Бароны Екатерины Великой
Долгое царствование Екатерины II ознаменовано было появлением целого созвездия княжеских, графских и баронских фамилий. Если среди князей и графов мы встречаем Орловых и Паниных, Суворова и Потемкина, то среди баронов, пожалуй, лишь одна фамилия – Димсдаль – достойна внимания. Военный врач, англичанин Томас Димсдаль приехал в Петербург вместе со своим сыном Нафанаилом и в 1769 году привил оспу Екатерине II и ее сыну Павлу Петровичу – будущему императору. В России это была первая операция такого рода. Прошла она успешно, и обласканный царицей Димсдаль 13 февраля 1769 года стал лейб-медиком, бароном и действительным статским советником. Баронство получил и его сын Нафанаил, помогавший отцу при оспопрививании. Кроме того, Димсдаль получил от Екатерины пожизненную пенсию в пятьсот фунтов стерлингов в год.
Кроме английского врача и его сына, Екатерина удостоила чести носить титул русского барона придворных банкиров Фредерикса и Сутерленда, амстердамских банкиров де Смет, двух крайне посредственных дипломатов – Местмехера и Рутерфурда, и не менее посредственных генералов – Спренгнортена и Войсмена фон Вейсенштейна.
В ряду этих безликих генералов и дипломатов более или менее яркой фигурой представляется генерал от артиллерии Иван Иванович Меллер-Закомельский, выходец «из немецкой нации мещан лютеранского закона», соратник Румянцева и Потемкина, герой баталии при взятии Очакова. Именно за взятие Очакова Меллер и был пожалован в бароны.
Кроме английского врача и его сына, Екатерина удостоила чести носить титул русского барона придворных банкиров Фредерикса и Сутерленда, амстердамских банкиров де Смет, двух крайне посредственных дипломатов – Местмехера и Рутерфурда, и не менее посредственных генералов – Спренгнортена и Войсмена фон Вейсенштейна.
В ряду этих безликих генералов и дипломатов более или менее яркой фигурой представляется генерал от артиллерии Иван Иванович Меллер-Закомельский, выходец «из немецкой нации мещан лютеранского закона», соратник Румянцева и Потемкина, герой баталии при взятии Очакова. Именно за взятие Очакова Меллер и был пожалован в бароны.
Бароны императора Павла
Сын Екатерины Павел за свое четырехлетнее царствование удостоил титула барона почти стольких же избранников, сколько его мать за тридцать четыре года.
В день коронации Павел пожаловал титулом барона Алексея Ивановича Васильева – скромного, ничем не примечательного человека, государственного казначея, одновременно наградив его орденом Святого Александра Невского и полутора тысячами крепостных душ. И хотя в следующее царствование Васильев получил титул графа, каких-либо явных заслуг перед государством у него не было. Тем более есть основания полагать, что были заслуги тайные.
В день коронации Павла бароном стал и еще один приближенный нового императора, который в отличие от казначея Васильева снискал себе впоследствии громкую славу. Им оказался печально известный Алексей Андреевич Аракчеев.
Проклятье бедности, которым со дня рождения были отмечены многие будущие бароны, было знакомо и Аракчееву. Хотя по происхождению он был дворянином, но учил его письму и чтению сельский дьячок.
Когда же отец повез мальчика в Кадетский корпус, то кратковременная задержка при оформлении дела настолько подорвала финансовые возможности Аракчеевых, что отцу будущего барона пришлось просить милостыню.
Аракчеев не забывал этого и всю жизнь боялся нищеты, разорения и опалы. Этим во многом объясняются его чрезмерная угодливость, раболепие и трусость – качества, часто соседствующие с жестокостью и самодурством по отношению к зависимым от него людям. В 1787 году Аракчеев получил первый офицерский чин, вскоре же попал на глаза наследнику престола Павлу и покорил его сердце механической исполнительностью, педантизмом и всяким отсутствием сомнений и колебаний.
Бедный молодой офицер был назначен «начальником всех сухопутных сил» и комендантом Гатчины, где цесаревич увлекался игрой в солдатики – муштрой, бесконечными разводами и парадами. Как только Павел стал императором, он назначил Аракчеева комендантом Санкт-Петербурга, произвел его в генералы и вместе с баронским титулом пожаловал две тысячи душ крестьян и село Грузино, в котором родилось впоследствии немало начинаний пресловутой «аракчеевщины».
Баронами при Павле стали придворные банкиры Велио, Раль и Роговиков, а также «персона фантастического успеха» – пленный турок Иван Павлович Кутайсов, крестник цесаревича, его брадобрей и камердинер. Кутайсов был подарен Екатериной II Павлу Петровичу, как дарили породистых собак, карликов и шутов. Павел крестил турчонка, дал ему свое отчество, а затем отправил Кутайсова в Париж и Берлин учиться парикмахерскому и фельдшерскому мастерству.
Вернувшись из-за границы, Кутайсов вошел в совершеннейшее доверие к Павлу и приобрел огромное влияние на дела при дворе. Родовитые вельможи искали с ним дружбы, надеялись на его покровительство. Скорая смерть Павла положила конец фантастической карьере Кутайсова.
В день коронации Павел пожаловал титулом барона Алексея Ивановича Васильева – скромного, ничем не примечательного человека, государственного казначея, одновременно наградив его орденом Святого Александра Невского и полутора тысячами крепостных душ. И хотя в следующее царствование Васильев получил титул графа, каких-либо явных заслуг перед государством у него не было. Тем более есть основания полагать, что были заслуги тайные.
В день коронации Павла бароном стал и еще один приближенный нового императора, который в отличие от казначея Васильева снискал себе впоследствии громкую славу. Им оказался печально известный Алексей Андреевич Аракчеев.
Проклятье бедности, которым со дня рождения были отмечены многие будущие бароны, было знакомо и Аракчееву. Хотя по происхождению он был дворянином, но учил его письму и чтению сельский дьячок.
Когда же отец повез мальчика в Кадетский корпус, то кратковременная задержка при оформлении дела настолько подорвала финансовые возможности Аракчеевых, что отцу будущего барона пришлось просить милостыню.
Аракчеев не забывал этого и всю жизнь боялся нищеты, разорения и опалы. Этим во многом объясняются его чрезмерная угодливость, раболепие и трусость – качества, часто соседствующие с жестокостью и самодурством по отношению к зависимым от него людям. В 1787 году Аракчеев получил первый офицерский чин, вскоре же попал на глаза наследнику престола Павлу и покорил его сердце механической исполнительностью, педантизмом и всяким отсутствием сомнений и колебаний.
Бедный молодой офицер был назначен «начальником всех сухопутных сил» и комендантом Гатчины, где цесаревич увлекался игрой в солдатики – муштрой, бесконечными разводами и парадами. Как только Павел стал императором, он назначил Аракчеева комендантом Санкт-Петербурга, произвел его в генералы и вместе с баронским титулом пожаловал две тысячи душ крестьян и село Грузино, в котором родилось впоследствии немало начинаний пресловутой «аракчеевщины».
Баронами при Павле стали придворные банкиры Велио, Раль и Роговиков, а также «персона фантастического успеха» – пленный турок Иван Павлович Кутайсов, крестник цесаревича, его брадобрей и камердинер. Кутайсов был подарен Екатериной II Павлу Петровичу, как дарили породистых собак, карликов и шутов. Павел крестил турчонка, дал ему свое отчество, а затем отправил Кутайсова в Париж и Берлин учиться парикмахерскому и фельдшерскому мастерству.
Вернувшись из-за границы, Кутайсов вошел в совершеннейшее доверие к Павлу и приобрел огромное влияние на дела при дворе. Родовитые вельможи искали с ним дружбы, надеялись на его покровительство. Скорая смерть Павла положила конец фантастической карьере Кутайсова.
Последние бароны Российской империи
Последующие полвека мало кого прибавили к пестрой толпе русских баронов. В октябре 1801 года титулом барона был пожалован Федор Михайлович Колокольцев, сенатор и действительный тайный советник. Колокольцев был богат, знатен и честолюбив. Еще при «матушке Екатерине» он, заседая в Сенате, докладывал наиболее важные дела, нередко замещая самого князя Александра Алексеевича Вяземского. К моменту вступления на престол Александра I Колокольцеву было шестьдесят девять лет, его зять Михаил Муравьев был близок к молодому императору, дочь блистала в свете. По происхождению и положению сенатор и кавалер Колокольцев был совсем не чета брадобрею Кутайсову или выскочке Аракчееву. Однако честолюбие заставило Колокольцева искать милости у Александра. Пользуясь расположением императора к его зятю, Колокольцев передал через Муравьева просьбу о пожаловании ему титула графа.
Как сообщают современники, молодые советники Александра решили подшутить над стариком-сенатором и уговорили императора дать Колокольцеву титул барона. Получив известие о том, что ему пожаловано баронское достоинство, Колокольцев настолько обиделся, что даже не поблагодарил царя, до самой смерти (а умер он в возрасте восьмидесяти шести лет) никогда не упоминал о том, что он барон, и запрещал говорить об этом кому бы то ни было.
Таким образом, к началу XIX века цена баронского титула сильно упала и, может быть, случай с Колокольцевым предостерег Александра от пожалований такого рода, хотя он же за время своего царствования возвел в княжеское и графское достоинства более двух десятков человек.
За тридцать лет царствования Николая I в России тоже появился только один барон, придворный банкир Людвиг Иванович Штиглиц, «за оказанные правительству услуги и усердие к распространению торговли», как говорилось в дипломе, выданном ему в 1826 году.
С этого времени баронский титул становится исключительной привилегией банкиров, торговцев и фабрикантов.
В 1857 году титула барона был удостоен варшавский банкир Френкель, в 1862 году – бургомистр Ревеля Сукантон, двумя годами позже – предприниматель Фелейзен.
В 1866 году в ознаменование столетнего юбилея торгового дома Кусовых глава фирмы Алексей Алексеевич Кусов, торговавший традиционными русскими товарами со многими странами Европы, был также возведен в бароны.
Наконец, в 1870 и 1877 годах баронами стали польский фабрикант Захерт и санкт-петербургский первой гильдии купец Иоганн Людвиг Кноп.
Последним русским бароном «за заслуги на поприще торговли и промышленности» стал 30 января 1898 года Леопольд Кроненберг.
Почти двухвековой институт баронов «умер» на пороге нового столетия.
Как сообщают современники, молодые советники Александра решили подшутить над стариком-сенатором и уговорили императора дать Колокольцеву титул барона. Получив известие о том, что ему пожаловано баронское достоинство, Колокольцев настолько обиделся, что даже не поблагодарил царя, до самой смерти (а умер он в возрасте восьмидесяти шести лет) никогда не упоминал о том, что он барон, и запрещал говорить об этом кому бы то ни было.
Таким образом, к началу XIX века цена баронского титула сильно упала и, может быть, случай с Колокольцевым предостерег Александра от пожалований такого рода, хотя он же за время своего царствования возвел в княжеское и графское достоинства более двух десятков человек.
За тридцать лет царствования Николая I в России тоже появился только один барон, придворный банкир Людвиг Иванович Штиглиц, «за оказанные правительству услуги и усердие к распространению торговли», как говорилось в дипломе, выданном ему в 1826 году.
С этого времени баронский титул становится исключительной привилегией банкиров, торговцев и фабрикантов.
В 1857 году титула барона был удостоен варшавский банкир Френкель, в 1862 году – бургомистр Ревеля Сукантон, двумя годами позже – предприниматель Фелейзен.
В 1866 году в ознаменование столетнего юбилея торгового дома Кусовых глава фирмы Алексей Алексеевич Кусов, торговавший традиционными русскими товарами со многими странами Европы, был также возведен в бароны.
Наконец, в 1870 и 1877 годах баронами стали польский фабрикант Захерт и санкт-петербургский первой гильдии купец Иоганн Людвиг Кноп.
Последним русским бароном «за заслуги на поприще торговли и промышленности» стал 30 января 1898 года Леопольд Кроненберг.
Почти двухвековой институт баронов «умер» на пороге нового столетия.