Страница:
Затем Бакунин надолго исчезает со страниц варнгагеновского дневника: по-видимому за эти годы о нем мало доходило до Берлина слухов. Но со смертью Николая I, когда в России повеяло новым духом, а сообщения с Западом облегчились, Бакунин снова появляется на страницах дневника. В записи 4 июня 1856 г. выражена радость при известии о помиловании Бакунина, заимствованном из "Volkszeitung". На этот раз известие оказалось преждевременным, но самая ошибка здесь характерна, равно как характерна и другая ошибка, а именно указание, что за Бакунина хлопотал победитель Карса Муравьев. Это показывает, что слухи были уже не так беспочвенны: знали, что за Бакунина хлопочут, и в частности его родственники Муравьевы (позже, как мы знаем, за него действительно хлопотал Муравьев, только не Карский, а Амурский). Через два месяца мы находим в дневнике поправку под 6 августа 1856 г.: Бакунин не свободен. Он находится в Шлиссельбурге, но живет в доме коменданта (по-видимому извращенная передача факта свиданий его с родными на квартире коменданта.), хорошо содержится, имеет книги. И наконец под 19 июня 1857 г. передается сообщение газет, что Бакунин отпущен к родным в Тверь для поправки, особенно зрения, а затем он будет проживать в южной Сибири, где будет свободно жить в большом городе (т. XIII, стр. 33, 112 и 427).
Как мы увидим в следующем томе, слухи о вольготной жизни Бакунина то на Кавказе, то в Шлиссельбурге на квартире коменданта дали материал его врагам для нового клеветнического похода.
No 549. - Письмо родным,
4 февраля 1852 [года.] [Петропавловская крепость.]
Добрые родители, милые сестры и братья, вы не знаете, какое благодеянье для меня ваши письма; они отогревают, животворят меня.
Бедный, бедный Николай, бедная Анна! 1 Милый брат, я не буду стараться утешить тебя; против смерти нет лекарства и нет утешенья: вера... надежда... а больше и вернее всего любовь, любовь оставшихся, которая растет и разжигается со всяким новым требованием от нее; время только притупляет, а не уничтожает горе, но вместе оно притупляет также и живость чувств в человеке, а потому время не есть утешенье. Но любовь наша окружает, обнимает и поддержат тебя; она откроет тебе новую цель, новое поле для действия и возвратит тебе новую охоту к жизни; ты нужен так многим, тебя столько любят, ты - главная опора нашего семейства; ты свободен, силен, можешь быть полезен, можешь действовать, и потому я за тебя спокоен. Ты легко поверишь мне, когда я скажу, что я охотно отдал бы свою бесполезную жизнь, если бы мог выкупить ею жизнь твоего сына. Теперь ты должен вдвойне любить Анну (Отсюда до конца абзаца по-французски в оригинале.): в жизни-как на войне: чем больше теряешь соратников, тем теснее приходится смыкать ряды, не смущаясь неприятельскими пулями.
Теперь обращаюсь к Вам, моя милая новая сестра, и начинаю с того, что без всяких околичностей обнимаю и целую Вас от всей души как новый брат и новый друг. Вы вошли в семейство, милая Лиза2, не богатое и не блестящее, но в котором зато царствует, как Вы сами видите, тесная, неразрывная, горячая, искренняя любовь, а с этим сокровищем Вы будете счастливы (Отсюда по-французски в оригинале.). Знаете ли Вы, как все Вас уже любят? Если бы Вы прочли письма маменьки, Вариньки и Татьяны, Вы сами были бы убеждены в том, что Вы-прекрасный ангел, сошедший с небес для счастья человечества; одаренная высшими достоинствами.
Вы принесли нашей семье новый элемент счастья, любви и радости; будьте же тысячу раз благословенны, милая добрая сестра, будьте счастливы, как Вы того заслуживаете. Что касается меня, то я намерен последовать хорошему примеру папеньки, который, кик говорят, немножко за Вами ухаживает, а посему покорнейше прошу Вас, сударыня, включить меня в список Ваших поклонников. И уж не знаю, что сказать, если мы вдвоем не сумеем окончательно закопать Александра: папенька потому, что, принадлежа к славному веку, он сохранил все ценные традиции истинной галантности, у меня же за неимением других заслуг будет тот плюс, что я буду отсутствовать. Я нахожусь в довольно романтическом, хотя, по правде сказать, весьма скучном положении, скучном, как все романтическое; но главное-на моей стороне будет огромное преимущество оставаться для Вас совершенно незнакомым, что, сообщив свободный полет Вашему несомненно благородному воображению, позволит Вам наделить меня всеми положительными качествами, у меня не имеющимися, без всякого для меня риска когда-либо разочаровать Вас, - драгоценное право, каким, надеюсь, Вы не преминете воспользоваться, ибо чем более блестящ поклонник, тем больше чести он приносит предмету своего поклонения. Мне нарисовали такой живой Ваш портрет, дорогая сестрица, что мне кажется, будто я Вас уже знаю, и уже люблю Вас всем сердцем. Вы осчастливите Александра, так как миссия ангелов заключается в доставлении счастья, а он никогда не перестанет Вас любить и уважать. Наряду с многими превосходными качествами у него, говорят, имеется один маленький недостаток, недостаток, который я поистине не очень-то вправе осуждать, ибо во мне он в свое время был очень большим, и, бог весть, не я ли и оставил ему это печальное наследство: говорят, что он несколько влюблен в немецкую метафизику. Как видите, это - соперница, но по моему не очень-то опасная, ибо нужно было бы действительно быть безумцем, чтобы предаваться гегелианским абстракциям и категориям, имея подле себя такую очаровательную реальность, реальность с большими изумрудными очами, как весьма поэтически выражается моя сестра Татьяна. Что же касается меня, то все, что я приобрел от продолжительного изучения философии, это - глубокое отвращение ко всему абстрактному, и мои философские мечтания закончились не в сладкой области любви, а в узкой тюремной камере (Дальше по-русски в оригинале.).
Поздравляю тебя и радуюсь с тобою, брат Александр: ты теперь сделался человеком, освободился от эгоизма, от безотрадной пустоты одинокого существования и живешь двойною, т. е. полною, совершенною жизнью. Дай бог тебе силы, доброй воли, любви, ума, а особливо здравого смысла (Отсюда по-французски а оригинале.). До известной степени можно чудить и безумствовать, пока живешь один; правда, наказание рано или поздно придет, это видно по моему примеру; но оно постигает зато одного; и это последнее оправдание безумства утрачивается с того момента, как дополняешь свою жизнь жизнью любимой женщины. Ответственность мужа велика, но в то же время это безмерное счастье и великое достоинство (Дальше по-русски в оригинале.). Не бойся же, друг, верь в свое сердце, верь в спасительную силу любви и с благословением наших добрых родителей, с нашим братским благословением, рука об руку с Лизой, ступай смело и весело вперед к исполнению твоего нового, прекрасного призвания. Блюди за собою, но не мучь ни себя ни ее пустыми страхами, фантазиями; недоверие к себе, беспрестанное углубление и (прости выражение: оно грубо, но живописно и верно), беспрестанное ковыряние в своей душе, в своих мыслях, в своих ощущениях так же вредно, чуть ли даже не вреднее легковерной и слепой самоуверенности. Блюди только себя от эгоизма, от эгоизма в сердце, в уме, а пуще всего от эгоизма в привычках; я говорю пуще всего, потому что в сердце твоем эгоизма слава богу нет; от головного эгоизма вылечит тебя действительный мир и любовь Лизы, но от последнего эгоизма, самого скучного, если и не самого злого, и без всякого сомнения самого противного семейному счастью, - от эгоизма в привычках и в ежедневных мелочах жизни, от этой склонности, естественной всякому человеку, предпочитать свое спокойствие, свои забавы, свои коньки спокойствию, забавам и фантазиям другого, Лиза не только что не может вылечить тебя, но напротив, следуя любви и той потребности самопожертвования, которая живет в сердце каждой благородной женщины, она способна укрепить тебя в нем, и если сам не будешь блюсти за собою, ты сделаешься мало по малу, хотя и сам не замечая, самым скучным деспотом (Отсюда по-французски в оригинале.).
Не довольствуйся же тем, чтобы быть хорошим мужем, старайся также быть любезным мужем: любезность есть прелесть сердца, как правдивость - его добродетель. Никогда не будь с Лизой ни расфранченным, ни в халате как наружно, так и внутренне; старайся всегда производить на нее приятное впечатление, как в первый день вашей встречи: для того, чтобы любовь была живою, ее нужно каждый день заново заслуживать; она достигается только путем взаимных уступок и постоянного жертвования своим я. Ты знаешь Лизу и вместе с тем ее не знаешь. Так, как натура человека по своей сущности бесконечна, то человеческое сердце можно сравнить с книгою, которая пишется по мере того, как ее читают, и не кончается, пока живет. Нельзя нанести человеку большего оскорбления, чем сказав, что знаешь его как свои пять пальцев. Человека знаешь только, поскольку его любишь. Изучай же Лизу внимательно; изучай ее с любовью, с уважением, изучай ее впечатления пристальнее, чем свои собственные, постоянно старайся угадать ее радости, фантазии, желания и относись к ним по крайней мере с такою же деликатностью, какую инстинктивно проявляют по отношению к движениям собственного сердца. Никогда не будь ни наводящим скуку, ни скучающим: ничто так не деморализует, как скука. Не считай себя выше ее потому, что ты - ее муж, и никогда не разыгрывай оракула; предоставь самой Лизе признать твое мнимое или действительное превосходство: любящие женщины естественно склонны к преклонению; все женщины-идолопоклонницы. С своей стороны никогда не забывай, что в любви, как и в мудрости, мужчина не может дать женщине больше того, что сам от нее получает. Здесь царит полное равенство. На стороне мужчины наблюдается более логическое развитие мысли, сила абстракции, наружная энергия воли и физическая сила; но зато женщина приносит ему взамен много здравого смысла, героическую преданность, естественное благородство, врожденную деликатность, к которой он сам неспособен, инстинктивную интуицию красоты, правды и истины, она приносит ему красоту и изящество, das ewig Weibliche (Вечно женственное (по-немецки в оригинале), как говорит Гёте, без каковых вся сила мужчины была бы низменною, а его ум-вечно ложным. Будь всегда прям, искренен, честен, но не доводи никогда искренность до грубости; не только промолчать иногда о том, что считаешь истиною, но и исказить эту истину подчас бывает более человечно, деликатно, а следовательно правдиво, чем грубо и бесцеремонно высказать правду; педанты истины все тщеславны, они делают палаческое дело и вреднее лжецов, ибо правда является живою и истинною только тогда, когда идет как из головы, так и из сердца, когда она соответствует людям и обстоятельствам, настроениям момента, и особенно когда она свободна от всякой суетности.
Когда ты почувствуешь припадок слабости, милый Александр, не пренебрегай поддержкою и помощью своей жены, - женщины так сильны, когда любят, - не бойся унизить себя перед нею признанием своей относительной или временной слабости, не думай, чтобы твое мужское достоинство и обязанности мужа требовали от тебя горделивого одиночества силы. Женатые люди должны делить все пополам: силу, ум, преданность и любовь. Не следует питать смешной, суетной и обидной претензии давать больше, чем получаешь; нужно не поддерживать, а опираться друг на друга, нужно не поучать, а вместе учиться, нужно не ораторствовать, а беседовать, что гораздо веселее; в любви все должно быть диалогом, а не монологом. Словом люби Лизу и уважай ее, для того чтобы она с своей стороны тебя любила и уважала. Gruble nicht, aber denke, liebe und handle das ist alles ("Не мудрствуй, а мысли, люби и действуй - это все" (по-немецки). Пусть твои занятия будут не только научными, но и реальными, не прячущимися от света, связанными с повседневными обязанностями, заботами и борьбою; будь реальным человеком на реальной почве, верь в ваше счастье, в ваши удвоенные любовью силы и, отбросив далеко от себя все сомнения и болезненные колебания, плод твоего прежнего безделья, постепенно приучайся, милый друг, к сладостной привычке любить, действовать и жить.
Итак, советуя тебе обращать надлежащее внимание на мелочи и детали жизни, имеющие столь важное значение в браке, особенно вначале, когда ваша совместная жизнь еще не отлилась в прочные и определенные формы, я одновременно рекомендую тебе не делаться паникером, трусом и не доводить деликатности ваших отношений до подозрительной обидчивости, что стало бы источником всех могущих постигнуть вас несчастий. Не пугайся малейшей тучки, которая бросит тень на ваше супружеское счастье; весело покорись судьбе в таком случае и, если недоразумение произошло по твоей вине, признай это, если по ее вине, прости ей. В конце концов вы ведь не стеклянные, и несколько небольших толчков, неизбежных при всякой совместной жизни, не разобьют ни вас, ни вашего счастья, ни вашей любви; напротив очи научат вас лучше знать и больше любить друг друга. Есть немало очень хороших семейств, счастье которых поддерживается только путем ежедневных потасовок; и, уверяю вас, лучше дать друг другу по нескольку хороших шлепков, чем вечно дуться друг на друга: при сильной любви эти демонстративные беседы питают любовь. Но в таком случае, чтобы все было в порядке, когда муж поднимает руку для удара, жена непременно должна пускать в ход ногти и на всякий получаемый ею шлепок отвечать доброй царапиной-все по принципу солидарности; а так как ногти представляют естественное выражение женской грации, кулак же-выражение мужского ума, то они служат друг другу взаимным дополнением. Итак полное равенство во всех отношениях - в нежности, как и в гневе, в шлепках, как и в ласках, - таков высший закон брака.
Вы видите, что я в своей теории брака последователен до конца, и разве вас не поражает, как она применима ко всем обстоятельствам жизни? Посему, дорогие друзья, никогда не дуйтесь долго друг на друга, следуйте точно евангельскому правилу, предписывающему не ложиться спать, не очистив сердца от всякого дурного чувства; но если вы почувствуете желание вцепиться друг другу в волосы - на словах или в более выразительной манере, можете спокойно дозволить себе эту прихоть: неправда-ли вы слишком сильно любите друг друга, чтобы опасаться дурных последствий от такой стычки? Но посердившись, посмейтесь хорошенько, детки, ибо веселье есть последнее слово высочайшей мудрости.
Прости мне, дорогой брат, это длинное нравоучение. Я не собирался тебе его прочитать, я хотел только ответить на те несколько слов, которые ты высказал мне относительно твоего нынешнего настроения, и не знаю как написал целый трактат. Если мои рассуждения правильны, это не значит, что я умнее тебя: всегда легче рассуждать о чужом положении, чем о своем собственном; между дачею хороших советов и их выполнением, как тебе известно, целая пропасть, и вот почему критика легка, а искусство трудно (Дальше по-русски в оригинале.).
Вот Илья например пишет, что ты односторонен и что все убеждения твои ложны. Может быть, он и прав, а ведь я уверен, что когда он сам будет в твоем положении, то равно как тот офицер (в повести Гоголя), которого старая тетка женила так неожиданно, он пришел бы в тупик и убежал бы от жены на колокольню (Отсюда по-французски в оригинале). Итак снова прошу у тебя прощения за эту длинную проповедь, это-проповедь потерпевшего кораблекрушение: никогда не знаешь так хорошо, что должны делать другие, как если сам делал прямо обратное тому, что следовало делать. Мне остается поблагодарить тебя, мой добрый Александр, за то доверие, с каким ты говоришь мне о себе; это-большое доказательство дружбы, я благодарю тебя за него от всего сердца. Будь же счастлив, счастливец ты этакий! (Дальше по-русски в оригинале.).
Я рад, что ты решился вместе с братом Николаем заняться хозяйством - не говоря уже о существенной пользе, которая произойдет от такого совокупления ваших сил для целого семейства, я уверен, что ты найдешь в сельской жизни и в сельских занятиях полное удовлетворение всем потребностям твоего ума, твоей воли и твоего сердца. В Западной Европе земледелие перестало быть простою рутиною, но приняло почетное место в ряду серьезных, положительных наук; его право на это название и место оказалось в многочисленных применениях, утвердилось успехом и выгодою, несомненною меркою во всех хозяйственных теориях и предприятиях; и ничего нет мудреного: земля, равно как и индустрия, производит по неизмененным физическим, химическим, органическим законам, открытие которых необходимо долженствовало иметь благодетельное влияние на сельское хозяйство. Только земледелие в применении великих новых открытий не шло долго ровным шагом с индустриею по двум причинам; во-первых потому, что индустрия обещала сначала больший и скорейший барыш, так что все умы и капиталы обратились к ней исключительно, до тех пор пока конкуренция не восстановила равновесие, а во-вторых потому, что земледелец, равно как и земля, с которою он живет так тесно, что, можно сказать, с нею отождествился (В оригинале "отождестворился".), потому что земледелец, говорю я, любит шагать медленно, мало по малу и не терпит нетерпеливых прыжков. Всякий земледелец есть консерватор, любящий старое, не терпящий новизны, риску и требующий несомненных, глаза колющих доказательств для того, чтобы решиться на какое-нибудь нововведение. Вследствие этого земледелие, хотя и сделало в последнее время большие успехи, находится еще относительно к другим хозяйственным наукам в детстве, в России, кажется, более, чем где-нибудь. Теоретическое изучение этой науки, обнимающей столько других, даст тебе несомненно в тысячу раз более действительного, живого, утешительного знания, чем вся немецкая философия взятая вместе, последнее слово которой, равно как и последнее слово всякой метафизики, есть слово Montaigne: "Que sais-Je!" (Слово Монтеня (философа-скептика): "Что я знаю?").
Но теории одной недовольно; главное и труднейшее дело состоит в применении. Я помню, что уже в мое время было в России много земледельческих нововводителей, и что они большею частью все обанкротились; это не есть доказательство против самой теории, но доказательство их поверхностного знания, самого вредного, как ты знаешь, и, что еще хуже, доказательство отсутствия здравого смысла в сих так называемых рациональных хозяйствах. Я уверен, что нет такой теоретической истины, которая бы не была удобоприменяема везде и повсюду; но способы применения бесконечно различны и должны сообразоваться с климатом, с почвою земли, с средствами, с обстоятельствами, а прежде всего с характером, привычками, степенью образованности, даже с предрассудками крестьян, без доброй воли которых никакой успех невозможен. Открыть эти способы никакая теория не может; познание их приобретается только посредством долгого размышления, с помощью здравого смысла, опытом, сметливостью, практическим знанием людей, самых трудных на деле, одним словом действительною и умною жизнью в действительном мире. Если бы ты был один, я бы тебе ни за что в мире не предложил быть хозяйственным реформатором; ты еще, кажется, слишком влюблен в теорию, а поэтому мог бы наделать много глупостей, а, предоставленный себе одному, вероятно разорился бы в пух, так как и я сам разорился в другом отношении. Но подле тебя брат Николай, которого нелегко тебе будет поднять на ноги; он будет тебя слушать да улыбаться и не подымется с места, пока ты не убедишь его совершенно, так что твоя теоретическая прыть найдет приличную границу в его здравом рассудке у в его практической лени. Кроме этого ты к счастью живешь с нашим добрым, умным, многознающим отцом, советы и опыт которого не будут для тебя потеряны так, как они были потеряны для меня, и потому ты можешь без всякой опасности предаться теоретическим изысканиям; а я уверен, что они не будут бесплодны.
Но с сельским хозяйством неразрывно связано еще другое великое и святое дело: попечение о благе крестьян. Великая (Т. е. крупная.) собственность везде налагает священную обязанность печься о неимущих, но нигде так, как в России, где помещик, обладая землею, обладает также отчасти и волею обрабатывающих ее людей (Дальше по-французски в оригинале.), и я полагаю, что по самому духу наших учреждений эта привилегия не должна рассматриваться ни как синекура, ни как источник обогащения, но как публичная функция, как своего рода служение, политическое и вместе с тем моральное, почти религиозное, временно возложенное правительством на дворян-помещиков скорее в качестве долга, чем права, долга, который честно и добросовестно выполняется к сожалению очень немногими помещиками. В своих отношениях с крестьянами дворянин-помещик в большинстве случаев выступает одновременно в качестве судьи и заинтересованной стороны: он судит без права апелляции и сам выполняет свои приговоры. Это - положение крайне затруднительное и весьма щекотливое, требующее большой честности и сильно развитого чувства справедливости от помещика, желающего выйти :из него с честью. Но когда его желание искренно, его положение дает ему возможность делать много добра: все зависит от уменья приняться за дело и не гнаться за невозможными улучшениями, пренебрегая теми, осуществить которые легко. Я знаю, что задача эта связана с множеством трудностей, и первая из них заключается в неизбежно частом столкновении интересов помещика и его крестьян. И вот, не доводя самоотречения до донкихотства, что впрочем привело бы к плохим результатам, я думаю, что помещик должен часто жертвовать своими интересами: в его исключительном положении, при присвоенных ему чрезмерных правах это представляется священным долгом. Я даже полагаю, что поступать таким образом должны в конечном счете заставить его правильно понятые его интересы: что теряешь в процентах, то выигрываешь в доброй воле, а последняя в конечном итоге всегда принесет проценты. Только невежды и злонамеренные могут еще отрицать, что благосостояние и довольство крестьян составляют существенное условие процветания помещика. Вторая трудность заключается в естественной недоверчивости крестьян, в их упрямстве, невежестве, фанатизме, их предрассудках. Что касается недоверчивости, то это по-видимому - качество, присущее всем земледельцам в мире: с ним встречаешься во Франции, в. Бельгии, в Швейцарии, равно как в России; все крестьяне хитры, упрямы, замкнуты; все боятся быть обманутыми, может быть потому, что сами чувствуют себя слишком склонными к обману. Никакое доказательство a priori не действует на них; чтобы убедить их, требуется много доказательств a posteriori - без каламбура (Намек на телесные наказания (a posteriori значит также сзади).). Но они хорошо умеют ценить вещи по их результатам, и хотя отличаются медлительностью в движениях, всегда готовы пуститься в путь. Чтобы сделать крестьянам действительное добро, не следует насиловать их чувств и предрассудков, а нужно их обходить; а для борьбы с ними необходимо взять их же за исходный пункт и точку опоры: нужно в самой природе крестьянина и в его привычках найти средства убедить его и двинуть вперед. Как видишь, я рекомендую тебе сократический метод и платоновскую диалектику, но только упрощенные и примененные к практическим потребностям. Я думаю, что в каждом человеке, даже самом необразованном, можно найти несколько пунктов, за которые его можно взять; нужно только уметь их открыть. Правда, это - метод несколько медленный, требующий не только много настойчивости и старания, но и много любви. Метод, состоящий в применении насильственных мер, более скор, но я предпочитаю свой, ибо он менее резок, более достоин, а кроме того должен давать более верные и более длительные результаты, так как основан на убеждении и на добровольном согласии тех, к кому и для блага кого он должен быть применен.
Чтобы делать крестьянам добро, их нужно немножко любить, дорогой Александр; отношение помещика к слуге должно быть не отношением молота к наковальне или эксплуататора к производительной материи, а отношением человека к человеку, бессмертной души к бессмертной душе - без нарушения различия положений, образования и пр. Крестьяне чаще всего - большие дети, дети по своему невежеству; опека просвещенная, благожелательная и нередко строгая для них необходима; но при всем том они достойны любви, да, достойны уважения, ибо это всегда та же бессмертная сущность, те же горести, те же радости, те же бесконечные устремления, а часто под их грубою корою скрыты высокие качества. Я уверен, что изучение крестьянина в целях улучшения его материального и морального состояния, изучение, сопряженное с большими трудностями вследствие взаимного недоверия между обеими сторонами, может стать полным очарования и несомненно в тысячу раз более полезным, чем все неприменимые и абстрактные занятия.
Я не проповедую слабости, напротив я убежден, что наряду с большою благожелательностью и особенно наряду с неуклонною справедливостью абсолютно необходима большая строгость. Русский мужик считает промахом не обмануть там, где он может обмануть, он презирает тех, кого обманывает, и, будучи человеком широкого размаха, почти одинаково сильно ненавидит простецкую слабость одних и неправедный гнет других. Хотя я - не очень-то большой любитель телесных наказаний, я думаю, что они к сожалению пока еще совершенно необходимы. Вели же, милый друг, сечь, вели сечь, но сам не секи никогда; это мерзко. И наказывай всегда так, чтобы крестьяне были глубоко убеждены в справедливости понесенного наказания. Когда они убедятся, что ты справедлив, когда они увидят, что ты добр и вместе с тем решителен, они в конце концов станут тебя уважать, а затем и любить, и тогда ты сможешь делать с ними все, что захочешь. Знаю, что все это легко советовать, говорить, но очень трудно выполнять, но трудность вещи ничего еще не говорит против нее, и мало-мальски серьезное предприятие сопряжено с тысячею затруднений. Прежде чем добиться успеха, прежде чем открыть правильный путь, ты несомненно испытаешь тысячу неудач, совершишь тысячу промахов, словом проделаешь бесконечный труд, но разве сделаться отцом, другом и благодетелем сотен бессмертных душ, одновременно заботясь о благосостоянии и процветании собственного семейства, разве это - не достойная цель и не святое дело? 3
Как мы увидим в следующем томе, слухи о вольготной жизни Бакунина то на Кавказе, то в Шлиссельбурге на квартире коменданта дали материал его врагам для нового клеветнического похода.
No 549. - Письмо родным,
4 февраля 1852 [года.] [Петропавловская крепость.]
Добрые родители, милые сестры и братья, вы не знаете, какое благодеянье для меня ваши письма; они отогревают, животворят меня.
Бедный, бедный Николай, бедная Анна! 1 Милый брат, я не буду стараться утешить тебя; против смерти нет лекарства и нет утешенья: вера... надежда... а больше и вернее всего любовь, любовь оставшихся, которая растет и разжигается со всяким новым требованием от нее; время только притупляет, а не уничтожает горе, но вместе оно притупляет также и живость чувств в человеке, а потому время не есть утешенье. Но любовь наша окружает, обнимает и поддержат тебя; она откроет тебе новую цель, новое поле для действия и возвратит тебе новую охоту к жизни; ты нужен так многим, тебя столько любят, ты - главная опора нашего семейства; ты свободен, силен, можешь быть полезен, можешь действовать, и потому я за тебя спокоен. Ты легко поверишь мне, когда я скажу, что я охотно отдал бы свою бесполезную жизнь, если бы мог выкупить ею жизнь твоего сына. Теперь ты должен вдвойне любить Анну (Отсюда до конца абзаца по-французски в оригинале.): в жизни-как на войне: чем больше теряешь соратников, тем теснее приходится смыкать ряды, не смущаясь неприятельскими пулями.
Теперь обращаюсь к Вам, моя милая новая сестра, и начинаю с того, что без всяких околичностей обнимаю и целую Вас от всей души как новый брат и новый друг. Вы вошли в семейство, милая Лиза2, не богатое и не блестящее, но в котором зато царствует, как Вы сами видите, тесная, неразрывная, горячая, искренняя любовь, а с этим сокровищем Вы будете счастливы (Отсюда по-французски в оригинале.). Знаете ли Вы, как все Вас уже любят? Если бы Вы прочли письма маменьки, Вариньки и Татьяны, Вы сами были бы убеждены в том, что Вы-прекрасный ангел, сошедший с небес для счастья человечества; одаренная высшими достоинствами.
Вы принесли нашей семье новый элемент счастья, любви и радости; будьте же тысячу раз благословенны, милая добрая сестра, будьте счастливы, как Вы того заслуживаете. Что касается меня, то я намерен последовать хорошему примеру папеньки, который, кик говорят, немножко за Вами ухаживает, а посему покорнейше прошу Вас, сударыня, включить меня в список Ваших поклонников. И уж не знаю, что сказать, если мы вдвоем не сумеем окончательно закопать Александра: папенька потому, что, принадлежа к славному веку, он сохранил все ценные традиции истинной галантности, у меня же за неимением других заслуг будет тот плюс, что я буду отсутствовать. Я нахожусь в довольно романтическом, хотя, по правде сказать, весьма скучном положении, скучном, как все романтическое; но главное-на моей стороне будет огромное преимущество оставаться для Вас совершенно незнакомым, что, сообщив свободный полет Вашему несомненно благородному воображению, позволит Вам наделить меня всеми положительными качествами, у меня не имеющимися, без всякого для меня риска когда-либо разочаровать Вас, - драгоценное право, каким, надеюсь, Вы не преминете воспользоваться, ибо чем более блестящ поклонник, тем больше чести он приносит предмету своего поклонения. Мне нарисовали такой живой Ваш портрет, дорогая сестрица, что мне кажется, будто я Вас уже знаю, и уже люблю Вас всем сердцем. Вы осчастливите Александра, так как миссия ангелов заключается в доставлении счастья, а он никогда не перестанет Вас любить и уважать. Наряду с многими превосходными качествами у него, говорят, имеется один маленький недостаток, недостаток, который я поистине не очень-то вправе осуждать, ибо во мне он в свое время был очень большим, и, бог весть, не я ли и оставил ему это печальное наследство: говорят, что он несколько влюблен в немецкую метафизику. Как видите, это - соперница, но по моему не очень-то опасная, ибо нужно было бы действительно быть безумцем, чтобы предаваться гегелианским абстракциям и категориям, имея подле себя такую очаровательную реальность, реальность с большими изумрудными очами, как весьма поэтически выражается моя сестра Татьяна. Что же касается меня, то все, что я приобрел от продолжительного изучения философии, это - глубокое отвращение ко всему абстрактному, и мои философские мечтания закончились не в сладкой области любви, а в узкой тюремной камере (Дальше по-русски в оригинале.).
Поздравляю тебя и радуюсь с тобою, брат Александр: ты теперь сделался человеком, освободился от эгоизма, от безотрадной пустоты одинокого существования и живешь двойною, т. е. полною, совершенною жизнью. Дай бог тебе силы, доброй воли, любви, ума, а особливо здравого смысла (Отсюда по-французски а оригинале.). До известной степени можно чудить и безумствовать, пока живешь один; правда, наказание рано или поздно придет, это видно по моему примеру; но оно постигает зато одного; и это последнее оправдание безумства утрачивается с того момента, как дополняешь свою жизнь жизнью любимой женщины. Ответственность мужа велика, но в то же время это безмерное счастье и великое достоинство (Дальше по-русски в оригинале.). Не бойся же, друг, верь в свое сердце, верь в спасительную силу любви и с благословением наших добрых родителей, с нашим братским благословением, рука об руку с Лизой, ступай смело и весело вперед к исполнению твоего нового, прекрасного призвания. Блюди за собою, но не мучь ни себя ни ее пустыми страхами, фантазиями; недоверие к себе, беспрестанное углубление и (прости выражение: оно грубо, но живописно и верно), беспрестанное ковыряние в своей душе, в своих мыслях, в своих ощущениях так же вредно, чуть ли даже не вреднее легковерной и слепой самоуверенности. Блюди только себя от эгоизма, от эгоизма в сердце, в уме, а пуще всего от эгоизма в привычках; я говорю пуще всего, потому что в сердце твоем эгоизма слава богу нет; от головного эгоизма вылечит тебя действительный мир и любовь Лизы, но от последнего эгоизма, самого скучного, если и не самого злого, и без всякого сомнения самого противного семейному счастью, - от эгоизма в привычках и в ежедневных мелочах жизни, от этой склонности, естественной всякому человеку, предпочитать свое спокойствие, свои забавы, свои коньки спокойствию, забавам и фантазиям другого, Лиза не только что не может вылечить тебя, но напротив, следуя любви и той потребности самопожертвования, которая живет в сердце каждой благородной женщины, она способна укрепить тебя в нем, и если сам не будешь блюсти за собою, ты сделаешься мало по малу, хотя и сам не замечая, самым скучным деспотом (Отсюда по-французски в оригинале.).
Не довольствуйся же тем, чтобы быть хорошим мужем, старайся также быть любезным мужем: любезность есть прелесть сердца, как правдивость - его добродетель. Никогда не будь с Лизой ни расфранченным, ни в халате как наружно, так и внутренне; старайся всегда производить на нее приятное впечатление, как в первый день вашей встречи: для того, чтобы любовь была живою, ее нужно каждый день заново заслуживать; она достигается только путем взаимных уступок и постоянного жертвования своим я. Ты знаешь Лизу и вместе с тем ее не знаешь. Так, как натура человека по своей сущности бесконечна, то человеческое сердце можно сравнить с книгою, которая пишется по мере того, как ее читают, и не кончается, пока живет. Нельзя нанести человеку большего оскорбления, чем сказав, что знаешь его как свои пять пальцев. Человека знаешь только, поскольку его любишь. Изучай же Лизу внимательно; изучай ее с любовью, с уважением, изучай ее впечатления пристальнее, чем свои собственные, постоянно старайся угадать ее радости, фантазии, желания и относись к ним по крайней мере с такою же деликатностью, какую инстинктивно проявляют по отношению к движениям собственного сердца. Никогда не будь ни наводящим скуку, ни скучающим: ничто так не деморализует, как скука. Не считай себя выше ее потому, что ты - ее муж, и никогда не разыгрывай оракула; предоставь самой Лизе признать твое мнимое или действительное превосходство: любящие женщины естественно склонны к преклонению; все женщины-идолопоклонницы. С своей стороны никогда не забывай, что в любви, как и в мудрости, мужчина не может дать женщине больше того, что сам от нее получает. Здесь царит полное равенство. На стороне мужчины наблюдается более логическое развитие мысли, сила абстракции, наружная энергия воли и физическая сила; но зато женщина приносит ему взамен много здравого смысла, героическую преданность, естественное благородство, врожденную деликатность, к которой он сам неспособен, инстинктивную интуицию красоты, правды и истины, она приносит ему красоту и изящество, das ewig Weibliche (Вечно женственное (по-немецки в оригинале), как говорит Гёте, без каковых вся сила мужчины была бы низменною, а его ум-вечно ложным. Будь всегда прям, искренен, честен, но не доводи никогда искренность до грубости; не только промолчать иногда о том, что считаешь истиною, но и исказить эту истину подчас бывает более человечно, деликатно, а следовательно правдиво, чем грубо и бесцеремонно высказать правду; педанты истины все тщеславны, они делают палаческое дело и вреднее лжецов, ибо правда является живою и истинною только тогда, когда идет как из головы, так и из сердца, когда она соответствует людям и обстоятельствам, настроениям момента, и особенно когда она свободна от всякой суетности.
Когда ты почувствуешь припадок слабости, милый Александр, не пренебрегай поддержкою и помощью своей жены, - женщины так сильны, когда любят, - не бойся унизить себя перед нею признанием своей относительной или временной слабости, не думай, чтобы твое мужское достоинство и обязанности мужа требовали от тебя горделивого одиночества силы. Женатые люди должны делить все пополам: силу, ум, преданность и любовь. Не следует питать смешной, суетной и обидной претензии давать больше, чем получаешь; нужно не поддерживать, а опираться друг на друга, нужно не поучать, а вместе учиться, нужно не ораторствовать, а беседовать, что гораздо веселее; в любви все должно быть диалогом, а не монологом. Словом люби Лизу и уважай ее, для того чтобы она с своей стороны тебя любила и уважала. Gruble nicht, aber denke, liebe und handle das ist alles ("Не мудрствуй, а мысли, люби и действуй - это все" (по-немецки). Пусть твои занятия будут не только научными, но и реальными, не прячущимися от света, связанными с повседневными обязанностями, заботами и борьбою; будь реальным человеком на реальной почве, верь в ваше счастье, в ваши удвоенные любовью силы и, отбросив далеко от себя все сомнения и болезненные колебания, плод твоего прежнего безделья, постепенно приучайся, милый друг, к сладостной привычке любить, действовать и жить.
Итак, советуя тебе обращать надлежащее внимание на мелочи и детали жизни, имеющие столь важное значение в браке, особенно вначале, когда ваша совместная жизнь еще не отлилась в прочные и определенные формы, я одновременно рекомендую тебе не делаться паникером, трусом и не доводить деликатности ваших отношений до подозрительной обидчивости, что стало бы источником всех могущих постигнуть вас несчастий. Не пугайся малейшей тучки, которая бросит тень на ваше супружеское счастье; весело покорись судьбе в таком случае и, если недоразумение произошло по твоей вине, признай это, если по ее вине, прости ей. В конце концов вы ведь не стеклянные, и несколько небольших толчков, неизбежных при всякой совместной жизни, не разобьют ни вас, ни вашего счастья, ни вашей любви; напротив очи научат вас лучше знать и больше любить друг друга. Есть немало очень хороших семейств, счастье которых поддерживается только путем ежедневных потасовок; и, уверяю вас, лучше дать друг другу по нескольку хороших шлепков, чем вечно дуться друг на друга: при сильной любви эти демонстративные беседы питают любовь. Но в таком случае, чтобы все было в порядке, когда муж поднимает руку для удара, жена непременно должна пускать в ход ногти и на всякий получаемый ею шлепок отвечать доброй царапиной-все по принципу солидарности; а так как ногти представляют естественное выражение женской грации, кулак же-выражение мужского ума, то они служат друг другу взаимным дополнением. Итак полное равенство во всех отношениях - в нежности, как и в гневе, в шлепках, как и в ласках, - таков высший закон брака.
Вы видите, что я в своей теории брака последователен до конца, и разве вас не поражает, как она применима ко всем обстоятельствам жизни? Посему, дорогие друзья, никогда не дуйтесь долго друг на друга, следуйте точно евангельскому правилу, предписывающему не ложиться спать, не очистив сердца от всякого дурного чувства; но если вы почувствуете желание вцепиться друг другу в волосы - на словах или в более выразительной манере, можете спокойно дозволить себе эту прихоть: неправда-ли вы слишком сильно любите друг друга, чтобы опасаться дурных последствий от такой стычки? Но посердившись, посмейтесь хорошенько, детки, ибо веселье есть последнее слово высочайшей мудрости.
Прости мне, дорогой брат, это длинное нравоучение. Я не собирался тебе его прочитать, я хотел только ответить на те несколько слов, которые ты высказал мне относительно твоего нынешнего настроения, и не знаю как написал целый трактат. Если мои рассуждения правильны, это не значит, что я умнее тебя: всегда легче рассуждать о чужом положении, чем о своем собственном; между дачею хороших советов и их выполнением, как тебе известно, целая пропасть, и вот почему критика легка, а искусство трудно (Дальше по-русски в оригинале.).
Вот Илья например пишет, что ты односторонен и что все убеждения твои ложны. Может быть, он и прав, а ведь я уверен, что когда он сам будет в твоем положении, то равно как тот офицер (в повести Гоголя), которого старая тетка женила так неожиданно, он пришел бы в тупик и убежал бы от жены на колокольню (Отсюда по-французски в оригинале). Итак снова прошу у тебя прощения за эту длинную проповедь, это-проповедь потерпевшего кораблекрушение: никогда не знаешь так хорошо, что должны делать другие, как если сам делал прямо обратное тому, что следовало делать. Мне остается поблагодарить тебя, мой добрый Александр, за то доверие, с каким ты говоришь мне о себе; это-большое доказательство дружбы, я благодарю тебя за него от всего сердца. Будь же счастлив, счастливец ты этакий! (Дальше по-русски в оригинале.).
Я рад, что ты решился вместе с братом Николаем заняться хозяйством - не говоря уже о существенной пользе, которая произойдет от такого совокупления ваших сил для целого семейства, я уверен, что ты найдешь в сельской жизни и в сельских занятиях полное удовлетворение всем потребностям твоего ума, твоей воли и твоего сердца. В Западной Европе земледелие перестало быть простою рутиною, но приняло почетное место в ряду серьезных, положительных наук; его право на это название и место оказалось в многочисленных применениях, утвердилось успехом и выгодою, несомненною меркою во всех хозяйственных теориях и предприятиях; и ничего нет мудреного: земля, равно как и индустрия, производит по неизмененным физическим, химическим, органическим законам, открытие которых необходимо долженствовало иметь благодетельное влияние на сельское хозяйство. Только земледелие в применении великих новых открытий не шло долго ровным шагом с индустриею по двум причинам; во-первых потому, что индустрия обещала сначала больший и скорейший барыш, так что все умы и капиталы обратились к ней исключительно, до тех пор пока конкуренция не восстановила равновесие, а во-вторых потому, что земледелец, равно как и земля, с которою он живет так тесно, что, можно сказать, с нею отождествился (В оригинале "отождестворился".), потому что земледелец, говорю я, любит шагать медленно, мало по малу и не терпит нетерпеливых прыжков. Всякий земледелец есть консерватор, любящий старое, не терпящий новизны, риску и требующий несомненных, глаза колющих доказательств для того, чтобы решиться на какое-нибудь нововведение. Вследствие этого земледелие, хотя и сделало в последнее время большие успехи, находится еще относительно к другим хозяйственным наукам в детстве, в России, кажется, более, чем где-нибудь. Теоретическое изучение этой науки, обнимающей столько других, даст тебе несомненно в тысячу раз более действительного, живого, утешительного знания, чем вся немецкая философия взятая вместе, последнее слово которой, равно как и последнее слово всякой метафизики, есть слово Montaigne: "Que sais-Je!" (Слово Монтеня (философа-скептика): "Что я знаю?").
Но теории одной недовольно; главное и труднейшее дело состоит в применении. Я помню, что уже в мое время было в России много земледельческих нововводителей, и что они большею частью все обанкротились; это не есть доказательство против самой теории, но доказательство их поверхностного знания, самого вредного, как ты знаешь, и, что еще хуже, доказательство отсутствия здравого смысла в сих так называемых рациональных хозяйствах. Я уверен, что нет такой теоретической истины, которая бы не была удобоприменяема везде и повсюду; но способы применения бесконечно различны и должны сообразоваться с климатом, с почвою земли, с средствами, с обстоятельствами, а прежде всего с характером, привычками, степенью образованности, даже с предрассудками крестьян, без доброй воли которых никакой успех невозможен. Открыть эти способы никакая теория не может; познание их приобретается только посредством долгого размышления, с помощью здравого смысла, опытом, сметливостью, практическим знанием людей, самых трудных на деле, одним словом действительною и умною жизнью в действительном мире. Если бы ты был один, я бы тебе ни за что в мире не предложил быть хозяйственным реформатором; ты еще, кажется, слишком влюблен в теорию, а поэтому мог бы наделать много глупостей, а, предоставленный себе одному, вероятно разорился бы в пух, так как и я сам разорился в другом отношении. Но подле тебя брат Николай, которого нелегко тебе будет поднять на ноги; он будет тебя слушать да улыбаться и не подымется с места, пока ты не убедишь его совершенно, так что твоя теоретическая прыть найдет приличную границу в его здравом рассудке у в его практической лени. Кроме этого ты к счастью живешь с нашим добрым, умным, многознающим отцом, советы и опыт которого не будут для тебя потеряны так, как они были потеряны для меня, и потому ты можешь без всякой опасности предаться теоретическим изысканиям; а я уверен, что они не будут бесплодны.
Но с сельским хозяйством неразрывно связано еще другое великое и святое дело: попечение о благе крестьян. Великая (Т. е. крупная.) собственность везде налагает священную обязанность печься о неимущих, но нигде так, как в России, где помещик, обладая землею, обладает также отчасти и волею обрабатывающих ее людей (Дальше по-французски в оригинале.), и я полагаю, что по самому духу наших учреждений эта привилегия не должна рассматриваться ни как синекура, ни как источник обогащения, но как публичная функция, как своего рода служение, политическое и вместе с тем моральное, почти религиозное, временно возложенное правительством на дворян-помещиков скорее в качестве долга, чем права, долга, который честно и добросовестно выполняется к сожалению очень немногими помещиками. В своих отношениях с крестьянами дворянин-помещик в большинстве случаев выступает одновременно в качестве судьи и заинтересованной стороны: он судит без права апелляции и сам выполняет свои приговоры. Это - положение крайне затруднительное и весьма щекотливое, требующее большой честности и сильно развитого чувства справедливости от помещика, желающего выйти :из него с честью. Но когда его желание искренно, его положение дает ему возможность делать много добра: все зависит от уменья приняться за дело и не гнаться за невозможными улучшениями, пренебрегая теми, осуществить которые легко. Я знаю, что задача эта связана с множеством трудностей, и первая из них заключается в неизбежно частом столкновении интересов помещика и его крестьян. И вот, не доводя самоотречения до донкихотства, что впрочем привело бы к плохим результатам, я думаю, что помещик должен часто жертвовать своими интересами: в его исключительном положении, при присвоенных ему чрезмерных правах это представляется священным долгом. Я даже полагаю, что поступать таким образом должны в конечном счете заставить его правильно понятые его интересы: что теряешь в процентах, то выигрываешь в доброй воле, а последняя в конечном итоге всегда принесет проценты. Только невежды и злонамеренные могут еще отрицать, что благосостояние и довольство крестьян составляют существенное условие процветания помещика. Вторая трудность заключается в естественной недоверчивости крестьян, в их упрямстве, невежестве, фанатизме, их предрассудках. Что касается недоверчивости, то это по-видимому - качество, присущее всем земледельцам в мире: с ним встречаешься во Франции, в. Бельгии, в Швейцарии, равно как в России; все крестьяне хитры, упрямы, замкнуты; все боятся быть обманутыми, может быть потому, что сами чувствуют себя слишком склонными к обману. Никакое доказательство a priori не действует на них; чтобы убедить их, требуется много доказательств a posteriori - без каламбура (Намек на телесные наказания (a posteriori значит также сзади).). Но они хорошо умеют ценить вещи по их результатам, и хотя отличаются медлительностью в движениях, всегда готовы пуститься в путь. Чтобы сделать крестьянам действительное добро, не следует насиловать их чувств и предрассудков, а нужно их обходить; а для борьбы с ними необходимо взять их же за исходный пункт и точку опоры: нужно в самой природе крестьянина и в его привычках найти средства убедить его и двинуть вперед. Как видишь, я рекомендую тебе сократический метод и платоновскую диалектику, но только упрощенные и примененные к практическим потребностям. Я думаю, что в каждом человеке, даже самом необразованном, можно найти несколько пунктов, за которые его можно взять; нужно только уметь их открыть. Правда, это - метод несколько медленный, требующий не только много настойчивости и старания, но и много любви. Метод, состоящий в применении насильственных мер, более скор, но я предпочитаю свой, ибо он менее резок, более достоин, а кроме того должен давать более верные и более длительные результаты, так как основан на убеждении и на добровольном согласии тех, к кому и для блага кого он должен быть применен.
Чтобы делать крестьянам добро, их нужно немножко любить, дорогой Александр; отношение помещика к слуге должно быть не отношением молота к наковальне или эксплуататора к производительной материи, а отношением человека к человеку, бессмертной души к бессмертной душе - без нарушения различия положений, образования и пр. Крестьяне чаще всего - большие дети, дети по своему невежеству; опека просвещенная, благожелательная и нередко строгая для них необходима; но при всем том они достойны любви, да, достойны уважения, ибо это всегда та же бессмертная сущность, те же горести, те же радости, те же бесконечные устремления, а часто под их грубою корою скрыты высокие качества. Я уверен, что изучение крестьянина в целях улучшения его материального и морального состояния, изучение, сопряженное с большими трудностями вследствие взаимного недоверия между обеими сторонами, может стать полным очарования и несомненно в тысячу раз более полезным, чем все неприменимые и абстрактные занятия.
Я не проповедую слабости, напротив я убежден, что наряду с большою благожелательностью и особенно наряду с неуклонною справедливостью абсолютно необходима большая строгость. Русский мужик считает промахом не обмануть там, где он может обмануть, он презирает тех, кого обманывает, и, будучи человеком широкого размаха, почти одинаково сильно ненавидит простецкую слабость одних и неправедный гнет других. Хотя я - не очень-то большой любитель телесных наказаний, я думаю, что они к сожалению пока еще совершенно необходимы. Вели же, милый друг, сечь, вели сечь, но сам не секи никогда; это мерзко. И наказывай всегда так, чтобы крестьяне были глубоко убеждены в справедливости понесенного наказания. Когда они убедятся, что ты справедлив, когда они увидят, что ты добр и вместе с тем решителен, они в конце концов станут тебя уважать, а затем и любить, и тогда ты сможешь делать с ними все, что захочешь. Знаю, что все это легко советовать, говорить, но очень трудно выполнять, но трудность вещи ничего еще не говорит против нее, и мало-мальски серьезное предприятие сопряжено с тысячею затруднений. Прежде чем добиться успеха, прежде чем открыть правильный путь, ты несомненно испытаешь тысячу неудач, совершишь тысячу промахов, словом проделаешь бесконечный труд, но разве сделаться отцом, другом и благодетелем сотен бессмертных душ, одновременно заботясь о благосостоянии и процветании собственного семейства, разве это - не достойная цель и не святое дело? 3