Рексанна Бекнел
Вспышка молнии

   В 1855 году Натаниэль Готорн жаловался своему издателю:
   «Америка отдана на откуп шайке женщин-писак, и у меня нет ни малейшего шанса на успех».
   Женщинам-писакам, где бы они ни жили, с любовью посвящаю эту книгу.

 

   Сент-Джо, Миссури, 19 апреля 1855 года
   Морган. То, что отныне ей предстоит носить фамилию Морган, было Эбигэйл глубоко неприятно.
   Эбигэйл Блисс уныло скользила взглядом по канзасским прериям, открывающимся взору за пенящимися мутными водами Миссури. Все вокруг было коричневым: пожухлая трава, одинокие деревья, грязь и глина. Вода… Даже небо, холодное и тяжелое, угрожавшее низвергнуть на землю ливень или снег с дождем, было темным и грязным. Буйные травы прерии, корм для травоядных, еще не показались из-под земли, и караваи бесчисленных повозок тащился по бездорожью, казалось, в неизвестность.
   Эбби пустила упряжку по самому краю обрывистого берега, упорно сопротивляясь порывам ледяного ветра, который безумствовал на всем протяжении бесконечной прерии, не встречая на своем пути никаких преград. Придерживая одной рукой широкую синюю юбку и миткалевый передник, девушка бросила взгляд вниз. Вдоль берега реки, на который свирепо бросались волны, длинной лентой тянулись фургоны, владельцы которых рассчитывали найти безопасное место и переправиться на другую сторону. Казалось, на берегах Миссури происходит вселенское столпотворение. Здесь можно было разыскать уроженцев штатов Иллинойс и Айова, Миссури и Индиана и даже более восточных земель. Люди ждали, когда спадет вода, станет твердой чавкающая под ногами земля и зазеленеют прерии. Только тогда повозкам и стадам скота удастся перебраться на другой берег. В ожидании благоприятной поры переселенцы были вынуждены просто убивать время.
   Подставив пронизывающему ветру спину, Эбби отвернулась от реки. Не одобряя ни самого переезда, ни того, что совершать его, по указанию отца, им приходилось под чужой фамилией, девушка, тем не менее, уже смирилась с тяготами жизни на колесах. Но понять, почему отец настаивает чтобы они приняли фамилию Морган, Эбби никак не могла. Иногда она даже думала, что отец сошел с ума. И вдобавок ко всему, следуя советам одного опытного переселенца, отец продал ее любимого пони Бекки (которого сам же подарил ей на десятилетие), чтобы купить еще пару быков.
   Если бы не Тилли и Снич, Эбби чувствовала бы себя в полном одиночестве. Девушка вынула из кармана передника драгоценный блокнот и тихонько устроилась в укромном месте. Достав один из двух имеющихся у нее карандашиков, Эбби сосредоточилась.
   Тилли и Снич. Она уже давно решила, что следующий рассказ будет длиннее предыдущих и сочинит она его не для малышей, а для детей постарше.
   Наверное, это будет описание увлекательного приключения. Девушка открыла блокнот на первой страничке, где были изображены оба героя ее рассказов. Тилли была изящной мышкой с крошечными серыми лапками, розоватыми носиком и ушками. Снич всегда старался защитить ее, даже когда Тилли в этом совершенно не нуждалась. Он был большим, сильным, а временами — грубовато-неуклюжим мышонком. Но о Тилли он заботился.
   Сосредоточившись на своих мыслях, Эбби перестала обращать внимание на происходящее вокруг. Немного погодя она улыбнулась: неожиданно в голове у нее начала складываться одна из тех забавных историй, которые девушка сочиняла с детства. А что, если семья, в доме которой жила Тилли, решит покинуть свою ферму? Тогда… Тилли решит двинуться вместе с ними, а Снич… Спич и подумать не может о том, чтобы расстаться с Тилли. Великое переселение. Когда же он, наконец, поймет, что влюблен?
   — Где ты была?
   Услышав резкий окрик отца, Эбби вздрогнула. Роберт Блисс был строгим родителем, но требовательность его всегда была смягчена любовью. В последнее время, однако, терпения у него заметно поубавилось, а тон с каждым днем становился все грубее и язвительнее. Все чаще он направлял свой злой юмор против дочери.
   — Эбигэйл, я задал тебе вопрос.
   — Да, папа. Прости. Мне следовало предупредить тебя, что я собираюсь прогуляться, посмотреть окрестности.
   — Одна? Ты бродила по улицам этого городишка в одиночестве?
   Всегда, когда отец принимался читать ей нравоучения, Эбигэйл начинала чувствовать себя заблудшей овечкой и только высокий рост напоминал Эбби о том, что ей не двенадцать, а двадцать лет.
   — Я поднялась наверх, на утес, — объяснила девушка, пряча обиду под маской дочернего послушания. — Несмотря на то что я была одна, со мной ничего не случилось.
   — Это тебе не Лебанон, запомни. — Отец вздохнул и почесал лысеющее темя. — Ты молода и не понимаешь, насколько безнравственными бывают люди, какие безбожные, поистине дьявольские поступки они совершают.
   — Но ведь ничего страшного не произошло, папа. — Эбби положила руку на плечо отца, надеясь найти понимание у человека, который не стал бы бранить ее сурово, у человека, каким он был раньше, до смерти ее матери, его дорогой Маргарет. — Я просто поднялась на утес. Ты знаешь это место. Оттуда хорошо видны земли, начинающиеся за Миссури.
   Мистер Блисс внимательно посмотрел на дочь. Глаза у него были такими же, как у Эбби: цвет их менялся от зеленого до темно-коричневого в зависимости от настроения. В минуту разговора глаза отца были неопределенного темного цвета.
   — Не сомневаюсь, что ты отправилась туда, чтобы почеркать в своем блокнотике.
   Эбби слегка улыбнулась: отец оттаивал.
   — Да, пожалуй, что так. Я пришла к выводу, что Тилли и Снич должны совершить путешествие на Запад.
   Отец поморщился, но под топорщившимися во все стороны усами, которые он только что начал отращивать, угадывалась улыбка.
   — Лучше бы пошла почитать Священное писание или, на худой конец, что-нибудь из классики, — он потряс книгой, зажатой в руке, — это были потрепанные приключения Одиссея — и покачал головой. — А то… две мыши.
   — Папа, ты хорошо знаешь, что каждый вечер перед сном я читаю Библию. И вообще… скажи, разве тебе когда-нибудь приходилось заставлять меня читать?
   — Это правда, но что ты читаешь? Какие-то легкомысленные рассказики! — Мистер Блисс нацелил на девушку пристальный взгляд из-под кустистых бровей, но, смягчившись, похлопал дочь по плечу. — Ты хорошая девочка, Эбигэйл.
   Завершив разговор, они мирно поужинали и спокойно провели остаток дня. За два с половиной месяца, прошедшие с тех пор, как они покинули свой дом в Лебаноне, Эбби прекрасно научилась готовить в походных условиях. Импровизированная кухня была устроена в дальнем конце фургона. Обычно отец разводил костер, а Эбби расставляла столик. Пока в чугунном котелке закипала вода, девушка делала лепешки, резала картофель, морковку, лук и ветчину для супа, молола кофе.
   — Капитан Петерс объявил, что мы отбываем на этой неделе, — сказал отец, после того как Эбби убрала со стола его пустую тарелку. Мистер Блисс вынул трубку, набил ее табаком и замер в ожидании того, когда Эбби даст ему прикурить от скрученных вместе нескольких соломинок. Он запыхтел, трижды втянул в себя воздух, и, наконец, табак занялся. Пока отец, отвалившись от стола, наслаждался ежевечерней трубочкой, Эбби счистила с тарелок объедки, собрала всю кухонную утварь: чашки, миски — и разобрала столик.
   — Присядь на минутку, прежде чем браться за мытье, — произнес Роберт Блисс, указывая дочери на соседний стул.
   Эбби не нужно было повторять. Она устала от кочевой жизни. Оседлая жизнь была тяжела, но, с тех пор как Эбби выросла настолько, чтобы помогать по хозяйству, она готовила, убирала, стирала и делала прочую работу по дому, не считая свои обязанности тягостными. Последние три года она, кроме этого, еще учила ребятишек в школе. Нет, не работа выматывала ее. Причиной всему был отец и его скрытность. Непонятная скрытность.
   Отец изменился с тех пор, как занедужила мама. Несмотря на всю свою строгость — манеры директора школы — Роберт Блисс безумно любил жену. Только недавно Эбби начала понимать, в какой степени мама смягчала суровый нрав отца. Прошлой осенью Маргарет умерла, и характер Роберта Блисса стал иным. С этим можно было бы смириться, но четыре месяца назад отец получил письмо… Собственно, это все, что было известно Эбби. Именно после того, как Роберт получил письмо, им овладело желание переселиться на Запад. Сначала он хотел перебраться в Калифорнию. Потом решил двинуться в Орегон.
   Они бросили свой уютный домик, расположенный позади здания школы. Отец продал абсолютно все имущество, чтобы оборудовать фургончик всем необходимым для дальнего переезда, и при этом отказался дать дочери какие-либо объяснения. Такое упорное молчание отца больше всего и угнетало Эбби. Молчание и то, что отец настаивал, чтобы они путешествовали под фамилией Морган. Когда в последний раз Эбби поинтересовалась причинами происходящего, произошла ужасная сцена. Отец подогнал новый фургон к дому и велел ей укладывать вещи.
   — Но почему? Почему? — спросила Эбби, подстегиваемая несвойственной ей злостью. — Почему мы должны оставить свой дом?
   Отец хранил глубокое молчание, и злость Эбби сменилась отчаянием.
   — Если уж мы должны покинуть дом, то почему надо обязательно ехать так далеко? Может, у нас где-нибудь есть родственники? Я знаю, что у тебя их нет, но ведь у мамы точно кто-то был. Какие-то дальние родственники. Двоюродные братья или сестры. Тети или дяди.
   — Никого у нас нет! Никого! — выкрикнул отец, переходя от решительного молчания к ярости.
   Эбби испугалась неожиданно сильной вспышки его гнева. С тех пор она тщательно следила за своими высказываниями, опасаясь повторения приступа ярости.
   Сегодня вечером отец был настроен добродушнее, чем когда бы то ни было, и Эбби решила воспользоваться этим.
   — Дюжины повозок выстроились вдоль берега реки в ожидании своей очереди, чтобы перебраться на тот береги, — заметила девушка.
   — Капитан Петерс сообщил мне, что наш караван будет переправляться не здесь, а чуть выше по течению. Завтра на рассвете семьдесят два фургона тронутся в путь. Мы расположимся лагерем в том месте, которое уже присмотрел капитан Петерс, а потом уже начнем переправляться. Наверное, это произойдет в понедельник. Капитан Петерс полагает, что потребуется несколько дней, чтобы переправить на противоположный берег все повозки и скот.
   Отец сидел, попыхивая трубочкой, и аромат дыма напомнил Эбби о тех мирных вечерах, которые они коротали вдвоем дома. В зябкой темноте весенней ночи тут и там вспыхивали огоньки костров — это переселенцы разбили лагерь в полях вокруг деревушки Сент-Джо. Люди решили все вместе — с пожитками, скотом и деньгами — перебраться на другой конец страны. Когда Эбби не особо задумывалась об этом, то все происходящее представлялось восхитительным приключением, в котором она с радостью принимала участие.
   — К нашей группе присоединится преподобный отец Харрисон.
   Эбби замерла, расплетая две пышные косы, которые днем украшали ее голову, как сверкающая на солнце диадема.
   — Как славно, — прошептала девушка, — я уверена, что в Орегоне многим священникам найдется дело. Сара Левис утверждает, что там, куда мы едем, царят грубые и буйные нравы.
   Отец вынул трубку изо рта.
   — Он любит тебя, Эбигэйл. Его преподобие собирался отправиться с группой переселенцев, которую возглавляет капитан Смит, в Калифорнию, но из-за тебя изменил свои планы.
   Эбби бросила на отца настороженный взгляд;
   — Отец Харрисон сам сказал об этом или это твои догадки?
   — Он вежливо испросил моего дозволения навещать тебя.
   Эбби смотрела на тлеющие угольки костра, но краем глаза видела фигуру отца, очертания которой смутно проступали в последних неярких вспышках пламени.
   — И что ты ответил ему?
   — Конечно, я согласился… разве что у тебя есть какая-нибудь — очень серьезная — причина для отказа. Но учти… он порядочный человек, Эбигэйл. Благочестивый. Начитанный. Он мог бы стать тебе хорошим мужем. — Эбби не ответила, и отец весь подался вперед, упираясь локтями в колени. — Ну, дочка, неужели тебе нечего сказать?!
   Эбби перекинула косу на спину, потерла озябшие ладошки друг о друга, тщетно стараясь согреть холодные руки. Она тщательно подбирала слова:
   — Я уверена в том, что преподобный отец Харрисон может стать кому-то прекрасным мужем, но сомневаюсь, что этим кем-то буду я.
   Отец резко выпрямился.
   — Почему? — воинственно потребовал он ответа.
   — Ну… — Эбби задумалась. — Он человек приятный и обходительный… но он не вызывает у меня никаких чувств.
   Отец презрительно фыркнул:
   — Полагаю, это означает, что твое сердце не начинает биться быстрее всякий раз, когда ты видишь его.
   Эбби отвела взгляд, пряча глаза под длинными темными ресницами. Она стеснялась обсуждать подобные вещи с отцом.
   — Да, я думаю, что твои слова верно передают мои чувства.
   Мистер Блисс замолчал, слышно было только, как он попыхивает трубочкой. Когда он продолжил разговор, голос его звучал уже мягче:
   — Ты ведь плохо его знаешь. — Это было правдой. Тем не менее это не имело значения.
   Даже если она узнает его преподобие получше, это ничего не изменит.
   — Ты уже миновала возраст, когда большинство девушек выходят замуж, — рассудительно заметил отец.
   — Я думала, ты хочешь, чтобы я стала учительницей и помогла тебе основать школу в Орегоне. Если я выйду замуж, едва ли у меня будет время на учительство.
   Отец не ответил, и Эбби слегка приободрилась. Она вовсе не отвергала саму идею замужества. Напротив, Эбби хотела выйти замуж по любви и жить в браке так же счастливо, как ее родители.
   — Если не возражаешь, я домою посуду и лягу спать, — сказала девушка, желая побыстрее завершить неприятный разговор. Она встала и направилась к ведру с водой.
   — Конечно, Эбигэйл, — отозвался отец, останавливая ее. — Но я бы хотел, чтобы ты приняла во внимание следующее: отец Харрисон превосходный человек, из хорошей семьи. Став женой священника, ты будешь уважаемой женщиной.
   — Папа… — Эбби помедлила и решилась: — Однажды мама сказала мне, что влюбилась в тебя с первого взгляда.
   Услышав слова дочери, мистер Блисс мгновенно посуровел, и Эбби пожалела, что упомянула о матери. Но какие бы чувства ни испытывал Роберт Блисс, в голосе его уже не было непреклонности:
   — Может, миссис Блисс и влюбилась в меня с первого взгляда, но я сначала отнесся к ней, как к расфуфыренной, пустой, юной куколке!
   Слова отца прозвучали для Эбби как гром среди ясного неба. Выслушав немилосердный приговор отца, девушка так и осталась стоять с открытым ртом.
   — Мама? Куколка? Как ты мог позволить себе так подумать о ней?!
   — Тогда я еще не был хорошо знаком с ней, — бросил отец — и составил о ней весьма поспешное суждение, но с тех пор я не устаю благодарить Небо за то, что мы встретились снова и у меня появилась возможность узнать ее получше и полюбить ее.
   Последние слова с откровенностью обнажили позицию отца в отношении Эбигэйл, но девушка была слишком ошеломлена, чтобы продолжать беседу. О своей жизни в юности мама почти ничего не рассказывала. Еще меньше рассказывал папа. И теперь услышать об их первой встрече такое… Эбби была потрясена.
   — Ты согласишься встретиться с ним, Эбигэйл? — Слова мистера Блисса были облечены в форму вопроса, но девушка прекрасно понимала, что в большей степени они выражали требование, и не в ее правилах было противиться воле отца.
   — Хорошо, папа, — уступила девушка, — я встречусь с его преподобием.
 
   Роберт Блисс провожал взглядом удаляющуюся фигуру дочери, и сердце его сжималось от дурного предчувствия. Он начал понимать, что одного переселения в Орегон недостаточно. Выдать дочь замуж за порядочного человека — вот что значительно надежнее переезда! Это самая лучшая защита для его девочки. А кто может стать более надежным защитником для нее, чем молодой идеалист-священник?! Мистер Блисс сунул трубку в рот и сокрушенно вздохнул, когда оказалось, что огонь уже давно потух. Каждый мускул его тела ныл и мучительно сопротивлялся, когда Роберт Блисс с трудом опустился на корточки возле затухающего костра, чтобы разжечь трубку. Путешествие в штат Орегон будет для него проверкой на прочность. Бывший учитель был полон решимости достойно пройти через все испытания. Он согласился бы на все, даже пересек бы пустыню с раскаленным песком босиком, лишь бы спасти Эбигэйл, свою девочку, от ее дедушки Вилларда Хогана. Двадцать один год прошел со дня их последней встречи, но старик не изменился ни на йоту. Он по-прежнему был упрямым и жадным и по-прежнему пытался держать под контролем каждый шаг членов своей семьи. Кем он никогда не помыкал, так это Маргарет. Об этом позаботился он, Роберт Блисс. И внучку Хогану не удастся взять в свои ежовые рукавицы.
   Прикурив, мистер Блисс уселся поудобнее и запыхтел трубкой. Виллард Хоган был против того, чтобы его единственная дочь вышла замуж за бедного школьного учителя. Роберт, действительно, сначала принимал Маргарет за легкомысленную, разодетую в дорогие наряды пустышку, голова которой занята сплетнями, а ноги танцами до упаду. Виллард Хоган считал, что его дочь должна стать призом в красивой обертке, который достанется тому, кто сможет быть достойным компаньоном Вилларда в бизнесе. Но, к удивлению Роберта, Маргарет оказалась обладательницей проницательного ума и тонкой чистой души. Как только Роберт понял это, он решил жениться на девушке. Хоган постарался разрушить планы молодых. Он отправился в Нью-Йорк, Бостон и Филадельфию, полагая, что развлечения и шикарная жизнь отвлекут дочь и ослабят ее привязанность к Роберту. Вспоминая об этом, мистер Блисс думал о том, что тесть никогда не мог оценить, какой бесценной жемчужиной была Маргарет. Девушка вернулась в Чикаго, твердо убежденная в том, что хочет выйти замуж за своего бедного учителя. Именно тогда Виллард Хоган и совершил роковую ошибку: в ярости он пригрозил лишить дочь наследства. Он был уверен, что угроза отрезвит ее, но, как всегда, Хоган недооценил Маргарет.
   Роберт и Маргарет обвенчались тайно. Неделю спустя Маргарет отправила отцу письмо, надеясь наладить отношения, однако письмо вернулось нераспечатанным. Сердце Маргарет разрывалось от горя, но упрямец-отец не желал мириться и по-прежнему хотел, чтобы жизнь его близких строилась по его указке.
   И у этого человека хватило наглости написать ему, Роберту, письмо с просьбой позволить внучке переехать к деду в Чикаго! И ведь Хоган так просто от этой мысли не откажется. Наверняка он уже явился в Лебанон и, не найдя родственников, нанял кого-нибудь, чтобы выследить внучку и зятя. Но пока Роберт жив, он убережет Эбигэйл от эгоистичного Вилларда Хогана! Господь, кажется, услышал молитвы Роберта Блисса и послал ему преподобного отца Харрисона. Будучи женой священника, Эбигэйл не поддастся на уговоры своего богатого дедушки, отвергнет соблазны роскоши. Хогану будет не под силу заманить девочку в Чикаго. Даже если настырный старик разыщет Эбби, к тому времени преподобный отец Харрисон уже будет иметь свой приход в Орегоне, и единственное, что сможет сделать Виллард Хоган, так это пожертвовать на церковь. Роберт усмехнулся. Как это будет кстати: Хоган сделает пожертвование, а преподобный отец и его супруга воздвигнут величественный храм веры. Но ни за какие деньги Вилларду Хогану не купить себе места в раю! И никакими деньгами не заманить Эбигэйл в Чикаго! Он, Роберт Блисс, уверен в этом!
 
   Кочевая жизнь началась. Неделя понадобилась Эбби, чтобы осознать это и смириться — по крайней мере на ближайшие четыре или пять месяцев.
   Самой нудной частью путешествия была необходимость постоянно распаковывать и запаковывать вещи. Переправились через реку — доставай вещи из фургона и суши их, остановились на ночлег — доставай продукты, одежду, спальные принадлежности и кухонную утварь. После каждого распаковывания вещи надо было еще и перепаковать. Эбби твердо знала, что, когда она, наконец, обретет постоянный дом, никакая домашняя работа не будет ей в тягость. Один день, прожитый в фургончике, отнимал сил больше, чем целая неделя в родном доме. По своей природе жизнь на колесах отличалась от оседлой жизни. Под ногами чавкала грязь и глина или же в воздухе висела пыль. Слава Богу, прислушавшись к советам своей подружки Сары, Эбби стала носить только темную одежду: она не выглядит такой грязной, какой на самом деле мгновенно становится. К тому же Эбби узнала, что чем дальше на Запад будут передвигаться переселенцы, тем реже будет встречаться вода, следовательно, и стирать придется реже.
   Каждый день был полон хлопот. Подъем до восхода солнца. Мужчины запрягают мулов и быков в повозки и готовят стада к перегону. Женщины пакуют вещи и готовят завтрак. Впереди — целый день пути. В первые дни путешествия Эбби вместе с отцом или тряслась в фургончике или шла рядом с повозкой, но очень скоро общество строгого родителя стало утомлять девушку. Эбби была привязана к отцу всем сердцем, но он с каждым днем по капле терял чувство юмора. Поэтому Эбби предпочитала шагать чуть в стороне от фургонов с группой женщин, в числе которых была и Сара.
   Девушки помогали молодым матерям присматривать за детишками: Сара готовилась к тому времени, когда у нее появятся собственные дети, а Эбби просто скучала по своим занятиям с малышами в школе. У мисс Эбигэйл образовался кружок слушателей, которые каждый день требовали продолжения ее занимательных рассказов о Тилли и Сниче. Эти забавные истории Эбби сочиняла днем, а вечером, после обеда, старалась их записать. Девушка лелеяла тайную надежду, что однажды ей удастся издать книжку для детей.
 
   Шел восьмой день с тех пор, как они покинули деревушку Сент-Джо. Об этом Эбби сделала запись в своем дневнике. Она также записала, что днем раньше они миновали две могилы, а еще одну — в прелестном месте у реки — сегодня. Но подробно описывать могилы она не стала. Лучше смотреть вперед, чем оглядываться назад. Это была ее новая философия жизни. Кроме того, выдалось тихое безоблачное утро, и от красоты восходящего солнца дух захватывало. Очарованная, девушка наблюдала, как стая крупных птиц, каких именно, она не знала, поднялась из зарослей ивняка на берегу маленькой Голубой реки. Тилли пришла бы в трепет от такого зрелища, размышляла Эбби, ступая по едва проклюнувшейся весенней травке, и ей бы обязательно захотелось, чтобы маленькие мышки тоже умели летать. Снич в первую очередь задумался бы над тем, что заставило птиц сняться с места и взлететь. Индейцы? Волки? А может — дикий кот? Наверное, следует выдумать для Тилли приятельницу-птицу, которая могла бы посадить мышку к себе на спину и взмыть с ней над землей. Но сможет ли суровый Снич перенести это испытание?
   Эбби рассмеялась и сорвала длинный сухой колосок — воспоминание о прошлогоднем буйстве лета.
   — Что тебя рассмешило?
   Эбби взглянула на Сару:
   — Ничего. В самом деле — ничего. Я просто… размечталась.
   — О ком-нибудь, кого я знаю?
   У Эбби округлились глаза:
   — Нет, Сара.
   Теперь настала очередь Сары смеяться.
   — Неужели? Разве несчастный отец Харрисон не приходил к тебе с визитом вчера вечером?
   Эбби горько вздохнула.
   — К сожалению, приходил, — сообщила она и добавила: — Он очень милый человек.
   — Да, и весьма приятной наружности. Или ты этого не заметила?
   Эбби бросила на подругу раздраженный взгляд: может хватит? Но Сара, будучи слишком сильно влюбленной в своего застенчивого мужа Виктора, с которым она обвенчалась совсем недавно, не могла понять Эбби. Когда разговор заходил о Викторе, бледные щеки Сары розовели, а в глазах появлялся мечтательный блеск.
   — Не хочешь ли ты сказать мне, Сара Левис, что ты вышла замуж за мистера Левиса только потому, что он обладал приятной наружностью?
   — Конечно нет. Я говорю просто… ну, добрый пастырь увлечен тобой, это ясно всем. Если бы ты дала ему шанс…
   Эбби бросила взгляд налево, туда, где тянулись вдоль берега повозки. Преподобный отец Харрисон делил фургончик с одной семейной парой и их сыном-подростком. Если бы не решительные возражения Эбби, преподобного отца Декстера Харрисона разместили бы в их фургоне. Если бы она вовремя не напомнила отцу о приличиях, ей бы пришлось на протяжении всего долгого пути находиться рядом с незнакомым мужчиной. Слава Богу, отец вынужден был считаться с общественным мнением. Как бы то ни было, священник отыскивал достаточно предлогов, чтобы заходить к ним во время привалов, как, например, вчера вечером.
   Эбби уже довольно долго готовила для него еду, чтобы чувствовать себя так, словно она его жена. Одни обязанности — и никакого удовольствия. От такой непристойной мысли щеки девушки зарделись.
   — Ты вся вспыхнула, — захихикала Сара. — Не хочешь ли поведать мне, почему?
   — Нет.
   — Ну, Эбби, я же никому не скажу. Вот те крест!
   — Неужели у тебя так быстро появились секреты от мужа?! — съязвила Эбби.
   — Уважение к чужой откровенности вряд ли можно считать секретами от мужа, — вспылила Сара, оскорбленная скрытностью подруги.
   Некоторое время они шли молча. Молчание прерывалось только скрипом повозок и отдаленными голосами путников. Первой не выдержала Сара:
   — Что тебя отпугивает больше: человек или сам факт замужества? А может, процесс вступления в брак? — лукаво спросила молодая женщина.
   Румянец выдал Эбби, Сара разразилась смехом, и девушка поняла, что притворяться бесполезно. Эбби сокрушенно вздохнула: