Страница:
Затрещал телефон. Пьеро тотчас схватил трубку. Он слушал и сразу же быстро отдавал приказы. Я посмотрел на Курце, и он стал переводить:
– Четырех взяли… осталось тридцать девять, – закончил он мрачно.
Пьеро положил трубку:
– Молодцы ребята! Они двигаются в сторону пьяцца Кавур.
Под его рукой снова зазвонил телефон, и он снял трубку. Я сказал Франческе:
– Иди к яхте и скажи Уокеру, чтобы работал там, как будто за ним дьявол гонится. Тебе тоже лучше остаться там.
Когда она вышла из конторы, Пьеро сообщил:
– Торлони отбыл с пьяцца Кавур – две легковушки и два грузовика. Из наших там было всего два человека, и они уже упустили один грузовик из виду. Второй грузовик и легковушки двигаются прямо сюда.
Курце хлопнул по столу.
– Черт возьми, а куда же направился второй грузовик?
Я сказал насмешливо:
– Я бы не стал волноваться из-за таких пустяков. Раз ничего исправить нельзя, значит, обстоятельства будут меняться к лучшему. Хуже просто быть не может, и деваться нам некуда, поэтому будем драться.
Выйдя из конторы, я постоял в темноте. Джузеппе, караульный, спросил меня:
– Что происходит, синьор?
– Торлони со своими бандитами появится здесь через несколько минут. Скажи остальным, пусть приготовятся.
Вскоре ко мне присоединился Курце.
– Телефонную линию перекрыли, – сообщил он.
– Вот это здорово! Теперь мы вообще ничего не узнаем.
– Надеюсь, наши друзья сообразят, что к чему, и соберутся в одну группу. Если нет – мы пропали, – сказал он угрюмо.
Подошел Пьеро.
– Как ты думаешь, сыновья Пальмерини будут драться? – спросил я.
– Да, если их тронут.
– Сбегай к ним и скажи старику, чтобы поберегся. Не хотелось бы, чтобы ему досталось из-за нас.
Пьеро ушел, а Курце уселся у ворот наблюдать. Улица была пустынна и тиха. Мы долго ждали, но ничего не менялось. Может, Торлони растерялся, узнав, что исчезли его наблюдатели, и отложил налет? Или устроил перекличку и, обнаружив, что не хватает восьми человек, почувствовал себя не так уж уверенно?
Я взглянул на часы – 3.15. Если бы Торлони задержался, мы бы успели спустить яхту на воду и уплыть, а наши друзья разошлись бы. Я молил, чтобы он задержался хотя бы на полчаса.
Но мои надежды оказались тщетными.
Послышался шум мотора, с каждой минутой он становился все громче. Слева вспыхнул свет фар, показался мчащийся на большой скорости грузовик. Он поравнялся с верфью, свернул и поехал прямо на ворота.
Я благословил догадливость Франчески и крикнул по-итальянски:
– К воротам!
Грузовик врезался в ворота, раздался громкий треск сухого дерева, перекрытый тут же чудовищным грохотом, – это грузовик смял бок легковушке и остановился как вкопанный, изрядно встряхнув сидевших в нем бандитов. Мы не стали ждать, когда они очухаются, и тут же пошли в наступление. Я вскарабкался через разбитый автомобиль на капот грузовика и пробрался к пассажирскому месту. Сидевший там человек как пьяный мотал головой – по-видимому, он не ожидал такого сильного столкновения и врезался в лобовое стекло. Я добавил ему кулаком, и он тяжело сполз на пол кабины.
Водитель лихорадочно пытался завести заглохший двигатель, и я увидел, как Курце одним рывком выдернул его из кабины и швырнул в темноту. Кто-то из кузова заехал мне ногой по голове, и я не удержался на подножке, успев только заметить атакующую цепь наших людей.
Пока я приходил в себя, все кончилось. Курце вытаскивал меня из-под грузовика и спрашивал:
– Ты ранен?
Я потрогал шишку на голове.
– Нет, все в порядке. Что тут было?
– Эти парни толком не поняли, что в них врезалось, вернее, во что они врезались. Толчок был сильный, и их здорово тряхнуло. Сопротивляться они не могли, мы их просто выкидывали из грузовика.
– Сколько их было?
– Как сардин в банке! Видимо, они рассчитывали снести ворота, ворваться на верфь, а потом благополучно смыться. Но номер у них не прошел! – Курце посмотрел на ворота. – Здесь они больше не пойдут.
Ворота на верфь из самого уязвимого места в нашей обороне превратились в самое надежное. Затор из грузовика и легкового автомобиля полностью блокировал вход.
Подошел Пьеро и сообщил, что еще троих захватили в плен.
– Свяжи их и засунь к остальным, – посоветовал я.
Уж чего всегда в избытке на верфи, так это веревок. Теперь Торлони потерял одиннадцать человек, четвертую часть своих сил. Возможно, это заставит его хорошенько подумать, прежде чем предпринять новую атаку.
Я спросил Курце:
– Ты уверен, что они не обойдут нас с флангов?
– Абсолютно. Мы защищены с двух сторон зданиями. Он будет вынужден идти в лобовую атаку. Но, черт побери, куда же делся второй грузовик?
Резко зазвонил телефон.
– Связь же прервана! – Я посмотрел на Курце.
– Пьеро мне так сказал.
Мы побежали к конторе, и Курце сорвал телефонную трубку. Секунду он слушал, а потом произнес:
– Торлони…
– Надо поговорить с ним, – сказал я и взял трубку. Рукой прикрыв микрофон, прошептал: – У меня идея: приведи сюда Пальмерини. – И уже в микрофон спросил: – Что вам угодно?
– Это Халлоран?
– Да.
– Халлоран, будьте благоразумны, вы же знаете, шансов у вас никаких.
– Ваш телефонный звонок – доказательство, что шансы у меня есть, – ответил я. – Стали бы вы разговаривать со мной, если бы могли получить желаемое другим способом! А теперь выкладывайте ваше предложение, если оно у вас есть, если нет – можете заткнуться.
Голос его стал угрожающе ласковым.
– Напрасно вы так говорите со мной, вы еще об этом пожалеете. Я все знаю об этих ветеранах мадам Эстреноли, но у вас их слишком мало. Я думаю, мы поладим, если вы отстегнете мне половину.
– Катитесь к черту!
– Ладно, – сказал он, – тогда я сотру тебя в порошок и сделаю это с удовольствием.
– Еще одна атака – и сюда прибудет полиция. – Я тоже попытался его припугнуть.
Он подумал немного и вкрадчиво спросил:
– А как же вы им сообщите, если у вас нет телефонной связи?
– Я сделал кое-какие приготовления, – давил я на него. – С одним из них вы уже столкнулись. У вас ведь много людей таинственно исчезло, не так ли?
Я почти слышал, как напрягаются его мозги в поисках решения.
– Вы не позовете полицию, – пришел он к заключению. – Она вам так же нужна, как и мне. Халлоран, я сделал вам одолжение – избавил от Эстреноли, так ведь? Не могли бы вы вернуть мне должок?
– Должок за Меткафом, а не за мной, – отрезал я и повесил трубку. Вряд ли ему это пришлось по вкусу.
Курце спросил:
– Чего он хочет?
– Хочет получить половину, а может, просто хитрит.
– Сперва я увижу его в аду! – грубо сказал Курце.
– Где Пальмерини?
– Идет. Я послал за ним Джузеппе.
Едва Пальмерини вошел в контору, я спросил:
– Как дела на яхте?
– Дайте мне пятнадцать минут, только пятнадцать минут, и все будет сделано.
– Это не в моей власти. Послушайте, у вас есть несколько переносных прожекторов, которыми вы пользуетесь для работы в ночное время. Возьмите двух человек и принесите их быстро сюда. – Я обернулся к Курце. – Необходимо видеть, что происходит. На этот раз они полезут через стену, но, перебравшись сюда, им будет трудно выбраться обратно. Значит, следующая атака последняя – пан или пропал. А теперь смотри, что получается.
Я обрисовал в общих чертах свою затею с освещением, и Курце одобрительно кивнул.
За каких-нибудь пять минут мы установили прожектора, добавив к ним «фиат» и грузовик, чтобы усилить освещение их фарами. Распределив людей, мы устроились в ожидании атаки.
Долго ждать не пришлось. Из-за стены донеслись шорохи, и Курце сказал:
– Вот и они.
– Подождем, – выдохнул я.
Послышалось несколько глухих ударов – кто-то тяжело спрыгнул на землю. Я скомандовал: «Свет!» – свет вспыхнул.
Это было похоже на живые картины. Несколько бандитов уже стояли с нашей стороны, прищурившись от бьющего в них потока света. Некоторые только что приземлились и повернулись, чтобы взглянуть на происходящее.
Увиденное вряд ли придало им уверенности: сгусток ослепительного света, а дальше непроницаемая тьма, в которой может таиться опасность, в то время как сами они открыты и каждого хорошо видно. Не очень-то приятная ситуация для людей, готовивших, вероятно, внезапную атаку.
Бандиты топтались в нерешительности, и тут мы пошли на них одновременно с двух сторон. Пьеро вел группу справа, а Курце – слева. Я остался с маленьким резервом из трех человек, готовых вмешаться, если потребуется подмога.
Воспользовавшись замешательством противника, наши группы окружили бандитов, и в центре образовалась каша из орущих и дерущихся людей. Но бандиты все прибывали, быстро скатываясь со стены, и я уже собирался бросить на помощь свой маленький отряд, как вдруг услышал шум с другой стороны.
Кричали где-то сзади.
– Пошли, – скомандовал я, и мы понеслись вниз к яхте. Теперь стало понятно, куда направился второй грузовик с бандитами. Они зашли со стороны моря, и теперь у Торлони был шанс взять нас в кольцо.
Яхта была окружена. Одна лодка уже стояла на песчаном берегу, а вторая, переполненная людьми, как раз подходила к берегу. Бандиты пытались залезть на палубу, а наши люди храбро от них отбивались. Я разглядел маленькую фигурку Пальмерини – в руках его была веревка с блоком на конце, он крутил ею над головой, словно средневековым шаром на цепи. Еще круг – и блок попал в челюсть нападающего, тот грохнулся с лестницы, на которую успел взгромоздиться, и, бесчувственный, упал на землю.
Отчаянно дрались сыновья Пальмерини, я видел, как они сбросили одного. Тут же была и Франческа, размахивающая багром, как копьем. Она метнула багор в незваного гостя и острием пробила ему бедро. Он пронзительно вскрикнул и упал, багор так и остался торчать в его ноге. Я увидел гримасу ужаса на лице Франчески и отчаянно бросился в атаку со своим маленьким отрядом.
Но тщетно. Нам только удалось освободить осажденный гарнизон «Санфорд» – нападавших было раза в три больше, чем нас, и мы отступили. Бандиты не стали преследовать нас, они так ликовали, захватив яхту, что им не хотелось оставлять ее. Нам повезло с их глупостью.
Я огляделся, пытаясь разобраться, что происходит наверху. Отряд Курце оказался к нам ближе, чем я надеялся, должно быть, тоже отступили, но сам Курце в драке не участвовал, и это меня удивило. Если обе группы противника начнут действовать согласованно – мы пропали!
Франческе я сказал:
– Спрячься под этими мешками и сиди тихо. Может быть, хоть ты выберешься отсюда.
И сразу побежал к Курце.
– Что происходит?
Он ухмыльнулся и стер со щеки кровь.
– Наши ребята из города собрались и здорово бьют Торлони за стеной. Ему теперь отступать некуда – каждый, кто попытается уйти через стену, получит по башке. Отдышусь, и снова туда.
– Они захватили яхту, – сообщил я. – Обошли с моря, мы теперь тоже попали в клещи.
Грудь его заходила ходуном.
– Ладно, отобьемся.
– Постой, – сказал я, – посмотри-ка.
Мы увидели Торлони. Стоя под стеной, он визгливо покрикивал на своих людей, видимо, гнал их в новую атаку.
– Сейчас мы освободим эту часть верфи и будем надеяться, что этот сброд внизу подождет нас. Идем брать самого Торлони. Где Пьеро?
– Я здесь.
– Хорошо. Скажи ребятам: атаку начинаем по моему сигналу. Ты остаешься с Курце и со мной, втроем мы берем Торлони.
Обернувшись, я увидел Франческу.
– Я же велел тебе спрятаться.
Она только упрямо тряхнула головой. За ее спиной стоял старший Пальмерини.
– Старина, – обратился я к нему, – присмотри, чтобы она отсюда не уходила.
Он кивнул и обхватил ее руками. Курце я предупредил:
– Помни, нам нужен Торлони, больше ни на что не отвлекаемся.
И мы бросились вперед. Втроем – Курце, Пьеро и я – стремительно влетели на верхнюю площадку верфи, уклоняясь от каждого, кто пытался остановить нас. Мы не дрались, мы только бежали. Курце понял меня и несся так, как будто он на поле для регби и прорывается для последнего броска.
Но здесь нашей целью был не гол, а Торлони, и мы добрались до него прежде, чем он осознал, что происходит. Он взревел, и в руке его стальным блеском сверкнул пистолет.
– Расходимся, – закричал я, и мы разделились, окружая его с трех сторон. Оружие в его руке полыхнуло, и Курце споткнулся на бегу, но мы с Пьеро накинулись на Торлони. Я вскинул руку и ребром ладони ударил его, видимо, сломав ему ключицу, – он вскрикнул от боли и выронил пистолет.
После вопля Торлони на верфи воцарилась тишина. В поведении его людей появилась неуверенность, они оглядывались назад, пытаясь разглядеть, что произошло. Я подобрал пистолет и приставил его к голове Торлони.
– Отзови своих псов, – жестко приказал я, – или я выбью из тебя мозги.
Впервые в жизни я был так близок к убийству. Торлони понял это и побледнел.
– Остановитесь! – крикнул он.
– Громче, – приказал Пьеро и сжал ему плечо. Он скривился от боли и тут же заорал на своих:
– Кончайте драку! Это говорит вам Торлони!
Люди у него были случайные – дрались, потому что обещали заплатить хорошо, а если Хозяина взяли в плен, то и денег им не видать. У наемников бескорыстной преданности не бывает. Неуверенное шарканье ног, и вот уже их фигуры исчезают в темноте.
Курце сидел на земле, прижав к плечу руку. Сквозь пальцы сочилась кровь. Он отнял руку и посмотрел на нее в тупом изумлении.
– Мерзавец, прострелил меня! – сказал он растерянно.
Я подошел к нему.
– Как ты?
Он опять потрогал плечо и встал на ноги.
– Порядок. – Он посмотрел на Торлони. – А с тобой я еще посчитаюсь.
– Позже, – сказал я, – сейчас займемся теми, внизу.
Теперь к нам присоединились наши люди, быстро перелезавшие через стену. Это возвращались те, кого мы рассылали по городу. Они приняли бой в тылу у Торлони и победили. Объединившись в большой отряд, мы двинулись в нижнюю часть верфи, к нашей «Санфорд», впереди тащили упиравшегося Торлони.
Как только мы приблизились к яхте, я ткнул дуло пистолета в мясистую шею Торлони.
– Говори им, – потребовал я.
Он крикнул:
– Покиньте яхту. Уходите! С вами творит Торлони!
Бандиты, стоявшие вокруг «Санфорд», равнодушно смотрели на нас и не двигались с места. Пьеро снова сжал плечо Торлони, и тот заорал:
– А-а-а… Убирайтесь с яхты, говорю вам!
Тут захватчики разглядели за нашими спинами большое количество людей, сообразили, что их меньше, и медленно стали отходить к своим лодкам. Пьеро тихо сказал мне:
– Это бандиты из Специи. Вон тот человек в синей фуфайке – их вожак, Морле, француз из Марселя. – Он задумчиво смотрел на их лодки. – Ты еще можешь нахлебаться с ними. Ведь им безразлично, останется Торлони в живых или нет.
Я наблюдал, как люди Морле сталкивали свои лодки в воду.
– Справимся как-нибудь, если они сунутся, – сказал я. – Главное, выбраться сейчас отсюда. Скорее всего перепалка привлекла уже чье-нибудь внимание, сюда могли вызвать полицию – мы ведь наделали много шума, и выстрел был. Много у нас раненых?
– Не знаю, пойду – выясню.
Пальмерини вместе с Франческой пробирались к нам через толпу.
– Яхта не пострадала, – сказал он. – Можно хоть сейчас спускать ее на воду.
– Спасибо, – сказал я ему. Взглянув на Франческу, я быстро принял решение. – Не передумала плыть с нами?
– Нет, не передумала.
– Ладно, только времени на сборы у тебя маловато. Мы отплываем не позже чем через час.
Она улыбнулась:
– Мой маленький чемодан уже уложен. Я приготовила его еще неделю назад.
Курце стоял рядом с Торлони и не спускал с него глаз.
– Что будем делать с этим? – спросил он.
– Возьмем его с собой, пусть поплавает. Он еще нам может пригодиться. Франческа, Кобус ранен, ты не могла бы хоть на скорую руку перевязать его?
– Ой, я не знаю, – ответила она. – Куда ранен?
– В плечо, – рассеянно ответил Курце. Он наблюдал за Уокером, слоняющимся по палубе яхты. – Где был этот kerel, когда началась заварушка?
– Не знаю, – ответил я. – Я не видел его все это время.
Мы легко спустили «Санфорд» на воду – помощников было хоть отбавляй. Почувствовав под ногами неустойчивую теплую палубу, я вздохнул с облегчением – как давно я мечтал об этом! До отплытия время еще было, я вернулся к Пьеро и отозвал его в сторону.
– Скажи Графу, что Франческу я взял с собой. Так, думаю, будет лучше. Торлони захочет свести счеты. Вы-то за себя сможете постоять, а ее оставлять опасно.
– Решение правильное, – согласился он.
– Если Торлони попытается еще что-нибудь выкинуть, ты теперь знаешь, как с ним надо обращаться. С его шестерками не связывайся, а выходи прямо на Торлони. За свою жизнь он видишь как трясется. А я втолкую ему, что если он опять примется за свои глупости, то кончит где-нибудь на дне залива. Узнал о раненых?
– Да, ничего серьезного, – ответил Пьеро. – У одного сломана рука, у троих ножевые ранения, а трое или четверо контужены.
– Слава Богу, никого не убили, – сказал я. – Я этого очень боялся. Думаю, Франческе есть о чем поговорить с тобой, поэтому я вас оставлю.
Мы сердечно пожали друг другу руки, и я поднялся на борт. Пьеро оказался замечательным человеком, хорошо с таким рядом в бою.
Разговор у них получился недолгий, и скоро Франческа уже стояла рядом со мной на палубе. Она тихо плакала, и я обнял ее, чтобы утешить. Расставаться с родиной грустно при любых обстоятельствах, но при таких, как у Франчески, грустно вдвойне. Я расположился в кокпите, положив руку на штурвал, а Уокер завел двигатель. Услышав шум работающего двигателя, я снова почувствовал себя капитаном.
«Санфорд» стала медленно отплывать. Долго мы еще видели освещенную площадку перед ангаром, на которой остались наши итальянские друзья. Они не расходились, продолжая смотреть нам вслед. И я понял, как мне грустно расставаться с ними.
– Мы когда-нибудь вернемся, – сказал я Франческе.
– Нет, – тихо ответила она. – Мы никогда не вернемся.
Мы устремились в ночь со скоростью шесть узлов, держа курс на юг, мимо мыса Портовенто. Я смотрел на мачту, едва различимую на фоне звездного неба, и думал, сколько времени нам понадобится на закрепление бегучего такелажа. На палубе царил такой хаос, что выражение «корабельный порядок» становилось насмешкой, но сделать в темноте ничего было нельзя, приходилось ждать рассвета. Уокер спустился в салон, а Курце на передней палубе сторожил Торлони. Франческа находилась рядом со мной, и мы тихо разговаривали, строя планы нашей совместной жизни.
Вдруг Курце спросил:
– А когда мы избавимся от этой мрази? Он лезет ко мне с вопросами! Боится, что мы бросим его за борт, а он не умеет плавать.
– Скажи, что мы высадим его на берег ближе к Портовенто, – сказал я. – Перевезем в ялике.
Курце ворчливо высказал свое пожелание избавиться от Торлони побыстрее и снова замолчал. Франческа спросила:
– А что с мотором? Мне кажется, у него другой звук.
Я прислушался и действительно уловил посторонний шум, но дело было не в нашем двигателе. Я уменьшил обороты – где-то неподалеку, со стороны правого борта, в море работал другой мотор.
– Спускайся быстро вниз, – сказал я Франческе и тихо – Курце: – К нам пожаловали гости.
Он бросился на корму. Я кивнул вправо, и мы разглядели в темноте белый выступ носового волнолома, приближавшийся к нам полным ходом.
С воды донесся голос:
– Месье Халлоран, вы слышите меня?
– Это Морле, – сказал я Курце и прокричал: – Да, слышу.
– Мы идем на абордаж, – крикнул он, – сопротивление бесполезно.
– Опять вы за свое, – крикнул я. – Что вам еще нужно?
Курце рассвирепел и двинулся вперед. Я выхватил из кармана пистолет Торлони и взвел курок.
– Вас только четверо, – орал Морле, – а нас много.
Носовое ограждение оказалось совсем рядом, и я смог разглядеть лодку. Людей на ней было действительно много. Потом она подошла к борту нашей яхты настолько близко, что они стукнулись планширами. Морле прыгнул на палубу «Санфорд». Нас разделяло всего четыре фута, и я выстрелил ему в ногу. Он вскрикнул и упал в воду.
Курце в это время поднял одной рукой извивающегося от страха Торлони.
– Получайте эту мразь! – рявкнул он и сильным броском швырнул Торлони в лезущих на палубу людей. Торлони взвыл и, падая, смел их, как кегли, в собственную лодку – из-за резкого крена левого борта бандиты чуть не попадали в воду.
Я воспользовался их замешательством, и расстояние между лодками стало быстро увеличиваться. По-видимому, они потеряли управление. Наверно, сбило рулевого, подумал я.
Мы слышали, как бандиты кричали, вылавливая из воды Морле, но атаковать больше не решились. Получить еще одну пулю никому не хотелось.
При свете луны мы убедились, что наш кильватер чист, и взяли курс в открытое море. Надо было успеть в Танжер – времени оставалось в обрез.
Книга третья
Глава VIII
– Четырех взяли… осталось тридцать девять, – закончил он мрачно.
Пьеро положил трубку:
– Молодцы ребята! Они двигаются в сторону пьяцца Кавур.
Под его рукой снова зазвонил телефон, и он снял трубку. Я сказал Франческе:
– Иди к яхте и скажи Уокеру, чтобы работал там, как будто за ним дьявол гонится. Тебе тоже лучше остаться там.
Когда она вышла из конторы, Пьеро сообщил:
– Торлони отбыл с пьяцца Кавур – две легковушки и два грузовика. Из наших там было всего два человека, и они уже упустили один грузовик из виду. Второй грузовик и легковушки двигаются прямо сюда.
Курце хлопнул по столу.
– Черт возьми, а куда же направился второй грузовик?
Я сказал насмешливо:
– Я бы не стал волноваться из-за таких пустяков. Раз ничего исправить нельзя, значит, обстоятельства будут меняться к лучшему. Хуже просто быть не может, и деваться нам некуда, поэтому будем драться.
Выйдя из конторы, я постоял в темноте. Джузеппе, караульный, спросил меня:
– Что происходит, синьор?
– Торлони со своими бандитами появится здесь через несколько минут. Скажи остальным, пусть приготовятся.
Вскоре ко мне присоединился Курце.
– Телефонную линию перекрыли, – сообщил он.
– Вот это здорово! Теперь мы вообще ничего не узнаем.
– Надеюсь, наши друзья сообразят, что к чему, и соберутся в одну группу. Если нет – мы пропали, – сказал он угрюмо.
Подошел Пьеро.
– Как ты думаешь, сыновья Пальмерини будут драться? – спросил я.
– Да, если их тронут.
– Сбегай к ним и скажи старику, чтобы поберегся. Не хотелось бы, чтобы ему досталось из-за нас.
Пьеро ушел, а Курце уселся у ворот наблюдать. Улица была пустынна и тиха. Мы долго ждали, но ничего не менялось. Может, Торлони растерялся, узнав, что исчезли его наблюдатели, и отложил налет? Или устроил перекличку и, обнаружив, что не хватает восьми человек, почувствовал себя не так уж уверенно?
Я взглянул на часы – 3.15. Если бы Торлони задержался, мы бы успели спустить яхту на воду и уплыть, а наши друзья разошлись бы. Я молил, чтобы он задержался хотя бы на полчаса.
Но мои надежды оказались тщетными.
Послышался шум мотора, с каждой минутой он становился все громче. Слева вспыхнул свет фар, показался мчащийся на большой скорости грузовик. Он поравнялся с верфью, свернул и поехал прямо на ворота.
Я благословил догадливость Франчески и крикнул по-итальянски:
– К воротам!
Грузовик врезался в ворота, раздался громкий треск сухого дерева, перекрытый тут же чудовищным грохотом, – это грузовик смял бок легковушке и остановился как вкопанный, изрядно встряхнув сидевших в нем бандитов. Мы не стали ждать, когда они очухаются, и тут же пошли в наступление. Я вскарабкался через разбитый автомобиль на капот грузовика и пробрался к пассажирскому месту. Сидевший там человек как пьяный мотал головой – по-видимому, он не ожидал такого сильного столкновения и врезался в лобовое стекло. Я добавил ему кулаком, и он тяжело сполз на пол кабины.
Водитель лихорадочно пытался завести заглохший двигатель, и я увидел, как Курце одним рывком выдернул его из кабины и швырнул в темноту. Кто-то из кузова заехал мне ногой по голове, и я не удержался на подножке, успев только заметить атакующую цепь наших людей.
Пока я приходил в себя, все кончилось. Курце вытаскивал меня из-под грузовика и спрашивал:
– Ты ранен?
Я потрогал шишку на голове.
– Нет, все в порядке. Что тут было?
– Эти парни толком не поняли, что в них врезалось, вернее, во что они врезались. Толчок был сильный, и их здорово тряхнуло. Сопротивляться они не могли, мы их просто выкидывали из грузовика.
– Сколько их было?
– Как сардин в банке! Видимо, они рассчитывали снести ворота, ворваться на верфь, а потом благополучно смыться. Но номер у них не прошел! – Курце посмотрел на ворота. – Здесь они больше не пойдут.
Ворота на верфь из самого уязвимого места в нашей обороне превратились в самое надежное. Затор из грузовика и легкового автомобиля полностью блокировал вход.
Подошел Пьеро и сообщил, что еще троих захватили в плен.
– Свяжи их и засунь к остальным, – посоветовал я.
Уж чего всегда в избытке на верфи, так это веревок. Теперь Торлони потерял одиннадцать человек, четвертую часть своих сил. Возможно, это заставит его хорошенько подумать, прежде чем предпринять новую атаку.
Я спросил Курце:
– Ты уверен, что они не обойдут нас с флангов?
– Абсолютно. Мы защищены с двух сторон зданиями. Он будет вынужден идти в лобовую атаку. Но, черт побери, куда же делся второй грузовик?
Резко зазвонил телефон.
– Связь же прервана! – Я посмотрел на Курце.
– Пьеро мне так сказал.
Мы побежали к конторе, и Курце сорвал телефонную трубку. Секунду он слушал, а потом произнес:
– Торлони…
– Надо поговорить с ним, – сказал я и взял трубку. Рукой прикрыв микрофон, прошептал: – У меня идея: приведи сюда Пальмерини. – И уже в микрофон спросил: – Что вам угодно?
– Это Халлоран?
– Да.
– Халлоран, будьте благоразумны, вы же знаете, шансов у вас никаких.
– Ваш телефонный звонок – доказательство, что шансы у меня есть, – ответил я. – Стали бы вы разговаривать со мной, если бы могли получить желаемое другим способом! А теперь выкладывайте ваше предложение, если оно у вас есть, если нет – можете заткнуться.
Голос его стал угрожающе ласковым.
– Напрасно вы так говорите со мной, вы еще об этом пожалеете. Я все знаю об этих ветеранах мадам Эстреноли, но у вас их слишком мало. Я думаю, мы поладим, если вы отстегнете мне половину.
– Катитесь к черту!
– Ладно, – сказал он, – тогда я сотру тебя в порошок и сделаю это с удовольствием.
– Еще одна атака – и сюда прибудет полиция. – Я тоже попытался его припугнуть.
Он подумал немного и вкрадчиво спросил:
– А как же вы им сообщите, если у вас нет телефонной связи?
– Я сделал кое-какие приготовления, – давил я на него. – С одним из них вы уже столкнулись. У вас ведь много людей таинственно исчезло, не так ли?
Я почти слышал, как напрягаются его мозги в поисках решения.
– Вы не позовете полицию, – пришел он к заключению. – Она вам так же нужна, как и мне. Халлоран, я сделал вам одолжение – избавил от Эстреноли, так ведь? Не могли бы вы вернуть мне должок?
– Должок за Меткафом, а не за мной, – отрезал я и повесил трубку. Вряд ли ему это пришлось по вкусу.
Курце спросил:
– Чего он хочет?
– Хочет получить половину, а может, просто хитрит.
– Сперва я увижу его в аду! – грубо сказал Курце.
– Где Пальмерини?
– Идет. Я послал за ним Джузеппе.
Едва Пальмерини вошел в контору, я спросил:
– Как дела на яхте?
– Дайте мне пятнадцать минут, только пятнадцать минут, и все будет сделано.
– Это не в моей власти. Послушайте, у вас есть несколько переносных прожекторов, которыми вы пользуетесь для работы в ночное время. Возьмите двух человек и принесите их быстро сюда. – Я обернулся к Курце. – Необходимо видеть, что происходит. На этот раз они полезут через стену, но, перебравшись сюда, им будет трудно выбраться обратно. Значит, следующая атака последняя – пан или пропал. А теперь смотри, что получается.
Я обрисовал в общих чертах свою затею с освещением, и Курце одобрительно кивнул.
За каких-нибудь пять минут мы установили прожектора, добавив к ним «фиат» и грузовик, чтобы усилить освещение их фарами. Распределив людей, мы устроились в ожидании атаки.
Долго ждать не пришлось. Из-за стены донеслись шорохи, и Курце сказал:
– Вот и они.
– Подождем, – выдохнул я.
Послышалось несколько глухих ударов – кто-то тяжело спрыгнул на землю. Я скомандовал: «Свет!» – свет вспыхнул.
Это было похоже на живые картины. Несколько бандитов уже стояли с нашей стороны, прищурившись от бьющего в них потока света. Некоторые только что приземлились и повернулись, чтобы взглянуть на происходящее.
Увиденное вряд ли придало им уверенности: сгусток ослепительного света, а дальше непроницаемая тьма, в которой может таиться опасность, в то время как сами они открыты и каждого хорошо видно. Не очень-то приятная ситуация для людей, готовивших, вероятно, внезапную атаку.
Бандиты топтались в нерешительности, и тут мы пошли на них одновременно с двух сторон. Пьеро вел группу справа, а Курце – слева. Я остался с маленьким резервом из трех человек, готовых вмешаться, если потребуется подмога.
Воспользовавшись замешательством противника, наши группы окружили бандитов, и в центре образовалась каша из орущих и дерущихся людей. Но бандиты все прибывали, быстро скатываясь со стены, и я уже собирался бросить на помощь свой маленький отряд, как вдруг услышал шум с другой стороны.
Кричали где-то сзади.
– Пошли, – скомандовал я, и мы понеслись вниз к яхте. Теперь стало понятно, куда направился второй грузовик с бандитами. Они зашли со стороны моря, и теперь у Торлони был шанс взять нас в кольцо.
Яхта была окружена. Одна лодка уже стояла на песчаном берегу, а вторая, переполненная людьми, как раз подходила к берегу. Бандиты пытались залезть на палубу, а наши люди храбро от них отбивались. Я разглядел маленькую фигурку Пальмерини – в руках его была веревка с блоком на конце, он крутил ею над головой, словно средневековым шаром на цепи. Еще круг – и блок попал в челюсть нападающего, тот грохнулся с лестницы, на которую успел взгромоздиться, и, бесчувственный, упал на землю.
Отчаянно дрались сыновья Пальмерини, я видел, как они сбросили одного. Тут же была и Франческа, размахивающая багром, как копьем. Она метнула багор в незваного гостя и острием пробила ему бедро. Он пронзительно вскрикнул и упал, багор так и остался торчать в его ноге. Я увидел гримасу ужаса на лице Франчески и отчаянно бросился в атаку со своим маленьким отрядом.
Но тщетно. Нам только удалось освободить осажденный гарнизон «Санфорд» – нападавших было раза в три больше, чем нас, и мы отступили. Бандиты не стали преследовать нас, они так ликовали, захватив яхту, что им не хотелось оставлять ее. Нам повезло с их глупостью.
Я огляделся, пытаясь разобраться, что происходит наверху. Отряд Курце оказался к нам ближе, чем я надеялся, должно быть, тоже отступили, но сам Курце в драке не участвовал, и это меня удивило. Если обе группы противника начнут действовать согласованно – мы пропали!
Франческе я сказал:
– Спрячься под этими мешками и сиди тихо. Может быть, хоть ты выберешься отсюда.
И сразу побежал к Курце.
– Что происходит?
Он ухмыльнулся и стер со щеки кровь.
– Наши ребята из города собрались и здорово бьют Торлони за стеной. Ему теперь отступать некуда – каждый, кто попытается уйти через стену, получит по башке. Отдышусь, и снова туда.
– Они захватили яхту, – сообщил я. – Обошли с моря, мы теперь тоже попали в клещи.
Грудь его заходила ходуном.
– Ладно, отобьемся.
– Постой, – сказал я, – посмотри-ка.
Мы увидели Торлони. Стоя под стеной, он визгливо покрикивал на своих людей, видимо, гнал их в новую атаку.
– Сейчас мы освободим эту часть верфи и будем надеяться, что этот сброд внизу подождет нас. Идем брать самого Торлони. Где Пьеро?
– Я здесь.
– Хорошо. Скажи ребятам: атаку начинаем по моему сигналу. Ты остаешься с Курце и со мной, втроем мы берем Торлони.
Обернувшись, я увидел Франческу.
– Я же велел тебе спрятаться.
Она только упрямо тряхнула головой. За ее спиной стоял старший Пальмерини.
– Старина, – обратился я к нему, – присмотри, чтобы она отсюда не уходила.
Он кивнул и обхватил ее руками. Курце я предупредил:
– Помни, нам нужен Торлони, больше ни на что не отвлекаемся.
И мы бросились вперед. Втроем – Курце, Пьеро и я – стремительно влетели на верхнюю площадку верфи, уклоняясь от каждого, кто пытался остановить нас. Мы не дрались, мы только бежали. Курце понял меня и несся так, как будто он на поле для регби и прорывается для последнего броска.
Но здесь нашей целью был не гол, а Торлони, и мы добрались до него прежде, чем он осознал, что происходит. Он взревел, и в руке его стальным блеском сверкнул пистолет.
– Расходимся, – закричал я, и мы разделились, окружая его с трех сторон. Оружие в его руке полыхнуло, и Курце споткнулся на бегу, но мы с Пьеро накинулись на Торлони. Я вскинул руку и ребром ладони ударил его, видимо, сломав ему ключицу, – он вскрикнул от боли и выронил пистолет.
После вопля Торлони на верфи воцарилась тишина. В поведении его людей появилась неуверенность, они оглядывались назад, пытаясь разглядеть, что произошло. Я подобрал пистолет и приставил его к голове Торлони.
– Отзови своих псов, – жестко приказал я, – или я выбью из тебя мозги.
Впервые в жизни я был так близок к убийству. Торлони понял это и побледнел.
– Остановитесь! – крикнул он.
– Громче, – приказал Пьеро и сжал ему плечо. Он скривился от боли и тут же заорал на своих:
– Кончайте драку! Это говорит вам Торлони!
Люди у него были случайные – дрались, потому что обещали заплатить хорошо, а если Хозяина взяли в плен, то и денег им не видать. У наемников бескорыстной преданности не бывает. Неуверенное шарканье ног, и вот уже их фигуры исчезают в темноте.
Курце сидел на земле, прижав к плечу руку. Сквозь пальцы сочилась кровь. Он отнял руку и посмотрел на нее в тупом изумлении.
– Мерзавец, прострелил меня! – сказал он растерянно.
Я подошел к нему.
– Как ты?
Он опять потрогал плечо и встал на ноги.
– Порядок. – Он посмотрел на Торлони. – А с тобой я еще посчитаюсь.
– Позже, – сказал я, – сейчас займемся теми, внизу.
Теперь к нам присоединились наши люди, быстро перелезавшие через стену. Это возвращались те, кого мы рассылали по городу. Они приняли бой в тылу у Торлони и победили. Объединившись в большой отряд, мы двинулись в нижнюю часть верфи, к нашей «Санфорд», впереди тащили упиравшегося Торлони.
Как только мы приблизились к яхте, я ткнул дуло пистолета в мясистую шею Торлони.
– Говори им, – потребовал я.
Он крикнул:
– Покиньте яхту. Уходите! С вами творит Торлони!
Бандиты, стоявшие вокруг «Санфорд», равнодушно смотрели на нас и не двигались с места. Пьеро снова сжал плечо Торлони, и тот заорал:
– А-а-а… Убирайтесь с яхты, говорю вам!
Тут захватчики разглядели за нашими спинами большое количество людей, сообразили, что их меньше, и медленно стали отходить к своим лодкам. Пьеро тихо сказал мне:
– Это бандиты из Специи. Вон тот человек в синей фуфайке – их вожак, Морле, француз из Марселя. – Он задумчиво смотрел на их лодки. – Ты еще можешь нахлебаться с ними. Ведь им безразлично, останется Торлони в живых или нет.
Я наблюдал, как люди Морле сталкивали свои лодки в воду.
– Справимся как-нибудь, если они сунутся, – сказал я. – Главное, выбраться сейчас отсюда. Скорее всего перепалка привлекла уже чье-нибудь внимание, сюда могли вызвать полицию – мы ведь наделали много шума, и выстрел был. Много у нас раненых?
– Не знаю, пойду – выясню.
Пальмерини вместе с Франческой пробирались к нам через толпу.
– Яхта не пострадала, – сказал он. – Можно хоть сейчас спускать ее на воду.
– Спасибо, – сказал я ему. Взглянув на Франческу, я быстро принял решение. – Не передумала плыть с нами?
– Нет, не передумала.
– Ладно, только времени на сборы у тебя маловато. Мы отплываем не позже чем через час.
Она улыбнулась:
– Мой маленький чемодан уже уложен. Я приготовила его еще неделю назад.
Курце стоял рядом с Торлони и не спускал с него глаз.
– Что будем делать с этим? – спросил он.
– Возьмем его с собой, пусть поплавает. Он еще нам может пригодиться. Франческа, Кобус ранен, ты не могла бы хоть на скорую руку перевязать его?
– Ой, я не знаю, – ответила она. – Куда ранен?
– В плечо, – рассеянно ответил Курце. Он наблюдал за Уокером, слоняющимся по палубе яхты. – Где был этот kerel, когда началась заварушка?
– Не знаю, – ответил я. – Я не видел его все это время.
Мы легко спустили «Санфорд» на воду – помощников было хоть отбавляй. Почувствовав под ногами неустойчивую теплую палубу, я вздохнул с облегчением – как давно я мечтал об этом! До отплытия время еще было, я вернулся к Пьеро и отозвал его в сторону.
– Скажи Графу, что Франческу я взял с собой. Так, думаю, будет лучше. Торлони захочет свести счеты. Вы-то за себя сможете постоять, а ее оставлять опасно.
– Решение правильное, – согласился он.
– Если Торлони попытается еще что-нибудь выкинуть, ты теперь знаешь, как с ним надо обращаться. С его шестерками не связывайся, а выходи прямо на Торлони. За свою жизнь он видишь как трясется. А я втолкую ему, что если он опять примется за свои глупости, то кончит где-нибудь на дне залива. Узнал о раненых?
– Да, ничего серьезного, – ответил Пьеро. – У одного сломана рука, у троих ножевые ранения, а трое или четверо контужены.
– Слава Богу, никого не убили, – сказал я. – Я этого очень боялся. Думаю, Франческе есть о чем поговорить с тобой, поэтому я вас оставлю.
Мы сердечно пожали друг другу руки, и я поднялся на борт. Пьеро оказался замечательным человеком, хорошо с таким рядом в бою.
Разговор у них получился недолгий, и скоро Франческа уже стояла рядом со мной на палубе. Она тихо плакала, и я обнял ее, чтобы утешить. Расставаться с родиной грустно при любых обстоятельствах, но при таких, как у Франчески, грустно вдвойне. Я расположился в кокпите, положив руку на штурвал, а Уокер завел двигатель. Услышав шум работающего двигателя, я снова почувствовал себя капитаном.
«Санфорд» стала медленно отплывать. Долго мы еще видели освещенную площадку перед ангаром, на которой остались наши итальянские друзья. Они не расходились, продолжая смотреть нам вслед. И я понял, как мне грустно расставаться с ними.
– Мы когда-нибудь вернемся, – сказал я Франческе.
– Нет, – тихо ответила она. – Мы никогда не вернемся.
Мы устремились в ночь со скоростью шесть узлов, держа курс на юг, мимо мыса Портовенто. Я смотрел на мачту, едва различимую на фоне звездного неба, и думал, сколько времени нам понадобится на закрепление бегучего такелажа. На палубе царил такой хаос, что выражение «корабельный порядок» становилось насмешкой, но сделать в темноте ничего было нельзя, приходилось ждать рассвета. Уокер спустился в салон, а Курце на передней палубе сторожил Торлони. Франческа находилась рядом со мной, и мы тихо разговаривали, строя планы нашей совместной жизни.
Вдруг Курце спросил:
– А когда мы избавимся от этой мрази? Он лезет ко мне с вопросами! Боится, что мы бросим его за борт, а он не умеет плавать.
– Скажи, что мы высадим его на берег ближе к Портовенто, – сказал я. – Перевезем в ялике.
Курце ворчливо высказал свое пожелание избавиться от Торлони побыстрее и снова замолчал. Франческа спросила:
– А что с мотором? Мне кажется, у него другой звук.
Я прислушался и действительно уловил посторонний шум, но дело было не в нашем двигателе. Я уменьшил обороты – где-то неподалеку, со стороны правого борта, в море работал другой мотор.
– Спускайся быстро вниз, – сказал я Франческе и тихо – Курце: – К нам пожаловали гости.
Он бросился на корму. Я кивнул вправо, и мы разглядели в темноте белый выступ носового волнолома, приближавшийся к нам полным ходом.
С воды донесся голос:
– Месье Халлоран, вы слышите меня?
– Это Морле, – сказал я Курце и прокричал: – Да, слышу.
– Мы идем на абордаж, – крикнул он, – сопротивление бесполезно.
– Опять вы за свое, – крикнул я. – Что вам еще нужно?
Курце рассвирепел и двинулся вперед. Я выхватил из кармана пистолет Торлони и взвел курок.
– Вас только четверо, – орал Морле, – а нас много.
Носовое ограждение оказалось совсем рядом, и я смог разглядеть лодку. Людей на ней было действительно много. Потом она подошла к борту нашей яхты настолько близко, что они стукнулись планширами. Морле прыгнул на палубу «Санфорд». Нас разделяло всего четыре фута, и я выстрелил ему в ногу. Он вскрикнул и упал в воду.
Курце в это время поднял одной рукой извивающегося от страха Торлони.
– Получайте эту мразь! – рявкнул он и сильным броском швырнул Торлони в лезущих на палубу людей. Торлони взвыл и, падая, смел их, как кегли, в собственную лодку – из-за резкого крена левого борта бандиты чуть не попадали в воду.
Я воспользовался их замешательством, и расстояние между лодками стало быстро увеличиваться. По-видимому, они потеряли управление. Наверно, сбило рулевого, подумал я.
Мы слышали, как бандиты кричали, вылавливая из воды Морле, но атаковать больше не решились. Получить еще одну пулю никому не хотелось.
При свете луны мы убедились, что наш кильватер чист, и взяли курс в открытое море. Надо было успеть в Танжер – времени оставалось в обрез.
Книга третья
Море
Глава VIII
Штиль и шторм
В первые дни нам помогал попутный ветер, и «Санфорд» резво наверстывала упущенное время. Как я и подозревал, смещение центра тяжести из-за нового киля отразилось на поведении яхты. При попутной волне она совершала полный цикл за две минуты. При кормовом ветре одной четверти «Санфорд» уже не показывала, как обычно, свои лучшие ходовые качества, а шла с поперечно-килевой качкой, и мачта чертила на небе широкие дуги.
Делать было нечего, приходилось терпеть. Единственный способ избавиться от мучительной качки – равномернее распределить балласт, но именно этого мы и не могли сделать. От качки больше других страдал Курце. Он и раньше, как известно, был не ахти какой моряк, а тут еще рана в плече.
На рассвете, после той яростной ночи, мы легли в дрейф. Берег давно скрылся из глаз, и наконец можно было заняться наведением порядка на палубе. Управились быстро. Оказывается, Пальмерини сделал больше, чем я ожидал, и вскоре мы продолжали свой путь под парусами. И вот тогда валкость «Санфорд» стала очевидной. Я сделал все, чтобы как-то исправить положение, но скоро понял, что это не в моих силах, и перестал напрасно тратить время. Мы устремились дальше.
Корабельная жизнь быстро вошла в привычный ритм, определенный сменой ходовой вахты. Единственное изменение внесла Франческа – к великой радости Курце, она взяла обязанности кока на себя.
Во время плавания члены экипажа такого небольшого судна, как наша яхта, редко видят друг друга, разве что при смене вахт, но Уокер держался и того обособленнее. Когда я ловил на себе его пристальный взгляд, он вздрагивал и отводил глаза, как побитый пес. Очевидно, боялся: не скажу ли я Курце о портсигаре. Такого намерения у меня не было – без Уокера мы бы не смогли управиться с яхтой. Но и успокаивать его не стал. Пусть попотеет от страха, думал я в сердцах.
С плечом Курце дело обстояло не так уж плохо, ранение оказалось сквозным и чистым, к тому же Франческа регулярно меняла повязку. Я настоял на том, чтобы он перебрался на корму, где качка ощущалась не так сильно, и это привело к общей перетасовке. Я теперь спал на лоцманской койке в кают-компании, что по левому борту, а Франческе отвели место по правому борту, которое она отгородила куском парусины, чтобы создать себе минимум личного пространства. В результате Уокера сослали на нос, где у клюза можно было прикорнуть на стоянке: для сна во время рейса это место не годилось – неудобно, да и качает там сильнее всего. Так ему и надо, думал я без тени жалости. Но из-за этого мы стали видеть его еще меньше.
Мы хорошо шли в Лигурийском море первые пять дней, делая по сто с лишним миль в сутки. Ежедневно я брал высоту солнца и сверял по карте наш курс, проложенный к Балеарским островам. Мне доставляло огромное удовольствие обучать Франческу искусству вождения яхты – она оказалась способной ученицей и ошибок делала не больше, чем любой новичок.
С некоторым изумлением я обнаружил, что Курце, оказывается, утратил былую ненависть к Франческе. Он сильно изменился и был уже не таким колючим, как прежде. Возможно, потому, что долгожданное золото было у него под ногами в целости и сохранности, а может, вся его яростная сила ушла во время сражения на верфи. Так или иначе, но они наконец поладили с Франческой и вели длинные беседы о Южной Африке.
Однажды она спросила у Курце, что он собирается делать со своей долей добычи. Он улыбнулся:
– Куплю plaas.
– Что купишь?
– Ферму, – перевел я, – все африканеры в душе фермеры, они так и называют себя, ведь «бур» на языке африкаанс означает «фермер».
Эти первые пять дней после прощания с Италией были лучшими днями за все время нашего путешествия. Лучше не было ни до, ни тем более после.
К вечеру пятого дня ветер упал, а на шестой он так часто менял направление, будто не знал, на что решиться. Трехбалльный ветер сменялся мертвым штилем – и у нас появилась пропасть работы с парусами. В тот день мы прошли всего семьдесят миль.
На рассвете седьмого дня воцарился мертвый штиль. Гладкое море, будто политое маслом, набегало длинными языками волн. К вечеру настроение у всех испортилось: мы пропадали от безделья, нам ничего не оставалось, как только смотреть на верхушку мачты, чертившую круги по небу. Драгоценные часы уходили, а мы были все так же далеки от Танжера. Меня раздражал скрип вертлюжного штыря гика – я соорудил подпорку, и мы опустили на него гик. Потом я спустился вниз, чтобы занять себя работой с картой. За сутки мы прошли двадцать миль. При такой скорости мы опаздываем в Танжер месяца на три… Пошел проверить, сколько у нас топлива: оставалось пятнадцать галлонов – это дало бы нам сто пятьдесят миль за тридцать часов при самой экономичной скорости. Пожалуй, лучше включить двигатель, чем сидеть сложа руки и слушать, как хлопают фалы о мачту. Решение было принято, и, запустив двигатель, мы снова двинулись вперед.
Делать было нечего, приходилось терпеть. Единственный способ избавиться от мучительной качки – равномернее распределить балласт, но именно этого мы и не могли сделать. От качки больше других страдал Курце. Он и раньше, как известно, был не ахти какой моряк, а тут еще рана в плече.
На рассвете, после той яростной ночи, мы легли в дрейф. Берег давно скрылся из глаз, и наконец можно было заняться наведением порядка на палубе. Управились быстро. Оказывается, Пальмерини сделал больше, чем я ожидал, и вскоре мы продолжали свой путь под парусами. И вот тогда валкость «Санфорд» стала очевидной. Я сделал все, чтобы как-то исправить положение, но скоро понял, что это не в моих силах, и перестал напрасно тратить время. Мы устремились дальше.
Корабельная жизнь быстро вошла в привычный ритм, определенный сменой ходовой вахты. Единственное изменение внесла Франческа – к великой радости Курце, она взяла обязанности кока на себя.
Во время плавания члены экипажа такого небольшого судна, как наша яхта, редко видят друг друга, разве что при смене вахт, но Уокер держался и того обособленнее. Когда я ловил на себе его пристальный взгляд, он вздрагивал и отводил глаза, как побитый пес. Очевидно, боялся: не скажу ли я Курце о портсигаре. Такого намерения у меня не было – без Уокера мы бы не смогли управиться с яхтой. Но и успокаивать его не стал. Пусть попотеет от страха, думал я в сердцах.
С плечом Курце дело обстояло не так уж плохо, ранение оказалось сквозным и чистым, к тому же Франческа регулярно меняла повязку. Я настоял на том, чтобы он перебрался на корму, где качка ощущалась не так сильно, и это привело к общей перетасовке. Я теперь спал на лоцманской койке в кают-компании, что по левому борту, а Франческе отвели место по правому борту, которое она отгородила куском парусины, чтобы создать себе минимум личного пространства. В результате Уокера сослали на нос, где у клюза можно было прикорнуть на стоянке: для сна во время рейса это место не годилось – неудобно, да и качает там сильнее всего. Так ему и надо, думал я без тени жалости. Но из-за этого мы стали видеть его еще меньше.
Мы хорошо шли в Лигурийском море первые пять дней, делая по сто с лишним миль в сутки. Ежедневно я брал высоту солнца и сверял по карте наш курс, проложенный к Балеарским островам. Мне доставляло огромное удовольствие обучать Франческу искусству вождения яхты – она оказалась способной ученицей и ошибок делала не больше, чем любой новичок.
С некоторым изумлением я обнаружил, что Курце, оказывается, утратил былую ненависть к Франческе. Он сильно изменился и был уже не таким колючим, как прежде. Возможно, потому, что долгожданное золото было у него под ногами в целости и сохранности, а может, вся его яростная сила ушла во время сражения на верфи. Так или иначе, но они наконец поладили с Франческой и вели длинные беседы о Южной Африке.
Однажды она спросила у Курце, что он собирается делать со своей долей добычи. Он улыбнулся:
– Куплю plaas.
– Что купишь?
– Ферму, – перевел я, – все африканеры в душе фермеры, они так и называют себя, ведь «бур» на языке африкаанс означает «фермер».
Эти первые пять дней после прощания с Италией были лучшими днями за все время нашего путешествия. Лучше не было ни до, ни тем более после.
К вечеру пятого дня ветер упал, а на шестой он так часто менял направление, будто не знал, на что решиться. Трехбалльный ветер сменялся мертвым штилем – и у нас появилась пропасть работы с парусами. В тот день мы прошли всего семьдесят миль.
На рассвете седьмого дня воцарился мертвый штиль. Гладкое море, будто политое маслом, набегало длинными языками волн. К вечеру настроение у всех испортилось: мы пропадали от безделья, нам ничего не оставалось, как только смотреть на верхушку мачты, чертившую круги по небу. Драгоценные часы уходили, а мы были все так же далеки от Танжера. Меня раздражал скрип вертлюжного штыря гика – я соорудил подпорку, и мы опустили на него гик. Потом я спустился вниз, чтобы занять себя работой с картой. За сутки мы прошли двадцать миль. При такой скорости мы опаздываем в Танжер месяца на три… Пошел проверить, сколько у нас топлива: оставалось пятнадцать галлонов – это дало бы нам сто пятьдесят миль за тридцать часов при самой экономичной скорости. Пожалуй, лучше включить двигатель, чем сидеть сложа руки и слушать, как хлопают фалы о мачту. Решение было принято, и, запустив двигатель, мы снова двинулись вперед.