Страница:
“Не удивлюсь, мальчик, если в прошлой жизни ты был вампиром”, — сказал он.
“У вампиров не бывает другой жизни, — сказал Харви, с трудом выговаривая слова ртом, полным клыков. — Они живут вечно”.
“Это правильно, — подтвердил Джайв, щелкая пальцами. Так они и делают! Так они и делают!”
“Ну, я закончила, — сказала Марр. — Ты можешь идти, мальчик”.
Ветер дохнул вновь, и если бы Джайв не держал его, когда они шли по краю крыши, Харви точно был бы унесен прочь.
“Вон твой приятель”, — шепнул Джайв, тыча пальцем вниз в темноту.
К великому своему изумлению Харви обнаружил, что может видеть Венделла вполне четко, даже несмотря на то, что в зарослях было дегтярно-черно. Он мог и слышать Венделла: каждый тихий вдох, каждый удар его сердца.
“Вон он”, — прошипел Джайв, кладя руку на спину Харви.
“Что я должен сделать? — спросил Харви. — Я должен взмахнуть крыльями или что?”
“Прыгай! — ответил Джайв. — Ветер позаботится об остальном. Или ветер, или сила тяжести”.
И он столкнул Харви с края крыши в пустой воздух.
10
11
12
“У вампиров не бывает другой жизни, — сказал Харви, с трудом выговаривая слова ртом, полным клыков. — Они живут вечно”.
“Это правильно, — подтвердил Джайв, щелкая пальцами. Так они и делают! Так они и делают!”
“Ну, я закончила, — сказала Марр. — Ты можешь идти, мальчик”.
Ветер дохнул вновь, и если бы Джайв не держал его, когда они шли по краю крыши, Харви точно был бы унесен прочь.
“Вон твой приятель”, — шепнул Джайв, тыча пальцем вниз в темноту.
К великому своему изумлению Харви обнаружил, что может видеть Венделла вполне четко, даже несмотря на то, что в зарослях было дегтярно-черно. Он мог и слышать Венделла: каждый тихий вдох, каждый удар его сердца.
“Вон он”, — прошипел Джайв, кладя руку на спину Харви.
“Что я должен сделать? — спросил Харви. — Я должен взмахнуть крыльями или что?”
“Прыгай! — ответил Джайв. — Ветер позаботится об остальном. Или ветер, или сила тяжести”.
И он столкнул Харви с края крыши в пустой воздух.
10
Выпадение из приличия
Ветра, который мог бы подхватить его, не было. Он падал, как черепица, соскользнувшая с двухскатной крыши, вопль невыносимого ужаса вырвался у него из горла. Он увидел, как Венделд повернулся, он увидел выражение смертельного страха, возникшее на его лице, затем из ниоткуда взялся ветер, холодный и сильный, и как раз когда его ноги скользнули по кустам, он ощутил, что подымается выше и выше в небо.
Его вопль сделался криком, ужас — радостью. Луна была больше, чем он когда-либо видел, и ее широкий белый лик заслонял обзор, словно лицо матери, наклонившейся, чтобы поцеловать его перед сном.
С той единственной разницей, что никакие сны сегодняшней ночью ему не были нужны и не нужна была мать, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Это было лучше, чем любой сон, — летать по ветру на собственных крыльях, а мир внизу сотрясается в страхе перед его тенью.
Он вновь поискал Венделла и увидел, как тот бежит под защиту Дома.
Нет, не добежит, подумал он, и, развернув крылья словно кожаные паруса, устремился вниз, на свою добычу. Вопль, леденящий кровь, наполнил его уши, и на мгновение Харви подумал, что это ветер. Затем он осознал, что этот нечеловеческий возглас издавало его собственное горло, и пронзительный вопль стал смехом, диким безумным смехом.
“Нет... Пожалуйста... нет! — всхлипывал Венделл пока бежал. — Помогите мне! Кто-нибудь, помогите мне!”
Харви знал, что уже отомстил: Венделл был перепуган насмерть. Но все это было слишком забавным, чтобы остановиться сейчас. Ему нравилось чувствовать ветер под собой и холодную луну у себя за плечами. Ему нравилась острота собственных глаз и сила когтей. Но более всего ему нравился страх, причиной которого был он сам, нравился вид запрокинутого лица Венделла и слезы отчаяния в его глазах.
Ветер нес Харви в заросли, и когда он приземлился, Венделл бросился на колени, умоляя о пощаде.
“Не убивай меня! Пожалуйста, пожалуйста, прошу тебя — не убивай меня!”
Харви и видел и слышал достаточно. Он отомстил. Пришло время положить конец игре, пока забава не потеряет смысл.
Он открыл рот, чтобы назвать себя, но Венделл — видя красное горло и волчьи клыки, и думая, что это означает смерть — начал опять умолять. Однако на сей раз это были не просто мольбы.
“Я слишком жирный для еды, — захныкал он. — Но где-то здесь поблизости есть другой ребенок...”
Харви зарычал.
“Есть! — хныкал Венделл. — Клянусь. И в нем больше мяса, чем во мне!”
“Послушай ребенка, — раздался голос из кустов поблизости от Харви. Он оглянулся. Там был Джайв, его пружинистая фигурка едва виднелась среди колючек. — Он бы посмотрел на тебя. На тебя мертвого, юный Харви”.
Венделл ничего не слышал. Он все еще нахваливал вкусовые качества своего друга, задирал рубашку и тряс своим толстым животом, чтобы доказать, насколько он сам невкусный.
“Ты не хочешь меня... — всхлипывал он. — Возьми Харви! Возьми Харви!”
“Кусай его, — сказал Джайв. — Давай же. Выпей у него немного крови. Почему бы не выпить? Жир нехорош, но кровь горяча, кровь вкусна”. Он исполнил короткий танец, пока говорил, притопывая ногами в такт своему песнопению. “А ну-ка, а ну-ка! Мясо — вкусная штука!”
А Венделл все еще подвывал, весь в соплях и слезах. “Ты не хочешь меня. Найди Харви! Найди Харви!”
И чем больше он рыдал, тем больший смысл приобретала для Харви песнь Джайва. Во всяком случае, кем был этот нелепый смехотворный мальчик для Харви? Он чересчур сильно старался сервировать Харви в качестве обеда, чтобы называться другом. Он был просто лакомым кусочком. Любой вампир, достойный своих крыльев, откусил бы ему голову, только взглянув на него. И все же...
“Чего ты ждешь? — хотел знать Джайв. — Мы вошли в такие хлопоты, чтобы сделать из тебя чудовище...” “Да, но это игра”, — возразил Харви. “Игра? — переспросил Джайв. — Нет, нет, мальчик. Это больше чем игра. Это учеба”.
Харви не знал, что имел в виду Джайв, и вместе с тем не был уверен, что хотел знать.
“Если ты сейчас не набросишься, — прошипел Джайв, — ты упустишь его”.
Это было верно. Слезы Венделла пропали, и он смотрел на нападавшего изумленным взглядом.
“Ты... собираешься меня... отпустить?” — прошептал он.
Харви почувствовал на своей спине руку Джайва.
“Кусай!” — подсказал Джайв.
Харви глядел на заплаканное лицо Венделла и на его дрожащие руки. Если бы я оказался в таком положении, подумал он„ намного ли я был бы храбрее? Он знал ответ. Нет. “Теперь или никогда”, — заявил Джайв. “Тогда никогда, — ответил Харви. — Никогда!” Слово вылетело гортанным ревом, и Венделл побежал впереди него, вопя изо всех сил. Харви не стал преследовать.
“Ты разочаровываешь меня, мальчик, — сказал Джайв. — Я думал, у тебя есть инстинкт убийцы”.
“Ну нету”, — пробормотал Харви, немного сконфузившись. Он чувствовал себя трусом, даже если и знал, что поступил правильно.
“Зря потратили волшебство”, — произнес другой голос, и Марр появилась из кустов, держа в охапке огромные грибы. “Где ты их нашла?” — спросил Джайв. “На обычном месте”, — ответила Марр. Она с сомнением посмотрела на Харви. “Я полагаю, ты хочешь свое старое тело обратно”, — сказала она.
“Да, пожалуйста”.
“Мы должны оставить его в таком виде, — сказал Джайв. — Рано или поздно ему придется высасывать кровь”.
“Ха, — сказала Марр. — Ты ведь знаешь, как много надо волшебства на это все. Зачем его расходовать на жалкое маленькое ничтожество?”
Она небрежно махнула рукой в сторону Харви, и он ощутил, что могущество, которое наполнило его тело и изменило его лицо, покидает его. Конечно, в том, что волшебство снято, было определенное облегчение, но малая часть его оплакивала потерю. За несколько мгновений он опять стал земным мальчиком, бескрылым и слабым.
Сняв чары, Марр повернулась к нему спиной и пошла вперевалку в темноту. Джайв, однако, помедлил, чтобы последний раз подковырнуть Харви.
“Ты упустил свой шанс, малышок, — сказал он. — Ты мог бы стать одним из великих”.
“Это был фокус. Это все, — сказал Харви, утаивая странную грусть, которую он испытывал. — Хэллоуиновский фокус. Это ничего не значит”.
“Существуют те, кто не согласится, — загадочно проговорил Джайв. — Те, которые сказали бы, что все внешние силы мира были в глубине души кровопийцами и похитителями душ. И мы должны служить им. Мы все. Служить до конца своих дней”.
Он жестко смотрел на Харви во время этой странной маленькой речи, а когда закончил, быстрым шагом удалился в тень и исчез.
Харви нашел Венделла на кухне, с горячей сосиской в одной руке и с пирожным в другой, рассказывающим миссис Гриффин, что он видел. Он выронил еду, когда Харви вошел, и взвизгнул с облегчением:
“Ты живой! Ты живой!”
“Конечно, я живой, — сказал Харви. — Почему бы и нет?”
“Снаружи есть что-то. Ужасный зверь. Он почти съел меня. Я думал, может, он и тебя съел”.
Харви поглядел на свои руки и ноги.
“Не-а, — сказал он. — Ни кусочка”.
“Я рад! — воскликнул Венделл. — Я так рад, так рад. Ты мой лучший друг, навсегда”.
А пять минут назад я был пищей для вампира, подумал Харви, однако ничего не сказал. Может, придет время, когда он расскажет Венделлу о превращении и искушении, но не сейчас. Он просто заявил: “Я голоден”. И сел за стол возле своего ненадежного друга, чтобы отправить в желудок нечто более вкусное, чем кровь.
Его вопль сделался криком, ужас — радостью. Луна была больше, чем он когда-либо видел, и ее широкий белый лик заслонял обзор, словно лицо матери, наклонившейся, чтобы поцеловать его перед сном.
С той единственной разницей, что никакие сны сегодняшней ночью ему не были нужны и не нужна была мать, чтобы пожелать ему спокойной ночи. Это было лучше, чем любой сон, — летать по ветру на собственных крыльях, а мир внизу сотрясается в страхе перед его тенью.
Он вновь поискал Венделла и увидел, как тот бежит под защиту Дома.
Нет, не добежит, подумал он, и, развернув крылья словно кожаные паруса, устремился вниз, на свою добычу. Вопль, леденящий кровь, наполнил его уши, и на мгновение Харви подумал, что это ветер. Затем он осознал, что этот нечеловеческий возглас издавало его собственное горло, и пронзительный вопль стал смехом, диким безумным смехом.
“Нет... Пожалуйста... нет! — всхлипывал Венделл пока бежал. — Помогите мне! Кто-нибудь, помогите мне!”
Харви знал, что уже отомстил: Венделл был перепуган насмерть. Но все это было слишком забавным, чтобы остановиться сейчас. Ему нравилось чувствовать ветер под собой и холодную луну у себя за плечами. Ему нравилась острота собственных глаз и сила когтей. Но более всего ему нравился страх, причиной которого был он сам, нравился вид запрокинутого лица Венделла и слезы отчаяния в его глазах.
Ветер нес Харви в заросли, и когда он приземлился, Венделл бросился на колени, умоляя о пощаде.
“Не убивай меня! Пожалуйста, пожалуйста, прошу тебя — не убивай меня!”
Харви и видел и слышал достаточно. Он отомстил. Пришло время положить конец игре, пока забава не потеряет смысл.
Он открыл рот, чтобы назвать себя, но Венделл — видя красное горло и волчьи клыки, и думая, что это означает смерть — начал опять умолять. Однако на сей раз это были не просто мольбы.
“Я слишком жирный для еды, — захныкал он. — Но где-то здесь поблизости есть другой ребенок...”
Харви зарычал.
“Есть! — хныкал Венделл. — Клянусь. И в нем больше мяса, чем во мне!”
“Послушай ребенка, — раздался голос из кустов поблизости от Харви. Он оглянулся. Там был Джайв, его пружинистая фигурка едва виднелась среди колючек. — Он бы посмотрел на тебя. На тебя мертвого, юный Харви”.
Венделл ничего не слышал. Он все еще нахваливал вкусовые качества своего друга, задирал рубашку и тряс своим толстым животом, чтобы доказать, насколько он сам невкусный.
“Ты не хочешь меня... — всхлипывал он. — Возьми Харви! Возьми Харви!”
“Кусай его, — сказал Джайв. — Давай же. Выпей у него немного крови. Почему бы не выпить? Жир нехорош, но кровь горяча, кровь вкусна”. Он исполнил короткий танец, пока говорил, притопывая ногами в такт своему песнопению. “А ну-ка, а ну-ка! Мясо — вкусная штука!”
А Венделл все еще подвывал, весь в соплях и слезах. “Ты не хочешь меня. Найди Харви! Найди Харви!”
И чем больше он рыдал, тем больший смысл приобретала для Харви песнь Джайва. Во всяком случае, кем был этот нелепый смехотворный мальчик для Харви? Он чересчур сильно старался сервировать Харви в качестве обеда, чтобы называться другом. Он был просто лакомым кусочком. Любой вампир, достойный своих крыльев, откусил бы ему голову, только взглянув на него. И все же...
“Чего ты ждешь? — хотел знать Джайв. — Мы вошли в такие хлопоты, чтобы сделать из тебя чудовище...” “Да, но это игра”, — возразил Харви. “Игра? — переспросил Джайв. — Нет, нет, мальчик. Это больше чем игра. Это учеба”.
Харви не знал, что имел в виду Джайв, и вместе с тем не был уверен, что хотел знать.
“Если ты сейчас не набросишься, — прошипел Джайв, — ты упустишь его”.
Это было верно. Слезы Венделла пропали, и он смотрел на нападавшего изумленным взглядом.
“Ты... собираешься меня... отпустить?” — прошептал он.
Харви почувствовал на своей спине руку Джайва.
“Кусай!” — подсказал Джайв.
Харви глядел на заплаканное лицо Венделла и на его дрожащие руки. Если бы я оказался в таком положении, подумал он„ намного ли я был бы храбрее? Он знал ответ. Нет. “Теперь или никогда”, — заявил Джайв. “Тогда никогда, — ответил Харви. — Никогда!” Слово вылетело гортанным ревом, и Венделл побежал впереди него, вопя изо всех сил. Харви не стал преследовать.
“Ты разочаровываешь меня, мальчик, — сказал Джайв. — Я думал, у тебя есть инстинкт убийцы”.
“Ну нету”, — пробормотал Харви, немного сконфузившись. Он чувствовал себя трусом, даже если и знал, что поступил правильно.
“Зря потратили волшебство”, — произнес другой голос, и Марр появилась из кустов, держа в охапке огромные грибы. “Где ты их нашла?” — спросил Джайв. “На обычном месте”, — ответила Марр. Она с сомнением посмотрела на Харви. “Я полагаю, ты хочешь свое старое тело обратно”, — сказала она.
“Да, пожалуйста”.
“Мы должны оставить его в таком виде, — сказал Джайв. — Рано или поздно ему придется высасывать кровь”.
“Ха, — сказала Марр. — Ты ведь знаешь, как много надо волшебства на это все. Зачем его расходовать на жалкое маленькое ничтожество?”
Она небрежно махнула рукой в сторону Харви, и он ощутил, что могущество, которое наполнило его тело и изменило его лицо, покидает его. Конечно, в том, что волшебство снято, было определенное облегчение, но малая часть его оплакивала потерю. За несколько мгновений он опять стал земным мальчиком, бескрылым и слабым.
Сняв чары, Марр повернулась к нему спиной и пошла вперевалку в темноту. Джайв, однако, помедлил, чтобы последний раз подковырнуть Харви.
“Ты упустил свой шанс, малышок, — сказал он. — Ты мог бы стать одним из великих”.
“Это был фокус. Это все, — сказал Харви, утаивая странную грусть, которую он испытывал. — Хэллоуиновский фокус. Это ничего не значит”.
“Существуют те, кто не согласится, — загадочно проговорил Джайв. — Те, которые сказали бы, что все внешние силы мира были в глубине души кровопийцами и похитителями душ. И мы должны служить им. Мы все. Служить до конца своих дней”.
Он жестко смотрел на Харви во время этой странной маленькой речи, а когда закончил, быстрым шагом удалился в тень и исчез.
Харви нашел Венделла на кухне, с горячей сосиской в одной руке и с пирожным в другой, рассказывающим миссис Гриффин, что он видел. Он выронил еду, когда Харви вошел, и взвизгнул с облегчением:
“Ты живой! Ты живой!”
“Конечно, я живой, — сказал Харви. — Почему бы и нет?”
“Снаружи есть что-то. Ужасный зверь. Он почти съел меня. Я думал, может, он и тебя съел”.
Харви поглядел на свои руки и ноги.
“Не-а, — сказал он. — Ни кусочка”.
“Я рад! — воскликнул Венделл. — Я так рад, так рад. Ты мой лучший друг, навсегда”.
А пять минут назад я был пищей для вампира, подумал Харви, однако ничего не сказал. Может, придет время, когда он расскажет Венделлу о превращении и искушении, но не сейчас. Он просто заявил: “Я голоден”. И сел за стол возле своего ненадежного друга, чтобы отправить в желудок нечто более вкусное, чем кровь.
11
Взгляды меняются
Ни Лулу, ни Венделла на следующий день поблизости не было — миссис Гриффин сказала, что она видела их обоих до завтрака, а затем они исчезли — и Харви был предоставлен самому себе. Он пытался не думать о том, что случилось прошлой ночью, но не мог удержаться.
Вспоминались обрывки разговора, и он размышлял над ними в течение всего дня. К примеру, что имел в виду Джайв, когда сказал Харви, что превращение его в вампира не столько игра, сколько учеба? Что за урок он получил, спрыгнув с крыши и испугав Венделла?
А вся та чепуха о похитителях душ и прочем, что значит она? Говорил ли Джайв о мистере Худе, как о той великой силе, которой все они должны служить? Если Худ был где-то в Доме, почему никто — ни Лулу, ни Венделл, ни он сам — не повстречался с ним? Харви расспрашивал своих друзей о Худе и от обоих узнал одно и то же: они не слышали ни звука шагов, ни шепота, ни смеха. Если мистер Худ действительно был здесь, где он прятался и почему?
Так много вопросов и так мало ответов.
И затем, будто загадок недостаточно, пришла еще одна, чтобы обеспокоить его. На склоне дня, развалясь в тени древесного дома, он услышал крик разочарования и, посмотрев через листья, увидел Венделла, бегущего через лужайку. Венделл был одет в анорак и башмаки, даже несмотря на то, что был зной, и топал повсюду как сумасшедший.
Харви позвал его, но призыв либо не был услышан, либо Венделл не обратил на него внимания, а потому Харви спустился вниз и последовал за приятелем. Он обнаружил его во фруктовом саду, раскрасневшегося и вспотевшего.
“Что происходит?” — спросил Харви.
“Я не могу выбраться! — сказал Венделл, растирая ногой полусгнившее яблоко. — Я хочу уйти, Харви. Но отсюда нет выхода!”
“Конечно, есть!”
“Я пытался в течение многих часов, и говорю тебе: туман отсылает обратно тем же путем, которым я пришел”.
“Эй, успокойся!”
“Я хочу уйти домой, Харви, — сказал Венделл, чуть не плача. — Прошлая ночь это уж слишком. Тварь приходила за моей кровью. Я знаю, ты мне не веришь...”
“Верю, — сказал Харви. — Честное слово, верю”.
“Правда?”
“Конечно”.
“Ну тогда, может быть, тебе тоже необходимо уйти, потому что если я уйду, оно придет за тобой”.
“Я так не думаю”, — сказал Харви.
“Я обманывал себя относительно этого места, — сказал Венделл. — Оно опасное. Да, я знаю, кажется, что вроде все идеально, но...”
Харви прервал его. “Может быть, тебе надо говорить потише, — сказал он. — Нам надо говорить об этом тихо. Наедине”.
“Но где? — спросил Венделл с обезумевшими глазами. — Само место наблюдает за нами и слушает нас. Ты это не чувствуешь?”
“Зачем ему это делать?”
“Я не знаю! — рявкнул Венделл. — Но прошлой ночью я подумал, что если я не уйду, я здесь умру. Просто исчезну однажды ночью или сойду с ума, как Лулу”. Он понизил голос до шепота. “Мы не первые, ты знаешь. Как насчет всех тех вещей наверху? Насчет всех пальто? И ботинок и шляп? Они принадлежали таким же детям, как мы”.
Харви вздрогнул. Играл ли он в “обмани-напугай” в ботинках мертвого мальчика?
“Я хочу выбраться отсюда, — сказал Венделл. Слезы сбегали по его лицу. — Но пути отсюда нет”.
“Если есть дорога сюда, должна быть дорога отсюда, — рассудительно сказал Харви. — Мы пойдем к стене”.
И он отправился, таща Венделла на буксире, вдоль фасада Дома и вниз по мягкому склону лужайки. Туманная стена выглядела совершенно безвредной, когда они приблизились к ней.
“Будь осторожен... — предупредил Венделл. — У нее припасены разные фокусы”.
Харви замедлил шаги, ожидая, что стена дрогнет или даже потянется за ним. Но она ничего не сделала. Теперь, осмелев, он шагнул в туман, уверенный, что появится на другой стороне, но благодаря какому-то фокусу он развернулся, даже не осознавая этого, и вышел из стены перед Домом.
Что происходит, спросил он себя. Озадаченный, он снова шагнул в туман.
Произошло то же самое. Он входил и выходил. Он пытался еще, еще, еще. Но каждый раз срабатывал все тот же фокус. До тех пор, пока Харви не разочаровался, как полчаса раньше разочаровался Венделл.
“Теперь ты мне веришь?” — спросил Венделл.
“Да”.
“Так что же нам делать?”
“Ну, во-первых, мы не должны об этом вопить, — прошептал Харви. — Просто продолжим днем. Сделаем вид, что мы больше не собираемся уходить. Я хочу немного осмотреться”.
Он начал свои исследования, как только они вернулись в Дом. Он отправился искать Лулу. Харви постучал в дверь спальни, затем позвал. Не услышав, он потянул дверную ручку. Дверь была не заперта.
“Лулу! — позвал он. — Это Харви”.
Ее не было. Но он с облегчением увидел, что в ее постели спали и что она недавно играла со своими любимцами. Двери кукольного домика были открыты, и ящерицы сновали повсюду.
Однако была одна странность: звук бегущей воды привел его в ванную комнату, где он обнаружил, что ванна полна почти до краев, а одежда Лулу разбросана на мокром кафеле.
“Вы не видели Лулу?” — спросил он миссис Гриффин, когда сошел вниз.
“Последние несколько часов не видела, — ответила та. — Но девочка держится особняком”. Миссис Гриффин угрюмо посмотрела на Харви. “Будь я на твоем месте, я бы не обращала на все слишком много внимания, дитя, — сказала она. — Мистер Худ не любит любопытных гостей”.
“Я просто думаю, куда бы она могла пойти”, — сказал Харви.
Миссис Гриффин нахмурилась. Губы ее слабо шевелились, как будто она хотела заговорить, но не осмеливалась.
“В любом случае, — продолжал Харви, намеренно подстрекая миссис Гриффин, — я не верю, что мистер Худ существует”.
“Тут будь осторожен, — сказала она. Ее голос понизился и хмурость усилилась. — Ты не можешь так говорить о мистере Худе”.
“Я здесь уже... много-много дней, — сказал Харви, осознав вдруг, что потерял в Доме счет времени. — И я ни разу не видел его. Где он?”
Теперь миссис Гриффин подошла к Харви с поднятыми руками, и на мгновение он подумал, что она собирается ударить его. Но она взяла его за плечи и встряхнула.
“Пожалуйста, дитя! — сказала она. — Удовлетворись тем, что знаешь. Ты находишься здесь, чтобы радоваться, пусть недолго. И, дитя, это так недолго. Время летит. О боже, как оно летит!”
“Всего несколько недель, — произнес Харви. — Я не собираюсь оставаться здесь вечно”. Теперь он уставился на нее. “Или останусь?” — спросил Харви.
“Остановись”, — сказала она ему.
“Вы думаете я здесь навечно, да? — спросил он, стряхивая ее руки. — Что это за место, миссис Гриффин? Это что-то вроде тюрьмы?”
Она покачала головой.
“Не лгите мне, — сказал он. — Это глупо. Мы узники. Разве не так?”
Теперь, хотя она тряслась от страха с головы до ног, она осмелилась слабо кивнуть головой.
“Мы все? — спросил он. Она вновь кивнула. — Вы тоже?”
“Да, — шепнула она, — я тоже. И отсюда нет выхода. Поверь мне, если ты снова попытаешься убежать, Карна придет за тобой”.
“Карна...” — сказал он, помня имя по разговорам Джайва и Марр.
“Он там, наверху, — прошептала миссис Гриффин. — На крыше. Там они все четверо живут. Риктус, Марр, Карна...”
“И Джайв”.
“Ты знаешь”.
“Я встречал их всех, кроме Карны”.
“Молись, чтобы никогда не встретил, — сказала миссис Гриффин. — А теперь послушай меня, Харви. Я видела многих детей в этом Доме, приходящих и уходящих, — некоторые были глупыми, некоторые эгоистичными, некоторые милыми, некоторые храбрыми — но ты, ты одна из самых ясных душ, из тех, что я когда-либо встречала. Я хочу, чтобы ты взял всю радость, которую ты можешь взять, будучи здесь. Используй эти часы хорошо, потому что их будет меньше, чем ты думаешь”.
Харви терпеливо выслушал ее. Затем, когда она закончила, он произнес:
“Все же я хочу встретить мистера Худа”.
“Мистер Худ мертв”, — сказала миссис Гриффин, раздраженная его настойчивостью.
“Мертв? Вы клянетесь?”
“Клянусь, — ответила она. — Могилой моей бедной Клю Кэт клянусь: мистер Худ мертв. Поэтому никогда больше не спрашивай о нем”.
Это был единственный раз, когда миссис Гриффин чуть не дала Харви приказание, и хотя он хотел продолжить расспросы, он не стал. Он заявил, что сожалеет, что поднял этот вопрос, и никогда не сделает этого вновь, а затем оставил миссис Гриффин наедине с ее тайными печалями.
Вспоминались обрывки разговора, и он размышлял над ними в течение всего дня. К примеру, что имел в виду Джайв, когда сказал Харви, что превращение его в вампира не столько игра, сколько учеба? Что за урок он получил, спрыгнув с крыши и испугав Венделла?
А вся та чепуха о похитителях душ и прочем, что значит она? Говорил ли Джайв о мистере Худе, как о той великой силе, которой все они должны служить? Если Худ был где-то в Доме, почему никто — ни Лулу, ни Венделл, ни он сам — не повстречался с ним? Харви расспрашивал своих друзей о Худе и от обоих узнал одно и то же: они не слышали ни звука шагов, ни шепота, ни смеха. Если мистер Худ действительно был здесь, где он прятался и почему?
Так много вопросов и так мало ответов.
И затем, будто загадок недостаточно, пришла еще одна, чтобы обеспокоить его. На склоне дня, развалясь в тени древесного дома, он услышал крик разочарования и, посмотрев через листья, увидел Венделла, бегущего через лужайку. Венделл был одет в анорак и башмаки, даже несмотря на то, что был зной, и топал повсюду как сумасшедший.
Харви позвал его, но призыв либо не был услышан, либо Венделл не обратил на него внимания, а потому Харви спустился вниз и последовал за приятелем. Он обнаружил его во фруктовом саду, раскрасневшегося и вспотевшего.
“Что происходит?” — спросил Харви.
“Я не могу выбраться! — сказал Венделл, растирая ногой полусгнившее яблоко. — Я хочу уйти, Харви. Но отсюда нет выхода!”
“Конечно, есть!”
“Я пытался в течение многих часов, и говорю тебе: туман отсылает обратно тем же путем, которым я пришел”.
“Эй, успокойся!”
“Я хочу уйти домой, Харви, — сказал Венделл, чуть не плача. — Прошлая ночь это уж слишком. Тварь приходила за моей кровью. Я знаю, ты мне не веришь...”
“Верю, — сказал Харви. — Честное слово, верю”.
“Правда?”
“Конечно”.
“Ну тогда, может быть, тебе тоже необходимо уйти, потому что если я уйду, оно придет за тобой”.
“Я так не думаю”, — сказал Харви.
“Я обманывал себя относительно этого места, — сказал Венделл. — Оно опасное. Да, я знаю, кажется, что вроде все идеально, но...”
Харви прервал его. “Может быть, тебе надо говорить потише, — сказал он. — Нам надо говорить об этом тихо. Наедине”.
“Но где? — спросил Венделл с обезумевшими глазами. — Само место наблюдает за нами и слушает нас. Ты это не чувствуешь?”
“Зачем ему это делать?”
“Я не знаю! — рявкнул Венделл. — Но прошлой ночью я подумал, что если я не уйду, я здесь умру. Просто исчезну однажды ночью или сойду с ума, как Лулу”. Он понизил голос до шепота. “Мы не первые, ты знаешь. Как насчет всех тех вещей наверху? Насчет всех пальто? И ботинок и шляп? Они принадлежали таким же детям, как мы”.
Харви вздрогнул. Играл ли он в “обмани-напугай” в ботинках мертвого мальчика?
“Я хочу выбраться отсюда, — сказал Венделл. Слезы сбегали по его лицу. — Но пути отсюда нет”.
“Если есть дорога сюда, должна быть дорога отсюда, — рассудительно сказал Харви. — Мы пойдем к стене”.
И он отправился, таща Венделла на буксире, вдоль фасада Дома и вниз по мягкому склону лужайки. Туманная стена выглядела совершенно безвредной, когда они приблизились к ней.
“Будь осторожен... — предупредил Венделл. — У нее припасены разные фокусы”.
Харви замедлил шаги, ожидая, что стена дрогнет или даже потянется за ним. Но она ничего не сделала. Теперь, осмелев, он шагнул в туман, уверенный, что появится на другой стороне, но благодаря какому-то фокусу он развернулся, даже не осознавая этого, и вышел из стены перед Домом.
Что происходит, спросил он себя. Озадаченный, он снова шагнул в туман.
Произошло то же самое. Он входил и выходил. Он пытался еще, еще, еще. Но каждый раз срабатывал все тот же фокус. До тех пор, пока Харви не разочаровался, как полчаса раньше разочаровался Венделл.
“Теперь ты мне веришь?” — спросил Венделл.
“Да”.
“Так что же нам делать?”
“Ну, во-первых, мы не должны об этом вопить, — прошептал Харви. — Просто продолжим днем. Сделаем вид, что мы больше не собираемся уходить. Я хочу немного осмотреться”.
Он начал свои исследования, как только они вернулись в Дом. Он отправился искать Лулу. Харви постучал в дверь спальни, затем позвал. Не услышав, он потянул дверную ручку. Дверь была не заперта.
“Лулу! — позвал он. — Это Харви”.
Ее не было. Но он с облегчением увидел, что в ее постели спали и что она недавно играла со своими любимцами. Двери кукольного домика были открыты, и ящерицы сновали повсюду.
Однако была одна странность: звук бегущей воды привел его в ванную комнату, где он обнаружил, что ванна полна почти до краев, а одежда Лулу разбросана на мокром кафеле.
“Вы не видели Лулу?” — спросил он миссис Гриффин, когда сошел вниз.
“Последние несколько часов не видела, — ответила та. — Но девочка держится особняком”. Миссис Гриффин угрюмо посмотрела на Харви. “Будь я на твоем месте, я бы не обращала на все слишком много внимания, дитя, — сказала она. — Мистер Худ не любит любопытных гостей”.
“Я просто думаю, куда бы она могла пойти”, — сказал Харви.
Миссис Гриффин нахмурилась. Губы ее слабо шевелились, как будто она хотела заговорить, но не осмеливалась.
“В любом случае, — продолжал Харви, намеренно подстрекая миссис Гриффин, — я не верю, что мистер Худ существует”.
“Тут будь осторожен, — сказала она. Ее голос понизился и хмурость усилилась. — Ты не можешь так говорить о мистере Худе”.
“Я здесь уже... много-много дней, — сказал Харви, осознав вдруг, что потерял в Доме счет времени. — И я ни разу не видел его. Где он?”
Теперь миссис Гриффин подошла к Харви с поднятыми руками, и на мгновение он подумал, что она собирается ударить его. Но она взяла его за плечи и встряхнула.
“Пожалуйста, дитя! — сказала она. — Удовлетворись тем, что знаешь. Ты находишься здесь, чтобы радоваться, пусть недолго. И, дитя, это так недолго. Время летит. О боже, как оно летит!”
“Всего несколько недель, — произнес Харви. — Я не собираюсь оставаться здесь вечно”. Теперь он уставился на нее. “Или останусь?” — спросил Харви.
“Остановись”, — сказала она ему.
“Вы думаете я здесь навечно, да? — спросил он, стряхивая ее руки. — Что это за место, миссис Гриффин? Это что-то вроде тюрьмы?”
Она покачала головой.
“Не лгите мне, — сказал он. — Это глупо. Мы узники. Разве не так?”
Теперь, хотя она тряслась от страха с головы до ног, она осмелилась слабо кивнуть головой.
“Мы все? — спросил он. Она вновь кивнула. — Вы тоже?”
“Да, — шепнула она, — я тоже. И отсюда нет выхода. Поверь мне, если ты снова попытаешься убежать, Карна придет за тобой”.
“Карна...” — сказал он, помня имя по разговорам Джайва и Марр.
“Он там, наверху, — прошептала миссис Гриффин. — На крыше. Там они все четверо живут. Риктус, Марр, Карна...”
“И Джайв”.
“Ты знаешь”.
“Я встречал их всех, кроме Карны”.
“Молись, чтобы никогда не встретил, — сказала миссис Гриффин. — А теперь послушай меня, Харви. Я видела многих детей в этом Доме, приходящих и уходящих, — некоторые были глупыми, некоторые эгоистичными, некоторые милыми, некоторые храбрыми — но ты, ты одна из самых ясных душ, из тех, что я когда-либо встречала. Я хочу, чтобы ты взял всю радость, которую ты можешь взять, будучи здесь. Используй эти часы хорошо, потому что их будет меньше, чем ты думаешь”.
Харви терпеливо выслушал ее. Затем, когда она закончила, он произнес:
“Все же я хочу встретить мистера Худа”.
“Мистер Худ мертв”, — сказала миссис Гриффин, раздраженная его настойчивостью.
“Мертв? Вы клянетесь?”
“Клянусь, — ответила она. — Могилой моей бедной Клю Кэт клянусь: мистер Худ мертв. Поэтому никогда больше не спрашивай о нем”.
Это был единственный раз, когда миссис Гриффин чуть не дала Харви приказание, и хотя он хотел продолжить расспросы, он не стал. Он заявил, что сожалеет, что поднял этот вопрос, и никогда не сделает этого вновь, а затем оставил миссис Гриффин наедине с ее тайными печалями.
12
Что приносит и что отнимает вода
“Ну, — сказал Венделл, когда Харви вошел к нему в комнату, — как дела?”
Харви пожал плечами.
“Все прекрасно, — ответил он. — Почему бы нам просто не забавляться, пока мы можем?”
“Забавляться? — переспросил Венделл. — Как мы можем забавляться, когда мы узники?”
“Здесь лучше, чем в мире снаружи, — заявил Харви. Венделл поглядел на него с изумлением. — Ведь правда, не так ли?”
Говоря так, он схватил Венделла за руку, и Венделл понял, что Харви пытается передать ему бумажный шарик.
“Может быть, тебе следовало найти спокойный уголок и немного почитать”, — сказал он и при этом выразительно посмотрел на руки друга.
Венделл уловил мысль. Он забрал скатанную записку из руки Харви и ответил:
“Может, я так и сделаю”.
“Хорошо, — сказал Харви. — Я собираюсь выйти погулять и насладиться солнцем, пока есть возможность”.
Так он и сделал. Ему нужно было много спланировать до полуночи, когда, как гласила записка Венделлу, они должны встретиться, чтобы совершить побег. Явно, что даже силы, которые охраняют дом, должны иногда спать (поддерживать смену сезонов — не простое занятие), а из всех часов, которые пронесутся, полночь казалась наиболее многообещающей.
Но Харви не предполагал, что побег будет легким. Дом был ловушкой в течение десятилетий, возможно, столетий, (кто знает, как на самом деле старо его зло?), и даже в полночь он мог бы не быть столь глупым, чтобы оставить выход широко открытым. Им следовало быть быстрыми и умными, не паниковать и не терять головы, когда они окажутся в тумане. Реальный мир находится где-то снаружи. И они должны отыскать его.
Он знал, когда увидел Венделла во время Хэллоуина, что записка прочитана и обдумана. Взгляд Венделла говорил:
“Я готов. Я нервничаю, но я готов”.
Остаток вечера прошёл для них обоих, как представление странной пьесы, в которой они были актерами, а Дом (какие бы духи там ни водились) — зрителем. Они отправились развлекаться, словно эта ночь была как всякая другая, играли в “обмани-напугай” с нарочитым громким смехом (даже несмотря на то, что оба они содрогались в своих взятых напрокат ботинках). Затем вернулись в Дом, чтобы поужинать и провести свое — как они надеялись — последнее Рождество в Доме. Они развернули подарки (механическая собака для Венделла, набор фокусника для Харви), сказали доброй ночи миссис Гриффин (прощайте, конечно, а не доброй ночи, но Харви не осмелился даже намекнуть ей) и потом отправились в постель.
Дом становился все тише и тише. Снег больше не вздыхал на карнизе под окном, а ветер в каминной трубе. Это было, подумал Харви, глубочайшее молчание, которое он когда-либо слышал — настолько глубокое, что он мог слышать удары сердца, отдающиеся в ушах. И каждый шорох его тела в простынях звучал как рокот боевых барабанов.
Незадолго перед полуночью Харви встал и оделся, двигаясь медленно и осторожно, так, чтобы производить как можно меньше шума. Затем он — скользнув подобно вору из тени в тень, — заторопился вниз по лестнице и наружу в ночь.
Он ушел не через входную дверь (она была тяжелой и громко скрипела), а через дверь кухонную, которая вывела его сбоку от дома. Хотя ветер утих, воздух был все еще резкий и поверхность снега замерзла. Ледяная корка хрустела, пока он шел, как бы легко он ни ступал. Но он начинал надеяться, что глаза и уши Дома на самом деле закрыты в этот час (если нет, то почему его не окликнули?) И он смог подойти к задворкам, не привлекая внимания.
Но тогда, когда он собирался повернуть за угол, эта сладкая надежда была подкислена, кто-то во мраке за спиной окликнул его по имени. Харви замер на месте, надеясь, что темнота прикроет его, но голос прилетел вновь и вновь назвал его по имени. Он не узнавал этот голос. Явно не Венделл и не миссис Гриффин. Не Джайв, не Риктус, не Марр. Это был слабый голос; голос кого-то, кто едва знал, как выговаривать звуки его имени.
“Хар... в-в-ви...”
И затем совсем неожиданно он узнал голос, и удары сердца — которое работало убыстрение с тех пор, как он выскользнул из постели, — усилились и стали звучать в ушах настолько громко, что почти заглушили призывы, когда голос послышался вновь.
“Лулу?” — пробормотал он.
“Да...” — сказал голос.
“Где ты?”
“Близко...” — сказала она.
Он поглядел в заросли, надеясь хоть мельком увидеть ее, но все, что он мог видеть, был звездный свет, блестевший на замерзших листьях.
“Ты уходишь...” — сказала она, невнятно произнося слова.
“Да, — шепнул он. — И ты должна пойти с нами”.
Он шагнул в ее сторону, и когда сделал это, какой-то блеск, который он считал инеем, удалился от него. Что она надела, что блестело таким образом?
“Не бойся”, — сказал он.
“Я не хочу, чтоб ты смотрел на меня”, — сказала она.
“Что плохого?”
“Пожалуйста... — сказала она. — Просто... держись подальше...”
Она отошла от него еще и, казалось, потеряла равновесие, Сделав это. Она упала на землю, и заросли вокруг нее задрожали. Харви шагнул вперед, чтобы помочь ей подняться, но Лулу так всхлипнула, что он замер на месте.
“Я только хотел помочь”, — сказал он.
“Ты не можешь помочь мне, — ответила она с болью в каждом слове. — Слишком поздно. Ты просто должен... идти... пока еще можешь. Я только... хотела дать тебе... кое-что, чтоб ты меня вспоминал”.
Он увидел ее движение в тени, она тянулась в его сторону. “Отвернись”, — сказала она.
Он отвернул от нее лицо.
“Теперь закрой глаза. И обещай, что не откроешь их”.
Он покорно закрыл глаза. “Обещаю”, — сказал он. И теперь он услышал, как она движется к нему, затрудненно дыша.
“Протяни руку”, — сказала она.
Ее голос был теперь близко. Он знал, что если откроет глаза, он будет лицом к лицу с ней. Но он дал обещание и был обязан держать его. Он раскрыл ладонь и ощутил сначала один, затем два, затем три тяжелых маленьких предмета, холодные и влажные, опущенные в его сложенную горстью ладонь.
“Это все... что я смогла отыскать... — сказала Лулу. — Мне жаль...”
“Можно взгляну?” — спросил он. “Еще нет. Дай мне... сначала... уйти...” Он обхватил пальцами подарки, которые она ему дала, стараясь понять наощупь, что это такое. Чем они были? Кусочками мерзлого камня? Нет, они были украшены резьбой. На одном из них он чувствовал желобки, голову на другой. И теперь, конечно, он знал, что держал: троих спасшихся с его ковчега, выловленных из глубин озера.
Ответ не успокоил его, совсем наоборот. Он содрогнулся, когда сложил загадку серебристого сияния Лулу вместе со знанием того, что он сейчас держал. Она ныряла вниз, на дно озера, чтобы обнаружить эти фигурки. Такой спуск невозможен для любого обитателя земли.
Не удивительно, что она уходила в тень, приказывая ему не смотреть. Она больше не была человеком. Она становилась или уже стала — сестрой тем странным рыбам, которые кружили в темных водах, с холодной кровью и серебристый кожей.
“О Лулу... — сказал он, — как это случилось?” “Не трать время со мной, — прошептала она. — Просто уходи, пока у тебя есть возможность”.
“Я хочу тебе помочь”, — сказал он.
“Ты не можешь... — пришел ответ. — Не можешь помочь мне... я была здесь слишком долго. Моя жизнь окончена...”
“Это неправда, — сказал Харви. — Мы одного возраста”.
“Но я была здесь так долго, что даже не помню...” — ее голос отдалился.
“Не помнишь что?”
“Может быть, я просто не хочу помнить, — сказала она. — Это доставляет слишком большую боль...” Она сделала долгий вдох, словно задыхалась. “Ты должен идти... — сказала она шепотом, — идти, пока еще можешь”
“Я не боюсь”.
“Тогда ты глупец, — сказала она. — Потому что должен бояться”.
Он услышал, как заросли зашевелились, когда она начала уходить от него.
“Подожди, — окликнул он. Она не ответила. — Лулу!”
Шум стал еще громче. Судя по звуку, она почти бежала, чтобы он не мог догнать ее. Нарушив свое обещание, Харви открыл глаза и мельком увидел ее, пока она удалялась. Тень в тенях, не больше. Он пустился за ней, не зная, что скажет или сделает, когда догонит, но зная, что никогда не простит себе, если как-нибудь ей не поможет.
Может быть, если он уговорит ее пойти вместе с ним, из окрестностей Дома, злобное колдовство будет снято. Или может быть, он отыщет какого-нибудь доктора в наружном мире, доктора, который излечит ее от безобразия. Все что угодно, но только не дать ей возвратиться в озеро.
Харви пожал плечами.
“Все прекрасно, — ответил он. — Почему бы нам просто не забавляться, пока мы можем?”
“Забавляться? — переспросил Венделл. — Как мы можем забавляться, когда мы узники?”
“Здесь лучше, чем в мире снаружи, — заявил Харви. Венделл поглядел на него с изумлением. — Ведь правда, не так ли?”
Говоря так, он схватил Венделла за руку, и Венделл понял, что Харви пытается передать ему бумажный шарик.
“Может быть, тебе следовало найти спокойный уголок и немного почитать”, — сказал он и при этом выразительно посмотрел на руки друга.
Венделл уловил мысль. Он забрал скатанную записку из руки Харви и ответил:
“Может, я так и сделаю”.
“Хорошо, — сказал Харви. — Я собираюсь выйти погулять и насладиться солнцем, пока есть возможность”.
Так он и сделал. Ему нужно было много спланировать до полуночи, когда, как гласила записка Венделлу, они должны встретиться, чтобы совершить побег. Явно, что даже силы, которые охраняют дом, должны иногда спать (поддерживать смену сезонов — не простое занятие), а из всех часов, которые пронесутся, полночь казалась наиболее многообещающей.
Но Харви не предполагал, что побег будет легким. Дом был ловушкой в течение десятилетий, возможно, столетий, (кто знает, как на самом деле старо его зло?), и даже в полночь он мог бы не быть столь глупым, чтобы оставить выход широко открытым. Им следовало быть быстрыми и умными, не паниковать и не терять головы, когда они окажутся в тумане. Реальный мир находится где-то снаружи. И они должны отыскать его.
Он знал, когда увидел Венделла во время Хэллоуина, что записка прочитана и обдумана. Взгляд Венделла говорил:
“Я готов. Я нервничаю, но я готов”.
Остаток вечера прошёл для них обоих, как представление странной пьесы, в которой они были актерами, а Дом (какие бы духи там ни водились) — зрителем. Они отправились развлекаться, словно эта ночь была как всякая другая, играли в “обмани-напугай” с нарочитым громким смехом (даже несмотря на то, что оба они содрогались в своих взятых напрокат ботинках). Затем вернулись в Дом, чтобы поужинать и провести свое — как они надеялись — последнее Рождество в Доме. Они развернули подарки (механическая собака для Венделла, набор фокусника для Харви), сказали доброй ночи миссис Гриффин (прощайте, конечно, а не доброй ночи, но Харви не осмелился даже намекнуть ей) и потом отправились в постель.
Дом становился все тише и тише. Снег больше не вздыхал на карнизе под окном, а ветер в каминной трубе. Это было, подумал Харви, глубочайшее молчание, которое он когда-либо слышал — настолько глубокое, что он мог слышать удары сердца, отдающиеся в ушах. И каждый шорох его тела в простынях звучал как рокот боевых барабанов.
Незадолго перед полуночью Харви встал и оделся, двигаясь медленно и осторожно, так, чтобы производить как можно меньше шума. Затем он — скользнув подобно вору из тени в тень, — заторопился вниз по лестнице и наружу в ночь.
Он ушел не через входную дверь (она была тяжелой и громко скрипела), а через дверь кухонную, которая вывела его сбоку от дома. Хотя ветер утих, воздух был все еще резкий и поверхность снега замерзла. Ледяная корка хрустела, пока он шел, как бы легко он ни ступал. Но он начинал надеяться, что глаза и уши Дома на самом деле закрыты в этот час (если нет, то почему его не окликнули?) И он смог подойти к задворкам, не привлекая внимания.
Но тогда, когда он собирался повернуть за угол, эта сладкая надежда была подкислена, кто-то во мраке за спиной окликнул его по имени. Харви замер на месте, надеясь, что темнота прикроет его, но голос прилетел вновь и вновь назвал его по имени. Он не узнавал этот голос. Явно не Венделл и не миссис Гриффин. Не Джайв, не Риктус, не Марр. Это был слабый голос; голос кого-то, кто едва знал, как выговаривать звуки его имени.
“Хар... в-в-ви...”
И затем совсем неожиданно он узнал голос, и удары сердца — которое работало убыстрение с тех пор, как он выскользнул из постели, — усилились и стали звучать в ушах настолько громко, что почти заглушили призывы, когда голос послышался вновь.
“Лулу?” — пробормотал он.
“Да...” — сказал голос.
“Где ты?”
“Близко...” — сказала она.
Он поглядел в заросли, надеясь хоть мельком увидеть ее, но все, что он мог видеть, был звездный свет, блестевший на замерзших листьях.
“Ты уходишь...” — сказала она, невнятно произнося слова.
“Да, — шепнул он. — И ты должна пойти с нами”.
Он шагнул в ее сторону, и когда сделал это, какой-то блеск, который он считал инеем, удалился от него. Что она надела, что блестело таким образом?
“Не бойся”, — сказал он.
“Я не хочу, чтоб ты смотрел на меня”, — сказала она.
“Что плохого?”
“Пожалуйста... — сказала она. — Просто... держись подальше...”
Она отошла от него еще и, казалось, потеряла равновесие, Сделав это. Она упала на землю, и заросли вокруг нее задрожали. Харви шагнул вперед, чтобы помочь ей подняться, но Лулу так всхлипнула, что он замер на месте.
“Я только хотел помочь”, — сказал он.
“Ты не можешь помочь мне, — ответила она с болью в каждом слове. — Слишком поздно. Ты просто должен... идти... пока еще можешь. Я только... хотела дать тебе... кое-что, чтоб ты меня вспоминал”.
Он увидел ее движение в тени, она тянулась в его сторону. “Отвернись”, — сказала она.
Он отвернул от нее лицо.
“Теперь закрой глаза. И обещай, что не откроешь их”.
Он покорно закрыл глаза. “Обещаю”, — сказал он. И теперь он услышал, как она движется к нему, затрудненно дыша.
“Протяни руку”, — сказала она.
Ее голос был теперь близко. Он знал, что если откроет глаза, он будет лицом к лицу с ней. Но он дал обещание и был обязан держать его. Он раскрыл ладонь и ощутил сначала один, затем два, затем три тяжелых маленьких предмета, холодные и влажные, опущенные в его сложенную горстью ладонь.
“Это все... что я смогла отыскать... — сказала Лулу. — Мне жаль...”
“Можно взгляну?” — спросил он. “Еще нет. Дай мне... сначала... уйти...” Он обхватил пальцами подарки, которые она ему дала, стараясь понять наощупь, что это такое. Чем они были? Кусочками мерзлого камня? Нет, они были украшены резьбой. На одном из них он чувствовал желобки, голову на другой. И теперь, конечно, он знал, что держал: троих спасшихся с его ковчега, выловленных из глубин озера.
Ответ не успокоил его, совсем наоборот. Он содрогнулся, когда сложил загадку серебристого сияния Лулу вместе со знанием того, что он сейчас держал. Она ныряла вниз, на дно озера, чтобы обнаружить эти фигурки. Такой спуск невозможен для любого обитателя земли.
Не удивительно, что она уходила в тень, приказывая ему не смотреть. Она больше не была человеком. Она становилась или уже стала — сестрой тем странным рыбам, которые кружили в темных водах, с холодной кровью и серебристый кожей.
“О Лулу... — сказал он, — как это случилось?” “Не трать время со мной, — прошептала она. — Просто уходи, пока у тебя есть возможность”.
“Я хочу тебе помочь”, — сказал он.
“Ты не можешь... — пришел ответ. — Не можешь помочь мне... я была здесь слишком долго. Моя жизнь окончена...”
“Это неправда, — сказал Харви. — Мы одного возраста”.
“Но я была здесь так долго, что даже не помню...” — ее голос отдалился.
“Не помнишь что?”
“Может быть, я просто не хочу помнить, — сказала она. — Это доставляет слишком большую боль...” Она сделала долгий вдох, словно задыхалась. “Ты должен идти... — сказала она шепотом, — идти, пока еще можешь”
“Я не боюсь”.
“Тогда ты глупец, — сказала она. — Потому что должен бояться”.
Он услышал, как заросли зашевелились, когда она начала уходить от него.
“Подожди, — окликнул он. Она не ответила. — Лулу!”
Шум стал еще громче. Судя по звуку, она почти бежала, чтобы он не мог догнать ее. Нарушив свое обещание, Харви открыл глаза и мельком увидел ее, пока она удалялась. Тень в тенях, не больше. Он пустился за ней, не зная, что скажет или сделает, когда догонит, но зная, что никогда не простит себе, если как-нибудь ей не поможет.
Может быть, если он уговорит ее пойти вместе с ним, из окрестностей Дома, злобное колдовство будет снято. Или может быть, он отыщет какого-нибудь доктора в наружном мире, доктора, который излечит ее от безобразия. Все что угодно, но только не дать ей возвратиться в озеро.