Бэлоу Мэри. Бессердечный

   Итак, долги. Выплачены ли они? Люк не был в этом уверен. Он имел представление, насколько велики бывают карточные долги, особенно у чрезмерно пьющего человека.
   И в этом было дело? Неужели в этом все дело? Люк почувствовал огромное облегчение. Она была ему должна деньги? Точнее, Ройс был должен, но она не хотела перекладывать этот груз на плечи брата. Глупенькая! Его бедная, смелая, замечательная Анна! Почему же, ради всего святого, она не обратилась к нему? Он бы заплатил в два раза больше, если бы это было необходимо, чтобы снять с ее плеч эту непосильную ношу. Что за жестокий человек мог подвергнуть ее такому испытанию?
   Почему она не рассказала ему об этом сразу, в их первое утро после свадьбы, почему решила хранить все в тайне?
   Он вспомнил об этом утре и похолодел. У Анны в прошлом был любовник. Или, если быть более точным, кто-то лишил ее невинности. Блэйдон? В уплату за долги?! Изнасиловал?!!
   Люк почувствовал, что кровь стынет у него в жилах, и рука подсознательно потянулась к рукоятке шпаги.
   – Вик, тебе не кажется, – произнесла Констанция, – что некоторые из долгов, возможно, до сих пор не уплачены? Может, именно поэтому он последовал за ней в Баден?
   – Я тоже так думаю, мадам, – заметил Люк. Ройс помрачнел и даже немного побледнел.
   – Если это правда, – сказал он, – то Анна узнает, какой злой у меня язык, – прошу прощения, Люк, – а Блэйдон – какая острая у меня шпага. Если эти долги существуют действительности – они мои.
   – Я разберусь с этим, – спокойно сказал Люк. – Вы можете мне рассказать о Блэйдоне еще что-нибудь?
   Ройс подумал и покачал головой.
   – Большую часть того года я провел в университете.
   Вдруг его лицо прояснилось.
   – Я думаю, Шарлотта должна знать больше. Она здесь была все это время. Она вышла замуж как раз перед тем, как Анна и Агнес поехали в Лондон к тете Маджори. Вы знаете об этом.
   Шарлотта. Может быть, она поможет ему заполнить пробелы в этой истории. Если они есть. Возможно, все было именно так, как оно казалось.
   Люк почувствовал, как его снова пробрал озноб. Если Блэйдон однажды изнасиловал Анну, – а может, и не один раз, возможно...
   Он должен вернуться в Баден как можно скорее.

Глава 25

   Анна понимала, что совершила ошибку, когда решила бездействовать три дня после отъезда Люка и позволила сэру Ловэтту Блэйдону первому прийти к ней. Разумеется, он узнал об отъезде Люка. В провинции трудно сделать из этого тайну, даже если бы она и попыталась. Таким образом она позволила ему в какой-то степени перехватить инициативу. Она знала, что ей следовало бы в первый же день самой отправиться к нему и потребовать, чтобы он оставил ее в покое. Но как раз тогда, когда она обдумывала это, в детскую вошел слуга и объявил, что полковника Ломакса уже проводили в гостиную.
   Анна с неохотой передала Джой на руки Эмили и улыбнулась.
   – У меня гость, – сказала она.
   «И, как нарочно, именно в этот вечер других посетителей у меня нет», – подумала она, уверенными шагами спускаясь по лестнице и стараясь не замечать удары своего сердца, готового от волнения вырваться из груди. И возможно, он знал и об этом. Этот человек казался ей всеведущим. Она была рада увидеть в гостиной Генриетту, развлекавшую гостя. В последнее время ее отношения с Генриеттой были довольно напряженными, но в этот вечер она была искренне рада ее присутствию.
   Но облегчение ей суждено было испытывать недолго. Как только сэр Ловэтт обернулся к Анне и поклонился ей в знак приветствия, Генриетта тут же поднялась с кресла. Она ослепительно улыбнулась сэру Ловэтту, подала ему руку для поцелуя и, обернувшись, хищно взглянула на Анну.
   – Я не буду вам мешать, – сказала она. – Я могу понять, когда двое предпочитают остаться одни. Я покину вас.
   Анна похолодела.
   Сэр Ловэтт склонился над рукой Генриетты, поднес ее пальцы к своим губам и улыбнулся ей.
   – Вы так все хорошо понимаете, моя дорогая герцогиня, – произнес он. – Я и Анна благодарим вас.
   На пути к двери Генриетта еще раз улыбнулась Анне. Это была малоприятная улыбка.
   – Моя Анна, – сказал сэр Ловэтт, протягивая к ней руку, как только они остались одни. – Это большая удача, что мы нашли союзника в лице твоей снохи. Очень большая.
   – Я бы сказала – врага, – холодно ответила она, не подав ему руки. – Сейчас я прикажу принести чай.
   Но когда она двинулась с места, он преградил ей путь.
   – Анна, – сказал он. – Наше время скоро придет. Время, когда мы будем счастливы вместе, хотя сейчас ты в это и не веришь. Но это скоро произойдет – нам представилась такая прекрасная возможность в отсутствие твоего мужа! Ты еще не отняла ребенка от груди?
   При этих словах Анна пожалела, что еще стоит, а не сидит. Внезапно у нее закружилась голова и в глазах потемнело.
   – Нет, – коротко ответила она.
   – Я подожду, пока это произойдет, – продолжал он. – В этом всегда состоял мой план. Ты видишь, я соблюдаю интересы твоей дочери, Анна? Мы подождем некоторое время. Но мне нужен знак твоей преданности. Ты еще не подарила мне ни одного, с тех пор как я приехал в Уичерли, не так ли?
   – Да, – так же коротко ответила Анна.
   – В тот вечер твоему бедному отцу особенно не везло, – сказал он с сочувствием в глазах и в голосе. Он вынул расписку ее отца. Подпись была начертана нетвердой рукой пьяного человека, но Анна не могла не узнать ее.
   Она взглянула на сумму и не поверила своим глазам, так что ей пришлось еще раз внимательно всмотреться в документ. Темнота перед глазами стала сгущаться.
   – Тысяча фунтов, – сказала она. – У меня нет таких денег.
   – Ах, Анна, – сказал он. – В этом доме есть и другие ценные вещи. Например драгоценности.
   Все наиболее дорогие украшения и драгоценности, даже принадлежавие ей, хранились в безопасном месте в комнате Люка. Анна знала о местонахождении тайника. Она даже знала, где Люк держал ключи. Он никогда не скрывал этого от нее. Он хранил там драгоценности не для того, чтобы утаить их от жены, а ради их сохранности. Да, там было более чем достаточно ценных вещей для оплаты этого счета.
   – Я не имею доступа к ценностям, имеющимся в этом доме, – произнесла она вслух. – Мне нужно время.
   – Я дам тебе время, моя Анна. – Он улыбнулся. – До утра послезавтра. На один день больше, чем обычно, не так ли? В том же месте. Ты ведь сама захочешь отнять своего ребенка от груди? Ты ведь не захочешь, чтобы нянька или кормилица делали это за тебя?
   Темнота полностью поглотила Анну. В ноздри ворвался холодный ветер. Она пошатнулась, почувствовала чьи-то руки на себе и услышала голос, говорящий с ней издалека.
   Люк. Люк.
   – Люк!
   – Это всего лишь я, моя милая, – произнес голос сэра Ловэтта.
   Анна уже сидела и чувствовала его руку, наклоняющую ее голову, чтобы кровь снова прилила к ней.
   – Как глупо с твоей стороны не доверять мне. Разве ты не понимаешь, что все деньги, которые ты мне уже отдала, и все драгоценности, которые ты мне еще принесешь, предназначаются отнюдь не для удовлетворения моих прихотей? Я их отложил для нашего общего счастья в будущем.
   Он склонился и начал растирать ее ладони, чтобы снова согреть их. Она нашла силы выдернуть руки, когда он поднес их к своим губам.
   – Я не могу и не стану красть у собственного мужа, – сказала она.
   – Анна, – произнес он с упреком в голосе, – какое же это воровство, моя милая? Разве это не твои драгоценности? Разве можно украсть у самой себя?
   – Они мои, покуда я герцогиня Гарндонская, – сказала она. И тут Анна поняла, что по своей слабости она спорила с ним, а не боролась, как она себе поклялась. И она не взяла с собой оружия. Как восхитительно было бы выхватить сейчас из-под юбки длинный нож и всадить его по самую рукоять в его черное сердце. За такое преступление она была бы почти рада пойти на виселицу.
   – Теперь я уйду, – мягко сказал он, выпрямляясь. – Ты сейчас не в состоянии развлекать гостя за чаем, моя Анна. Послезавтра утром ты сделаешь так, как я сказал, и самый большой долг твоего отца будет оплачен.
   Анна рассмеялась.
   Она продолжала смеяться даже после того, как дверь гостиной закрылась за его спиной. И вдруг ей стало страшно от того, что она смеется, вместо того чтобы плакать.

* * *

   Генриетта ждала за деревьями у дороги, когда сэр Ловэтт Блэйдон поедет домой. Завидев ее, он легко прикоснулся пальцами к своей треуголке, а она улыбнулась той же улыбкой какой недавно улыбалась Анне.
   – Ну? – спросила она нетерпеливо. – Когда это произойдет? Уже скоро, я надеюсь?
   – Меня бесконечно трогает, мадам, как сильно вы желаете счастья мне и Анне, – заметил он. – Все произойдет тогда, когда произойдет. А вы придете ко мне через три дня, как обычно.
   Улыбка сошла с лица Генриетты.
   – Ах так, – сказала она, – вы не собираетесь воспользоваться отсутствием Люка? Мне начинает казаться, что вы просто играете всеми нами, сэр.
   Сэр Ловэтт склонился к Генриетте, не слезая с лошади, и кончиком кнута приподнял ее подбородок.
   – Но ведь вам очень нравятся наши игры, моя милая, – сказал он. – Вам нравится чувствовать себя падшей. Посмотрим, какое еще местечко пооткрытее мы сможем найти в следующий раз для наших удовольствий. Может, попросить слугу присутствовать? Да, пожалуй, я так и сделаю. А если я играю еще в какие-то игры, то это уже не ваше дело, мадам. Ваше мнение здесь абсолютно неуместно. Надеюсь, вы запомните это и не станете снова пытаться высказать его.
   Конец кнута больно упирался в шею Генриетты. Она не отодвинулась, но и не решалась ответить. Она сглотнула.
   – Вы мудры, – сказал он. – Этот кнут мог бы пройтись по другой, более болезненной части вашего тела, герцогиня. Всего доброго.
   Он выпрямился в седле, прикоснулся кнутом к треуголке и продолжил путь.
   Генриетта посмотрела ему вслед. Она вся горела и от ненависти, и от острого неудовлетворенного желания.

* * *

   Шарлотта округлилась – она ждала ребенка. Поначалу она могла сказать Люку не больше, чем ее брат. Сэр Ловэтт Блэйдон оказывал Анне особое внимание. Все абсолютно – не только члены семьи, но и все соседи – ожидали их свадьбы, хотя Шарлотта и сестры считали, что он слишком стар для Анны.
   – Но он всем очень нравился. – объяснила Шарлота. – Мы все были в восторге от него. Кроме разве что Эмили. Но Эмили всегда была немного странной. И с этим ничего нельзя поделать, бедняжка. Это из-за ее физической ущербности. Она всегда убегала, когда приходил сэр Ловэтт.
   Люк был убежден, что, если бы Эмили могла говорить, она рассказала бы ему гораздо больше, чем заметили все остальные. Он досадовал на то, что ему не удается восполнить пробелы в этой истории.
   – Блэйдон появился вскоре после смерти вашей матери? – спросил Люк. – Он когда-нибудь объяснял вам, зачем он приехал? И почему именно в это время?
   – Он искал жилье в провинции. А здесь как раз сдавался дом. Я полагаю, он мог выбрать любое другое место.
   Люк в этом почему-то не был так уверен. Он нахмурился. Что же такое он не видел или недопонимал? Где был недостающий фрагмент-отгадка? Встречались ли Анна и Блэйдон до этого? Последовал ли он тогда за ней в Эльм-Корт так же, как сейчас в Баден?
   – Анна уезжала учиться? – спросил он. – Она когда-нибудь находилась долгое время вне дома до смерти вашей матери?
   Шарлотта подумала, затем отрицательно покачала головой.
   – Мама болела несколько лет. Анна была нам как мать. Она всегда была дома, – ответила она.
   Казалось, придется вернуться к Анне с тем, что у него есть, в надежде, что теперь она расскажет ему всю правду.
   – Жаль, – заметила Шарлотта, – что сэр Ловэтт не приехал чуть раньше. Тогда бы он смог возобновить знакомство с мамой.
   Люк рассматривал ее, полуприкрыв глаза. Она задумалась на минуту, а затем добавила:
   – Его семья была знакома с маминой. Они знали друг друга детьми.
   Странно, подумал Люк, как иногда самая важная информация выходит наружу совершенно случайно. Шарлотта сказала об этом между прочим, как о чем-то абсолютно не имеющем отношения к делу. Но для Люка это имело огромное значение – как доказательство того, что появление Блэйдона в Эльм-Корте было не более случайно, чем прибытие в Баден.
   Но в чем же был смысл всего этого? Возможно ли, чтобы он продолжал сводить какие-то старинные семейные счеты? Причинила ли ему мать Анны когда-то вред, за который он стремился отомстить? Был ли у него роман с матерью Анны?
   Как узнать? Кто может знать ответ?
   Он догадался, как только задал себе этот вопрос.
   – А леди Стерн была другом вашей матери?
   – О да, – сказала Шарлотта, удивленно моргнув от резкого перехода к другой теме разговора. – Она ведь крестная Анны. Мы все называем ее тетя Маджори, хотя она нам вовсе не тетя.
   – Они долго дружили? – спросил Люк.
   – Они познакомились в Лондоне еще в детстве, – ответила Шарлотта, – во время представления королеве. Мама часто об этом рассказывала. И они остались друзьями на всю жизнь. Хотя когда мама стала болеть, она уже не разрешала ей приезжать навещать нас. Она не хотела, чтобы ее видели такой бледной, худой и некрасивой. Бедная мама.
   Все-таки был шанс. Маленький шанс, что леди Стерн знала Блэйдона или леди Ройс рассказывала ей о нем. Но это означает поездку в Лондон, а значит, придется отложить возвращение домой по крайней мере еще на один день. Он все больше беспокоился от того, что находится вдали от Анны, но он должен был узнать правду, узнать как можно больше, сложить наконец эту головоломку. И он все с большей радостью и в то же время со страхом чувствовал, что, чтобы ни было у Анны с Блэйдоном, но это не любовь.
   Уже через день после прибытия в поместье Рейсов, рано утром он отправился из Эльм-Корта в Лондон.

* * *

   Анна проявила некоторую осторожность, сообщив, куда она направляется. Многим могло показаться не совсем правильным, что она шла туда одна, но она мало интересовалась тем, что могли подумать об этом другие. Она только хотела чтобы кто-то был в курсе. Она сказала мистеру Фоксу, Коуту и миссис Уинн, а с собой взяла кучера, лакея и горничную. Она хотела нанести утренний визит сэру Ловэтту Блэйдону в то время, когда один из его слуг должен был ожидать, пока она в условленном месте не положит драгоценности под камень, чтобы сразу же их оттуда достать, она выехала в экипаже из ворот Бадена на дорогу, ведущую в Уичерли. Она решила навестить его с утра, чтобы не встретить никого из других возможных визитеров.
   – Оставайтесь здесь, – приказала Анна кучеру и лакею, выходя из кареты у ворот поместья Уичерли. Они были явно разочарованы тем, что не смогут пройти на кухню и выпить по кружке эля, но все же оба почтительно склонились перед ней в знак согласия.
   – Подожди меня здесь, – сказала она также горничной, когда лакей сэра Ловэтта предложил проводить ее в гостиную. Пенни кивнула и присела в реверансе, хотя она выглядела не менее огорченной, чем слуги.
   Анне пришлось прождать в гостиной около десяти минут. Она подошла к окну и выглянула во двор, пытаясь собрать все свои силы. Анна с облегчением увидела свой экипаж и слуг у дверей. Она просунула руку в складки платья и нащупала в кармане одной из нижних юбок чуть пониже талии холодное как лед лезвие ножа. Ее пальцы тут же стали холоднее металла. На долю секунды у нее перехватило дыхание, и она почувствовала, как ее снова окутывает темнота.
   Но Анна твердо решила, что сознание больше она не потеряет. Никогда. Она больше не будет жертвой. Нельзя было позволять ему обретать такую власть над нею. Она уже давно должна была предложить ему воспользоваться услугами лжесвидетелей тех преступлений, о которых он ей рассказывал. Она должна была своей честностью бороться против их лжи. Но ведь тогда ей и, главное, ее семье пришлось бы слишком много потерять.
   Нет, сказала она себе, нельзя себя винить за слабость, проявленную когда-то в прошлом. Тогда это было необходимо. Но теперь нет. Теперь могла что-либо потерять только она одна – и только соглашаясь на его бесконечные требования.
   Больше она не станет этого делать. Дверь позади нее отворилась. Она не обернулась.
   – Анна, – в его голосе звучало неподдельное удовольствие, – какой приятный сюрприз. Ты решила сама мне доставить все, вместо того чтобы положить под камень? Я сам хотел просить тебя об этом, моя милая, но не подозревал, что у тебя достанет мужества рискнуть своей репутацией и приехать сюда одной. Пожалуйста, садись. Я прикажу подать нам что-нибудь.
   Наконец она развернулась и посмотрела на него. На нем был серый шелковый утренний халат, накинутый поверх бриджей и сорочки. Когда на нем не было ни плотного жилета, ни сюртука, он казался скорее худым, чем стройным и подтянутым. Его парик не выглядел свеженапудренным. Она поняла, что пудра на нем держалась еще со вчерашнего дня. Он казался старше, чем обычно.
   – Я не хочу садиться. И я не стану ничего есть и пить, – сказала она. – И, как вы видите, я ничего не привезла с собой. – Она показала пустые руки. – И под камнем тоже ничего нет.
   Он посмотрел на нее не сердито, а, скорее, сочувственно.
   – Он спрятал драгоценности и ключи, моя Анна? – спросил он. – И что же это тогда за муж, интересно знать? Он не любит тебя так, как ты того заслуживаешь, моя дорогая.
   Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, – вспомнила она голос Люка и его лицо, склоненное над ней в ту ночь. Его глаза светились нежным светом любви, доказывая искренность его слов. Она заставила себя отвлечься от воспоминаний.
   – Я больше не буду платить за долги моего отца, – сказала Анна, – пока все они не будут представлены моему мужу или моему брату. И я вам больше не позволю угрожать мне. Если вы хотите обвинить меня в чем-либо, то обратитесь в суд. Мой муж скоро вернется домой. По его возвращении я ему все расскажу. Все, до мельчайшей, самой грязной подробности. Возможно, вы финансово затрудните жизнь моего брата, сэр. И возможно, вы разрушите мою жизнь. Может, вам удастся даже обернуть веревку вокруг моей шеи. Но я более никогда не позволю вам оскорблять и унижать меня. С этого момента у вас больше нет власти надо мной.
   Он молча посмотрел на нее, сцепив руки за спиной. А затем медленно улыбнулся.
   – Анна, моя дорогая, – в конце концов произнес он, – ты великолепна. Наконец-то ты становишься именно той женщиной, в которую ты и должна была превратиться. Я этого ждал.
   – Сейчас я возвращаюсь домой, – сказала она. – Со мной трое слуг, сэр, и еще несколько человек дома знают, куда я поехала этим утром и когда должна вернуться домой. Если вы попытаетесь задержать меня, у вас будут неприятности.
   Он рассмеялся.
   – Ты прекрасна, моя милая, – сказал он, – шлю тебе мой воздушный поцелуй. – Он прервался, чтобы продемонстрировать это. – Вы можете уехать, как только пожелаете.
   Она пристально смотрела на него, пытаясь понять смысл его реакции. Неужели он ее так легко отпустит? Неужели это всегда было так просто и надо было только найти в себе смелость противостоять ему?
   Анна ни на секунду в это не верила. Она направилась к двери и почувствовала облегчение, когда он отошел в сторону, освобождая ей дорогу.
   – Анна, – тихо произнес он, когда она проходила мимо него, – моя дорогая Анна.
   Спина у нее была напряжена, когда она вышла в коридор и подозвала Пенни. Она еще вся дрожала, когда вышла на улицу и поднялась в карету, опершись на руку лакея. И даже в то невыносимо долгое время, когда лакей влезал на облучок рядом с кучером.
   А затем экипаж тронулся. Через несколько минут они были за пределами Уичерли, направляясь обратно в Баден.
   Она была свободна. Все кончилось. Наконец она свободна. Но все же она ни на секунду в это не верила.

* * *

   Дорис была очень рада видеть Люка. Она обняла его, как только он спешился у дома Гарндонов, и стала высматривать за его спиной Анну. Он объяснил, что уехал на пару дней по делу, оставив Анну дома с Джой. Дорис наслаждалась развлечениями весеннего бального сезона, ухажеров, у нее было еще больше, чем в прошлом году.
   – Но если ты не против того, чтобы я еще повисела у тебя на шее, я не хотела бы спешить с замужеством, – объяснила она. – Среди моих поклонников нет никого, к кому бы я питала особые чувства.
   «В прошлом году, – подумал Люк, – я вряд ли стал бы прислушиваться к подобным доводам. Но не теперь». Он улыбнулся сестре.
   – Тогда мы должны подождать, пока такой появится, Дор, – сказал он.
   Он попросил мать о нескольких словах наедине.
   – Я узнал правду, мама, – сообщил он ей. – Я знаю все о смерти Джорджа. Ты должна была рассказать мне раньше. Я должен был об этом знать.
   – Нет, – возразила она. Ее лицо было холодно и бледно. – Тебе не следовало знать об этом позоре. Ты и так слишком плохо думал о нем.
   – Я узнал всю правду, мама, – продолжил он. – Я был на могиле Джорджа и рыдал над нею. Он продолжал любить меня, хотя верил в то, что я собирался убить его. Я был достаточно зол тогда, чтобы бросить ему вызов и назначить дуэль, но я слишком любил его, чтобы убивать. Я целился в сторону от него. И все равно попал.
   – Он знал об этом, – сказала она. – Он всегда спорил с твоим отцом, что это было именно так.
   Люк внезапно склонился над ней и взял обе ее руки в свои.
   – Мама, – сказал он ей, – отец и Джордж мертвы, и тем больше моя печаль. Я буду оплакивать их до конца моих дней. Но ведь остались еще ты, Эшли, Дорис и я. Давайте любить друг друга, пока мы живы и у нас есть такая возможность. Я десять лет прожил без семьи, пытаясь убедить себя, что так лучше. Но за последний год я понял, что нет ничего более ценного в жизни, чем семья и любовь.
   Мать сидела, невидящим взглядом уставясь в пол.
   – В жизни приходится принимать столько решений, – произнесла она почти без выражения, – что совсем нет времени для того, чтобы обдумать их, взвесить их возможные последствия. Мне пришлось выбирать, Лукас, между тобой, с одной стороны, и твоим отцом и Джорджем, с другой. Долг повелел мне выбрать их. С тех пор как я вышла замуж, долг для меня всегда был превыше всего, даже превыше любви. Что такое любовь, как не чувство, заставляющее нас испытывать боль, переживая потери? Как мне ни стыдно в этом признаться, я всегда любила тебя больше других. Но для меня был долг прежде всего.
   – Мама. – Люк взял ее холодные руки в свои, пытаясь согреть их. – Мама.
   Он по очереди подносил ее ладони к своим губам.
   – Я люблю вас всех, – сказала она. – И переживаю за всех. Уста мои призывают вас к исполнению долга, сердцем желаю всем вам любви и боюсь, чтобы вы не страдали от нее.
   – Мама. – Он поцеловал ее ладонь. – Мама.
   Она подняла на него глаза.
   – Я не смогу измениться, Лукас. Но одно я знаю, что люблю тебя и желаю тебе счастья. Ты поступил мудро, выбрав Анну.
   – Да. – Люк еще раз сжал ее руки перед тем, как выпустить их и подняться. – У меня есть сообщение от Анны для леди Стерн. А потом я поспешу домой. У Дорис все в порядке?
   – Все хорошо, – ответила мать. – Она за последний год стала на пять лет старше, если говорить жизненном опыте. Это я знаю наверняка.
   Люк безотлагательно нанес визит леди Стерн. Ему повезло – он застал ее дома, в обществе Тео. Они о беседовали, сидя в гостиной. Люк знал, что они были любовниками, но он также знал, что они были достаточно скрытны и никогда не занимались любовью друг у друга дома.
   – Помилуй меня Всевышний, – проговорила леди Стерн, идя навстречу Люку с протянутыми руками. – Еще красивее, чем прежде, Гарндон. Но вы оставили Анну и ребенка в Бадене? Нехорошо. Жаль.
   – Берегись, парень, – сурово заметил лорд Куинн, также поднимаясь на ноги. – Не стоит расставаться всего через год после свадьбы. Брак – это такая сложная штука...
   – Чепуха! – воскликнула леди Стерн. – Не обращайте на него внимания, Гарндон.
   – Я надеюсь, что вы сможете пролить свет на некоторые обстоятельства, мадам, – сказал Люк, усаживаясь в предложенное ему кресло.
   Леди Стерн вопросительно приподняла брови.
   – Ваша подруга, покойная леди Ройс, – начал Люк, – выросла в обществе семьи Блэйдонов. Особенно меня интересует мальчик, примерно ее возраста, по имени Ловэтт. Отец его, должно быть, был баронетом. Она когда-нибудь при вас упоминала эту фамилию?
   – Люк, – вставил его дядя, – ты задаешь какие-то странные вопросы!
   – Этот человек поселился в Эльм-Корте незамедлительно после смерти леди Ройс, – продолжал Люк, – а сейчас он снял Уичерли у Севернджей, где живет под вымышленным именем. Анна делает вид, что не знакома с ним, но Эмили точно знает его и явно не любит. Я только что из Эльм-Корта, где говорил с Рейсом и Шарлоттой.
   – Боже, – почти прошептала леди Стерн, – Анна что-то скрывает?
   – Послушай, Люк, – сказал лорд Куинн, – ты испытаешь только неприятности, если начнешь совать нос в секреты жены.
   – Анна несчастна, – сказал Люк, – а я люблю ее, Тео. Да, кстати, вы оба можете поздравить себя и друг друга. Ваш план сработал. Я ее люблю. И потому я обязан узнать правду.