Батчер Джим. Могила в подарок

   Со злобным шипением Мавра подняла «Амораккиус» высоко в воздух.
   – Гарри? – спросила Сьюзен, и ее дрожащая рука коснулась моего плеча. – Что нам делать?
   – Держись за мной, Сьюзен, – я скрипнул зубами. – Надеюсь, я делаю правое дело.
   – Даже если это меня убьет, подумал я про себя. И всех вас тоже.

Глава тридцатая

   В играх, в книгах по истории или на лекциях по военному искусству учителя, старые боевые клячи и прочие теоретики щеголяют схемами или расставляют солдатиков стройными рядами и колоннами. Они объясняют вам, как вон та дивизия проделала брешь в боевых порядках противника, или как вон то подразделение удержало свой рубеж, в то время как остальные отступили.
   Но все это так, видимость. Подлинная борьба противников – вне зависимости от того, сколько их, десятки ли тысячи – спутана, текуча, за ней трудно уследить. Видимость может показать исход, но она не даст вам никакого представления о наваливающихся телах, о воплях, о страхе, о неверных рывках вперед или куда-то еще. Внутри боя все сводится к безумному движению, звуку и смазанным образам, пропадающим из взгляда едва ли не прежде, чем ты успеваешь осознать, что это такое. Всем правят инстинкт и рефлексы – времени думать нет, а если все же выпадают секунда или две, единственная мысль в голове – это: «Как это я еще жив?» Вы против воли впитываете все, что происходит вокруг вас. Это какая-то непристойная пытка, а может, временный ад – потому что, так или иначе, все это проходит очень быстро.
   Волна вампиров обрушилась на нас. Они навалились: по-звериному быстрые, с перекошенными, оскаленными лицами, с зияющими провалами черных глаз. Рты, распахнутые неестественно широко, торчащие клыки, зловещие шипение и вой… Один из них целил в бледный живот Томаса острым копьем. Томас взмахнул своим хрустальным мечом и, отбив удар, отсек острие.
   Это не обескуражило нападавшего вампира: тот отшвырнул ставшую бесполезной деревяшку и впился зубами Томасу в локоть. Тот попытался стряхнуть его, но проклятая тварь держалась крепко. Томас мгновенно сменил тактику, резко вздернув вампира вверх так, что ноги того оторвались от земли, и по рукоять вонзил меч ему в живот. Вампир рухнул на землю, и из горла его вырвались булькающие звуки злобы, смешанной с агонией.
   – Животы! – крикнул Томас. – Без крови у них не будет сил биться!
   Майкл поймал нацеленный в него удар мачете на гарду одного из своих кинжалов и тут же вонзил второй в брюхо державшего его вампира. Из раны ударил фонтан крови, и тот, дергаясь, покатился на землю.
   – Сам знаю! – свирепо огрызнулся Майкл, не оборачиваясь на Томаса.
   И тут же на него обрушилась целая лавина тел в красном.
   – Майкл! – крикнул я, пытаясь пробиться к нему, но водоворот схватки отнес меня еще дальше. Я увидел, как он отбивается, припав на колено; увидел, как лезут на него вампиры, ощетинившись ножами и зубами. Если кто-то из них и горел как Келли Гэмилтон недавно, я этого не видел.
   Откуда-то появился Кайли Гэмилтон. Он перебрался через копошившуюся вокруг рыцаря кучу-малу, сверкнув клыками, оскалился на меня и поднял полуавтоматический пистолет – явно дорогую, позолоченную игрушку.
   – Прощай, Дрезден. Скатертью дорожка.
   В ответ я поднял трость с сиявшими белым огнем рунами, и рявкнул: «Venteferro!»
   Магическая энергия с легким шорохом вырвалась из рун. Магию земли вряд ли можно считать моим коньком, но и совсем уж бездарем по этой части меня тоже не назовешь. Я опасался, что наложенное на трость заклятие выветрилось за давностью, но нет, оно сохранилось очень даже неплохо. Вихрь энергии ударил в пистолет, и тот вылетел у Кайли из рук.
   Я успел еще подправить немного его траекторию, так что он врезался в морду другому вампиру, устремившемуся было на Жюстину.
   Пистолет врезался в него на скорости чуть меньше звуковой, и тот без вскрика отлетел назад, в темноту. Жюстина повернулась прямо на второго вампира – и в ту же секунду меч Томаса буквально скосил того, перерубив ноги ниже колен.
   – Iesu domine!– трубным гласом воззвал из-под груды вампиров Майкл, и те вдруг разлетелись во все стороны, словно отброшенные неведомой силой. Человеческие кожа и плоть лохмотьями слезали с них, обнажая блестящие, маслянисто-черные тела. – Domine!– повторил он, поднимаясь на ноги и стряхивая с себя бесформенные ошметки – так отряхивается собака, вылезши из воды. – Lava quod est sordium!
   – А ну, бей гадов! – заорал я и ринулся вперед, к ведущей на помост лестнице. Майкл рассек море алых костюмов надвое: вампиры только-только поднимались с земли, а те, что не попадали, умерили натиск, с шипением держась в нескольких футах от нас. Сьюзен и Жюстина повернулись к одному, дерзнувшему подобраться ближе, и разом отбили у остальных охоту следовать его примеру, окатив его святой водой из Сьюзеновой корзинки. Тварь взвыла и опрокинулась навзничь, размахивая руками и ногами как недодавленный жук.
   – Бьянка! – вскричал Томас. – Наш единственный шанс – лишить их главаря!
   Из темноты вылетел нож – так стремительно, что я не успел среагировать. Зато успел Томас. Не сходя с места, он поднял меч, и нож, лязгнув о лезвие, отлетел в темноту.
   Мы уже достигли подножия лестницы.
   – Томас, сдерживайте их здесь. Майкл, мы – наверх, – я даже не оглянулся проверить, послушались ли меня, а сразу ринулся вверх по лестнице со шпагой и тростью в руках и ощущением омерзительной пустоты в желудке. Шансов успеть вовремя, чтобы спасти Лидию, у нас не было.
   И все-таки мы успели. Возможно, затеянное нами побоище отвлекло внимание Мавры, и она не отрываясь смотрела на кровь, облизывая губы. Потом она глянула на меня, и лицо ее исказилось злобной гримасой. Она повернулась к Лидии и замахнулась мечом.
   – Майкл! – рявкнул я и вытянул трость перед собой. – Venteferro!
   «Амораккиус»вспыхнул голубыми и золотыми сполохами, когда моя энергия окутала его искрящимся коконом, и Мавра взвыла от боли и неожиданности. Она отступила на шаг, но все же продолжала сжимать рукоять меча своими бледными руками.
   – Ну что ж, сама напросилась, – буркнул я и стиснул зубы – с такой силой завибрировала у меня в руке дымящаяся от напряжения трость. – Vente! Venteferro!– я описал тростью дугу в воздухе, и Мавра, едва успев прошипеть что-то, оторвалась от помоста и, так и не отпуская меча, полетела вниз. Она с силой грянулась о камни, а меч, испустив новый сноп угрожающе-ярких искр, отлетел от вампира в сторону.
   Волна усталости и головокружения накатила на меня, и я едва не упал вслед за ней. Даже используя концентратор – трость с рунами – я исчерпал силы почти до дна. Мне ничего не оставалось, как стиснуть зубы и надеяться, что я не брякнусь в обморок.
   – Гарри! – крикнул Майкл. – Берегитесь!
   Я поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как Мавра снова ринулась на помост. На этот раз она не позаботилась подняться по ступенькам, а просто приземлилась на него в нескольких футах от меня. Из-за моей спины вынырнул Майкл, выбросив перед собой повернутый лезвием вниз кинжал. Руки вампира метнулись ему навстречу, и темнота выплеснулась из ее ладоней потоком черной, вязкой нефти. Она зашипела и забурлила, попав на клинок и на одежду рыцаря, и Майкл прорвался сквозь ее пелену. Кинжал, превратившийся в крест, окутался белым огнем. Мавра испустила шипящий вопль и отпрянула от него.
   – Гарри! – крикнул Томас снизу. – Поторапливайтесь! Мы долго не продержимся!
   Я окинул взглядом помост, но не увидел ни Бьянки, ни ее прислужников, хотя яркий как от галогеновой лампы свет пылающего креста Майкла проникал даже в темные места. Я поспешил к Лидии, на ходу убирая шпагу обратно в трость.
   – Продержимся? Черт, да я удивлен, что мы до сих пор живы!
   – Свет тем ярче, чем гуще тьма! – выкрикнул Майкл, лицо которого перекосила гримаса свирепого торжества, а глаза горели такой страстью, какой я не видел в них еще ни разу. Он продолжал гнать Мавру сиянием своего креста, и она пятилась от него до тех пор, пока со вскриком не упала с помоста. – Идите же, силы ночи! Посмотрим, кто кого!
   – Убираться нам пора отсюда, вот что, – буркнул я себе под нос, но вслух выкрикнул только команду отходить вниз по лестнице.
   Повернувшись, я увидел, что Томас, Сьюзен и Жюстина в лучах прожекторов сдерживают кольцо вампиров у подножия лестницы. Хотя лица у нескольких вампиров из Красной Коллегии и оставались хоть отчасти человеческими, большая часть их уже лишилась обычных своих масок. Черные кожистые тела, жуткие, перекошенные морды, вздутые, полные свежей крови животы… Выпученные черные глаза, лишенные каких-либо эмоций кроме голода, блестели со всех сторон. Длинные кожистые пальцы заканчивались хищными когтями – такими же, как на напоминавших обезьяньи ногах. Перепонки между руками и туловищем были покрыты омерзительно блестящей слизью – всем, что осталось от совсем еще недавно прекрасных телесных оболочек.
   Один вампир прыгнул на Томаса, другой вытянул руки, пытаясь схватить Сьюзен. Она сунула ему в морду крест, но в отличие от того, как это было только что с Маврой, дерево не вспыхнуло. Магия, основанная на вере – дело вообще непростое, тем более в том, что касается вампиров, и уж вампиры Красной Коллегии, куда больше связанные с реальным миров, нежели их коллеги из Черной, поддавались ей не так просто. Вампир взревел и, распахнув пасть, плюнул пенящейся слюной на красную шляпку Сьюзен.
   Та извернулась и свободной рукой выплеснула еще одну баночку из-под детского питания, полную святой воды – но не на вампира, а на стекло прожектора у него за спиной. Вода с шипением испарилась почти мгновенно, и облако пара окутало вампира с головой. Он испустил визг, срывающийся на ультразвук, и отпрянул от Сьюзен. Теперь уже и черная вампирская кожа слезала с него лохмотьями.
   Сьюзен сдернула накрывавший корзинку платок и выхватила пистолет. Она трижды выстрелила вампиру в живот, и тот взорвался, окутавшись облаком кровавых брызг. Вампир рухнул на землю – пожалуй, она и правда убила эту тварь, окончательно и бесповоротно. Волна свирепой гордости захлестнула меня, и я устремился вниз по ступеням.
   И тут отпущенное нам везение иссякло.
   Жюстина оступилась всего на шаг, шатнулась в сторону от нас – и тут же возникшая словно ниоткуда Бьянка схватила ее за волосы и потащила прочь от Томаса. Томас повернулся, но было уже поздно. Бьянка прижимала девушку спиной к своей груди, а пальцы ее с нарочитой нежностью обвились вокруг горла Жюстины. Другой рукой Бьянка, все еще не утратившая человеческой внешности, гладила девушку по животу. Жюстина дернулась, но Бьянка невозмутимо склонила голову набок и медленно, чувственно провела кончиком языка по горлу Жюстины. Глаза у девушки на мгновение расширились, и тут же устало закрылись. Она вздрогнула и привалилась к Бьянкиному телу. Бьянка скривила губы в усмешке и прошептала что-то Жюстине на ухо, от чего та всхлипнула.
   – Довольно, – негромко произнесла Бьянка, и во дворе мгновенно воцарилась тишина. Мы с Майклом стояли на несколько ступеней выше Томаса и Сьюзен. Вампиры окружили их, держась за пределами досягаемости Томасова меча. Я держал на руках неподвижное тело Лидии. Бьянка подняла взгляд на меня.
   – Игра окончена, чародей, – сказала она.
   – Вы еще не поймали нас, – возразил я. – Умнее всего для вас всех будет убраться у меня с дороги, пока я не разозлился окончательно.
   Бьянка рассмеялась и оборвала несколько лепестков с одеяния Жюстины, открыв ее грудь взгляду еще сильнее.
   – Уж не считаешь ли ты меня совсем дурой, если пытаешься блефовать, Дрезден? Ты и так уже растратил почти всю свою силу. Того, что осталось, едва хватает, чтобы держаться на ногах. Если бы ты мог пробиться из дома, ты бы уже сделал это. А ты, Сэр Рыцарь, – взгляд ее скользнул на Майкла. – Ты погибнешь в доблестной схватке, унеся с собой множество порождений ночи. Но врагов несть числа, а ты один и без меча. Ты умрешь.
   Я покосился на Томаса и Сьюзен.
   – Ну что ж, – сказал я. – Пожалуй, мы поступили правильно, захватив сюда подмогу. Вся твоя Коллегия и ты сама, Бьянка, не смогли одолеть нас, – я скользнул взглядом по столпившимся внизу вампирам. – У всех твоих миньонов впереди вечность, а вечности лишаться жаль. Конечно, рано или поздно ты, возможно, и справишься с нами. Но до тех пор все, кому охота лишиться вечности – прошу. Флаг, как говорится, вам в руки.
   Мгновение во дворе стояла тишина. Я позволил своему бьющемуся сердцу чуть-чуть понадеяться на лучшее. Ну, Кенни Роджерс, лопни от зависти – если этот блеф сработает, я стану таким игроком, какие тебе с твоими дурацкими песнями и не снились…
   Бьянка только улыбнулась и повернулась к Томасу.
   – Какая она все-таки хорошенькая, правда, мой кузен из Белой Коллегии? Я желала ее с первой минуты, как увидела ее, – Бьянка облизнулась. – Как насчет небольшой сделки?
   – Ты думаешь, мы опустимся до торговли с тобой? – презрительно фыркнул я.
   Томас оглянулся на меня. В это трудно поверить, но он оставался совершенно чист – всего несколько мелких алых капелек попало на его бледную кожу, набедренную повязку, крылья.
   – Валяйте, – буркнул он. – Я весь внимание.
   – Отдай их нам, Томас Рейт, – сказала Бьянка. – Отдай нам этих троих, и я верну тебе девушку целой и невредимой. Теперь у меня и без нее будет столько игрушек, сколько я пожелаю. Одной больше, одной меньше…
   – Томас, – перебил я ее. – Я знаю, мы знакомы всего час, но не слушайте ее. Она вас все равно убьет.
   Томас стоял, переводя взгляд с меня на Бьянку и обратно. На мгновение он встретился взглядом со мной – почти настолько, чтобы я смог заглянуть в него. Потом опустил глаза. Мне показалось, он пытается сказать мне что-то, но что именно, я не понял. Возможно, хотел попросить прощения.
   – Я знаю, мистер Дрезден, – сказал он. – Но… боюсь, ситуация несколько изменилась, – он не ударил Сьюзен; он просто поднял свою обутую в античную сандалию ногу и легонько подтолкнул ее в толпу вампиров. Она успела только вскрикнуть от неожиданности, и ее сразу же утащили куда-то в темноту.
   Томас опустил свой меч и повернулся ко мне, спиной к вампирам. Оскалившись, злобно шипя, они подбирались теперь к нам с Майклом, огибая Томаса. Один из них по-кошачьи потерся о его ногу. Томас брезгливо поморщился и отступил на шаг.
   – Мне очень жаль, мистер Дрезден… Гарри. Вы мне очень понравились. Боюсь только, что сам себя я люблю гораздо больше.
   Томас отступил назад и скрылся за спинами вампиров, сгрудившихся у подножия лестницы. Где-то в темноте еще раз вскрикнула Сьюзен, и крик ее сразу же перешел в стон, который быстро стих.
   Бьянка ласково улыбнулась мне поверх бессильно склонившейся набок головы Жюстины.
   – Ну что ж, чародей, вот все и подошло к концу. Вы оба умрете. Но можете не беспокоиться: тел ваших не найдут никогда, – она оглянулась в ту сторону, куда скрылся Томас. – Кайли, Мавра, – негромко бросила она. – Белопузого ублюдка тоже убейте.
   Томас рванулся назад, к Бьянке.
   – Ах ты, сука, – прорычал он.
   Я открыл рот и закрыл его – не нашлось подходящих слов. Да и откуда им найтись? Нет таких слов, способных передать всю мою досаду, всю злость, весь страх, что бурлили во мне. Они прорезали кокон усталости, острые как шипы колючей проволоки. Это несправедливо. Мы ведь сделали все, что могли. Мы все поставили на карту…
   Нет, не мы. Выбор был за мной.
   Это я поставил на карту все.
   И проиграл.
   Вряд ли мы с Майклом могли справиться с ними вдвоем. Они захватили Сьюзен. Помощь, на которую мы рассчитывали, обернулась против нас.
   Сьюзен оказалась у них в руках.
   И во всем этом был виноват я. Я не выслушал ее, когда была такая возможность. Я не защитил ее. А теперь ее ждала смерть – по моей вине.
   Не знаю, как чувствуют себя другие, осознав такое. Не знаю, крошатся ли они от отчаяния, жалости к себе и бессильной злобы как слишком хрупкий бетон, или тают как грязный свинец, или трескаются как дешевое стекло.
   Я знаю только, что это сделало со мной.
   Это воспламенило меня.
   Огонь вспыхнул в моем сердце, в моих мыслях, в моих глазах. Он жег меня изнутри, обжигая те места, о которых я и не думал, что их можно обжечь.
   Я не помню формулы заклятия, не помню слов, которые я произнес тогда. Но я помню, как тянулся к этой боли. Я помню, как решил, что, если уж нам суждено сгинуть, все равно как, ослабелый или нет, я прихвачу свору этих кровожадных сукиных детей с собой. Я покажу им, что никому не позволено просто так играть с силами творения, с силами самой жизни. Что не стоит попадаться под ноги чародею Белого Совета, когда кто-то украл его подругу.
   Должно быть, Майкл ощутил что-то такое, потому что забрал у меня Лидию. Следующее, что я помню – это как я стоял, воздев руки к ночному небу и крича: «Fuego! Pyrofuego!Горите же, упыри проклятые! Горите!
   Я звал огонь – и огонь отозвался.
   Верхушки деревьев, остриженных в форме крепостных башен, вспыхнули ослепительным пламенем, которое сразу же перекинулось вниз, на кусты. Огонь взметнулся вверх – на сорок, на пятьдесят футов, и этот бешеный вихрь оторвал от земли все, кроме меня самого.
   Я стоял в середине всего этого урагана, и все в голове у меня разом прояснилось, ярко освещенное бушующей вокруг стихией. Она жгла меня, и часть моего рассудка визжала от восторга. Плащ мой развевался на ветру черно-алым облаком. Огонь высветил самые глухие закоулки двора, открыв взгляду остатки вампирского пиршества. По всему периметру двора валялись жалкими комками молодые люди. Некоторые еще шевелились. Некоторые дышали. Несколько даже пытались, всхлипывая, отползти от полыхающей изгороди – но большинство лежало до ужаса неподвижно.
   Бледные. Красивые.
   Мертвые.
   Гнев мой все разрастался. Он клубился и жег меня огнем, и я снова взмахнул руками. Новые языки пламени охватили одного из тех вампиров, кто трусливо жался позади остальных, пытавшегося натянуть на морду остатки своей человеческой маски. Он взвизгнул, взмахнул лапами и покатился в самое пекло.
   Магия клокотала во мне, рвалась из-под контроля. Я плохо помню то, что происходило дальше. Огонь подбирался к вампирам, и те начали визжать. Узкие языки пламени выползали из земли и змеями извивались по всему двору. Вампиры тенями метались повсюду в поисках убежища.
   Я ощутил, как мое сердце замерло в груди. Я пошатнулся, задыхаясь. Ко мне подскочил Майкл с неподвижным телом Лидии на плечах. Он скинул свою горящую куртку и она волочилась за ним по земле. Он закинул мою руку себе на плечо и почти стащил по лестнице.
   Мы окунулись в дым – густой, удушливый. Я беспомощно закашлялся, и меня стошнило. Вихрь магии во мне замедлился – не по моему приказу, а просто иссякнув. Господи, как мне было больно. Казалось, у меня обожжено все и снаружи, и внутри. Я не мог ни дышать, ни думать, и единственная внятная мысль, на которую я был еще способен, кричала: сейчас я умру.
   – Боже! – прохрипел Майкл и закашлялся. – Боже! Я знаю, Гарри не всегда поступал, как Ты хотел бы! – шатаясь, он брел вперед с девушкой на плече и со мной на буксире. – Но он хороший человек! Он бился с Твоими врагами! Он заслуживает большего, чем умереть здесь, Господи! Потому, если Ты явишь нам доброту свою и укажешь выход отсюда, я с готовностью последую Твоему совету.
   И тут дым разом раздвинулся, и свежий воздух ударил нам в лицо словно ледяная вода из ведра.
   Я не удержался на ногах и упал. Майкл почти уронил девушку на землю где-то рядом со мной и разорвал дешевый фрак у меня на груди. Он положил руку мне на сердце и вскрикнул. А потом я не чувствовал ничего кроме боли, да еще медленных, ритмичных ударов по грудной клетке.
   И вдруг мое сердце дернулось и забилось снова, а красная пелена перед глазами растаяла.
   Я поднял голову и огляделся.
   Дым расступился, образовав туннель – словно кто-то построил прозрачную, заполненную чистым воздухом трубу. В дальнем конце туннеля стояла высокая, стройная женская фигура. За спиной ее виднелось что-то вроде крыльев… хотя это вполне могло мне и показаться: свет падал со всех направлений, так что разобраться в игре теней и красок было делом непростым.
   – Вот не знал, что Он действует так буквально, – прохрипел я.
   Майкл отодвинулся от меня, и на его закопченном лице мелькнуло подобие улыбки.
   – Вы что, недовольны?
   – Чер… честное слово, нет. Где Сьюзен?
   – Я за ней вернусь. Идемте, – слишком усталый, чтобы спорить, я позволил ему вздернуть меня обратно на ноги. Он поднял с земли Лидию и мы побрели вперед, к фигуре в дальнем конце туннеля.
   К Леа. Моей крестной-фее.
   Это заняло у нас немного времени. Майкл пошарил рукой по поясу в поисках хоть одного ножа, но оба куда-то делись.
   Леа приподняла тонкую бровь, глядя на нас искоса. Синее платье ее непостижимым образом осталось совершенно чистым, а ореол шелковистых волос запросто мог соперничать по яркости с пожирающим двор пламенем. В общем, вид у нее был по обыкновению впечатляющий и почти соблазнительный, и она все еще держала подмышкой маленькую черную шкатулку, которую подарила ей Бьянка.
   – Крестная? – удивленно прохрипел я.
   – А ты как думал, дурачок? Чего ждешь? Мне не так уж просто далось показать тебе путь к спасению. Так беги же.
   – Ты нас спасаешь? – выпалил я и закашлялся. Она вздохнула и закатила глаза.
   – Хотя это и причиняет мне такую боль, что этого и не высказать словами – да, детка. Как, скажи на милость, я получу тебя, если позволю этим оглоедам из Красной Коллегии убить тебя? Клянусь звездами, чародей, я считала тебя умнее.
   – Ты спасла меня. Значит, ты можешь забрать меня.
   – Ну, не такого же, – возразила Леа, деликатно прикрыв нос шелковым рукавом. – Ты сейчас огрызок, а я хочу фрукт целиком. Ступай, отдохни, детка. Мы еще поговорим, и очень скоро.
   И с этими словами она повернулась и исчезла.
   Майкл вытащил меня из дома. Я помню запах его пикапа – опилок, пота и кожи. Подушка сиденья скрипнула подо мной.
   – Сьюзен, – пробормотал я. – Где Сьюзен?
   – Я попытаюсь.
   Некоторое время я плавал в темноте, ощущая только тупую боль в груди и прикосновение теплой кожи Лидии к моей руке. Я попытался пошевелиться, чтобы посмотреть, все ли в порядке с девушкой, но это требовало слишком больших усилий.
   Дверь пикапа отворилась и снова захлопнулась. Зарокотал мотор.
   А потом все скрыла блаженная чернота.

Глава тридцать первая

   Тьма поглотила меня и долго не отпускала. Там, где я плавал, не было ничего кроме темноты, кроме бесконечной ночи. Мне не было холодно. Мне не было тепло. Мне не было никак. Никаких мыслей, никаких снов – ничего.
   Это было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго.
   Первой вернулась ко мне боль от ожогов. Из всех травм нет ничего хуже ожогов. Мне здорово опалило правую руку и плечо, и тупое жжение в них в конце концов выдернуло меня из состояния покоя.
   Потом к этому добавились все мои разнообразные царапины и ссадины. Я ощущал себя средоточием всех хворей и болячек в мире. У меня болело абсолютно все.
   Последней прорезалась сквозь дымку память. Я начал вспоминать, что произошло. Кошмар. Бал вампиров. Детей, которых обманом затащили туда.
   И огонь.
   Ох, Боже. Что я наделал?
   Я подумал о пожаре, о стене огня, протягивавшего жадные руки к вампирам, чтобы затащить их в погребальный костер, в который я превратил всю растительность во дворе.
   Ох, черт. Эти дети – они-то оказались совсем беззащитны перед этим. Перед огнем и дымом, от которого и сам-то я спасся лишь с помощью одной из сильнейших заклинательниц-сидхе. Я даже не пытался подумать об этом. Я не задумывался о последствиях, к которым привели высвобожденные мною силы.
   Я открыл глаза. Я лежал на кровати у себя в спальне. Я выбрался из постели и доплелся до ванной. Должно быть, кто-то успел накормить меня, потому что когда меня начало рвать, в желудке нашлось что-то для этого.
   Я их убил. Я убил этих детей. Моя магия, которая всегда питалась энергией жизни и созидания, обернулась орудием убийства.
   Меня рвало до тех пор, пока желудок не свело протестующей судорогой. Как я ни старался, я не мог избавиться от возникавших перед глазами картин. Горящие дети. Горящая Жюстина. Магия определяет человека. Она истекает из самых глубин его души. Вы ничего не добьетесь магией, которой нет у вас в душе.
   А я сжег этих детей заживо.
   Своей энергией. Своей волей. Своей глупостью.
   Я всхлипнул.
   Я так и не пришел в себя до тех пор, пока в ванную не вошел Майкл. К тому моменту я лежал, свернувшись калачиком на боку, дрожа под ледяным душем. Все мое тело болело снаружи и внутри. Лицо болело от перекосившей его гримасы. Горло перехватило так, словно меня душили.
   Майкл поднял меня так, словно я весил не больше кого-нибудь из его детей. Он вытер меня полотенцем и завернул в мой тяжелый халат. Сам он успел переодеться во все чистое; одна повязка белела у него на руке, вторая – на лбу. Глаза его ввалились немного больше обычного, словно он просто недоспал. Но руки его оставались крепкими, а выражение лица – спокойным, уверенным.