Батчер Джим. Могила в подарок

   – Зловещая история, – заметил Боб. – Должно быть, это для них чертовски важно, если они рискнули провернуть это вот так, при солнечном свете. Даже в специально оборудованном автобусе.
   – Это я и сам понимаю, Боб, – сказал я и провел рукой по лицу.
   – Тебе получше?
   – Ну… пожалуй, да.
   – По потусторонним меркам тебя потрошили от души. Хорошо еще, ты начал кричать. Я прибежал как мог быстрее, но ты никак не хотел просыпаться. Я думаю, это все яд.
   Я уселся, скрестив ноги; из круга я, правда, не вылезал.
   – Я помню, мне приснился сон. Бог мой, ну и ужас, – все внутри меня снова сжалось при одном только воспоминании, и я снова задрожал. – Я пытался изменить его, но не был готов к такому. У меня ничего не вышло.
   – Сон, – задумчиво повторил Боб. – Да, все сходится.
   – Сходится? – переспросил я.
   – Еще как, – подтвердил Боб.
   Я тряхнул головой, уперся локтями в колени и устало опустил голову на руки. Вся эта история достала меня по самое по это. Пусть кто-нибудь другой разбирается. А мне лучше уехать.
   – Значит, на меня набросился дух?
   – Ага.
   Я покачал головой.
   – Бессмыслица какая-то выходит. И как он все-таки миновал порог?
   – Не настолько уж твой порог такой неприступный, мистер Холостяк.
   Я набрался храбрости сурово набычиться.
   – Ну, не порог, так обереги. Я заговорил все окна и двери от непрошеного вторжения. И зеркал, которые он мог бы использовать для этого, в доме тоже нет.
   Если бы у Боба имелись руки, он наверняка потирал бы их сейчас.
   – Вот именно, – воскликнул он. – Вот именно!
   Мой желудок снова сжался, а руки задрожали так сильно, что мне пришлось сцепить пальцы. Я ощущал себя забившимся в угол, ревущим как малое дитя, забыв об остатках достоинства. Больше всего мне хотелось залезть в какую-нибудь узкую щель и закупорить за собой вход. Я судорожно сглотнул.
   – Он… он никак не мог добраться до меня, если ты это хочешь сказать. Он никак не мог пересечь установленные мной границы.
   Боб кивнул; глаза его возбужденно горели.
   – Вот именно. Ты сам к нему вышел.
   – Пока спал, что ли?
   – Да, да, да! – захлебнулся Боб. – Теперь-то все сходится – да ты что, сам не видишь?
   – Не совсем.
   – Сны, – пояснил череп. – Когда смертные видят сны, могут происходить самые странные вещи. А когда что-то снится чародею, все может быть еще причудливее. Порой сны могут оказаться настолько интенсивными, что создают свой собственный мир – маленький, временный, но все-таки мир. Этакий пузырь в Небывальщине. Помнишь, ты сам говорил мне, что призрак Агаты Хэгглторн был достаточно силен, чтобы обладать собственными владениями в Небывальщине.
   – Угу. Он напоминал старый Чикаго.
   – Так вот, люди иногда тоже способны на такое.
   – Но я ведь не призрак, Боб.
   – Нет, – согласился он. – Ты не призрак. Но в тебе все готово к тому, чтобы из тебя получился призрак – не хватает только подходящих обстоятельств. Не забывай, Гарри: призраки – это всего лишь замороженные образы людей, последние впечатления, произведенные личностью, – Боб помолчал, словно колебался, стоит ли ему продолжать. – С людьми всегда больше хлопот, чем с любым другим из тех, с кем имеешь дело По Ту Сторону.
   – А я и не замечал, – вздохнул я. – Ладно. Значит, ты говоришь, каждый раз, когда мне что-то снится, это создает мой маленький, типа, арендованный на время мирок в Небывальщине?
   – Не каждый раз, – возразил Боб. – Говоря точнее, довольно редко. Подозреваю, что необходимую для этого энергию могут дать только самые яркие сны. Впрочем, при границе, столь непрочной, как в последнее время…
   – Большинство людских снов образует пузыри по ту сторону. Должно быть, так они и добрались до бедного Микки Малона. Когда он спал. Его жена говорила, вчера ночью его мучила бессонница. Выходит, эта тварь шаталась у его дома, выжидая, пока он уснет, вот и принялась мочить мелких зверушек, чтобы скоротать время.
   – Вполне возможно, – согласился Боб. – Ты свой-то сон помнишь?
   Я поежился.
   – Да. Я… я его помню.
   – Должно быть, Кошмар забрался вместе с тобой.
   – Пока мой дух находился в Небывальщине? – спросил я. – Да он бы меня в клочки разорвал.
   – Вовсе необязательно, – ухмыльнулся Боб. – Владения твоего духа, помнишь? Пусть даже и временные. Все равно, это означает, что на твоей стороне преимущества хозяина. Не то, чтобы они слишком уж помогали, но все же…
   – Ох.
   – Ты помнишь какие-нибудь конкретные подробности, какого-нибудь персонажа твоего сна, которые действовали не так, как по-твоему полагалось бы?
   – Угу, – буркнул я. Дрожащие руки против воли ощупали живот в поисках отметин от зубов. – Блин-тарарам, еще как помню. Мне снилась та заваруха – ну, двухмесячной давности. Когда мы накрыли Кравоса.
   – А, того чернокнижника, – протянул Боб. – О'кей. Это может оказаться важным. И что случилось?
   Я сглотнул, сдерживая тошноту.
   – М-м. Все пошло не так. Тот демон, которого он вызвал. Он оказался сильнее, чем был в жизни.
   – Демон?
   Я зажмурился – меня вдруг осенило.
   – Боб? Послушай, возможно ли такое, чтобы демон оставил после себя призрака?
   – Гм, – задумался Боб. – Сомневаюсь – если только он не погиб там по-настоящему. Я имею в виду, если все не ограничилось простым уничтожением его оболочки.
   – Майкл убил его «Амораккиусом», – сказал я.
   Череп Боба подпрыгнул.
   – Ого, – сказал он. – «Амораккиусом»? Ну, тогда не знаю. Этот меч способен убить и самого демона, не только оболочку. Вся эта основанная на вере магия, вообще, ужасно сильная штука.
   – Ладно, пусть так. Значит, мы можем иметь дело с призраком демона, – продолжал я. – Демона, погибшего в момент, когда его накрутили для хорошей драки. Может, поэтому он так… так свиреп.
   – Вполне возможно, – жизнерадостно согласился Боб.
   Я покачал головой.
   – Но это все равно не объясняет эту колючую проволоку, эти заклятия, что мы нашли на всех тех призраках… и людях, – я вцепился в эту загадку с отчаянием утопающего, который не может себе позволить расходовать драгоценные крохи воздуха на крик. Это помогало мне оставаться на плаву.
   – Может, заклятия – дело рук кого-то другого, – предположил Боб.
   – Бьянка, – вдруг сказал я. – Она и ее прихвостни каким-то образом замешаны во всем этом: помнишь, это ведь они подстроили все с Лидией? И это они поджидали меня в тот вечер, когда меня освободили из-под ареста.
   – Вот уж не думаю, чтобы она была слишком уж сильна в практической магии, – усомнился Боб.
   Я пожал плечами.
   – Как практик – конечно, нет. Но учти, ее только что повысили. Возможно, она училась. Она и раньше не ограничивалась простым набором дешевых вампирских трюков – а если она проделывала все это, находясь в Небывальщине, это добавило бы ей сил.
   Боб посвистел сквозь зубы.
   – Угу, это могло и сработать. Бьянка взбаламутила там все, потерзав нескольких духов, и в результате получила все условия для того, чтобы натравить на тебя Кошмар. А потом ей остается только спустить его с поводка, усесться поудобнее и наслаждаться зрелищем. Повод-то для этого у нее имеется?
   – Увы, – вздохнул я, вспомнив о записке, которую прочитал больше года назад. – Она обвиняет меня в смерти одной из своих девушек, Полы. Она хочет, чтобы я поплатился за это.
   – Славно, – сказал Боб. – Значит, она может стоять за всем этим?
   – Да, – ответил я. – Очень даже может.
   – В смысле наличия у нее возможностей и повода?
   – Да, но это чертовски бездоказательно. Ничего такого, что бы я мог представить Совету, чтобы заручиться его помощью. Никаких конкретных улик.
   – И что? – сказал Боб. – Убей ее, и дело с концом. Нет Бьянки – нет проблемы.
   – Боб, – возмутился я. – Нельзя же просто так пойти и убить человека.
   – Я знаю. Потому тебе и нужно это сделать.
   – Нет. Нет. И потом, я все равно не могу убивать людей.
   – Почему? Тебе уже приходилось делать это. А теперь у тебя есть и новый пистолет, и все прочее.
   – Я не могу намеренно лишать кого-то жизни только за то, что он мог совершить что-то, а мог и не совершать.
   – Бьянка – вампир, – настаивал Боб. – В классическом понимании ее вообще нельзя считать живой. Пойду, залезу в Мистера и снаряжу тебе пуль, чтобы ты…
   Я вздохнул.
   – Нет, Боб. Ее окружает довольно много людей. Мне пришлось бы убить кого-нибудь из них уже только для того, чтобы пробиться к ней.
   – Ох, черт. Это что, снова твоя дилемма насчет добра и зла, да?
   – Да, снова она.
   – Вся эта мораль вызывает у меня сильное сомнение, Гарри.
   – И тем не менее, – буркнул я. Потом вздохнул – прерывисто, потому что меня продолжало еще трясти – и вытянул руку, чтобы коснуться круга и разрушить его. Когда защитное поле с едва слышным хлопком исчезло, мне отчаянно захотелось снова сжаться в комок и пришлось сделать над собой усилие, чтобы не делать этого. Насколько мог, я пришел в себя. Нужно было работать.
   Я встал и подошел к столу. Глаза мои достаточно свыклись с темнотой, так что я более-менее ориентировался и почти ничего больше не ронял. Я придвинул к себе ближнюю свечу, но спичек под рукой не оказалось. Поэтому я привычно ткнул в фитиль пальцем, нахмурился и буркнул: «Flickum bicus».
   Заклятие, которое я использовал тысячу раз, обернулось пшиком: вместо короткого, но сильного импульса энергии из пальца вылетело несколько жалких искр. Фитиль задымился, но не загорелся.
   Я нахмурился сильнее, сосредоточился сильнее и повторил заклинание. На этот раз я ощутил легкое головокружение, и свечка загорелась. Мне пришлось ухватиться рукой за край стола.
   – Боб, – прохрипел я. – Ты видел?
   – Угу, – подтвердил Боб без капли издевки в голосе.
   – Что случилось?
   – Гм. В первый раз ты вложил в заклинание недостаточно силы.
   – Не больше и не меньше, чем обычно, – возразил я. – Ну же, я ведь проделывал это миллион раз.
   – Семнадцать тысяч пятьдесят шесть по моим подсчетам.
   Я изобразил бледное подобие своего обычного возмущения.
   – Ты знаешь, что я хотел сказать.
   – Недостаточно энергии, – настаивал Боб. – Я говорю то, что вижу.
   Секунду-другую я молча смотрел на свечу. Потом пробормотал, обращаясь, скорее, к самому себе:
   – Но почему мне пришлось напрячься, чтобы эта штука зажглась?
   – Возможно, потому, что Кошмар откусил изрядный кусок твоих сил, Гарри.
   Очень медленно я повернулся, чтобы посмотреть на Боба в упор.
   – Он… что он сделал?
   – Скажи, когда он напал на тебя в твоем сне, он целился в какую-то конкретную часть тела?
   Я положил руку на нижнюю часть живота и надавил так, что глаза полезли из орбит.
   Боб зажмурился.
   – У-ууу, точка чакры. Дрянь дело. Попал тебе точнехонько в чи.
   – Боб, – прошептал я.
   – Впрочем, хорошо, что он не стал трогать твоего моджо, правда? Я хочу сказать, во всем можно найти и положительную сто…
   – Боб, – произнес я уже громче. – Ты что, хочешь сказать, он… он сожрал мои магические способности?
   Боб как мог изобразил оскорбленный вид.
   – Ну, не все. Я разбудил тебя как смог быстрее. Да не переживай ты, Гарри, из-за этого. Все восстановится. Но, конечно, тебе стоит притихнуть на месяц-другой. Или на год. Ну, возможно, лет на десять, но это только в самом крайнем случае…
   Я оборвал его взмахом руки.
   – Он сожрал часть моих сил, – повторил я. – Значит ли это, что он стал сильнее?
   – Ну, разумеется, Гарри. Что пожрешь…
   – Проклятье, – выдохнул я, прижав руку ко лбу. – Ладно, ладно. Вот теперь нам уже просто необходимо отыскать эту гадину, и быстро, – я принялся расхаживать взад-вперед по лаборатории. – Если она пользуется моей энергией, я, получается, в ответе за то, что она делает с ее помощью.
   Боб насупился.
   – Гарри, это нелогично.
   Я смерил его взглядом.
   – От этого это не становится менее верно.
   – О'кей, – без энтузиазма заявил Боб. – С Логикой и Здравомыслием мы распрощались. Что ж, осторожно, двери закрываются, следующая остановка Маразм.
   – Заткнись, – бросил я, продолжая расхаживать взад-вперед. – Нам надо высчитать, на кого эта тварь собирается напасть следующим. У нее для этого целая ночь.
   – Шесть часов и тринадцать минут, – поправил меня Боб. – Впрочем, это не так уж и сложно. Я тут почитал тетради этого некроманта, пока ты спал. Эта тварь может проявляться в страшных снах, но все они имеют нечто общее. Призраки способны обладать такой силой, как этот Кошмар, только действуя в рамках своего баливика.
   – Бали… чего?
   – Посмотри-ка на это с такой стороны, Гарри. Призрак может орудовать только против того, что имеет какое-то отношение к его смерти. Ну, скажем, Агата Хэгглторн не могла бы терроризировать игроков в хоккей. На них она просто не нашла бы сил. Она могла бы связываться с младенцами, с жестокими мужьям… ну там, с униженными женами…
   – И вмешивающимися чародеями, – напомнил я.
   – Ну, ты сам сунулся на линию огня, – сказал Боб. – Так или иначе, Агата не смогла бы просто так, за здорово живешь, напасть на первого встречного.
   – То есть, Кошмар имеет во всем этом личный интерес. Ты это хочешь сказать?
   – Вот именно. Каким-то образом это ограничено его собственной историей. Ну да, я это и хотел сказать. Точнее говоря, это говорил Морт Линдквист – в своих тетрадях.
   – Я, – задумчиво произнес я. – И Лидия. И Микки Малон. Какое, черт подери, мы имеем друг к другу отношение? Ладно, Микки, но Лидию-то я вообще в первый раз в жизни видел, – я нахмурился. – По крайней мере, я такой не помню.
   – Она тут в качестве случайного шара, – согласился Боб. – Послушай, а если вывести ее за рамки – хоть на минуту?
   Я попробовал, и все представилось мне ясным как Божий день.
   – Черт, – сказал я, повернулся и бросился к лестнице. – Черт! – ноги еще плохо слушались меня, но я взлетел наверх и потянулся к телефону.
   – Что? – крикнул Боб мне вслед. – Гарри, что случилось?
   – Если эта гадина и впрямь призрак демона, я знаю, чего она хочет. Мести. Она охотится на людей, которые уничтожили ее, – крикнул я в проем люка. – Нужно срочно отыскать Мёрфи.

Глава девятнадцатая

   Самая гнусная математика – это та, что связана со спасением людских жизней. Ты перебираешь цифры, не сразу понимая, что стоит за ними. Ты словно врач на поле боя. У этого нет шансов выжить. У этого есть, но только если ты дашь умирать третьему…
   Все представилось мне предельно ясно, пугающе просто. Жаждущий мести демон охотится за теми, кто его погубил. Он может помнить только тех, кто непосредственно находился на месте его гибели, кого он видел в свои последние мгновения. Это означало, что у него осталось только две мишени: Мёрфи и Майкл. У Майкла имелись шансы защитить себя от этой твари – черт, возможно, больше, чем у меня. У Мёрфи их не было совсем.
   Я набрал домашний телефон Мёрфи. Длинные гудки. Я набрал номер ее работы, и трубку сняли.
   – Мёрфи, – устало буркнула она.
   – Мёрф, – выдохнул я. – Слушай. Мне нужно, чтобы ты доверилась мне в этом. Я выхожу и буду у тебя минут через двадцать. Тебе может грозить опасность. Оставайся на месте и ни в коем случае не засыпай до моего прихода.
   – Гарри? – спросила Мёрфи. Я услышал в ее голосе нотки раздражения. – Ты хочешь сказать, ты задерживаешься?
   – Задерживаюсь? Черт, да нет же. Послушай, сделай как я сказал, ладно?
   – Меня твои штучки достали, Дрезден, – рявкнула в трубку Мёрфи. – Я двое суток глаз не смыкала. Ты сам сказал мне, что будешь через десять минут, и я согласилась тебя дождаться.
   – Двадцать. Я сказал, двадцать, Мёрф.
   Я буквально видел, как она испепеляет телефон взглядом.
   – Ну ты и задница, Гарри. Пять минут назад ты говорил совсем другое. Если это шутка, мне не смешно.
   Я зажмурился, и у меня внутри, в той пустоте, которую выгрыз из меня Кошмар, все похолодело. В трубке хрипело, завывало и щелкало, и мне пришлось усилием воли заставить себя хоть немного успокоиться, пока связь не оборвалась окончательно.
   – Подожди, Мёрфи. Ты что, хочешь сказать, ты говорила со мной пять минут назад?
   – Еще пара секунд, Гарри, и я созрею для того, чтобы укокошить следующего же, кто будет меня бесить. А бесит меня все, что не дает мне спать. Не пополняй собой список, – и она бросила трубку.
   – Блин! – рявкнул я, нажал на клавишу отбоя и снова набрал номер Мёрфи, но услышал в трубке короткие гудки.
   Кто-то разговаривал с Мёрфи и убедил ее в том, что она говорила со мной. Список созданий, способных прятаться под чужим лицом, почти бесконечен, но конкретных подозреваемых в данных обстоятельствах, оставалось не так и много: либо на сцену вышла какая-то новая сверхъестественная тварюга, либо – мне сделалось дурно при одной мысли об этом – Кошмар откусил от меня достаточно большой кусок, чтобы сотворить себе из него вполне убедительный маскарадный костюмчик.
   Дело в том, что призраки могут принимать и материальную форму – если у них достаточно сил, чтобы вылепить из материи Небывальщины новую форму, и если они достаточно хорошо знакомы с формой. Кошмар слопал чертову уйму моей магии. Значит, сил у него более чем достаточно. И знакомства с объектом тоже.
   Блин-тарарам, да ведь он просто притворяется мной.
   Я повесил трубку и заметался по комнате в поисках ключей от машины и необходимых для экзорцизма подручных материалов с кухни: соли, деревянной ложки, столового ножа, пары надежных свечей, коробка спичек и кофейной чашки. Я покидал все это в старую коробку для ленча с изображением Скуби-Ду на крышке, потом залез рукой в мешок с песком, который держу в кухонном шкафу для Мистерова поддона, и отсыпал пригоршню в полиэтиленовый пакет. Потом схватил подмышку обгоревший посох, жезл, и устремился к выходу.
   У самой двери я задержался и на мгновение задумался. Потом вернулся и, едва попадая пальцами в дырки на диске, набрал номер Майкла. Там тоже оказалось занято. Я с досадой выругался, хлопнул трубкой по рычагу и выбежал из двери к «Голубому Жучку».
   Час стоял поздний, и на дороге было относительно свободно. Я добрался до места меньше, чем за двадцать минут, обещанных Мёрфи, и запарковал машину на одной из посетительских стоянок.
   Здание, в котором располагался офис Мёрфи, стояло в окружении более высоких корпусов – массивное, немного облезлое, словно закаленный в боях сержант среди молодых, высоких новобранцев. Я взлетел на крыльцо, захватив с собой жезл и коробку со Скуби-Ду.
   Морщинистый сержант за стойкой дежурного выпучил на меня глаза.
   – Дрезден?
   – Привет, – задыхаясь, прохрипел я. – Куда я пошел?
   – Чего?
   – Я проходил здесь минуту назад?
   Он нервно пошевелил усами и заглянул в свой журнал.
   – Ага. Вы проходили на встречу с лейтенантом Мёрфи как раз минуту назад.
   – Отлично. Мне нужно еще поговорить с ней. Пропустите?
   Он пристальнее вгляделся в меня и потянулся к кнопке, открывавшей дверь.
   – Что здесь происходит, мистер Дрезден?
   – Поверьте, – сказал я. – Как только я сам в этом разберусь, я обязательно скажу вам, – я распахнул дверь и рванул на лестницу. Помещения ОСР располагались на четвертом этаже. Я вихрем ворвался в дверь и бегом бросился по проходу между столами к двери в кабинет Мёрфи. Столлингз и Рудольф разом вскочили и выпучили на меня глаза.
   – Какого черта? – рявкнул Руди.
   – Где Мёрфи? – прохрипел я.
   – В своем кабинете, – пробормотал Столлингз. – С тобой.
   Кабинет Мёрфи расположен в дальнем конце помещения и отделен от него дешевой деревянной перегородкой и дешевой же дверью, на которой, правда, появилась наконец настоящая металлическая табличка с ее именем и должностью. Я повернулся к двери спиной и врезал по замку каблуком. От двери полетели щепки, но распахнулась она только после второго удара.
   Мёрфи сидела за своим столом. Она была все в той же одежде, в которой я видел ее вчера, только кепку сняла, и ее коротко остриженные светлые волосы растрепались. Круги под глазами потемнели и смахивали на хорошие синяки. Она сидела совершенно неподвижно, уставившись прямо перед собой, и в голубых глазах ее застыл ужас.
   За ее спиной стоял я, весь в черном – в той самой одежде, которую я носил в ту ночь, когда мы укоротили Кравоса и его демона. Кошмар выглядел точь-в-точь как я. Руки его покоились по сторонам от ее лица, пальцами на висках – нет, не на висках, а в них, ибо кончики пальцев каким-то образом проникли сквозь кожу и кость, словно массируя мозг изнутри. Кошмар улыбался, чуть склонясь над ней. Со стороны казалось, будто он прислушивается к негромко играющей музыке. Интересно, я и не догадывался, что лицо мое способно на такое выражение – спокойное и угрожающее одновременно.
   Секунду я смотрел на это дикое зрелище в полном ужасе. Потом очнулся.
   – А ну убирайся от нее! – рявкнул я.
   Взгляд Кошмара переместился на меня; в темных глазах его светился холодный, спокойный ум. Губа его дернулась назад, оскалив зубы.
   – Умолкни, чародей, – произнес он. Голос его звучал негромко, но в нем звенела сталь. – Иначе терзать тебя я буду, как терзал уже нынешнею ночью.
   Где-то в глубине моего стиснутого судорогой ужаса живота зародился полный животной паники вопль, но я не дал ему прорезаться. Я услышал за спиной шаги Руди и Столлингза, поднял жезл и навел его Кошмару в лоб.
   – Я сказал, убери от нее руки!
   Рот Кошмара скривился в улыбке. Он отнял руки от Мёрфи – пальцы при этом выскользнули из ее висков как из воды – и демонстративно повертел ладонями.
   – Одно есть обстоятельство, тобою позабытое, чародей.
   – Да ну? – спросил я. – И какое?
   – Я отнял часть тебя. Я ныне тот, каким ты был, – все так же тихо сообщил Кошмар и выбросил руки в мою сторону. – Ventas servitas!
   Взметнувшийся порыв ураганного ветра сбил меня с ног и отшвырнул назад, на подбегавших сзади Рудольфа и Столлингза. Мы сшиблись и кучей малой покатились по полу.
   Мгновение я лежал оглушенный, не в силах двинуться. Я слышал, как Кошмар выходит из кабинета. Он просто прошел мимо нас, и шаги его, мягкие, совершенно спокойные, стихли на лестнице. Мы медленно приходили в себя, сидя на полу.
   – Какого черта? – подал голос Рудольф.
   Моя голова болела, особенно затылок. Должно быть, я треснулся им обо что-то. Я ощупал голову и застонал.
   – Ох, черт, – пробормотал я. – Я мог бы догадаться и не давать ему таких прямых подсказок.
   У Столлингза шла носом кровь – прямо на его седеющие усы. Белая рубашка тоже была забрызгана красным.
   – Это… Боже праведный, Дрезден. Что это за штука такая была?
   Я с усилием поднялся на ноги. На мгновение стены пошли кругом. Меня снова трясло, и я чувствовал себя так, словно вот-вот упаду и расплачусь как маленький. Эта сволочь пользовалась моей магией. Она украла мою магию и мое лицо, и воспользовалась ими против других людей. От одной этой мысли мне хотелось визжать, рвать и метать.
   Вместо этого я, шатаясь, побрел обратно в кабинет Мёрфи.
   – Это та самая тварь, что напала на Малона, – ответил я Столлингзу. – Это… это все довольно сложно.
   Мёрфи все сидела на своем рабочем месте, широко раскрыв полные ужаса глаза, сложив руки на коленях.
   – Мёрф? – окликнул я ее. – Кэррин? Ты меня слышишь?
   Она не пошевелилась. Но дыхание ее чуть изменилось, словно она пыталась говорить. Она дышала – слава Богу. Я рухнул на колени и схватил ее за руки. Они были холодны как лед.
   – Мёрф, – прошептал я, помахал рукой у нее перед глазами, потом пощелкал пальцами. Она даже не моргнула.
   Лицо Рудольфа побелело как мел.
   – Я позвоню вниз. Скажу, чтобы его не выпускали, – я услышал, как он набирает номер и говорит что-то дежурному сержанту. Я даже не стал убеждать его в том, что это пустая трата времени. При желании Кошмар выйдет и сквозь стену.
   Столлингз подошел и стал рядом со мной; вид у него был потрясенный и, скажем честно, несколько бледноватый. Некоторое время он молча смотрел на Мёрфи, потом повернулся ко мне.
   – Что это? Что с ней?
   Я заглянул ей в глаза. Зрачки были расширены. Я собрался с силами и заглянул глубже. Когда в глаза тебе заглядывает чародей, тебе от него не спрятаться. Он может заглянуть тебе в душу, увидеть истинные черты твоего характера, темные его стороны и светлые – а в ответ ты видишь и его. Глаза – окна человеческой души. Я заглянул в Мёрфи, под весь ее колыхавшийся на поверхности ужас, и принялся ждать, пока душа ее откроется мне.
   Ничего не произошло.
   Мёрфи так и продолжала сидеть, глядя перед собой. Она снова едва слышно вздохнула – почти беззвучно, но я понял, что означает этот вздох.
   Мёрфи визжала.
   Я представления не имел, что она видит, какие ужасы выставил Кошмар у нее перед глазами. Я не знал, что он взял у нее. Я осторожно ощупал ей горло, но не нащупал того ледяного заклятья, какое наложил тот на Малона. Что ж, уже легче. Но я не мог заглянуть внутрь ее, словно Мёрфи находилась в каком-то другом месте. Свет горел, но дома никого.
   – Она… Эта тварь ковырялась у нее в голове. Я думаю, она заставила ее видеть всякое. То, чего здесь нет. Я сомневаюсь, что она осознает, где она, и шевелиться она тоже не может.
   – Господи, сохрани и спаси, – прошептал Столлингз. – Что мы можем сделать?
   – Джон, – тихо произнес я. – Мне нужно, чтобы ты принес папки с вещественными доказательствами по делу Кравоса. Мне нужна та большая тетрадь в кожаной обложке, что мы нашли у него в квартире.