Страница:
– Я его почти вижу, – сказала Баптиста.
– И что теперь? – спросил Отис Лею, но она сосредоточилась на звуках.
Де Боно тоже не знал ответа. Они шли вслепую, не зная толком, какие чары им нужны. А без знания этого им придется встречать врага безоружными. В том, что враг придет, он не сомневался.
3
4
VI
Часть двенадцатая
I
1
2
3
4
II
– И что теперь? – спросил Отис Лею, но она сосредоточилась на звуках.
Де Боно тоже не знал ответа. Они шли вслепую, не зная толком, какие чары им нужны. А без знания этого им придется встречать врага безоружными. В том, что враг придет, он не сомневался.
3
В полтретьего ночи Кэл проснулся от кошмара, который кое-чем отличался от предыдущих. На этот раз он был на Венериных горах не один, а в обществе де Боно. Они вместе бежали от чудовища к дому Лащенски, но потом Кэл куда-то свернул и оказался в совсем незнакомом месте.
Чувства говорили ему, что он в безопасности, потому что чудовище погналось за де Боно. Но вдруг преследователи появились в конце улицы. Один из них был человеком, другой – гигантским, высотой с дом, облаком, в котором рокотал невидимый механизм. Он побежал назад, но уткнулся в глухую стену, а облако продолжало катиться на него.
Оно уже сожгло де Боно: он видел под ногами пепел друга.
«Я не хочу! Не хочу!» – закричал он и проснулся.
Джеральдины с ним не было; он лежал посреди кровати, трепеща, как лист. Все еще дрожа, он встал и выглянул в окно.
Чериот-стрит внизу была абсолютна пустынна; та же морозная тишина, что и по всему городу в этот час. Медленно падал снег. Но это не успокаивало его. Почему-то сегодняшний сон казался ему более реальным, чем все предыдущие Скорее всего, потому, что это уже был не сон.
Чудовище из кошмаров приближалось к его дому.
Чувства говорили ему, что он в безопасности, потому что чудовище погналось за де Боно. Но вдруг преследователи появились в конце улицы. Один из них был человеком, другой – гигантским, высотой с дом, облаком, в котором рокотал невидимый механизм. Он побежал назад, но уткнулся в глухую стену, а облако продолжало катиться на него.
Оно уже сожгло де Боно: он видел под ногами пепел друга.
«Я не хочу! Не хочу!» – закричал он и проснулся.
Джеральдины с ним не было; он лежал посреди кровати, трепеща, как лист. Все еще дрожа, он встал и выглянул в окно.
Чериот-стрит внизу была абсолютна пустынна; та же морозная тишина, что и по всему городу в этот час. Медленно падал снег. Но это не успокаивало его. Почему-то сегодняшний сон казался ему более реальным, чем все предыдущие Скорее всего, потому, что это уже был не сон.
Чудовище из кошмаров приближалось к его дому.
4
Постепенно они слышали зов все яснее. Древняя Наука выбиралась из своих потайных уголков и выходила к ним. Они боялись шевельнуться, чтобы не спугнуть ее, и выражали радость только тихими восклицаниями.
Шум снизу привлек внимание де Боно. Оставив прочих наверху, он на цыпочках спустился вниз.
Там все было тихо. Никакого движения, никаких шорохов. Он выглянул во двор. Там падал снег, и больше ничего.
Де Боно снял очки и протер глаза. Напряжение чар прошло, и сейчас ему больше всего хотелось спать. Но у них еще много работы. Вызвать Древнюю Науку – не самое трудное. Стоит вопрос, как ее использовать.
Он уже хотел идти наверх, когда увидел на лестнице двоих, входящих в комнату, где были его товарищи. Неужели за ними следили? Он крикнул, предупреждая их, но они уже и сами кричали.
В один момент от тишины и покоя не осталось и следа. Убийцы скрылись в комнате, и тут же ревущая волна огня ударила оттуда, сорвав дверь с петель и швырнув вниз мертвое обожженное тело. Это был несчастный Толлер.
Де Боно не испытывал склонности к самоубийству. Если он останется здесь хотя бы минуту, его постигнет участь остальных. Худшие опасения его товарищей оправдались. У него не было сомнений в том, что за сила пришла к ним. Бич.
В комнате загрохотало, и вниз скатилась новая волна огня. Лестница уже пылала, как и стены. Пора было бежать, надеясь, что дым укроет его от убийственного взгляда.
Но уже убегал, но споткнулся и, чтобы удержать равновесие, ухватился за горящие перила. Он невольно вскрикнул, и Бич тут же погнался за ним.
Первый язык огня оплавил кирпич там, где он только что стоял. Де Боно почти скатился по ступенькам и у основания услышал позади звук, похожий на вдох великана. Оборачиваться было самоубийством, но он не мог умереть, не увидев перед этим своего убийцу.
На лестнице стоял не огнеметатель, а его раб. Де Боно никогда не видел Шэдвелла и не узнал его. На его потном лице читался скорее страх, чем злоба. Но тут Кукушонок отступил в сторону, и появился Бич.
Он состоял из глаз и пустоты. И огня, конечно – огня, готового вырваться и испепелить его. Но тут рухнул горящий потолок, заслонив де Боно, и юноша в три-четыре панических прыжка оказался на улице.
В снегу лежало обожженное до неузнаваемости тело, очевидно, выпавшее в окно.
С внезапной яростью де Боно повернулся к дому и крикнул тем, кто был внутри:
– Ублюдки! Ублюдки!
Потом он повернулся и побежал.
В домах горел свет, и Кукушата выходили посмотреть, кто смутил их покой. Те же любопытные лица, приоткрытые рты, выпученные глаза.
Они еще не знали, что рядом с ними бродит тот, кто может превратить их в пепел одним взглядом. А если бы и узнали, то помощи он у них не получит.
Так пусть приходит конец, подумал де Боно в отчаянии. Пусть приходит и покончит с ненавистной тиранией напрасных надежд.
Шум снизу привлек внимание де Боно. Оставив прочих наверху, он на цыпочках спустился вниз.
Там все было тихо. Никакого движения, никаких шорохов. Он выглянул во двор. Там падал снег, и больше ничего.
Де Боно снял очки и протер глаза. Напряжение чар прошло, и сейчас ему больше всего хотелось спать. Но у них еще много работы. Вызвать Древнюю Науку – не самое трудное. Стоит вопрос, как ее использовать.
Он уже хотел идти наверх, когда увидел на лестнице двоих, входящих в комнату, где были его товарищи. Неужели за ними следили? Он крикнул, предупреждая их, но они уже и сами кричали.
В один момент от тишины и покоя не осталось и следа. Убийцы скрылись в комнате, и тут же ревущая волна огня ударила оттуда, сорвав дверь с петель и швырнув вниз мертвое обожженное тело. Это был несчастный Толлер.
Де Боно не испытывал склонности к самоубийству. Если он останется здесь хотя бы минуту, его постигнет участь остальных. Худшие опасения его товарищей оправдались. У него не было сомнений в том, что за сила пришла к ним. Бич.
В комнате загрохотало, и вниз скатилась новая волна огня. Лестница уже пылала, как и стены. Пора было бежать, надеясь, что дым укроет его от убийственного взгляда.
Но уже убегал, но споткнулся и, чтобы удержать равновесие, ухватился за горящие перила. Он невольно вскрикнул, и Бич тут же погнался за ним.
Первый язык огня оплавил кирпич там, где он только что стоял. Де Боно почти скатился по ступенькам и у основания услышал позади звук, похожий на вдох великана. Оборачиваться было самоубийством, но он не мог умереть, не увидев перед этим своего убийцу.
На лестнице стоял не огнеметатель, а его раб. Де Боно никогда не видел Шэдвелла и не узнал его. На его потном лице читался скорее страх, чем злоба. Но тут Кукушонок отступил в сторону, и появился Бич.
Он состоял из глаз и пустоты. И огня, конечно – огня, готового вырваться и испепелить его. Но тут рухнул горящий потолок, заслонив де Боно, и юноша в три-четыре панических прыжка оказался на улице.
В снегу лежало обожженное до неузнаваемости тело, очевидно, выпавшее в окно.
С внезапной яростью де Боно повернулся к дому и крикнул тем, кто был внутри:
– Ублюдки! Ублюдки!
Потом он повернулся и побежал.
В домах горел свет, и Кукушата выходили посмотреть, кто смутил их покой. Те же любопытные лица, приоткрытые рты, выпученные глаза.
Они еще не знали, что рядом с ними бродит тот, кто может превратить их в пепел одним взглядом. А если бы и узнали, то помощи он у них не получит.
Так пусть приходит конец, подумал де Боно в отчаянии. Пусть приходит и покончит с ненавистной тиранией напрасных надежд.
VI
Смерть возвращается
Ближе к рассвету снег повалил сильнее. Кэл сидел в отцовском кресле у окна и смотрел на мелькающие белые хлопья, зная, что уснуть ему уже не удастся. Придется сидеть а ждать, когда простучит первый утренний поезд. Через час уже начнет светлеть, а в полвосьмого он еще раз позвонит Глюку. Он звонил ему много раз последние дни, но без всякого успеха. Глюка не было дома. Может быть, пришельцы, которых он так долго искал, наконец навестили его.
В переднюю дверь постучали. Он взглянул на часы: полчетвертого. Кого это черт принес в такую рань?
Он спустился в холл. Кто-то скребся в дверь с той стороны. Собака?
– Кто там?
Ответа не было. Звуки прекратились. Кэл отпер замок и распахнул дверь. Вместе со снегом в дом ввалился де Боно. Его едва можно было узнать: обожженное, скривившееся от боли лицо. Однажды он обманул огонь, но теперь огонь нашел его.
Кэл склонился над юношей. Его глаза, мигнув, открылись.
– Кэл...
– Я вызову «скорую»...
– Нет. Это небезопасно.
Его взгляд отбил у Кэла охоту спорить.
– Я заведу машину, – сказал он и, взяв ключи, пошел к двери. Но тут его желудок сдавила судорога – знакомый симптом из сна, означающий, что чудовище близко.
Он вгляделся в темноту. На улице было пусто и тихо; он слышал только учащенное биение собственного сердца.
Когда он вернулся к де Боно, тому удалось на время справиться с болью. Он привстал.
– Он идет... за мной...
На дальнем конце улицы залаяла собака.
– Кто? – спросил Кэл, продолжая смотреть вдаль.
– Бич.
– О Господи!
Лай подхватили другие собаки. Это был тревожный лай, вызванный приближением чего-то страшного.
– Нужно идти, – сказал Кэл.
– Боюсь, я не смогу.
Кэл посмотрел на де Боно. Его раны были серьезны, но не кровоточили – огонь запечатал их черной коркой. Лицо его, покрытое бисеринками пота, по цвету не отличалось от снега.
– Я отведу тебя к машине, – Кэл поднял де Боно на ноги. Тот пытался идти, но голова его бессильно упала на плечо Кэла.
– Огонь сжег меня...
– Все будет нормально.
– Он меня сожрал...
– Хватит болтать. Иди.
Кэл кое-как впихнул юношу на пассажирское сиденье, а сам сел за руль, поминутно оглядываясь. Снег шел все сильнее, и улица плохо просматривалась.
Собаки вдруг перестали лаять. Они выполнили свою сторожевую обязанность; теперь пора было позаботиться о спасении: Кэл захлопнул дверь и включил газ. Машина не заводилась.
– Он близко, – прошептал де Боно.
Кэл и сам это знал. Он снова повернул ключ, и на этот раз двигатель заработал. Нужно было как можно быстрее уезжать, но проклятый снег затруднял путь. Буксуя и виляя из стороны в сторону, машина ползла вперед. Снег и туман превратили родную Чериот-стрит в незнакомую, враждебную территорию, которая не была уже частью Королевства. Она принадлежала Бичу, и он поймал их в плен. Ничего не видя, Кэл наудачу повернул вправо. Тут де Боно подскочил вверх.
– Назад!
– Что?
– Назад! О Боже! Назад!
Он ухватился обожженными руками за панель управления, с ужасом глядя в темноту впереди.
– Он там! Там!
В тумане двигалось что-то большое. Кэл не мог его толком рассмотреть, но понял, что оно больше, чем казалось ему во сне.
Он попытался развернуть машину. Туман заслонял дорогу. Непонятно было, где враг. Или он везде,со всех сторон?
Де Боно вскрикнул и упал ничком на сиденье. Впереди из тумана выступил Бич.
Сначала Кэл ничего не понял. Перед ним стояли две фигуры, соединенные каким-то образом воедино. Хобарт, бледный и окровавленный в десятках мест, с черным, выжженным ртом, и громоздящаяся над ним чудовищная бледная фигура.
Кэл глядел на Бича. Он был темным и сияющим, прекрасным и отвратительным, соединяющим все зло мира и совершенно пустым. Состоящая из парадоксов живая крепость глаз и огня.
Де Боно рванул ручку дверцы и попытался выскочить. Кэл, удерживая его, нажал акселератор, в этот момент Бич испустил струю белого пламени. Она ударила в землю в двух шагах от машины.
Хобарт открыл рот, и оттуда раздался неописуемый голос:
– Я вас вижу.
Де Боно все же вылез из машины и скрылся в тумане, успев крикнуть Кэлу:
– Беги!
Кэл последовал за ним и сделал несколько неуверенных шагов. Ему со всех сторон мерещились глаза. Впереди в тумане стоял еще кто-то. Да, это поистине была ночь встреч: сначала де Боно, потом Хобарт, и вот теперь – Кэл не сразу поверил в это – Шэдвелл.
Он видел этого человека во многих ролях. Торгаш, расточающий улыбки и обещания; обманщик и обольститель; пророк-завоеватель. Но таким он видел его впервые. На сером, исхудавшем лице жили только глаза – всегда небольшие, они теперь казались громадными и горели лихорадочным огнем.
Он смотрел, как Кэл пятится назад к машине.
– Бежать некуда, – сказал он усталым голосом. – Он найдет тебя везде, Муни. Это ангел, и он всевидящ.
– Ангел? Это?
Туман справа и слева дрожал, как живой. Кэл мог еще попытаться убежать, но вид Шэдвелла и его слова приковали его к месту.
– Его зовут Уриэль. Пламя Господа. И он пришел покончить с волшебством. Это его единственная цель. Волшебства больше не будет. Отныне и вовеки.
Туман задрожал снова, но Кэл все смотрел на торговца, не в силах понять, что в нем изменилось еще.
– Это мой дар миру. Я уничтожу Чародеев не ради выгоды, а из любви к людям.
Тут Кэл понял. Изменения касались костюма. Пиджак Шэдвелла, который в свое время разбил сердце Брендана и многих других, исчез. Вместо него на торговце было новое пальто, не имеющее, по всей видимости, никакого отношения к чудесам.
– Мы покончим с волшебством и обманом. Со всем этим...
Тут туман прорезал страшный крик, который тут же оборвался. Последний крик де Боно.
– Ублюдок! – вырвалось у Кэла.
– Они обманули меня, – продолжал Шэдвелл. – Ужасно обманули. Завлекли лживыми посулами, заставили проливать кровь...
– А что ты делаешь сейчас? Не проливаешь кровь?
Шэдвелл поднял руки.
– Я пришел с пустыми руками, Кэлхоун. Это мой дар тебе. Пустота.
– Не нужны мне твои проклятые дары.
– Нужны. Они ведь и тебя обманули. Но я покончу с этим.
В его голосе слышались искренние нотки политикана, доказывающего избирателям необходимость бомбы. Эта искренняя убежденность пугала больше, чем истерика.
Кэл подумал, что Шэдвелл-актер не исчез. Он просто так заигрался, что сам начал верить в свою роль. Это был его триумф: Шэдвелл Обнаженный.
Туман задрожал с новой силой. Уриэль возвращался. Кэл еще раз взглянул на Шэдвелла, чтобы запомнить эту новую его маску, потом повернулся и побежал.
Позади него взорвалась машина. Волна взрыва ударила его в спину и бросила вперед.
– Стой! Я тебя вижу! – крикнул Шэдвелл.
Он опять лгал. Теперь туман был союзником Кэла. Он бежал среди знакомых домов, которые не мог узнать, торопясь успеть домой до огня. Там книга Сюзанны, которую он обещал сохранить.
Дважды он падал, вставал и бежал опять. У железнодорожного моста он перелез через заграждение и выбежал на пути. Туман здесь был не таким густым, и он быстро добрался до калитки на заднем дворе своего дома. Пробегая мимо голубятни, он вспомнил, что должен сделать еще одно дело. Но сначала книга. Он ворвался в дом – сердце бешено колотилось о ребра – и поднялся наверх. Бич вот-вот будет здесь. Не время для сентиментальных прощаний; дай Бог успеть взять самое необходимое. Он схватил книгу, пальто, потом стал искать кошелек. Выглянув в окно, он увидел, что туман добрался и сюда. Запихнув кошелек в карман, он выскочил во двор.
У голубятни он замешкался. Он не мог взять 33-го и его голубку с собой, но мог хотя бы дать им шанс на спасение. Голуби тоже чувствовали опасность – едва он открыл клетку, как они взлетели в воздух, поднимаясь выше и выше, навстречу падающему снегу.
Уже выбегая на железную дорогу, он подумал, что никогда больше не увидит дом, где прошла вся его жизнь. Он повернулся и попытался запомнить все, что видит: крышу, окна родительской спальни, сад, пустую голубятню. С этим домом было для него связано многое, но это всего лишь кирпич и известка. Пусть враг забирает его, как забрал Фугу.
Запомнив все, что мог, он повернулся и побежал по шпалам. Ярдов через двадцать он услышал позади грохот начавшегося разрушения.
В переднюю дверь постучали. Он взглянул на часы: полчетвертого. Кого это черт принес в такую рань?
Он спустился в холл. Кто-то скребся в дверь с той стороны. Собака?
– Кто там?
Ответа не было. Звуки прекратились. Кэл отпер замок и распахнул дверь. Вместе со снегом в дом ввалился де Боно. Его едва можно было узнать: обожженное, скривившееся от боли лицо. Однажды он обманул огонь, но теперь огонь нашел его.
Кэл склонился над юношей. Его глаза, мигнув, открылись.
– Кэл...
– Я вызову «скорую»...
– Нет. Это небезопасно.
Его взгляд отбил у Кэла охоту спорить.
– Я заведу машину, – сказал он и, взяв ключи, пошел к двери. Но тут его желудок сдавила судорога – знакомый симптом из сна, означающий, что чудовище близко.
Он вгляделся в темноту. На улице было пусто и тихо; он слышал только учащенное биение собственного сердца.
Когда он вернулся к де Боно, тому удалось на время справиться с болью. Он привстал.
– Он идет... за мной...
На дальнем конце улицы залаяла собака.
– Кто? – спросил Кэл, продолжая смотреть вдаль.
– Бич.
– О Господи!
Лай подхватили другие собаки. Это был тревожный лай, вызванный приближением чего-то страшного.
– Нужно идти, – сказал Кэл.
– Боюсь, я не смогу.
Кэл посмотрел на де Боно. Его раны были серьезны, но не кровоточили – огонь запечатал их черной коркой. Лицо его, покрытое бисеринками пота, по цвету не отличалось от снега.
– Я отведу тебя к машине, – Кэл поднял де Боно на ноги. Тот пытался идти, но голова его бессильно упала на плечо Кэла.
– Огонь сжег меня...
– Все будет нормально.
– Он меня сожрал...
– Хватит болтать. Иди.
Кэл кое-как впихнул юношу на пассажирское сиденье, а сам сел за руль, поминутно оглядываясь. Снег шел все сильнее, и улица плохо просматривалась.
Собаки вдруг перестали лаять. Они выполнили свою сторожевую обязанность; теперь пора было позаботиться о спасении: Кэл захлопнул дверь и включил газ. Машина не заводилась.
– Он близко, – прошептал де Боно.
Кэл и сам это знал. Он снова повернул ключ, и на этот раз двигатель заработал. Нужно было как можно быстрее уезжать, но проклятый снег затруднял путь. Буксуя и виляя из стороны в сторону, машина ползла вперед. Снег и туман превратили родную Чериот-стрит в незнакомую, враждебную территорию, которая не была уже частью Королевства. Она принадлежала Бичу, и он поймал их в плен. Ничего не видя, Кэл наудачу повернул вправо. Тут де Боно подскочил вверх.
– Назад!
– Что?
– Назад! О Боже! Назад!
Он ухватился обожженными руками за панель управления, с ужасом глядя в темноту впереди.
– Он там! Там!
В тумане двигалось что-то большое. Кэл не мог его толком рассмотреть, но понял, что оно больше, чем казалось ему во сне.
Он попытался развернуть машину. Туман заслонял дорогу. Непонятно было, где враг. Или он везде,со всех сторон?
Де Боно вскрикнул и упал ничком на сиденье. Впереди из тумана выступил Бич.
Сначала Кэл ничего не понял. Перед ним стояли две фигуры, соединенные каким-то образом воедино. Хобарт, бледный и окровавленный в десятках мест, с черным, выжженным ртом, и громоздящаяся над ним чудовищная бледная фигура.
Кэл глядел на Бича. Он был темным и сияющим, прекрасным и отвратительным, соединяющим все зло мира и совершенно пустым. Состоящая из парадоксов живая крепость глаз и огня.
Де Боно рванул ручку дверцы и попытался выскочить. Кэл, удерживая его, нажал акселератор, в этот момент Бич испустил струю белого пламени. Она ударила в землю в двух шагах от машины.
Хобарт открыл рот, и оттуда раздался неописуемый голос:
– Я вас вижу.
Де Боно все же вылез из машины и скрылся в тумане, успев крикнуть Кэлу:
– Беги!
Кэл последовал за ним и сделал несколько неуверенных шагов. Ему со всех сторон мерещились глаза. Впереди в тумане стоял еще кто-то. Да, это поистине была ночь встреч: сначала де Боно, потом Хобарт, и вот теперь – Кэл не сразу поверил в это – Шэдвелл.
Он видел этого человека во многих ролях. Торгаш, расточающий улыбки и обещания; обманщик и обольститель; пророк-завоеватель. Но таким он видел его впервые. На сером, исхудавшем лице жили только глаза – всегда небольшие, они теперь казались громадными и горели лихорадочным огнем.
Он смотрел, как Кэл пятится назад к машине.
– Бежать некуда, – сказал он усталым голосом. – Он найдет тебя везде, Муни. Это ангел, и он всевидящ.
– Ангел? Это?
Туман справа и слева дрожал, как живой. Кэл мог еще попытаться убежать, но вид Шэдвелла и его слова приковали его к месту.
– Его зовут Уриэль. Пламя Господа. И он пришел покончить с волшебством. Это его единственная цель. Волшебства больше не будет. Отныне и вовеки.
Туман задрожал снова, но Кэл все смотрел на торговца, не в силах понять, что в нем изменилось еще.
– Это мой дар миру. Я уничтожу Чародеев не ради выгоды, а из любви к людям.
Тут Кэл понял. Изменения касались костюма. Пиджак Шэдвелла, который в свое время разбил сердце Брендана и многих других, исчез. Вместо него на торговце было новое пальто, не имеющее, по всей видимости, никакого отношения к чудесам.
– Мы покончим с волшебством и обманом. Со всем этим...
Тут туман прорезал страшный крик, который тут же оборвался. Последний крик де Боно.
– Ублюдок! – вырвалось у Кэла.
– Они обманули меня, – продолжал Шэдвелл. – Ужасно обманули. Завлекли лживыми посулами, заставили проливать кровь...
– А что ты делаешь сейчас? Не проливаешь кровь?
Шэдвелл поднял руки.
– Я пришел с пустыми руками, Кэлхоун. Это мой дар тебе. Пустота.
– Не нужны мне твои проклятые дары.
– Нужны. Они ведь и тебя обманули. Но я покончу с этим.
В его голосе слышались искренние нотки политикана, доказывающего избирателям необходимость бомбы. Эта искренняя убежденность пугала больше, чем истерика.
Кэл подумал, что Шэдвелл-актер не исчез. Он просто так заигрался, что сам начал верить в свою роль. Это был его триумф: Шэдвелл Обнаженный.
Туман задрожал с новой силой. Уриэль возвращался. Кэл еще раз взглянул на Шэдвелла, чтобы запомнить эту новую его маску, потом повернулся и побежал.
Позади него взорвалась машина. Волна взрыва ударила его в спину и бросила вперед.
– Стой! Я тебя вижу! – крикнул Шэдвелл.
Он опять лгал. Теперь туман был союзником Кэла. Он бежал среди знакомых домов, которые не мог узнать, торопясь успеть домой до огня. Там книга Сюзанны, которую он обещал сохранить.
Дважды он падал, вставал и бежал опять. У железнодорожного моста он перелез через заграждение и выбежал на пути. Туман здесь был не таким густым, и он быстро добрался до калитки на заднем дворе своего дома. Пробегая мимо голубятни, он вспомнил, что должен сделать еще одно дело. Но сначала книга. Он ворвался в дом – сердце бешено колотилось о ребра – и поднялся наверх. Бич вот-вот будет здесь. Не время для сентиментальных прощаний; дай Бог успеть взять самое необходимое. Он схватил книгу, пальто, потом стал искать кошелек. Выглянув в окно, он увидел, что туман добрался и сюда. Запихнув кошелек в карман, он выскочил во двор.
У голубятни он замешкался. Он не мог взять 33-го и его голубку с собой, но мог хотя бы дать им шанс на спасение. Голуби тоже чувствовали опасность – едва он открыл клетку, как они взлетели в воздух, поднимаясь выше и выше, навстречу падающему снегу.
Уже выбегая на железную дорогу, он подумал, что никогда больше не увидит дом, где прошла вся его жизнь. Он повернулся и попытался запомнить все, что видит: крышу, окна родительской спальни, сад, пустую голубятню. С этим домом было для него связано многое, но это всего лишь кирпич и известка. Пусть враг забирает его, как забрал Фугу.
Запомнив все, что мог, он повернулся и побежал по шпалам. Ярдов через двадцать он услышал позади грохот начавшегося разрушения.
Часть двенадцатая
Рай в осаде
«Ветер с Запада повеет и зальет поля дождем. Господи, верни любовь мне! Дай вернуться в отчий дом!»
Аноним. XVI век
I
Катастрофа
1
Если в событиях последующего дня была какая-то система, то заключалась она в случайности встреч и неизбежности расставаний.
Сюзанна еще вечером решила поехать в Ливерпуль и найти Кэла. Дела явно приближались к кризисной точке. Необходимо предупредить Кэла и вместе с ним разработать план спасения книги Мими и их самих от надвигающейся беды. Она пыталась дозвониться до него, но никто не брал трубку.
Утром она позвонила Аполлине и рассказала ей обо всем, что видела в святилище. Она ожидала, что та с недоверием отнесется к словам Иммаколаты, но реакция оказалась другой.
– Почему мы не должны ей верить? – воскликнула Аполлина. – Если мертвые не говорят правды, то кто же тогда ее говорит? К тому же, это лишь подтверждает то, что мы уже знаем.
Сюзанна сказала, что хочет встретиться с Кэлом.
– Ты не одинока. Кое-кто из наших отправился в Ливерпуль, чтобы поискать чары в доме твоей бабушки. Ты найдешь их там, я думаю.
– Конечно. Я позвоню, когда все узнаю.
– Только не думай найти меня трезвой.
Прежде чем уехать Сюзанна позвонила еще раз и услышала короткие гудки. Утренние новости могли бы объяснить ей причину этого и даже показать выжженную землю на месте дома Myни, но она включила телевизор слишком поздно и поймала только прогноз погоды: снег и опять снег.
Она знала, что поездка на машине в такую погоду будет сущим несчастьем, и взяла билет на поезд. Когда она садилась на поезд до Ливерпуля, идущий четыре часа (на самом деле, он прибыл только через шесть часов из-за снежных заносов), Кэл уже был на полпути в Бирмингем на поезде, отправившемся в 8.20.
Сюзанна еще вечером решила поехать в Ливерпуль и найти Кэла. Дела явно приближались к кризисной точке. Необходимо предупредить Кэла и вместе с ним разработать план спасения книги Мими и их самих от надвигающейся беды. Она пыталась дозвониться до него, но никто не брал трубку.
Утром она позвонила Аполлине и рассказала ей обо всем, что видела в святилище. Она ожидала, что та с недоверием отнесется к словам Иммаколаты, но реакция оказалась другой.
– Почему мы не должны ей верить? – воскликнула Аполлина. – Если мертвые не говорят правды, то кто же тогда ее говорит? К тому же, это лишь подтверждает то, что мы уже знаем.
Сюзанна сказала, что хочет встретиться с Кэлом.
– Ты не одинока. Кое-кто из наших отправился в Ливерпуль, чтобы поискать чары в доме твоей бабушки. Ты найдешь их там, я думаю.
– Конечно. Я позвоню, когда все узнаю.
– Только не думай найти меня трезвой.
Прежде чем уехать Сюзанна позвонила еще раз и услышала короткие гудки. Утренние новости могли бы объяснить ей причину этого и даже показать выжженную землю на месте дома Myни, но она включила телевизор слишком поздно и поймала только прогноз погоды: снег и опять снег.
Она знала, что поездка на машине в такую погоду будет сущим несчастьем, и взяла билет на поезд. Когда она садилась на поезд до Ливерпуля, идущий четыре часа (на самом деле, он прибыл только через шесть часов из-за снежных заносов), Кэл уже был на полпути в Бирмингем на поезде, отправившемся в 8.20.
2
Он позвонил Глюку из автомата на Пир-Хэд, успев перебраться через реку на последнем ночном автобусе. Он ускользнул от Бича хотя бы на время и даже усмехался про себя, представляя злобу чудовища. Но в глубине души он знал, что пламя Господа не успокоится, пока они все не превратятся в пепел – включая и Шэдвелла, надеялся он. Единственным, что порадовало его за эту ночь, было то, что он увидел последнее и окончательное превращение торговца.
Ветер с реки бил ему в лицо; снег впивался в кожу, как иголки. Но он смотрел на воду, пока не окоченел. Когда на часах пробило шесть, он отправился искать, где бы подкрепиться, и набрел на меленькое кафе, открытое для водителей автобусов. Там он проглотил солидную порцию яичницы с тостами, все еще пытаясь понять, что произошло и что теперь делать.
В шесть тридцать он снова набрал номер Глюка и, не веря своим ушам, услышал сонное:
– Алло.
Мало кому в жизни Кэл был так рад, как этому, почти незнакомому человеку.
– Мистер Глюк? Это Кэл Муни. Вы, должно быть, не помните меня, но...
– Конечно, помню. Как дела на берегах Мерси?
– Мне нужно поговорить с вами. Это очень срочно.
– Я слушаю.
– Не по телефону.
– Что ж, приезжайте. У вас есть мой адрес?
– Да. На визитной карточке.
– Тогда я вас жду. Буду рад.
После всех ужасов ночи такое радушие было последней каплей. У Кэла защипало глаза.
– Я приеду на первом же поезде.
– Жду вас.
Кэл вышел из телефонной будки. Уже рассвело, но людей на заснеженных улицах еще не было. «Трудно поверить, что в Призрачный город когда-нибудь снова придет весна», – думал он по дороге на станцию.
Ветер с реки бил ему в лицо; снег впивался в кожу, как иголки. Но он смотрел на воду, пока не окоченел. Когда на часах пробило шесть, он отправился искать, где бы подкрепиться, и набрел на меленькое кафе, открытое для водителей автобусов. Там он проглотил солидную порцию яичницы с тостами, все еще пытаясь понять, что произошло и что теперь делать.
В шесть тридцать он снова набрал номер Глюка и, не веря своим ушам, услышал сонное:
– Алло.
Мало кому в жизни Кэл был так рад, как этому, почти незнакомому человеку.
– Мистер Глюк? Это Кэл Муни. Вы, должно быть, не помните меня, но...
– Конечно, помню. Как дела на берегах Мерси?
– Мне нужно поговорить с вами. Это очень срочно.
– Я слушаю.
– Не по телефону.
– Что ж, приезжайте. У вас есть мой адрес?
– Да. На визитной карточке.
– Тогда я вас жду. Буду рад.
После всех ужасов ночи такое радушие было последней каплей. У Кэла защипало глаза.
– Я приеду на первом же поезде.
– Жду вас.
Кэл вышел из телефонной будки. Уже рассвело, но людей на заснеженных улицах еще не было. «Трудно поверить, что в Призрачный город когда-нибудь снова придет весна», – думал он по дороге на станцию.
3
Сюзанна стояла на Чериот-стрит и смотрела на то, что предстало ее глазам. Из-за обилия людей она не могла подойти к самому дому – большое количество полицейских по-прежнему вызывало у нее опасения, – но и отсюда было видно, что дом Муни больше не существует. Его в буквальном смысле сравняли с землей. Бич потрудился на славу.
Вся дрожа, она отправилась на Рю-стрит. Ее худшие опасения подтвердились: огонь пожрал и дом Мими.
Что теперь? Возвращаться в Лондон и бросить Кэла – если он еще жив, – на произвол судьбы? Она не знала, где он может быть. А книга? Что с ней случилось? Думая об этом, она пошла прочь, пытаясь найти в случившемся хоть что-нибудь утешительное.
Тут рядом затормозила машина, и из окошка выглянул плейбой в модных солнечных очках.
– Вам не холодно, мисс?
– Идите к черту! – бросила она, ускоряя шаг, но он поспешил за ней.
– Я сказала, идите к черту!
Он сдвинул очки на лоб, и глаза под ними блеснули золотом.
– Нимрод!
– А кто же еще?
Из-за этих очков она никогда его не узнавала. Глаза придавали его лицу совсем иное выражение.
– Я голоден. Ты не против подкрепиться? – спросил он.
Вся дрожа, она отправилась на Рю-стрит. Ее худшие опасения подтвердились: огонь пожрал и дом Мими.
Что теперь? Возвращаться в Лондон и бросить Кэла – если он еще жив, – на произвол судьбы? Она не знала, где он может быть. А книга? Что с ней случилось? Думая об этом, она пошла прочь, пытаясь найти в случившемся хоть что-нибудь утешительное.
Тут рядом затормозила машина, и из окошка выглянул плейбой в модных солнечных очках.
– Вам не холодно, мисс?
– Идите к черту! – бросила она, ускоряя шаг, но он поспешил за ней.
– Я сказала, идите к черту!
Он сдвинул очки на лоб, и глаза под ними блеснули золотом.
– Нимрод!
– А кто же еще?
Из-за этих очков она никогда его не узнавала. Глаза придавали его лицу совсем иное выражение.
– Я голоден. Ты не против подкрепиться? – спросил он.
4
Его аппетит, казалось, рос прямо пропорционально опасности их положения. Она сидела напротив него за столиком китайского ресторана, наблюдая, как он поглощает свой завтрак и большую часть заказанного ею.
Обмен новостями не занял много времени. Главное было очевидно: Бич здесь, среди них. Но у Нимрода была и более свежая информация. Он узнал из разговоров, что на Чериот-стрит не обнаружено ни одного трупа, так что скорее всего Кэлу удалось спастись. Погибших нашли на Рю-стрит.
– Я никого из них не знал, но боюсь, что твои знакомые там были.
– Кто?
– Молодой де Боно.
Она замолчала. Совсем недавно они виделись с де Боно, и вот его уже нет. Когда придет очередь остальных?
– Что делать, Нимрод? – спросила она. – Может, попытаться еще раз соткать ковер?
– Нас слишком мало. К тому же, необходимые чары забылись. Почти весь Совет погиб.
– Так что, сидеть и ждать, пока Бич доберется до нас? Ты это предлагаешь?
Нимрод провел рукой по лицу.
– Я буду драться до последнего. Думаю, как и все мы.
Он вынул из кармана жестянку с табаком и стал сворачивать сигарету.
– Я ошибался, – сказал он. – Поддался на обман Шэдвелла. Даже влюбился.
– Неужели?
Нимрод, как ни удивительно, слегка покраснел.
– Да. У меня было немало приключений в Королевстве. Но часть меня никогда не покидала Фугу, – он зажег самокрутку и затянулся. – Не могу поверить, что ее больше нет.
– Ты помнишь ее?
– Фугу? Еще бы!
– Я тоже. Так, может быть, не все еще потеряно?
Он покачал головой.
– Не будь сентиментальной. Одной памяти мало.
Спорить было бесполезно: его боль не знала метафизических утешений. Но она попыталась.
– Знаешь... там, в Храме, я использовала Станок.
– Использовала?Каким образом?
– Или он использовал меня. Может быть, и то, и другое.
– Как это?
– Чтобы спасти то, что еще осталось.
Нимрод склонился к ней через стол.
– Не понимаю.
– Я тоже. Но что-то случилось. Какая-то сила.
Она вздохнула. У нее не было слов, чтобы описать это. Но в одном она была уверена твердо:
– Я не верю, что все пропало, Нимрод. Плевать на этого проклятого Бича. Я не собираюсь сидеть и ждать его.
– Ты Кукушонок. Тебе можно не бояться его.
– Ты знаешь, что это не так, – сказала она жестко. – Фуга принадлежит всем, кто готов умереть за нее. Мне. Кэлу.
– Да. Извини.
– Фуга нужна не только тебе, Нимрод, но и нам.
Она поглядела в окно. За бамбуковыми занавесками продолжал монотонно падать снег.
– Я никогда не верила в Эдем, – тихо сказала она. – Как об этом пишет Библия – первородный грех и все такое. Но, может быть, эта история – только эхо.
– Эхо?
– Отзвук реальных воспоминаний о месте, полном чудес.
И Бич поверил в историю про Эдем, поскольку в ней есть доля правды.
– Какая разница? Ангел этот ублюдок или нет, какое это имеет значение? Он верит в то, что он Уриэль, и он уничтожит нас.
И действительно: зачем в конце света рассуждать об именах и названиях?
– Я думаю, нам нужно собраться вместе и попытаться укрыться. Навести чары.
– Что ж, это имеет смысл. Но где?
– Есть одно место, – сказал он, – куда он так и не смог добраться. Аполлина бывала там.
– Что это за место?
– Что-то вроде холма.
– Так вы пойдете туда?
– Для смерти это место ничуть не хуже прочих.
Обмен новостями не занял много времени. Главное было очевидно: Бич здесь, среди них. Но у Нимрода была и более свежая информация. Он узнал из разговоров, что на Чериот-стрит не обнаружено ни одного трупа, так что скорее всего Кэлу удалось спастись. Погибших нашли на Рю-стрит.
– Я никого из них не знал, но боюсь, что твои знакомые там были.
– Кто?
– Молодой де Боно.
Она замолчала. Совсем недавно они виделись с де Боно, и вот его уже нет. Когда придет очередь остальных?
– Что делать, Нимрод? – спросила она. – Может, попытаться еще раз соткать ковер?
– Нас слишком мало. К тому же, необходимые чары забылись. Почти весь Совет погиб.
– Так что, сидеть и ждать, пока Бич доберется до нас? Ты это предлагаешь?
Нимрод провел рукой по лицу.
– Я буду драться до последнего. Думаю, как и все мы.
Он вынул из кармана жестянку с табаком и стал сворачивать сигарету.
– Я ошибался, – сказал он. – Поддался на обман Шэдвелла. Даже влюбился.
– Неужели?
Нимрод, как ни удивительно, слегка покраснел.
– Да. У меня было немало приключений в Королевстве. Но часть меня никогда не покидала Фугу, – он зажег самокрутку и затянулся. – Не могу поверить, что ее больше нет.
– Ты помнишь ее?
– Фугу? Еще бы!
– Я тоже. Так, может быть, не все еще потеряно?
Он покачал головой.
– Не будь сентиментальной. Одной памяти мало.
Спорить было бесполезно: его боль не знала метафизических утешений. Но она попыталась.
– Знаешь... там, в Храме, я использовала Станок.
– Использовала?Каким образом?
– Или он использовал меня. Может быть, и то, и другое.
– Как это?
– Чтобы спасти то, что еще осталось.
Нимрод склонился к ней через стол.
– Не понимаю.
– Я тоже. Но что-то случилось. Какая-то сила.
Она вздохнула. У нее не было слов, чтобы описать это. Но в одном она была уверена твердо:
– Я не верю, что все пропало, Нимрод. Плевать на этого проклятого Бича. Я не собираюсь сидеть и ждать его.
– Ты Кукушонок. Тебе можно не бояться его.
– Ты знаешь, что это не так, – сказала она жестко. – Фуга принадлежит всем, кто готов умереть за нее. Мне. Кэлу.
– Да. Извини.
– Фуга нужна не только тебе, Нимрод, но и нам.
Она поглядела в окно. За бамбуковыми занавесками продолжал монотонно падать снег.
– Я никогда не верила в Эдем, – тихо сказала она. – Как об этом пишет Библия – первородный грех и все такое. Но, может быть, эта история – только эхо.
– Эхо?
– Отзвук реальных воспоминаний о месте, полном чудес.
И Бич поверил в историю про Эдем, поскольку в ней есть доля правды.
– Какая разница? Ангел этот ублюдок или нет, какое это имеет значение? Он верит в то, что он Уриэль, и он уничтожит нас.
И действительно: зачем в конце света рассуждать об именах и названиях?
– Я думаю, нам нужно собраться вместе и попытаться укрыться. Навести чары.
– Что ж, это имеет смысл. Но где?
– Есть одно место, – сказал он, – куда он так и не смог добраться. Аполлина бывала там.
– Что это за место?
– Что-то вроде холма.
– Так вы пойдете туда?
– Для смерти это место ничуть не хуже прочих.
II
Прах и пепел
Святые на фасаде церкви святых Филомены и Каликста давно ослепли от дождя и снега. Они не видели посетителей, пришедших в церковь вечером 21 декабря и не слышали, о чем они говорили у входа. Иначе они сорвались бы со своих пьедесталов и помчались предупредить Англию, что в сердце ее появился ангел. Но Англии в эту ночь не нужны были святые; ей хватило мучеников.
– Это ведь церковь, —недоуменно сказал он не голосом Уриэля, а своим собственным. Ангел иногда отпускал его на волю, чтобы потом рвануть поводок обратно.
– Да. Церковь. И мы ее уничтожим.
Хобарт мотнул головой.
– Не могу.
Шэдвелл уже устал спорить. Это был не первый их визит за день. С Чериот-стрит ангел повел их по другим местам в округе, где, как он помнил, раньше скрывались Чародеи. Но ни в одном из этих мест не оставалось следов волшебства. Погода портилась с каждым часом, и Шэдвелл чувствовал себя усталым и озябшим. Он опасался, что Уриэль, не найдя жертв, взбунтуется, поэтому и привел его сюда, где уж точно скрывалось волшебство. Здесь Иммаколата когда-то держала Палача. Здесь, в этой то ли могиле, то ли колыбели, аппетит Уриэля можно было удовлетворить хотя бы на сегодня.
– У нас есть внутри дела, – сказал он вместилищу Уриэля. – Работа для Бича.
Но Хобарт все еще сопротивлялся.
– Божий дом. Нельзя его уничтожать.
Забавно. Он, урожденный католик, и Пламя Господа, Уриэль, готовы стереть с лица земли этот жалкий храм, а Хобарт, который верил только в Закон, спорит с ними. Этот человек носил у сердца не Библию, а книгу дурацких сказок. Может, он чувствует приближение смерти и торопится замолить грехи? Как бы то ни было, Шэдвелл был непоколебим.
– Ты же дракон, Хобарт. Вспомни об этом.
Бывший инспектор покачал головой, и свет в его горле вспыхнул ярче.
– Ты хотел огонь и получил его.
– Я не хотел, – слова его начали путаться. – Забери... его... назад...
Потом из его рта вырвался клуб дыма. И вместе с ним – голос Уриэля.
– Хватит спорить.
Хобарт, дрожа, как в лихорадке, еще пытался овладеть своим телом, и Шэдвелл поторопился увести его из поля зрения прохожих.
– Там, внутри, Чародеи. Твои враги.
Ни ангел, ни Хобарт не слышали его. Инспектор проявил неожиданную строптивость, и Уриэлю пришлось побороться, время от времени швыряя непокорное тело об стену.
Голова Хобарта повернулась к Шэдвеллу, и из его дымящегося рта глухо донеслось последнее:
– Я... не хочу...
– Поздно, – Шэдвелл вытер брызги крови на лице.
– Он знает это, —ответил Уриэль. – Он теперь дракон.
Хобарт зарыдал: слезы мгновенно высыхали на пылающем лице.
– Не бойся, —Уриэль явно пытался подражать Шэдвеллу. – Слышишь меня, Хобарт?
Голова судорожно качнулась, словно мускулы шеи отказывались ее держать.
– Пошли?
Голова качнулась еще раз. Хобарт отпустил руку Шэдвелла и на негнущихся ногах шагнул в дверь.
Внутри было пусто и пахло ладаном.
– Я чувствую чары, —пророкотал Уриэль.
– Конечно, – Шэдвелл еле поспевал за ангелом. Он думал, что тот проявит какое-то почтение к алтарю, но Уриэль миновал его, не удостоив взглядом, и прошел прямо к двери, ведущей в подземелье. Один взгляд – и дверь слетела с петель. Помещение наполнилось дымом. Они начали спуск.
Внизу горел свет: должно быть, в святилище их кто-то ждал. Уриэль двигался по коридорам, сбивая со своих мест гробы и развеивая их содержимое в прах. Его тело – измученное тело Хобарта – окружали огненные ленты. На полпути дорогу им преградил священник, бледный, как будто уже мертвый.
– Кто вы?
– Отойди, – скомандовал Шэдвелл.
– Убирайтесь! Вы осквернили святилище!
Уриэль остановился и одной рукой схватил себя за волосы, поворачивая лицо к стене. Шэдвелл понял, что Хобарт опять пытается восстановить контроль над телом. Немедленно тело начало содрогаться, пока ангелу не удалось снова повернуть голову. Священник не использовал последний шанс спастись – он стоял на том же месте, глядя ангелу в лицо.
Этот взгляд оказался для него последним. Шэдвелл не видел такого даже на Рю-стрит. К горлу его подступила тошнота, но он был слишком любопытен и не отвел глаз, пока огонь пожирал тело священника. Все это заняло несколько секунд, после чего Уриэль двинулся дальше. Шэдвелл – за ним, морщась от невыносимого жара. Огонь не щадил ничего – гробы, кости мертвецов, даже сами кирпичи: все пылало.
* * *
Хобарт стоял в дверях церкви, и огонь Бича просвечивал сквозь его горло. Он держал Шэдвелла за руку.– Это ведь церковь, —недоуменно сказал он не голосом Уриэля, а своим собственным. Ангел иногда отпускал его на волю, чтобы потом рвануть поводок обратно.
– Да. Церковь. И мы ее уничтожим.
Хобарт мотнул головой.
– Не могу.
Шэдвелл уже устал спорить. Это был не первый их визит за день. С Чериот-стрит ангел повел их по другим местам в округе, где, как он помнил, раньше скрывались Чародеи. Но ни в одном из этих мест не оставалось следов волшебства. Погода портилась с каждым часом, и Шэдвелл чувствовал себя усталым и озябшим. Он опасался, что Уриэль, не найдя жертв, взбунтуется, поэтому и привел его сюда, где уж точно скрывалось волшебство. Здесь Иммаколата когда-то держала Палача. Здесь, в этой то ли могиле, то ли колыбели, аппетит Уриэля можно было удовлетворить хотя бы на сегодня.
– У нас есть внутри дела, – сказал он вместилищу Уриэля. – Работа для Бича.
Но Хобарт все еще сопротивлялся.
– Божий дом. Нельзя его уничтожать.
Забавно. Он, урожденный католик, и Пламя Господа, Уриэль, готовы стереть с лица земли этот жалкий храм, а Хобарт, который верил только в Закон, спорит с ними. Этот человек носил у сердца не Библию, а книгу дурацких сказок. Может, он чувствует приближение смерти и торопится замолить грехи? Как бы то ни было, Шэдвелл был непоколебим.
– Ты же дракон, Хобарт. Вспомни об этом.
Бывший инспектор покачал головой, и свет в его горле вспыхнул ярче.
– Ты хотел огонь и получил его.
– Я не хотел, – слова его начали путаться. – Забери... его... назад...
Потом из его рта вырвался клуб дыма. И вместе с ним – голос Уриэля.
– Хватит спорить.
Хобарт, дрожа, как в лихорадке, еще пытался овладеть своим телом, и Шэдвелл поторопился увести его из поля зрения прохожих.
– Там, внутри, Чародеи. Твои враги.
Ни ангел, ни Хобарт не слышали его. Инспектор проявил неожиданную строптивость, и Уриэлю пришлось побороться, время от времени швыряя непокорное тело об стену.
Голова Хобарта повернулась к Шэдвеллу, и из его дымящегося рта глухо донеслось последнее:
– Я... не хочу...
– Поздно, – Шэдвелл вытер брызги крови на лице.
– Он знает это, —ответил Уриэль. – Он теперь дракон.
Хобарт зарыдал: слезы мгновенно высыхали на пылающем лице.
– Не бойся, —Уриэль явно пытался подражать Шэдвеллу. – Слышишь меня, Хобарт?
Голова судорожно качнулась, словно мускулы шеи отказывались ее держать.
– Пошли?
Голова качнулась еще раз. Хобарт отпустил руку Шэдвелла и на негнущихся ногах шагнул в дверь.
Внутри было пусто и пахло ладаном.
– Я чувствую чары, —пророкотал Уриэль.
– Конечно, – Шэдвелл еле поспевал за ангелом. Он думал, что тот проявит какое-то почтение к алтарю, но Уриэль миновал его, не удостоив взглядом, и прошел прямо к двери, ведущей в подземелье. Один взгляд – и дверь слетела с петель. Помещение наполнилось дымом. Они начали спуск.
Внизу горел свет: должно быть, в святилище их кто-то ждал. Уриэль двигался по коридорам, сбивая со своих мест гробы и развеивая их содержимое в прах. Его тело – измученное тело Хобарта – окружали огненные ленты. На полпути дорогу им преградил священник, бледный, как будто уже мертвый.
– Кто вы?
– Отойди, – скомандовал Шэдвелл.
– Убирайтесь! Вы осквернили святилище!
Уриэль остановился и одной рукой схватил себя за волосы, поворачивая лицо к стене. Шэдвелл понял, что Хобарт опять пытается восстановить контроль над телом. Немедленно тело начало содрогаться, пока ангелу не удалось снова повернуть голову. Священник не использовал последний шанс спастись – он стоял на том же месте, глядя ангелу в лицо.
Этот взгляд оказался для него последним. Шэдвелл не видел такого даже на Рю-стрит. К горлу его подступила тошнота, но он был слишком любопытен и не отвел глаз, пока огонь пожирал тело священника. Все это заняло несколько секунд, после чего Уриэль двинулся дальше. Шэдвелл – за ним, морщась от невыносимого жара. Огонь не щадил ничего – гробы, кости мертвецов, даже сами кирпичи: все пылало.