Страница:
– Ах да, и впрямь могу, – сказал я. О деньгах я действительно не думал, к мысли о том, что я богат, еще не привык.
– Что думаешь делать? – спросила Клэр.
Я ответил полусонно:
– Я знаю одно местечко к северу от озера Слейв, куда человек с деньгами может снарядить настоящую экспедицию, и там есть надежда наткнуться на что-нибудь стоящее. Нужна магнитная разведка, а для нее необходим самолет или, еще лучше, вертолет. Вот на это деньги и пригодятся.
– Но ты ведь богат, – заметила Клэр. – Ну, точнее, будешь богат, когда сделка совершится. У тебя будет больше, чем у меня, когда я получила наследство от дяди Джона. А я себя никогда не считала особенно бедной.
Я взглянул на нее.
– Я только что сказал, что не хочу никакой иной жизни. У тебя есть твоя археология, у меня – моя геология. И ты прекрасно знаешь, что мы занимаемся этими вещами не из праздного любопытства.
Она улыбнулась.
– Наверное, ты прав.
Затем, внимательно посмотрев на меня, спросила:
– А что, вот этот шрам на груди, это?..
– Катастрофа? Да. В тех местах, которые скрыты от глаз, хирурги работали не особенно тщательно.
Она медленно вытянула руку и коснулась пальцами шрама. Я сказал:
– Клэр, ты была знакома с Фрэнком Трэнаваном. Я знаю, что у меня не его лицо, но если я Фрэнк, то, Бог ведает, должно же что-то от него сохраниться во мне. Ты ничего такого не замечаешь?
Ее лицо помрачнело. Она сказала неуверенно:
– Не знаю. Это случилось так давно, я была совсем девочкой. Когда я уехала из Канады, мне было шестнадцать, Фрэнку – двадцать два. Он относился ко мне как к маленькой сестре, и я в действительности не знала его. – Она покачала головой и повторила: – Не знаю.
Ее пальцы все еще оставались на моей груди. Я обнял ее за плечи и прижал к себе.
– Не огорчайся, на самом деле это не имеет никакого значения.
Она улыбнулась и прошептала:
– Ты абсолютно прав, это не имеет значения. Меня не интересует, кто ты и откуда. Для меня ты – Боб Бойд, и все.
И мы стали целовать друг друга, как безумные. Ее рука оказалась под моей рубашкой, и она притягивала меня к себе все ближе и ближе. Внезапно раздался шипящий звук – афф! – это стакан с виски опрокинулся в костер, и к небу взметнулся большой язык желто-голубого пламени.
3
4
5
6
Глава 8
1
2
3
4
– Что думаешь делать? – спросила Клэр.
Я ответил полусонно:
– Я знаю одно местечко к северу от озера Слейв, куда человек с деньгами может снарядить настоящую экспедицию, и там есть надежда наткнуться на что-нибудь стоящее. Нужна магнитная разведка, а для нее необходим самолет или, еще лучше, вертолет. Вот на это деньги и пригодятся.
– Но ты ведь богат, – заметила Клэр. – Ну, точнее, будешь богат, когда сделка совершится. У тебя будет больше, чем у меня, когда я получила наследство от дяди Джона. А я себя никогда не считала особенно бедной.
Я взглянул на нее.
– Я только что сказал, что не хочу никакой иной жизни. У тебя есть твоя археология, у меня – моя геология. И ты прекрасно знаешь, что мы занимаемся этими вещами не из праздного любопытства.
Она улыбнулась.
– Наверное, ты прав.
Затем, внимательно посмотрев на меня, спросила:
– А что, вот этот шрам на груди, это?..
– Катастрофа? Да. В тех местах, которые скрыты от глаз, хирурги работали не особенно тщательно.
Она медленно вытянула руку и коснулась пальцами шрама. Я сказал:
– Клэр, ты была знакома с Фрэнком Трэнаваном. Я знаю, что у меня не его лицо, но если я Фрэнк, то, Бог ведает, должно же что-то от него сохраниться во мне. Ты ничего такого не замечаешь?
Ее лицо помрачнело. Она сказала неуверенно:
– Не знаю. Это случилось так давно, я была совсем девочкой. Когда я уехала из Канады, мне было шестнадцать, Фрэнку – двадцать два. Он относился ко мне как к маленькой сестре, и я в действительности не знала его. – Она покачала головой и повторила: – Не знаю.
Ее пальцы все еще оставались на моей груди. Я обнял ее за плечи и прижал к себе.
– Не огорчайся, на самом деле это не имеет никакого значения.
Она улыбнулась и прошептала:
– Ты абсолютно прав, это не имеет значения. Меня не интересует, кто ты и откуда. Для меня ты – Боб Бойд, и все.
И мы стали целовать друг друга, как безумные. Ее рука оказалась под моей рубашкой, и она притягивала меня к себе все ближе и ближе. Внезапно раздался шипящий звук – афф! – это стакан с виски опрокинулся в костер, и к небу взметнулся большой язык желто-голубого пламени.
3
Позже этой ночью я сказал в полусне:
– Ты – неистовая женщина, Клэр. Ты заставила меня набрать вдвое больше лапника, чем нам нужно.
Она ткнула меня под ребро и теснее прижалась ко мне.
– Знаешь что? – протянула она задумчиво.
– Что?
– Помнишь, тогда, когда ты ночевал у меня в первый раз япредупредила тебя, чтоб ты не заигрывал со мной?
– Да что-то такое было, помню.
– Я должна была тебе это сказать. Если б не сказала, все, я бы пропала.
Я открыл один глаз.
– Пропала?
– Да, уже тогда. Даже сейчас, когда вспоминаю об этом, меня охватывает волнение. Знаешь, Боб Бойд, ты ведь мужчина. Для меня, может быть, слишком, мне трудно с этим совладать. Ты теперь уж, будь любезен, не источай свою мужественность перед другими женщинами.
Я сказал:
– Не говори глупостей.
– Нет, я серьезно.
Через несколько минут она спросила:
– Ты спишь?
– Угу.
– Ты не рассердишься, если я скажу тебе кое-что не слишком умное?
– Смотря что.
Она помолчала, затем сказала:
– Не забывай, что свои комиссионные ты заработал, слышишь? И я очень рада этому, но по особой причине.
– По какой? – спросил я в полусне.
– Ты чертовски гордый, – сказала она. – Я боялась, что тебя отпугнут мои деньги. Но теперь деньги есть и у тебя, так что мои опасения отпали.
– Чепуха! – воскликнул я. – Что там какие-то шестьсот тысяч долларов? Мне нужны все. – Я обнял ее крепче. – Мне нужно все, что принадлежит тебе.
Она слегка застонала и снова отдалась мне. Наконец, когда небо перед рассветом стало медленно и как бы нехотя светлеть, она заснула, положив мне голову на плечо, а рука по-прежнему покоилась у меня на груди.
– Ты – неистовая женщина, Клэр. Ты заставила меня набрать вдвое больше лапника, чем нам нужно.
Она ткнула меня под ребро и теснее прижалась ко мне.
– Знаешь что? – протянула она задумчиво.
– Что?
– Помнишь, тогда, когда ты ночевал у меня в первый раз япредупредила тебя, чтоб ты не заигрывал со мной?
– Да что-то такое было, помню.
– Я должна была тебе это сказать. Если б не сказала, все, я бы пропала.
Я открыл один глаз.
– Пропала?
– Да, уже тогда. Даже сейчас, когда вспоминаю об этом, меня охватывает волнение. Знаешь, Боб Бойд, ты ведь мужчина. Для меня, может быть, слишком, мне трудно с этим совладать. Ты теперь уж, будь любезен, не источай свою мужественность перед другими женщинами.
Я сказал:
– Не говори глупостей.
– Нет, я серьезно.
Через несколько минут она спросила:
– Ты спишь?
– Угу.
– Ты не рассердишься, если я скажу тебе кое-что не слишком умное?
– Смотря что.
Она помолчала, затем сказала:
– Не забывай, что свои комиссионные ты заработал, слышишь? И я очень рада этому, но по особой причине.
– По какой? – спросил я в полусне.
– Ты чертовски гордый, – сказала она. – Я боялась, что тебя отпугнут мои деньги. Но теперь деньги есть и у тебя, так что мои опасения отпали.
– Чепуха! – воскликнул я. – Что там какие-то шестьсот тысяч долларов? Мне нужны все. – Я обнял ее крепче. – Мне нужно все, что принадлежит тебе.
Она слегка застонала и снова отдалась мне. Наконец, когда небо перед рассветом стало медленно и как бы нехотя светлеть, она заснула, положив мне голову на плечо, а рука по-прежнему покоилась у меня на груди.
4
Разведка, на которую хватило бы и четырех дней, затянулась на две недели. По сути дела, это был медовый месяц, проведенный нами до свадьбы. Так случается со многими, и, наверное, это не самый страшный из грехов в нашем мире. Я знаю только одно: для меня это оказалось счастливейшее время в моей жизни.
Мы говорили друг с другом, Боже, как мы говорили! Ведь чтобы двум людям по-настоящему сблизиться, требуется дьявольски много слов, это при том, что самое важное можно выразить лишь молча. К концу двух недель я узнал уйму сведений по археологии; а она познакомилась с геологией настолько, чтобы понять: наши изыскания завершились неудачей.
Но нас это нисколько не обеспокоило. Три последних дня мы провели у маленького озера, спрятавшегося в складках гор. Мы разбили лагерь прямо на берегу и купались каждое утро и в полдень, не заботясь о купальных костюмах. Потом мы вытирали друг друга насухо и согревались. По ночам под шум леса мы тихо разговаривали, в основном о себе, о своем будущем. Потом мы любили друг друга.
Но всему приходит конец. Однажды утром она сказала:
– Мэтью, наверное, уже собирается организовать наши поиски. Ты знаешь, сколько мы отсутствовали?
Я ухмыльнулся:
– У Мэтью достаточно здравого смысла, чтобы не делать этого. Надеюсь, он уже привык мне доверять. – Я потер подбородок. – И все же надо возвращаться, я думаю.
– Да, – сказала она глухо.
Мы ликвидировали наш лагерь и собрали вещи молча. Я помог ей надеть рюкзак и сказал:
– Клэр, ты знаешь, мы не можем пожениться сразу.
– Но почему? – спросила она удивленно.
Я наподдал ногой камень.
– Это будет несправедливо. Если я женюсь на тебе и останусь, ситуация здесь может резко обостриться, и это повредит тебе. Если уж этому суждено произойти, пусть произойдет до нашей свадьбы.
Она открыла рот, чтобы возразить, она вообще была великая спорщица, но я остановил ее.
– Саскинд, наверное, был прав. Стоит мне слишком углубиться в свое прошлое, и я свихнусь. Я не хочу, чтобы это случилось с тобой.
Она помолчала, затем спросила:
– Предположим, я соглашусь с этим, и что ты намереваешься делать дальше?
– Я собираюсь взорвать эту ситуацию, выпустить все наружу – перед тем, как мы поженимся. У меня теперь есть за что бороться, кроме меня самого. Если я пройду благополучно через все это, мы станем мужем и женой. Если нет, что ж, никому из нас не придется совершить непоправимой ошибки.
Она сказала спокойно:
– Ты самый здравый человек из всех, кого я знаю, буду полагаться на это.
– Да нет, – сказал я. – Ты не представляешь себе, Клэр, что это такое – не иметь прошлого или, если уж на то пошло, иметь их два. Это гложет человека. Я обязан все знать и хочу сделать попытку узнать. Саскинд сказал, что это может расколоть меня пополам, и я не хочу, чтобы это слишком отразилось на тебе.
– Но это меня касается! – закричала она. – Это уже очень меня касается!
– Все же не так, как если бы мы были женаты. Смотри, Клэр, ведь в этом случае я бы проявил колебания там, где колебания опасны, я бы не шел напролом, когда это потребовалось бы, я бы не рисковал, даже если бы риск был необходим. Я все время думал бы о тебе. Дай мне месяц, Клэр, только один месяц.
– Хорошо, месяц, – сказала она едва слышно. – Только один месяц.
– Камин разожжен, – сказал он хрипло.
Я направился в свою комнату и с облегчением скинул рюкзак. Когда я переменил одежду и вышел, Клэр уже нежилась в ванне. Я спустился к домику Мэтью. Он сидел у огня и курил. Я сказал ему:
– Я скоро уезжаю, присмотрите за мисс Трэнаван.
– Что, она нуждается в этом больше, чем обычно? – спросил он мрачно.
– Может быть, – ответил я и присел рядом. – Вы отправили то письмо, что она дала вам? – Я имел в виду письмо Клэр в Ванкувер своему адвокату с контрактом Маттерсона.
Он кивнул.
– Уже пришел ответ, – сказал он и нахохлился. – У нее.
– Хорошо. – Я подождал, не скажет ли он чего-нибудь еще, но он молчал. Я встал и сказал:
– Ладно. Я пошел.
– Погодите, – сказал он. – Я тут все думал о ваших словах тогда, ну, о том, не случилось ли чего-нибудь необычного в то время, когда старый Джон был убит. Я кое-что вспомнил; не знаю, правда, сочтете ли вы это необычным.
– А что это?
– Старый Булл через неделю купил себе новый автомобиль. "Бьюик".
– Действительно, что ж тут необычного?
– Любопытно то, что "бьюик" заменил автомобиль, который у него уже был. Который он приобрел всего за три месяца до того.
– Интересно. А тот что, был не в порядке?
– Не знаю, – коротко ответил Вейстренд. – Только я сомневаюсь, что за три месяца он мог сильно поломаться.
– А куда он потом делся?
– И этого не знаю. Он просто исчез.
Я поразмыслил над этим. Узнать, что произошло с автомобилем, который взял и "просто исчез", чертовски трудно, особенно спустя двенадцать лет. Сомнительно, чтобы такая тоненькая ниточка куда-нибудь привела, хотя кто его знает? Может, и стоит проверить в регистрационной конторе.
– Спасибо, Мэтью, – сказал я. – Вы не возражаете, если я буду звать вас Мэтью?
Он нахмурился.
– Ваша эта самая разведка что-то затянулась. Как там мисс Трэнаван?
Я улыбнулся.
– Никогда не чувствовала себя лучше, она сама мне это сказала. Спросите у нее.
– Да нет, чего там, – пробурчал он. – Да, зовите меня по имени, я не возражаю. Оно ведь для того и существует, а?
Мы говорили друг с другом, Боже, как мы говорили! Ведь чтобы двум людям по-настоящему сблизиться, требуется дьявольски много слов, это при том, что самое важное можно выразить лишь молча. К концу двух недель я узнал уйму сведений по археологии; а она познакомилась с геологией настолько, чтобы понять: наши изыскания завершились неудачей.
Но нас это нисколько не обеспокоило. Три последних дня мы провели у маленького озера, спрятавшегося в складках гор. Мы разбили лагерь прямо на берегу и купались каждое утро и в полдень, не заботясь о купальных костюмах. Потом мы вытирали друг друга насухо и согревались. По ночам под шум леса мы тихо разговаривали, в основном о себе, о своем будущем. Потом мы любили друг друга.
Но всему приходит конец. Однажды утром она сказала:
– Мэтью, наверное, уже собирается организовать наши поиски. Ты знаешь, сколько мы отсутствовали?
Я ухмыльнулся:
– У Мэтью достаточно здравого смысла, чтобы не делать этого. Надеюсь, он уже привык мне доверять. – Я потер подбородок. – И все же надо возвращаться, я думаю.
– Да, – сказала она глухо.
Мы ликвидировали наш лагерь и собрали вещи молча. Я помог ей надеть рюкзак и сказал:
– Клэр, ты знаешь, мы не можем пожениться сразу.
– Но почему? – спросила она удивленно.
Я наподдал ногой камень.
– Это будет несправедливо. Если я женюсь на тебе и останусь, ситуация здесь может резко обостриться, и это повредит тебе. Если уж этому суждено произойти, пусть произойдет до нашей свадьбы.
Она открыла рот, чтобы возразить, она вообще была великая спорщица, но я остановил ее.
– Саскинд, наверное, был прав. Стоит мне слишком углубиться в свое прошлое, и я свихнусь. Я не хочу, чтобы это случилось с тобой.
Она помолчала, затем спросила:
– Предположим, я соглашусь с этим, и что ты намереваешься делать дальше?
– Я собираюсь взорвать эту ситуацию, выпустить все наружу – перед тем, как мы поженимся. У меня теперь есть за что бороться, кроме меня самого. Если я пройду благополучно через все это, мы станем мужем и женой. Если нет, что ж, никому из нас не придется совершить непоправимой ошибки.
Она сказала спокойно:
– Ты самый здравый человек из всех, кого я знаю, буду полагаться на это.
– Да нет, – сказал я. – Ты не представляешь себе, Клэр, что это такое – не иметь прошлого или, если уж на то пошло, иметь их два. Это гложет человека. Я обязан все знать и хочу сделать попытку узнать. Саскинд сказал, что это может расколоть меня пополам, и я не хочу, чтобы это слишком отразилось на тебе.
– Но это меня касается! – закричала она. – Это уже очень меня касается!
– Все же не так, как если бы мы были женаты. Смотри, Клэр, ведь в этом случае я бы проявил колебания там, где колебания опасны, я бы не шел напролом, когда это потребовалось бы, я бы не рисковал, даже если бы риск был необходим. Я все время думал бы о тебе. Дай мне месяц, Клэр, только один месяц.
– Хорошо, месяц, – сказала она едва слышно. – Только один месяц.
* * *
Мы добрались до дома поздно, уже к ночи, уставшие и разбитые. В этот день мы говорили друг с другом мало. Мэтью Вейстренд встретил нас. Он улыбнулся Клэр и пристально посмотрел на меня.– Камин разожжен, – сказал он хрипло.
Я направился в свою комнату и с облегчением скинул рюкзак. Когда я переменил одежду и вышел, Клэр уже нежилась в ванне. Я спустился к домику Мэтью. Он сидел у огня и курил. Я сказал ему:
– Я скоро уезжаю, присмотрите за мисс Трэнаван.
– Что, она нуждается в этом больше, чем обычно? – спросил он мрачно.
– Может быть, – ответил я и присел рядом. – Вы отправили то письмо, что она дала вам? – Я имел в виду письмо Клэр в Ванкувер своему адвокату с контрактом Маттерсона.
Он кивнул.
– Уже пришел ответ, – сказал он и нахохлился. – У нее.
– Хорошо. – Я подождал, не скажет ли он чего-нибудь еще, но он молчал. Я встал и сказал:
– Ладно. Я пошел.
– Погодите, – сказал он. – Я тут все думал о ваших словах тогда, ну, о том, не случилось ли чего-нибудь необычного в то время, когда старый Джон был убит. Я кое-что вспомнил; не знаю, правда, сочтете ли вы это необычным.
– А что это?
– Старый Булл через неделю купил себе новый автомобиль. "Бьюик".
– Действительно, что ж тут необычного?
– Любопытно то, что "бьюик" заменил автомобиль, который у него уже был. Который он приобрел всего за три месяца до того.
– Интересно. А тот что, был не в порядке?
– Не знаю, – коротко ответил Вейстренд. – Только я сомневаюсь, что за три месяца он мог сильно поломаться.
– А куда он потом делся?
– И этого не знаю. Он просто исчез.
Я поразмыслил над этим. Узнать, что произошло с автомобилем, который взял и "просто исчез", чертовски трудно, особенно спустя двенадцать лет. Сомнительно, чтобы такая тоненькая ниточка куда-нибудь привела, хотя кто его знает? Может, и стоит проверить в регистрационной конторе.
– Спасибо, Мэтью, – сказал я. – Вы не возражаете, если я буду звать вас Мэтью?
Он нахмурился.
– Ваша эта самая разведка что-то затянулась. Как там мисс Трэнаван?
Я улыбнулся.
– Никогда не чувствовала себя лучше, она сама мне это сказала. Спросите у нее.
– Да нет, чего там, – пробурчал он. – Да, зовите меня по имени, я не возражаю. Оно ведь для того и существует, а?
5
Я уехал на следующее утро, как только рассвело. Тот разговор, который произошел между нами, вряд ли можно было назвать спором, но после него возникло ощущение какой-то напряженности. Клэр считала, что я неправ, и хотела, чтобы мы поженились как можно скорее. Я думал иначе, и мы дулись друг на друга, как маленькие дети. Напряженность, однако, прошла ночью в ее постели, мы уже начали привыкать к образу жизни супружеской четы.
Мы еще раз обсудили контракт с Маттерсоном, который ее адвокат нашел не слишком грабительским. Она подписала его и дала мне. Я должен был занести его в кабинет Маттерсона и взять там копию, подписанную им. Когда я уезжал, Клэр сказала:
– Все же не слишком подставляй свою голову, Боб. Топор старого Булла не знает пощады.
Я заверил ее в том, что не буду, и покатил по дороге к Форт-Фарреллу, куда добрался к середине дня. Мак Дугалл слонялся по своему дому и, когда я вошел, окинул меня проницательным взглядом.
– Что это ты какой-то взъерошенный? – спросил он. – Сколотил себе состояние?
– Почти что, – ответил я и рассказал ему о том, что произошло у нас с Говардом и Доннером.
С ним чуть не случился припадок от хохота. Он ловил ртом воздух, рычал, топал ногами и наконец проговорил:
– Значит, ты заработал шестьсот тысяч колов только тем, что нанес оскорбление Говарду Маттерсону? Где мое пальто? Я сейчас же иду в Дом Маттерсона.
Я тоже смеялся.
– Вы абсолютно правы. – Я показал ему контракт. – Последите, чтобы он дошел до Маттерсона, но не отдавайте его, пока не получите подписанную им копию. И просмотрите ее внимательно.
– Не сомневайся, просмотрю, черт побери, – сказал Мак. – Я этому подонку, пока у меня мозги варят, не доверюсь. А что ты собираешься делать?
– Я пойду к плотине, – сказал я. – Говард в связи с ней чем-то обеспокоен. Что там вообще происходит?
– Плотина почти закончена. Пару дней назад опустили заслоны, и вода начала подниматься. – Он хмыкнул. – У них, я слышал, были неприятности с доставкой генераторного оборудования. Это ведь штуки большие, с ними не так-то легко управляться. В общем, они там застряли где-то в грязи недалеко от турбинного зала.
– Я посмотрю, – сказал я. – Мак, еще одна просьба. Когда будете в городе, распространите слух о том, что я тот парень, который выжил после катастрофы, когда были убиты Трэнаваны.
Он опять хмыкнул.
– Понятно, ты наращиваешь давление. Хорошо, я пущу этот слух. К вечеру весь Форт-Фаррелл будет знать, что ты Грант.
– Нет, – резко сказал я. – Не так. Вы имен не называйте. Просто говорите – парень, который выжил после катастрофы, и все. Мак явно был в недоумении, поэтому я продолжал:
– Мак, я не знаю, Грант я или Фрэнк Трэнаван. Так? Пусть себе Булл Маттерсон думает, что я Грант, но я хочу, чтобы выбор оставался открытым. Может быть, наступит момент, когда я преподнесу ему сюрприз.
– Это хитро, – сказал Мак восхищенно. Он посмотрел на меня понимающе и добавил: – Значит, ты настроен решительно, сынок?
– Да, я настроен решительно.
– Ну и хорошо, – сказал он сердечно. Потом, как бы вспомнив, спросил: – А как Клэр?
– Прекрасно.
– Ты, наверное, основательно прошелся по ее владениям?
– Прошелся, – ответил я безразличным тоном. – Я уверен, что там нет ничего стоящего. Пришлось поработать две недели.
Мак, по-моему, собирался продолжать свои расспросы, но я предпочел от них уклониться и сообщил:
– Ну, я поехал к плотине. Увидимся вечером. И, пожалуйста, сделайте все точно.
Я влез в свой джип. А Мак остался в некотором недоумении.
Мы еще раз обсудили контракт с Маттерсоном, который ее адвокат нашел не слишком грабительским. Она подписала его и дала мне. Я должен был занести его в кабинет Маттерсона и взять там копию, подписанную им. Когда я уезжал, Клэр сказала:
– Все же не слишком подставляй свою голову, Боб. Топор старого Булла не знает пощады.
Я заверил ее в том, что не буду, и покатил по дороге к Форт-Фарреллу, куда добрался к середине дня. Мак Дугалл слонялся по своему дому и, когда я вошел, окинул меня проницательным взглядом.
– Что это ты какой-то взъерошенный? – спросил он. – Сколотил себе состояние?
– Почти что, – ответил я и рассказал ему о том, что произошло у нас с Говардом и Доннером.
С ним чуть не случился припадок от хохота. Он ловил ртом воздух, рычал, топал ногами и наконец проговорил:
– Значит, ты заработал шестьсот тысяч колов только тем, что нанес оскорбление Говарду Маттерсону? Где мое пальто? Я сейчас же иду в Дом Маттерсона.
Я тоже смеялся.
– Вы абсолютно правы. – Я показал ему контракт. – Последите, чтобы он дошел до Маттерсона, но не отдавайте его, пока не получите подписанную им копию. И просмотрите ее внимательно.
– Не сомневайся, просмотрю, черт побери, – сказал Мак. – Я этому подонку, пока у меня мозги варят, не доверюсь. А что ты собираешься делать?
– Я пойду к плотине, – сказал я. – Говард в связи с ней чем-то обеспокоен. Что там вообще происходит?
– Плотина почти закончена. Пару дней назад опустили заслоны, и вода начала подниматься. – Он хмыкнул. – У них, я слышал, были неприятности с доставкой генераторного оборудования. Это ведь штуки большие, с ними не так-то легко управляться. В общем, они там застряли где-то в грязи недалеко от турбинного зала.
– Я посмотрю, – сказал я. – Мак, еще одна просьба. Когда будете в городе, распространите слух о том, что я тот парень, который выжил после катастрофы, когда были убиты Трэнаваны.
Он опять хмыкнул.
– Понятно, ты наращиваешь давление. Хорошо, я пущу этот слух. К вечеру весь Форт-Фаррелл будет знать, что ты Грант.
– Нет, – резко сказал я. – Не так. Вы имен не называйте. Просто говорите – парень, который выжил после катастрофы, и все. Мак явно был в недоумении, поэтому я продолжал:
– Мак, я не знаю, Грант я или Фрэнк Трэнаван. Так? Пусть себе Булл Маттерсон думает, что я Грант, но я хочу, чтобы выбор оставался открытым. Может быть, наступит момент, когда я преподнесу ему сюрприз.
– Это хитро, – сказал Мак восхищенно. Он посмотрел на меня понимающе и добавил: – Значит, ты настроен решительно, сынок?
– Да, я настроен решительно.
– Ну и хорошо, – сказал он сердечно. Потом, как бы вспомнив, спросил: – А как Клэр?
– Прекрасно.
– Ты, наверное, основательно прошелся по ее владениям?
– Прошелся, – ответил я безразличным тоном. – Я уверен, что там нет ничего стоящего. Пришлось поработать две недели.
Мак, по-моему, собирался продолжать свои расспросы, но я предпочел от них уклониться и сообщил:
– Ну, я поехал к плотине. Увидимся вечером. И, пожалуйста, сделайте все точно.
Я влез в свой джип. А Мак остался в некотором недоумении.
6
Мак был прав, когда говорил, что у Корпорации Маттерсона нелады с генераторами. Хотя эта гидроэлектростанция не столь велика, как станция на Пис-ривер, но все же турбины к ней были приличных размеров, и их транспортировка по проселочным дорогам оказалась делом исключительно трудным. Их выписали из Штатов, и пока они шли по железной дороге, особых хлопот не доставляли, но потом началось...
Я едва сдержал взрыв хохота, когда проезжал мимо турбинного зала внизу ущелья. Большой лесовоз, груженный арматурой, почти утонул в грязи, и его окружила толпа рабочих, исходивших потом и руганью. Другая группа, барахтаясь в море жидкой глины, наводила гать к турбинному залу, до которого всего-то оставалось ярдов двести.
Я остановился и наблюдал этот спектакль. Да, монтажникам не позавидуешь: дотащить все эти конструкции к месту в сохранности было адской задачей. Посмотрев на небо и увидев, как с запада, со стороны Тихого океана, надвигаются дождевые облака, я подумал, что один хороший ливень осложнит работу раз в десять.
На дороге показался джип и, заскользив по грязи, остановился. Из него выбрался Джимми Вейстренд и подошел ко мне:
– Какого дьявола ты тут делаешь?
– Развлекаюсь, – ответил я, показав на застрявший грузовик.
Его лицо потемнело.
– Тебя сюда никто не звал, – сказал он грубо. – Проваливай.
– А ты консультировался с Буллом Маттерсоном по этому поводу? – спросил я спокойно. – А Говард тебе разве ничего не говорил?
– А, черт! – воскликнул он раздраженно. Его, конечно, подмывало прогнать меня отсюда, но Булла он боялся больше, чем меня.
Я сказал ему почти нежно:
– Один твой неверный шаг, Джимми, и Буллу Маттерсону вручат повестку в суд. Это обойдется ему дорого, и ты можешь держать пари на свой последний цент, – если он у тебя, конечно, сохранится, – что это отразится на твоем кармане. Тебе лучше всего поставить на то, чтоб заниматься своим делом и расхлебать вон ту кашу до повторного дождя.
– Повторного дождя? – изумился он. – Никакого дождя еще не было.
– А откуда же взялась эта грязь?
– Откуда я знаю, черт побери! – огрызнулся он. – Взялась и взялась. – Он уставился на меня. – Какого черта я тут с тобой тяну резину? – Он повернулся и зашагал к джипу. – Запомни, – прокричал он оттуда, – не балуй, а то мы тебя высечем!
Я проводил его взглядом и стал с интересом рассматривать глину. На вид в ней не было ничего особенного. Я наклонился, взял щепотку и растер ее между пальцами. Глина была мягкой, лишенной зернистости и скользкой, как мыло. Она послужила бы хорошей смазкой буров для нефтяных скважин. Маттерсон мог бы подзаработать на ней, продавая ее в бутылках. Я попробовал ее кончиком языка. Привкуса соли не оказалось, но я его и не ожидал, так как человеческий язык – инструмент недостаточно надежный.
Я еще понаблюдал, как скользят на глине люди, потом подошел к своему джипу и достал из него пару колб. Зайдя в самую гущу грязи и основательно при этом перепачкавшись, я наклонился и наполнил колбы сероватой, тягучей массой. Затем, вернувшись к джипу, я тщательно упаковал их и двинулся вверх по ущелью.
На его склонах и на дороге, карабкавшейся по ним, грязи не было. Работа над плотиной завершалась, заслоны уже закрылись, и вода накапливалась за бетонной стеной. Печальная картина разорения, которую я увидел, уже исчезла под слоем чистой воды. Наверное, это даже милосердно: скрыть свидетельство человеческой жадности. Новое озеро, довольно мелкое, постепенно растягивалось в длину, то тут, то там оставляя на поверхности одиноко и жалобно торчащие чахлые деревца, из которых даже Маттерсон не сумел бы извлечь выгоды. Им суждено умереть, и, как только вода размоет их корни, они упадут и начнут гнить.
Я посмотрел вниз, где копошились люди, словно муравьи вокруг подохшего жука. Но подобно тому, как муравьи, сколько бы ни старались, не справились бы с телом большого насекомого, так и люди вокруг грузовика суетились без особого успеха.
Я вынул одну из колб и задумчиво стал рассматривать ее содержимое. Затем уложил ее обратно в гнездо, сделанное из старой газеты. Десять минут спустя я уже мчался по дороге к Форт-Фарреллу.
Мне срочно понадобился микроскоп.
Я едва сдержал взрыв хохота, когда проезжал мимо турбинного зала внизу ущелья. Большой лесовоз, груженный арматурой, почти утонул в грязи, и его окружила толпа рабочих, исходивших потом и руганью. Другая группа, барахтаясь в море жидкой глины, наводила гать к турбинному залу, до которого всего-то оставалось ярдов двести.
Я остановился и наблюдал этот спектакль. Да, монтажникам не позавидуешь: дотащить все эти конструкции к месту в сохранности было адской задачей. Посмотрев на небо и увидев, как с запада, со стороны Тихого океана, надвигаются дождевые облака, я подумал, что один хороший ливень осложнит работу раз в десять.
На дороге показался джип и, заскользив по грязи, остановился. Из него выбрался Джимми Вейстренд и подошел ко мне:
– Какого дьявола ты тут делаешь?
– Развлекаюсь, – ответил я, показав на застрявший грузовик.
Его лицо потемнело.
– Тебя сюда никто не звал, – сказал он грубо. – Проваливай.
– А ты консультировался с Буллом Маттерсоном по этому поводу? – спросил я спокойно. – А Говард тебе разве ничего не говорил?
– А, черт! – воскликнул он раздраженно. Его, конечно, подмывало прогнать меня отсюда, но Булла он боялся больше, чем меня.
Я сказал ему почти нежно:
– Один твой неверный шаг, Джимми, и Буллу Маттерсону вручат повестку в суд. Это обойдется ему дорого, и ты можешь держать пари на свой последний цент, – если он у тебя, конечно, сохранится, – что это отразится на твоем кармане. Тебе лучше всего поставить на то, чтоб заниматься своим делом и расхлебать вон ту кашу до повторного дождя.
– Повторного дождя? – изумился он. – Никакого дождя еще не было.
– А откуда же взялась эта грязь?
– Откуда я знаю, черт побери! – огрызнулся он. – Взялась и взялась. – Он уставился на меня. – Какого черта я тут с тобой тяну резину? – Он повернулся и зашагал к джипу. – Запомни, – прокричал он оттуда, – не балуй, а то мы тебя высечем!
Я проводил его взглядом и стал с интересом рассматривать глину. На вид в ней не было ничего особенного. Я наклонился, взял щепотку и растер ее между пальцами. Глина была мягкой, лишенной зернистости и скользкой, как мыло. Она послужила бы хорошей смазкой буров для нефтяных скважин. Маттерсон мог бы подзаработать на ней, продавая ее в бутылках. Я попробовал ее кончиком языка. Привкуса соли не оказалось, но я его и не ожидал, так как человеческий язык – инструмент недостаточно надежный.
Я еще понаблюдал, как скользят на глине люди, потом подошел к своему джипу и достал из него пару колб. Зайдя в самую гущу грязи и основательно при этом перепачкавшись, я наклонился и наполнил колбы сероватой, тягучей массой. Затем, вернувшись к джипу, я тщательно упаковал их и двинулся вверх по ущелью.
На его склонах и на дороге, карабкавшейся по ним, грязи не было. Работа над плотиной завершалась, заслоны уже закрылись, и вода накапливалась за бетонной стеной. Печальная картина разорения, которую я увидел, уже исчезла под слоем чистой воды. Наверное, это даже милосердно: скрыть свидетельство человеческой жадности. Новое озеро, довольно мелкое, постепенно растягивалось в длину, то тут, то там оставляя на поверхности одиноко и жалобно торчащие чахлые деревца, из которых даже Маттерсон не сумел бы извлечь выгоды. Им суждено умереть, и, как только вода размоет их корни, они упадут и начнут гнить.
Я посмотрел вниз, где копошились люди, словно муравьи вокруг подохшего жука. Но подобно тому, как муравьи, сколько бы ни старались, не справились бы с телом большого насекомого, так и люди вокруг грузовика суетились без особого успеха.
Я вынул одну из колб и задумчиво стал рассматривать ее содержимое. Затем уложил ее обратно в гнездо, сделанное из старой газеты. Десять минут спустя я уже мчался по дороге к Форт-Фарреллу.
Мне срочно понадобился микроскоп.
Глава 8
1
Когда Мак вернулся из города, я все еще возился с микроскопом. Он сбросил коробку с продуктами на стол, так что картинка, которую я рассматривал, задрожала.
– Ну что там, Боб?
– Беда, – ответил я, не отрываясь от микроскопа.
– Для нас?
– Для Маттерсона, – сказал я. – Если это то, что я думаю, плотина не стоит и двух центов. Впрочем, я могу ошибаться.
Мак разразился смехом.
– Это же лучшая новость за последние годы. А что это за беда такая?
Я встал.
– Посмотрите и скажите мне, что вы видите.
Он наклонился и приник к окуляру.
– Да что там увидишь – какие-то кусочки камня, что ли; во всяком случае, мне кажется, что это камень.
Я сказал:
– Это вещество, которое образует глину; это действительно каменные частицы, верно. Что еще? Расскажите мне так, будто описываете, что видите, слепому.
Он сначала помолчал, потом произнес:
– Ну, это не мое дело описывать такие вещи. Я же не могу сказать, что это за камни. Ну, несколько круглых кусочков побольше и много маленьких, плоских.
– А эти маленькие какой формы?
– Трудно сказать. Просто тонкие и плоские. – Он распрямился и потер глаза. – А каковы их размеры?
– Большие округлые – это песчинки. Они довольно велики. А меленькие плоские – порядка двух микронов в поперечнике. Это частицы минералов. По-моему, это монтмориллонит.
Мак стукнул ладонью по столу.
– Стой, ты меня уже запутал. Я же в школе вон когда учился, целая вечность прошла. Что такое микрон?
– Тысячная доля миллиметра.
– А этот, монтмо... Как там его?
– Монтмориллонит. Это один из минералов, самый обычный.
Он пожал плечами.
– Не вижу причин для волнения.
– Немногие увидят, – сказал я. – Кстати, я предупреждал Говарда, но этот проклятый дурак не удосужился проверить. Мак, а есть тут у кого-нибудь буровая установка?
Он ухмыльнулся.
– Ты что, нашел нефть?
– Мне нужен бур, который вошел бы в мягкую глину не глубже, чем футов на сорок.
Он покачал головой.
– Даже такой едва ли найдется. У нас тот, кто хочет пробурить, например, колодец, обращается к Питу Бурке. Это в Форт-Сент-Джордже. – Он взглянул на меня с любопытством. – Ты чем-то расстроен?
Я сказал:
– Эта плотина рухнет, если что-то срочно не предпринять. По крайней мере, я так считаю.
– Меня это не беспокоит, – сказал Мак решительным тоном.
– А меня – беспокоит, – сказал я. – Если не будет плотины, не будет и озера, и Клэр теряет четыре миллиона долларов, потому что тогда лесничество запретит порубку.
Мак посмотрел на меня с открытым ртом.
– Ты что, считаешь, что это может произойти прямо сейчас?
– Это может произойти уже ночью, а может не произойти и в ближайшие месяцы. Вероятно, я вообще ошибаюсь, и тогда вообще ничего не случится.
– Ладно, убедил меня. А что все-таки способно разрушить такую бетонную глыбу за ночь?
– Плывучая глина. Это вещь убийственная. Из-за нее погибло много людей. Сейчас у меня нет времени объяснить все подробно, Мак. Я еду в Форт-Сент-Джордж. Мне нужна хорошая лаборатория.
Я быстро вышел и, когда джип тронулся с места, посмотрел на окно. Было видно, как Мак, почесывая в голове, наклонился к микроскопу. Я резко надавил на акселератор, так что колеса провернулись на месте, и стремительно покатил прочь.
– Ну что там, Боб?
– Беда, – ответил я, не отрываясь от микроскопа.
– Для нас?
– Для Маттерсона, – сказал я. – Если это то, что я думаю, плотина не стоит и двух центов. Впрочем, я могу ошибаться.
Мак разразился смехом.
– Это же лучшая новость за последние годы. А что это за беда такая?
Я встал.
– Посмотрите и скажите мне, что вы видите.
Он наклонился и приник к окуляру.
– Да что там увидишь – какие-то кусочки камня, что ли; во всяком случае, мне кажется, что это камень.
Я сказал:
– Это вещество, которое образует глину; это действительно каменные частицы, верно. Что еще? Расскажите мне так, будто описываете, что видите, слепому.
Он сначала помолчал, потом произнес:
– Ну, это не мое дело описывать такие вещи. Я же не могу сказать, что это за камни. Ну, несколько круглых кусочков побольше и много маленьких, плоских.
– А эти маленькие какой формы?
– Трудно сказать. Просто тонкие и плоские. – Он распрямился и потер глаза. – А каковы их размеры?
– Большие округлые – это песчинки. Они довольно велики. А меленькие плоские – порядка двух микронов в поперечнике. Это частицы минералов. По-моему, это монтмориллонит.
Мак стукнул ладонью по столу.
– Стой, ты меня уже запутал. Я же в школе вон когда учился, целая вечность прошла. Что такое микрон?
– Тысячная доля миллиметра.
– А этот, монтмо... Как там его?
– Монтмориллонит. Это один из минералов, самый обычный.
Он пожал плечами.
– Не вижу причин для волнения.
– Немногие увидят, – сказал я. – Кстати, я предупреждал Говарда, но этот проклятый дурак не удосужился проверить. Мак, а есть тут у кого-нибудь буровая установка?
Он ухмыльнулся.
– Ты что, нашел нефть?
– Мне нужен бур, который вошел бы в мягкую глину не глубже, чем футов на сорок.
Он покачал головой.
– Даже такой едва ли найдется. У нас тот, кто хочет пробурить, например, колодец, обращается к Питу Бурке. Это в Форт-Сент-Джордже. – Он взглянул на меня с любопытством. – Ты чем-то расстроен?
Я сказал:
– Эта плотина рухнет, если что-то срочно не предпринять. По крайней мере, я так считаю.
– Меня это не беспокоит, – сказал Мак решительным тоном.
– А меня – беспокоит, – сказал я. – Если не будет плотины, не будет и озера, и Клэр теряет четыре миллиона долларов, потому что тогда лесничество запретит порубку.
Мак посмотрел на меня с открытым ртом.
– Ты что, считаешь, что это может произойти прямо сейчас?
– Это может произойти уже ночью, а может не произойти и в ближайшие месяцы. Вероятно, я вообще ошибаюсь, и тогда вообще ничего не случится.
– Ладно, убедил меня. А что все-таки способно разрушить такую бетонную глыбу за ночь?
– Плывучая глина. Это вещь убийственная. Из-за нее погибло много людей. Сейчас у меня нет времени объяснить все подробно, Мак. Я еду в Форт-Сент-Джордж. Мне нужна хорошая лаборатория.
Я быстро вышел и, когда джип тронулся с места, посмотрел на окно. Было видно, как Мак, почесывая в голове, наклонился к микроскопу. Я резко надавил на акселератор, так что колеса провернулись на месте, и стремительно покатил прочь.
2
Я был не в восторге от того, что мне пришлось нестись по ночной дороге двести миль, но время я показал хорошее и прибыл в Форт-Сент-Джордж ранним утром, когда городок еще спал. Кругом было мертвое царство, работала только автозаправка, которая дежурила круглосуточно. Я остановился в отеле "Кондил", где полусонный служащий записал меня в книгу и где я смог часа два поспать перед завтраком.
У Пита Бурке меня ждало разочарование.
– Извините, мистер Бойд, ничем не могу вам помочь. У меня три установки, и они уже все задействованы. На ближайший месяц все расписано, ничего нельзя сделать.
Ситуация складывалась скверная. Я предложил:
– Может, с переплатой? Приличной?
Он развел руками.
– Извините.
Я посмотрел в окно конторы на двор.
– А вон там какой-то бур стоит, – сказал я. – Это что?
Он хрюкнул.
– Это вы называете буром? Это же музейный экспонат.
– Но с его помощью возможно пробить сорок футов глины и взять образцы? – спросил я.
– Если вам нужно только это, пожалуй, да. Ну, конечно, повозиться придется. – Он засмеялся. – Знаете, это моя первая буровая установка. Я с ней начинал свое дело. Сейчас она уже разваливается на части.
– Идет, – сказал я. – Снабдите ее только двухдюймовыми бурами.
– Вы думаете, она у вас заработает? Учтите, я вам никого в помощь не дам.
– Я сам справлюсь, – сказал я, и мы приступили к уточнению финансовой стороны дела.
Я уехал от Бурке с буровой установкой, уложенной в джипе, и занялся поисками коллеги-геолога. Я нашел одного в конторе нефтяной компании и попросил его разрешить мне попользоваться лабораторией пару часов. Одной колбы с глинистой субстанцией оказалось достаточно для того, чтобы установить то, что мне было нужно: минералом оказался монтмориллонит, как я и подозревал; содержание соли в воде меньше четырех граммов на литр – еще один плохой признак; а получасовое погружение в "Прикладную минералогию глины" Грима подтвердило мои самые худшие ожидания.
Однако эти выводы носили все же предварительный характер, и, чтобы сделать их окончательными, нужны были глубинные пробы. И вот где-то около полудня я уже ехал обратно в Форт-Фаррелл. В моем багаже лежала буровая установка, которая по своему внешнему виду вполне могла служить иллюстрацией к трактату Агриколы "О горном деле".
У Пита Бурке меня ждало разочарование.
– Извините, мистер Бойд, ничем не могу вам помочь. У меня три установки, и они уже все задействованы. На ближайший месяц все расписано, ничего нельзя сделать.
Ситуация складывалась скверная. Я предложил:
– Может, с переплатой? Приличной?
Он развел руками.
– Извините.
Я посмотрел в окно конторы на двор.
– А вон там какой-то бур стоит, – сказал я. – Это что?
Он хрюкнул.
– Это вы называете буром? Это же музейный экспонат.
– Но с его помощью возможно пробить сорок футов глины и взять образцы? – спросил я.
– Если вам нужно только это, пожалуй, да. Ну, конечно, повозиться придется. – Он засмеялся. – Знаете, это моя первая буровая установка. Я с ней начинал свое дело. Сейчас она уже разваливается на части.
– Идет, – сказал я. – Снабдите ее только двухдюймовыми бурами.
– Вы думаете, она у вас заработает? Учтите, я вам никого в помощь не дам.
– Я сам справлюсь, – сказал я, и мы приступили к уточнению финансовой стороны дела.
Я уехал от Бурке с буровой установкой, уложенной в джипе, и занялся поисками коллеги-геолога. Я нашел одного в конторе нефтяной компании и попросил его разрешить мне попользоваться лабораторией пару часов. Одной колбы с глинистой субстанцией оказалось достаточно для того, чтобы установить то, что мне было нужно: минералом оказался монтмориллонит, как я и подозревал; содержание соли в воде меньше четырех граммов на литр – еще один плохой признак; а получасовое погружение в "Прикладную минералогию глины" Грима подтвердило мои самые худшие ожидания.
Однако эти выводы носили все же предварительный характер, и, чтобы сделать их окончательными, нужны были глубинные пробы. И вот где-то около полудня я уже ехал обратно в Форт-Фаррелл. В моем багаже лежала буровая установка, которая по своему внешнему виду вполне могла служить иллюстрацией к трактату Агриколы "О горном деле".
3
На следующее утро, вдыхая аромат горячих пышек, приготовленных Маком, я обратился к нему с просьбой:
– Мне нужен помощник. Не знаете ли какого-нибудь сильного молодого парня, который не боится Маттерсона?
– Вот он – я.
Я окинул взглядом его костлявую фигуру.
– Мне нужно затащить буровую установку на верх ущелья. Думаю, что вы не подойдете для этого, Мак.
– Боюсь, что ты прав, – произнес он с горечью. – Но можно, я все же пойду с тобой?
– Конечно, если чувствуете, что это вам по силам. Но мне необходим еще один человек.
– Что ты думаешь о Клэри Самерскилле? Он не любит Маттерсона и симпатизирует тебе.
Я сказал с сомнением:
– Клэри не совсем соответствует моему представлению о молодом сильном парне.
– Нет, он крепкий человек, – сказал Мак. – Не всякий в его возрасте так сохранится.
После некоторого размышления я принял идею Мака.
Хотя я вообще в состоянии управиться с буром, но данное изобретение каменного века могло оказаться капризным, и присутствие рядом механика не помешает.
– Хорошо, – сказал я. – Сообщите это ему. И если он согласится, попросите его взять инструменты. Возможно, ему придется лечить тяжелобольного.
– Он согласится, – весело заявил Мак. – Его любопытство не позволят ему остаться в стороне.
– Мне нужен помощник. Не знаете ли какого-нибудь сильного молодого парня, который не боится Маттерсона?
– Вот он – я.
Я окинул взглядом его костлявую фигуру.
– Мне нужно затащить буровую установку на верх ущелья. Думаю, что вы не подойдете для этого, Мак.
– Боюсь, что ты прав, – произнес он с горечью. – Но можно, я все же пойду с тобой?
– Конечно, если чувствуете, что это вам по силам. Но мне необходим еще один человек.
– Что ты думаешь о Клэри Самерскилле? Он не любит Маттерсона и симпатизирует тебе.
Я сказал с сомнением:
– Клэри не совсем соответствует моему представлению о молодом сильном парне.
– Нет, он крепкий человек, – сказал Мак. – Не всякий в его возрасте так сохранится.
После некоторого размышления я принял идею Мака.
Хотя я вообще в состоянии управиться с буром, но данное изобретение каменного века могло оказаться капризным, и присутствие рядом механика не помешает.
– Хорошо, – сказал я. – Сообщите это ему. И если он согласится, попросите его взять инструменты. Возможно, ему придется лечить тяжелобольного.
– Он согласится, – весело заявил Мак. – Его любопытство не позволят ему остаться в стороне.
4
К полудню мы уже ехали по дороге, ведущей мимо турбинного зала и поднимавшейся дальше по ущелью. Маттерсоновская бригада монтажников, судя по всему, не слишком преуспела в доставке оборудования на свое место, и там было столько же грязи, сколько и раньше, только еще более взбаламученной. Мы миновали это место, и я остановил машину примерно на полпути вверх. Мы вылезли, и я сказал, указывая на место под плотиной.
– Вон там мы сделаем первую дырку, прямо в центре.
Клэри взглянул вверх на голую бетонную махину.
– Ничего себе, а? Обошлась в кругленькую сумму, как я слышал. – Потом он перевел глаза вниз. – А эти ребята не причинят нам неприятностей, мистер Бойд?
– Вон там мы сделаем первую дырку, прямо в центре.
Клэри взглянул вверх на голую бетонную махину.
– Ничего себе, а? Обошлась в кругленькую сумму, как я слышал. – Потом он перевел глаза вниз. – А эти ребята не причинят нам неприятностей, мистер Бойд?