«Живи и жить давай другим»
Крылатое выражение «Живи и жить давай другим» принадлежит Державину. Это первая строка стихотворения «На рождение царицы Гремиславы», написанного в 1798 году.
Живи и жить давай другим,
Но только не на счет другого;
Всегда доволен будь своим,
Не трогай ничего чужого;
Вот правило, стезя прямая
Для счастья каждого и всех.
Александр Петрович Сумароков
Биография поэта и драматурга
Мастер чуть ли ни всех жанров литературы – поэт, прозаик, драматург, автор песен и стихотворных трагедий, переводчик и критик – Александр Петрович Сумароков (1717–1777) родился в Петербурге, в старинной дворянской семье. В 1732–1740 годах учился в Сухопутном шляхетском корпусе. Там начал писать стихи. В поэзии он пошел дальше Ломоносова, успешно полемизируя с ним по вопросам стиля и жанров, в драматургии предвосхитил некоторые черты комедий Д. И. Фонвизина.
Кроме того, он был известным публицистом и писал ученые труды по политической экономии и философии.
Однако наибольшую известность принесли ему стихотворные трагедии «Хорев», «Гамлет», «Синав и Трувор». В 1756–1761 годах Сумароков возглавлял первый русский профессиональный публичный театр. С 1759 года стал издавать первый русский литературный журнал «Трудолюбивая пчела». В это же время он пишет басни, клеймящие взяточников, самодуров-чиновников, жестоких помещиков. Обличительный пафос его сатирических стихов и басен свойствен и ряду комедий из жизни русского общества второй половины XVIII века: «Рогоносец по воображению», «Мать – совместница дочери», «Вздорщица». Он же был и автором исторических трагедий «Дмитрий Самозванец» и «Мстислав».
Сумароков являлся ярчайшим представителем классицизма в русской поэзии и драматургии. Скончался в Москве в 1777 году.
Вам предлагаются пять эпизодов из его жизни.
Кроме того, он был известным публицистом и писал ученые труды по политической экономии и философии.
Однако наибольшую известность принесли ему стихотворные трагедии «Хорев», «Гамлет», «Синав и Трувор». В 1756–1761 годах Сумароков возглавлял первый русский профессиональный публичный театр. С 1759 года стал издавать первый русский литературный журнал «Трудолюбивая пчела». В это же время он пишет басни, клеймящие взяточников, самодуров-чиновников, жестоких помещиков. Обличительный пафос его сатирических стихов и басен свойствен и ряду комедий из жизни русского общества второй половины XVIII века: «Рогоносец по воображению», «Мать – совместница дочери», «Вздорщица». Он же был и автором исторических трагедий «Дмитрий Самозванец» и «Мстислав».
Сумароков являлся ярчайшим представителем классицизма в русской поэзии и драматургии. Скончался в Москве в 1777 году.
Вам предлагаются пять эпизодов из его жизни.
Вес ума и глупости
Отец Сумарокова, действительный тайный советник Петр Панкратьевич Сумароков, спросил как-то у сына:
– Что тяжелее, ум или глупость?
Сумароков-сын, бывший тогда в чине капитана, ответил:
– Конечно же, глупость. Вас, батюшка, возят шесть лошадей, а меня всего две. (По «Табели о рангах» статские и военные генералы должны были ездить в каретах, запряженных шестериком, а обер– и штаб-офицеры – всего одной парой лошадей.)
– Что тяжелее, ум или глупость?
Сумароков-сын, бывший тогда в чине капитана, ответил:
– Конечно же, глупость. Вас, батюшка, возят шесть лошадей, а меня всего две. (По «Табели о рангах» статские и военные генералы должны были ездить в каретах, запряженных шестериком, а обер– и штаб-офицеры – всего одной парой лошадей.)
Уязвленное самолюбие драматурга
На следующий день после очередной премьеры Сумароков, гордый успехом, поехал с утра к своей матери, любившей сына и очень гордящейся его успехами.
В то же самое время приехала к матери ее подруга, пожилая дама-театралка, побывавшая минувшим вечером на премьере пьесы Сумарокова, и начала расхваливать прошедший спектакль.
– Позвольте узнать, сударыня, что же более всего понравилось публике?
– Ах, батюшка, дивертисмент! – ответила простодушная зрительница, по-видимому, не знавшая, что дивертисмент – заключительное отделение спектакля из увеселительных номеров, песен и танцев – не принадлежит автору пьесы.
Рассердившийся Сумароков вскочил и громко посетовал матери, не обращая внимания на ее гостью:
– И охота вам, маман, пускать к себе таких дур. Подобным дурам не высокие произведения искусства смотреть, а горох полоть! – и тотчас же выбежал из комнаты.
В то же самое время приехала к матери ее подруга, пожилая дама-театралка, побывавшая минувшим вечером на премьере пьесы Сумарокова, и начала расхваливать прошедший спектакль.
– Позвольте узнать, сударыня, что же более всего понравилось публике?
– Ах, батюшка, дивертисмент! – ответила простодушная зрительница, по-видимому, не знавшая, что дивертисмент – заключительное отделение спектакля из увеселительных номеров, песен и танцев – не принадлежит автору пьесы.
Рассердившийся Сумароков вскочил и громко посетовал матери, не обращая внимания на ее гостью:
– И охота вам, маман, пускать к себе таких дур. Подобным дурам не высокие произведения искусства смотреть, а горох полоть! – и тотчас же выбежал из комнаты.
Уязвленное самолюбие поэта
Однажды Сумароков заехал к Архарову и застал у него нескольких полицейских. У поэта было при себе некоторое число его новых книг, и он подарил каждому по одной.
Разговор переключился на литературу и поэзию. Все приняли в нем участие, показав и вкус, и определенные познания.
Один же полицейский понес такую чушь, что Сумароков, не выдержав, подошел к нему и сказал:
– Милостивый государь! Позвольте получить назад мои стихи – этот подарок не про вас. Я лучше велю прислать вам завтра воз сена или куль муки.
Что у трезвого на уме, то у пьяного – на языке
Известный переводчик и еще более известный автор фривольных стихов Иван Семенович Барков (1732–1768), большой любитель выпить, зашел как-то к Сумарокову и сказал:
– Ты великий человек и первый русский стихотворец!
Сумароков расцеловал его и поднес водки. Когда водка была выпита, Барков сказал:
– А знаешь, я тебе соврал. Первый русский стихотворец, конечно, я, второй – Ломоносов, а третий – ты.
Разговор переключился на литературу и поэзию. Все приняли в нем участие, показав и вкус, и определенные познания.
Один же полицейский понес такую чушь, что Сумароков, не выдержав, подошел к нему и сказал:
– Милостивый государь! Позвольте получить назад мои стихи – этот подарок не про вас. Я лучше велю прислать вам завтра воз сена или куль муки.
Что у трезвого на уме, то у пьяного – на языке
Известный переводчик и еще более известный автор фривольных стихов Иван Семенович Барков (1732–1768), большой любитель выпить, зашел как-то к Сумарокову и сказал:
– Ты великий человек и первый русский стихотворец!
Сумароков расцеловал его и поднес водки. Когда водка была выпита, Барков сказал:
– А знаешь, я тебе соврал. Первый русский стихотворец, конечно, я, второй – Ломоносов, а третий – ты.
Барков, Расин и Сумароков
Сумароков часто переводил стихи французского драматурга Расина и целиком вставлял их в свои трагедии. Барков как-то попросил у Сумарокова сочинения Расина, отметил все переведенные Сумароковым фрагменты произведений Расина и возвратил хозяину с пометкой на полях против каждого заимствованного им сочинения: «Украдено у Сумарокова».
Денис Иванович Фонвизин
Жизнь и деятельность Фонвизина
Денис Иванович Фонвизин – прижизненное написание его фамилии было «фон Визин», ибо был он знатного немецкого происхождения, – родился 3 апреля 1744 года в Москве, в богатой семье российских немцев.
В 1755–1762 годах учился в гимназии при Московском университете на философском факультете, где познакомился со студентом Григорием Потемкиным. В 1756–1759 годах он играл в любительском университетском театре, а потом и в профессиональном Публичном театре. С 1761 года Фонвизин начинает публикации своих поэтических переводов басен Л. Гольберга (с немецкого языка) и собственных стихов, в которых уже видны задатки таланта будущего выдающегося сатирика. В 1762 году он уехал из Москвы в Петербург и там стал переводчиком в Коллегии иностранных дел, а затем семь лет служил секретарем кабинет-министра И. П. Елагина. В эти годы он написал трактат «Сокращение вольности французского дворянства и о пользе третьего чина» (так называемого сословия. – В. Б.), а также первые самобытные произведения: «Послание к слугам моим Шумилову, Ваське и Петрушке» и нравовоспитательную комедию «Бригадир». В 1769 году стал секретарем президента Коллегии иностранных дел графа Н. И. Панина, который также, как и Фонвизин, осуждал порядки, царившие в окружении Екатерины Великой, ненавидел фаворитизм и был убежден в необходимости справедливых и ненарушаемых законов. 1777–1778 годы Фонвизин провел во Франции, предсказав в письмах Панину крах абсолютизма в этой стране и ярко описав общенациональный кризис, ведущий народ к революции, хотя до начала ее было еще более десяти лет.
Возвратившись в Петербург, он написал в 1781 году свое самое значительное произведение – пьесу «Недоросль», – герои которой были живыми современниками драматурга, вызывая у зрителей восторг и негодование, смех и слезы и непременные размышления над всем вокруг них происходящим.
Комедия имела грандиозный успех, и Фонвизин понял, что место его не на чиновничьей службе, а за письменным столом профессионального литератора. В 1782 году он вышел в отставку и до конца своей жизни занимался литературным трудом, создав ряд публицистических произведений, памфлетов и сатирических статей, вызвавших раздражение императрицы, которая препятствовала публикации его произведений.
Умер Фонвизин после долгой болезни 1 декабря 1792 года, в Петербурге.
Ниже вы, уважаемые читатели, познакомитесь с отдельными выдержками из различных сочинений Фонвизина.
В 1755–1762 годах учился в гимназии при Московском университете на философском факультете, где познакомился со студентом Григорием Потемкиным. В 1756–1759 годах он играл в любительском университетском театре, а потом и в профессиональном Публичном театре. С 1761 года Фонвизин начинает публикации своих поэтических переводов басен Л. Гольберга (с немецкого языка) и собственных стихов, в которых уже видны задатки таланта будущего выдающегося сатирика. В 1762 году он уехал из Москвы в Петербург и там стал переводчиком в Коллегии иностранных дел, а затем семь лет служил секретарем кабинет-министра И. П. Елагина. В эти годы он написал трактат «Сокращение вольности французского дворянства и о пользе третьего чина» (так называемого сословия. – В. Б.), а также первые самобытные произведения: «Послание к слугам моим Шумилову, Ваське и Петрушке» и нравовоспитательную комедию «Бригадир». В 1769 году стал секретарем президента Коллегии иностранных дел графа Н. И. Панина, который также, как и Фонвизин, осуждал порядки, царившие в окружении Екатерины Великой, ненавидел фаворитизм и был убежден в необходимости справедливых и ненарушаемых законов. 1777–1778 годы Фонвизин провел во Франции, предсказав в письмах Панину крах абсолютизма в этой стране и ярко описав общенациональный кризис, ведущий народ к революции, хотя до начала ее было еще более десяти лет.
Возвратившись в Петербург, он написал в 1781 году свое самое значительное произведение – пьесу «Недоросль», – герои которой были живыми современниками драматурга, вызывая у зрителей восторг и негодование, смех и слезы и непременные размышления над всем вокруг них происходящим.
Комедия имела грандиозный успех, и Фонвизин понял, что место его не на чиновничьей службе, а за письменным столом профессионального литератора. В 1782 году он вышел в отставку и до конца своей жизни занимался литературным трудом, создав ряд публицистических произведений, памфлетов и сатирических статей, вызвавших раздражение императрицы, которая препятствовала публикации его произведений.
Умер Фонвизин после долгой болезни 1 декабря 1792 года, в Петербурге.
Ниже вы, уважаемые читатели, познакомитесь с отдельными выдержками из различных сочинений Фонвизина.
Афоризмы и крылатые слова
• А разве тот счастлив, кто счастлив один? Вообрази себе человека, который бы всю свою знатность устремил на то только, чтоб ему одному было хорошо, который бы и достиг уже до того, чтоб самому ему ничего желать не оставалось. Ведь тогда вся душа его занялась бы одним чувством, одной боязнию: рано или поздно сверзиться. Счастлив ли тот, кому нечего желать, а лишь есть чего бояться?
• Без знатных дел знатное состояние ничто.
• Без ума жить худо; что ты наживешь без него?
• Береги жену, не давай ей воли.
• В большом свете водятся премелкие души.
• В глазах мыслящих людей честный человек без большого чина – презнатная особа; добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может.
• Взятки запрещать невозможно. Как решать дело даром, за одно свое жалованье?
• В мое время, когда я еще был помоложе, народ был гораздо крупнее.
• Возможно ли тому статься, чтоб в книгах врали?
• Все равно, иметь ли мужа или быть связанной.
• Все состоит в воображении. Последуй природе, никогда не будешь беден. Последуй людским мнениям, никогда богат не будешь.
• Всякий найдет в себе довольно сил, чтобы быть добродетельну. Надобно захотеть решительно, а там всего будет легче не делать того, за что б совесть угрызала.
• В человеческом невежестве весьма утешительно считать все то за вздор, чего не знаешь.
• Две тысячи душ и без помещичьих достоинств всегда две тысячи душ, а достоинствы без них – какие к черту достоинствы.
• Для прихотей одного человека всей Сибири мало!
• Дурное расположение людей, недостойных почтения, не должно быть ограничительно. Знай, что зла никогда не желают тем, кого презирают, а обыкновенно желают зла тем, кто имеет право презирать. Люди не одному богатству, не одной знатности завидуют: и добродетель также своих завистников имеет.
• Женщины обыкновенно бывают целомудренны с людьми заслуженными, а с повесами редко.
• Имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время.
• И сам не знаю я, на что сей раз создан свет!
• Как можно подумать, что Богу, который все знает, неизвестен будто наш табель о рангах?
• Как не быть довольну сердцу, когда спокойна совесть!
• Как судьбина милосердна! Она старается соединить людей одного ума, одного вкуса, одного нрава.
• Когда же то тебя так сильно изумляет,
Что низка тварь корысть всему предпочитает
И к счастию бредет презренными путьми,—
Так, видно, никогда ты не жил меж людьми.
• Корыстолюбие делает из человека такие же чудеса, как и любовь.
• Корыстолюбие редко любовь побеждает.
• Много печатного вздору у нас не оттого, что больше стало еретиков, а разве оттого, что больше стало дураков.
• Молодой человек подобен воску.
• Надобно, чтоб муж твой повиновался рассудку, а ты мужу, и будете оба совершенно благополучны.
• Наука в развращенном человеке есть лютое оружие делать зло. Просвещение возвышает одну добродетельную Душу.
• Начинаются чины – перестает искренность.
• Невежда без души – зверь. Самый мелкий подвиг ведет его во всякое преступление.
• Не все ври, что знаешь.
• Не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это будет гораздо прочнее.
• Нельзя не любить правил добродетели. Они способны к счастью.
• Не тот богат, который отсчитывает деньги, чтоб спрятать их в сундук, а тот, который отсчитывает у себя лишнее, чтоб помочь тому, у кого нет нужного.
• Одно почтение должно быть лестно человеку – душевное, а душевного почтения достоин только тот, кто в чинах не по деньгам, а в знати не по чинам.
• Оставлять богатство детям? Умны будут – без него обойдутся; а глупому сыну не в помощь богатство. Наличные деньги – не наличные достоинства. Золотой болван – все болван.
• Прямо любочестивый человек ревнует к делам, а не к чинам; чины нередко выпрашиваются, а истинное почтение необходимо заслуживается; гораздо честнее быть без вины обойдену, нежели без заслуг пожаловану.
• Прямую цену уму дает благонравие. Без него умный человек – чудовище.
• Сердце человеческое есть всегда сердце, и в Париже и в России; оно обмануть не может.
• Слава Богу, что на вранье нет пошлин! Ведь куда бы какое всем было разорение!
• Совесть всегда, как друг, остерегает прежде, нежели как судья наказывает.
• Степени знатности рассчитываю я по числу дел, которые большой господин сделал для Отечества, а не по числу дел, которые нахватал на себя из высокомерия; не по числу людей, которые шатаются в его передней, а по числу людей, довольных его поведением и делами.
• У кого чаще всех Господь на языке, у того черт на сердце.
• Храбрость сердца доказывается в час сражения, а неустрашимость души во всех испытаниях, во всех положениях жизни. И какая разница между бесстрашием солдата, который на приступе отваживает жизнь свою наряду с прочими, и между неустрашимо-
стью человека государственного, который говорит правду государю, отваживаясь его прогневать? Судья, который, не убояся ни мщения, ни угроз сильного, отдал справедливость беспомощному, в моих глазах герой.
• Честь есть душа супружеского согласия.
• Без знатных дел знатное состояние ничто.
• Без ума жить худо; что ты наживешь без него?
• Береги жену, не давай ей воли.
• В большом свете водятся премелкие души.
• В глазах мыслящих людей честный человек без большого чина – презнатная особа; добродетель все заменяет, а добродетели ничто заменить не может.
• Взятки запрещать невозможно. Как решать дело даром, за одно свое жалованье?
• В мое время, когда я еще был помоложе, народ был гораздо крупнее.
• Возможно ли тому статься, чтоб в книгах врали?
• Все равно, иметь ли мужа или быть связанной.
• Все состоит в воображении. Последуй природе, никогда не будешь беден. Последуй людским мнениям, никогда богат не будешь.
• Всякий найдет в себе довольно сил, чтобы быть добродетельну. Надобно захотеть решительно, а там всего будет легче не делать того, за что б совесть угрызала.
• В человеческом невежестве весьма утешительно считать все то за вздор, чего не знаешь.
• Две тысячи душ и без помещичьих достоинств всегда две тысячи душ, а достоинствы без них – какие к черту достоинствы.
• Для прихотей одного человека всей Сибири мало!
• Дурное расположение людей, недостойных почтения, не должно быть ограничительно. Знай, что зла никогда не желают тем, кого презирают, а обыкновенно желают зла тем, кто имеет право презирать. Люди не одному богатству, не одной знатности завидуют: и добродетель также своих завистников имеет.
• Женщины обыкновенно бывают целомудренны с людьми заслуженными, а с повесами редко.
• Имей сердце, имей душу, и будешь человек во всякое время.
• И сам не знаю я, на что сей раз создан свет!
• Как можно подумать, что Богу, который все знает, неизвестен будто наш табель о рангах?
• Как не быть довольну сердцу, когда спокойна совесть!
• Как судьбина милосердна! Она старается соединить людей одного ума, одного вкуса, одного нрава.
• Когда же то тебя так сильно изумляет,
Что низка тварь корысть всему предпочитает
И к счастию бредет презренными путьми,—
Так, видно, никогда ты не жил меж людьми.
• Корыстолюбие делает из человека такие же чудеса, как и любовь.
• Корыстолюбие редко любовь побеждает.
• Много печатного вздору у нас не оттого, что больше стало еретиков, а разве оттого, что больше стало дураков.
• Молодой человек подобен воску.
• Надобно, чтоб муж твой повиновался рассудку, а ты мужу, и будете оба совершенно благополучны.
• Наука в развращенном человеке есть лютое оружие делать зло. Просвещение возвышает одну добродетельную Душу.
• Начинаются чины – перестает искренность.
• Невежда без души – зверь. Самый мелкий подвиг ведет его во всякое преступление.
• Не все ври, что знаешь.
• Не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это будет гораздо прочнее.
• Нельзя не любить правил добродетели. Они способны к счастью.
• Не тот богат, который отсчитывает деньги, чтоб спрятать их в сундук, а тот, который отсчитывает у себя лишнее, чтоб помочь тому, у кого нет нужного.
• Одно почтение должно быть лестно человеку – душевное, а душевного почтения достоин только тот, кто в чинах не по деньгам, а в знати не по чинам.
• Оставлять богатство детям? Умны будут – без него обойдутся; а глупому сыну не в помощь богатство. Наличные деньги – не наличные достоинства. Золотой болван – все болван.
• Прямо любочестивый человек ревнует к делам, а не к чинам; чины нередко выпрашиваются, а истинное почтение необходимо заслуживается; гораздо честнее быть без вины обойдену, нежели без заслуг пожаловану.
• Прямую цену уму дает благонравие. Без него умный человек – чудовище.
• Сердце человеческое есть всегда сердце, и в Париже и в России; оно обмануть не может.
• Слава Богу, что на вранье нет пошлин! Ведь куда бы какое всем было разорение!
• Совесть всегда, как друг, остерегает прежде, нежели как судья наказывает.
• Степени знатности рассчитываю я по числу дел, которые большой господин сделал для Отечества, а не по числу дел, которые нахватал на себя из высокомерия; не по числу людей, которые шатаются в его передней, а по числу людей, довольных его поведением и делами.
• У кого чаще всех Господь на языке, у того черт на сердце.
• Храбрость сердца доказывается в час сражения, а неустрашимость души во всех испытаниях, во всех положениях жизни. И какая разница между бесстрашием солдата, который на приступе отваживает жизнь свою наряду с прочими, и между неустрашимо-
стью человека государственного, который говорит правду государю, отваживаясь его прогневать? Судья, который, не убояся ни мщения, ни угроз сильного, отдал справедливость беспомощному, в моих глазах герой.
• Честь есть душа супружеского согласия.
«Не дворянская наука – география»
В 1781 году Фонвизин написал свою самую знаменитую пьесу – комедию «Недоросль». Она была наполнена выражениями, вошедшими сразу же в речевой обиход на правах пословиц и поговорок. Остановимся, к примеру, на одном из них.
Из комедии «Недоросль» берет свое начало крылатое выражение «Не дворянская наука – география».
В четвертом действии Правдин спрашивает, учился ли Митрофан географии. На что Простакова отвечает:
«П р о с т а к о в а. Да скажи ему, сделай милость, какая это наука-то: он ее и расскажет.
П р а в д и н. Описание земли.
П р о с т а к о в а (Стародуму). А к чему бы это служило на первый случай?
С т а р о д у м. На первый случай годилась бы и к тому, что ежели б случилось ехать, так знаешь, куда едешь.
П р о с т а к о в а. Ах, мой батюшка! Да извозчик-то на что ж? Это их дело. Это таки и наука-то не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда – свезут, куда изволишь».
Выражение «Не дворянская наука – география» стало употребляться при характеристике крайней степени ограниченности и невежества.
Из комедии «Недоросль» берет свое начало крылатое выражение «Не дворянская наука – география».
В четвертом действии Правдин спрашивает, учился ли Митрофан географии. На что Простакова отвечает:
«П р о с т а к о в а. Да скажи ему, сделай милость, какая это наука-то: он ее и расскажет.
П р а в д и н. Описание земли.
П р о с т а к о в а (Стародуму). А к чему бы это служило на первый случай?
С т а р о д у м. На первый случай годилась бы и к тому, что ежели б случилось ехать, так знаешь, куда едешь.
П р о с т а к о в а. Ах, мой батюшка! Да извозчик-то на что ж? Это их дело. Это таки и наука-то не дворянская. Дворянин только скажи: повези меня туда – свезут, куда изволишь».
Выражение «Не дворянская наука – география» стало употребляться при характеристике крайней степени ограниченности и невежества.
«Убояся бездны премудрости»
Другим крылатым выражением, впервые появившимся в «Недоросле», стали слова «Убояся бездны премудрости». Первоначально встречаются они в «Послании апостола Павла к римлянам», но Фонвизин вложил их в уста одного из действующих лиц «Недоросля» – недоучившегося семинариста Кутейкина, одного из учителей Митрофана Простакова.
Кутейкин говорит о себе: «Такой-то, де, семинарист, из церковничьих детей, убояся бездны премудрости, просит от нее об увольнении».
Слова эти вошли в обиход при характеристике слабовольных, малоспособных людей, не желающих прилагать при обучении чему-либо хотя бы малейших усилий.
Кутейкин говорит о себе: «Такой-то, де, семинарист, из церковничьих детей, убояся бездны премудрости, просит от нее об увольнении».
Слова эти вошли в обиход при характеристике слабовольных, малоспособных людей, не желающих прилагать при обучении чему-либо хотя бы малейших усилий.
Александр Николаевич Радищев
Жизнь и деятельность Радищева
Александр Николаевич Радищев родился 20 августа 1749 года в Москве, в богатой помещичьей семье. Получив прекрасное домашнее образование, в тринадцать лет поступил в Пажеский корпус – самое привилегированное учебное заведение Санкт-Петербурга. Окончив его, уехал в Германию, где поступил на юридический факультет Лейпцигского университета и, изучая право, углубленно занимался философией и естественными науками. Особенно сильное влияние оказали на формирование его мировоззрения труды французских просветителей-энциклопедистов, и прежде всего К. А. Гельвеция. В 1771 году, окончив университет, Радищев возвратился в Петербург и стал служить в высших административных учреждениях империи. В это же время начал он, сотрудничая с Н. И. Новиковым, переводческую деятельность, продолжая оставаться на государственной службе. В 1790 году стал управляющим Санкт-Петербургской таможней. В своих философских статьях – «Слово о Ломоносове» (1780), «Письмо к другу, жительствующему в Тобольске» (1782) – Радищев большое значение придавал роли выдающихся личностей. В 1783 году он написал оду «Вольность», а через пять лет – повесть «Житие Федора Васильевича Ушакова» (однокашника Радищева по университету, на примере которого автор в художественной форме развил многие из своих мировоззренческих принципов).
В конце 1790 года он напечатал главный труд своей жизни – философско-публицистическую повесть «Путешествие из Петербурга в Москву», разоблачающую бесконечный ужас крепостничества и выносящую беспощадный приговор всей социально-политической системе русского абсолютизма.
Через три недели после появления книги началось следствие, которым руководила Екатерина Великая, сказавшая, что Радищев – «бунтовщик хуже Пугачева». Сенат приговорил Радищева к смертной казни, которую императрица заменила на десять лет ссылки в Сибирь.
В 1797 году Павел I разрешил Радищеву проживать в его имении – селе Немцове Калужской губернии. В 1801 году Александр I определил его на службу в Комиссию по составлению законов, где Радищев продолжал проводить прежние идеи в разрабатываемых им проектах законов. В связи с этим глава Департамента прозрачно намекнул ему о возможности новой ссылки. Умер Радищев в Санкт-Петербурге 2 сентября 1802 года.
В конце 1790 года он напечатал главный труд своей жизни – философско-публицистическую повесть «Путешествие из Петербурга в Москву», разоблачающую бесконечный ужас крепостничества и выносящую беспощадный приговор всей социально-политической системе русского абсолютизма.
Через три недели после появления книги началось следствие, которым руководила Екатерина Великая, сказавшая, что Радищев – «бунтовщик хуже Пугачева». Сенат приговорил Радищева к смертной казни, которую императрица заменила на десять лет ссылки в Сибирь.
В 1797 году Павел I разрешил Радищеву проживать в его имении – селе Немцове Калужской губернии. В 1801 году Александр I определил его на службу в Комиссию по составлению законов, где Радищев продолжал проводить прежние идеи в разрабатываемых им проектах законов. В связи с этим глава Департамента прозрачно намекнул ему о возможности новой ссылки. Умер Радищев в Санкт-Петербурге 2 сентября 1802 года.
Избранные мысли Радищева
Познакомимся с избранными изречениями Радищева.
• Будущее состояние вещи уже начинает существовать в настоящем, и состояния противоположные суть следствия одно другого неминуемые.
• Бытие вещей независимо от силы познания о них и существует по себе.
• Добродетелью я называю навык действий, полезных общественному благу.
• Из мучительства рождается вольность. Из вольности – рабство.
• Ничто для нас столь обыкновенно, ничто столь просто кажется, как речь наша, но в самом существе ничто столь удивительно есть, столь чудесно, как наша речь.
• Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние… и народ право имеет монарха-деспота судить.
• Священнослужители были всегда изобретатели оков, которыми отягчался в разные времена разум человеческий, они подстригали ему крылие, да не обратит полет свой к величию и свободе.
• Только тогда станешь человеком, когда научишься видеть человека в другом.
• Чем больше вникают в деяния природы, тем видима наиболее становится простота законов, коим следует она в своих деяниях.
• Чем выше человек восходит в познаниях, тем пространнейшие открываются ему виды.
• Яко упражнения в телодвижениях укрепляют телесны силы, тако упражнения в размышлениях укрепляют силы разумные.
• Я человеку нашел утешителя в нем самом: «Отыми завесу с очей природного чувствования – и блажен буду». Сей глас природы раздавался громко в сложении моем. Воспрянул я от уныния моего, в которое повергли меня чувствительность и сострадание; я ощутил в себе довольно сил, чтобы противиться заблуждению; и – веселие неизреченное! – я почувствовал, что возможно всякому соучастником быть во благодействии себе подобных.
• Будущее состояние вещи уже начинает существовать в настоящем, и состояния противоположные суть следствия одно другого неминуемые.
• Бытие вещей независимо от силы познания о них и существует по себе.
• Добродетелью я называю навык действий, полезных общественному благу.
• Из мучительства рождается вольность. Из вольности – рабство.
• Ничто для нас столь обыкновенно, ничто столь просто кажется, как речь наша, но в самом существе ничто столь удивительно есть, столь чудесно, как наша речь.
• Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние… и народ право имеет монарха-деспота судить.
• Священнослужители были всегда изобретатели оков, которыми отягчался в разные времена разум человеческий, они подстригали ему крылие, да не обратит полет свой к величию и свободе.
• Только тогда станешь человеком, когда научишься видеть человека в другом.
• Чем больше вникают в деяния природы, тем видима наиболее становится простота законов, коим следует она в своих деяниях.
• Чем выше человек восходит в познаниях, тем пространнейшие открываются ему виды.
• Яко упражнения в телодвижениях укрепляют телесны силы, тако упражнения в размышлениях укрепляют силы разумные.
• Я человеку нашел утешителя в нем самом: «Отыми завесу с очей природного чувствования – и блажен буду». Сей глас природы раздавался громко в сложении моем. Воспрянул я от уныния моего, в которое повергли меня чувствительность и сострадание; я ощутил в себе довольно сил, чтобы противиться заблуждению; и – веселие неизреченное! – я почувствовал, что возможно всякому соучастником быть во благодействии себе подобных.
«Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй»
В 1790 году вышла в свет знаменитая книга Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», явившаяся гневным обличением всех мерзостей крепостничества. Екатерина II, не успев дочитать книгу до конца, велела отыскать сочинителя и посадить его в крепость. Императрица читала «Путешествие…» с пером в руках и делала на полях красноречивые пометки: «Тут царям достается крупно», «Царям грозится плахою», «Помещиков сочинитель казнит», «Надежду полагает на бунт от мужиков».
Екатерина еще дочитывала книгу, а ее автор уже сидел в Петропавловской крепости, и допрашивал его сам глава Тайной экспедиции Шешковский, пятнадцать лет назад учинявший допрос Пугачеву. Ему-то и было переслано дело Радищева, причем Екатерина высказалась весьма недвусмысленно: «Бунтовщик хуже Пугачева».
Среди мест, обративших на себя внимание судей, приговоривших Радищева к смертной казни, замененной императрицей ссылкой в Сибирь на десять лет, был и довольно необычный эпиграф: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Причем указывалось, откуда эпиграф взят: «Телемахида, том II, книга XVIII, стих 514».
Что же все это значило? Стих этот, впрочем, Радищевым перефразированный, принадлежит известному поэту XVIII века Василию Кирилловичу Тредиаковскому. Был он написан в 1766 году и представлял собой перевод, сделанный Тредиаковским с латыни (поэма «Энеида» Вергилия). Примерно так Вергилий описывал циклопа Полифема, живущего в пещере и пожирающего людей.
Тредиаковский писал на церковно-славянском языке, и его строфа в переводе на русский язык означает «Чудовище тучное, гнусное, огромное, стозевное и лающее». Так Радищев назвал крепостническую и самодержавную Российскую империю.
Екатерина еще дочитывала книгу, а ее автор уже сидел в Петропавловской крепости, и допрашивал его сам глава Тайной экспедиции Шешковский, пятнадцать лет назад учинявший допрос Пугачеву. Ему-то и было переслано дело Радищева, причем Екатерина высказалась весьма недвусмысленно: «Бунтовщик хуже Пугачева».
Среди мест, обративших на себя внимание судей, приговоривших Радищева к смертной казни, замененной императрицей ссылкой в Сибирь на десять лет, был и довольно необычный эпиграф: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Причем указывалось, откуда эпиграф взят: «Телемахида, том II, книга XVIII, стих 514».
Что же все это значило? Стих этот, впрочем, Радищевым перефразированный, принадлежит известному поэту XVIII века Василию Кирилловичу Тредиаковскому. Был он написан в 1766 году и представлял собой перевод, сделанный Тредиаковским с латыни (поэма «Энеида» Вергилия). Примерно так Вергилий описывал циклопа Полифема, живущего в пещере и пожирающего людей.
Тредиаковский писал на церковно-славянском языке, и его строфа в переводе на русский язык означает «Чудовище тучное, гнусное, огромное, стозевное и лающее». Так Радищев назвал крепостническую и самодержавную Российскую империю.
Труд из-под палки и свободный труд
Радищев выступал в своей повести не только как путешественник, но и как человек и гражданин, объектом размышлений которого был весь мир, все человечество, а также и такие категории, как свобода и рабство, наука и мракобесие, свобода слова и цензурный гнет.
В главе «Хотимов» Радищев писал: «Всё, начинаемое для себя, всё, что делаем без принуждения, делаем с прилежанием, рачением, хорошо. Напротив того, всё то, на что несвободно подвизаемся, всё то, что не для своей совершаем пользы, делаем оплошно, лениво, косо и криво. Таковых находим мы земледелателей в государстве нашем. Нива у них чуждая, плод оныя им не принадлежит. И для того обрабатывают ее лениво, и не радеют о том, не запустеет ли среди делания».
В главе «Хотимов» Радищев писал: «Всё, начинаемое для себя, всё, что делаем без принуждения, делаем с прилежанием, рачением, хорошо. Напротив того, всё то, на что несвободно подвизаемся, всё то, что не для своей совершаем пользы, делаем оплошно, лениво, косо и криво. Таковых находим мы земледелателей в государстве нашем. Нива у них чуждая, плод оныя им не принадлежит. И для того обрабатывают ее лениво, и не радеют о том, не запустеет ли среди делания».
Цензура – книжная инквизиция
В главе «Торжок» Радищев приводит фрагмент из сочинения своего современника, немецкого философа
Иоганна Готфрида Гердера (1744–1803), который писал в диссертации «О влиянии правительства на науки и наук на правительство»: «Розыск, то есть полицейское расследование, вреден в царстве науки: он сгущает воздух и запирает дыхание. Книга, проходящая десять цензур прежде, нежели достигнет света, не есть уже книга, но поделка святой инквизиции; изуродованный, сеченый батожьем узник с кляпом во рту, раб всегда.
В областях истины, в царстве мысли и духа никакая земная власть не может и не должна давать решений; не смеет делать того и правительство, а тем более цензор, независимо от того с темляком ли он, или же в клобуке».
В той же главе Радищев приводит «Краткое повествование о происхождении цензуры», утверждая, что цензуру изобрели инквизиторы, «то есть рассмотрение приказное книг до издания их в свет», и что «проходя протекшие времена и столетия мы везде обретаем терзающие черты власти, везде зрим силу, возникающую на истину, иногда суеверие, ополчающееся на суеверие».
Иоганна Готфрида Гердера (1744–1803), который писал в диссертации «О влиянии правительства на науки и наук на правительство»: «Розыск, то есть полицейское расследование, вреден в царстве науки: он сгущает воздух и запирает дыхание. Книга, проходящая десять цензур прежде, нежели достигнет света, не есть уже книга, но поделка святой инквизиции; изуродованный, сеченый батожьем узник с кляпом во рту, раб всегда.
В областях истины, в царстве мысли и духа никакая земная власть не может и не должна давать решений; не смеет делать того и правительство, а тем более цензор, независимо от того с темляком ли он, или же в клобуке».
В той же главе Радищев приводит «Краткое повествование о происхождении цензуры», утверждая, что цензуру изобрели инквизиторы, «то есть рассмотрение приказное книг до издания их в свет», и что «проходя протекшие времена и столетия мы везде обретаем терзающие черты власти, везде зрим силу, возникающую на истину, иногда суеверие, ополчающееся на суеверие».
Николай Иванович Новиков
Жизнь и деятельность Новикова
Николай Иванович Новиков родился 28 апреля 1744 года в дворянской семье, в родовом имении Авдотьино, близ села Бронницы Московской губернии. В 1755–1760 годах учился в дворянской гимназии при Московском университете.
Служил в лейб-гвардии Измайловском полку, а с 1767 года – в комиссии по составлению «Нового Уложения», работа в которой с сотнями различных документов превратила его в последовательного, непримиримого борца с крепостничеством. С 1769 года стал редактором и издателем разных сатирических журналов– «Трутень», «Пустомеля», «Живописец», «Кошелек», – споря с журналом «Всякая всячина», издаваемым Екатериной Великой. Он выпустил в 1772 году книгу «Опыт исторического словаря о российских писателях», в 1773–1775 годах издал десять томов «Древней Российской Вивлиофики» – свода исторических документов. В 1777–1780 годах издал первый в России философский журнал «Утренний свет». В поисках истины, веря в спасительность нравственного самоусовершенствования человека, Новиков стал масоном. В 1779 году он переехал в Москву, арендовав на десять лет университетскую типографию, организовал «Типографическую компанию» и развернул издание множества книг и журналов, учебников и переводных трудов Дидро, Руссо, Лессинга и других авторов. Его типография издавала треть всех книг, выходивших в России. На средства от продажи книг Новиков открыл в Москве библиотеку-читальню, аптеку, две школы, помогал крестьянам и городской бедноте. Екатерине сообщили, что Новиков вопреки закону печатает в своей типографии книги церковной печати, на что имела право только Синодальная типография. Тут же московский генерал-губернатор князь Прозоровский послал в село Авдотьино, имение Новикова, который был очень болен, целую команду гусар, арестовавших и привезших его в Москву. Начавшееся следствие тут же зашло в тупик, ибо ничего противозаконного Новиков не делал. Тогда для допросов арестованного в Москву выехал глава Тайной канцелярии Шешковский, но и он ничего не добился и отвез Новикова в Петербург. Там его допрашивали весь июнь и июль и, не сумев ни в чем изобличить, без суда, указом Екатерины, заключили на пятнадцать лет в Шлиссельбург. Он пробыл там до смерти Екатерины в ноябре 1796 года, и в первый же день царствования Павла был выпущен, но без разрешения продолжать прежнюю деятельность.
Новиков уехал в свое подмосковное поместье Авдотьино, в котором родился. Там же и умер 31 июля 1818 года.
Служил в лейб-гвардии Измайловском полку, а с 1767 года – в комиссии по составлению «Нового Уложения», работа в которой с сотнями различных документов превратила его в последовательного, непримиримого борца с крепостничеством. С 1769 года стал редактором и издателем разных сатирических журналов– «Трутень», «Пустомеля», «Живописец», «Кошелек», – споря с журналом «Всякая всячина», издаваемым Екатериной Великой. Он выпустил в 1772 году книгу «Опыт исторического словаря о российских писателях», в 1773–1775 годах издал десять томов «Древней Российской Вивлиофики» – свода исторических документов. В 1777–1780 годах издал первый в России философский журнал «Утренний свет». В поисках истины, веря в спасительность нравственного самоусовершенствования человека, Новиков стал масоном. В 1779 году он переехал в Москву, арендовав на десять лет университетскую типографию, организовал «Типографическую компанию» и развернул издание множества книг и журналов, учебников и переводных трудов Дидро, Руссо, Лессинга и других авторов. Его типография издавала треть всех книг, выходивших в России. На средства от продажи книг Новиков открыл в Москве библиотеку-читальню, аптеку, две школы, помогал крестьянам и городской бедноте. Екатерине сообщили, что Новиков вопреки закону печатает в своей типографии книги церковной печати, на что имела право только Синодальная типография. Тут же московский генерал-губернатор князь Прозоровский послал в село Авдотьино, имение Новикова, который был очень болен, целую команду гусар, арестовавших и привезших его в Москву. Начавшееся следствие тут же зашло в тупик, ибо ничего противозаконного Новиков не делал. Тогда для допросов арестованного в Москву выехал глава Тайной канцелярии Шешковский, но и он ничего не добился и отвез Новикова в Петербург. Там его допрашивали весь июнь и июль и, не сумев ни в чем изобличить, без суда, указом Екатерины, заключили на пятнадцать лет в Шлиссельбург. Он пробыл там до смерти Екатерины в ноябре 1796 года, и в первый же день царствования Павла был выпущен, но без разрешения продолжать прежнюю деятельность.
Новиков уехал в свое подмосковное поместье Авдотьино, в котором родился. Там же и умер 31 июля 1818 года.
Избранные мысли и изречения Новикова
• Иной русский разум гораздо превосходнее бывает заморского; но поелику оный не имеет еще столько уважения и одобрения, как иностранный разум, то он часто от того тупеет.