационные медики в годы Великой Отечественной войны. В преддверии большого праздника мы разыскали адреса бывших флагманских врачей воздушных армий и военных округов, начальников медико-санитарных служб авиационных корпусов и дивизий, многих отличившихся в боевых действиях врачей, фельдшеров, медсестер и послали им теплые, сердечные поздравления.
Незадолго до празднования 50-летия Вооруженных Сил были назначены новый член Военного совета — начальник политорганов ВВС и новые заместители главнокомандующего ВВС.
У Главного маршала авиации К. А. Вершинина стало два первых заместителя: маршал авиации С. И. Руденко и генерал-полковник авиации П. С. Кутахов.
После тяжелой болезни скончался Андрей Герасимович Рытов. Он остался в нашей памяти как исключительно внимательный к людям человек, принципиальный коммунист, пользовавшийся всеобщим уважением. Я неоднократно навещал его в госпитале. До последнего часа Андрей Герасимович интересовался работой управлений Главного штаба ВВС, новостями из войск.
Пост члена Военного совета ВВС партия доверила генерал-лейтенанту авиации И. М. Морозу. Убыл на другую работу А. Н. Катрич. Заместителем главкома ВВС по боевой подготовке стал генерал-полковник авиации И. И. Пстыго.
В начале 1968 года проходила очередная военно-научная конференция ВВС. На секции авиамедицины с содержательными докладами выступили начальники медицинской службы авиационных соединений и частей: А. Д. Соловьев, Е. Е. Шуваев, В. И. Лобков, В. К. Кокочашвпли, Н. М. Волошин, И. И. Шпилевский, В. П. Седов (истребительная и истребительно-бомбардпровочная авиация), И. Н. Капустин, Г. А. Бабаев, В. Т. Свечинский (дальняя авиация), В. В. Толстов (военно-транспортная авиация) и др. Они рассказывали об особенностях медицинского обеспечения различных видов современной военной авиации.
С интересом выслушали доклад полковника медицинской службы О. С. Маршалкина. Темой его выступления было совершенствование форм и методов поиска и спасения летного состава в условиях мирного времени. В годы Великой Отечественной войны Олег Сергеевич служил дивизионным врачом 260 шад, входившей на 2-м Белорусском фронте в состав 4-й воздушной армии.
В том, что на конференции организовали самостоятельную секцию авиационной медицины, была большая заслуга генерал-майора авиации Н. М. Кожевникова. Он всегда доказывал нецелесообразность подчинения медицинской службы тылу ВВС, выдерживая упреки и нападки.
Большой неожиданностью и неприятностью в это же время явилось решение начальника ЦДСА превратить все дома отдыха Министерства обороны (в том числе и дома отдыха ВВС) в туристические базы. К сожалению, на эту точку зрения встал и заместитель начальника ЦВМУ генерал-лейтенант медицинской службы Г. П. Столяров. Мне пришлось приложить много усилий, чтобы доказать ему, как ошибочна такая постановка вопроса. Летчики после года напряженной учебно-боевой подготовки нуждаются в организованном отдыхе, их нельзя посылать в длительные туристические походы. Было принято решение обратиться с соответствующим письмом к заместителю Министра обороны Маршалу Советского Союза И. И. Якубовскому.
К нашему удовольствию, маршал И. И. Якубовский на представлении начальника ЦДСА наложил такую резолюцию: «Начальнику ЦДСА: 1. Вы не понимаете разницы между туризмом и домами отдыха. Эти два понятия смешивать нельзя. 2. Маршалу Советского Союза И. X. Баграмяну. Ликвидация домов отдыха и замена их туристскими базами в системе МО недопустима, прошу разобраться. 3. Дома отдыха ВВС из рассмотрения на повестке дня коллегии МО исключить». На состоявшейся вскоре коллегии Министерства обороны мнение И. И. Якубовского поддержал и Маршал Советского Союза А. А. Гречко.
Я постоянно был озабочен развитием сети оздоровительных учреждений ВВС и всегда уделял этой проблеме много внимания и сил. В описываемое время, например, был готов проект дома отдыха на 500 мест в Адлере, но строительство еще не началось, и местные организации пытались отобрать выделенный нам участок земли в 6,5 га. В Ленинграде делали попытку забрать у нас санаторий на Каменном острове. В Судаке, на Южном берегу Крыма, не хватало воды для высаженного у санатория ВВС парка… Снова и снова приходилось обращаться за помощью к К. А. Вершинину, генерал-лейтенанту В. Я. Клокову, курировавшему вопросы строительства наших санаториев, начальнику инженерно-аэродромного управления ВВС генерал-лейтенанту К. А. Строганову, заместителю начальника Тыла Советской Армии по строительству генерал-полковнику Н. М. Попову и другим товарищам. Должен отметить большую работу, которую вел полковник медицинской службы М. Ф. Шапка, ответственный за вопросы санаторно-курортного обеспечения в ВВС.
Мне позвонил командующий военно-транспортной авиацией маршал авиации Н. С. Скрипко и высказал пожелание создать для их летного состава центр активного отдыха. Я ответил, что не теряю надежды увидеть такие центры, организованные по примеру Польской Народной Республики, и буду рад, если первый появится благодаря его активной поддержке.
Штат моих помощников в Главном штабе ВВС был невелик. Попросту говоря, людей не хватало. Я попросил, чтобы меня принял заместитель начальника Генерального штаба генерал-полковник С. М. Штеменко.
Сергей Матвеевич был широко известен в войсках еще в годы Великой Отечественной войны. Как представитель Генштаба он приезжал на фронты накануне крупных операций. Был он у нас на Северном Кавказе и на 2-м Белорусском фронте. Таким же подтянутым, моложавым, с пышными усами увидел я его и теперь. Заместитель начальника Генштаба встретил меня приветливо, внимательно выслушал и тут же позвонил начальнику Главного штаба ВВС П. И. Брайко.
Поскольку словесного указания было недостаточно — требовалась официальная директива, — позднее, зайдя к К. А. Вершинину, я попросил главкома напомнить С. М. Штеменко о нашей просьбе. Константин Андреевич вскипел, сказал, что я отрываю его от накопившихся важных дел — он только что вернулся из командировки, — но позвонил С. М. Штеменко в моем присутствии. Вскоре директива о небольшом усилении медслужбы поступила.
На одном из служебных совещаний К. А. Вершинин вдруг почувствовал себя плохо. Пришлось отправить его домой. Нужна была консультация главного хирурга Советской Армии академика АМН генерал-полковника медицинской службы А. А. Вишневского, и я поехал в его клинику.
Я бывал в клинике А. А. Вишневского не раз и не переставал удивляться, как обставлен кабинет хозяина. Вдоль стен шкафы с книгами, но книги лежат и на стульях, на подоконниках. Развешаны картины, там и тут чучела редких птиц, а у окон клетки с живыми птицами. Два стола. У Вишневского часто бывали иностранные гости.
Он принимал их, накрывая часть большого стола скатертью и ставя кофе и коньяк.
Он как раз беседовал с французскими врачами. Пришлось ждать, когда академик освободится. О консультации договорились быстро. Через несколько дней выяснилось, что для серьезного беспокойства о состоянии здоровья Главного маршала авиации оснований нет.
Хотя ежедневно я был занят до предела — кроме служебных обязанностей выполнял партийные поручения, — заместитель начальника Политического управления ВВС генерал Ю. Н. Артамошин привлек меня для чтения лекций и включил в лекторскую группу. Я всегда с удовольствием выполнял его поручения. Юрий Николаевич очень много помогал лично мне и медицинской службе ВВС в проведении политико-воспитательной работы, участвовал в заседаниях экспертной комиссии ВАК и других комиссиях.
С генерал-лейтенантом медицинской службы профессором А. С. Георгиевским, моим научным консультантом, я договорился, что буду высылать ему диссертацию по главам. Высококвалифицированный педагог, специалист в области организации и тактики медицинской службы Советской Армии, он скрупулезно разбирал и правил мою рукопись. За это я был ему безмерно благодарен.
В академии имени Н. Е. Жуковского и в одном из учреждений у меня было два рабочих места, где я мог трудиться до 23 часов. Естественно, я не имел права брать различные документы домой.
27 марта днем мне сообщили трагическое известие: во время полета на учебно-тренировочном скоростном самолете погиб первый в мире космонавт Ю. А. Гагарин.
Я минута за минутой восстанавливал в памяти день 12 апреля 1961 года в Байконуре. Затем мысленно перебирал многие другие встречи с Юрием Алексеевичем. «Не может быть, — говорил себе, — самолет разбился, но Гагарин и Владимир Сергеевич Серегин, наверное, успели катапультироваться…»
В Звездном взглянул на окна шестого этажа дома, где жил Гагарин. Валентина Ивановна, жена Юрия Алексеевича, в это время находилась в больнице в Кунцево.
Когда прибыл в Звездный, уже было установлено место падения самолета: в лесу во Владимирской области.
29 марта тысячи людей проходили через Краснознаменный зал ЦДСА. В почетном карауле у урн с прахом двух Героев Советского Союза стоял и я. На следующий день после похорон на Красной площади состоялся траурный вечер, на котором выступали К. А. Вершинин, М. В. Келдыш, Маршал Советского Союза И. И. Якубовский, начальник Главного политического управления Советской Армии А. А. Епишев, космонавты, летчики.
С новым непосредственным начальником у меня установились хорошие деловые взаимоотношения.
В мае генерал-полковник И. И. Пстыго находился в ЦНИАГе. Он проходил обследование как летчик. Приехав в Сокольники по делам, я навестил его. У нас состоялся непринужденный разговор по ряду важных вопросов. Заместитель главкома интересовался организацией врачебно-летной экспертизы при окружных госпиталях, высказал мнение о необходимости создать на территории СССР несколько центров по экспертизе летного состава, оснастив их соответствующим оборудованием, и в частности центрифугами.
В ЦНИАГе готовилась научная конференция по поводу пароксизмальных состояний у летного состава, и заместитель главкома изъявил желание присутствовать на ней. Конференция состоялась 20 мая. Доклады были сугубо медицинские. Обсуждались возможные причины потери сознания летчиком в воздухе и на земле (гипоксия, чрезмерное нервно-эмоциональное напряжение, перегрузки, скрытые формы эпилепсии и т. п.). Генерал И. И. Пстыго слушал доклады очень внимательно и после сказал, что конференция ему понравилась.
В конце того же дня я должен был вылететь на учения медицинской службы в БВО, но после конференции побывал еще в комитете, возглавляемом академиком В. В. Лариным.
Вернувшись с учений, я вылетел в Венгрию на конференцию по авиационной медицине европейских социалистических стран. А месяц спустя вновь участвовал в учениях, которые возглавил новый начальник Тыла Советской Армии генерал армии С. С. Маряхин.
Впервые я увидел его незадолго перед этим на торжественном заседании в Военно-медицинской академии в Ленинграде по случаю очередного выпуска военных врачей, в том числе и авиационных. Новый начальник тыла оказался человеком замкнутым, малоразговорчивым, прямой противоположностью И. X. Баграмяну.
Тот выпуск в академии был одновременно и «выпуском» многих лиц из профессорско-преподавательского состава в отставку по возрасту, в том числе и начальника академии генерал-полковника медицинской службы П. П. Гончарова. Я хотел поговорить с С. С. Маряхнным по поводу некоторых новых назначений, он предложил обратиться к его заместителю.
Мы сформировали авиационный госпиталь, который своим ходом двинулся на новое место базирования. Прибыл он точно в срок и сразу развернулся в лесу. Генерал армии с большой группой сопровождающих лиц осмотрел его. Я доложил штатно-организационную структуру лечебного учреждения, провел проверяющих по отделениям. Они могли убедиться в том, что в характере работы авиагоспиталя много специфических особенностей, отличающих его от общевойсковых. Начальник тыла сказал: «Да, такие госпитали для авиации нужны». Через несколько недель приказом Министра обороны к наименованию должности «начальник медицинской службы ВВС» была восстановлена приставка: «заместитель начальника ЦВМУ по авиации».
В октябре поднялся «Союз-3», пилотируемый полковником Георгием Тимофеевичем Береговым. Мне не пришлось быть на пуске этого корабля. 13 ноября, когда космонавт прибыл на послеполетное обследование, собрались ведущие специалисты и попросили его рассказать о полете.
Георгий Тимофеевич пожаловался на сильное раздражение на коже от датчиков, которые крепятся для регистрации физиологических функций. Работают они незначительную часть полетного времени, но их нельзя отклеить, они остаются прикрепленными к телу. Одежда космонавта недостаточно защищает от холода при выходе из корабля после приземления. В пищу необходимо добавлять что-то острое, так как она пресна. В одном из четырех рационов была вобла, и он ел ее с удовольствием. Мясными консервами он воспользоваться не смог: отвязался и затерялся нож для открывания банок. За время полета потеря веса космонавта составила 2,5 кг. Замечания представляли большой интерес и в дальнейшем были учтены конструкторами и медиками.
Надо сказать, что никто так четко и ясно не докладывал о влиянии полета на организм, как Георгий Тимофеевич. Это понятно: боевой летчик-штурмовик, заслуживший звание Героя Советского Союза в годы Великой Отечественной войны, он в послевоенное время окончил Военно-воздушную академию, которая ныне носит имя Ю. А. Гагарина, работал летчиком-испытателем. В отряд космонавтов он пришел в 1964 году с огромным опытом и знаниями. Ныне дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Г. Т. Береговой — начальник Центра подготовки космонавтов.
В конце 1968 года маршал авиации Н. С. Скрипко добился разрешения Министра обороны использовать часть одной из южных турбаз под центр активного отдыха для летчиков военно-транспортной авиации. Мы договорились создать опытную исследовательскую группу из врачей-специалистов ЦНИАГа и других медицинских подразделений, которая будет контролировать его работу. Вскоре на эту турбазу приехали первые летчики. Научно-исследовательскую группу врачей-специалистов возглавил полковник медицинской службы Василий Григорьевич Терентьев.
Год завершился сбором врачей частей и соединений ВВС и авиации ПВО, а также начальников медицинской службы авиационных училищ. В числе рассматривавшихся на нем вопросов были: о единой документации (формы учета) старшего врача авиаполка, о врачебно-летной экспертизе, о специальной боевой подготовке медицинского состава. На сборе присутствовали генерал-полковник авиации И. Л. Туркель, заместитель начальника ЦВМУ генерал-лейтенант медицинской службы Г. П. Столяров, начальник медицинской службы ВМФ генерал-майор медслужбы Е. М. Иванов, с которым у нас в течение всей совместной работы были самые добрые отношения, и заместитель начальника управления боевой подготовки генерал-майор авиации Г. Т. Яценко. Была отмечена хорошая работа офицеров медслужбы Я. Н. Дивина, Д. Г. Одошашвили, Н. П. Еникеева, Г. А. Касьянова, А. Д. Сергакова, Г. М. Шерешкова и многих других, занимающихся разработкой вопросов боевой подготовки медицинского состава.
В первые дни 1969 года был подготовлен и окончательно уточнен состав нашей врачебной бригады, которая должна была вылететь в Байконур на пуск космических кораблей «Союз-4» и «Союз-5».
«Союз-4» с космонавтом подполковником Владимиром Александровичем Шаталовым на борту был выведен на орбиту 14 января, а на следующий день в космос взлетел «Союз-5» с экипажем в составе подполковника Бориса Валентиновича Вольтова, инженера-исследователя подполковника Евгения Васильевича Хрунова и бортинженера кандидата технических наук Алексея Станиславовича Елисеева.
Во время совместного полета были осуществлены стыковка космических кораблей и переход А. С. Елисеева и Е. В. Хрунова из одного корабля в другой. Это были новые, чрезвычайно важные достижения советской космонавтики. Полет «Союза-4» продолжался 71 час 14 минут, полет «Союза-5» 72 часа 46 минут.
Космонавты прошли послеполетное обследование. Затем они встретились с врачами-специалистами. В. А. Шаталов рассказал, что при выходе на орбиту ощущал тяжесть в голове — она как бы переполнялась кровью. В первые сутки полета совсем не хотелось пить. По его словам, питание космонавтов неудовлетворительно по своим вкусовым качествам, очень густы соки. Неудачна упаковка пайков: целлофан крошится и его кусочки плавают в кабине. Необходимы шторки для иллюминаторов. Надо иметь резинки, чтобы закреплять предметы, которыми пользуешься.
А. С. Елисеев высказал мнение, что предполетная тренировка на центрифуге необязательна, нужно лишь ознакомление с воздействием перегрузок. Он также ощущал «наполнение головы кровью». В первые сутки полета пил много и охотно. При одевании скафандра было нестерпимо жарко. Выход из корабля и вход в него требуют больших физических усилий, но особого эмоционального напряжения он не испытывал.
Б. В. Волынов отметил, что требования к состоянию здоровья космонавтов снижать ни в коем случае нельзя. Он согласился с А. С. Елисеевым, что тренировки к воздействию ускорений (перегрузок) не нужны. Ознакомление с воздействием перегрузок достаточно осуществлять один раз в год.
Е. В. Хрунов присоединился к А. С. Елисееву и Б. В. Вольтову, сказав, что он тоже не видит надобности в тренировках на центрифуге. При подготовке космонавта к работе в открытом космосе необходимо больше тренировок в скафандре. Прилив крови к голове ощущал и он.
С 1961 года моим заместителем состоял полковник медицинской службы Н. М. Рудный. Это был хорошо знающий свое дело авиационный врач, имеющий склонность к научно-исследовательской работе. Теперь он получил новое назначение. Моим заместителем был утвержден полковник медицинской службы И. П. Шинкаренко, работавший перед этим в центральном аппарате ВВС и хорошо знавший многочисленные вопросы медицинского обеспечения войск.
В начале марта я выехал в Ленинград, где присутствовал на защите кандидатской диссертации. Я был одним из научных руководителей его работы.
Вернувшись в Москву, узнал, что Главный маршал авиации К. А. Вершинин уходит на отдых. Константину Андреевичу исполнилось шестьдесят девять лет. Его здоровье стало сдавать. Почти пятьдесят лет жизни он отдал авиации.
Первому заместителю главкома ВВС генерал-полковнику авиации П. С. Кутахову присвоили звание маршала авиации. Было очевидно, что он заменит К. А. Вершинина на посту главнокомандующего Военно-Воздушными Силами.
Я не очень хорошо знал П. С. Кутахова. Поэтому, естественно, постарался использовать оставшееся у К. А. Вершинина время для решения ряда насущных вопросов медслужбы. Одним из них был вопрос о подчинении ее непосредственно главкому ВВС. Заместитель главкома по боевой подготовке не обладал возможностью пресечь поползновения подчинить медслужбу начальнику тыла. Между тем от этого зависело дальнейшее совершенствование и развитие службы авиационной медицины.
10 марта Министр обороны подписал приказ об освобождении К. А. Вершинина от обязанностей главкомандующего ВВС и назначении его генеральным инспектором МО. 15 марта в конференц-зале Главного штаба ВВС собрались все начальники управлений и служб, командующие ДА, ВТА, секретари партийных организаций штаба. После зачтения приказа министра К. А. Вершинин выступил с прощальным словом. Он призвал учиться лучше работать с людьми, поблагодарил всех за помощь, которую ему оказывали на посту главкома.
Неделю спустя маршал авиации П. С. Кутахов назначил мне время для доклада вопросов по службе. В кабинете главкома он ничего не изменил. Внимательно слушал мой доклад, вникал в детали штатно-организационной структуры. Попросил обратить особое внимание на психологическую подготовку летного состава. Я чувствовал его весьма лояльное отношение к медслужбе, и это меня порадовало.
По моему докладу главком ВВС выделил крупную сумму на развитие санатория ВВС в Судаке.
Я рассказал о центрах активного отдыха и первом опытном в Красной Поляне. Главком заинтересовался и обещал в будущем поддержать их распространение.
К. А. Вершинин лег в Кремлевскую больницу с воспалением легких. Я навестил его. Константин Андреевич встретил меня очень приветливо. Мы долго вспоминали военное время, людей нашей 4-й воздушной армии.
11-13 октября 1969 года был произведен запуск космических кораблей «Союз-6» (космонавты Г. С. Шонин и В. Н. Кубасов), «Союз-7» (космонавты А. В. Филипченко, В. Н. Волков и В. В. Горбатко) и «Союз-8» (космонавты В. А. Шаталов и А. С. Елисеев). Кандидат технических наук В. Н. Кубасов провел уникальный эксперимент — сварку в космосе. По телеметрии на Землю передавались данные электрокардиограмм, пневмограмм, сейсмокардиограмм, легочной вентиляции, газообмена, ЖЕЛ (жизненная емкость легких), величины артериального давления. После успешного окончания программы полета экипажи кораблей вернулись на космодром, где в течение нескольких дней проходили клинико-физиологическое обследование. Каких-либо отклонений в состоянии здоровья космонавтов выявлено не было. В. А. Шаталов и А. С. Елисеев совершили второй полет в космос в одном году.
В ночь на 10 января 1970 года скончался от общей интоксикации, отека легких и остановки сердечной деятельности П. И. Беляев. 13 января Москва проводила одного из пионеров освоения космоса в последний путь.
30 января состоялась партийная конференция Главного штаба ВВС. Я был ее делегатом.
4 апреля Маршал Советского Союза А. А. Гречко утвердил структуру, по которой медицинская служба ВВС отныне подчинялась непосредственно главнокомандующему. Это полностью соответствовало задачам и целям службы авиационной медицины. В своем дневнике я назвал это историческим событием для медслужбы ВВС.
Год спустя, однако, новый начальник тыла ВВС генерал В. С. Логинов вновь поставил вопрос о подчинении медслужбы тылу ВВС. Поддержал его и генерал И. И. Пстыго. Маршал авиации П. С. Кутахов не согласился с ними и оставил медицинскую службу в своем подчинении, поручив заниматься ее нуждами своему первому заместителю.
1 июня в космос поднялся корабль «Союз-9» с А. Г. Николаевым и В. И. Севастьяновым на борту. Их полет длился 18 суток. 20 июня космонавты прибыли в ЦПК. Их поместили в специальный профилакторий. Как и ожидали врачи и ученые, привыкание организма к земным условиям после длительной невесомости проходило труднее, чем привыкание к состоянию невесомости. Хождение сопровождалось покачиванием, поднять руку или ногу стоило большого труда; лежа в постели, космонавты испытывали такое ощущение, словно их вдавливает в нее.
Тщательное медицинское обследование показало, что у космонавтов наблюдаются повышение кровяного давления и учащение пульса, некоторая атрофия мышц голени и другие явления. Со временем они прошли.