Баркер Клайв. The Thief of Always

   Поверхность воды была теперь видна, темно поблескивала между ветками деревьев и кустов. Лулу достигла берега, и на мгновение скудный звездный свет отыскал ее. Все, чего боялся Харви, оказалось правдой. И более того. Плавник вырос из ее согнутой и чешуйчатой спины, а ноги почти слились. Руки ее стали короткими и похожими на обрубки, пальцы соединились перепонками.
   Но именно ее лицо мелькнуло, когда она повернулась, чтобы взглянуть на Харви, и это было величайшим потрясением.
   Волосы ее выпали, а нос исчез. Рот утратил губы, голубые глаза превратились во вращающиеся серебряные шары без век и без ресниц. И все же, невзирая на ее уродство, в тех глазах было человеческое чувство, а в очертаниях рта ужасная печаль, которая — Харви знал — никогда больше не уйдет из его сердца, даже если он проживет тысячелетия.
   “Ты был моим другом, — сказала она, пошатываясь на берегу. — Спасибо тебе за это”.
   Затем она бросилась в воду.
   Он стремительно подошел к кромке воды, но к тому времени, как он достиг места, откуда она нырнула, рябь исчезла и пузыри лопнули. Он смотрел на ледяную воду минуту или больше, надеясь, что Лулу увидит его и поднимется к поверхности, но она ушла туда, куда он не мог последовать за ней, и это, казалось, был конец.
   Сжимая ее дары как талисманы, он поплелся прочь от озера. На лужайку, чтобы встретиться с Венделлом.

13
Четвертая часть тьмы

   “Что с тобой случилось? — шепнул Венделл, когда Харви достиг нижней части лужайки. — Я думал, мы встречаемся в полночь”.
   “Меня... перехватили”, — ответил Харви.
   Он намеревался рассказать Венделлу, что только что обнаружил, но его приятель явно нервничал, даже не зная о судьбе Лулу. Харви сунул троих спасшихся с ковчега в карман и решил рассказать о неожиданной встрече только тогда, когда он и Венделл будут на безопасном расстоянии от ужасного места.
   Только одно препятствие стояло между ними и этой целью: стена тумана. Теперь, как и обычно, стена казалась вполне безобидной. Но то была иллюзия, подобно многому в царстве мистера Худа.
   “Нам следует все очень хорошо организовать, — сказал Харви Венделлу. — Как только мы оказываемся в стене, мы теряем чувство направления. Таким образом, мы должны быть уверены, что продолжаем идти по прямой, и не позволять туману разворачивать нас”.
   “А как нам это сделать?” — спросил Венделл.
   “Я думаю, один из нас должен шагать впереди, а другой держаться за его руку”.
   “Я, — сказал Венделл с готовностью. — Я хочу быть первым”.
   “Без проблем. Тогда я буду держаться спиной к дому и направлять тебя. Кто знает, может, стена такая тонкая, что ты просто протащишь меня через нее”.
   “Будем надеяться”, — вздохнул Венделл.
   “Ты готов?” — спросил Харви, протягивая руку. Венделл взял ее. “Настолько, насколько ты”, — ответил он. “Тогда пошли отсюда”.
   Венделл кивнул и шагнул в туман. Мгновенно Харви почувствовал, что хватка его усилилась.
   “Не... позволяет... пройти...” — произнес Венделл голосом уже далеким, хотя был только на шаг впереди.
   “Просто продолжай идти, — сказал Харви, когда они оказались на расстояние вытянутой руки друг от друга. — Любой знак...”
   Прежде чем он смог закончить свой вопрос, шум из Дома, оставшегося за спиной, запечатал ему губы. Он оглянулся. Входная дверь была открыта, а свет в зале зажжен, превращая в силуэт фигуру, торопливо сбегающую по ступеням крыльца. Это была миссис Гриффин.
   Шум, который он услышал, однако, издавала не она. Человек не мог бы произвести подобный гул. Он увидел, что миссис Гриффин, пока торопилась вниз по лужайке, смотрела на крышу Дома, и, следуя за ее взглядом, он увидел, как на фоне звезд поднимается производитель шума.
   Он знал его имя, даже несмотря на то, что не мог видеть его лица. У Худа было четверо слуг и он встречал только троих: Риктуса, Джайва и Марр. Здесь был четвертый:
   Карна-похититель зубов, Карна-пожиратель, Карна-зверь, которого, как надеялась миссис Гриффин, Харви никогда не встретит.
   “Возвращайся в дом, дитя! — завопила миссис Гриффин, когда шорох огромных крыльев заполнил воздух. — Быстро! Быстро!”
   Харви дернул Венделла за руку, крича ему, но Венделл уже почуял дуновение свободы и не собирался отступать.
   “Чего ты ждешь? — кричала миссис Гриффин. — Убирайся оттуда, или он снесет тебе голову!”
   Харви посмотрел вверх, на летящего зверя, и понял, что это не ложь. Челюсти Карны были достаточно широки, чтобы одним укусом откусить от него половину. Но Харви не мог оставить Венделла в тумане. Они вместе начали рискованное дело и так же должны завершить его, мертвые или живые. У него не было выбора, кроме как самому шагнуть в туман и надеяться, что Венделл хоть мельком разглядел наружный мир и сможет протащить Харви через стену на улицу.
   Сделав этот шаг, он услышал, как миссис Гриффин говорит что-то насчет дороги, но он был ослеплен холодным туманом, и звук ее голоса исказился до шепота.
   Однако пронзительные выкрики Карны были не так приглушены. Они разрывали мрак, протыкая мысли Харви так же, как зубы Карны могли бы пронзить его голову, если бы зверь поймал его.
   “Венделл! — завопил Харви. — Оно гонится за нами!”
   Харви разглядел впереди себя фигуру. Затем лицо Венделла, размытое туманом, повернулось, чтобы сказать:
   “Пути наружу нет!”
   “Но он должен быть!”
   “Я не могу отыскать!” — сказал Венделл. И его ответ почти потонул за громом выкриков Карны.
   Харви оглянулся на дорогу, которой пришел, больше боясь не понять, насколько близко тварь, чем увидеть ее, сколь бы ни было устрашающим зрелище. Пелена тумана клубилась перед ним, но он уловил очертания Карны, когда зверь спускался. Этот был самым чудовищным из всего выводка: гнилая кожа растягивалась на колючих и гладких костях, глотка была гнездом змеиных языков, челюсти усажены сотнями зубов.
   Вот и конец, подумал Харви. Я прожил только десять лет и пять месяцев, и скоро мне откусят голову.
   Затем краем глаза он увидел странное зрелище. Руки миссис Гриффин, протягивающиеся в туман и бросающие Блю Кэт на землю.
   “У нее хорошее чувство направления! — услышал Харви слова миссис Гриффин. — Иди за ней! Иди за ней!”
   В повторном приглашении он не нуждался. Блю Кэт тоже. Задрав хвост, она пошла, мягко ступая. И Харви потащил за руку Венделла, чтобы последовать в погоню. Кошка была быстра, но Харви был столь же быстр. Он не отрывал глаз от этого яркого хвоста, даже когда шорох крыльев позади возвестил, что Карна погрузился в туман и находится почти над ними.
   Два шага, три шага, четыре. Казалось, теперь туман разряжался. Харви услышал радостные вопли Венделла.
   “Улица! — орал он. — Я ее вижу!” В следующее мгновение Харви тоже увидел ее, с тротуарами, влажными от дождя и сияющими в свете ламп. Теперь он осмелился взглянуть назад. Там находился Карна, челюсти его были на расстоянии ярда от них.
   Он отпустил руку Венделла и толкнул своего друга в сторону улицы, одновременно пригибаясь. Нижняя челюсть Карны оцарапала его спину, но тварь двигалась слишком быстро, чтобы контролировать себя. И вместо того чтобы, развернувшись, схватить свою добычу, Карна влетел в реальный мир.
   Венделл был ухе там, Харви присоединился к нему мгновением позже.
   “Нам удалось! — вопил Венделл. — Нам удалось!”
   “Карне тоже!” — сказал Харви, показывая на зверя, когда тот поднимался в облачное небо и поворачивал, чтобы опять пойти за ними.
   “Он хочет загнать нас обратно!” — сказал Харви.
   “Я не собираюсь! — заплакал Венделл. — Никогда! Я никогда не вернусь обратно!”
   Карна услышал этот вызов, его полыхающие глаза уставились на Венделла, и он полетел вниз как молния. Крик его эхом раздавался в полночных улицах.
   “Бежим!” — скомандовал Харви.
   Но взгляд Карны пригвоздил Венделла к месту. Харви схватил Венделла и был готов бежать, когда услышал, что крик зверя изменился. Триумф превратился в сомнение, сомнение превратилось в боль, и внезапно Карна стал не налетать, а падать, в крыльях его образовались дыры, будто полчища или рои невидимой моли поедали ткань.
   Карна с трудом пытался подняться опять в воздух, но израненные крылья отказывались служить. И несколько мгновений спустя он ударился об улицу столь крепко, что откусил себе дюжину языков и разбросал полсотни зубов под ногами мальчиков. Однако падение не убило его. Хотя Карна мучительно страдал от ран, он с трудом приподнялся на шипастых костылях крыльев и начал подтаскивать свое тело обратно к стене. Даже теперь в поврежденном состоянии он был ужасен. И щелкая зубами направо и налево, отгонял Харви и Венделла со своего пути.
   “Здесь ему не выжить... — размышлял вслух Венделл. — Он умирает”.
   Харви желал, чтобы у него было какое-нибудь оружие, чтобы удержать тварь от возвращения в безопасное место, но ему пришлось удовольствоваться лишь зрелищем отступления. Если бы Карна не желал их плоти столь сильно, подумал Харви, то не погнался бы за ними с такой скоростью и не причинил бы себе ни боли, ни повреждений. Это был урок, и если бы Карна мог запомнить его! Зло, каким бы сильным оно ни казалось, может быть побеждено своим собственным аппетитом.
   Когда тварь исчезла, занавес тумана задернулся.
   Единственным напоминанием о тайнах, что лежали по другую сторону стены, была мордочка Блю Кэт, глядящая на мир, который она, подобно другим обитателям Дома, никогда не могла бы исследовать. Лазурный взгляд на мгновение встретился со взглядом Харви, затем Блю Кэт оглянулась на свою тюрьму, словно услышав призывы миссис Гриффин, и с печальным вздохом повернулась и потащилась прочь.
   “Странно, — сказал Венделл, когда поглядел на дождливые улицы. — Как будто бы я никогда и не уходил отсюда”.
   “Так ли?” — сказал Харви. Он не был уверен. Он чувствовал разницу, отмеченную этим приключением.
   “Я думаю, вспомним ли мы уже через неделю, что мы жили там?”
   “О, я вспомню, — сказал Харви. — У меня есть несколько сувениров”.
   Он сунул руку в карман, ища фигурки с ковчега. Даже когда он вытаскивал их, он ощутил, что они крошатся, будто реальный мир взимал с них дань.
   “Иллюзии...” — прошептал он, когда фигурки превратились в пыль и просыпались между пальцев.
   “Какая разница? — заявил Венделл. — Время отправляться домой. И это не иллюзия”.

14
Время ушло

   Мальчики потратили два часа на то, чтобы добраться до центра города, и там — поскольку их дома находились в разных сторонах, — они расстались. Но еще до этого они обменялись адресами и договорились связаться в следующие день-два, для того, чтобы подтвердить рассказы друг друга о Доме Каникул. Заставить людей поверить во все, что произошло с ними, трудно и все-таки возможно. Им будет проще, если оба расскажут одинаковую историю.
   “Я знал, что ты действительно вернешься сюда, — сказал Венделл перед тем, как они расстались. — Ты спас мне жизнь”.
   “Ты сделал для меня то же”, — ответил Харви.
   Венделл выглядел озадаченным. “Возможно, мне и хотелось бы, — сказал он как-то сконфуженно, — но я никогда не был особенно смелым”.
   “Мы убежали вместе, — сказал Харви. — Без тебя я не смог бы этого сделать”.
   “На самом деле?”
   “На самом деле”.
   Венделл просветлел, услышав это. “Ага, — сказал он. — Думаю, это правда. Ну... увидимся”.
   И каждый пошел своей дорогой.
   До рассвета оставалось еще несколько часов, и улицы были совершенно безлюдны, а потому для Харви путь домой был долгим, одиноким и трудным. Он утомился и был немного опечален прощанием с Венделлом, но мысли о радушии, которое он встретит, когда достигнет собственного порога, подгоняли его вперед.
   Несколько раз он боялся заблудиться, потому что улиц, которыми он проходил, он не знал. Одна, по соседству, была необычайно изукрашенной, дома и припаркованные возле них машины были замечательнее, чем все, что он прежде видел. Другая улица выглядела настоящим пустырем, дома наполовину разрушены, повсюду валялся мусор. Но чувство направления служило ему хорошо. Когда восток стал бледнеть, а птицы принялись щебетать, он повернул на свою улицу. Усталые ноги рванулись от радости и принесли его к ступеням, запыхавшегося и готового упасть на руки родителей.
   Он постучал в дверь. Сначала из дома не доносилось ни звука, что не удивило его, если иметь в виду, который час. Он постучал еще раз, и еще. Наконец свет зажегся и Харви услышал шаги.
   “Кто там? — спросил его Папа из-за закрытой двери. — Вы знаете, сколько времени?”
   “Это я”, — сказал Харви.
   Затем послышался звук засовов, отодвигаемых изнутри, и дверь со скрипом отворилась.
   “Кто я?” — спросил мужчина в халате, рассматривая его.
   Выглядит вполне доброжелательным, подумал Харви, но это не его отец. Это был гораздо более пожилой человек с почти белыми волосами и исхудалым лицом. У него были усы, которые давно не подстригали, и борозды морщин на лбу.
   “Чего тебе надо?” — спросил он.
   Прежде чем Харви смог ответить, раздался женский голос:
   “Уходите от двери”.
   Харви еще не мог видеть, кому принадлежит второй голос, но разглядел тень в гостиной. С облегчением он понял, что это вовсе не его дом. Очевидно, он просто ошибся и постучал не в ту дверь.
   “Простите, — сказал он, попятившись. — Я не хотел вас будить”.
   “Кого ты ищешь? — желал знать мужчина, теперь открывая дверь немного пошире. — Не детишек Смитов?”
   Мужчина принялся шарить в кармане и вытащил очки.
   Он не может меня видеть отчетливо, подумал Харви, бедный старик.
   Но до того, как очки достигли переносицы мужчины, за спиной его появилась женщина, и ноги Харви почти подогнулись, когда он ее увидел.
   Она была стара, эта женщина, волосы почти такие же бесцветные, как и у ее мужа, а лицо даже еще более морщинистое и печальное. И все-таки Харви знал это лицо лучше, чем любое другое на свете. Это было самое любимое из лиц, какие он когда-нибудь любил. Это была его Мама.
   “Мам?” — прошептал он.
   Женщина посмотрела через открытую дверь на мальчика, стоящего у порога, и глаза ее наполнились слезами. Она едва смогла выдохнуть слово, которое произнесла затем.
   “Харви?”
   “Мам?.. Мам, это ты, да?”
   Теперь мужчина надел свои очки и уставился сквозь стекла широко раскрытыми глазами.
   “Это невозможно, — ровным голосом сказал он. — Это не может быть Харви”.
   “Это он, — ответила его жена. — Это наш Харви. Он пришел домой”.
   Мужчина покачал головой. “После стольких лет? — сказал он. — Теперь он должен быть мужчиной. Взрослым мужчиной. А это просто мальчик”.
   “Это он, говорю тебе”.
   “Нет! — ответил мужчина уже сердито. — Глупый розыгрыш. Кто-то опять хочет разбить наши сердца. Будто они и так не разбиты”.
   Он стал закрывать дверь, но Мама Харви удержала его.
   “Посмотри, — сказала она. — Посмотри на одежду. В ней он был в ту ночь, когда нас покинул”.
   “Откуда ты знаешь?”
   “Думаешь, я не помню?”
   “Это было тридцать один год назад, — сказал Папа Харви, все еще глядя на мальчика у порога. — Этого не может быть... не может быть...” Он запнулся, узнавание медленно распространилось по его лицу. “О, Боже... — сказал он упавшим до хриплого шепота голосом, — это он, да?”
   “Я говорила тебе”, — ответила жена.
   “Ты что-то вроде привидения?” — спросил он Харви.
   “О, ради Бога, — сказала Мама. — Он не привидение!” И проскользнула мимо мужа на крыльцо. “Я не знаю, как такое возможно, но не беспокоюсь, — сказала она, раскрывая Харви объятия. — Я знаю только то, что наш маленький мальчик вернулся домой”.
   Харви не мог говорить. В его горле были слезы. Слезы были и в глазах. Все, что он смог сделать, — упасть в объятия матери. Чудесно было ощущать, как ее руки гладят его волосы и ее пальцы вытирают его щеки.
   “О Харви, Харви, Харви, — всхлипывала она. — Мы думали, что никогда больше не увидим тебя”. Она целовала его снова и снова. “Мы думали, ты ушел навсегда”.
   “Как такое возможно?” — все еще хотел знать Папа.
   “Я молилась”, — сказала Мама.
   У Харви был другой ответ, хотя он и не высказал его. В тот момент, когда он увидел свою мать — столь изменившуюся и такую печальную, — ему мгновенно стало ясно, какой ужасный фокус сыграл со всеми ними Дом Худа. Ибо каждый день, проведенный там, был в реальном мире ушедшим годом. За одно утро, пока он играл в весеннем тепле, проходили месяцы. В полдень, пока он нежился на летнем солнце, то же самое. И те полные призраков сумерки, которые казались столь краткими, были еще одним поворотом месяцев, так же как и Рождественские ночи, полные снега и подарков.
   Все они проскользнули столь беспечно. И хотя он повзрослел только на месяц, его Мама и Папа жили в печали тридцать один год, думая, что их маленький мальчик ушел навсегда.
   Тому было подтверждение. Если бы он остался в Доме Иллюзий, привлеченный милыми удовольствиями, вся жизнь прошла бы здесь в реальном мире, и его душа стала бы собственностью Худа. Он присоединился бы к рыбам, кружащим, кружащим, кружащим в озере. Он содрогнулся от такой мысли.
   “Ты замерз, золотко, — сказала Мама. — Заходи в дом”.
   Он громко шмыгнул носом и отер слезы тыльной стороной ладони.
   “Я так устал”, — произнес он.
   “Я тотчас же постелю тебе постель”.
   “Нет, я хочу рассказать вам, что произошло, до того как пойду спать, — ответил Харви. — Это долгая история. Длиной в тридцать один год”.

15
Новые кошмары

   Оказалось, рассказать историю труднее, чем он ожидал. Хотя некоторые детали были ясны в его голове — первое появление Риктуса, потонувший ковчег, его с Венделлом побег, — было много больше, чего он не мог четко вспомнить. Как будто бы туман, через который он прошел, просочился в мысли и набросил покров на Дом и на то, что он содержал.
   “Я помню, что разговаривал с тобой по телефону два или три раза”, — сказал Харви.
   “Ты не говорил с нами, дорогой”, — ответила Мама.
   “Значит это был просто еще один трюк, — сказал Харви. — Я должен был догадаться”.
   “Но кто подстраивал все эти трюки? — требовательно спросил Папа. — Если Дом существует — я говорю если, — тогда тот, кто им владеет, похитил тебя и каким-то образом удержал от взросления. Может быть, он заморозил тебя...”
   “Нет, — сказал Харви. — Там было тепло. Конечно, кроме тех моментов, когда падал снег”.
   “Но должно же быть какое-то здравое объяснение”.
   “Оно есть, — ответил Харви. — Это волшебство”.
   Папа покачал головой. “Детский ответ, — сказал он. — А я больше не ребенок”.
   “Я знаю то, что знаю”, — твердо сказал Харви.
   “Это, дорогой, не очень много”, — возразил Папа.
   “Хотел бы я помнить больше”.
   Мама обняла его за плечи, успокаивая. “Не беспокойся, — сказала она, — мы поговорим об этом, когда ты отдохнешь”.
   “Ты бы смог отыскать этот Дом снова?” — спросил его Папа.
   “Да, — ответил Харви, хотя по спине его пробежали мурашки при мысли о возвращении обратно. — Думаю, да”.
   “Тогда мы так и сделаем”.
   “Я не хочу, чтобы он возвращался туда”, — сказала Мама.
   “Мы должны знать, что Дом существует, прежде чем сообщим о нем в полицию. Ты же понимаешь, сын?”
   Харви кивнул. “Звучит так, будто я все выдумал, я понимаю. Но это не так, я клянусь, не так”.
   “Давай же, радость моя, — сказала Мама. — Боюсь, твоя комната немного изменилась. Но она еще уютнее. Я хранила ее в таком виде, как ты оставил ее много-много лет назад. Я надеялась, что ты отыщешь дорогу домой. Потом я поняла, что если ты когда-нибудь действительно вернешься обратно, ты будешь взрослым мужчиной и не захочешь, чтобы она была украшена ракетами и попугаями. Поэтому мы пригласили дизайнеров. Теперь она совершенно другая”.
   “Не важно, — сказал Харви. — Это мой дом. И это все, что мне нужно”.
   Пока он днем спал в своей старой комнате, шел дождь, тяжелый мартовский дождь, который бил в окна и шлепал по подоконнику. Этот звук разбудил его. Он сел на кровати, со вздыбившимися на затылке волосами, и понял, что ему снилась Лулу. Бедная, пропавшая Лулу, тащившая свое изуродованное тело сквозь кусты, рукой-плавником стискивающая животных с ковчега, которых она выловила из грязи.
   Мысль о ее несчастье была непереносимой. Как он мог когда-либо надеяться жить в мире, куда вернулся, зная, что она остается узницей Худа?
   “Я отыщу тебя, — пробормотал он. — Отыщу, я клянусь...”
   Затем он опять лег на холодную подушку и слушал звуки дождя до тех пор, пока сон не подкрался к нему.
   Вымотанный путешествиями и потерями, он не просыпался до следующего утра. Дождь прошел, настало время строить планы.
   “Я принес карту всего Миллсэпа, — сказал Папа, кладя покупку на кухонный стол и разворачивая ее. — Вот наш дом. — Он уже отметил это место крестом. — Ты помнишь название какой-нибудь улицы вокруг владений Худа?”
   Харви покачал головой. “Я был слишком занят, когда убегал”, — ответил он.
   “А ты видел там какие-нибудь необычные здания?”
   “Было темно и шел дождь”.
   “Значит, мы просто должны довериться счастливому случаю”.
   “Мы найдем, — сказал Харви. — Даже если поиски займут всю неделю”.
   Сказать было легче, чем сделать. Более тридцати лет прошло с тех пор, как он впервые прошел через город с Риктусом. Изменилось бесчисленное количество вещей. Новые площади и новые трущобы, новые машины на улицах и новые самолеты над головой. Так много всего, что сбивало Харви со следа.
   “Я не знаю, где какая дорога, — признался Харви после того, как они искали полдня. — Ничего от той дороги, которую я помню”.
   “Продолжим поиски, — сказал Папа. — Все станет ясным”.
   Не стало. Они потратили остаток дня, бессмысленно бродя, надеясь, что какой-нибудь вид всколыхнет память. Но только испытали разочарование. Снова и снова на какой-нибудь площади или улице Харви говорил:
   “Может, это”.
   И они направлялись в ту или другую сторону лишь для того, чтобы обнаружить: след уже остыл.
   Тем вечером Папа расспрашивал его опять.
   “Если бы ты мог вспомнить, на что похож Дом, — заявил он. — Я мог бы описать его людям”.
   “Он большой, это я помню. И старый. Я уверен, что очень старый”.
   “А ты можешь нарисовать его?”
   “Могу попытаться”.
   Именно так он и поступил. И хотя был не слишком силен в рисовании, рука его, казалось, помнила больше, чем его голова, потому что через полчаса он изобразил Дом во множестве деталей. Папе это понравилось.
   “Завтра возьмем рисунок с собой, — сказал он. — Может, кто-нибудь узнает”.
   Но следующий день разочаровал точно так же, как и предыдущий. Никто не знал Дома, нарисованного Харви, и не знал ничего даже отдаленно похожего на него. К концу дня Папа потерял терпение.
   “Это бесполезно! — сказал он — Я опросил чуть ли не пятьсот человек, и ни один из них — ни один — даже смутно не узнал этого места”.
   “Ничего удивительного, — ответил Харви. — Не думаю, что кто-нибудь из тех, кто видел Дом, кроме меня и Венделла, сбежал”.
   “Мы должны просто все сообщить полиции, — сказала Мама. — И пусть они этим занимаются”.
   “И что мы скажем? — спросил Папа, повышая голос. — Что мы думаем, будто где-то здесь существует Дом, который прячется в тумане и волшебством похищает детей? Нелепость!”
   “Успокойся, успокойся, — сказала Мама. — Поговорим после, когда поедим”.
   Они потащились домой, поели и вновь обсудили проблему, но не пришли ни к какому решению. Мистер Худ в течение долгих лет тщательно расставлял ловушки, защищая себя от законов реального мира. Находясь в безопасности, за туманами своих иллюзий, он, возможно, уже нашел двух новых, ни о чем не ведающих узников, чтобы заменить Харви и Венделла. Казалось, зло будет длиться, не раскрытое и не наказанное.
   На следующий день Папа заявил:
   “Поиск завел нас в никуда. Надо его прекратить”.
   “Ты собираешься в полицию?” — спросила его жена.
   “Да. И они захотят, чтобы Харви рассказал все, что он знает. Это будет трудно, сын”.
   “Они не поверят мне”, — сказал Харви.
   “Вот почему я сначала хочу с ними поговорить, — сказал Папа. — Я найду кого-нибудь, кто выслушает”.
   Он ушел вскоре после завтрака с выражением беспокойства на лице.
   “Это я виноват, — сказал Харви Маме. — Мы потеряли все это время, которое могли бы провести вместе, просто потому что я скучал”.
   “Не вини себя, — ответила она. — Нас всех охватывает искушение делать вещи, о которых рано или поздно мы сожалеем. Иногда из-за неправильного выбора мы совершаем ошибки”.
   “Я только хочу знать, как переделать это”, — объяснил Харви.
   Потом Мама отправилась по магазинам и оставила Харви с его навязчивой идеей. Существовал ли какой-нибудь способ исправить нанесенный вред? Вернуть обратно похищенные годы и прожить их здесь, с людьми, которые любят его и которых он в свою очередь горячо любит?
   Он сидел у окна своей спальни, пытаясь разрешить проблему, когда увидел жалкую фигурку на углу улицы. Он рывком распахнул окно и завопил:
   “Венделл! Венделл, я здесь!”
   Затем он опустился вниз по лестнице. Когда он отворил дверь, его друг был на ступеньках с красным и мокрым от слез и пота лицом.
   “Что происходит? — спросил он. — Все изменилось”. Его слова перемежались всхлипами. “Мой папа развелся с моей мамой и моя мама такая старая, Харви, и толстая, как дом”. Он вытер текущие сопли тыльной стороной ладони и громко шмыгнул носом. “Кто знал, что так будет? — сказал он. — Да?”