Страница:
— Ну и жара сегодня, а?
Норрис сердито сверкнул глазами. Шериф начал, словно извиняясь:
— Когда я встретил вас несколько недель назад в «Пурпурной туфельке», вы упомянули о том, что хотите быть в курсе всего происходящего на ранчо «Серкл-Си»… потому что у вас, мол, есть на него закладная, ну и все такое.
— Ладно, выкладывайте, Бойл! Зачем так долго тянуть, прежде чем перейти к сути? Если вам нужна ссуда, которую вы не намерены возвращать, или если вы хотите, чтобы я замолвил за вас словечко у Софи…
— Я вовсе не за этим пришел сюда. — На пухлом лице шерифа появилось выражение тревоги. — Я просто подумал, что вам любопытно будет узнать о том, что Пьюрити Корриган и этот полукровка, ее партнер, явились ко мне в контору и просили расследовать кое-какие странные происшествия у них на ранчо.
— Ну и что же?
— Я ответил им то же самое, что и их надсмотрщику пару недель назад: дескать, не собираюсь тратить зря время, занимаясь пустяками.
— И?
— Они ушли от меня крайне недовольные и прямо из моей конторы направились к почтовому отделению…
— Давайте же, быстрее выкладывайте все, черт побери!
— Этот верзила послал телеграмму на заставу техасских рейнджеров в Сан-Антонио, одному из их капитанов. Похоже, он хорошо знает этого парня, потому что просил его приехать сюда и разобраться в том, что творится в последнее время на ранчо «Серкл-Си». — Покатые плечи шерифа Бойла нервно передернулись. — И еще написал, что, мол, в конторе местного шерифа закрывают глаза на происходящее…
— Вот негодяй… — Роджер поморщился. — Вы приказали оператору порвать телеграмму?
— Конечно, нет, черт побери! Я не имею на это права!
— Болван!
— Я не намерен выслушивать ваши ругательства, мистер Норрис.
— Убирайтесь!
— И мне не по душе то, как…
— А мне на это наплевать!
Едва удержавшись от колкого ответа, который вертелся у него на языке, шериф Бойл распахнул дверь и через минуту оказался на улице. Посмотрев сначала в одну, потом в другую сторону, он направился к себе в контору.
Оказавшись в собственном кабинете, шериф Бойл положил ноги на крышку письменного стола и откинулся на спинку кресла. Его небрежная поза до странности не соответствовала яростному выражению лица. Очень тихо, но с твердой решимостью в голосе, он проговорил:
— Ну что ж, всемогущий мистер Норрис, теперь пеняйте на себя.
Он совершил ошибку, и сам это понимал.
Роджер тихо выругался, пытаясь побороть волнение, вынул безукоризненно чистый носовой платок, вытер лоб и пришел в неописуемое бешенство, почувствовав неприятный запах, исходивший от его подмышек.
Омерзительно!
Это все ее вина! Пьюрити Корриган сделала его таким, как все! Она заставила его испытывать заурядные чувства, из которых самым острым и мучительным была ревность, толкнула на заурядные поступки, которые еще могли выйти ему боком, потому что были противозаконными.
И все это не принесло ему ни капельки удовлетворения.
Да, он совершил ошибку, когда прогнал Барта Слейтера. У него не было времени, чтобы найти другого негодяя, готового за деньги выполнить любой приказ.
Неожиданно Роджеру в голову пришла другая мысль. Что ж, быть может, это даже к лучшему. Поскольку телеграмма уже в пути, времени у него осталось мало. Если он и впрямь хочет чего-нибудь добиться, придется действовать самостоятельно.
— Я же предупреждал тебя, что это совершенно бесполезно!
— Вы оказались правы.
Касс остановился в нескольких футах от крыльца, куда час назад выкатил свое кресло Стэн, чтобы по обыкновению встретить людей, возвращавшихся с работы. Касс был вторым человеком, появившимся со стороны сарая. Первой, разумеется, была Пьюрити, однако Стэн позволил ей пройти к себе, обменявшись с ней всего несколькими словами приветствия. Ему не хотелось ее расспрашивать. Куда больше Стэна занимал Касс с его настороженным выражением лица, которое почти никогда не выдавало подлинных чувств молодого человека.
Впрочем, Пьюрити, когда вернулась из города, немногим отличалась от него. Черт побери, подступиться к ним было не проще, чем к какому-нибудь индейцу из сигарной лавки. Ни у одного из них ему не удалось вытянуть ни слова, если не считать того, что шериф Бойл наотрез отказался помочь. Почти сразу же они оба отправились со двора, чтобы присоединиться к остальным работникам.
Не сводя глаз с Касса, Стэн настойчиво допытывался:
— Ты почти ничего не рассказал мне о том, что случилось в городе сегодня утром. Думаю, нам стоит еще раз хорошенько все обсудить.
Светлые глаза Касса сузились.
— Мы уже сказали вам, что обращение к шерифу оказалось бесполезным, как вы и предсказывали.
Стэн усмехнулся:
— Да. А что еще?
— Что вы имеете в виду?
— Можешь не пытаться меня убедить, будто этим все и ограничилось, ни за что не поверю! Насколько я знаю тебя и Пьюрити, ни один из вас не воспринял бы его отказ с такой легкостью, если бы не имел какого-то плана в запасе. — Тут Стэн искоса взглянул на Касса. Он мог поклясться, что заметил усмешку, промелькнувшую на губах юноши. — Итак? — стоял на своем Стэн.
Мужчины между тем возвращались с работы. Наконец все они собрались рядом, прислушиваясь к разговору. Стэн с особой остротой ощущал их присутствие. Эти люди вкладывали душу в ранчо «Серкл-Си» и потому имели такое же право знать о происходящем, как и он сам.
— Насколько я помню, — продолжал он, явно теряя терпение, — я задал тебе вопрос, однако до сих пор не получил на него ответа.
Касс неохотно ответил:
— Спорить с шерифом было бесполезно. Еще немного, и у нас могли бы возникнуть неприятности.
Стэну не нужно было ничего объяснять. Отношение шерифа к Пьюрити было слишком хорошо известно.
— И что же ты намерен предпринять?
— Я уже принял кое-какие меры.
— То есть?
— Я послал телеграмму в отделение техасских рейнджеров в Сан-Антонио.
— Вот оно что! — У Стэна вырвался резкий смешок. — Почему ты решил, что они станут заниматься такими мелочами, когда даже наш собственный шериф не счел нужным к нам заглянуть?
Касс ответил не сразу.
— Капитан Барнс — старый друг моего отца.
Стэн задумался над его словами.
— И когда, по-твоему, он пришлет кого-нибудь сюда?
— Не знаю. Наверное, как только кто-либо из его подчиненных освободится.
— О черт, это почти то же самое, что никогда!
— Я так не считаю.
— Кто-нибудь знает о том, что ты отправил телеграмму? — продолжал допытываться Стэн.
— По-видимому, да. Мы не делали из этого тайны.
— Что ж, это само по себе может сыграть нам на руку. Из тех, кого я знаю, немного найдется таких, кто стал бы связываться с рейнджером.
Касс ничего не ответил, а Стэн между тем добавил:
— А пока нам, пожалуй, стоит съесть ужин, который приготовил Пит.
Касс направился мимо него в столовую, и тут Стэну вдруг пришло в голову, что в течение всей беседы его люди выглядели непривычно молчаливыми. Они по-прежнему хранили молчание, когда гуськом проследовали в дом.
Ему это не понравилось. Однако он и сам не знал почему.
Времени осталось мало. Слишком мало.
Джулия неподвижно стояла посреди кухни, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за двери, ведущей в столовую. Стук вилок и низкие мужские голоса казались ей настоящей музыкой. Она уже подала к столу свежее печенье, апельсиновый джем и яблочное повидло, приготовленные по особому рецепту. Теперь ей оставалось отнести четыре больших пирога с мясом, которые еще дымились и были весьма аппетитны на вид. На десерт она приготовила одно из любимых блюд Джека — рисовый пудинг. Рецепт она взяла из поваренной книги — единственного, что ей осталось от матери.
Джулия задумалась. Нет, эта книга была не единственной вещью, которую она унаследовала от матери.
Усилием воли женщина отбросила печальные мысли, оправила свой безукоризненно чистый фартук, провела ладонью по стянутым в узел волосам и взяла в руки первый пирог. Она быстрым шагом направилась в столовую, и ее лицо сразу прояснилось, как только раздались одобрительные возгласы. Бросив беглый взгляд в сторону Джека, Джулия улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, что в последнее время случалось нечасто. Эта улыбка была особенно дорога Джулии, потому что казалась искренней.
Женщина вернулась на кухню, сердце у нее разрывалось на части.
Пит, хмурый как обычно, вошел в столовую и поставил на стол еще одно блюдо с дымящимся мясом. Касс окинул взглядом людей, собравшихся к ужину. Выражения их лиц были почти такими же угрюмыми. День выдался тяжелым, потому что работники, словно сговорившись, противились любому его приказу. Все попытки Пьюрити разрядить обстановку оказались тщетными. Бак был внешне вежливым, зато Нэшу с трудом удавалось держать себя в руках.
Касс подумал, что Стэн вряд ли догадывается о причине, заставившей его затеять длинный разговор на пороге дома. Ему невдомек, что это позволило увидеть, как каждый работник реагирует на сказанное. Касс знал: мужчины обеспокоены недавними событиями на ранчо и недоумевают, кто за ними стоит. Кроме того, им не ясно, был ли у Касса повод или возможность все это подстроить. Кроме того, их мучит вопрос, чего им следует ждать в следующий раз. Его стычка с Нэшем и Баком прошлой ночью только подлила масла в огонь, усилив общую враждебность. У него сложилось впечатление, что известие о посланной им телеграмме было принято не слишком благосклонно. Одно оставалось неясным — почему?
Кто бы ни стоял за недавними событиями на ранчо «Серкл-Си», Касс был доволен, что принятые меры позволят решить эти вопросы раз и навсегда. У него были кое-какие догадки. Он не забыл выражения лица Роджеpa Норриса в то самое утро, когда впервые зашел к нему в кабинет вместе с Пьюрити. Норрис тогда почувствовал себя оскорбленным, и Кассу сразу стало ясно, что этим дело не кончится. Однако он сомневался, что Норрис станет строить им козни и после того, как по городу разнесется слух о приезде техасского рейнджера. Этот малый отличался непомерной гордостью и заносчивостью, ради мести готов был пойти на любое грязное дело, но он отнюдь не был дураком.
Касс нахмурился. Чтобы расплатиться с долгом, ему потребуется гораздо больше душевных сил. Один взгляд на сидевших за столом подтвердил, что все они были едины в своем недоверии к нему. Недоверие было взаимным. Но он из племени кайова, и он не сдастся.
В столовую вернулся Пит, неся очередное блюдо. Повар был старожилом в «Серкл-Си» и, по-видимому, чувствовал себя частью ранчо. Его характер трудно было понять из-за манеры поведения и постоянного ворчания, не позволявших судить о глубине его чувств.
Хортон и Питтс были тихонями, однако по их глазам Касс видел, что они его подозревают во всех смертных грехах.
Отношение к нему Тречера не вызывало сомнений с самого начала. Нескрываемая враждебность и длинный язык рано или поздно должны были довести его до беды.
Слишком молчаливый и осторожный, Роум был способен одной пулей выбить человека из седла.
Ревность Картера временами прорывалась с такой яростной силой, что, несмотря на юный вид, он представлял собой угрозу.
Бак был глубоко предан «Серкл-Си» и всем его обитателям, однако в остальном этот человек оставался для него загадкой.
Все эти люди были суровы по натуре и в случае необходимости вполне могли прибегнуть к насилию.
«Кто же из них?» — гадал Касс.
В груди его вздымалась волна ненависти. Ему нужно было любой ценой это выяснить.
Ночь опустилась на землю.
Пьюрити без сна лежала в постели. Услышав скрип приоткрывшейся двери, она ждала.
Чуть заметное очертание фигуры… проблеск смуглой кожи…
Касс скользнул в постель рядом с ней, и она, обернувшись, оказалась в его объятиях.
В это же время от деревьев донесся чуть слышный шепот:
— Ты слышал, что сказал этот полукровка?
— Да.
— Он знает, говорю тебе! Вот почему он вызвал рейнджера!
Ответа не последовало.
— Если мы собираемся что-либо предпринять, нам лучше поторопиться.
— Пожалуй.
— Говорю тебе, так просто он не сдастся!
— Знаю!
— Мы не можем больше тянуть!
— Ты прав.
— Когда?
Глава 11
Норрис сердито сверкнул глазами. Шериф начал, словно извиняясь:
— Когда я встретил вас несколько недель назад в «Пурпурной туфельке», вы упомянули о том, что хотите быть в курсе всего происходящего на ранчо «Серкл-Си»… потому что у вас, мол, есть на него закладная, ну и все такое.
— Ладно, выкладывайте, Бойл! Зачем так долго тянуть, прежде чем перейти к сути? Если вам нужна ссуда, которую вы не намерены возвращать, или если вы хотите, чтобы я замолвил за вас словечко у Софи…
— Я вовсе не за этим пришел сюда. — На пухлом лице шерифа появилось выражение тревоги. — Я просто подумал, что вам любопытно будет узнать о том, что Пьюрити Корриган и этот полукровка, ее партнер, явились ко мне в контору и просили расследовать кое-какие странные происшествия у них на ранчо.
— Ну и что же?
— Я ответил им то же самое, что и их надсмотрщику пару недель назад: дескать, не собираюсь тратить зря время, занимаясь пустяками.
— И?
— Они ушли от меня крайне недовольные и прямо из моей конторы направились к почтовому отделению…
— Давайте же, быстрее выкладывайте все, черт побери!
— Этот верзила послал телеграмму на заставу техасских рейнджеров в Сан-Антонио, одному из их капитанов. Похоже, он хорошо знает этого парня, потому что просил его приехать сюда и разобраться в том, что творится в последнее время на ранчо «Серкл-Си». — Покатые плечи шерифа Бойла нервно передернулись. — И еще написал, что, мол, в конторе местного шерифа закрывают глаза на происходящее…
— Вот негодяй… — Роджер поморщился. — Вы приказали оператору порвать телеграмму?
— Конечно, нет, черт побери! Я не имею на это права!
— Болван!
— Я не намерен выслушивать ваши ругательства, мистер Норрис.
— Убирайтесь!
— И мне не по душе то, как…
— А мне на это наплевать!
Едва удержавшись от колкого ответа, который вертелся у него на языке, шериф Бойл распахнул дверь и через минуту оказался на улице. Посмотрев сначала в одну, потом в другую сторону, он направился к себе в контору.
Оказавшись в собственном кабинете, шериф Бойл положил ноги на крышку письменного стола и откинулся на спинку кресла. Его небрежная поза до странности не соответствовала яростному выражению лица. Очень тихо, но с твердой решимостью в голосе, он проговорил:
— Ну что ж, всемогущий мистер Норрис, теперь пеняйте на себя.
Он совершил ошибку, и сам это понимал.
Роджер тихо выругался, пытаясь побороть волнение, вынул безукоризненно чистый носовой платок, вытер лоб и пришел в неописуемое бешенство, почувствовав неприятный запах, исходивший от его подмышек.
Омерзительно!
Это все ее вина! Пьюрити Корриган сделала его таким, как все! Она заставила его испытывать заурядные чувства, из которых самым острым и мучительным была ревность, толкнула на заурядные поступки, которые еще могли выйти ему боком, потому что были противозаконными.
И все это не принесло ему ни капельки удовлетворения.
Да, он совершил ошибку, когда прогнал Барта Слейтера. У него не было времени, чтобы найти другого негодяя, готового за деньги выполнить любой приказ.
Неожиданно Роджеру в голову пришла другая мысль. Что ж, быть может, это даже к лучшему. Поскольку телеграмма уже в пути, времени у него осталось мало. Если он и впрямь хочет чего-нибудь добиться, придется действовать самостоятельно.
— Я же предупреждал тебя, что это совершенно бесполезно!
— Вы оказались правы.
Касс остановился в нескольких футах от крыльца, куда час назад выкатил свое кресло Стэн, чтобы по обыкновению встретить людей, возвращавшихся с работы. Касс был вторым человеком, появившимся со стороны сарая. Первой, разумеется, была Пьюрити, однако Стэн позволил ей пройти к себе, обменявшись с ней всего несколькими словами приветствия. Ему не хотелось ее расспрашивать. Куда больше Стэна занимал Касс с его настороженным выражением лица, которое почти никогда не выдавало подлинных чувств молодого человека.
Впрочем, Пьюрити, когда вернулась из города, немногим отличалась от него. Черт побери, подступиться к ним было не проще, чем к какому-нибудь индейцу из сигарной лавки. Ни у одного из них ему не удалось вытянуть ни слова, если не считать того, что шериф Бойл наотрез отказался помочь. Почти сразу же они оба отправились со двора, чтобы присоединиться к остальным работникам.
Не сводя глаз с Касса, Стэн настойчиво допытывался:
— Ты почти ничего не рассказал мне о том, что случилось в городе сегодня утром. Думаю, нам стоит еще раз хорошенько все обсудить.
Светлые глаза Касса сузились.
— Мы уже сказали вам, что обращение к шерифу оказалось бесполезным, как вы и предсказывали.
Стэн усмехнулся:
— Да. А что еще?
— Что вы имеете в виду?
— Можешь не пытаться меня убедить, будто этим все и ограничилось, ни за что не поверю! Насколько я знаю тебя и Пьюрити, ни один из вас не воспринял бы его отказ с такой легкостью, если бы не имел какого-то плана в запасе. — Тут Стэн искоса взглянул на Касса. Он мог поклясться, что заметил усмешку, промелькнувшую на губах юноши. — Итак? — стоял на своем Стэн.
Мужчины между тем возвращались с работы. Наконец все они собрались рядом, прислушиваясь к разговору. Стэн с особой остротой ощущал их присутствие. Эти люди вкладывали душу в ранчо «Серкл-Си» и потому имели такое же право знать о происходящем, как и он сам.
— Насколько я помню, — продолжал он, явно теряя терпение, — я задал тебе вопрос, однако до сих пор не получил на него ответа.
Касс неохотно ответил:
— Спорить с шерифом было бесполезно. Еще немного, и у нас могли бы возникнуть неприятности.
Стэну не нужно было ничего объяснять. Отношение шерифа к Пьюрити было слишком хорошо известно.
— И что же ты намерен предпринять?
— Я уже принял кое-какие меры.
— То есть?
— Я послал телеграмму в отделение техасских рейнджеров в Сан-Антонио.
— Вот оно что! — У Стэна вырвался резкий смешок. — Почему ты решил, что они станут заниматься такими мелочами, когда даже наш собственный шериф не счел нужным к нам заглянуть?
Касс ответил не сразу.
— Капитан Барнс — старый друг моего отца.
Стэн задумался над его словами.
— И когда, по-твоему, он пришлет кого-нибудь сюда?
— Не знаю. Наверное, как только кто-либо из его подчиненных освободится.
— О черт, это почти то же самое, что никогда!
— Я так не считаю.
— Кто-нибудь знает о том, что ты отправил телеграмму? — продолжал допытываться Стэн.
— По-видимому, да. Мы не делали из этого тайны.
— Что ж, это само по себе может сыграть нам на руку. Из тех, кого я знаю, немного найдется таких, кто стал бы связываться с рейнджером.
Касс ничего не ответил, а Стэн между тем добавил:
— А пока нам, пожалуй, стоит съесть ужин, который приготовил Пит.
Касс направился мимо него в столовую, и тут Стэну вдруг пришло в голову, что в течение всей беседы его люди выглядели непривычно молчаливыми. Они по-прежнему хранили молчание, когда гуськом проследовали в дом.
Ему это не понравилось. Однако он и сам не знал почему.
Времени осталось мало. Слишком мало.
Джулия неподвижно стояла посреди кухни, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за двери, ведущей в столовую. Стук вилок и низкие мужские голоса казались ей настоящей музыкой. Она уже подала к столу свежее печенье, апельсиновый джем и яблочное повидло, приготовленные по особому рецепту. Теперь ей оставалось отнести четыре больших пирога с мясом, которые еще дымились и были весьма аппетитны на вид. На десерт она приготовила одно из любимых блюд Джека — рисовый пудинг. Рецепт она взяла из поваренной книги — единственного, что ей осталось от матери.
Джулия задумалась. Нет, эта книга была не единственной вещью, которую она унаследовала от матери.
Усилием воли женщина отбросила печальные мысли, оправила свой безукоризненно чистый фартук, провела ладонью по стянутым в узел волосам и взяла в руки первый пирог. Она быстрым шагом направилась в столовую, и ее лицо сразу прояснилось, как только раздались одобрительные возгласы. Бросив беглый взгляд в сторону Джека, Джулия улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, что в последнее время случалось нечасто. Эта улыбка была особенно дорога Джулии, потому что казалась искренней.
Женщина вернулась на кухню, сердце у нее разрывалось на части.
Пит, хмурый как обычно, вошел в столовую и поставил на стол еще одно блюдо с дымящимся мясом. Касс окинул взглядом людей, собравшихся к ужину. Выражения их лиц были почти такими же угрюмыми. День выдался тяжелым, потому что работники, словно сговорившись, противились любому его приказу. Все попытки Пьюрити разрядить обстановку оказались тщетными. Бак был внешне вежливым, зато Нэшу с трудом удавалось держать себя в руках.
Касс подумал, что Стэн вряд ли догадывается о причине, заставившей его затеять длинный разговор на пороге дома. Ему невдомек, что это позволило увидеть, как каждый работник реагирует на сказанное. Касс знал: мужчины обеспокоены недавними событиями на ранчо и недоумевают, кто за ними стоит. Кроме того, им не ясно, был ли у Касса повод или возможность все это подстроить. Кроме того, их мучит вопрос, чего им следует ждать в следующий раз. Его стычка с Нэшем и Баком прошлой ночью только подлила масла в огонь, усилив общую враждебность. У него сложилось впечатление, что известие о посланной им телеграмме было принято не слишком благосклонно. Одно оставалось неясным — почему?
Кто бы ни стоял за недавними событиями на ранчо «Серкл-Си», Касс был доволен, что принятые меры позволят решить эти вопросы раз и навсегда. У него были кое-какие догадки. Он не забыл выражения лица Роджеpa Норриса в то самое утро, когда впервые зашел к нему в кабинет вместе с Пьюрити. Норрис тогда почувствовал себя оскорбленным, и Кассу сразу стало ясно, что этим дело не кончится. Однако он сомневался, что Норрис станет строить им козни и после того, как по городу разнесется слух о приезде техасского рейнджера. Этот малый отличался непомерной гордостью и заносчивостью, ради мести готов был пойти на любое грязное дело, но он отнюдь не был дураком.
Касс нахмурился. Чтобы расплатиться с долгом, ему потребуется гораздо больше душевных сил. Один взгляд на сидевших за столом подтвердил, что все они были едины в своем недоверии к нему. Недоверие было взаимным. Но он из племени кайова, и он не сдастся.
В столовую вернулся Пит, неся очередное блюдо. Повар был старожилом в «Серкл-Си» и, по-видимому, чувствовал себя частью ранчо. Его характер трудно было понять из-за манеры поведения и постоянного ворчания, не позволявших судить о глубине его чувств.
Хортон и Питтс были тихонями, однако по их глазам Касс видел, что они его подозревают во всех смертных грехах.
Отношение к нему Тречера не вызывало сомнений с самого начала. Нескрываемая враждебность и длинный язык рано или поздно должны были довести его до беды.
Слишком молчаливый и осторожный, Роум был способен одной пулей выбить человека из седла.
Ревность Картера временами прорывалась с такой яростной силой, что, несмотря на юный вид, он представлял собой угрозу.
Бак был глубоко предан «Серкл-Си» и всем его обитателям, однако в остальном этот человек оставался для него загадкой.
Все эти люди были суровы по натуре и в случае необходимости вполне могли прибегнуть к насилию.
«Кто же из них?» — гадал Касс.
В груди его вздымалась волна ненависти. Ему нужно было любой ценой это выяснить.
Ночь опустилась на землю.
Пьюрити без сна лежала в постели. Услышав скрип приоткрывшейся двери, она ждала.
Чуть заметное очертание фигуры… проблеск смуглой кожи…
Касс скользнул в постель рядом с ней, и она, обернувшись, оказалась в его объятиях.
В это же время от деревьев донесся чуть слышный шепот:
— Ты слышал, что сказал этот полукровка?
— Да.
— Он знает, говорю тебе! Вот почему он вызвал рейнджера!
Ответа не последовало.
— Если мы собираемся что-либо предпринять, нам лучше поторопиться.
— Пожалуй.
— Говорю тебе, так просто он не сдастся!
— Знаю!
— Мы не можем больше тянуть!
— Ты прав.
— Когда?
Глава 11
Утро выдалось чудесным. Небо казалось более ясным, а солнце светило ярче, чем когда-либо доводилось видеть Джулии.
Стоя в маленькой спальне, которую она делила с Джеком, Джулия вспомнила то чувство, которое соединяло их, когда они лежали рядом.
«Это любовь», — сказала она себе.
Джулия оправила постель и осмотрелась. Комната выглядела безукоризненно чистой, покрывало на кровати радовало глаз, подушки были взбиты. Смена только что выстиранного белья Джека висела на крючках в углу.
Ощущая удовлетворение, она спустилась по лестнице и так же придирчиво осмотрела комнаты нижнего этажа. Убедившись, что свежеиспеченный хлеб лежит на столе, овощи остается только разогреть, а коптильня забита до отказа мясом, Джулия подошла к маленькому столику в углу гостиной и бросила взгляд на конверт, оставленный ею тут час назад. Она прикоснулась к нему кончиками пальцев. На глаза навернулись слезы, едва женщина вспомнила, с каким трудом далось ей это письмо.
Было так трудно сказать всему «прощай»…
Боль в голове снова напомнила о себе, и Джулия поняла, что нуждается в этом напоминании, потому что в какой-то момент решимость совсем было оставила ее. Она подняла глаза вверх и произнесла про себя молитву, благодаря Бога за вовремя данный совет.
Твердой походкой Джулия направилась к двери, взяла со стула капор и надела его, решив не завязывать ленты слишком туго, чтобы боль не усилилась. В последний раз она окинула долгим взглядом комнату, подняла чемодан и вышла.
Фургон ждал ее у коновязи. Поставив чемодан на повозку, Джулия уселась на козлы. Всхлипнув, усилием воли она заставила себя держать подбородок выше. Она уезжала, чтобы никогда не возвращаться, однако не это было главной причиной ее горя. Настоящую муку ей причиняло сознание того, каким безмерным будет горе Джека, когда он вернется вместе со своими людьми в конце дня и обнаружит, что ее нет. Джулия сожалела об этом едва ли не больше, чем о необходимости покинуть дом, ставший ей родным. Единственным утешением была мысль, что эта боль пройдет в отличие от той, на которую она обречет Джека, если решит остаться.
Дорогой Джек… Она так любила его.
Джулия дернула за поводья, и фургон тронулся в путь.
— Ты не мой босс! Я не стану этого делать.
— Нэш!
Не обращая внимания на укоризненный тон Пьюрити, разъяренный ковбой с вызовом смотрел прямо в лицо Кассу. Работники «Серкл-Си» прервали работу возле грубо сколоченного загона, забитого мычащими телятами, и наблюдали за стычкой.
Пьюрити направилась в их сторону. Ей следовало это предвидеть. В то утро Картер явился к завтраку как раз в тот самый момент, когда она спускалась по лестнице. За ней шел Касс. Едва взглянув в лицо Нэша, девушка пожалела о своем промахе. Пока ели, Нэш молчал, однако его терпения хватило ненадолго. Первое же распоряжение Касса он принял в штыки. В ходе работы напряженность между ними росла и в конце концов перешла в открытую враждебность.
— Я этого не позволю, Нэш, — огрызнулась Пьюрити.
Парень обернулся к ней, глаза его сверкали.
— Я не собираюсь выполнять приказы этого малого, Пьюрити, и все тут!
— Вот как? — тут же отозвался Касс, едва сдерживаясь. — Ты будешь подчиняться мне или же никому, во всяком случае пока я здесь!
— Ты не можешь меня прогнать! — Нэш бесстрашно уставился на более рослого противника. — Я работаю на Стэна без малого восемь лет и заслужил свое место на ранчо. Ты же, пользуясь своим преимуществом перед людьми, у которых не было другого выбора, как только позволить тебе остаться, помыкаешь всеми вокруг!
Касс рванулся было вперед, но был остановлен резким голосом Пьюрити:
— Нет, Касс! Прошу тебя…
Схватив его за руку, она почувствовала, как он затрясся от еле сдерживаемой ярости.
— Только не сейчас… даже ради тебя, — прохрипел он.
— Касс… — Голос Пьюрити понизился до чуть слышной мольбы. — Дай мне возможность самой все уладить.
— Тебе незачем пресмыкаться перед ним из-за меня! — с жаром заявил Нэш, пытаясь освободиться от удерживавшего его Бака. — Давайте разберемся прямо сейчас!
— Нет! — снова вмешалась Пьюрити. — Я сказала: «Нет». Ты слышишь меня, Нэш? Я не потерплю, чтобы ежедневные стычки мешали работе. С нас хватит и того, что уже случилось, и я не допущу, чтобы один из нас попал в ловушку, которую, как кажется, кто-то весьма ловко нам приготовил.
— «Кто-то»? — усмехнулся Нэш. — Ты держишь за руку этого самого кого-то, и это ясно всем, кроме тебя.
Лицо Пьюрити внезапно вспыхнуло, и она отпарировала:
— Вот как? Но именно я решаю здесь все, потому что я босс, и, стало быть, мне отдавать вам приказы.
Губы Нэша растянулись в улыбке.
— Это другое дело. Твои приказы я готов выполнять в любое время дня и ночи.
Пьюрити поняла, что угодила в ловушку.
Мельком взглянув на Касса, девушка заметила бешенство, которое тот тщетно пытался прикрыть равнодушием. Она отпустила его руку, вдруг ощутив, насколько слабее была в физическом отношении, потом обратилась к молчаливому ковбою, стоящему в нескольких футах от них:
— Хортон, я хочу, чтобы ты и Нэш поехали и еще раз проверили границу нашей собственности. Нельзя допустить, чтобы хотя бы одно животное из стада «Серкл-Си» случайно забрело за нее. — После некоторого размышления она добавила: — И не забудьте по дороге хорошенько осматриваться по сторонам.
Обернувшись к Нэшу, Пьюрити заметила негодование на его лице и холодно произнесла:
— Не надо ничего говорить, Нэш. Ты отправишься туда, куда я тебя послала. Или ты забыл, что хозяйка здесь я?
Пьюрити видела, как часто дышал юноша, заметила на его лице обиду и боль, которые он не мог выразить словами. Теперь она искренне раскаивалась в принятом решении.
— Поторопись.
Пыль, поднятая копытами стремительно умчавшейся лошади Нэша, еще не улеглась, а Пьюрити уже поймала холодный взгляд Касса. Она понимала, что означает этот взгляд: он в последний раз пошел на уступку.
Молча отвернувшись, Касс взял тавро для клеймения и распорядился:
— Тречер… Питтс… приготовьте телят. Бак… Бэрд… проверьте железо. Роум, подбрось немного топлива в огонь. Пламя почти погасло. — И без того резкие черты его лица заострились. — Нам нужно поставить клейма на всех телят до единого, прежде чем этим вечером мы отправимся домой!
Пока мужчины не тронулись с места, чтобы исполнить его распоряжения, Пьюрити молчала. Она думала о том, что пришло время сделать выбор.
— Что это такое, черт побери?
Роджер ударил рукой по покрытому аккуратными колонками цифр листу бумаги, который лежал на письменном столе старшего клерка банка Уолтера Грэма, и прошипел с такой яростью, что изо рта у него брызнула слюна:
— Это не те цифры, которые мне нужны! Я просил у тебя отчет за прошлый месяц, а не за текущий!
— В… вы просили у меня отчет за этот месяц, сэр.
— Ты что, споришь со мной? — Роджер наклонился ближе к съежившемуся от страха клерку. — Тебе надоело здесь работать, Грэм?
— Нет, сэр.
— Тогда дай мне те цифры, что я просил!
Подняв глаза, Роджер с особенной остротой ощутил на себе укоризненные взгляды стоявших рядом клиентов банка: Элизабет Флэгг, толстой, простоватой на вид домохозяйки, Хомера Уильямса, хозяина погрязшего в долгах ранчо, у которого хватило дерзости нахмуриться, и, наконец, Марджори Перкинс, высокомерной жены Джонатана Перкинса, владельца самой крупной лавки в городе. Ухмылка на его лице сделалась шире. Его совсем не заботило, что о нем могут подумать.
Ворвавшись в свой кабинет, Роджер захлопнул за собой дверь и подошел к окну. Все еще охваченный дрожью возбуждения, от которой, похоже, уже не в состоянии был отделаться, он окинул взглядом улицу. Внезапно он увидел ту, что подсознательно искал, и выругался вслух.
Вот ведьма! Он был прямо-таки одержим ею!
Роджер судорожно вздохнул и провел дрожащей рукой по волосам. После очередного посещения заведения Софи, не принесшего ему ничего, кроме досады, он всю ночь проворочался без сна. Самая опытная из ее девочек оказалась не в состоянии принести ему облегчение. Символ его мужского достоинства оставался таким же вялым и поникшим в ее умелых руках, как и теперь в брюках. Похоже, на него не действовали никакие способы возбуждения, кроме одного вида длинноногой, светловолосой ведьмы или даже мысли о ней.
Расстроенный Роджер пробовал найти утешение в бутылке бренди, и в результате проснулся слишком поздно. Времени на обычный утренний визит к цирюльнику у него не осталось. Он даже не заметил, что его тонкая белая рубашка после вчерашнего вечера имела несвежий вид, а жилет был в пятнах пота, которым он исходил с самого утра. Впервые в жизни идя в банк в неотглаженных брюках, он в спешке вляпался в собачье дерьмо, которое прилипло к подошве его ботинка. Однако мучительнее всего для него было сознавать, что, в то время как он изнывал от неудовлетворенного желания, Пьюрити лежала в объятиях другого мужчины — высокомерного вульгарного выскочки, полукровки, которого она ему предпочла.
Неожиданно Роджера осенила мысль, что причина почти болезненной одержимости, которую вызывала в нем Пьюрити Корриган, заключалась в том, что она была единственной женщиной, осмелившейся бросить вызов его мужскому превосходству, каким бы то ни было образом сравниться с ним. Она была… единственной женщиной в его жизни.
Мысли Роджера оборвались, едва за дверью послышались знакомые шаги. Он обернулся, и почти тут же дверь распахнулась. Показалась пухлая, округлая фигура отца. С треском захлопнув за собой дверь, Уиллард Норрис не спеша подошел к сыну.
— Ты что, совсем из ума выжил? — Лицо Норриса-старшего выражало крайнее раздражение, когда он прорычал: — Ты понимаешь, что несколько минут назад выставил себя на всеобщее посмешище?
— Посмешище? — Роджер натянуто рассмеялся. — Кто был рядом, чтобы видеть меня? Только толстая вульгарная домохозяйка и…
— …Марджори Перкинс, самая известная сплетница во всем городе!
— Меня не волнует, что подумает обо мне она… или кто бы то ни было еще!
— Зато меня это волнует! — прошипел Уиллард Норрис, испепеляя сына взглядом. — Только посмотри на себя! Как ты выглядишь! Костюм грязный и мятый, а… а это что за запах? — Уиллард посмотрел на ботинки сына, глаза его сузились от внезапной догадки. — Отвратительно!
Роджер машинально отступил на шаг.
— Я плохо спал этой ночью и утром проснулся позже обычного.
— Судя по твоему лицу и запаху, который от тебя исходит, ты спал вместе с бутылкой!
Роджер прищурил глаза.
— С кем или с чем я сплю, касается только меня!
— Меня тоже! — Надвинувшись на него с угрожающим видом, Уиллард Норрис остановился всего в нескольких дюймах от сына, и Роджер заметил яростную дрожь, пробежавшую по грузному телу отца, когда старик, вперив в него взгляд, гневно спросил: — Это все из-за той женщины, не так ли?
Роджер покачал головой.
— Я… я не знаю, о чем ты говоришь.
— Не лги мне! — прошипел Уиллард Норрис, весь побагровев. — Я видел, какими глазами ты смотрел на Пьюрити Корриган. Ты просто помешан на ней, жалкий глупец! Позволил плотским желаниям взять верх над здравым смыслом и теперь не способен думать ни о чем, кроме нее! — Сделав паузу, он добавил сквозь зубы: — Вот уж никогда не подумал бы, что ты окажешься таким дураком. — Остановившись на миг, чтобы оценить действие, произведенное его словами, банкир заявил: — Разберись с этим раз и навсегда! Можешь делать все что угодно: поставить эту женщину на колени, разжевать ее, выплюнуть и втоптать в грязь, если это доставит тебе удовольствие, а затем иди дальше своей дорогой! Это не совет, Роджер, а предупреждение. Возьми себя в руки, и немедленно! На меньшее я не соглашусь!
Уиллард Норрис отступил назад, его массивная грудь тяжело вздымалась.
— Убирайся отсюда… сейчас же! Прими ванну и найди какое-нибудь приемлемое решение, но не смей возвращаться в банк в таком жалком состоянии, потому что в противном случае я вышвырну тебя отсюда вон и не посмотрю на то, что ты мой сын! — Уиллард сделал паузу, взгляд его стал жестким. — И заруби себе на носу: в другой раз я тебя предупреждать не стану.
Поморщившись от последних слов отца, Роджер уставился на дверь, которую закрыл за собой Норрис-старший, и с отвращением подумал: «Высокопарный осел… злобная скотина…»
Юноша схватил шляпу. Да, стоит вернуться домой и привести себя в порядок, тогда можно будет довести до ума намеченный план, соображал он на ходу.
Роджер задержался у двери. Решение принято: если он не получит Пьюрити, она не достанется никому.
Усталый, Джек возвращался домой. Его лошадь медленно плелась по дороге. Ехавшие рядом работники вымотались не меньше. День выдался сегодня особенно трудный. Взъярившийся бык… павшая лошадь… Джек знал, что этот бык всегда отличался скверным нравом, но все-таки не мог понять, что именно заставило его напасть на них. Могучее животное набросилось на людей, как только они приблизились. Стадо в панике бросилось бежать, загородив мерину Уолша путь к отступлению, и, когда бык снова бросился вперед, Уолш оказался в ловушке.
Стоя в маленькой спальне, которую она делила с Джеком, Джулия вспомнила то чувство, которое соединяло их, когда они лежали рядом.
«Это любовь», — сказала она себе.
Джулия оправила постель и осмотрелась. Комната выглядела безукоризненно чистой, покрывало на кровати радовало глаз, подушки были взбиты. Смена только что выстиранного белья Джека висела на крючках в углу.
Ощущая удовлетворение, она спустилась по лестнице и так же придирчиво осмотрела комнаты нижнего этажа. Убедившись, что свежеиспеченный хлеб лежит на столе, овощи остается только разогреть, а коптильня забита до отказа мясом, Джулия подошла к маленькому столику в углу гостиной и бросила взгляд на конверт, оставленный ею тут час назад. Она прикоснулась к нему кончиками пальцев. На глаза навернулись слезы, едва женщина вспомнила, с каким трудом далось ей это письмо.
Было так трудно сказать всему «прощай»…
Боль в голове снова напомнила о себе, и Джулия поняла, что нуждается в этом напоминании, потому что в какой-то момент решимость совсем было оставила ее. Она подняла глаза вверх и произнесла про себя молитву, благодаря Бога за вовремя данный совет.
Твердой походкой Джулия направилась к двери, взяла со стула капор и надела его, решив не завязывать ленты слишком туго, чтобы боль не усилилась. В последний раз она окинула долгим взглядом комнату, подняла чемодан и вышла.
Фургон ждал ее у коновязи. Поставив чемодан на повозку, Джулия уселась на козлы. Всхлипнув, усилием воли она заставила себя держать подбородок выше. Она уезжала, чтобы никогда не возвращаться, однако не это было главной причиной ее горя. Настоящую муку ей причиняло сознание того, каким безмерным будет горе Джека, когда он вернется вместе со своими людьми в конце дня и обнаружит, что ее нет. Джулия сожалела об этом едва ли не больше, чем о необходимости покинуть дом, ставший ей родным. Единственным утешением была мысль, что эта боль пройдет в отличие от той, на которую она обречет Джека, если решит остаться.
Дорогой Джек… Она так любила его.
Джулия дернула за поводья, и фургон тронулся в путь.
— Ты не мой босс! Я не стану этого делать.
— Нэш!
Не обращая внимания на укоризненный тон Пьюрити, разъяренный ковбой с вызовом смотрел прямо в лицо Кассу. Работники «Серкл-Си» прервали работу возле грубо сколоченного загона, забитого мычащими телятами, и наблюдали за стычкой.
Пьюрити направилась в их сторону. Ей следовало это предвидеть. В то утро Картер явился к завтраку как раз в тот самый момент, когда она спускалась по лестнице. За ней шел Касс. Едва взглянув в лицо Нэша, девушка пожалела о своем промахе. Пока ели, Нэш молчал, однако его терпения хватило ненадолго. Первое же распоряжение Касса он принял в штыки. В ходе работы напряженность между ними росла и в конце концов перешла в открытую враждебность.
— Я этого не позволю, Нэш, — огрызнулась Пьюрити.
Парень обернулся к ней, глаза его сверкали.
— Я не собираюсь выполнять приказы этого малого, Пьюрити, и все тут!
— Вот как? — тут же отозвался Касс, едва сдерживаясь. — Ты будешь подчиняться мне или же никому, во всяком случае пока я здесь!
— Ты не можешь меня прогнать! — Нэш бесстрашно уставился на более рослого противника. — Я работаю на Стэна без малого восемь лет и заслужил свое место на ранчо. Ты же, пользуясь своим преимуществом перед людьми, у которых не было другого выбора, как только позволить тебе остаться, помыкаешь всеми вокруг!
Касс рванулся было вперед, но был остановлен резким голосом Пьюрити:
— Нет, Касс! Прошу тебя…
Схватив его за руку, она почувствовала, как он затрясся от еле сдерживаемой ярости.
— Только не сейчас… даже ради тебя, — прохрипел он.
— Касс… — Голос Пьюрити понизился до чуть слышной мольбы. — Дай мне возможность самой все уладить.
— Тебе незачем пресмыкаться перед ним из-за меня! — с жаром заявил Нэш, пытаясь освободиться от удерживавшего его Бака. — Давайте разберемся прямо сейчас!
— Нет! — снова вмешалась Пьюрити. — Я сказала: «Нет». Ты слышишь меня, Нэш? Я не потерплю, чтобы ежедневные стычки мешали работе. С нас хватит и того, что уже случилось, и я не допущу, чтобы один из нас попал в ловушку, которую, как кажется, кто-то весьма ловко нам приготовил.
— «Кто-то»? — усмехнулся Нэш. — Ты держишь за руку этого самого кого-то, и это ясно всем, кроме тебя.
Лицо Пьюрити внезапно вспыхнуло, и она отпарировала:
— Вот как? Но именно я решаю здесь все, потому что я босс, и, стало быть, мне отдавать вам приказы.
Губы Нэша растянулись в улыбке.
— Это другое дело. Твои приказы я готов выполнять в любое время дня и ночи.
Пьюрити поняла, что угодила в ловушку.
Мельком взглянув на Касса, девушка заметила бешенство, которое тот тщетно пытался прикрыть равнодушием. Она отпустила его руку, вдруг ощутив, насколько слабее была в физическом отношении, потом обратилась к молчаливому ковбою, стоящему в нескольких футах от них:
— Хортон, я хочу, чтобы ты и Нэш поехали и еще раз проверили границу нашей собственности. Нельзя допустить, чтобы хотя бы одно животное из стада «Серкл-Си» случайно забрело за нее. — После некоторого размышления она добавила: — И не забудьте по дороге хорошенько осматриваться по сторонам.
Обернувшись к Нэшу, Пьюрити заметила негодование на его лице и холодно произнесла:
— Не надо ничего говорить, Нэш. Ты отправишься туда, куда я тебя послала. Или ты забыл, что хозяйка здесь я?
Пьюрити видела, как часто дышал юноша, заметила на его лице обиду и боль, которые он не мог выразить словами. Теперь она искренне раскаивалась в принятом решении.
— Поторопись.
Пыль, поднятая копытами стремительно умчавшейся лошади Нэша, еще не улеглась, а Пьюрити уже поймала холодный взгляд Касса. Она понимала, что означает этот взгляд: он в последний раз пошел на уступку.
Молча отвернувшись, Касс взял тавро для клеймения и распорядился:
— Тречер… Питтс… приготовьте телят. Бак… Бэрд… проверьте железо. Роум, подбрось немного топлива в огонь. Пламя почти погасло. — И без того резкие черты его лица заострились. — Нам нужно поставить клейма на всех телят до единого, прежде чем этим вечером мы отправимся домой!
Пока мужчины не тронулись с места, чтобы исполнить его распоряжения, Пьюрити молчала. Она думала о том, что пришло время сделать выбор.
— Что это такое, черт побери?
Роджер ударил рукой по покрытому аккуратными колонками цифр листу бумаги, который лежал на письменном столе старшего клерка банка Уолтера Грэма, и прошипел с такой яростью, что изо рта у него брызнула слюна:
— Это не те цифры, которые мне нужны! Я просил у тебя отчет за прошлый месяц, а не за текущий!
— В… вы просили у меня отчет за этот месяц, сэр.
— Ты что, споришь со мной? — Роджер наклонился ближе к съежившемуся от страха клерку. — Тебе надоело здесь работать, Грэм?
— Нет, сэр.
— Тогда дай мне те цифры, что я просил!
Подняв глаза, Роджер с особенной остротой ощутил на себе укоризненные взгляды стоявших рядом клиентов банка: Элизабет Флэгг, толстой, простоватой на вид домохозяйки, Хомера Уильямса, хозяина погрязшего в долгах ранчо, у которого хватило дерзости нахмуриться, и, наконец, Марджори Перкинс, высокомерной жены Джонатана Перкинса, владельца самой крупной лавки в городе. Ухмылка на его лице сделалась шире. Его совсем не заботило, что о нем могут подумать.
Ворвавшись в свой кабинет, Роджер захлопнул за собой дверь и подошел к окну. Все еще охваченный дрожью возбуждения, от которой, похоже, уже не в состоянии был отделаться, он окинул взглядом улицу. Внезапно он увидел ту, что подсознательно искал, и выругался вслух.
Вот ведьма! Он был прямо-таки одержим ею!
Роджер судорожно вздохнул и провел дрожащей рукой по волосам. После очередного посещения заведения Софи, не принесшего ему ничего, кроме досады, он всю ночь проворочался без сна. Самая опытная из ее девочек оказалась не в состоянии принести ему облегчение. Символ его мужского достоинства оставался таким же вялым и поникшим в ее умелых руках, как и теперь в брюках. Похоже, на него не действовали никакие способы возбуждения, кроме одного вида длинноногой, светловолосой ведьмы или даже мысли о ней.
Расстроенный Роджер пробовал найти утешение в бутылке бренди, и в результате проснулся слишком поздно. Времени на обычный утренний визит к цирюльнику у него не осталось. Он даже не заметил, что его тонкая белая рубашка после вчерашнего вечера имела несвежий вид, а жилет был в пятнах пота, которым он исходил с самого утра. Впервые в жизни идя в банк в неотглаженных брюках, он в спешке вляпался в собачье дерьмо, которое прилипло к подошве его ботинка. Однако мучительнее всего для него было сознавать, что, в то время как он изнывал от неудовлетворенного желания, Пьюрити лежала в объятиях другого мужчины — высокомерного вульгарного выскочки, полукровки, которого она ему предпочла.
Неожиданно Роджера осенила мысль, что причина почти болезненной одержимости, которую вызывала в нем Пьюрити Корриган, заключалась в том, что она была единственной женщиной, осмелившейся бросить вызов его мужскому превосходству, каким бы то ни было образом сравниться с ним. Она была… единственной женщиной в его жизни.
Мысли Роджера оборвались, едва за дверью послышались знакомые шаги. Он обернулся, и почти тут же дверь распахнулась. Показалась пухлая, округлая фигура отца. С треском захлопнув за собой дверь, Уиллард Норрис не спеша подошел к сыну.
— Ты что, совсем из ума выжил? — Лицо Норриса-старшего выражало крайнее раздражение, когда он прорычал: — Ты понимаешь, что несколько минут назад выставил себя на всеобщее посмешище?
— Посмешище? — Роджер натянуто рассмеялся. — Кто был рядом, чтобы видеть меня? Только толстая вульгарная домохозяйка и…
— …Марджори Перкинс, самая известная сплетница во всем городе!
— Меня не волнует, что подумает обо мне она… или кто бы то ни было еще!
— Зато меня это волнует! — прошипел Уиллард Норрис, испепеляя сына взглядом. — Только посмотри на себя! Как ты выглядишь! Костюм грязный и мятый, а… а это что за запах? — Уиллард посмотрел на ботинки сына, глаза его сузились от внезапной догадки. — Отвратительно!
Роджер машинально отступил на шаг.
— Я плохо спал этой ночью и утром проснулся позже обычного.
— Судя по твоему лицу и запаху, который от тебя исходит, ты спал вместе с бутылкой!
Роджер прищурил глаза.
— С кем или с чем я сплю, касается только меня!
— Меня тоже! — Надвинувшись на него с угрожающим видом, Уиллард Норрис остановился всего в нескольких дюймах от сына, и Роджер заметил яростную дрожь, пробежавшую по грузному телу отца, когда старик, вперив в него взгляд, гневно спросил: — Это все из-за той женщины, не так ли?
Роджер покачал головой.
— Я… я не знаю, о чем ты говоришь.
— Не лги мне! — прошипел Уиллард Норрис, весь побагровев. — Я видел, какими глазами ты смотрел на Пьюрити Корриган. Ты просто помешан на ней, жалкий глупец! Позволил плотским желаниям взять верх над здравым смыслом и теперь не способен думать ни о чем, кроме нее! — Сделав паузу, он добавил сквозь зубы: — Вот уж никогда не подумал бы, что ты окажешься таким дураком. — Остановившись на миг, чтобы оценить действие, произведенное его словами, банкир заявил: — Разберись с этим раз и навсегда! Можешь делать все что угодно: поставить эту женщину на колени, разжевать ее, выплюнуть и втоптать в грязь, если это доставит тебе удовольствие, а затем иди дальше своей дорогой! Это не совет, Роджер, а предупреждение. Возьми себя в руки, и немедленно! На меньшее я не соглашусь!
Уиллард Норрис отступил назад, его массивная грудь тяжело вздымалась.
— Убирайся отсюда… сейчас же! Прими ванну и найди какое-нибудь приемлемое решение, но не смей возвращаться в банк в таком жалком состоянии, потому что в противном случае я вышвырну тебя отсюда вон и не посмотрю на то, что ты мой сын! — Уиллард сделал паузу, взгляд его стал жестким. — И заруби себе на носу: в другой раз я тебя предупреждать не стану.
Поморщившись от последних слов отца, Роджер уставился на дверь, которую закрыл за собой Норрис-старший, и с отвращением подумал: «Высокопарный осел… злобная скотина…»
Юноша схватил шляпу. Да, стоит вернуться домой и привести себя в порядок, тогда можно будет довести до ума намеченный план, соображал он на ходу.
Роджер задержался у двери. Решение принято: если он не получит Пьюрити, она не достанется никому.
Усталый, Джек возвращался домой. Его лошадь медленно плелась по дороге. Ехавшие рядом работники вымотались не меньше. День выдался сегодня особенно трудный. Взъярившийся бык… павшая лошадь… Джек знал, что этот бык всегда отличался скверным нравом, но все-таки не мог понять, что именно заставило его напасть на них. Могучее животное набросилось на людей, как только они приблизились. Стадо в панике бросилось бежать, загородив мерину Уолша путь к отступлению, и, когда бык снова бросился вперед, Уолш оказался в ловушке.