Барбьери Элейн. Невинность и порок

   Джек крупными шагами направился к двери. Обернувшись, он резким тоном обратился к Кассу:
   — Ты идешь со мной?
   Его гнев не уменьшился, когда Касс послушно последовал за ним.
 
   — Ты сама понимаешь, что я этого не потерплю. — Стэн довольно долго смотрел на бледное лицо Пьюрити, после чего добавил: — Как бы там ни было, я потребую, чтобы этот Касс Томас немедленно покинул мои владения!
   Пьюрити взглянула на Стэна, сидевшего в нескольких футах от нее. Они находились вдвоем в маленькой гостиной. Со стороны столовой, где ужинали работники, доносилось звяканье посуды, однако почему-то не было слышно привычной болтовни. Джек Томас вместе с сыном вышли из дома.
   Потрясение от встречи с Бледнолицым Волком до сих пop не оставило Пьюрити. Его одежда, шляпа, затенявшая выразительные черты лица, волосы до плеч, собранные узлом на затылке, — все это ни на миг не могло ввести ее в заблуждение! Страх мурашками пробежал по ее спине, едва она заметила его. Каким-то молчаливым обещанием и глазах он пробудил в ее душе ярость, тревогу, неуверенность и… волнение. При одном его взгляде ее охватывали странная дрожь, сильнейшее беспокойство, причина которых оставалась для нее неясной.
   Растерянно, словно в забытьи, Пьюрити произнесла:
   — Его имя — Бледнолицый Волк.
   — Бледнолицый Волк или Касс Томас… Мне ровным счетом все равно, как он себя называет! Я потребую, чтобы он покинул ранчо!
   Лицо Стэна побагровело, морщины на нем сделались глубже, беспощадно подчеркивая и без того очевидную физическую слабость. Вид у него был разгневанный, обеспокоенный и крайне болезненный. Отчаяние снова проступило в его взгляде. Пьюрити невольно отметила поразительный контраст с тем человеком, который еще совсем недавно приветствовал ее у порога, полный самых радужных надежд.
   Она не могла этого вынести.
   — Погоди минуту, Стэн. — Девушка старалась сохранять спокойствие. — Нам обоим нужно как следует все обдумать. Если ты вышвырнешь с ранчо Бледнолицего Волка, его отец уедет вместе с ним.
   — Ну и пусть!
   — Ты хотя бы понимаешь, что говоришь?
   — Отлично понимаю, уж будь уверена!
   Пьюрити помолчала, затем сказала:
   — Все было решено еще до того, как я вернулась домой, не так ли? Джек Томас согласился стать твоим партнером.
   — Если даже так, что из того? Неужели ты в самом деле думаешь, что я позволю этому малому оставаться в своем доме после того, что он пытался сделать с тобой? Мне наплевать, даже если Джек уйдет отсюда пешком и больше никогда не вернется. Я найду какой-нибудь другой способ сохранить ранчо.
   «Другой способ… — размышляла Пьюрити. — Какой? Уведомление о наложении ареста на имущество лежит у Стэна в столе. Торопиться не следует».
   Ты совершила ошибку. Тебе лучше было не оставлять меня в живых…
   Будь проклят этот Бледнолицый Волк! Ему не запугать ее! Она ни за что не допустит, чтобы он встал между Стэном и его последней надеждой на спасение ранчо!
   Пьюрити решительно стиснула зубы.
   — Ты сам понимаешь, что это было бы ошибкой.
   — О чем ты говоришь?
   — Теперь с тайнами покончено. Мы знаем, почему Бледнолицый Волк… Касс Томас… или как еще там его зовут… напал на меня. Он преследовал конокрада. На расстоянии невозможно было разглядеть, что я женщина, ведь на мне была мужская одежда.
   — Когда он понял, с кем имеет дело, не поздно было остановиться.
   — А с какой стати? Он меня не знал, преследовал конокрада. Будь я на его месте, поступила бы точно так же.
   — Он поднес нож к твоему горлу, Пьюрити!
   — И поплатился за свою ошибку тем, что Бак выстрелил ему в спину. Ему пришлось хуже всех. Он чуть не умер.
   Стэн бросил на нее проницательный взгляд.
   — Ты знаешь: тебе меня не провести.
   — Я его не боюсь.
   — Еще бы! У тебя просто не хватает здравого смысла, чтобы бояться.
   — Стэн…
   — Почему ты решила, что он не попытается напасть на тебя снова?
   — А зачем?
   — Ты сама ответила на свой вопрос. Бак выстрелил ему в спину. А этот парень, похоже, не из тех, кто легко забывает обиды.
   — Ему бы это не сошло с рук, да и на дурака он не похож.
   — Ты думаешь, наши парни потерпят, чтобы он остался здесь после всего, что натворил? Судя по тому, как они смотрели на него, — ни за что на свете. И я чертовски горжусь ими и тем, как все они вступились за тебя!
   Пьюрити пожала плечами.
   — Я не нуждаюсь в защитниках, потому что сама могу за себя постоять.
   — Ты вправе думать, как тебе угодно.
   — А тебе не приходило в голову, — Пьюрити заколебалась, не решаясь высказать свою догадку, — что, возможно, у парней есть другие основания для неприязни к Кассу Томасу?
   — Что ты имеешь в виду?
   — Ты знаешь, как большинство из них относится к индейцам.
   Стэн промолчал.
   — Они хотели, чтобы я бросила его умирать!
   Стэн нахмурился.
   — Чаще всего у людей есть свои причины недолюбливать краснокожих.
   — И ты с ними согласен?
   Хмурая складка на лбу Стэна сделалась глубже.
   — Я этого не говорил. Для меня не имеет никакого значения то, что Касс Томас наполовину индеец. Да и как, черт побери, может быть иначе после тех чувств, которые я питал к его матери?
   Пьюрити вздрогнула и насторожилась. Она медленно переспросила:
   — К его… матери?
   Стэн ничего не ответил.
   — При чем тут его мать?
   — Так… ни при чем…
   Лицо его внезапно стало серым, и Пьюрити инстинктивно протянула Стэну руку.
   — Не бойся. — Укор Стэна был на удивление мягким. — Я пока не собираюсь умирать, если именно эта мысль пришла тебе в голову.
   — Стэн, прошу тебя…
   Весь его гнев словно отхлынул вместе с румянцем. Стэн взял Пьюрити за руку, усадил ее в кресло рядом собой и через силу улыбнулся.
   — Пожалуй, я до сих пор не был с тобой откровенен.
   — Неправда! Я…
   — Позволь мне закончить. — Стэн вздохнул. — Ты имеешь право знать правду, в особенности после всего того, что произошло. Это долгая и довольно обычная история, однако, я полагаю, мне придется рассказать тебе о том, что произошло очень давно.
   Почувствовав в его тоне решимость, Пьюрити не стана возражать.
   — Ты никогда не задавалась вопросом, почему я так и не женился, дорогая? — после некоторого колебания начал Стэн и коротко рассмеялся: — Черт побери, в молодости я был весьма недурен и не испытывал недостатка в поклонницах.
   — Нет, я никогда не задумывалась об этом, — ответила Пьюрити со всей искренностью. — По мне, так на всем свете не найдется женщины, которая была бы достаточно хороша для тебя.
   — Ну, тут ты далека от истины! — Промелькнувшая было на лице Стэна улыбка мгновенно погасла. — На самом деле все гораздо проще. Была только одна женщина, на которой я хотел жениться, но она мне отказала.
   — Должно быть, она была дурочкой!
   — Нет, ничуть. Она поступила очень мудро. Ее звали Шепчущая Женщина.
   — Шепчущая Женщина…
   — Я вел дела с индейцами племени кайова, когда встретил ее в первый раз. Она тогда была еще почти ребенком, лет пятнадцати или шестнадцати, маленькая и очень хрупкая, с большими глазами и блестящими черными волосами. А когда она улыбалась, то мне казалось, что на свете нет более прелестного создания. Ее речь всегда была тихой и мягкой, а слушать она умела так, что у собеседника создавалось впечатление, будто то, о чем он говорит, для нее важнее всего, и на свете нет никого умнее и краше его. Не прошло и недели, как я решил просить ее руки. Затруднений не должно было быть, потому что она любила меня, хозяйство мое в то время процветало, и мне было нетрудно внести за нее по обычаю любой выкуп, который потребует ее отец.
   Стэн на какое-то время замолчал.
   — Но Шепчущая Женщина была еще слишком молода, и я решил, что мне лучше не торопиться, а подождать год, пока она подрастет. Это было самое трудное решение из тех, какие мне когда-либо приходилось принимать. — Стэн снова сделал паузу. Лицо его стало печальным. — Оставив ее, я совершил ошибку, о которой жалею до сих пор. — Седые брови Стэна сдвинулись. — Само собой разумеется, следующей весной я снова приехал в индейский поселок. Юный глупец! Привез ее отцу всевозможные подарки: одеяла, безделушки и несколько пони, самых лучших из всех, какие только были у меня. Мне даже в голову не могло прийти, что я опоздал.
   — Опоздал?
   — Шепчущая Женщина полюбила другого, тоже белого человека, который провел зиму у них в резервации. Этот парень мог предложить ей немногое, однако она на это не посмотрела.
   Пьюрити ничего не ответила. Стэн пожал плечами.
   — Когда ее отец увидел подарки, которые я ему привез, он не на шутку рассердился. Он был недоволен, что Шепчущая Женщина предпочла другого, и заявил ей, что она должна выйти замуж за меня. Я был рад этому, но лишь до тех пор, пока не увидел, как она плачет… и не взглянул в ее прекрасные глаза, опухшие от слез. Тогда она призналась мне, что любит меня, но совсем не так, как того, другого человека. По ее словам, он стал частью ее сердца, и если ей придется насильно вырвать его из памяти, вся ее жизнь превратится в одну сплошную рану.
   Глаза Стэна неожиданно наполнились слезами.
   — Ее слова отрезвили меня. — Он перевел дух. — Не могу сказать, чтобы я испытывал особую симпатию к тому человеку, но мне все же хотелось, чтобы Шепчущая Женщина была счастлива. Поэтому я предложил своему сопернику те подарки, которые привез для ее отца. Но он наотрез отказался их принять, сказал, что это задевает его гордость. Тогда я заявил ему, что если он не воспользуется привезенными мной вещами, чтобы внести выкуп за Шепчущую Женщину, то это будет означать, что он любит себя больше, чем ее, и тогда я женюсь на ней. Эти слова заставили его одуматься. Он женился на Шепчущей Женщине и увез ее с собой на ранчо, которое только что приобрел. И надо добавить, что был очень добр к ней.
   Стэн снова замолчал. Казалось, ему нелегко было продолжать, но он все же решился:
   — Спустя два года он прислал ко мне на ранчо нескольких своих работников, чтобы вернуть все, что я отдал ему в тот день. Этот негодяй не хотел доставить мне даже такого ничтожного удовольствия! — Лицо Стэна помрачнело. — И это еще не все! Вскоре началась война, и как ты думаешь, кто оказался в окопах бок о бок со мной? — Он кивнул в ответ на догадку, промелькнувшую в глазах Пьюрити. — Вот именно! И что еще хуже, именно я спас ему жизнь!
   Как только намеки, содержавшиеся в словах Стэна, сложились в уме Пьюрити в ясную картину, она прошептала:
   — Джек Томас был тем самым человеком, который взял в жены Шепчущую Женщину. — Она сглотнула и продолжала хриплым голосом: — А Бледнолицый Волк — ее сын.
   Стэн кивнул головой с таким видом, словно он не больше ее верил собственным ушам.
   — Самое странное то, что поначалу я очень обрадовался, увидев этого юного мерзавца. Мне было известно, что Шепчущей Женщины уже нет в живых, а Джек женился во второй раз. Как только Касс предстал перед моими глазами, я сразу понял, чей он сын, так он похож на мать. По правде говоря, мне даже подумалось, что день нашего знакомства станет одним из самых счастливых в моей жизни, ведь теперь ранчо будет спасено от разорения. — Голос Стэна понизился. — О черт… как же я ошибся!
   Горячие слезы подступили к глазам Пьюрити. Она не могла равнодушно смотреть на отчаяние Стэна. Он выглядел крайне утомленным, его плечи устало поникли. Радость оказалась такой короткой, а он заслуживал гораздо большего.
   «Проклятие! Я скорее умру, чем позволю Бледнолицему Волку отнять у него эту надежду!» — мысленно поклялась себе девушка.
   Вновь обретя решимость, Пьюрити начала осторожно:
   — Этот день еще может стать счастливым, Стэн, и нам, глядишь, удастся спасти ранчо. Разве ты не понимаешь? Вся эта история с самого начала была одним сплошным недоразумением. Бледнолицый Волк напал на меня, потому что по ошибке принял за конокрада. Бак выстрелил в него, решив, что иначе он убьет меня. Это всего лишь две ошибки, а Джек Томас обязан тебе жизнью.
   — Не знаю…
   — Мне ничто не угрожает, и теперь, когда с недоразумениями покончено, все должно уладиться. — Пьюрити перевела дух и произнесла слова, которые, как она знала, окончательно решат вопрос: — И ранчо будет сохранено… для нас обоих.
   Почти потеряв дар речи при виде слез, снова выступивших на глазах Стэна, Пьюрити чуть хрипловато спросила:
   — Ты знаешь Джека Томаса лучше, чем кто бы то ни было. Как ты думаешь, у него хватит здравого смысла, чтобы остаться твоим партнером?
   Стэн ничего не ответил.
   — Стэн, прошу тебя…
   — Не знаю.
   Пьюрити внезапно поднялась.
   — Полагаю, есть только один способ это выяснить.
 
   — Почему ты ничего мне не сказал?
   Вопрос Джека словно повис в прохладном ночном воздухе. Касс молча смотрел на искаженное гневом лицо отца с твердым, как гранит, подбородком. Они перешли в тихий, уединенный дворик «Серкл-Си». Уголки рта Джека подергивались, выдавая его чувства. Казалось, он вот-вот потеряет контроль над собой.
   — Отвечай, черт побери! Почему не рассказал о том, что произошло прошлой осенью, когда ты отправился на паувау к кайова? Именно тогда тебя ранили, не так ли? Я был уверен: с тобой что-то случилось, раз ты так задержался. И что это за чушь, будто бы ты гнался за конокрадом и следы привели тебя прямо к стаду «Серкл-Си». За всей этой историей стоит что-то большее, раз уж ты решился напасть на женщину!
   — Я не знал, что это женщина, до тех пор пока не сбросил ее на землю.
   — А когда узнал, не подумал отступиться! — Глаза Джека сузились. — Это связано с исчезновением Парящего Орла, не так ли?
   От одного упоминания о Парящем Орле у Касса засосало под ложечкой.
   — Я так и знал!
   Касс промолчал. Нет, его отец ничего не знал. Джек никогда не понимал и не поймет, что он пережил тогда, зато Шепчущая Женщина понимала его очень хорошо.
   Перед глазами Касса вдруг возникло спокойное, решительное лицо матери. Он вспомнил то достоинство, с каким она воспринимала насмешки и язвительные замечания, на которые никто в присутствии отца не осмеливался. К нему перешла ее духовная сила. Как это произошло, его отец не мог или не хотел постичь. Мать воспитала в Кассе гордость своим происхождением от индейцев племени кайова, гордость, которую его отец не в состоянии был полностью разделить. Даже теперь воспоминания о коротких днях, что он проводил в родном поселке матери, наполняли его душу теплотой. Там он знал только радость… до того рокового дня.
   В памяти Касса все было настолько живо, что ему казалось, будто это произошло только вчера. Ему едва исполнилось пять лет, когда отец привез Шепчущую Женщину и его самого в резервацию кайова. Джек знал, как сильно жена была привязана к своей больной матери и как ей хотелось чаще видеть ее. Ему было известно также желание Шепчущей Женщины дать их сыну традиционное воспитание в закрытом мужском союзе Кролика вместе с другими мальчиками племени. Поэтому Джек, который никогда и ни в чем не мог отказать жене, неохотно оставил их там, пообещав вернуться, как обычно, через неделю.
   Касс почувствовал прилив тепла. Его прибытие в резервацию всегда знаменовало собой отказ от «одежды бледнолицых», которую он менял на традиционную набедренную повязку. Только там он обретал чувство подлинной свободы. Юноша вспомнил, как настойчиво, подобно своим ровесникам, он стремился стать настоящим воином племени кайова, чтобы его мать могла гордиться им.
   После отъезда отца прошло лишь несколько часов, когда послышались орудийные залпы, стук копыт. Началась всеобщая паника. Ужас охватил людей. Отовсюду вырывались огненные языки пламени, расползался удушливый дым. Слышались вопли искалеченных и умирающих.
   Он вспомнил испуганное лицо матери, когда та подхватила его на руки, прижала к себе и бросилась бежать, чтобы спрятаться от солдат, атаковавших поселок. Люди вокруг них падали на землю один за другим. Ему никогда не забыть чувство облегчения, которое охватило его, как только они оказались в безопасности и звуки выстрелов остались позади. В его памяти до сих пор было живо выражение лица матери, когда та обернулась к нему, велела не выходить из укрытия, а сама побежала к вигваму бабушки. Он и сейчас помнил собственный страх, который испытал, оставшись один.
   Его крики и плач заглушили звуки резни. Едва мать исчезла в клубах темного дыма, им овладел безотчетный ужас.
   Постепенно стрельба стихла, крики ужаса и боли превратились в приглушенные стоны, а черное облако, несущее смерть, наконец рассеялось, обнажив опаленную землю.
   Он не мог сказать, сколько времени прошло, прежде чем отец нашел его, однако хорошо помнил, как Джек пробирался через почерневшие развалины индейского поселка, даже не пытаясь сдержать слезы.
   Два обгоревших трупа, найденных в развалинах вигвама его бабушки, невозможно было опознать.
   Стоя рядом с отцом, он отказывался верить, что одно из этих обуглившихся тел когда-то было его матерью.
   В тот день его жизнь изменилась навсегда, и…
   — Отвечай мне, Касс! Это имеет какое-то отношение к Парящему Орлу, да?
   Раздражение, звучавшее в голосе отца, вернуло его к действительности. Касс нахмурился. В нем уживались два человека. С одной стороны, он был Кассом Томасом, сына своего отца, а с другой — Бледнолицым Волком, настоящим кайова.
   — Касс!
   — Какое это имеет значение? — Голос Касса бы бесстрастным. — То, что случилось при встрече с Пьюрити Корриган, было ошибкой как с их стороны, так и с моей. Нам лучше всего об этом забыть.
   — А если я не хочу об этом забывать? — Тон Джека был холодным.
   — Это решать тебе и Стэну Корригану. — Касс сделал паузу. — Ты говорил, что обязан ему жизнью.
   — Они едва не убили тебя!
   — Нет. Смерть мне не грозила. Я твердо решил выжить.
   Джек как-то странно взглянул на него.
   — Что ты имеешь в виду? По-твоему, я должен забыть о том, что этот негодяй, их работник, выстрелил тебе в спину, а все остальные тут смотрят на тебя так, ловно жалеют, что пуля не достигла цели?
   — Ты сам говорил, что Стэн спас тебе жизнь, — повторил Касс.
   — Хочешь сказать, я должен забыть о случившемся только потому, что Стэн Корриган оказался более ловким в обращении с ружьем, чем тот парень, который во время битвы взял меня на мушку?
   Касс ничего не ответил.
   — А если я сам этого не желаю? — продолжал настаивать Джек.
   — Выбор за тобой.
   — Нет, ты ошибаешься. Если я соглашусь на партнерство, ты тоже войдешь со мной в долю… со всеми вытекающими отсюда последствиями.
   Молчание.
   — Я хочу знать, согласен ли ты, Касс! — Выражение лица Джека стало жестким. — Мне необходимо услышать от тебя, что ты готов забыть обо всем, что произошло между тобой, Пьюрити Корриган и ее работниками. Если я решу поддержать Стэна, как было задумано ранее, ты должен дать мне слово стать другим человеком, забыть о прошлом и делать все от тебя зависящее ради нашего общего блага.
   Касс с невозмутимым видом кивнул:
   — Прошлое уже оставлено позади.
   Довольно долго Джек размышлял над ответом сына, потом осведомился:
   — Почему?
   — Что значит — почему?
   — Почему ты вдруг решил простить?
   Касс даже бровью не повел, встретив взгляд отца.
   — Ты сам сказал, что обязан Стэну Корригану жизнью.
   — Да, черт побери! Я обязан ему жизнью, и сейчас самое время отплатить ему добром! Если он согласен, мы станем партнерами, но должен тебе сказать, что это самый огромный долг, какой мне когда-либо приходилось возвращать!
   Развернувшись, Джек широким шагом направился дому.
   Сын медленно последовал за ним. Он с самого начала знал, чем закончится их разговор. Его отец был порядочным человеком и привык возвращать долги, чего бы ему это ни стоило.
   Касс усмехнулся. В одном он походил на отца: в привычке возвращать долги.
   Что же касается других обещаний…
   В какой-то момент Касс почувствовал угрызения совести: он только что солгал.
 
   Пьюрити долго ворочалась с боку на бок. Наконец смирившись с бессонницей, она тяжело вздохнула и повернулась, чтобы взглянуть в окно. Девушка отправилась к себе в спальню много часов назад. Все это время она отчаянно пыталась заснуть, но ей это не удавалось: события минувшего вечера снова и снова всплывали в ее сознании, не давая покоя.
   Все улажено.
   Голос Стэна был хриплым, на бледном лице застыло напряжение. Пьюрити знала, что никогда не сможет забыть ту таящую беспокойство тишину, которая воцарилась в комнате, пока работники ждали, что он скажет дальше.
   — Джек и я решили раз и навсегда забыть о прошлом. Как только мы доберемся до городского банка и оставим все необходимые документы, он станет полноправным совладельцем ранчо. Мы пока не вдавались в подробности, но я хочу, чтобы вы знали: у каждого из вас есть работа до тех пор, пока вы пожелаете здесь оставаться.
   После слов Стэна снова нависло молчание. Собравшиеся переглядывались между собой, и каждый невольно посматривал на сына Джека. Она тоже бросила взгляд в его сторону. По спине ее пробежал холодок, и девушка мысленно спросила себя, почему она уговорила Стэна смириться с таким немыслимым положением вещей. Но разве решение не было принято раньше? Еще этим утром она готова была ползти на коленях к Роджеру Норрису, если только у них не останется другого способа добиться продления срока ссуды. Вряд ли одна ночь с Роджером стоит того, чтобы…
   Уже привычная тошнота опять подступила к горлу, и Пьюрити поняла, что обманывала себя. Что может быть хуже того унижения, которое ей пришлось бы испытать в рyкax такого грязного развратника, как Роджер? В этот момент она также поняла и другое: ей было легче смириться с физической угрозой, исходившей от Бледнолицего Волка, чем с заигрываниями Роджера.
   Взглянув на Стэна, Пьюрити заметила его неимоверную бледность и предательскую дрожь в руках, которую он никак не мог унять… Напряжение последних дней отнимало у него драгоценное время, отпущенное судьбой. Он непременно хотел быть уверен, что все образуется. И тут девушка решила, что, как только ей представится удобный случай, переговорит с работниками и объяснит их положение. Если потребуется, она будет умолять их о помощи.
   Что же до Бледнолицего Волка…
   Пьюрити снова перевела взгляд на него. Выражение его лица не изменилось. Стоя в углу гостиной, он хранил загадочное молчание.
   Будь он неладен! Она до сих пор не могла понять, что у него на уме.
   Стэн между тем продолжал:
   — Нам придется забыть все ошибки и былые раздоры, если мы хотим добиться успеха. Джек и я согласны, что наше партнерство на ранчо «Серкл-Си» в конечной итоге может принести немалую выгоду каждому из нас. Перегон скота в этом году обещает стать прибыльным делом, и все ваши усилия будут вознаграждены сполна. — Он через силу улыбнулся. — Это все, что я собирала вам сказать. — Он взглянул на Джека Томаса. — Тм хочешь что-нибудь добавить?
   Джек ответил не сразу. Пьюрити смогла рассмотреть его более внимательно. Она пыталась думать о нем как о человеке, который когда-то завоевал сердце возлюбленной Стэна, однако увидела лишь тень былой обиды, все еще омрачавшую его взгляд, когда он окинул глазами собравшихся и неожиданно заговорил:
   — В эту минуту я хочу сказать только одно: Стэну крупно повезло иметь рядом с собой таких надежных и преданных ему людей, как вы, парни. Я считаю, что он того заслуживает, однако это, безусловно, говорит и вашу пользу. Я возлагаю на вас самые большие надежды.
   Пьюрити посмотрела на окружающих. Лица их были угрюмыми: слова значили для них немного.
   Ее взгляд снова переметнулся на Бледнолицего Волка, и тут ей пришло в голову, что для всех будет лучше, если она попытается думать о нем как о Кассе Томасе. По спине Пьюрити снова пробежал холодок.
   Да, слова значили немного. Их всех ожидали нелегкие времена.
 
   Твердо решив выбросить из головы докучливые сомнения, не дававшие ей покоя, Пьюрити отвернулась к стене и закрыла глаза. Стояла жара, воздух накалился. Ее ночная рубашка стала влажной от пота и прилипла к телу, волосы у шеи казались горячими. Девушка была измучена. Ей предстоял трудный день, и она нуждалась в отдыхе, но покой все не приходил. Еще одна мысль терзала ее. Она уверяла Стэна в том, что со временем враждебность к Кассу Томасу окончательно исчезнет. Ей ничего не стоило дать ему это заверение. Однако она солгала. Беспокойство в душе Пьюрити усилилось.
   Дом погрузился в сон. Сумрак ночи окутал все вокруг. В спальне Пьюрити властвовала тишина… однако девушка была не одна.
   Касс смотрел сверху вниз на спящую Пьюрити. После своих видений он понимал, что этот момент рано или поздно наступит. Подставив обнаженную грудь ночной прохладе, он выскользнул из барака и незаметно пробрался в дом хозяев ранчо. Это оказалось не таким уж трудным делом. Касс умел ступать бесшумно, темнота была его верной союзницей.
   Какое-то неясное ощущение взволновало его, когда он опустился на корточки рядом с постелью девушки. Он смотрел на разметавшиеся по подушке пряди волос Пьюрити, отливавшие серебром в потоке лунного света, и невольно любовался тонкими чертами ее лица и темными ресницами, выделявшимися на фоне безупречно гладкой кожи. Одетая в белую ночную рубашку, закрывавшую мягкими складками тело, эта женщина напоминала ему ангела, и тем не менее она была его врагом. Время возмездия неотвратимо приближалось.