Батчер Джим. Гроза из преисподней (Досье Дрездена - 1)

   - Но вы же не коп. С чего вам рисковать своей задницей ради этого? С чего биться с теми людьми? Вы что, не видели, на что они способны?
   Я пожал плечами.
   - А кто, если не я? - он не ответил, поэтому я помахал в воздухе коробочкой с пленкой. - Что там, на этих фотографиях, мистер Уайз? Что такого снято на эту пленку, если из-за этого убили Линду Рэндалл?
   Донни Уайз вытер вспотевшие ладони о бедра. Хвостик у него на затылке мотнулся - он оглядел комнату, нету ли в ней кого еще.
   - Предлагаю сделку. Вы отдаете мне пленку, а я расскажу вам все, что знаю.
   Я покачал головой.
   - Мне может понадобиться то, что здесь снято.
   - От того, что здесь снято, вам не будет никакого прока, если не знать, на что смотреть, - возразил он. - Я вижу вас первый раз в жизни. Мне не нужно никаких неприятностей. Все, чего я хочу - это унести свою задницу отсюда целой и невредимой.
   С минуту я молча смотрел на него. Если я пойду на сделку, я останусь без пленки и всего, что на ней запечатлено. Если не пойду, и если он говорит правду, пленка мне не поможет. Пока что след привел меня сюда, к нему. Если я не нарою нити, ведущей куда-то дальше, меня можно считать покойником.
   Поэтому я щелкнул пальцами, позволив посоху со стуком упасть на пол. Потом бросил ему кассету. Он уронил ее и, опасливо косясь на меня, наклонился поднять ее с пола.
   - Как только я выйду отсюда, - сказал он, - мы квиты. Я вас не видел, и вы меня тоже.
   - Идет, - кивнул я. - Пусть будет так.
   Донни сглотнул, провел рукой по волосам и нервно подергал себя за кончик хвоста.
   - Ну, я с Линдой близко не был знаком. Я снимал ее - для портфолио. Я вообще много девушек фотографирую по всему городу. Они все... ну, большинство, мечтают попасть в журналы.
   - Журналы для взрослых? - уточнил я.
   - Нет, - фыркнул он. - Журнал Дядюшки Эбнера для малышей. Разумеется для взрослых. Ну, ничего такого уж сногсшибательного, но кое-какие деньги можно сшибить, даже если ты не Хью Хефнер.
   - В общем, в среду Линда пришла ко мне. Она сказала, у нее есть для меня работа. Я сниму для нее кое-что и отдам ей пленку, а получу за это... ну, в общем, мы столковались. Все, что от меня требовалось - это показаться там, где она скажет, отщелкать пленку через окно и слинять. Передать ей пленку наутро. Ну, так я все и сделал. А теперь она мертва.
   - Ездили в Лейк-Провиденс? - спросил я.
   - Угу.
   - Что вы там увидели? - поинтересовался я.
   Донни Уайз тряхнул головой, и взгляд его снова скользнул с меня на окровавленную постель.
   - Линду. И еще нескольких. Ни одного знакомого. Они там устроили вечеринку. Со свечами и всем таким. Гроза была черт-те какая, то гром, то молнии, так что я их и не слышал почти. Поначалу я боялся, что меня кто-нибудь заметит в свете молний, но они там, наверное, были слишком заняты.
   - Сексом? - уточнил я.
   - Нет, - фыркнул он. - Играли в канасту. Ясное дело, сексом. По-настоящему, а не имитировали для камеры. По-настоящему это никогда не выходит зрелищным. Линда, еще какие-то женщины, трое мужчин. Я отщелкал пленку и смотал удочки.
   Я ухмыльнулся, но он, похоже, не заметил подвоха. В наше время настоящие, высшей пробы подонки - большая редкость.
   - Вы можете описать этих мужчин?
   Он мотнул головой.
   - Я не очень-то приглядывался. Но уж во всяком случае, не заурядные личности, если вы меня понимаете. Мне аж тошно стало.
   - Вы не знаете, зачем Линде нужны были мои фотографии?
   Он посмотрел на меня как на слабоумного и хихикнул.
   - Бог мой, приятель. Как вы думаете, зачем вообще кому-то нужны такие картинки? Хотела прижать ими кого-то. Блин, ей-то фото ее самой в гуще оргии репутацию уже не испортят. А вот кому-нибудь из остальных, что резвились с ней там - запросто. Что ж вы за коп-простофиля такой?
   Я проигнорировал его вопрос.
   - Что вы собирались сделать с пленкой, Донни?
   Он пожал плечами.
   - Выкинуть, возможно, - я увидел, как забегали из стороны в сторону его глазки, и понял, что он мне солгал. Он бы проявил пленку, выяснил, кто на ней снят, и - если решил бы, что ему это ничем не грозит - попытался бы извлечь из нее максимум прибыли. Он производил впечатление именно такого типа, а я доверяю своим инстинктам.
   - Тогда позвольте уж мне, - сказал я и щелкнул пальцами. - Fuego!
   Серая крышка коробочки исчезла в небольшой огненной вспышке, Донни Уайз взвизгнул и проворно отдернул руку. Красная пластмассовая коробочка вместе с кассетой вспыхнули, уже падая на пол, и приземлились на паркет бесформенным, дымящимся комочком.
   Разевая и закрывая рот как рыба на песке, он переводил взгляд с остатков пленки на меня и обратно.
   - Надеюсь, мне не придется обнаружить, что вы мне лгали, Донни, спокойно сказал я.
   Он побледнел как полотно, клятвенно заверил меня в том, что мне не придется этого делать, потом повернулся и почти бегом вылетел из квартиры, запутавшись по дороге в лентах полицейского ограждения. Дверь за собой он не закрыл.
   Я не стал его задерживать. Я ему поверил. Он не производил впечатления человека, умеющего сочинять на ходу, тем более в таком вздрюченном состоянии. Я испытал короткий приступ торжества, злости и острого желания отыскать этого типа, кем бы он ни оказался - человека, использовавшего исходные силы жизни и творения с тем, чтобы нести разрушение и гибель - и отправить его на свалку, где ему и место. Кем бы он ни был, убийца с помощью магии и - пусть не сразу, но постепенно - с помощью "Третьего Глаза", я хотел уничтожить его. Мои мозги наконец-то включились на полные обороты, ибо получили повод потрудиться вместо того, чтобы покорно ожидать смерти.
   Линда Рэндалл намеревалась кого-то шантажировать. Не требовалось особенной проницательности, чтобы предположить, что этим "кем-то" был Виктор или кто-нибудь еще из присутствовавших в его доме на той вечеринке. Но зачем? Фотографий у меня больше не было, только информация, которую я получил от Донни Уайза. Я не мог позволить себе промедления. У меня не оставалось иного выхода, как следовать по нити, которую он дал мне, если я хотел докопаться до дна всего этого и выяснить, кто убил Линду.
   Как это я ухитрился вляпаться во все эти неприятности за какие-то несколько дней? И еще интереснее: как это я ухитрился по чистой случайности натолкнуться на этот хитроумный заговор в доме на берегу, занимаясь совершенно другим расследованием?
   Ответ был прост: никакая это не случайность. Все было подстроено. Меня подвели к этому. Кто-то хотел, чтобы я съездил в домик у озера, хотел, чтобы я влип в эту историю и выяснил, что же там происходит. Кто-то, кто как черт ладана боялся чародеев, кто долго отказывался называть мне свое имя, кто старательно ронял фразы, призванные уверить меня в полном ее невежестве, кому пришлось поспешно взять назад свое поручение, и кто с готовностью расстался с полусотней баксов, только бы завершить телефонный разговор на несколько секунд раньше. Кто-то выманил меня на открытое место, где я привлек к себе внимание разнообразных недоброжелателей.
   Вот вам и ключ.
   Я подобрал свои посох и жезл, и вышел на улицу.
   Самое время было побеседовать с Моникой Селлз.
   Глава 20
   Таксист высадил меня в квартале от расположенного в пригороде дома Селлзов. Времени у меня оставалось в обрез, терпения - еще меньше, да и Мёрфи вот-вот готова была объявить меня в розыск, так что я не мог позволить себе идти к ней пешком.
   Дом оказался симпатичным, двухэтажным; пара молодых деревьев перед домом готова была вот-вот обогнать его по высоте. На подъездной дорожке стоял минивэн, за которым виднелся баскетбольный щит, изрядно облезший от частого употребления. Трава на газоне отросла чуть длиннее привычного, но прошедшие дожди вполне могли служить этому оправданием. Дом стоял на тихой улочке, и я не сразу сообразил, что большая часть домов на ней не заняты. Плакаты "ПРОДАЕТСЯ" виднелись во многих дворах. В темных окнах паутиной повисли тюлевые занавески. Для такой зеленой улицы здесь было непривычно мало птиц, и, шагая по тротуару, я ни разу не услышал собачьего лая. В небе над головой сгущались тучи: зрела новая гроза.
   Все это вместе взятое рисовало вполне подходящий фон для места, где держит свою лавочку черный маг. Я пересек двор Селлзов и поднялся на крыльцо к парадной двери.
   Я позвонил и подождал.
   Ответа не последовало.
   Я постучал. Потом нажал на кнопку звонка и некоторое время не отпускал ее.
   Снова тишина.
   Я стиснул зубы и огляделся по сторонам. Я не увидел никого, так что повернулся обратно к двери, припоминая заклинание для того, чтобы ее открыть.
   Вместо этого дверь приоткрылась сама - дюймов на шесть, не больше. За ней стояла и смотрела на меня своими зелеными глазами Моника Селлз. Сегодня на ней были джинсы, простая фланелевая рубаха с закатанными рукавами. Волосы прикрывала бандана. Лицо было не накрашено. Так она показалась мне и старше, и привлекательнее - наверное, потому, что так она выглядела естественнее, ближе к той личности, какой была она на самом деле, и которую мало меняли дорогие тряпки и побрякушки, в которых она приходила ко мне в офис. Даже в узкую щель я видел, как она бледна; в сжатых губах не осталось ни кровинки.
   - Мне нечего вам сказать, мистер Дрезден, - произнесла она. - Уходите.
   - Не могу, - ответил я. Она попыталась захлопнуть дверь, но я успел сунуть в щель конец своего посоха.
   - Я вызову полицию, - сдавленным голосом заявила она и навалилась на дверь всем телом, пытаясь не пустить меня в дом.
   - Вызывайте, - прорычал я в ответ и выложил следующую карту. - А я расскажу им все про вас и вашего мужа, - я выстрелил наугад, но меня это совершенно не тревожило. Она ведь не знала, что я не знаю, что, черт подери, у них там творится.
   Мои инстинкты меня не обманули. Я услышал, как она затаила дыхание, и ее напор на дверь немного ослаб. Я с силой толкнул дверь плечом, и она удивленно отступила на шаг. Наверное, она не ожидала, что я буду вламываться к ней в дом силой. Черт, да я и сам этого не ожидал. Я даже не сознавал, как я зол, пока не увидел панику в ее глазах. Не знаю, на кого я был похож в ту минуту, но подозреваю, что не на самого приятного собеседника.
   Я остановился и зажмурился. Потом сделал глубокий вдох, стараясь обуздать злость. Самое последнее, что я мог сделать - это утратить контроль за собой.
   В это мгновение она бросилась за электрошоком.
   Я ощутил ее движение и открыл глаза вовремя, чтобы увидеть, как она схватила лежавший на крышке рояля черный пластмассовый предмет размером с трубку сотового телефона и прыгнула ко мне. Лицо ее оставалось бледным и перепуганным. Маленькие голубые молнии плясали между электродами электрошока, и она целилась им мне в живот.
   Я взмахнул посохом справа налево, и эта штуковина с жужжанием пролетела мимо меня и угодила в дверной косяк. Я проскользнул мимо нее в комнату и повернулся к ней лицом. Она восстановила равновесие и тоже повернулась ко мне.
   - Я не позволю тебе причинить им боль! - прорычала она. - Ни тебе, ни кому еще! Я убью тебя прежде, чем ты до них дотронешься! - она снова двинулась в мою сторону, и на этот раз страха в ее глазах не осталось ни капли, только злость и мрачная решимость, напомнившие мне на мгновение Мёрфи. В первый раз она смотрела мне в лицо. В первый раз она забыла опустить глаза, и в эту секунду я заглянул ей в душу.
   На секунду события, казалось, замедлили свой ход. Я успел разглядеть цвет ее зрачков, строение ее лица. Успел разглядеть достаточно, чтобы понять, где я видел их прежде, почему она показалась мне знакомой. Я успел разглядеть в ее душе страх и любовь, управлявшие каждым ее шагом, каждым движением. Я увидел, что побудило ее обратиться ко мне, и почему она боялась. Я увидел ее горе и ее боль.
   Новые куски мозаики легли на свои места. Поняв эмоции, двигавшие ею, поняв эту ужасную любовь, которую она проявляла даже сейчас, все показалось до обидного очевидным, и я даже почувствовал себя дураком, раз не вычислил этого несколько дней назад.
   - Стойте, - сказал или попытался сказать я, когда она снова сунула электрошок мне в грудь. Я уронил посох и жезл на пол и обеими руками перехватил ее запястье. Она вырвалась, нацелила электрошок мне в лицо, и я не стал ей мешать.
   Она поднесла его на расстояние каких-то трех дюймов, и я едва не зажмурился - так ярко сиял разряд между электродами. Тут я слегка подул на него, сообщив выдоху некоторый волевой импульс. Щелкнула искра, из черного корпуса вылетел маленький клуб дыма, и электрошок сдох прямо у нее в руках как, похоже, поступила бы любая электронная штуковина, стоило бы ей оказаться близко от меня. Черт, да я даже удивился тому, как долго он продержался в моем присутствии. Впрочем, если бы он не накрылся сам, мне ничего не стоило околдовать его.
   Я продолжал удерживать ее за руку, но сопротивление ее иссякло. Она смотрела мне в лицо, широко раскрыв глаза - встреча наших взглядов оказалась потрясением и для нее. Она задрожала и бесполезный электрошок, выскользнув из ее пальцев, со стуком упал на пол. Я отпустил ее руку, а она все продолжала смотреть на меня.
   Меня тоже трясло. Заглядывание в чужую душу никогда не дается легко, и приятным это занятие тоже никак не назовешь. Бог мой, да иногда я даже ненавижу себя за такое умение. Я вовсе не хотел знать, что родители жестоко обращались с ней в детстве. Или что она вышла за человека, который относился к ней, уже взрослой, примерно так же. Что единственной ее надеждой, единственным лучом света в ее замордованной жизни были двое ее детей. Я не успел разглядеть всех двигавших ею мотивов, всю ее логику. Я так и не знал пока, зачем она втравила меня в эту историю - но я знал, почему: исключительно из любви к своим детям.
   И это было все, чего мне по большому счету недоставало - это, и еще одна связь, едва заметное сходство с кем-то, на которое я обратил внимание еще в первую нашу встречу у меня в офисе. Зная эти два куска мозаики, можно было почти без труда уложить на место и остальные.
   Монике Селлз потребовалось совсем немного времени, чтобы овладеть собой. Она сделала это с внушающей уважение скоростью, словно привыкла мгновенно натягивать сорванную кем-то маску.
   - Я... я прошу прощения, мистер Дрезден, - она вздернула подбородок и смотрела на меня с видом хрупкой, оскорбленной гордости. - Что вы хотели от меня?
   - Всего пару вещей, - ответил я, наклоняясь, чтобы поднять с пола посох и жезл. - Я хочу получить назад прядь моих волос. Я хочу знать, почему вы приходили ко мне в четверг, зачем втянули во всю эту кашу. И я хочу знать, кто убил Томми Томма, Дженнифер Стентон и Линду Рэндалл.
   Взгляд Моники расширился еще сильнее, а лицо сделалось еще бледнее.
   - Линду убили?
   - Вчера вечером, - кивнул я. - И кто-то намерен убрать меня таким же точно образом при первом удобном случае.
   На улице громыхнул далекий гром. Еще одна гроза медленно надвигалась на город. Стоит ей разразиться, и мне крышка. Проще простого.
   Я посмотрел на Монику Селлз и прочитал на ее лице: она не хуже моего знала про грозу. Она знала об этом, и в глазах ее не было уже ничего кроме горького, усталого отчаяния.
   - Вы должны уйти, мистер Дрезден, - сказала она. - Вам нельзя быть здесь, когда... Вам нужно уйти, пока не поздно.
   Я шагнул к ней.
   - Вы мой последний оставшийся шанс, Моника. Однажды я уже просил вас довериться мне. Вам придется сделать это еще раз. Вы ведь знаете, что я здесь не затем, чтобы причинять боль вам или вашим...
   За спиной Моники приоткрылась дверь, ведущая в коридор. Девочка, почти подросток, с волосами такого же цвета, как у матери, высунула голову в прихожую.
   - Мам? - спросила она дрожащим голосом. - Мам, с тобой все в порядке? Хочешь, я вызову полицию?
   Мальчик, на год или два младше сестры, тоже высунулся из-за двери. В руках он держал потрепанный баскетбольный мяч.
   Я посмотрел на Монику. Она стояла, зажмурившись. По щекам ее катились слезы. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с силами, но она все же сделала глубокий вдох и заговорила с девочкой ясным, спокойным голосом, не поворачиваясь в ее сторону.
   - Все в порядке, - сказала она. - Дженни, Билли, марш в детскую и заприте дверь. Живо.
   - Но, мам... - начал было мальчик.
   - Сейчас же, - добавила Моника, немного повысив голос.
   Дженни положила руку брату на плечо.
   - Идем, Билли, - она внимательно посмотрела на меня. Взгляд у нее оказался слишком старым и проницательным для ее возраста. - Пошли, - оба исчезли за дверью. Щелкнул замок.
   Моника подождала, пока они выйдут, и разразилась рыданиями.
   - Прошу вас... Пожалуйста, мистер Дрезден. Вы должны уйти. Если вы останетесь здесь, когда начнется гроза, если он узнает... - она закрыла лицо руками и всхлипнула.
   Я шагнул к ней. Я не мог обойтись без ее помощи. Какую бы боль она ни испытывала, мне нужна была ее помощь. И мне казалось, я знаю имена, чтобы назвать ей.
   Порой и я умею быть ужасным ублюдком.
   - Моника. Пожалуйста. Меня загнали в угол. У меня нет выбора. Все, что я узнал, ведет сюда. К вам. И мне некогда ждать. Мне нужна ваша помощь, пока я не взорвался как Дженнифер, и Томми, и Линда, - я искал ее взгляд, и она встретилась со мной глазами, и не отвела их. - Пожалуйста. Помогите мне, - я смотрел в ее глаза и видел в них страх, и горе, и усталость. Я просил у нее больше, чем она могла позволить себе дать мне.
   - Хорошо, - прошептала она, повернулась и шагнула в сторону кухни. Хорошо. Я расскажу вам все, что знаю. Но помочь вам мне нечем, - она задержалась в дверях и оглянулась на меня. Слова ее падали со свинцовой убежденностью абсолютной, стопроцентной истины. - Вы все равно уже ничего не сможете поделать.
   Глава 21
   Кухня у Моники Селлз оказалась веселой, ярко окрашенной. Она коллекционировала мультяшных коров, и стадо их заполонило все стены и дверцы шкафов и холодильника. За окном, позвякивая, висела батарея разноцветных стеклянных бутылок. На улице завывал ветер: гроза подступала все ближе. Большая, приветливая корова-часы на стене покачивала хвостом-маятником: тик-так, тик-так...
   Моника присела за стол, подобрала ноги под себя и чуть успокоилась. Кухня, догадался я, служила ей святилищем, местом, куда она укрывалась, когда ей становись плохо. Помещение носило следы заботливого ухода и сияло чистотой.
   Я дал ей успокоиться еще немного - совсем немного, потому что времени у меня не оставалось. Я почти кожей ощущал, как электризуется воздух в ожидании грозы. Я не мог позволить себе игру в щадящем режиме. Я как раз собирался открыть рот, чтобы поторопить ее, но она опередила меня.
   - Задавайте вопросы. Вы спрашиваете, я отвечаю. Сама я не знаю, с чего начать, - она не смотрела ни на что.
   - Ладно, - сказал я и прислонился к кухонному столу. - Вы ведь знали Дженнифер Стентон, верно? Вы с ней в родстве.
   Выражение лица ее не изменилось.
   - У нас обеих материнские глаза, - кивнула она. - Моя младшая сестренка всегда была бунтаркой. Она сбежала из дому, чтобы стать актрисой, а вместо этого стала проституткой. И это ее по-своему устраивало. Я всегда хотела, чтобы она покончила с этим, но не думаю, чтобы она сама хотела того же. Не знаю.
   - Полиция еще не связывалась с вами по поводу ее смерти?
   - Нет. Они звонили родителям, в Сент-Луис. До них еще не дошло, что я тоже живу в Чикаго. Но, конечно же, кто-нибудь скоро до этого дознается.
   Я нахмурился.
   - Но почему вы не обратились к ним? Почему пришли ко мне?
   Она подняла на меня усталый взгляд.
   - Полиция бессильна помочь мне, мистер Дрезден. Неужели вы всерьез думаете, что они мне поверят? Они будут смотреть на меня как на умалишенную, если я начну рассказывать им про заклинания и ритуалы, - она поморщилась. А может, они и будут правы. Иногда я сама не знаю, в своем я уме или нет.
   - Поэтому вы обратились ко мне, - кивнул я. - Но почему тогда вы не рассказали мне всю правду?
   - Как я могла? - спросила она. - Как я могла явиться в офис к совершенно незнакомому человеку и рассказать ему... - она всхлипнула и зажмурилась, чтобы не разреветься.
   - Что рассказать, а, Моника? - спросил я, стараясь говорить как можно мягче. - О том, кто убил вашу сестру?
   За окном позвякивали на ветру бутылки. Веселая корова на стене громко тикала, покачивая хвостом. Моника Селлз набрала в грудь воздуха и зажмурилась. Я видел, как она собирает воедино клочки остававшегося у нее мужества. Я уже знал ответ, но мне нужно было услышать его от нее самой. Мне нужно было знать наверняка. Я пытался убедить себя в том, что ей самой полезно повернуться к этому лицом, произнести это вслух. Не знаю, не знаю я уже говорил, что лжец из меня никудышный.
   Моника крепко-крепко сжала кулаки.
   - Господи, помоги мне, - сказала она. - Господи. Это мой муж, мистер Дрезден. Это сделал Виктор, - я думал, она разразится слезами, но вместо этого она еще туже сжалась в комок, словно ожидала, что ее сейчас начнут бить.
   - Вот почему вы хотели, чтобы я нашел его, - услышал я собственный голос. - Вот почему послали меня искать его в домик на озере. Вы знали, что он там. Вы знали, посылая меня туда, что он увидит меня, - я говорил тихо, почти без злости, но слова мои били в Монику с силой дробящей камень кувалды. Она вздрагивала от каждого.
   - Я не могла иначе, - простонала она. - Господи, мистер Дрезден. Вам не понять, каково это. И он делался все хуже и хуже. Он ведь поначалу совсем не плохим был человеком, но делался все хуже, и я боялась.
   - За детей, - уточнил я.
   Она кивнула, потом низко опустила голову, коснувшись лбом коленей. И тут слова полились из нее - сначала медленно, по одному, потом все быстрее и быстрее, словно она не могла больше сдерживать их чудовищный вес. Я слушал, не перебивая. Я оставался в долгу перед ней, разбередив ее чувства, заставив выговориться передо мной.
   - Он никогда не был плохим человеком, мистер Дрезден. Вы должны понять. Он работал как лошадь. Он старался ради нас, чтобы мы жили лучше. Мне кажется, это все потому, что он знал, что мои родители были так богаты. Он хотел давать мне столько же, сколько могли они, но не мог. Это раздражало его, злило. Иногда он срывался. Но ведь так плохо было не всегда. И он мог быть иногда таким добрым, нежным. Я надеялась, может, дети помогут ему уравновесить характер.
   - Билли исполнилось четыре года, когда Виктор увлекся магией. Не знаю, где он это подцепил. Но он сделался прямо как одержимый. Он начал таскать домой книги целыми стопками. Всякие странные вещи. Он врезал замок в дверь, ведущую на чердак, и по вечерам запирался там. Иногда он даже на ночь там оставался. Иногда, по ночам, мне казалось, будто я слышу там, наверху, всякое. Голоса. Или такое, что и голосом не назовешь, - она вздрогнула.
   - Он сильно изменился. Он начинал злиться, и тогда происходили всякие вещи. Занавески загорались по краям. Или посуда летела с полок на пол и билась, - она подняла голову и затравленно посмотрела на своих веселых коров, словно пытаясь удостовериться в том, что те еще здесь.
   - Он кричал на нас по поводу и без повода. Или начинал смеяться на ровном месте. Он... Он видел всякое. Вещи, которых я не видела. Я думала, он сходит с ума.
   - Но вы не пытались остановить его, - негромко заметил я.
   Она мотнула головой.
   - Нет. Господи, прости. Я не могла. Мне пришлось привыкнуть вести себя тихо, мистер Дрезден. Не поднимать шума, - она судорожно вздохнула. - Потом как-то раз он пришел ко мне и разбудил среди ночи. Он заставил меня выпить что-то. Он сказал, что это откроет мне глаза, поможет понять его. Что если я выпью, увижу все то, что видит он. Что он хочет, чтобы я его понимала, ведь я его жена, - на этот раз она начала плакать, но тихо. Слезы беззвучно катились по ее щекам, стекая к уголкам рта.
   Еще один кусок со звонким щелчком лег на место, где, как я догадывался, ему и полагалось находиться.
   - "Третий Глаз", - сказал я.
   Она кивнула.
   - И... Я увидела, мистер Дрезден. Я увидела его, - лицо ее перекосилось, словно ее вот-вот стошнит. Я мог ее только пожалеть. Увидеть то, что открывает внезапно открывшееся Внутреннее Зрение, не понимая, что это такое, что с тобой происходит; увидеть человека, за которого ты выходила замуж, от которого родила детей - увидеть его таким, каким он есть на самом деле: обуреваемым алчностью и жаждой власти... черт, это все равно, что попасть в ад. И ведь это останется теперь с ней навсегда. Ей никогда не избавиться от этих воспоминаний, никогда не заслониться от образа ее же собственного мужа - монстра.
   - Я хотела еще, - продолжала она торопливым шепотом. - Даже когда все прошло, даже хоть это было ужасно, я хотела еще. Я старалась не показывать этого, но он и так знал. Он заглянул мне в глаза и все понял, мистер Дрезден. Как вы только что. И он начал смеяться. Так, будто в лотерею выиграл. Он целовал меня, он был так счастлив. А меня от этого только тошнило.
   - Он начал делать больше этого зелья. Все больше и больше, и все ему не хватало. Он прямо зверел, бесился от этого. А потом вдруг понял, что у него получается больше, когда он сердится. Он любые поводы придумывал, чтобы злиться. Доводил себя до белого каления. И все равно, этого тоже не хватало, - она судорожно сглотнула. - Вот тогда... тогда...
   Я вспомнил перепуганного развозчика пиццы и комментарии Тук-Тука насчет людских занятий "спортом".
   - Тогда до него дошло, что он способен улавливать эмоции других людей, - подсказал я. - И использовать их в качестве растопки для его магии.
   Она кивнула и съежилась еще сильнее.
   - Поначалу ему хватало меня одной. Он пугал меня. И после этого я была как выжатая. Потом он обнаружил, что для того, чем он занимается, лучше подходит похоть. Тогда он принялся искать. Ну, тех, кто создавал бы ему фон. Как он их называл, "инвесторов", - она с мольбой во взгляде посмотрела на меня. - Пожалуйста, мистер Дрезден. Вы должны понять. Это не всегда было так плохо. Порой я почти видела его, прежнего. Когда мне казалось, что он вот-вот вернется к нам.