Присутствовавший при этом бельгийский принц де Линь писал о ранении Кутузова своему давнему другу, австрийскому императору Иосифу: «Вчера опять прострелили голову Кутузову. Я полагаю, что сегодня или завтра он умрет».
Но Кутузов не умер. Более того, на сей раз он вылечился и вернулся в строй очень быстро.
Врач, лечивший его, писал: «Сей опасный сквозной прорыв нежнейших частей и самых важных по положению височных костей, глазных мышц, зрительных нервов, мимо которых на волосок прошла пуля, прошла мимо самого мозга, не оставил других последствий, как только что один глаз несколько искосило!» И добавил: «Надобно думать, что Провидение сохраняет этого человека для чего-нибудь необыкновенного, потому что он исцелился от двух ран, из коих каждая смертельна».
Вторая рана оказалась между тем гораздо легче первой. Кутузову даже не понадобилось уезжать куда-нибудь для лечения. Через три месяца он был совершенно здоров и 6 декабря уже принял участие в успешном для русских штурме Очакова.
…Когда в 1813 году Кутузов умер, делавшие вскрытие военные врачи вынули и его мозг. Их удивлению не было предела: никогда ни один из них не видел ничего подобного – каждое из двух ранений должно было быть смертельным. Но смерть пощадила Кутузова, как видно, оттого, что именно ему судьбой был уготован жребий спасителя России.
Голенищевы-Кутузовы – отец и сын
Мауриций Август Беньовский
Кем же был этот человек?
От Карпат до Камчатки
От Камчатки до Парижа
От Парижа до Мадагаскара
Вторая экспедиция на Мадагаскар
Гавриил Романович Державин
Биография поэта
Изречения и фрагменты стихотворений
Поэт и прапорщик
Стихотворение «Памятник»
Но Кутузов не умер. Более того, на сей раз он вылечился и вернулся в строй очень быстро.
Врач, лечивший его, писал: «Сей опасный сквозной прорыв нежнейших частей и самых важных по положению височных костей, глазных мышц, зрительных нервов, мимо которых на волосок прошла пуля, прошла мимо самого мозга, не оставил других последствий, как только что один глаз несколько искосило!» И добавил: «Надобно думать, что Провидение сохраняет этого человека для чего-нибудь необыкновенного, потому что он исцелился от двух ран, из коих каждая смертельна».
Вторая рана оказалась между тем гораздо легче первой. Кутузову даже не понадобилось уезжать куда-нибудь для лечения. Через три месяца он был совершенно здоров и 6 декабря уже принял участие в успешном для русских штурме Очакова.
…Когда в 1813 году Кутузов умер, делавшие вскрытие военные врачи вынули и его мозг. Их удивлению не было предела: никогда ни один из них не видел ничего подобного – каждое из двух ранений должно было быть смертельным. Но смерть пощадила Кутузова, как видно, оттого, что именно ему судьбой был уготован жребий спасителя России.
Голенищевы-Кутузовы – отец и сын
В 1763 году новоиспеченный инженер-генерал-майор Ларион Матвеевич приступил к строительству Петербургского арсенала, а на следующее лето начал картографическую и инженерную съемки трассы, по которой должен был пролечь проектируемый судоходный канал между озером Ильмень и Волгой.
Тогда же приступил он и к строительству канала внутри города – между Мойкой и Фонтанкой, длиной около пяти верст и шириной в пятнадцать сажен. (Строительство завершилось много позже, когда канал, названный Екатерининским, ныне канал Грибоедова, в 1789–1790 годах был одет в гранит.) Однако, когда канал был только прорыт, Ларион Матвеевич удостоился награды – Екатерина II подарила ему золотую табакерку, украшенную бриллиантами.
После окончания школы Михаил Кутузов служил в Польше, довольно долго прожил в Москве и, наконец, попал на Дунай, где шла очередная русско-турецкая война.
Русскими войсками командовал фельдмаршал Петр Александрович Румянцев, и в его армии оказались отец и сын Кутузовы. Сын был премьер-майором, отец – инженер-генерал-майором.
В реляции Екатерине II Румянцев, сообщая о победе при Кагуле, писал 31 июля 1770 года: «Генералы– инженерной Голенищев-Кутузов, артиллерии Унгер, дежурный Ступишин, находясь всегда при мне, по мере своих сил усердно вспомогали в самом огне мне своим примечанием в потребных случаях с отличною твердостию духа…»
А между тем 26 июля была одержана еще одна победа – дивизия князя Н. В. Репнина заняла Измаил. И оба Кутузовы, отец и сын, вскоре были посланы туда для проведения фортификационных работ в городе и крепости.
В ордере от 7 августа 1770 года П. А. Румянцев сообщает, что в крепость Измаил «от меня послан господин инженер-генерал-майор Голенищев-Кутузов ради означения, как бы лучше в том городе сделать укрепления».
Думал ли хоть один из них, что через два десятилетия младшему из них придется брать Измаил штурмом и созданные ими укрепления сослужат тогда ужасную службу.
Пребывание Михаила Илларионовича и его отца в Измаиле оказалось недолгим.
Вернувшись с театра военных действий, Ларион Матвеевич 4 ноября «за старостью лет и болезнями» (было ему тогда пятьдесят один год) вышел в отставку. Так как служба его была безупречной, то при выходе в отставку получил он следующий чин (инженер-генерал-поручик) и переехал на жительство в Москву, став московским сенатором. Хотя с 1714 года Сенат находился в Петербурге, в Москве была оставлена часть сенатской канцелярии, в 1722 году учреждена Сенатская контора, а в 1765 году размещены и два сенатских департамента, ведавших делами управления и судебными делами.
Сенатор Голенищев-Кутузов получил от своих коллег прозвище «Разумная книга», и надо думать, оно тоже было придумано не беспричинно, не просто так.
Неся почетную службу в Сенате, Ларион Матвеевич немало времени проводил в своих имениях, чаще всего живя в Ступино в Опочецком уезде Псковского наместничества.
Там его и застала смерть: он умер летом 1784 года шестидесяти пяти лет от роду. Весть об этом Михаил Илларионович получил в Павлограде. 1 сентября 1784 года (мы забегаем вперед, чтобы уже более к Лариону Матвеевичу не возвращаться) сын его писал в канцелярию фельдмаршала Потемкина: «Так как теперь уже путь дурен и расстояние тысяча пятьсот верст, да в ином месте задержут, и карантины, и спросить у его светлости позволения до ноября месяца…»
Полторы тысячи верст по бездорожью, через чумные и холерные карантины, а потом полторы тысячи верст обратно! На телегах, в седле, под дождем и снегом… Только очень любящий сын мог сделать это…
Тогда же приступил он и к строительству канала внутри города – между Мойкой и Фонтанкой, длиной около пяти верст и шириной в пятнадцать сажен. (Строительство завершилось много позже, когда канал, названный Екатерининским, ныне канал Грибоедова, в 1789–1790 годах был одет в гранит.) Однако, когда канал был только прорыт, Ларион Матвеевич удостоился награды – Екатерина II подарила ему золотую табакерку, украшенную бриллиантами.
После окончания школы Михаил Кутузов служил в Польше, довольно долго прожил в Москве и, наконец, попал на Дунай, где шла очередная русско-турецкая война.
Русскими войсками командовал фельдмаршал Петр Александрович Румянцев, и в его армии оказались отец и сын Кутузовы. Сын был премьер-майором, отец – инженер-генерал-майором.
В реляции Екатерине II Румянцев, сообщая о победе при Кагуле, писал 31 июля 1770 года: «Генералы– инженерной Голенищев-Кутузов, артиллерии Унгер, дежурный Ступишин, находясь всегда при мне, по мере своих сил усердно вспомогали в самом огне мне своим примечанием в потребных случаях с отличною твердостию духа…»
А между тем 26 июля была одержана еще одна победа – дивизия князя Н. В. Репнина заняла Измаил. И оба Кутузовы, отец и сын, вскоре были посланы туда для проведения фортификационных работ в городе и крепости.
В ордере от 7 августа 1770 года П. А. Румянцев сообщает, что в крепость Измаил «от меня послан господин инженер-генерал-майор Голенищев-Кутузов ради означения, как бы лучше в том городе сделать укрепления».
Думал ли хоть один из них, что через два десятилетия младшему из них придется брать Измаил штурмом и созданные ими укрепления сослужат тогда ужасную службу.
Пребывание Михаила Илларионовича и его отца в Измаиле оказалось недолгим.
Вернувшись с театра военных действий, Ларион Матвеевич 4 ноября «за старостью лет и болезнями» (было ему тогда пятьдесят один год) вышел в отставку. Так как служба его была безупречной, то при выходе в отставку получил он следующий чин (инженер-генерал-поручик) и переехал на жительство в Москву, став московским сенатором. Хотя с 1714 года Сенат находился в Петербурге, в Москве была оставлена часть сенатской канцелярии, в 1722 году учреждена Сенатская контора, а в 1765 году размещены и два сенатских департамента, ведавших делами управления и судебными делами.
Сенатор Голенищев-Кутузов получил от своих коллег прозвище «Разумная книга», и надо думать, оно тоже было придумано не беспричинно, не просто так.
Неся почетную службу в Сенате, Ларион Матвеевич немало времени проводил в своих имениях, чаще всего живя в Ступино в Опочецком уезде Псковского наместничества.
Там его и застала смерть: он умер летом 1784 года шестидесяти пяти лет от роду. Весть об этом Михаил Илларионович получил в Павлограде. 1 сентября 1784 года (мы забегаем вперед, чтобы уже более к Лариону Матвеевичу не возвращаться) сын его писал в канцелярию фельдмаршала Потемкина: «Так как теперь уже путь дурен и расстояние тысяча пятьсот верст, да в ином месте задержут, и карантины, и спросить у его светлости позволения до ноября месяца…»
Полторы тысячи верст по бездорожью, через чумные и холерные карантины, а потом полторы тысячи верст обратно! На телегах, в седле, под дождем и снегом… Только очень любящий сын мог сделать это…
Мауриций Август Беньовский
Кем же был этот человек?
Имя Мауриция Августа Беньовского знакомо сегодня далеко не всякому. А между тем в конце XVIII века это имя хорошо знали и в Европе, и в Америке. Оно упоминалось в связи с именами Людовика XVI и Марии-Антуанетты, Екатерины II и австрийского императора Иосифа II. Беньовский был знаком с Джорджем Вашингтоном и не без оснований считал одним из своих друзей Бенджамина Франклина, соперничал в славе со своими знаменитыми современниками – путешественниками Куком и Лаперузом, а порой, хотя и не совсем справедливо, ставился в один ряд с известнейшими авантюристами XVIII столетия Казановой, Калиостро и Сен-Жерменом. Кем же был этот человек?
Его биография необычна и непохожа на жизни тех исторических деятелей, о которых шла речь в предыдущих книгах цикла «Неофициальная история России». Тем не менее он достоин того, чтобы занять место в этой книге, хотя бы потому, что перипетии его судьбы очень ярко и убедительно иллюстрируют внешнюю политику России и позволяют понять как отношение к ней различных держав Европы, Азии и Америки, так и оценку российских внутриполитических и международных акций различными общественными течениями и кругами мира.
Его биография необычна и непохожа на жизни тех исторических деятелей, о которых шла речь в предыдущих книгах цикла «Неофициальная история России». Тем не менее он достоин того, чтобы занять место в этой книге, хотя бы потому, что перипетии его судьбы очень ярко и убедительно иллюстрируют внешнюю политику России и позволяют понять как отношение к ней различных держав Европы, Азии и Америки, так и оценку российских внутриполитических и международных акций различными общественными течениями и кругами мира.
От Карпат до Камчатки
По словам самого Беньовского, он родился в Прикарпатье в 1741 году, в имении своего отца, генерала австрийской армии и графа, деревне Вербово. О его детстве и юности известно очень немного. Биография обретает твердую документальную основу лишь с 1768 года. Используя в качестве источника для изучения начального периода жизни Беньовского написанные им самим мемуары, можно утверждать, что в юности Мауриций получил неплохое образование. Он писал по-латыни, по-венгерски, по-немецки и по-французски, хорошо знал словацкий язык, а впоследствии овладел русским, английским и другими языками. Мемуары Беньовского свидетельствуют о том, что он изучал географию и историю, а жизнь дала ему познания в военном и морском деле, артиллерии и фортификации. Беньовский пишет, что, будучи совсем молодым человеком, он принял участие в Семилетней войне. Сражаясь под знаменами союзников против прусского короля Фридриха II, получил боевое крещение в битве под Цорндорфом и первую рану в сражении у Гохкирхена (по другим данным, впервые Беньовский принял участие в бою 8 октября 1756 года при Лобовице).
Однако удачно начавшаяся военная карьера вскоре прервалась: молодой офицер, поссорившись со своими двоюродными братьями, собрал крестьянский отряд и изгнал их силой из имения, за что должен был предстать перед судом. Беньовскому грозили тюрьма и офицерский суд чести. Не дожидаясь этого, он бежал и поступил в Данциге матросом на торговый корабль. Побывав в портах Германии, Голландии и Англии, Беньовский пишет, что он совсем уже было собрался отправиться в Индию, когда получил приглашение вступить в армию польских конфедератов, поднявших мятеж против короля Станислава Понятовского. Во главе этой конфедерации (Барской) стояли крупные магнаты – Пулавский, Потоцкий, Радзивилл – и фанатично настроенная часть католического духовенства, руководимая каменецким епископом Адамом Красинским. Конфедераты призвали на помощь французов, австрийцев и турок и начали партизанскую войну. Беньовский как конфедерат-полковник воевал недолго. В 1768 году он попал в плен к русским и был отпущен на свободу под честное слово.
Однако слова не сдержал, вновь взялся за оружие (на этот раз получив чин генерала артиллерии) и в мае 1769 года опять оказался в русском плену. Суд приговорил его к ссылке на поселение в Казань. Оттуда Беньовский бежал вместе с пленным шведским майором Адольфом Винбладом, также служившим в войсках Барской конфедерации. Беглецы пробрались в Петербург, проникли в порт и, выдав себя за отставших от корабля английских матросов, нанялись на купеческий галиот, отходивший за границу. Однако капитан корабля, заподозрив недоброе, выдал их петербургской полиции. Специальная комиссия Сената под председательством генерал-прокурора А. А. Вяземского приговорила беглецов к ссылке на Камчатку.
Однако удачно начавшаяся военная карьера вскоре прервалась: молодой офицер, поссорившись со своими двоюродными братьями, собрал крестьянский отряд и изгнал их силой из имения, за что должен был предстать перед судом. Беньовскому грозили тюрьма и офицерский суд чести. Не дожидаясь этого, он бежал и поступил в Данциге матросом на торговый корабль. Побывав в портах Германии, Голландии и Англии, Беньовский пишет, что он совсем уже было собрался отправиться в Индию, когда получил приглашение вступить в армию польских конфедератов, поднявших мятеж против короля Станислава Понятовского. Во главе этой конфедерации (Барской) стояли крупные магнаты – Пулавский, Потоцкий, Радзивилл – и фанатично настроенная часть католического духовенства, руководимая каменецким епископом Адамом Красинским. Конфедераты призвали на помощь французов, австрийцев и турок и начали партизанскую войну. Беньовский как конфедерат-полковник воевал недолго. В 1768 году он попал в плен к русским и был отпущен на свободу под честное слово.
Однако слова не сдержал, вновь взялся за оружие (на этот раз получив чин генерала артиллерии) и в мае 1769 года опять оказался в русском плену. Суд приговорил его к ссылке на поселение в Казань. Оттуда Беньовский бежал вместе с пленным шведским майором Адольфом Винбладом, также служившим в войсках Барской конфедерации. Беглецы пробрались в Петербург, проникли в порт и, выдав себя за отставших от корабля английских матросов, нанялись на купеческий галиот, отходивший за границу. Однако капитан корабля, заподозрив недоброе, выдал их петербургской полиции. Специальная комиссия Сената под председательством генерал-прокурора А. А. Вяземского приговорила беглецов к ссылке на Камчатку.
От Камчатки до Парижа
В декабре 1769 года осужденных отправили по этапу. Вместе с ними шли полковник И. Батурин, собиравшийся в свое время совершить дворцовый переворот против Елизаветы Петровны в пользу будущего царя Петра III, еще бывшего тогда наследником престола, и офицеры В. Панов и И. Степанов, замышлявшие переворот против Екатерины II в пользу цесаревича Павла (будущего императора). Лишь в октябре 1770 года Беньовский и его товарищи добрались до Охотска. На судне тотемского купца Холодилова их доставили в Большерецкий острог – одно из первых русских поселений на Камчатке. Уже тогда, во время девятидневного морского перехода из Охотска в Большерецк, у Беньовского возникла мысль о захвате корабля, но он не сумел осуществить свой план. Большерецкий острог был небольшой деревушкой с церковью и комендантским домом. Несколько десятков казаков несли здесь гарнизонную службу. Возглавлял острог капитан Нилов. До того как Беньовский попал в Большерецк, там уже находилась одна партия ссыльных. В нее входили попавший сюда еще в 40-х годах камердинер регентши Анны Леопольдовны А. Турчанинов, сосланные в начале 60-х годов гвардии капитан И. Хрущев и поручик С. Гурьев, обвиненные в подготовке дворцовых переворотов, а также еще несколько человек. Беньовский вскоре подружился с ними. Комендант Нилов пригласил его учителем к своему двенадцатилетнему сыну. Там Беньовский познакомился еще с одним юношей – сыном местного попа В. Устюжаниновым, впоследствии одним из его ближайших сподвижников.
Вскоре Беньовский вместе с Хрущевым начали разрабатывать план побега. Позднее в этот замысел были посвящены около двадцати человек. В ночь с 26 на 27 апреля 1771 года заговорщики заняли
Большерецкий острог, арестовали всех, кто попытался оказать им сопротивление, причем комендант крепости погиб в стычке. В цейхгаузе они захватили мортиру, три пушки, много ружей, пуль и пороха, запасы вина и продовольствия. В руки восставших попала и казна (около семи тысяч рублей), а также собранная пушнина. Беньовский писал, что ему досталось одна тысяча девятьсот соболей, семьсот сорок восемь бобров и много другой «мягкой рухляди». 12 мая галиот «Святой Петр», на борту которого находилось несколько десятков человек, вышел в море. Миновав Курильскую гряду, он направился к берегам Японии. В конце мая на корабле был раскрыт контрзаговор. Штурман Измайлов с группой матросов хотели захватить судно и повернуть обратно. Беньовский сурово расправился с ними, высадив четверых руководителей контрзаговора на необитаемый остров. Но эти люди не погибли: на третий день они наткнулись на старое жилье, оставленное год назад промышленниками купца Протодьяконова, охотившимися здесь на котиков. Группа нашла там соль, огниво и прочее. Через год к острову подошел корабль и забрал находившихся там людей. Впоследствии Измайлов принимал участие во многих морских экспедициях, в том числе и в одной из экспедиций Джеймса Кука. Последний отозвался о нем как о прекрасном моряке.
Между тем, спустя два с половиной месяца после отъезда с Камчатки, галиот Беньовского подошел к берегам Японии. Бухта, в которой стал корабль, находилась в пятидесяти километрах от Нагасаки. Это был первый русский корабль, оказавшийся так близко от Японских островов. Местные жители довольно недоверчиво отнеслись к путешественникам. Опасаясь нападения, экипаж вскоре ушел на юг. Двигаясь к берегам Китая, путешественники бросили якорь у острова Танао-Сима.
Беньовский, сообщая об этом, пишет, что мягкий климат и обилие фруктов так понравились русским, что восемь человек вообще остались жить на острове. 28–29 августа во время высадки на берег острова Тайвань на маленький отряд, отправившийся за водой, было совершено внезапное нападение. В стычке погибли поручик В. Панов и еще два человека, трое других были ранены. Погибших похоронили. Над их могилой была высечена следующая надпись на французском языке: «Здесь лежат русский дворянин Василий Панов, благородный от рождения, известный своими заслугами, верный друг Мауриция Беньовского, и два его товарища, Иван Логинов и Иван Попов, предательски убитые жителями этого острова 29 августа 1771 года».
Покинув Тайвань, корабль Беньовского попал в жестокий шторм. Сбившись с курса, «Святой Петр» несколько дней блуждал в океане. Только в середине сентября беглецы бросили якорь в гавани китайского города Чен-Чеу. Китайские купцы с жадностью скупили все меха, а местный мандарин, получив от Беньовского богатые подарки, презентовал русским козла и корову с теленком. Чуть позже галиот пришел в португальскую колонию Макао. Здесь Беньовский за четыре с половиной тысячи пиастров продал корабль губернатору Макао Сальданьи и в январе 1772 года, погрузив своих спутников на два французских фрегата, отправился во Францию; но смогли уехать не все, ибо за время пребывания в Макао пятнадцать сотоварищей Беньовского умерли от лихорадки. В марте 1772 года Беньовский высадился в Порт-Луисе на острове Иль-де-Франс (современное название Маврикий), находившемся во владениях французской короны.
Отсюда Беньовский и его спутники отправились во Францию. 24 марта они вышли в море и в июле того же года благополучно достигли берегов Франции. Однако у многих из беглецов тоска по родине оказалась сильнее страха наказания, и в марте 1773 года семнадцать русских, пройдя пешком от порта Лориан в Бретани до столицы Франции более пятисот километров, явились к русскому резиденту в Париже Н. К. Хотинскому с просьбой отправить их в Россию. Екатерина II первоначально «всемилостивейше простила» раскаявшихся, нравоучительно добавив, что прощает их за то, что «русак так любит свою страну». По возвращении же на родину всех их отправили в Сибирь, «определив к тем должностям, в коих они прежде находились».
Вскоре Беньовский вместе с Хрущевым начали разрабатывать план побега. Позднее в этот замысел были посвящены около двадцати человек. В ночь с 26 на 27 апреля 1771 года заговорщики заняли
Большерецкий острог, арестовали всех, кто попытался оказать им сопротивление, причем комендант крепости погиб в стычке. В цейхгаузе они захватили мортиру, три пушки, много ружей, пуль и пороха, запасы вина и продовольствия. В руки восставших попала и казна (около семи тысяч рублей), а также собранная пушнина. Беньовский писал, что ему досталось одна тысяча девятьсот соболей, семьсот сорок восемь бобров и много другой «мягкой рухляди». 12 мая галиот «Святой Петр», на борту которого находилось несколько десятков человек, вышел в море. Миновав Курильскую гряду, он направился к берегам Японии. В конце мая на корабле был раскрыт контрзаговор. Штурман Измайлов с группой матросов хотели захватить судно и повернуть обратно. Беньовский сурово расправился с ними, высадив четверых руководителей контрзаговора на необитаемый остров. Но эти люди не погибли: на третий день они наткнулись на старое жилье, оставленное год назад промышленниками купца Протодьяконова, охотившимися здесь на котиков. Группа нашла там соль, огниво и прочее. Через год к острову подошел корабль и забрал находившихся там людей. Впоследствии Измайлов принимал участие во многих морских экспедициях, в том числе и в одной из экспедиций Джеймса Кука. Последний отозвался о нем как о прекрасном моряке.
Между тем, спустя два с половиной месяца после отъезда с Камчатки, галиот Беньовского подошел к берегам Японии. Бухта, в которой стал корабль, находилась в пятидесяти километрах от Нагасаки. Это был первый русский корабль, оказавшийся так близко от Японских островов. Местные жители довольно недоверчиво отнеслись к путешественникам. Опасаясь нападения, экипаж вскоре ушел на юг. Двигаясь к берегам Китая, путешественники бросили якорь у острова Танао-Сима.
Беньовский, сообщая об этом, пишет, что мягкий климат и обилие фруктов так понравились русским, что восемь человек вообще остались жить на острове. 28–29 августа во время высадки на берег острова Тайвань на маленький отряд, отправившийся за водой, было совершено внезапное нападение. В стычке погибли поручик В. Панов и еще два человека, трое других были ранены. Погибших похоронили. Над их могилой была высечена следующая надпись на французском языке: «Здесь лежат русский дворянин Василий Панов, благородный от рождения, известный своими заслугами, верный друг Мауриция Беньовского, и два его товарища, Иван Логинов и Иван Попов, предательски убитые жителями этого острова 29 августа 1771 года».
Покинув Тайвань, корабль Беньовского попал в жестокий шторм. Сбившись с курса, «Святой Петр» несколько дней блуждал в океане. Только в середине сентября беглецы бросили якорь в гавани китайского города Чен-Чеу. Китайские купцы с жадностью скупили все меха, а местный мандарин, получив от Беньовского богатые подарки, презентовал русским козла и корову с теленком. Чуть позже галиот пришел в португальскую колонию Макао. Здесь Беньовский за четыре с половиной тысячи пиастров продал корабль губернатору Макао Сальданьи и в январе 1772 года, погрузив своих спутников на два французских фрегата, отправился во Францию; но смогли уехать не все, ибо за время пребывания в Макао пятнадцать сотоварищей Беньовского умерли от лихорадки. В марте 1772 года Беньовский высадился в Порт-Луисе на острове Иль-де-Франс (современное название Маврикий), находившемся во владениях французской короны.
Отсюда Беньовский и его спутники отправились во Францию. 24 марта они вышли в море и в июле того же года благополучно достигли берегов Франции. Однако у многих из беглецов тоска по родине оказалась сильнее страха наказания, и в марте 1773 года семнадцать русских, пройдя пешком от порта Лориан в Бретани до столицы Франции более пятисот километров, явились к русскому резиденту в Париже Н. К. Хотинскому с просьбой отправить их в Россию. Екатерина II первоначально «всемилостивейше простила» раскаявшихся, нравоучительно добавив, что прощает их за то, что «русак так любит свою страну». По возвращении же на родину всех их отправили в Сибирь, «определив к тем должностям, в коих они прежде находились».
От Парижа до Мадагаскара
В то самое время, когда часть беглецов добивалась разрешения вернуться на родину, Беньовский предложил французскому правительству направить на Тайвань военную экспедицию для захвата острова, однако в Париже сочли более целесообразным послать Беньовского для установления французского владычества на Мадагаскаре. Вместе с ним отправились В. Устюжанинов, приказчик Чулошников, матрос Андреянов с женой, матрос Потопов и еще шестеро русских. По королевскому декрету, вся монопольная торговля на острове переходила к Беньовскому. Это вызвало позднее сильное недовольство у местных колониальных властей и купцов, торговавших в зоне Мадагаскара. 14 февраля 1774 года Беньовский высадился на северо-востоке острова, в бухте Антонжиль. Здесь он построил крепость Луисберг и начал завоевание Мадагаскара. Действуя на первых порах, скорее хитростью, чем силой, он расположил к себе туземного короля Хиави и с его помощью разбил силы племени сафиробаев. Беньовский привлек также на свою сторону потомков белых поселенцев, образовавших этническую группу «зана малата». Одержав победу над еще одним большим и сильным племенем – сакалавов, – Беньовский стал неограниченным властителем северной части острова. Осенью 1776 года местная туземная знать провозгласила его «ампансакабе» – великим королем.
По свидетельству современников и ученых, изучавших историю Мадагаскара, Беньовский, став владыкой острова, вел себя довольно умно и сильно отличался от крайне алчных негоциантов или типичных завоевателей эпохи первоначального накопления капитала. Ему были чужды сословная ограниченность и национальные предрассудки. Известный историк У. Эллис писал, что «взгляды Беньовского опередили его эпоху, а обращение с мальгашами было справедливее и лучше, чем обращение других европейцев, прибывавших на этот остров».
Британский консул в Мозамбике Лайонс Маклеод, тщательно проверивший документы и опросивший жителей Мадагаскара, писал о том, что Беньовский пользовался у мальгашей огромным авторитетом. Он прокладывал дороги, рыл каналы, строил крепости, насаждал грамотность. Такая деятельность нередко вызывала активное противодействие колониальных властей, и в декабре 1776 года Беньовский вследствие интриг французского губернатора Маскаренских островов Пуавра вынужден был покинуть Мадагаскар.
По свидетельству современников и ученых, изучавших историю Мадагаскара, Беньовский, став владыкой острова, вел себя довольно умно и сильно отличался от крайне алчных негоциантов или типичных завоевателей эпохи первоначального накопления капитала. Ему были чужды сословная ограниченность и национальные предрассудки. Известный историк У. Эллис писал, что «взгляды Беньовского опередили его эпоху, а обращение с мальгашами было справедливее и лучше, чем обращение других европейцев, прибывавших на этот остров».
Британский консул в Мозамбике Лайонс Маклеод, тщательно проверивший документы и опросивший жителей Мадагаскара, писал о том, что Беньовский пользовался у мальгашей огромным авторитетом. Он прокладывал дороги, рыл каналы, строил крепости, насаждал грамотность. Такая деятельность нередко вызывала активное противодействие колониальных властей, и в декабре 1776 года Беньовский вследствие интриг французского губернатора Маскаренских островов Пуавра вынужден был покинуть Мадагаскар.
Вторая экспедиция на Мадагаскар
Беньовский вернулся в Европу, поступил на службу в австрийскую армию, в 1777 году участвовал в войне за Баварское наследство, но вскоре принялся за организацию новой экспедиции на Мадагаскар. С этой целью он уехал сначала в Лондон, а в 1782 году – в Соединенные Штаты Америки. С помощью государственного секретаря Бенджамина Франклина и богатых негоциантов из Балтимора, заинтересовавшихся африканским рынком, он получил средства и в октябре 1784 года отплыл на Мадагаскар. В июне следующего года бывший король сошел на берег острова. На этот раз неудачи преследовали Беньовского с самого начала. Из двадцати волонтеров, высадившихся вместе с ним, через два месяца семнадцать человек погибли от болезней. Тогда он вооружил мальгашей, обучил их стрельбе из ружей, европейскому военному строю и начал войну с французами. Первая схватка окончилась для Беньовского удачно, однако 23 мая 1786 года во время очередной стычки он был ранен и вскоре умер.
Посмертная слава Беньовского оказалась необычайно большой. Написанные им мемуары издавались в Европе и в Америке. Жизнь Беньовского привлекала внимание многих писателей. А. Коцебу посвятил ему пьесу, польский поэт Ю. Словацкий – одну из своих поэм, известный прозаик Серошевский – роман. Польский путешественник, этнограф и естествоиспытатель А. Фидлер накануне Второй мировой войны поехал на Мадагаскар, чтобы собрать материал о необыкновенном «ампансакабе». Итогом поездки явилась книга «Горячее селение Амбинанитело», переведенная на русский язык. В научном отношении деятельность Беньовского интересна потому, что исследователи его судьбы открывают малоизвестные страницы истории географических открытий и русской политической жизни XVIII столетия, поднимают ряд проблем истории малых народностей Дальнего Востока, островов Тихого океана и Мадагаскара.
Посмертная слава Беньовского оказалась необычайно большой. Написанные им мемуары издавались в Европе и в Америке. Жизнь Беньовского привлекала внимание многих писателей. А. Коцебу посвятил ему пьесу, польский поэт Ю. Словацкий – одну из своих поэм, известный прозаик Серошевский – роман. Польский путешественник, этнограф и естествоиспытатель А. Фидлер накануне Второй мировой войны поехал на Мадагаскар, чтобы собрать материал о необыкновенном «ампансакабе». Итогом поездки явилась книга «Горячее селение Амбинанитело», переведенная на русский язык. В научном отношении деятельность Беньовского интересна потому, что исследователи его судьбы открывают малоизвестные страницы истории географических открытий и русской политической жизни XVIII столетия, поднимают ряд проблем истории малых народностей Дальнего Востока, островов Тихого океана и Мадагаскара.
Гавриил Романович Державин
Биография поэта
Родился Г. Р. Державин 3 июля 1743 года в небогатой помещичьей семье, в деревне Кармачи Ланшевского уезда Казанской губернии. С 1759 по 1762 год учился в Казанской гимназии. В девятнадцать лет стал солдатом лейб-гвардии Преображенского полка, участвовавшего в государственном перевороте на стороне Екатерины II. В офицеры был произведен в 1772 году. На следующий год впервые выступил в печати. Затем стал мастером оды, особенно прославившись в 1784 году после публикации «Оды к Фелице», в которой восславил Екатерину II. В других одах он прославлял государыню и клеймил бесчестных вельмож, корыстолюбивых судей, вороватых чиновников. В 1791 году был назначен кабинет-секретарем Екатерины II, наблюдал за законностью решений, принятых Сенатом. В 1794 году назначен президентом Коммерц-коллегии. В 1800 году назначен в Комиссию по законам. Затем занимал должности в Воспитательном обществе, был Государственным казначеем, членом Совета при высочайшем дворе, членом Первого департамента Сената. После убийства Павла I потребовал расследования всех обстоятельств его смерти и был уволен со всех должностей.
Однако в 1802 году был назначен министром юстиции.
С 1811 года Державин возглавлял литературное объединение «Беседа любителей русского слова», в которое входили эпигоны классицизма, консерваторы «староверы», отстаивавшие литературные нормы XVIII века. Несмотря на архаизм своих представлений о языке и литературе, Державин благосклонно относился к творчеству наиболее одаренных молодых новаторов – В. А. Жуковского, А. С. Пушкина и др.
Умер Державин в селе Званка (ныне Новгородской области) 8 июля 1816 года.
Однако в 1802 году был назначен министром юстиции.
С 1811 года Державин возглавлял литературное объединение «Беседа любителей русского слова», в которое входили эпигоны классицизма, консерваторы «староверы», отстаивавшие литературные нормы XVIII века. Несмотря на архаизм своих представлений о языке и литературе, Державин благосклонно относился к творчеству наиболее одаренных молодых новаторов – В. А. Жуковского, А. С. Пушкина и др.
Умер Державин в селе Званка (ныне Новгородской области) 8 июля 1816 года.
Изречения и фрагменты стихотворений
• Генералы римские разгорячали многократно мужество воинов, смешивая с именем Отечества воспоминания о супругах и детях. Сии нежные обязательства действительно суть училище человечества. Государственный человек более других сограждан должен быть одушевлен, движим и руководствован любовью к Отечеству. Он должен любовью к Отечеству жить, вливать ее в своих подчиненных и быть примером в ней всему государству.
• Добрые нравы суть награды честного человека.
• Известно, что пламенное чувство изъясняется кратко, но сильно.
• Когда народ кого не любит, /Полки его и деньги – прах.
• Моих врагов червь кости сгложет, /А я пиит – я не умру… /В могиле буду я, но буду говорить.
• Мила нам добра весть о нашей стороне: /Отечества и дым нам сладок.
• Надежда есть самое полезное из всех пристрастий души: поелику она содержит здоровье через спокойствие воображения.
• Новость часто бывает не иное что, как забвение прошедшего.
• Осел останется ослом, /Хотя осыпь его звездами;/Где должно действовать умом, / Он только хлопает ушами.
• Самое лучшее предназначение есть защищать свое Отечество.
• Светлое быстрое течение реки представляет нам нашу юность, волнующееся море – мужество, а тихое спокойное озеро – старость.
• Сегодня льстит надежда лестна, / А завтра – где ты, человек?
• Едва часы протечь успели, /Хаоса в бездну улетели, / И весь, как сон, прошел твой век…
• Славяно-российский язык, по свидетельству самих иностранных эстетиков, не уступает ни в мужестве латинскому, ни в плавности греческому, превосходя все европейские: итальянский, французский и испанский, кольми паче немецкий.
• Умеренность есть лучший пир.
• Хорошие законы могут исправить заблуждения в душе, счастливо рожденной и невоспитанной; но они не могут добродетельно оплодотворить худое
сердце.
• Чрезмерная похвала – насмешка.
• Я князь, коль мой сияет дух, / Владелец, коль страстьми владею, / Боярин, коль за всех болею…
• Я царь, – я раб, – я червь, – я Бог.
• Добрые нравы суть награды честного человека.
• Известно, что пламенное чувство изъясняется кратко, но сильно.
• Когда народ кого не любит, /Полки его и деньги – прах.
• Моих врагов червь кости сгложет, /А я пиит – я не умру… /В могиле буду я, но буду говорить.
• Мила нам добра весть о нашей стороне: /Отечества и дым нам сладок.
• Надежда есть самое полезное из всех пристрастий души: поелику она содержит здоровье через спокойствие воображения.
• Новость часто бывает не иное что, как забвение прошедшего.
• Осел останется ослом, /Хотя осыпь его звездами;/Где должно действовать умом, / Он только хлопает ушами.
• Самое лучшее предназначение есть защищать свое Отечество.
• Светлое быстрое течение реки представляет нам нашу юность, волнующееся море – мужество, а тихое спокойное озеро – старость.
• Сегодня льстит надежда лестна, / А завтра – где ты, человек?
• Едва часы протечь успели, /Хаоса в бездну улетели, / И весь, как сон, прошел твой век…
• Славяно-российский язык, по свидетельству самих иностранных эстетиков, не уступает ни в мужестве латинскому, ни в плавности греческому, превосходя все европейские: итальянский, французский и испанский, кольми паче немецкий.
• Умеренность есть лучший пир.
• Хорошие законы могут исправить заблуждения в душе, счастливо рожденной и невоспитанной; но они не могут добродетельно оплодотворить худое
сердце.
• Чрезмерная похвала – насмешка.
• Я князь, коль мой сияет дух, / Владелец, коль страстьми владею, / Боярин, коль за всех болею…
• Я царь, – я раб, – я червь, – я Бог.
Поэт и прапорщик
Гавриил Романович Державин в возрасте девятнадцати лет поступил солдатом в лейб-гвардии Преображенский полк. Командиром его взвода оказался прапорщик Козловский, сочинявший на досуге стихи, причем очень и очень посредственные.
Однажды, когда у Козловского были гости, он читал им свои стихи, а в это время в комнату вошел рядовой Державин.
Важный прапорщик, увидев пришедшего не ко времени солдата, сказал ему раздраженно: «Ты что стал? Ступай вон, все равно ведь ничего не смыслишь, так и зачем тебе стихи слушать?»
Однажды, когда у Козловского были гости, он читал им свои стихи, а в это время в комнату вошел рядовой Державин.
Важный прапорщик, увидев пришедшего не ко времени солдата, сказал ему раздраженно: «Ты что стал? Ступай вон, все равно ведь ничего не смыслишь, так и зачем тебе стихи слушать?»
Стихотворение «Памятник»
Нет в России образованного человека, который не знал бы стихотворения А. С. Пушкина «Памятник». Нет нужды воспроизводить здесь его текст. Однако задолго до пушкинского, в 1798 году, стихотворение под таким же названием написал Державин.
Свои позиции при дворе он сохранил и при внуке Екатерины Александре I, став министром юстиции.
Последняя строка этого стихотворения стала крылатым выражением. То обстоятельство, что из всего им написанного Державин особое внимание уделяет стихотворению, в котором он дерзнул говорить «о добродетелях Фелицы», совсем не случайно. Именно после того, как он в 1782 году, на сороковом году жизни, написал «Оду к Фелице», где под Фелицей подразумевалась Екатерина II, и безудержно восхвалил истинные и мнимые ее достоинства, в судьбе Державина наступил решительный перелом: он был взят ко двору и быстро сделал блестящую карьеру, став через два года олонецким, а затем тамбовским губернатором, а в 1791 году и кабинет-секретарем Екатерины II.
Всяк будет помнить то в народах неисчетных,
Как из безвестности я тем известен стал,
Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о Боге
И истину царям с улыбкой говорить.
Свои позиции при дворе он сохранил и при внуке Екатерины Александре I, став министром юстиции.