Страница:
Для пищевых блоков отводились лучшие из имевшихся помещений, а в случае отсутствия таковых — лучшие землянки. В одном из приказов командующего 4-й воздушной армией была записана очередность распределения жилого и нежилого фонда:
«Во всех случаях перебазирования летных и наземных частей на новое место дислокации… наилучшие помещения предоставлять в первую очередь для развертывания медицинской службы, пищевых блоков и размещения летного состава…»
Нас тревожила и опасность заболевания малярией. Кавказ и Кубань изобиловали водоемами, рассадниками малярийного комара.
С момента базирования частей ВА на Кавказе был разработан план мероприятий по борьбе с малярией, в основу которого легла химиопрофилактика здоровых людей.
Осенью 1942 года мы провели обследование всего личного состава армии с целью выявления лиц, переболевших малярией. Надо сказать, что лишь немногие врачи БАО владели методами лабораторных исследований, в частности анализа крови на присутствие малярийных плазмодиев. Пришлось в процессе работы обучать их методике проведения простейших анализов. С предельной нагрузкой использовались лаборатории госпиталей сухопутных войск. Все активные малярики госпитализировались. Проводилось долечивание лиц, переболевших малярией в прошлом (в течение предшествующих двух лет). Они были взяты на персональный учет.
Командиров частей вновь предупредили о необходимости окуривать жилые помещения, чтобы уничтожить комаров, закрывать окна сетками, в комнатах или землянках распылять пиретрум. В районе расположения частей ВА проводилось нефтевание или поливка отработанным авиационным маслом анофелогенных водоемов и опыление их с самолетов.
Эти несколько затруднительные для чтения страницы я обязан был написать, чтобы читатель полнее представил тот огромный объем работы, который выполнялся санслужбой армии. Ежечасная неутомимая деятельность нашего медсостава по борьбе с эпидемиями принесла ощутимые результаты: небоевые санитарные потери у нас составили не более 0,05 % всех санитарных потерь.
В первых числах марта при эвакогоспитале № 5294, развернутом в Ессентуках на базе бывшего санатория Красной Армии, мы организовали авиационное отделение. Оно, конечно, тоже было нештатным. 11 марта туда уже поступили первые раненые и больные. Ведущим хирургом назначили майора медицинской службы Кушева, специалиста с восемнадцатилетним стажем самостоятельной работы; вторым хирургом стал майор медицинской службы Ильницкий, имевший шестилетний стаж.
Март для нас ознаменовался тяжелыми, но малорезультативными боями по прорыву немецкой обороны. По указанию Ставки Верховного Главнокомандования Северо-Кавказский фронт приостановил наступление. Войска пополнялись живой силой и техникой, боеприпасами и горючим. Управление Черноморской группы войск было расформировано. Ее командующий генерал-лейтенант И. Е. Петров стал начальником штаба фронта (с 13 мая — командующим фронтом).
Авиация, однако, не знала передышки. Наоборот, воздушная обстановка к началу апреля характеризовалась увеличением напряженности борьбы за господство в воздухе.
На аэродромах Таманского полуострова и Крыма противник сосредоточил до 1000 самолетов своего 4-го воздушного флота. По данным разведки, половину этого количества составляли бомбардировщики и четвертую часть — истребители. Здесь находились первоклассные истребительные эскадры: «Удет», «Зеленое сердце», «Мельдерс». Для действий на Кубани противник мог также привлечь часть сил своей авиации, находившейся на юге Украины и в Донбассе.
Превосходство в силах было на стороне врага. ВВС Северо-Кавказского фронта, включая авиагруппы Черноморского флота и авиации дальнего действия, имели около 600 самолетов. В 4-й воздушной армии к началу апреля их насчитывалось 250.
Фашисты хотели задержать нашу авиацию на раскисших аэродромах. В Краснодаре они взорвали бетонированную взлетно-посадочную полосу. В проведении восстановительных работ нам активно помогали местные жители. Они носили с развалин битый кирпич, засыпали воронки и утрамбовывали их.
На краснодарском аэродроме базировались бомбардировщики, штурмовики и истребители. Его надежно прикрывали многочисленные зенитные батареи.
Командование армии поставило задачу разыскать и, если возможно, отремонтировать подбитые самолеты. Помнится, было найдено около тридцати Ил-2. Часть их удалось вернуть в строй.
Наши летчики показывали высокие образцы боевого мастерства, мужества и взаимной выручки.
В ессентукский авиагоспиталь санитарным самолетом доставили раненого штурмана 7-го гвардейского штурмового авиаполка майора Н. Галущенко. Его спасли боевой товарищ и местный житель.
Галущенко повел группу Ил-2 штурмовать железнодорожную станцию Крымская. Из полета он не вернулся. Летчики доложили командиру, что ведущий перетянул через линию фронта и упал где-то в лесистом районе. Взрыва они не видели.
Искать Галущенко на связном У-2 полетел капитан В. Емельяненко. [5]Он долго кружил над лесом, но внизу ничего не смог разглядеть: солнце уже садилось. Пролетая над проселочной дорогой, Емельяненко заметил подводу. Возница замахал ему руками. У-2 сел возле дороги. В телеге оказался раненый Галущенко.
Ранение было тяжелым. Снаряд «эрликона» пробил ему левую ногу. У майора достало сил лишь для того, чтобы перетянуть ее выше раны ремешком от планшета.
В лазарете БАО хирург извлек из раны обрывки стальных тросов управления. Через час самолет санитарного звена с раненым на борту уже держал курс на Ессентуки.
28 марта фронту снова была поставлена задача на наступление. Оно началось 4 апреля. Для общего руководства и координации действий авиации Северо-Кавказского и соседних Южного и Юго-Западного фронтов в Краснодар прибыл представитель Ставки командующий ВВС Красной Армии маршал авиации А. А. Новиков.
Шли проливные дожди. Многочисленные притоки Кубани вышли из берегов. Все дороги были размыты и залиты водой. В этих условиях наступление не могло набрать силу. Солдатам нередко приходилось преодолевать вброд заболоченные участки. Боеприпасы доставлялись на руках. Танки не имели возможности поддержать пехоту.
Лишь в полосе 56-й армии удалось подойти к станице Крымская. Но противник контрударом потеснил наши части, а утром 15 апреля перешел в контратаку и на других участках. Его наступление мощно поддерживала авиация. В этот день было отмечено 1560 самолетовылетов противника. Такой массированный авиационный удар заставил нашу артиллерию замолчать, а пехоту — залечь.
Фашистское командование боялось потерять Крымскую. Кроме того, оно хотело высвободить силы для ликвидации нашего плацдарма на мысе Мысхако, южнее Новороссийска.
17 апреля фашистские самолеты обрушились на Мысхако. Позднее из захваченных штабных документов противника стало известно, что в авиационном налете на Малую землю в тот день участвовало 1074 вражеских самолета.
20 апреля противник повторил попытку ликвидировать малоземельский плацдарм. Но и она окончилась крахом.
Важную роль в отражении всех атак противника сыграла наша авиация. Боевые действия авиации обеих сторон в районе Мысхако достигли наивысшего напряжения 20 апреля.
С нашей стороны в этот день впервые была введена в бой часть сил прибывших авиакорпусов РГК, что позволило в течение дня нанести два массированных удара по боевым порядкам пехоты и артиллерии противника перед фронтом десантной группы. После этих ударов противник приостановил свое наступление.
Боевые действия нашей авиации оказались в этот день весьма успешными.
В последующие дни, 21–23 апреля, мощь ударов нашей авиации по врагу еще более возросла за счет продолжавшегося увеличения вводимых в действие сил трех авиакорпусов РГК. 23 апреля от этих корпусов участвовало в боевых действиях уже около 300 самолетов, что позволило изменить общее соотношение сил по авиации в районе Мысхако в нашу пользу.
Если с 17 по 20 апреля отмечалось от 1000 до 1250 самолето-пролетов противника и он действовал группами по 30-40-60 бомбардировщиков, то уже 21–22 апреля количество его самолето-пролетов уменьшилось вдвое».
Боевые действия нашей авиации по поддержке десантной группы были поучительны также и тем, что здесь в ограниченном районе действовали силы двух воздушных армий и ВВС Черноморского флота (командующий генерал В. В. Ермаченков). В связи с этим большое внимание уделялось организации взаимодействия между воздушными армиями, видами и родами авиации. Появилась необходимость организации управления истребительными авиационными частями обеих воздушных армий с одного командного пункта. Предусматривалась передача в оперативное подчинение командующего 4-й воздушной армией некоторых истребительных авиационных полков 5-й воздушной армии.
Для управления всей авиацией в районе станции Абинская был развернут вспомогательный пункт управления ВВС фронта, размещавшийся совместно с командным пунктом фронта. Кроме того, вспомогательные пункты управления были созданы в 4-й и 5-й воздушных армиях.
В начале апреля с целью обеспечения более надежного и централизованного управления авиацией двух воздушных армий был создан штаб ВВС Северо-Кавказского фронта. Командующим ВВС фронта назначили генерала К. А. Вершинина.
Помню тот день, когда по вызову А. Д. Вайнштейна (он вновь занял должность помощника начальника сануправления фронта по ВВС, сменив П. К. Быкова) я прилетел в Абинскую.
На аэродроме меня предупредили, что на КП находятся заместитель Верховного Главнокомандующего маршал Г. К. Жуков и командующий ВВС маршал авиации А. А. Новиков. Представители Ставки вникают во все детали работы авиации фронта. Вайнштейн хотел иметь под рукой флагманских врачей воздушных армий на случай, если ему придется отвечать на вопросы маршала Г. К. Жукова о медицинском обеспечении боевых действий.
Новиков нередко бывал в штабе 4 ВА. Жукова я увидел впервые. Невысокий, коренастый, с волевым лицом, в темно-коричневом кожаном реглане, он производил сильное впечатление.
Генерал Вершинин нашел минуту, чтобы обратиться ко мне с дружескими словами. Сo свойственной ему простотой он протянул мне руку и спросил, утвержден ли я Главсанупром флагманским врачом. Я ответил, что утверждение состоялось еще в феврале. Тогда он, сощурив глаза, шутливо поинтересовался, сажусь ли за штурвал самолета. Чтобы не подводить летчиков, которые при полетах на небольшие расстояния иногда соглашались занять место во второй кабине, я тоже шутливо ответил: «Нет! Куда мне!»
Контраст с К. А. Вершининым, свободно державшимся в присутствии Г. К. Жукова, командующего фронтом и генералов из Генштаба (среди них был С. М. Штеменко), составлял наш командарм Н. Ф. Науменко. Постоянно суровый, внешне несколько похожий на маршала, с такой же ложбинкой на крутом подбородке, он был строго официален, не позволял себе ничего лишнего — ни слова, ни жеста.
Николай Федорович был человеком сложным, иногда трудным для окружающих. Войну он встретил в должности заместителя командующего ВВС Западного Особого военного округа. В первые же два дня боев почти вся авиация здесь была уничтожена, и в основном на аэродромах. Командующий ВВС округа Герой Советского Союза генерал И. И. Копец, отличившийся в Испании и в войне с белофиннами, потрясенный этим, застрелился. На плечи полковника Науменко легла исключительно сложная проблема — собрать остатки авиационных частей и организовать их боевую деятельность. Проявив твердую волю и мужество, он сумел решить эту задачу. Кстати, Науменко помог становлению первого в военно-воздушных силах Красной Армии штурмового авиационного полка, получившего на вооружение самолеты Ил-2. Заместителем командира, вскоре принявшим полк, был майор Гетьман, теперь командир дивизии в нашей армии. В его авиадивизию входил и первый полк «илов» — 4-й штурмовой, теперь 7-й гвардейский. Только с полковником Гетьманом генерал был на «ты», в то же время предъявляя к его соединению повышенные требования.
Представители Ставки Верховного Главнокомандования с флагманскими врачами не беседовали. Но я был доволен, что увидел Г. К. Жукова. Кроме того, имел возможность поговорить о насущных делах с начальником санитарного управления фронта генерал-майором медицинской службы Н. И. Завалишиным и полковником медицинской службы А. Д. Вайнштейном.
Вскоре — в конце апреля и первых числах мая — над Кубанью разыгралось воздушное сражение, которому суждено было стать крупнейшим в истории Великой Отечественной войны. В это время в составе Северо-Кавказского фронта осталась всего одна 4-я воздушная армия. Передав нам свои боевые части (265 самолетов), управление 5-й воздушной армии по решению Ставки убыло в район Курска, на Степной фронт.
29 апреля 56-я армия (командующий генерал-лейтенант А. А. Гречко) начала новое наступление на Крымскую. Накануне вражеская авиация пыталась бомбить боевые порядки советских войск. Наши истребители сбили 25 фашистских самолетов, потеряв 18 своих.
Наступлению 56-й армии предшествовала авиационная подготовка, которая переросла в авиационную поддержку. Три часа над полем боя действовали 144 бомбардировщика, 82 штурмовика и 265 истребителей.
В первый же день воздушное сражение достигло огромного накала. Наши летчики произвели тогда 1268 вылетов. Истребители сбили 74 вражеских самолета. В последующие дни напряжение борьбы в районе Крымской еще более возросло. Ежедневно происходило до 40 воздушных боев, в каждом из которых одновременно участвовало с обеих сторон по 50–80 самолетов.
Наши бомбардировщики и штурмовики в это время эффективно поддерживали свои сухопутные войска, наступающие на узком участке фронта. Группы самолетов 2-го бомбардировочного авиационного корпуса, которым командовал генерал-майор авиации В. А. Ушаков, 3 мая подавляли артиллерию противника, обеспечивая продвижение нашей пехоты и танков, прорвавших вражеские укрепления южнее Крымской. Штурмовики 2-го смешанного авиакорпуса, которым командовал генерал-майор авиации И. Т. Еременко, содействовали успешному вводу в прорыв танковой группы. В течение четырех дней, пока осуществлялся прорыв неприятельской обороны, бомбардировщики и штурмовики совершили 2243 самолето-вылета.
Все силы 4-й воздушной армии действовали в интересах 56-й армии, наступавшей в полосе шириной 15 километров. 4 мая станица Крымская была освобождена от гитлеровцев.
Покрышкин и братья Глинки, Зуб и Демидов, Гашева и Пасько, Семенишин и Речкалов, Фадеев и Смирнов, Голубев, Чечнева, Емельяненко и Сивков, сотни других летчиков и штурманов в этих воздушных сражениях покрыли себя неувядаемой славой.
С командного пункта нашей армии, находившегося под Абинской, можно было наблюдать, как почти каждые десять минут на землю падал сбитый вражеский самолет… Вот какими ожесточенными были воздушные схватки!
Поскольку отпала необходимость обеспечивать управление двумя воздушными армиями, штаб ВВС фронта расформировали. Генерал-лейтенант авиации К. А. Вершинин вновь вступил в командование 4 ВА. [6]
Главной заботой санитарной службы армии в этот период были быстрый розыск самолетов, совершивших вынужденную посадку вблизи переднего края, оказание медицинской помощи раненым летчикам и незамедлительная эвакуация их в тыл. Для выполнения этой важной задачи мы решили организовать этапы эвакуации, начиная от переднего края.
Управление авиацией над полем боя осуществлялось с помощью радиостанций наведения. Одни из них обеспечивали истребителей, другие — штурмовиков. Каждая авиадивизия имела свою главную радиостанцию и ряд вспомогательных, расположенных в непосредственной близости от переднего края. Некоторые авианаводчики находились в боевых порядках частей, совершавших прорыв.
Главные радиостанции соединений подчинялись главной радиостанции наведения и управления воздушной армии и включались в радиосеть командарма. Располагались они, как правило, поблизости от командных пунктов наземных войск. Это позволяло держать бесперебойную связь со всеми частями и подразделениями данного соединения. Мое давнее стремление использовать радиостанции наведения и управления для точного определения места вынужденной посадки самолетов и принятия срочных мер медицинской помощи экипажам теперь осуществилось.
Вблизи каждой радиостанции наведения был организован медицинский пост. Он состоял из фельдшера и шофера с автомашиной. Связь с наземными частями осуществлялась но телефону.
Следующим этапом эвакуации был армейский хирургический лазарет, развернутый на передовом аэродроме в хуторе Новошкольный, что в семи километрах от Абинской. Базой ему послужил лазарет 524 БАО, специально перемещенный в этот район. Он был усилен людьми и необходимыми средствами за счет других батальонов аэродромного обслуживания. Сюда эвакуировались раненые летчики, попавшие в общевойсковой поток эвакуации. Их «вылавливали» медицинские распределительные посты (МРП) наземных армий, организованные начальником санитарного управления фронта генерал-майором медицинской службы Н. И. Завалишиным и главным хирургом полковником медицинской службы профессором П. Л. Сельцовским.
При отсутствии противопоказаний для эвакуации в авиагоспиталь все раненые летчики после оказания им неотложной врачебной помощи из армейского хирургического лазарета эвакуировались в Ессентуки. А те, что «проскакивали» МРП, попадали в один из эвакогоспиталей Краснодара. Оттуда их также отправляли в Ессентуки санитарными самолетами.
Этапы эвакуации особенно четко начали действовать со второй половины мая. Если в апреле санслужбами БАО и авиадивизий было подобрано вне аэродромов 20 % раненых летчиков, а наземными войсками — 22 %, то в мае и в последующие летние месяцы медицинские посты подбирали почти всех пострадавших авиаторов.
Cooтношение боевых санитарных и безвозвратных потерь, как и в 1942 году, было приблизительно один к трем. Весной наши авиачасти понесли особенно большой урон в летном составе. И все же господство в воздухе над Кубанью и Таманским полуостровом было завоевано.
В конце мая и начале июня противнику снова удалось сосредоточить против Северо-Кавказского фронта огромное количество самолетов — до 1400. На земле и в воздухе шло сражение за горные отроги, прикрывавшие Голубую линию мощный рубеж вражеской обороны. Атаки своих наземных войск фашисты поддерживали бомбовыми ударами с воздуха. Группы бомбардировщиков насчитывали до 100 самолетов. Временно инициатива в воздухе опять перешла к противнику. Но это продолжалось недолго. В приказе Военного совета фронта от 21 июня было сказано: «В результате воздушных сражений победа, бесспорно, осталась на нашей стороне. Противник не добился своей цели. Наша авиация не только успешно противодействовала врагу одновременно вынудила немцев прекратить воздушные бои и убрать свою авиацию».
Медицинская служба 4-й воздушной армии в основном справилась с обеспечением боевых действий. Полностью оправдала себя работа медпостов при радиостанциях наведения и управления. Хорошо действовали этапы эвакуации раненых. Врачебная помощь в 89 % случаев оказывалась в первые два часа. С 11 марта по 1 июля ессентукский авиагоспиталь принял 227 раненых и больных. Из них 99 человек были в тяжелом состоянии.
В июле в связи с большой удаленностью ессентукского авиагоспиталя от частей воздушной армии (около 400 км) и тем, что перебазировать его было нельзя, раненых авиаторов стали частично эвакуировать в Краснодар в ЭГ № 3219. Позднее — в ЭГ № 2151, где мы организовали авиаотделение.
Выбрав подходящий день, я посетил сануправление фронта. Гам встретился с А. Д. Вайнштсйном и заместителем начальника СУФ полковником медицинской службы А. Е. Соколовым.
С весны 1942 года я видел Андрея Ермолаевича всего один раз, вскоре после освобождения станицы Крымская. Прилетев в Краснодар, я порадовался тишине и спокойствию в городе, который уже начал отстраиваться. Когда вошел в здание, где размещалось санитарное управление, и стал подниматься по лестнице, услышал сигналы воздушной тревоги. Но они показались мне несерьезными после всего того, что довелось увидеть и испытать под Крымской.
Бывший флагманский врач ВВС Одесского военного округа, а затем начальник санитарного отдела 37-й армии Андрей Ермолаевич Соколов работал теперь в санупре фронта. Я заглянул к нему. Встреча была теплой. Все такой же вежливый и внимательный, Андрей Ермолаевич всем своим видом располагал к обстоятельному разговору. Я не преминул воспользоваться случаем и попросил выдать с фронтовых складов кое-какое медицинское имущество. Все мои заявки он тут же подписал.
Вдруг загремели взрывы, здание задрожало, стекла из окон посыпались на пол. Не прерывая разговора, Соколов встал из-за стола и прислонился спиной к стене, жестом показывая последовать его примеру. В таком положении мы и продолжали разговор, пока не прекратилась ожесточенная бомбежка. Ни лицо, ни голос Андрея Ермолаевича не выдавали его беспокойства.
Немцы бомбили железнодорожный вокзал. На путях стояли санитарные поезда. Соколов вышел из кабинета, чтобы послать кого-нибудь туда. Вернувшись, он с улыбкой сказал:
— Расскажите-ка, как летчик санитарного самолета, не садясь, взял в плен экипаж сбитого «юнкерса».
И я рассказал о случае, происшедшем 3 июня. Выполняя задание, лейтенант Рубцов летел на своем С-2 вблизи линии фронта. Внезапно он увидел Ю-88, шедший на высоте около 600 метров над линией железной дороги Тимашевская Красноармейская. «Разведчик», — решил лейтенант. В этот момент «юнкерса» атаковал наш ЛаГГ-3. Вражеский самолет задымил, потом его охватило пламя, и он круто пошел к земле. Неприятельский летчик посадил горящую машину в нескольких километрах от станицы Старо-Нижнетитаровской. Рубцов, ринувшийся вслед за подбитым «юнкерсом», увидел, как из него выскочили двое и побежали в поле, гася на себе языки огня. Лейтенант снизился до трех-четырех метров и, летая над фашистами, вынудил их идти к станице. Вскоре показался грузовик с нашими бойцами. Убедившись, что вражеским летчикам скрыться не удалось, Рубцов лег на свой курс…
— Молодчина! — воскликнул Соколов.
В кабинете у помощника начальника сануправления по ВВС я застал майора медицинской службы М. Н. Полякова.
Он только что выписался из госпиталя. С ранней весны начальник санслужбы 28 РАБ тяжело болел. Теперь он покидал наш фронт, уезжал в Куйбышев на тыловую работу. Дела от него принял майор медицинской службы И. Г. Пастернак, прибывший из расформированного 25 РАБ. Поляков же приехал попрощаться с Вайнштейном и передал ему толстую тетрадь. Там был не только отчет о проделанной работе, но и предложения по улучшению деятельности разных звеньев санслужб БАО и РАБ в целом.
За последнее время мы узнали Михаила Николаевича как талантливого популяризатора. В армейской и фронтовой газетах часто появлялись его статьи на различные медицинские темы. Они, несомненно, помогали делу профилактики ряда заболеваний, главным образом инфекционных. Печатал Михаил Николаевич и живые зарисовки о боевых подвигах воинов в белых халатах.
Поляков побывал в Ессентуках у Назаровой. По его мнению, одного дома отдыха уже недостаточно для 4-й воздушной армии, число частей в которой значительно увеличилось. Нужен еще один. «Теперь это мы можем себе позволить», — убежденно заключил он. Я согласился с ним. У меня даже был на примете человек, очень подходивший на должность начальника дома отдыха, подполковник медицинской службы Стрельцов.
Прощаясь с Михаилом Николаевичем, я пожелал ему здоровья и успехов в дальнейшей службе.
Внимание страны и воинов всех фронтов в тот период было приковано к грандиозной битве, разгоревшейся под Курском и Белгородом. Все понимали: решается вопрос о способности гитлеровского рейха вести наступательные операции такого же размаха, как в сорок первом и сорок втором годах. 12 июля в контрнаступление перешли войска Брянского и Западного фронтов, тремя днями позже — Центрального фронта. 5 августа в столице нашей Родины Москве прозвучал первый артиллерийский салют в честь боевых успехов доблестных советских войск. Сражение на Курской дуге было блестяще выиграно Красной Армией. Отныне гитлеровская Германия и ее союзники покатились к своему полному и неизбежному краху.
Через несколько дней после первого салюта Главное санитарное управление Красной Армии вызвало флагманских врачей воздушных армий и помощников начальников сануправлений фронтов и округов по ВВС на совещание в Москву.
Нечего и говорить, с каким волнением я собирался в дорогу: увидеть Москву казалось тогда почти невероятным. Главная цель совещания проанализировать состояние медицинского обеспечения в воздушных армиях. На советско-германском фронте их насчитывалось уже пятнадцать. Невольно задумался: много ли промахов в моей работе. Три ночи не разгибая спины просидел над составлением отчета. Заместитель командующего по тылу приказал экипировать меня «с иголочки», Я впервые надел китель с погонами.
«Во всех случаях перебазирования летных и наземных частей на новое место дислокации… наилучшие помещения предоставлять в первую очередь для развертывания медицинской службы, пищевых блоков и размещения летного состава…»
Нас тревожила и опасность заболевания малярией. Кавказ и Кубань изобиловали водоемами, рассадниками малярийного комара.
С момента базирования частей ВА на Кавказе был разработан план мероприятий по борьбе с малярией, в основу которого легла химиопрофилактика здоровых людей.
Осенью 1942 года мы провели обследование всего личного состава армии с целью выявления лиц, переболевших малярией. Надо сказать, что лишь немногие врачи БАО владели методами лабораторных исследований, в частности анализа крови на присутствие малярийных плазмодиев. Пришлось в процессе работы обучать их методике проведения простейших анализов. С предельной нагрузкой использовались лаборатории госпиталей сухопутных войск. Все активные малярики госпитализировались. Проводилось долечивание лиц, переболевших малярией в прошлом (в течение предшествующих двух лет). Они были взяты на персональный учет.
Командиров частей вновь предупредили о необходимости окуривать жилые помещения, чтобы уничтожить комаров, закрывать окна сетками, в комнатах или землянках распылять пиретрум. В районе расположения частей ВА проводилось нефтевание или поливка отработанным авиационным маслом анофелогенных водоемов и опыление их с самолетов.
Эти несколько затруднительные для чтения страницы я обязан был написать, чтобы читатель полнее представил тот огромный объем работы, который выполнялся санслужбой армии. Ежечасная неутомимая деятельность нашего медсостава по борьбе с эпидемиями принесла ощутимые результаты: небоевые санитарные потери у нас составили не более 0,05 % всех санитарных потерь.
В первых числах марта при эвакогоспитале № 5294, развернутом в Ессентуках на базе бывшего санатория Красной Армии, мы организовали авиационное отделение. Оно, конечно, тоже было нештатным. 11 марта туда уже поступили первые раненые и больные. Ведущим хирургом назначили майора медицинской службы Кушева, специалиста с восемнадцатилетним стажем самостоятельной работы; вторым хирургом стал майор медицинской службы Ильницкий, имевший шестилетний стаж.
Март для нас ознаменовался тяжелыми, но малорезультативными боями по прорыву немецкой обороны. По указанию Ставки Верховного Главнокомандования Северо-Кавказский фронт приостановил наступление. Войска пополнялись живой силой и техникой, боеприпасами и горючим. Управление Черноморской группы войск было расформировано. Ее командующий генерал-лейтенант И. Е. Петров стал начальником штаба фронта (с 13 мая — командующим фронтом).
Авиация, однако, не знала передышки. Наоборот, воздушная обстановка к началу апреля характеризовалась увеличением напряженности борьбы за господство в воздухе.
На аэродромах Таманского полуострова и Крыма противник сосредоточил до 1000 самолетов своего 4-го воздушного флота. По данным разведки, половину этого количества составляли бомбардировщики и четвертую часть — истребители. Здесь находились первоклассные истребительные эскадры: «Удет», «Зеленое сердце», «Мельдерс». Для действий на Кубани противник мог также привлечь часть сил своей авиации, находившейся на юге Украины и в Донбассе.
Превосходство в силах было на стороне врага. ВВС Северо-Кавказского фронта, включая авиагруппы Черноморского флота и авиации дальнего действия, имели около 600 самолетов. В 4-й воздушной армии к началу апреля их насчитывалось 250.
Фашисты хотели задержать нашу авиацию на раскисших аэродромах. В Краснодаре они взорвали бетонированную взлетно-посадочную полосу. В проведении восстановительных работ нам активно помогали местные жители. Они носили с развалин битый кирпич, засыпали воронки и утрамбовывали их.
На краснодарском аэродроме базировались бомбардировщики, штурмовики и истребители. Его надежно прикрывали многочисленные зенитные батареи.
Командование армии поставило задачу разыскать и, если возможно, отремонтировать подбитые самолеты. Помнится, было найдено около тридцати Ил-2. Часть их удалось вернуть в строй.
Наши летчики показывали высокие образцы боевого мастерства, мужества и взаимной выручки.
В ессентукский авиагоспиталь санитарным самолетом доставили раненого штурмана 7-го гвардейского штурмового авиаполка майора Н. Галущенко. Его спасли боевой товарищ и местный житель.
Галущенко повел группу Ил-2 штурмовать железнодорожную станцию Крымская. Из полета он не вернулся. Летчики доложили командиру, что ведущий перетянул через линию фронта и упал где-то в лесистом районе. Взрыва они не видели.
Искать Галущенко на связном У-2 полетел капитан В. Емельяненко. [5]Он долго кружил над лесом, но внизу ничего не смог разглядеть: солнце уже садилось. Пролетая над проселочной дорогой, Емельяненко заметил подводу. Возница замахал ему руками. У-2 сел возле дороги. В телеге оказался раненый Галущенко.
Ранение было тяжелым. Снаряд «эрликона» пробил ему левую ногу. У майора достало сил лишь для того, чтобы перетянуть ее выше раны ремешком от планшета.
В лазарете БАО хирург извлек из раны обрывки стальных тросов управления. Через час самолет санитарного звена с раненым на борту уже держал курс на Ессентуки.
28 марта фронту снова была поставлена задача на наступление. Оно началось 4 апреля. Для общего руководства и координации действий авиации Северо-Кавказского и соседних Южного и Юго-Западного фронтов в Краснодар прибыл представитель Ставки командующий ВВС Красной Армии маршал авиации А. А. Новиков.
Шли проливные дожди. Многочисленные притоки Кубани вышли из берегов. Все дороги были размыты и залиты водой. В этих условиях наступление не могло набрать силу. Солдатам нередко приходилось преодолевать вброд заболоченные участки. Боеприпасы доставлялись на руках. Танки не имели возможности поддержать пехоту.
Лишь в полосе 56-й армии удалось подойти к станице Крымская. Но противник контрударом потеснил наши части, а утром 15 апреля перешел в контратаку и на других участках. Его наступление мощно поддерживала авиация. В этот день было отмечено 1560 самолетовылетов противника. Такой массированный авиационный удар заставил нашу артиллерию замолчать, а пехоту — залечь.
Фашистское командование боялось потерять Крымскую. Кроме того, оно хотело высвободить силы для ликвидации нашего плацдарма на мысе Мысхако, южнее Новороссийска.
17 апреля фашистские самолеты обрушились на Мысхако. Позднее из захваченных штабных документов противника стало известно, что в авиационном налете на Малую землю в тот день участвовало 1074 вражеских самолета.
20 апреля противник повторил попытку ликвидировать малоземельский плацдарм. Но и она окончилась крахом.
Важную роль в отражении всех атак противника сыграла наша авиация. Боевые действия авиации обеих сторон в районе Мысхако достигли наивысшего напряжения 20 апреля.
С нашей стороны в этот день впервые была введена в бой часть сил прибывших авиакорпусов РГК, что позволило в течение дня нанести два массированных удара по боевым порядкам пехоты и артиллерии противника перед фронтом десантной группы. После этих ударов противник приостановил свое наступление.
Боевые действия нашей авиации оказались в этот день весьма успешными.
В последующие дни, 21–23 апреля, мощь ударов нашей авиации по врагу еще более возросла за счет продолжавшегося увеличения вводимых в действие сил трех авиакорпусов РГК. 23 апреля от этих корпусов участвовало в боевых действиях уже около 300 самолетов, что позволило изменить общее соотношение сил по авиации в районе Мысхако в нашу пользу.
Если с 17 по 20 апреля отмечалось от 1000 до 1250 самолето-пролетов противника и он действовал группами по 30-40-60 бомбардировщиков, то уже 21–22 апреля количество его самолето-пролетов уменьшилось вдвое».
Боевые действия нашей авиации по поддержке десантной группы были поучительны также и тем, что здесь в ограниченном районе действовали силы двух воздушных армий и ВВС Черноморского флота (командующий генерал В. В. Ермаченков). В связи с этим большое внимание уделялось организации взаимодействия между воздушными армиями, видами и родами авиации. Появилась необходимость организации управления истребительными авиационными частями обеих воздушных армий с одного командного пункта. Предусматривалась передача в оперативное подчинение командующего 4-й воздушной армией некоторых истребительных авиационных полков 5-й воздушной армии.
Для управления всей авиацией в районе станции Абинская был развернут вспомогательный пункт управления ВВС фронта, размещавшийся совместно с командным пунктом фронта. Кроме того, вспомогательные пункты управления были созданы в 4-й и 5-й воздушных армиях.
В начале апреля с целью обеспечения более надежного и централизованного управления авиацией двух воздушных армий был создан штаб ВВС Северо-Кавказского фронта. Командующим ВВС фронта назначили генерала К. А. Вершинина.
Помню тот день, когда по вызову А. Д. Вайнштейна (он вновь занял должность помощника начальника сануправления фронта по ВВС, сменив П. К. Быкова) я прилетел в Абинскую.
На аэродроме меня предупредили, что на КП находятся заместитель Верховного Главнокомандующего маршал Г. К. Жуков и командующий ВВС маршал авиации А. А. Новиков. Представители Ставки вникают во все детали работы авиации фронта. Вайнштейн хотел иметь под рукой флагманских врачей воздушных армий на случай, если ему придется отвечать на вопросы маршала Г. К. Жукова о медицинском обеспечении боевых действий.
Новиков нередко бывал в штабе 4 ВА. Жукова я увидел впервые. Невысокий, коренастый, с волевым лицом, в темно-коричневом кожаном реглане, он производил сильное впечатление.
Генерал Вершинин нашел минуту, чтобы обратиться ко мне с дружескими словами. Сo свойственной ему простотой он протянул мне руку и спросил, утвержден ли я Главсанупром флагманским врачом. Я ответил, что утверждение состоялось еще в феврале. Тогда он, сощурив глаза, шутливо поинтересовался, сажусь ли за штурвал самолета. Чтобы не подводить летчиков, которые при полетах на небольшие расстояния иногда соглашались занять место во второй кабине, я тоже шутливо ответил: «Нет! Куда мне!»
Контраст с К. А. Вершининым, свободно державшимся в присутствии Г. К. Жукова, командующего фронтом и генералов из Генштаба (среди них был С. М. Штеменко), составлял наш командарм Н. Ф. Науменко. Постоянно суровый, внешне несколько похожий на маршала, с такой же ложбинкой на крутом подбородке, он был строго официален, не позволял себе ничего лишнего — ни слова, ни жеста.
Николай Федорович был человеком сложным, иногда трудным для окружающих. Войну он встретил в должности заместителя командующего ВВС Западного Особого военного округа. В первые же два дня боев почти вся авиация здесь была уничтожена, и в основном на аэродромах. Командующий ВВС округа Герой Советского Союза генерал И. И. Копец, отличившийся в Испании и в войне с белофиннами, потрясенный этим, застрелился. На плечи полковника Науменко легла исключительно сложная проблема — собрать остатки авиационных частей и организовать их боевую деятельность. Проявив твердую волю и мужество, он сумел решить эту задачу. Кстати, Науменко помог становлению первого в военно-воздушных силах Красной Армии штурмового авиационного полка, получившего на вооружение самолеты Ил-2. Заместителем командира, вскоре принявшим полк, был майор Гетьман, теперь командир дивизии в нашей армии. В его авиадивизию входил и первый полк «илов» — 4-й штурмовой, теперь 7-й гвардейский. Только с полковником Гетьманом генерал был на «ты», в то же время предъявляя к его соединению повышенные требования.
Представители Ставки Верховного Главнокомандования с флагманскими врачами не беседовали. Но я был доволен, что увидел Г. К. Жукова. Кроме того, имел возможность поговорить о насущных делах с начальником санитарного управления фронта генерал-майором медицинской службы Н. И. Завалишиным и полковником медицинской службы А. Д. Вайнштейном.
Вскоре — в конце апреля и первых числах мая — над Кубанью разыгралось воздушное сражение, которому суждено было стать крупнейшим в истории Великой Отечественной войны. В это время в составе Северо-Кавказского фронта осталась всего одна 4-я воздушная армия. Передав нам свои боевые части (265 самолетов), управление 5-й воздушной армии по решению Ставки убыло в район Курска, на Степной фронт.
29 апреля 56-я армия (командующий генерал-лейтенант А. А. Гречко) начала новое наступление на Крымскую. Накануне вражеская авиация пыталась бомбить боевые порядки советских войск. Наши истребители сбили 25 фашистских самолетов, потеряв 18 своих.
Наступлению 56-й армии предшествовала авиационная подготовка, которая переросла в авиационную поддержку. Три часа над полем боя действовали 144 бомбардировщика, 82 штурмовика и 265 истребителей.
В первый же день воздушное сражение достигло огромного накала. Наши летчики произвели тогда 1268 вылетов. Истребители сбили 74 вражеских самолета. В последующие дни напряжение борьбы в районе Крымской еще более возросло. Ежедневно происходило до 40 воздушных боев, в каждом из которых одновременно участвовало с обеих сторон по 50–80 самолетов.
Наши бомбардировщики и штурмовики в это время эффективно поддерживали свои сухопутные войска, наступающие на узком участке фронта. Группы самолетов 2-го бомбардировочного авиационного корпуса, которым командовал генерал-майор авиации В. А. Ушаков, 3 мая подавляли артиллерию противника, обеспечивая продвижение нашей пехоты и танков, прорвавших вражеские укрепления южнее Крымской. Штурмовики 2-го смешанного авиакорпуса, которым командовал генерал-майор авиации И. Т. Еременко, содействовали успешному вводу в прорыв танковой группы. В течение четырех дней, пока осуществлялся прорыв неприятельской обороны, бомбардировщики и штурмовики совершили 2243 самолето-вылета.
Все силы 4-й воздушной армии действовали в интересах 56-й армии, наступавшей в полосе шириной 15 километров. 4 мая станица Крымская была освобождена от гитлеровцев.
Покрышкин и братья Глинки, Зуб и Демидов, Гашева и Пасько, Семенишин и Речкалов, Фадеев и Смирнов, Голубев, Чечнева, Емельяненко и Сивков, сотни других летчиков и штурманов в этих воздушных сражениях покрыли себя неувядаемой славой.
С командного пункта нашей армии, находившегося под Абинской, можно было наблюдать, как почти каждые десять минут на землю падал сбитый вражеский самолет… Вот какими ожесточенными были воздушные схватки!
Поскольку отпала необходимость обеспечивать управление двумя воздушными армиями, штаб ВВС фронта расформировали. Генерал-лейтенант авиации К. А. Вершинин вновь вступил в командование 4 ВА. [6]
Главной заботой санитарной службы армии в этот период были быстрый розыск самолетов, совершивших вынужденную посадку вблизи переднего края, оказание медицинской помощи раненым летчикам и незамедлительная эвакуация их в тыл. Для выполнения этой важной задачи мы решили организовать этапы эвакуации, начиная от переднего края.
Управление авиацией над полем боя осуществлялось с помощью радиостанций наведения. Одни из них обеспечивали истребителей, другие — штурмовиков. Каждая авиадивизия имела свою главную радиостанцию и ряд вспомогательных, расположенных в непосредственной близости от переднего края. Некоторые авианаводчики находились в боевых порядках частей, совершавших прорыв.
Главные радиостанции соединений подчинялись главной радиостанции наведения и управления воздушной армии и включались в радиосеть командарма. Располагались они, как правило, поблизости от командных пунктов наземных войск. Это позволяло держать бесперебойную связь со всеми частями и подразделениями данного соединения. Мое давнее стремление использовать радиостанции наведения и управления для точного определения места вынужденной посадки самолетов и принятия срочных мер медицинской помощи экипажам теперь осуществилось.
Вблизи каждой радиостанции наведения был организован медицинский пост. Он состоял из фельдшера и шофера с автомашиной. Связь с наземными частями осуществлялась но телефону.
Следующим этапом эвакуации был армейский хирургический лазарет, развернутый на передовом аэродроме в хуторе Новошкольный, что в семи километрах от Абинской. Базой ему послужил лазарет 524 БАО, специально перемещенный в этот район. Он был усилен людьми и необходимыми средствами за счет других батальонов аэродромного обслуживания. Сюда эвакуировались раненые летчики, попавшие в общевойсковой поток эвакуации. Их «вылавливали» медицинские распределительные посты (МРП) наземных армий, организованные начальником санитарного управления фронта генерал-майором медицинской службы Н. И. Завалишиным и главным хирургом полковником медицинской службы профессором П. Л. Сельцовским.
При отсутствии противопоказаний для эвакуации в авиагоспиталь все раненые летчики после оказания им неотложной врачебной помощи из армейского хирургического лазарета эвакуировались в Ессентуки. А те, что «проскакивали» МРП, попадали в один из эвакогоспиталей Краснодара. Оттуда их также отправляли в Ессентуки санитарными самолетами.
Этапы эвакуации особенно четко начали действовать со второй половины мая. Если в апреле санслужбами БАО и авиадивизий было подобрано вне аэродромов 20 % раненых летчиков, а наземными войсками — 22 %, то в мае и в последующие летние месяцы медицинские посты подбирали почти всех пострадавших авиаторов.
Cooтношение боевых санитарных и безвозвратных потерь, как и в 1942 году, было приблизительно один к трем. Весной наши авиачасти понесли особенно большой урон в летном составе. И все же господство в воздухе над Кубанью и Таманским полуостровом было завоевано.
В конце мая и начале июня противнику снова удалось сосредоточить против Северо-Кавказского фронта огромное количество самолетов — до 1400. На земле и в воздухе шло сражение за горные отроги, прикрывавшие Голубую линию мощный рубеж вражеской обороны. Атаки своих наземных войск фашисты поддерживали бомбовыми ударами с воздуха. Группы бомбардировщиков насчитывали до 100 самолетов. Временно инициатива в воздухе опять перешла к противнику. Но это продолжалось недолго. В приказе Военного совета фронта от 21 июня было сказано: «В результате воздушных сражений победа, бесспорно, осталась на нашей стороне. Противник не добился своей цели. Наша авиация не только успешно противодействовала врагу одновременно вынудила немцев прекратить воздушные бои и убрать свою авиацию».
Медицинская служба 4-й воздушной армии в основном справилась с обеспечением боевых действий. Полностью оправдала себя работа медпостов при радиостанциях наведения и управления. Хорошо действовали этапы эвакуации раненых. Врачебная помощь в 89 % случаев оказывалась в первые два часа. С 11 марта по 1 июля ессентукский авиагоспиталь принял 227 раненых и больных. Из них 99 человек были в тяжелом состоянии.
В июле в связи с большой удаленностью ессентукского авиагоспиталя от частей воздушной армии (около 400 км) и тем, что перебазировать его было нельзя, раненых авиаторов стали частично эвакуировать в Краснодар в ЭГ № 3219. Позднее — в ЭГ № 2151, где мы организовали авиаотделение.
Выбрав подходящий день, я посетил сануправление фронта. Гам встретился с А. Д. Вайнштсйном и заместителем начальника СУФ полковником медицинской службы А. Е. Соколовым.
С весны 1942 года я видел Андрея Ермолаевича всего один раз, вскоре после освобождения станицы Крымская. Прилетев в Краснодар, я порадовался тишине и спокойствию в городе, который уже начал отстраиваться. Когда вошел в здание, где размещалось санитарное управление, и стал подниматься по лестнице, услышал сигналы воздушной тревоги. Но они показались мне несерьезными после всего того, что довелось увидеть и испытать под Крымской.
Бывший флагманский врач ВВС Одесского военного округа, а затем начальник санитарного отдела 37-й армии Андрей Ермолаевич Соколов работал теперь в санупре фронта. Я заглянул к нему. Встреча была теплой. Все такой же вежливый и внимательный, Андрей Ермолаевич всем своим видом располагал к обстоятельному разговору. Я не преминул воспользоваться случаем и попросил выдать с фронтовых складов кое-какое медицинское имущество. Все мои заявки он тут же подписал.
Вдруг загремели взрывы, здание задрожало, стекла из окон посыпались на пол. Не прерывая разговора, Соколов встал из-за стола и прислонился спиной к стене, жестом показывая последовать его примеру. В таком положении мы и продолжали разговор, пока не прекратилась ожесточенная бомбежка. Ни лицо, ни голос Андрея Ермолаевича не выдавали его беспокойства.
Немцы бомбили железнодорожный вокзал. На путях стояли санитарные поезда. Соколов вышел из кабинета, чтобы послать кого-нибудь туда. Вернувшись, он с улыбкой сказал:
— Расскажите-ка, как летчик санитарного самолета, не садясь, взял в плен экипаж сбитого «юнкерса».
И я рассказал о случае, происшедшем 3 июня. Выполняя задание, лейтенант Рубцов летел на своем С-2 вблизи линии фронта. Внезапно он увидел Ю-88, шедший на высоте около 600 метров над линией железной дороги Тимашевская Красноармейская. «Разведчик», — решил лейтенант. В этот момент «юнкерса» атаковал наш ЛаГГ-3. Вражеский самолет задымил, потом его охватило пламя, и он круто пошел к земле. Неприятельский летчик посадил горящую машину в нескольких километрах от станицы Старо-Нижнетитаровской. Рубцов, ринувшийся вслед за подбитым «юнкерсом», увидел, как из него выскочили двое и побежали в поле, гася на себе языки огня. Лейтенант снизился до трех-четырех метров и, летая над фашистами, вынудил их идти к станице. Вскоре показался грузовик с нашими бойцами. Убедившись, что вражеским летчикам скрыться не удалось, Рубцов лег на свой курс…
— Молодчина! — воскликнул Соколов.
В кабинете у помощника начальника сануправления по ВВС я застал майора медицинской службы М. Н. Полякова.
Он только что выписался из госпиталя. С ранней весны начальник санслужбы 28 РАБ тяжело болел. Теперь он покидал наш фронт, уезжал в Куйбышев на тыловую работу. Дела от него принял майор медицинской службы И. Г. Пастернак, прибывший из расформированного 25 РАБ. Поляков же приехал попрощаться с Вайнштейном и передал ему толстую тетрадь. Там был не только отчет о проделанной работе, но и предложения по улучшению деятельности разных звеньев санслужб БАО и РАБ в целом.
За последнее время мы узнали Михаила Николаевича как талантливого популяризатора. В армейской и фронтовой газетах часто появлялись его статьи на различные медицинские темы. Они, несомненно, помогали делу профилактики ряда заболеваний, главным образом инфекционных. Печатал Михаил Николаевич и живые зарисовки о боевых подвигах воинов в белых халатах.
Поляков побывал в Ессентуках у Назаровой. По его мнению, одного дома отдыха уже недостаточно для 4-й воздушной армии, число частей в которой значительно увеличилось. Нужен еще один. «Теперь это мы можем себе позволить», — убежденно заключил он. Я согласился с ним. У меня даже был на примете человек, очень подходивший на должность начальника дома отдыха, подполковник медицинской службы Стрельцов.
Прощаясь с Михаилом Николаевичем, я пожелал ему здоровья и успехов в дальнейшей службе.
Внимание страны и воинов всех фронтов в тот период было приковано к грандиозной битве, разгоревшейся под Курском и Белгородом. Все понимали: решается вопрос о способности гитлеровского рейха вести наступательные операции такого же размаха, как в сорок первом и сорок втором годах. 12 июля в контрнаступление перешли войска Брянского и Западного фронтов, тремя днями позже — Центрального фронта. 5 августа в столице нашей Родины Москве прозвучал первый артиллерийский салют в честь боевых успехов доблестных советских войск. Сражение на Курской дуге было блестяще выиграно Красной Армией. Отныне гитлеровская Германия и ее союзники покатились к своему полному и неизбежному краху.
Через несколько дней после первого салюта Главное санитарное управление Красной Армии вызвало флагманских врачей воздушных армий и помощников начальников сануправлений фронтов и округов по ВВС на совещание в Москву.
Нечего и говорить, с каким волнением я собирался в дорогу: увидеть Москву казалось тогда почти невероятным. Главная цель совещания проанализировать состояние медицинского обеспечения в воздушных армиях. На советско-германском фронте их насчитывалось уже пятнадцать. Невольно задумался: много ли промахов в моей работе. Три ночи не разгибая спины просидел над составлением отчета. Заместитель командующего по тылу приказал экипировать меня «с иголочки», Я впервые надел китель с погонами.