Страница:
Щеки Ривы зарделись. Ей оставалось только надеяться, что в темноте Джефф не заметит ее смущения, но он вдруг произнес:
— Почему ты сидишь в темноте? Здесь что, нет лампы?
— Есть, — отозвалась Рива. — Просто я не хочу зажигать свет.
— Это очень странно, — произнес он.
— Что именно?
— Очень странное поведение для человека, который просто хочет подумать о жизни, и вполне объяснимое для человека, который ищет убежище от чужих глаз.
— Разве это не одно и то же? — Девушка упрямо вздернула подбородок.
— Вовсе нет. Боюсь, у тебя все же была какая-то тайная цель, которую ты не хочешь мне раскрывать…
— А я боюсь, что у тебя мания преследования.
— Вот как? А разве я не говорил тебе, что хочу быть на сто процентов уверен в главном — ты принадлежишь мне, и только мне!
— Мое тело принадлежит тебе…
— Да, потому что ты мне его продала. Но мне этого мало, бесконечно мало, Рива.
— Мало? Чего же ты хочешь?
— Тебя — целиком.
— Послушай, Джефф, — Рива едва сдерживала ярость, — насколько я знаю, у тебя есть определенные обязательства перед твоей невестой. Твое поведение, между прочим, ставит под удар не только мою репутацию, хотя я понимаю, что тебе до этого нет дела! Ты же понимаешь, что наша связь не может остаться незамеченной, и…
— И мне глубоко наплевать на то, что ты называешь репутацией… Да, у меня есть определенные обязательства перед Маршей, но теперь обстоятельства настолько изменились, что едва ли я по-прежнему могу руководствоваться этими обязательствами в своих поступках.
— И как же изменились обстоятельства, Джефф? — с дрожью в голосе спросила Рива.
— Как? Разве тебе еще надо об этом спрашивать? — Джефф поднялся, взял лампу и зажег ее, а затем, вернувшись к Риве и нежно проведя рукой по волосам, прикоснулся легким поцелуем к ее щеке. — Рива, я теряю голову рядом с тобой! Неужели ты не видишь этого, дорогая? — жарко прошептал он ей на ухо. — Моя страсть подвергает опасности не только меня. Сегодня я говорил с генералом Макферсоном: он повторил мне, что наша с тобой связь может быть опасна.
— О Боже, — прошептала Рива. — Так он знает о нашей связи?
Джефф усмехнулся:
— Пока не знает. Но он проницательный человек и может делать правильные выводы из своих наблюдений.
— Остальные тоже могут, — в тон ему ответила Рива.
— Для меня это совершенно не важно, моя дорогая, лишь бы быть рядом с тобой. Ты не представляешь, как я жду наступления ночи, чтобы утолить свою страсть, как прислушиваюсь к каждому шороху ночного дома, чтобы убедиться, что все заснули и я могу беспрепятственно попасть к тебе в комнату. Но больше я не желаю ждать и таиться. Ты будешь моей здесь и сейчас. — Он накрыл ее губы своими губами, и Рива негромко застонала.
— О нет, Джефф! — прошептала она, выскальзывая из его объятий. — Только не здесь! Кто-нибудь может войти и увидеть нас. Будь благоразумен, умоляю.
— Благоразумен? Ты лишаешь меня разума своей красотой, но клянусь, если ты обманула меня, если ты встречалась здесь с кем-то еще, я узнаю и отомщу…
— Но я уже сказала, что была одна…
— И для всех будет лучше, если ты не соврала, моя дорогая.
— Я не вру, Джефф, но многие в Виксберге знают это место, и нас на самом деле могут здесь застать.
— Брось, никто не придет, Рива. Люди прятались здесь, когда в этом была необходимость, но теперь такой необходимости больше нет, и я не вижу смысла кому-то приходить сюда. Вот почему меня так насторожило твое поведение…
— Мне здесь хорошо и спокойно, поверь, — прошептала Рива.
— Я и не собираюсь разрушать магию этого места. — Джефф усмехнулся. — Разве что добавлю еще немного красок.
Порывисто прижав Риву к себе, он стал страстно целовать ее, одной рукой обнимая за талию, а другой нежно лаская ее грудь. Затем он скользнул губами по ее щеке, дразнящим движением добрался до мочки уха, потом стал спускаться ниже вдоль шеи — и вдруг замер.
Его взгляд упал на свежий след у нее на шее, и Джефф, ухватившись за прядь волос, резко притянул девушку к себе.
— Что это, Рива? — прорычал он. — Кто целовал тебя, отвечай!
Рива задрожала, как осиновый лист.
— Черт бы тебя подрал, маленькая потаскушка! — в сердцах завопил Джефф. — Ты выглядишь как сама невинность, и я знаю, что ты была невинна, когда я впервые прикоснулся к тебе, но в душе ты сущий демон, соблазняющий мужчин!
От несправедливой обиды у Ривы в глазах заблестели слезы.
— Джефф, ты несправедлив ко мне, — прошептала она.
— Я? Несправедлив? Тогда объясни мне, откуда этот след у тебя на шее? Откуда, Рива?
Она опустила голову.
— Это Чарлз, — едва слышно проговорила она. — Он хотел отомстить тебе, хотел заставить тебя ревновать. Это был порыв, а потом он извинился передо мной, и мы договорились, что останемся друзьями.
— Друзьями? — Казалось, Джефф не находил себе места. — Просто дружеский поцелуй, я понимаю! — Повалив Риву на циновку, он прижал ее всем телом и тяжело прохрипел прямо ей в лицо: — Что ты делаешь со мной, похотливая сучка? Неужели ты не видишь, что я схожу с ума каждый раз, когда прикасаюсь к тебе? Черт возьми, я схожу с ума, даже когда думаю о тебе, вот до чего все дошло! Но я не позволю тебе водить меня за нос. Твой милый Чарлз больше близко к тебе не подойдет, ты хорошо меня поняла? Если он ослушается, то угодит за решетку, так и знай. А теперь, — Джефф откинул ей волосы, пристально глядя на след чужого страстного поцелуя, — я выкину из твоей прекрасной головы даже воспоминание об этом недоумке.
Он впился ей в губы неистовым поцелуем, утопив пальцы в ее густых волосах, и стал нетерпеливыми движениями срывать с нее одежду, а потом сжал руками маленькую грудь, осыпая ее безумными поцелуями. Боль и наслаждение смешивались, создавая непревзойденный коктейль эмоций, заставивший Риву забыть обо всем на свете. Теперь в мире для нее существовал только этот единственный мужчина, сходивший по ней с ума и сводивший с ума ее саму.
Освободившись от одежды, Джефф требовательными поцелуями довел Риву до полузабытья, и, прижимаясь к нему всем телом, извиваясь, содрогаясь каждой своей клеточкой, она полностью отдалась этому властному человеку.
Джефф более не сдерживал себя: его мужское естество горело одним желанием — жаждой насытиться ее телом, проникнуть в нее, заставить ее кричать в экстазе, забыв обо всем и обо всех. А когда он почувствовал сокровенные судороги оргазма, то выкрикнул в тишину заброшенной пещеры ее имя. «Рива, моя Рива, будь всегда со мной!» — зазвучало вокруг, и эхо подхватило этот призыв.
Когда все закончилось, Джефф, не выпуская ее из объятий, лег рядом с Ривой и долго смотрел на нее из-под полузакрытых век, наслаждаясь созерцанием изгибов ее прекрасного тела, прикосновениями к ее мягкой и нежной коже, неповторимым ароматом любимой женщины.
Она не открывала глаз, и он тихонько позвал ее:
— Рива, девочка моя! Никакого ответа.
Он нежно провел рукой по ее плечу.
— Сладкая моя, нам надо собираться…
Рива неохотно открыла глаза, отстраненно глядя на мужчину, только что вознесшего ее к небесам.
— Я понимаю, родная, ты устала, — нежно проговорил Джефф, — но нам действительно пора идти. О тебе будут беспокоиться тетя Тео и Милли, а меня ждут еще кое-какие дела. Кроме того, мне надо заглянуть в госпиталь и осведомиться о состоянии твоего брата.
Повернув голову в его сторону, Рива тихо произнесла:
— Надеюсь, ты не будешь мстить Чарлзу? Джефф сжал губы.
— Я не имею ничего против Чарлза, пока он не имеет ничего против меня и держится от тебя подальше. Если его глупый поступок действительно был случайным порывом, то я готов его простить, но если я замечу, что он продолжает проявлять к тебе интерес, то разговор у нас с ним пойдет уже по-другому. В любом случае я не хочу говорить об этом с тобой. — Джефф замолчал, но, взглянув в полные мольбы глаза любимой, добавил уже мягче: — Девочка моя, я всей душой хочу тебе верить, но и ты должна помочь мне.
Рива твердо посмотрела ему в глаза:
— Я клянусь тебе, Джефф, что Чарлз больше не приблизится ко мне.
— Вот и хорошо. — Он улыбнулся и поцеловал ее в губы. — Сегодня ночью, мисс Синклер, вы снова будете спать в моих объятиях, и никто на всем белом свете не сможет этому помешать.
Глава 9
— Почему ты сидишь в темноте? Здесь что, нет лампы?
— Есть, — отозвалась Рива. — Просто я не хочу зажигать свет.
— Это очень странно, — произнес он.
— Что именно?
— Очень странное поведение для человека, который просто хочет подумать о жизни, и вполне объяснимое для человека, который ищет убежище от чужих глаз.
— Разве это не одно и то же? — Девушка упрямо вздернула подбородок.
— Вовсе нет. Боюсь, у тебя все же была какая-то тайная цель, которую ты не хочешь мне раскрывать…
— А я боюсь, что у тебя мания преследования.
— Вот как? А разве я не говорил тебе, что хочу быть на сто процентов уверен в главном — ты принадлежишь мне, и только мне!
— Мое тело принадлежит тебе…
— Да, потому что ты мне его продала. Но мне этого мало, бесконечно мало, Рива.
— Мало? Чего же ты хочешь?
— Тебя — целиком.
— Послушай, Джефф, — Рива едва сдерживала ярость, — насколько я знаю, у тебя есть определенные обязательства перед твоей невестой. Твое поведение, между прочим, ставит под удар не только мою репутацию, хотя я понимаю, что тебе до этого нет дела! Ты же понимаешь, что наша связь не может остаться незамеченной, и…
— И мне глубоко наплевать на то, что ты называешь репутацией… Да, у меня есть определенные обязательства перед Маршей, но теперь обстоятельства настолько изменились, что едва ли я по-прежнему могу руководствоваться этими обязательствами в своих поступках.
— И как же изменились обстоятельства, Джефф? — с дрожью в голосе спросила Рива.
— Как? Разве тебе еще надо об этом спрашивать? — Джефф поднялся, взял лампу и зажег ее, а затем, вернувшись к Риве и нежно проведя рукой по волосам, прикоснулся легким поцелуем к ее щеке. — Рива, я теряю голову рядом с тобой! Неужели ты не видишь этого, дорогая? — жарко прошептал он ей на ухо. — Моя страсть подвергает опасности не только меня. Сегодня я говорил с генералом Макферсоном: он повторил мне, что наша с тобой связь может быть опасна.
— О Боже, — прошептала Рива. — Так он знает о нашей связи?
Джефф усмехнулся:
— Пока не знает. Но он проницательный человек и может делать правильные выводы из своих наблюдений.
— Остальные тоже могут, — в тон ему ответила Рива.
— Для меня это совершенно не важно, моя дорогая, лишь бы быть рядом с тобой. Ты не представляешь, как я жду наступления ночи, чтобы утолить свою страсть, как прислушиваюсь к каждому шороху ночного дома, чтобы убедиться, что все заснули и я могу беспрепятственно попасть к тебе в комнату. Но больше я не желаю ждать и таиться. Ты будешь моей здесь и сейчас. — Он накрыл ее губы своими губами, и Рива негромко застонала.
— О нет, Джефф! — прошептала она, выскальзывая из его объятий. — Только не здесь! Кто-нибудь может войти и увидеть нас. Будь благоразумен, умоляю.
— Благоразумен? Ты лишаешь меня разума своей красотой, но клянусь, если ты обманула меня, если ты встречалась здесь с кем-то еще, я узнаю и отомщу…
— Но я уже сказала, что была одна…
— И для всех будет лучше, если ты не соврала, моя дорогая.
— Я не вру, Джефф, но многие в Виксберге знают это место, и нас на самом деле могут здесь застать.
— Брось, никто не придет, Рива. Люди прятались здесь, когда в этом была необходимость, но теперь такой необходимости больше нет, и я не вижу смысла кому-то приходить сюда. Вот почему меня так насторожило твое поведение…
— Мне здесь хорошо и спокойно, поверь, — прошептала Рива.
— Я и не собираюсь разрушать магию этого места. — Джефф усмехнулся. — Разве что добавлю еще немного красок.
Порывисто прижав Риву к себе, он стал страстно целовать ее, одной рукой обнимая за талию, а другой нежно лаская ее грудь. Затем он скользнул губами по ее щеке, дразнящим движением добрался до мочки уха, потом стал спускаться ниже вдоль шеи — и вдруг замер.
Его взгляд упал на свежий след у нее на шее, и Джефф, ухватившись за прядь волос, резко притянул девушку к себе.
— Что это, Рива? — прорычал он. — Кто целовал тебя, отвечай!
Рива задрожала, как осиновый лист.
— Черт бы тебя подрал, маленькая потаскушка! — в сердцах завопил Джефф. — Ты выглядишь как сама невинность, и я знаю, что ты была невинна, когда я впервые прикоснулся к тебе, но в душе ты сущий демон, соблазняющий мужчин!
От несправедливой обиды у Ривы в глазах заблестели слезы.
— Джефф, ты несправедлив ко мне, — прошептала она.
— Я? Несправедлив? Тогда объясни мне, откуда этот след у тебя на шее? Откуда, Рива?
Она опустила голову.
— Это Чарлз, — едва слышно проговорила она. — Он хотел отомстить тебе, хотел заставить тебя ревновать. Это был порыв, а потом он извинился передо мной, и мы договорились, что останемся друзьями.
— Друзьями? — Казалось, Джефф не находил себе места. — Просто дружеский поцелуй, я понимаю! — Повалив Риву на циновку, он прижал ее всем телом и тяжело прохрипел прямо ей в лицо: — Что ты делаешь со мной, похотливая сучка? Неужели ты не видишь, что я схожу с ума каждый раз, когда прикасаюсь к тебе? Черт возьми, я схожу с ума, даже когда думаю о тебе, вот до чего все дошло! Но я не позволю тебе водить меня за нос. Твой милый Чарлз больше близко к тебе не подойдет, ты хорошо меня поняла? Если он ослушается, то угодит за решетку, так и знай. А теперь, — Джефф откинул ей волосы, пристально глядя на след чужого страстного поцелуя, — я выкину из твоей прекрасной головы даже воспоминание об этом недоумке.
Он впился ей в губы неистовым поцелуем, утопив пальцы в ее густых волосах, и стал нетерпеливыми движениями срывать с нее одежду, а потом сжал руками маленькую грудь, осыпая ее безумными поцелуями. Боль и наслаждение смешивались, создавая непревзойденный коктейль эмоций, заставивший Риву забыть обо всем на свете. Теперь в мире для нее существовал только этот единственный мужчина, сходивший по ней с ума и сводивший с ума ее саму.
Освободившись от одежды, Джефф требовательными поцелуями довел Риву до полузабытья, и, прижимаясь к нему всем телом, извиваясь, содрогаясь каждой своей клеточкой, она полностью отдалась этому властному человеку.
Джефф более не сдерживал себя: его мужское естество горело одним желанием — жаждой насытиться ее телом, проникнуть в нее, заставить ее кричать в экстазе, забыв обо всем и обо всех. А когда он почувствовал сокровенные судороги оргазма, то выкрикнул в тишину заброшенной пещеры ее имя. «Рива, моя Рива, будь всегда со мной!» — зазвучало вокруг, и эхо подхватило этот призыв.
Когда все закончилось, Джефф, не выпуская ее из объятий, лег рядом с Ривой и долго смотрел на нее из-под полузакрытых век, наслаждаясь созерцанием изгибов ее прекрасного тела, прикосновениями к ее мягкой и нежной коже, неповторимым ароматом любимой женщины.
Она не открывала глаз, и он тихонько позвал ее:
— Рива, девочка моя! Никакого ответа.
Он нежно провел рукой по ее плечу.
— Сладкая моя, нам надо собираться…
Рива неохотно открыла глаза, отстраненно глядя на мужчину, только что вознесшего ее к небесам.
— Я понимаю, родная, ты устала, — нежно проговорил Джефф, — но нам действительно пора идти. О тебе будут беспокоиться тетя Тео и Милли, а меня ждут еще кое-какие дела. Кроме того, мне надо заглянуть в госпиталь и осведомиться о состоянии твоего брата.
Повернув голову в его сторону, Рива тихо произнесла:
— Надеюсь, ты не будешь мстить Чарлзу? Джефф сжал губы.
— Я не имею ничего против Чарлза, пока он не имеет ничего против меня и держится от тебя подальше. Если его глупый поступок действительно был случайным порывом, то я готов его простить, но если я замечу, что он продолжает проявлять к тебе интерес, то разговор у нас с ним пойдет уже по-другому. В любом случае я не хочу говорить об этом с тобой. — Джефф замолчал, но, взглянув в полные мольбы глаза любимой, добавил уже мягче: — Девочка моя, я всей душой хочу тебе верить, но и ты должна помочь мне.
Рива твердо посмотрела ему в глаза:
— Я клянусь тебе, Джефф, что Чарлз больше не приблизится ко мне.
— Вот и хорошо. — Он улыбнулся и поцеловал ее в губы. — Сегодня ночью, мисс Синклер, вы снова будете спать в моих объятиях, и никто на всем белом свете не сможет этому помешать.
Глава 9
— Мисс Рива, неужели вы разлюбили стряпню вашей старой негритянки Милли?
Рива покаянно взяла тарелку, протянутую Милли, и попыталась изобразить хоть какой-то интерес к еде.
— Ну что ты, Милли, — улыбнулась она, изо всех сил стараясь не встречаться взглядом с сидящим напротив Джеффом, — ты прекрасно готовишь! Просто в последние дни я не очень хочу есть.
— Не хотите есть? — осуждающе пробормотала негритянка. — Да вы посмотрите на себя — кожа да кости, прости Господи. Знаете, что я вам скажу? Я не выпущу вас из-за стола, пока ваша тарелка не опустеет. Всем будет только хуже, если вы сляжете от недоедания. Но вы же такая упрямица, никого не желаете слушать. Сколько вам мисс Тео говорила, а? Все мимо ушей.
Рива просительно обратилась к тете:
— Тетя, умоляю, неужели ты тоже считаешь, что я бледна, как смерть, и похожа на ходячий скелет?
Теодора Лонгворт негромко рассмеялась:
— Милая моя девочка, в последнее время ты совсем не жалеешь себя, думаешь обо всех и вся, но при этом забываешь о своем здоровье. Кому из нас будет лучше, если ты сляжешь в постель?
— Но, тетя, я каждый день сижу с вами за одним столом, и вот моя тарелка. Не понимаю, в чем вы все меня обвиняете?
Да, но эта тарелка каждый раз остается полной после того, как ты встаешь из-за стола. Ты ешь, как новорожденный котенок, как маленький птенчик, и это не может не отразиться на твоем здоровье. Лично я, как и Милли, совершенно не понимаю твоего упрямства в этом вопросе.
— А я, в свою очередь, — как нив чем не бывало вступил в разговор Джефф, — обещаю проследить за тем, чтобы угроза Милли была выполнена.
Рива задохнулась от возмущения и отложила в сторону вилку.
— Да что вы себе позволяете, майор Бэнкс!
— Но он прав, — поддержала майора Теодора. — Нам необходимо что-то придумать, чтобы заставить тебя питаться как следует.
— Тетя Тео, — умоляюще обернулась к ней Рива, — я правда не голодна, поверьте! В последние дни столько всего случилось, что о еде мне хочется думать в последнюю очередь.
— Вот и не надо думать, — поддразнил ее Джефф, — просто ешьте, иначе…
— Иначе — что? — звенящим голосом спросила Рива. — Может, вы будете кормить меня с ложечки?
— Если понадобится, то буду, — спокойно кивнул Джефф. .
— А не много ли вы на себя берете, зарвавшийся янки? — Рива так резко вскочила из-за стола, что Теодора охнула.
Ледяной голос Джеффа остановил Риву уже в дверях.
— Сядьте на место, мисс Синклер! — коротко приказал он.
Она бросила на него раздраженный взгляд и тут же почувствовала, как у нее подгибаются колени. Джефф смотрел на нее так, как будто он готов взять ее здесь и сейчас, заставив сделать все, что только ему придет в голову.
И все же Рива даже не подумала послушаться: волна гнева смешивалась в ее сердце со странным возбуждением. — о — Что вы сделаете, если я не подчинюсь вам, майор Бэнкс? — гневно выкрикнула она.
— Все, что сочту необходимым, — не повышая голоса, ответил он.
— И вы действительно считаете, что я должна подчиняться вашим приказам?
— Я ничего не считаю, кроме того, что сейчас вам необходимо вернуться за стол и закончить завтрак, мисс Синклер, — таким же холодным тоном ответил ей Джефф.
— Я не подчиняюсь вашим приказам!
— Тогда считайте эти слова просьбой, — невозмутимо отозвался Джефф. — Мне все равно, что вы будете думать, мисс. Если мне придется заботиться о вашем здоровье вопреки вашей собственной воле, что ж, так оно и будет, вот все, что я могу сказать вам по этому поводу.
— Вы не имеете права!
— Напротив, у меня есть все необходимые права для этого. — Джефф усмехнулся. — Пока вы находитесь в этом доме, вы подчиняетесь моим распоряжениям — такая уж у нас с вами сложилась ситуация. Я не однажды говорил вам об этом, но, похоже, вы отказываетесь прислушаться к голосу рассудка…
— Который в этом доме теперь олицетворяете исключительно вы, майор Бэнкс, — срывающимся голосом, наполненным до краев самым убийственным сарказмом, произнесла Рива.
— Можете сколько угодно упрямиться, демонстрируя вашу прекрасную южную заносчивость, — слегка раздражаясь, ответил Джефф, — однако вам все равно придется мне подчиниться.
— Вы разговариваете не с одним из своих людей, майор Бэнкс, и я уже сказала, что не подчиняюсь вашим приказам! — Почти прокричав эти слова, Рива выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.
Столкнувшись в коридоре с изумленной Милли, она только махнула рукой.
— Мисс Рива, куда же вы? — Милли огорченно покачала головой. — И опять не съели свой завтрак! Сколько же будет продолжаться это безобразие?
Возмущение служанки прервал ровный голос Джеффа:
— Я положу этому конец, Милли, не беспокойтесь. Сейчас эта упрямица вернется обратно, обещаю.
— Ox-ox, — проворчала служанка, скрываясь на кухне. — Вашими бы устами, майор, вашими бы устами… Сомневаюсь, что кто-то вообще может хоть что-то приказывать ей.
Бросившись вслед за Ривой, Джефф настиг ее уже почти у самого выхода и, крепко схватив за руку, потащил за собой вверх по лестнице.
— Что вы себе позволяете, майор Бэнкс?! Сию же минуту отпустите меня! — Рива попыталась освободиться от его цепкой хватки, но все было напрасно: не обращая внимания на протесты, Джефф силой втащил ее в кабинет и захлопнул дверь, а затем, прижав к двери, впился в ее губы неистовым поцелуем. Рива билась в его крепких объятиях, как пойманная в силки птичка, но высвободиться ей так и не удалось. Чем больше она молотила его маленькими кулачками по груди, тем сильнее он прижимал ее к себе и, накрывая ее губы своими губами, гасил ее мольбы и протесты, заставляя погружаться в глубины внезапно вспыхнувший страсти.
Сначала Рива еще пыталась сопротивляться, но вскоре, против воли рассудка, стала отвечать на его требовательный поцелуй. Кулаки, которыми она до того упиралась ему в грудь, пытаясь отстранить его, разжались, пальцы начали нежно блуждать по его груди, выписывая на отглаженном мундире неведомые путаные узоры. Наконец, не в силах больше сопротивляться нахлынувшим чувствам, она обхватила его руками за шею и ответила на поцелуй со всем пылом молодого горячего сердца.
— Что ты делаешь со мной… — прохрипел Джефф, на мгновение отрываясь от ее губ, — что ты делаешь с нами, Рива…
Тяжело дыша, она смотрела в его глаза, пытаясь собраться с мыслями.
— И что же я делаю, Джефф?
— По-моему, ты наказываешь меня за что-то, — простонал он.
— Наказываю? Что за глупости? — Рива попыталась высвободиться.
— Да, именно наказываешь! — повторил Джефф, сильнее сжимая ее руку. — И при этом ты не хочешь понять, что тем самым наказываешь и себя тоже! Я знаю, почему ты отказываешься есть, Рива! Дело вовсе не в том, что ты не голодна: ты хочешь, чтобы я страдал, видя, как ты себя мучаешь. И ты добилась успеха!
— Не собираешься ли ты еще обвинить меня в том, что я не высыпаюсь, Джефф? — с едва заметной иронией произнесла Рива.
— Черт возьми, да если ты будешь нормально питаться, отдыхать и не проводить все время в госпитале, да еще не прятаться в пещерах, вместо того чтобы гулять на свежем воздухе, то…
— …то я смогу лучше выполнять условия нашего договора, не так ли? — закончила за него Рива.
— Вот именно. И не забудь: наш договор доставляет удовольствие не только мне, но и тебе, — неотрывно глядя ей в глаза, прошептал Джефф.
Рива почувствовала, как от этого взгляда по спине у нее побежали мурашки, и чтобы предотвратить развитие обычного сценария, быстро проговорила:
— Джефф, не знаю, что ты себе вообразил, но клянусь тебе — я не пытаюсь нарушить наш договор. Если я не ем, это означает только то, что я не голодна, и больше ничего.
— Рива, милая, кого ты пытаешься обмануть? — мягко парировал Джефф. — Я не вчера родился и понимаю, что тебе кусок в горло не лезет, потому что я сижу напротив тебя и едва ли в силах оторвать от тебя взгляд.
— Что ж, — вздернув подбородок, отозвалась Рива, — в таком случае получается, что это не моя вина.
Джефф добродушно рассмеялся:
— Я не пытаюсь ни в чем обвинять тебя, сокровище мое». Хоть ты и не веришь мне, все, что мной движет, — это забота о твоем здоровье. Мои, скажем так, ночные визиты… отнимают у тебя много сил, и именно поэтому я настаиваю, чтобы ты перестала истязать себя этим никому не нужным голоданием.
— Сколько раз можно повторять тебе, что я не голодаю!
— Можешь повторять, сколько угодно, я все равно тебе не поверю.
— Джефф, клянусь, это уже в прошлом. Просто мой организм еще не полностью пришел в норму, вот и все.
— Нет, это не все. Если ты будешь и дальше вести себя подобным образом, то в норму он вообще никогда не придет; а я как раз заинтересован в обратном.
— О да, конечно, ты заинтересован… — Рива не смогла сдержать злости.
Джефф, перехватив ее взгляд, слегка улыбнулся:
— Помнишь, ведь это именно™ была инициатором нашего соглашения, моя сладкая кошечка.
— Хорошо, Джефф, если это касается заключенного нами соглашения, я согласна вернуться в столовую и закончить завтрак, — сдалась наконец Рива.
Майор неохотно отпустил ее.
— Ну вот и славно! — Открыв перед ней дверь, он пропустил ее вперед. В столовую они вошли под руку.
Заметив удивленный взгляд Теодоры, Рива поспешно объяснила:
— Джефф убедил меня в необходимости более серьезно относиться к своему здоровью. Я действительно не голодна, но все равно съем свой завтрак.
— Это просто прекрасно, — расплылась в улыбке мисс Лонгворт.
— Да, и еще, тетя… — тихо добавила Рива. — Прости меня за резкие слова, коим ты была свидетельницей. Вероятно, я действительно слишком устала и не всегда могу держать себя в руках. У майора Бэнкса я уже попросила прощения.
Теодора ласково улыбнулась племяннице, а Джефф вежливо отодвинул перед ней стул. Как бы случайно их руки соприкоснулись, и сердца мучительно заныли от необъяснимого желания вновь почувствовать сладость страстного поцелуя.
Вслед за ними в столовую вошла Милли. Увидев, что Рива вернулась, она радостно всплеснула руками:
— Вот это правильно, мисс Рива, вот это вы молодец! Я уж думала, что никому не удастся вас образумить.
Джефф тихонько хмыкнул, но когда Рива бросила на него молниеносный убийственный взгляд, то встретилась с невозмутимыми черными глазами этого невозможного человека. Джефф смотрел на нее в упор, и от этого взгляда у нее задрожали пальцы.
— Теперь уж вы никуда отсюда не денетесь, пока не съедите свой завтрак целиком, до последнего кусочка, — продолжала тем временем заботливая Милли. — Я встану в дверях и не выпущу вас, пока на тарелке не останется хоть что-нибудь.
Рива рассмеялась этой незамысловатой шутке намного громче, чем предписывали правила приличия, и поймала удрученный и слегка изумленный взгляд тети Теодоры. Глубоко вздохнув, она попыталась взять себя в руки, но это оказалось нелегко, потому что сцена в библиотеке до сих пор стояла у нее перед глазами, а губы чувствовали вкус неистового поцелуя майора Бэнкса.
Рива и мисс Лонгворт шли по сонной улочке Виксберга в сторону военного федерального госпиталя, в котором лежал Фостер. Оглядевшись по сторонам, Рива негромко произнесла:
— Ах, тетя Тео, кто бы мог подумать, что, несмотря на все ужасы войны, Виксберг останется для меня все тем же родным и любимым городом, что и прежде! Мне кажется, я чувствую неровное биение пульса этого города. Так странно…
— Что же в этом странного, моя милая? — отозвалась Теодора, искоса взглянув на племянницу.
— Ну, понимаешь… — Рива попыталась хоть как-то выразить свои чувства. — Я никогда не думала, что этот город когда-то будет лежать в руинах… Мне казалось, он навсегда останется уютным маленьким городишкой с аккуратными домиками и опрятными горожанами на улицах, с праздничными гуляньями, с женщинами в пышных юбках и мужчинами в парадных костюмах по выходным.
— Дитя, тебя печалит, что этого больше нет? — Теодора понимающе кивнула.
— Да, и я ненавижу янки за то, что они сломали весь наш привычный уклад жизни. Но это не главное, тетя. Главное, что я поняла: Виксберг — это не только домики и улицы. В этом месте есть какая-то особая аура, ощущение покоя и уверенности в завтрашнем дне даже в те периоды, когда никто не может быть уверенным, что встретит рассвет живым. — Рива обвела рукой окрестности. — Посмотри на холмы, тетя: они такие величественные и гордые, как будто видели уже сотню войн. Видели — и привыкли. Ничто не нарушит их извечный покой… Все в жизни будет идти своим чередом. Вот что я чувствую, когда смотрю в эти дни на Виксберг, — тихо закончила она.
— Ты права, племянница, — согласилась Теодора, — несмотря на все превратности судьбы, некоторые вещи остаются неизменными. Мы должны помнить об этом и в нашей повседневной жизни, — осторожно добавила она.
— В повседневной жизни? О чем ты, тетя? В нашей повседневной жизни все изменилось, и, кажется, навсегда.
— Возможно, — кротко произнесла Теодора, — однако мы-то остались прежними. Разве не об этом ты говорила, моя девочка? — мягко улыбнулась она.
— Нет, это не так. — Рива тяжело вздохнула. — Я никогда не буду прежней, никогда…
Она подумала о том, что тетя Тео даже не представляет, насколько искренна эта ее фраза, сколько горечи и боли вложено всего-то в несколько слов. Когда майор Бэнкс со своим отрядом вошел в покоренный Виксберг, она была невинной девушкой, для которой многие чувства существовали лишь на страницах книг.
Страсть, боль, искушение, наслаждение, экстаз, ревность… Всему этому научил ее Джефф. Он привнес в ее жизнь незнакомые доселе тревожные нотки, до сих пор продолжавшие будоражить ее сердце. Когда все закончится и Джефф уедет из Виксберга, чтобы вернуться к своей невесте, сумеет ли она забыть его и начать новую жизнь? Сумеет ли она забыть его трепетные ласки, его неутолимую страсть, властные объятия, сладкие поцелуи? Сейчас у Ривы не было ответа на этот вопрос.
Джефф Бэнкс ворвался в ее жизнь так внезапно, что она оказалась совершенно неготовой ко всему, что свалилось на нее с его появлением в Виксберге.
Рива стала вспоминать ту девушку, которой она была раньше, и не узнавала в себе знакомых черт. Прежде ей никогда бы не пришло в голову, что она может купить жизнь брата ценой своей чести. Нет, нет и нет! Она и сейчас была уверена, что если бы Фостер узнал, почему ему помогает майор-янки, он бы проклял и его, и свою сестру, обрекшую их на подобный позор.
Неожиданно Рива поняла, что Теодора пристально изучает ее растерянное лицо, и, постаравшись взять себя в руки, негромко проговорила:
— Прости, тетя, я немного задумалась. Ты о чем-то меня спросила?
— Интересно бы узнать, о чем ты думала, — задумчиво произнесла Теодора, — у тебя было такое несчастное выражение лица…
— Не стоит беспокоиться обо мне, — небрежно отмахнулась Рива.
— Но я не могу за тебя не беспокоиться, — покачала головой мисс Лонгворт. — Ты и Фостер для меня как родные, и оба вы сейчас в беде. Одного я не понимаю: почему ты так усиленно не хочешь принимать помощь майора Бэнкса, вечно споришь и ссоришься с ним? Если бы не он, мы бы, возможно, до сих пор жили на чердаке. Я уже не говорю о том, что только благодаря стараниям майора Фостер получил квалифицированную помощь в федеральном госпитале. Вот почему меня удивляет твоя очевидная неблагодарность по отношению к этому человеку.
— Да, я знаю, — при упоминании о Джеффе у Ривы, как всегда, бешено застучало сердце, — но тем не менее я никогда не забываю, что он наш враг, тетя. И если ему будет отдан соответствующий приказ…
— Дело не в приказе, — возразила мисс Лонгворт. — У меня создается впечатление, что у тебя к нему личная неприязнь.
— Личная неприязнь? — как можно спокойнее произнесла Рива. — С чего бы ей взяться, тетя?
— Вот уж не знаю, — медленно произнесла Теодора. — Это-то меня и беспокоит. Я ни разу не видела, чтобы майор Бэнкс вел себя по отношению к тебе грубо или невоспитанно, даже когда ты своими капризами выводишь его из себя.
— Капризами? Что ты такое говоришь? Разве я капризна?
— Обычно нет, — отозвалась Теодора, — но рядом с майором Бэнксом ты как будто становишься другим человеком — раздражаешься по каждому поводу, пытаешься уязвить его и обидеть. Каждый раз ты подчеркиваешь, что ничем не обязана ему, и это в то время, когда он столько сделал для нашей семьи.
Рива почувствовала, что краснеет. Если бы тетя хоть на секунду могла предположить, по какой именно причине майор Бэнкс заботится о них, она бы провалилась со стыда прямо там, где сейчас стояла.
Тем временем Теодора продолжила свою пылкую речь:
— Майор Бэнкс ни разу не обидел ни тебя, ни меня, хотя любой мужчина, даже джентльмен, вряд ли бы сумел так долго сопротивляться твоей необъяснимой грубости. Скажи мне, милая, между вами произошло что-то, о чем я не знаю? — Девушка вздрогнула, но Теодора тут же добавила самым невинным тоном: — Возможно, какая-то размолвка, свидетельницей которой я не была?
Рива покаянно взяла тарелку, протянутую Милли, и попыталась изобразить хоть какой-то интерес к еде.
— Ну что ты, Милли, — улыбнулась она, изо всех сил стараясь не встречаться взглядом с сидящим напротив Джеффом, — ты прекрасно готовишь! Просто в последние дни я не очень хочу есть.
— Не хотите есть? — осуждающе пробормотала негритянка. — Да вы посмотрите на себя — кожа да кости, прости Господи. Знаете, что я вам скажу? Я не выпущу вас из-за стола, пока ваша тарелка не опустеет. Всем будет только хуже, если вы сляжете от недоедания. Но вы же такая упрямица, никого не желаете слушать. Сколько вам мисс Тео говорила, а? Все мимо ушей.
Рива просительно обратилась к тете:
— Тетя, умоляю, неужели ты тоже считаешь, что я бледна, как смерть, и похожа на ходячий скелет?
Теодора Лонгворт негромко рассмеялась:
— Милая моя девочка, в последнее время ты совсем не жалеешь себя, думаешь обо всех и вся, но при этом забываешь о своем здоровье. Кому из нас будет лучше, если ты сляжешь в постель?
— Но, тетя, я каждый день сижу с вами за одним столом, и вот моя тарелка. Не понимаю, в чем вы все меня обвиняете?
Да, но эта тарелка каждый раз остается полной после того, как ты встаешь из-за стола. Ты ешь, как новорожденный котенок, как маленький птенчик, и это не может не отразиться на твоем здоровье. Лично я, как и Милли, совершенно не понимаю твоего упрямства в этом вопросе.
— А я, в свою очередь, — как нив чем не бывало вступил в разговор Джефф, — обещаю проследить за тем, чтобы угроза Милли была выполнена.
Рива задохнулась от возмущения и отложила в сторону вилку.
— Да что вы себе позволяете, майор Бэнкс!
— Но он прав, — поддержала майора Теодора. — Нам необходимо что-то придумать, чтобы заставить тебя питаться как следует.
— Тетя Тео, — умоляюще обернулась к ней Рива, — я правда не голодна, поверьте! В последние дни столько всего случилось, что о еде мне хочется думать в последнюю очередь.
— Вот и не надо думать, — поддразнил ее Джефф, — просто ешьте, иначе…
— Иначе — что? — звенящим голосом спросила Рива. — Может, вы будете кормить меня с ложечки?
— Если понадобится, то буду, — спокойно кивнул Джефф. .
— А не много ли вы на себя берете, зарвавшийся янки? — Рива так резко вскочила из-за стола, что Теодора охнула.
Ледяной голос Джеффа остановил Риву уже в дверях.
— Сядьте на место, мисс Синклер! — коротко приказал он.
Она бросила на него раздраженный взгляд и тут же почувствовала, как у нее подгибаются колени. Джефф смотрел на нее так, как будто он готов взять ее здесь и сейчас, заставив сделать все, что только ему придет в голову.
И все же Рива даже не подумала послушаться: волна гнева смешивалась в ее сердце со странным возбуждением. — о — Что вы сделаете, если я не подчинюсь вам, майор Бэнкс? — гневно выкрикнула она.
— Все, что сочту необходимым, — не повышая голоса, ответил он.
— И вы действительно считаете, что я должна подчиняться вашим приказам?
— Я ничего не считаю, кроме того, что сейчас вам необходимо вернуться за стол и закончить завтрак, мисс Синклер, — таким же холодным тоном ответил ей Джефф.
— Я не подчиняюсь вашим приказам!
— Тогда считайте эти слова просьбой, — невозмутимо отозвался Джефф. — Мне все равно, что вы будете думать, мисс. Если мне придется заботиться о вашем здоровье вопреки вашей собственной воле, что ж, так оно и будет, вот все, что я могу сказать вам по этому поводу.
— Вы не имеете права!
— Напротив, у меня есть все необходимые права для этого. — Джефф усмехнулся. — Пока вы находитесь в этом доме, вы подчиняетесь моим распоряжениям — такая уж у нас с вами сложилась ситуация. Я не однажды говорил вам об этом, но, похоже, вы отказываетесь прислушаться к голосу рассудка…
— Который в этом доме теперь олицетворяете исключительно вы, майор Бэнкс, — срывающимся голосом, наполненным до краев самым убийственным сарказмом, произнесла Рива.
— Можете сколько угодно упрямиться, демонстрируя вашу прекрасную южную заносчивость, — слегка раздражаясь, ответил Джефф, — однако вам все равно придется мне подчиниться.
— Вы разговариваете не с одним из своих людей, майор Бэнкс, и я уже сказала, что не подчиняюсь вашим приказам! — Почти прокричав эти слова, Рива выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью.
Столкнувшись в коридоре с изумленной Милли, она только махнула рукой.
— Мисс Рива, куда же вы? — Милли огорченно покачала головой. — И опять не съели свой завтрак! Сколько же будет продолжаться это безобразие?
Возмущение служанки прервал ровный голос Джеффа:
— Я положу этому конец, Милли, не беспокойтесь. Сейчас эта упрямица вернется обратно, обещаю.
— Ox-ox, — проворчала служанка, скрываясь на кухне. — Вашими бы устами, майор, вашими бы устами… Сомневаюсь, что кто-то вообще может хоть что-то приказывать ей.
Бросившись вслед за Ривой, Джефф настиг ее уже почти у самого выхода и, крепко схватив за руку, потащил за собой вверх по лестнице.
— Что вы себе позволяете, майор Бэнкс?! Сию же минуту отпустите меня! — Рива попыталась освободиться от его цепкой хватки, но все было напрасно: не обращая внимания на протесты, Джефф силой втащил ее в кабинет и захлопнул дверь, а затем, прижав к двери, впился в ее губы неистовым поцелуем. Рива билась в его крепких объятиях, как пойманная в силки птичка, но высвободиться ей так и не удалось. Чем больше она молотила его маленькими кулачками по груди, тем сильнее он прижимал ее к себе и, накрывая ее губы своими губами, гасил ее мольбы и протесты, заставляя погружаться в глубины внезапно вспыхнувший страсти.
Сначала Рива еще пыталась сопротивляться, но вскоре, против воли рассудка, стала отвечать на его требовательный поцелуй. Кулаки, которыми она до того упиралась ему в грудь, пытаясь отстранить его, разжались, пальцы начали нежно блуждать по его груди, выписывая на отглаженном мундире неведомые путаные узоры. Наконец, не в силах больше сопротивляться нахлынувшим чувствам, она обхватила его руками за шею и ответила на поцелуй со всем пылом молодого горячего сердца.
— Что ты делаешь со мной… — прохрипел Джефф, на мгновение отрываясь от ее губ, — что ты делаешь с нами, Рива…
Тяжело дыша, она смотрела в его глаза, пытаясь собраться с мыслями.
— И что же я делаю, Джефф?
— По-моему, ты наказываешь меня за что-то, — простонал он.
— Наказываю? Что за глупости? — Рива попыталась высвободиться.
— Да, именно наказываешь! — повторил Джефф, сильнее сжимая ее руку. — И при этом ты не хочешь понять, что тем самым наказываешь и себя тоже! Я знаю, почему ты отказываешься есть, Рива! Дело вовсе не в том, что ты не голодна: ты хочешь, чтобы я страдал, видя, как ты себя мучаешь. И ты добилась успеха!
— Не собираешься ли ты еще обвинить меня в том, что я не высыпаюсь, Джефф? — с едва заметной иронией произнесла Рива.
— Черт возьми, да если ты будешь нормально питаться, отдыхать и не проводить все время в госпитале, да еще не прятаться в пещерах, вместо того чтобы гулять на свежем воздухе, то…
— …то я смогу лучше выполнять условия нашего договора, не так ли? — закончила за него Рива.
— Вот именно. И не забудь: наш договор доставляет удовольствие не только мне, но и тебе, — неотрывно глядя ей в глаза, прошептал Джефф.
Рива почувствовала, как от этого взгляда по спине у нее побежали мурашки, и чтобы предотвратить развитие обычного сценария, быстро проговорила:
— Джефф, не знаю, что ты себе вообразил, но клянусь тебе — я не пытаюсь нарушить наш договор. Если я не ем, это означает только то, что я не голодна, и больше ничего.
— Рива, милая, кого ты пытаешься обмануть? — мягко парировал Джефф. — Я не вчера родился и понимаю, что тебе кусок в горло не лезет, потому что я сижу напротив тебя и едва ли в силах оторвать от тебя взгляд.
— Что ж, — вздернув подбородок, отозвалась Рива, — в таком случае получается, что это не моя вина.
Джефф добродушно рассмеялся:
— Я не пытаюсь ни в чем обвинять тебя, сокровище мое». Хоть ты и не веришь мне, все, что мной движет, — это забота о твоем здоровье. Мои, скажем так, ночные визиты… отнимают у тебя много сил, и именно поэтому я настаиваю, чтобы ты перестала истязать себя этим никому не нужным голоданием.
— Сколько раз можно повторять тебе, что я не голодаю!
— Можешь повторять, сколько угодно, я все равно тебе не поверю.
— Джефф, клянусь, это уже в прошлом. Просто мой организм еще не полностью пришел в норму, вот и все.
— Нет, это не все. Если ты будешь и дальше вести себя подобным образом, то в норму он вообще никогда не придет; а я как раз заинтересован в обратном.
— О да, конечно, ты заинтересован… — Рива не смогла сдержать злости.
Джефф, перехватив ее взгляд, слегка улыбнулся:
— Помнишь, ведь это именно™ была инициатором нашего соглашения, моя сладкая кошечка.
— Хорошо, Джефф, если это касается заключенного нами соглашения, я согласна вернуться в столовую и закончить завтрак, — сдалась наконец Рива.
Майор неохотно отпустил ее.
— Ну вот и славно! — Открыв перед ней дверь, он пропустил ее вперед. В столовую они вошли под руку.
Заметив удивленный взгляд Теодоры, Рива поспешно объяснила:
— Джефф убедил меня в необходимости более серьезно относиться к своему здоровью. Я действительно не голодна, но все равно съем свой завтрак.
— Это просто прекрасно, — расплылась в улыбке мисс Лонгворт.
— Да, и еще, тетя… — тихо добавила Рива. — Прости меня за резкие слова, коим ты была свидетельницей. Вероятно, я действительно слишком устала и не всегда могу держать себя в руках. У майора Бэнкса я уже попросила прощения.
Теодора ласково улыбнулась племяннице, а Джефф вежливо отодвинул перед ней стул. Как бы случайно их руки соприкоснулись, и сердца мучительно заныли от необъяснимого желания вновь почувствовать сладость страстного поцелуя.
Вслед за ними в столовую вошла Милли. Увидев, что Рива вернулась, она радостно всплеснула руками:
— Вот это правильно, мисс Рива, вот это вы молодец! Я уж думала, что никому не удастся вас образумить.
Джефф тихонько хмыкнул, но когда Рива бросила на него молниеносный убийственный взгляд, то встретилась с невозмутимыми черными глазами этого невозможного человека. Джефф смотрел на нее в упор, и от этого взгляда у нее задрожали пальцы.
— Теперь уж вы никуда отсюда не денетесь, пока не съедите свой завтрак целиком, до последнего кусочка, — продолжала тем временем заботливая Милли. — Я встану в дверях и не выпущу вас, пока на тарелке не останется хоть что-нибудь.
Рива рассмеялась этой незамысловатой шутке намного громче, чем предписывали правила приличия, и поймала удрученный и слегка изумленный взгляд тети Теодоры. Глубоко вздохнув, она попыталась взять себя в руки, но это оказалось нелегко, потому что сцена в библиотеке до сих пор стояла у нее перед глазами, а губы чувствовали вкус неистового поцелуя майора Бэнкса.
Рива и мисс Лонгворт шли по сонной улочке Виксберга в сторону военного федерального госпиталя, в котором лежал Фостер. Оглядевшись по сторонам, Рива негромко произнесла:
— Ах, тетя Тео, кто бы мог подумать, что, несмотря на все ужасы войны, Виксберг останется для меня все тем же родным и любимым городом, что и прежде! Мне кажется, я чувствую неровное биение пульса этого города. Так странно…
— Что же в этом странного, моя милая? — отозвалась Теодора, искоса взглянув на племянницу.
— Ну, понимаешь… — Рива попыталась хоть как-то выразить свои чувства. — Я никогда не думала, что этот город когда-то будет лежать в руинах… Мне казалось, он навсегда останется уютным маленьким городишкой с аккуратными домиками и опрятными горожанами на улицах, с праздничными гуляньями, с женщинами в пышных юбках и мужчинами в парадных костюмах по выходным.
— Дитя, тебя печалит, что этого больше нет? — Теодора понимающе кивнула.
— Да, и я ненавижу янки за то, что они сломали весь наш привычный уклад жизни. Но это не главное, тетя. Главное, что я поняла: Виксберг — это не только домики и улицы. В этом месте есть какая-то особая аура, ощущение покоя и уверенности в завтрашнем дне даже в те периоды, когда никто не может быть уверенным, что встретит рассвет живым. — Рива обвела рукой окрестности. — Посмотри на холмы, тетя: они такие величественные и гордые, как будто видели уже сотню войн. Видели — и привыкли. Ничто не нарушит их извечный покой… Все в жизни будет идти своим чередом. Вот что я чувствую, когда смотрю в эти дни на Виксберг, — тихо закончила она.
— Ты права, племянница, — согласилась Теодора, — несмотря на все превратности судьбы, некоторые вещи остаются неизменными. Мы должны помнить об этом и в нашей повседневной жизни, — осторожно добавила она.
— В повседневной жизни? О чем ты, тетя? В нашей повседневной жизни все изменилось, и, кажется, навсегда.
— Возможно, — кротко произнесла Теодора, — однако мы-то остались прежними. Разве не об этом ты говорила, моя девочка? — мягко улыбнулась она.
— Нет, это не так. — Рива тяжело вздохнула. — Я никогда не буду прежней, никогда…
Она подумала о том, что тетя Тео даже не представляет, насколько искренна эта ее фраза, сколько горечи и боли вложено всего-то в несколько слов. Когда майор Бэнкс со своим отрядом вошел в покоренный Виксберг, она была невинной девушкой, для которой многие чувства существовали лишь на страницах книг.
Страсть, боль, искушение, наслаждение, экстаз, ревность… Всему этому научил ее Джефф. Он привнес в ее жизнь незнакомые доселе тревожные нотки, до сих пор продолжавшие будоражить ее сердце. Когда все закончится и Джефф уедет из Виксберга, чтобы вернуться к своей невесте, сумеет ли она забыть его и начать новую жизнь? Сумеет ли она забыть его трепетные ласки, его неутолимую страсть, властные объятия, сладкие поцелуи? Сейчас у Ривы не было ответа на этот вопрос.
Джефф Бэнкс ворвался в ее жизнь так внезапно, что она оказалась совершенно неготовой ко всему, что свалилось на нее с его появлением в Виксберге.
Рива стала вспоминать ту девушку, которой она была раньше, и не узнавала в себе знакомых черт. Прежде ей никогда бы не пришло в голову, что она может купить жизнь брата ценой своей чести. Нет, нет и нет! Она и сейчас была уверена, что если бы Фостер узнал, почему ему помогает майор-янки, он бы проклял и его, и свою сестру, обрекшую их на подобный позор.
Неожиданно Рива поняла, что Теодора пристально изучает ее растерянное лицо, и, постаравшись взять себя в руки, негромко проговорила:
— Прости, тетя, я немного задумалась. Ты о чем-то меня спросила?
— Интересно бы узнать, о чем ты думала, — задумчиво произнесла Теодора, — у тебя было такое несчастное выражение лица…
— Не стоит беспокоиться обо мне, — небрежно отмахнулась Рива.
— Но я не могу за тебя не беспокоиться, — покачала головой мисс Лонгворт. — Ты и Фостер для меня как родные, и оба вы сейчас в беде. Одного я не понимаю: почему ты так усиленно не хочешь принимать помощь майора Бэнкса, вечно споришь и ссоришься с ним? Если бы не он, мы бы, возможно, до сих пор жили на чердаке. Я уже не говорю о том, что только благодаря стараниям майора Фостер получил квалифицированную помощь в федеральном госпитале. Вот почему меня удивляет твоя очевидная неблагодарность по отношению к этому человеку.
— Да, я знаю, — при упоминании о Джеффе у Ривы, как всегда, бешено застучало сердце, — но тем не менее я никогда не забываю, что он наш враг, тетя. И если ему будет отдан соответствующий приказ…
— Дело не в приказе, — возразила мисс Лонгворт. — У меня создается впечатление, что у тебя к нему личная неприязнь.
— Личная неприязнь? — как можно спокойнее произнесла Рива. — С чего бы ей взяться, тетя?
— Вот уж не знаю, — медленно произнесла Теодора. — Это-то меня и беспокоит. Я ни разу не видела, чтобы майор Бэнкс вел себя по отношению к тебе грубо или невоспитанно, даже когда ты своими капризами выводишь его из себя.
— Капризами? Что ты такое говоришь? Разве я капризна?
— Обычно нет, — отозвалась Теодора, — но рядом с майором Бэнксом ты как будто становишься другим человеком — раздражаешься по каждому поводу, пытаешься уязвить его и обидеть. Каждый раз ты подчеркиваешь, что ничем не обязана ему, и это в то время, когда он столько сделал для нашей семьи.
Рива почувствовала, что краснеет. Если бы тетя хоть на секунду могла предположить, по какой именно причине майор Бэнкс заботится о них, она бы провалилась со стыда прямо там, где сейчас стояла.
Тем временем Теодора продолжила свою пылкую речь:
— Майор Бэнкс ни разу не обидел ни тебя, ни меня, хотя любой мужчина, даже джентльмен, вряд ли бы сумел так долго сопротивляться твоей необъяснимой грубости. Скажи мне, милая, между вами произошло что-то, о чем я не знаю? — Девушка вздрогнула, но Теодора тут же добавила самым невинным тоном: — Возможно, какая-то размолвка, свидетельницей которой я не была?