Страница:
– Кажется, впереди какая-то деревня? – спросила проснувшаяся Беатрис и своим вопросом разбудила Эдвина. – Надеюсь, это Боувуд. От этого путешествия у меня ломит все тело! А ты, Софи, как себя чувствуешь? Мне нетерпится поскорее увидеть Льюиса! Как ты думаешь, Эдвин, он нервничает?
– Если и нет, то скоро занервничает, – с усмешкой сказал Эдвин, – как только ты станешь хлопотать вокруг него, напоминая, что он вот-вот станет женихом.
– Интересно, приехали ли уже Сара и Гарри? – сказала Беатрис, не обращая внимания на его намек. – Очень хочется услышать, как они провели медовый месяц в Шотландии и на озерах. Дорогая Сара – мне все еще трудно представить, что она замужняя леди. Виконтесса Перри. Ей повезло, не правда ли, Софи?
София с улыбкой кивнула. Они договорились, что высадят ее у коттеджа Лавинии, после чего сами поедут в Боувуд-Мэнор. Она надеялась, что из-за множества хлопот с гостями вряд ли ей придется до свадьбы увидеться с Натаниелем. В конце концов, он, наверное, тоже не очень жаждет ее видеть.
И все-таки сердце у нее забилось еще сильнее, когда они стали подъезжать.
– Можно прийти в ужас, – сказал Иден, – когда обнаружишь, как может измениться жизнь человека, который не следит за собой. Когда я думаю, Нат, о том, какой мы представляли себе жизнь после армии!
– По сути, мы были еще мальчишками, Иден, – сказал Нат, – хотя уже перешагнули рубеж в двадцать лет и приближались к тридцати. Мы жили в неестественных условиях, из-за чего, с одной стороны, быстро повзрослели, а с другой – не успели возмужать.
– И что хуже всего, Нат, – сказал Иден, – раньше ты никогда не был философом.
До свадьбы Джорджины оставалось всего два дня, и дом был переполнен гостями и дополнительно нанятыми на стороне слугами. Конюшни и каретный сарай были забиты до отказа. И женская часть семейства пребывала в состоянии, граничившем с истерикой, кроме Лавинии, которая мудро оставалась в своем коттедже.
Приехавший накануне Иден сбежал из дома с Натаниелем, чтобы прогуляться по парку.
– За это время Кеннет и Рекс стали уже женатыми людьми, – продолжал Иден, – и Рекс в своем письме, которое пришло сегодня утром, пишет только о детях. Я спрашиваю тебя, Нат, мог ты еще несколько лет назад представить себе, чтобы Рекс написал огромное письмо, где рассказывает о своей тревоге по поводу жены, у которой роды начались на месяц раньше, о том, как он настоял, чтобы остаться с ней в процессе этого долгого тяжелого испытания – это Рекс-то! – о своей идиотской радости оттого, что стал отцом крошечной, но совершенно здоровой девочки, о своем страхе за Кэтрин, пока доктор не заверил его, что ее жизнь вне опасности? И к этому мы пришли?
Натаниель усмехнулся и обернулся, когда они оказались уже на середине огромной лужайки перед домом, чтобы посмотреть на него издали. Он не уставал радоваться от сознания, что наконец находится дома, и эта радость несколько умеряла депрессию и апатию, в которых он пребывал со времени своего возвращения из Лондона.
– По-видимому, так, Иден, – сказал он.
– А ты, Нат! – Иден указал на дом. – Да у нас случился бы сердечный приступ, если бы мы только представили себе всю эту свадебную суматоху и разные домашние заботы. А хозяин всего этого ты!
– Я ведь привозил Джорджину в Лондон в надежде найти ей мужа, – сказал Натаниель, – и мне это удалось – точнее, ей, так что я очень за нее рад.
– И теперь ты останешься в одиночестве, – сказал Иден.
– Да. – Натаниель ожидал, что эта мысль доставит ему удовлетворение, но оно почему-то не приходило.
– Но хуже всего, – сказал Иден с грустью, походившей на грусть Натаниеля, – что, кажется, я тоже сдаюсь.
Натаниель с недоумением посмотрел на друга.
– В прошлом месяце я на две недели ездил домой, – сказал Иден, – точнее, в дом и поместье, наследником которых я стал после смерти отца. Я никогда там не жил. Да и он тоже. Меня погнало туда чистое любопытство. Конечно, большая часть дома заперта, мебель закрыта чехлами. Но экономка, которая живет там всю жизнь и которой, видимо, там очень нравится, содержит дом в чистоте и полном порядке. Да и управляющий, который тоже тамошний старожил, сохраняет все в идеальном состоянии, даже парк. Я, конечно, знал, что достаточно богат, но когда просмотрел бухгалтерские книги, понял, что я настоящий набоб. И все соседи сразу начали устраивать вечера и обеды, относясь ко мне с таким радушием и добротой, как будто я их брат, которого они когда-то потеряли и наконец нашли. Я был чертовски смущен.
– И испытал чертовское искушение? – поинтересовался Натаниель.
– Верно, – согласился Иден. – Что со мной происходит, Нат? Я старею, да?
– Думаю, просто ты повзрослел, как и все мы, – сказал Натаниель. – Ну что, пойдем дальше? – Они стояли и созерцали дом.
– Софи остановилась у твоей кузины, Нат? – спросил Иден. – Может, пойдем и засвидетельствуем свое почтение? Думаю, что и мне нужно навестить мисс Бергланд, хотя голову даю на отсечение, что она станет обвинять меня в снисхождении или скажет, что я зашел только для того, чтобы сказать, какой очаровательный у нее домик, или что-нибудь в этом роде. Я удивлен, что ты не подыскал ей коттедж где-нибудь подальше, чтобы тебе спокойнее жилось, старина.
Хоутоны прибыли днем раньше и оставили Софию в доме у Лавинии. Ему стоило зайти туда накануне вечером, подумал Натаниель, или хотя бы сегодня утром. Но он оправдывал себя тем, что вынужден заботиться о множестве гостей. Он убеждал себя, что Софи так же не жаждет видеть его, как и он ее. Но это было несущественно. Так или иначе, она была его гостьей, поскольку приехала на свадьбу Джорджины со своим племянником. Из вежливости он обязан был нанести ей визит.
Натаниель боялся ее увидеть. Он только начал оправляться после всей этой истории. А теперь ему предстоит начинать все сначала.
– Со времени нашего возвращения из Лондона мы с Лавинией удивительно ладим, – сказал Натаниель, когда они двинулись в сторону деревни. – Ты прав, конечно, нужно нанести визит Софии.
Они шли молча, погрузившись в мрачные размышления. Натаниель был уверен, что Иден в таком же настроении, как и он сам. Было непривычно видеть его молчаливым. Может, они немного встряхнутся, когда приедут Кеннет и Мойра – их ожидали сегодня к вечеру.
Коттедж Лавинии был значительно больше, чем оправдывало его название, и находился чуть в отдалении от самой деревни. Он располагался в большом саду, скорее напоминавшем парк. Раньше дом принадлежал удалившемуся на покой священнику и его супруге, но весной они решили продать его и переехать поближе к остальным родственникам.
Натаниель находил предлоги часто посещать Лавинию. Вчера утром он тоже заходил к ней. И сегодня не пошел бы к ней, если бы не Иден. Он нашел бы себе другое занятие, думал он, когда они с Иденом вошли в ворота и свернули на дорожку, усыпанную гравием, что вела ко входу, и нашел бы извинение за то, что не пришел сегодня. Может, они не застанут подруг дома?
Может быть, Л авиния повела Софию на прогулку или посетить кого-нибудь из деревенских соседей?
Но ему не повезло. Девушки были в розовом кустарнике за домом – молодых людей проводил туда слуга Лавинии. Они сидели на каменной скамье спиной к дому, разговаривали и смеялись, так что не видели гостей, пока те не подошли к ним. Обе женщины подняли взгляд и вздрогнули.
Поклонившись Лавинии, Натаниель перевел взгляд на Софию. Она изменилась, сразу заметил он, отвешивая ей поклон. На ней было светлое муслиновое платье – новое и облегающее фигуру в отличие от прежних, которые только ее скрывали. Наверное, она немного подстригла волосы. Они не стали короткими, но были очаровательно уложены, так что локоны свободно вились вокруг ее лица. Лицо немного округлилось – очевидно, она набрала прежний вес после того, как похудела во время бурных недель в Лондоне. И глаза у нее были огромными и лучистыми.
– Софи, – сказал он, почтительно кланяясь ей, – как поживаете? Как приятно опять вас видеть, дорогая моя. Вы великолепно выглядите.
– Натаниель. – Она наклонила голову, приветствуя его.
Больше она ничего не сказала, а только смотрела на него.
София действительно выглядела прекрасно. Слабая надежда, что она жалеет об их разрыве и выглядит поблекшей и несчастной, тут же умерла. Как он смешон! Неужели он всерьез на это надеялся?
– О, неужели это вы, милорд? – говорила Лавиния Идену.
– Представьте себе, это действительно я, мисс Бергланд, – подтвердил Иден, – оказавшийся в вашей сельской идиллии. Но не бойтесь! Я уйду сразу же, как только поздороваюсь с Софи и проведу с вами положенные полчаса – должны же мы поговорить о погоде и о здоровье наших общих знакомых.
Эти двое обмениваются весьма необычными репликами, подумал Натаниель, вспомнив о них, когда Иден куда более сердечно и вежливо стал здороваться с Софией.
И вот все четверо уселись на скамью. Их окружали розы и множество других цветов, которые наполняли воз-духсвоим ароматом, с чистого неба солнце посылало свои теплые лучи, и они разговаривали, как и обещал Иден. Все были очень любезны и дружелюбны. И улыбались.
Через полчаса Натаниель и Иден стали прощаться. Леди пошли проводить их до ворот, Софи шла с Иденом, Лавиния с Натаниелем. Они распрощались с улыбками, с поклонами и реверансами.
– Ну вот и все, – с таким же облегчением, которое чувствовал Натаниель, сказал Иден. – Надо заметить, она выглядит необычайно хорошо.
– Да, – согласился Натаниель. – Да, очень хорошо. – Он все еще не мог поверить, что Софи так ловко удавалось скрывать свою красоту под неуклюжими платьями и под старомодной прической, как и под сдержанным выражением лица. – На самом деле она просто красавица.
– Я думал, – признался Иден, – что жизнь в деревне покажется ей не очень интересной.
– Да, – со вздохом сказал Натаниель. – Я тоже так думал.
– Я думал, не утратила ли она за это время свой румянец, – сказал Иден.
– Вовсе нет, – сокрушенно сказал Натаниель.
И в самом деле, Софи восхитительно расцвела, хотя, должно быть, ей уже скоро тридцать. Какой же красавицей она была до встречи с Уолтером? Неужели она и раньше была такой? Или это в ней что-то совершенно новое?
Иден усмехнулся:
– Думаю, что я на это надеялся. Есть что-то унизительное в сознании, что ты ничего не значишь для женщины, даже если и не хочешь произвести на нее впечатление.
– Натаниель непроизвольно стиснул руки. О чем это он?
– Она не для тебя, Иден, – натянуто заявил он. – Лучше держись от нее подальше.
– А? – Иден остановился – они только что вышли из деревни и свернули на аллею, ведущую к дому. – Что за черт? Она уже достаточно взрослая, Нат, если бы она меня интересовала, чего вовсе нет. Упаси Боже! У меня еще осталось чувство самосохранения.
– Прости, Иден, – пробормотал Натаниель. – Мы с тобой выглядим жалкими, верно? Чуть не поссорились из-за женщины, которая ясно дала понять, что ей не интересны ни я, ни ты.
Он засмеялся и двинулся дальше. Иден нагнал его, и некоторое время друзья шли молча. Наконец Иден смущенно покашлял.
– Хочу кое-что уточнить, Нат, – начал он. – О ком мы с тобой говорили?
– Как это о ком? – не понял его Натаниель. – О Софи, разумеется.
– А! – сказал Иден. – Ну да, конечно, о ней. Она очень хорошо выглядит, кажется, она что-то сделала со своими волосами.
Что за чертовщина, подумал Натаниель. Уж не говорил ли Иден о Лавинии? Эта мысль могла бы позабавить Натаниеля, если бы он не упрекал себя, что обнаружил перед приятелем свои чувства к Софи.
Как в будущем он сможет заходить к Лавинии, не чувствуя присутствия Софии – даже после ее отъезда? Она побывает и в его доме. И он долго будет хранить следы ее присутствия, возможно, до самой его смерти. Как он все это вынесет?
На следующее утро в коттедж принесли приглашение на чай в Боувуд-Мэнор. София с удовольствием изобрела бы какой-нибудь предлог для отказа, если бы Лавиния не склонялась к решению пойти – это будет просто невежливо, уверяла она.
– Увы, – со вздохом добавила она, – существуют некоторые светские приличия, которыми даже я не могу пренебречь.
С момента приезда Софии она часто вздыхала, особенно после вчерашнего визита мужчин. Обе единодушно одобрили визит джентльменов, находя его похвальной любезностью, хотя если те думают, что общество мужчин необходимо для счастья женщин, то глубоко ошибаются. Но лорд Пелем всегда казался Лавинии самым самодовольным джентльменом, к тому же он придает слишком большое значение очарованию своих голубых глаз. А Нат считает необходимым навещать ее хоть раз в день, чтобы она не совершила какой-нибудь легкомысленный поступок, хотя она и без него не склонна к легкомыслию.
Весь вечер после ухода друзей они уверяли друг друга, что им выпал поистине счастливый жребий жить независимо и без вмешательства мужчин. Во всяком случае, это подразумевалось под их рассуждениями, хотя они и не выражали конкретно эти мысли. Они словно убеждали в этом друг друга, чтобы каждая сама могла в это поверить.
София начала подозревать, что Лавиния питает странную привязанность к Идену, хотя они вечно пикировались друг с другом. Она догадалась, что именно Иден был тем джентльменом, из-за которого Лавиния была так невероятно молчалива и рассеянна во время их последней встречи в Лондоне. Бедняжка Лавиния! Не похоже, чтобы Иден разделял ее чувства. София полагала, что он слишком дорожит своей свободой, чтобы променять ее на жизнь женатого мужчины.
Погода была хорошей, хотя и не такой прекрасной, как вчера, и подруги направились в Боувуд пешком. Но для парка и для дома вовсе не требовались обязательно чистое небо и яркое солнце, чтобы предстать перед Софией во всей своей красоте. В старом ухоженном парке богатая растительность перемежалась с просторными зелеными лужайками. Очевидно, цветочные клумбы располагались позади крепкого и внушительного здания, который красовался на вершине пологого холма. У подножия холма сбоку было озеро, затененное ивами и высокими дубами.
И вся эта прелесть могла принадлежать ей, с тоской подумала София, приближаясь к дому. Она могла бы стать хозяйкой Боувуда.
Их встретила и проводила в гостиную, где был накрыт стол для чая, сестра Натаниеля Маргарет, леди Кеттерли. Софию представили остальным гостям и другим его сестрам. Здесь были, конечно, Эдвин, Беатрис, Сара и Льюис. Прибывшие накануне Мойра и Кеннет подошли к Софии поговорить. Она чувствовала себя далеко не так неловко, как опасалась – до тех пор, пока не появился Натаниель.
Интересно, думал ли он о том, что она могла бы стать хозяйкой Боувуда? Или он забыл о своих двух предложениях выйти за него замуж, поскольку сделал их, чувствуя себя обязанным? Во всяком случае, вчера у Лавинии он вел себя совершенно непринужденно и даже назвал ее «моя дорогая» в своем обычном дружеском тоне.
Натаниель поздоровался с гостями и сразу направился к Софии.
– Софи, вы не хотели бы после чая осмотреть дом? Я еще не успел познакомить с ним Мойру и Кеннета.
Она никогда не решилась бы попросить об этом Натаниеля, заранее зная, что чувствовала бы себя неловко наедине с ним, обходя его дом, который ей так хотелось посмотреть. Но присутствие друзей, безусловно, облегчит ее состояние.
– Спасибо, Натаниель, с удовольствием.
Но Мойра и Кеннет отклонили это приглашение, объяснив, что обещали проводить в дом священника Эдвину и Валентайна. Иден собирался идти вместе с ними.
– Мы пригласим с собой и Лавинию, если она захочет, – сказала Мойра. – Мне хотелось бы посмотреть на ее коттедж. По словам Маргарет, он очень живописный.
– О, – поспешно сказала София, – тогда, может, мне пойти с вами?
– Я думаю, Софи, – с усмешкой заметил Кеннет, – Нат повесит нос, если мы все его покинем. Вы должны остаться и выразить свое полное восхищение домом. А мы познакомимся с ним позднее, Нат. – Он подмигнул другу.
София недовольно посмотрела на Натаниеля.
– А потом я провожу вас к Лавинии, Софи, – сказал Натаниель. – Прошу вас, останьтесь.
В самом деле, он держит себя легко и просто, заметила София. Но с чего она решила, что их бывшая связь заставит его смущаться? Он давно уже о ней забыл или просто отнес эти воспоминания к разряду несущественных. Не может же он помнить всех женщин, с которыми был близок.
Что за дурацкая и унизительная мысль!
– Благодарю вас, – сказала она.
– Отлично проделано, Кен, – говорил приятелю Иден, когда вся компания шла к деревне. Преподобный Валентайн и Эдвин шли впереди. – Думаю, они ничего не заподозрили.
– Спасибо Мойре, – усмехнулся Кеннет. – Она куда сообразительнее меня. Но оставить их наедине, когда в доме куча гостей, было не так-то просто.
– Но, по правде говоря, я не очень надеюсь на какой-то результат, – признался Иден, – если только не заставить ее почувствовать то же, что чувствует он. А это кажется мне сомнительным. Наша Софи слишком простодушна, чтобы поддаться соблазну романтической обстановки: прекрасный старый дом, уединенность с его молодым хозяином, ну и все такое…
– С молодым хозяином дома, – уточнила Мойра, – который так хорош собой и обладает очаровательной, поистине неотразимой улыбкой! Любая женщина способна это оценить.
– Так ты находишь его неотразимым, Мойра? – ревниво поинтересовался Кеннет.
Вздохнув, она воздела взгляд к небу.
– Разумеется, речь идет о тех леди, которые еще не поддались власти еще большего шарма!
– То-то же! – довольно пробормотал он, и они усмехнулись друг другу.
– Простите меня, – резко заговорила Лавиния, – но мне кажется, что меня вовлекли в какой-то заговор. Уж не пытаетесь ли вы свести Ната и Софи?
Иден вздохнул.
– Мне следовало предупредить вас, – обратился он к Кеннету и Мойре, – не говорить об этом в компании. Мужчины, с точки зрения мисс Бергланд, созданы лишь для того, чтобы угнетать женщин. А поскольку Нат годами досаждал ей в качестве ее опекуна, а Софи ей друг, она, без сомнения, будет крайне возмущена идеей устроить их брак.
– А лично вас, лорд Пелем, эта идея возмущает? – спросила Лавиния. – Так почему же она должна казаться возмутительной мне – только потому, что я женщина? К чему выставлять себя в таком нелепом свете!
Мойра рассмеялась:
– Ты сам на это напросился, Иден. Браво, Лавиния!
– А вообще, – заметила Лавиния, – Нат действительно нравится Софи. И думаю, не просто нравится.
– Правда? – хором воскликнули Кеннет с Иденом.
– Во всяком случае, вчерашний его визит ее чрезвычайно смутил, – сообщила Лавиния.
– С чего бы Софи смущаться, когда ее навещает друг? – недоумевающе нахмурился Кеннет. – Но вы говорите, приход Ната заставил ее растеряться?
– Даже если это так, то делать на этом основании вывод, что он нравится Софи, достаточно опрометчиво, – возразил Иден.
– Может быть! – с намеком усмехнулась Лавиния. – Но у меня есть и более красноречивое доказательство: она хранит у себя носовой платок Ната!
– Господи! – Иден с насмешкой хлопнул себя по лбу ладонью. – Вот уж действительно веское доказательство. Что еще нужно? Она хранит его носовой платок!
– Не обращайте на него внимания, Лавиния, – смеясь, сказала Мойра. – Он дурно воспитан. Расскажите-ка нам обо всем поподробнее.
– Я зашла к ней в Лондоне как раз перед ее отъездом в Глостершир, – сказала Лавиния. – Почти все вещи были уже упакованы, но на ручке кресла лежал этот платок. По рассеянности я взяла его и расправила на ладони, даже не глядя на него, но тут вдруг Софи сообщила мне, что ее отца звали Георг. Она указала на уголок платка, где вышита гладью буква «Г». Однако своеобразное начертание этой буквы показалось мне очень знакомым. Я вспомнила, что таким же инициалом помечены все носовые платки Ната и он же выгравирован на его кольце. Следовательно, это был платок Ната. Само по себе это могло и не иметь большого значения. Но зачем ей было сочинять историю о своем отце, почему, не успела я положить платок на место, она тут же схватила его и спрятала в карман?
– В самом деле, почему? – спросил Кеннет.
– Следовательно, у Ната есть какая-то надежда, – задумчиво проговорил Иден, потом спохватился и с обычной насмешливостью воскликнул: – Кен, дружище, что же с нами происходит?! Мы стали сватами!
– Софи и Нат! – проговорил Кеннет, недоверчиво качая головой. – Никак не могу в это поверить.
– А мне кажется, они будут отличной парой, – восторженно возразила Мойра. – В их натурах есть нечто общее: оба такие доброжелательные и мягкие.
– И Софи действительно прекрасно выглядит, – добавил Иден. – Вчера Нат обратил на это внимание, и сегодня я присмотрелся к ней повнимательнее. Можно сказать, она переживает второй расцвет.
– Восхитительно тонкое наблюдение! – язвительно заметила Лавиния. – Женщине всего двадцать восемь лет, но если хорошо выглядит, значит, переживает второй расцвет.
– Вот если бы я сказал «третий расцвет», – заметил Иден, – тогда, согласен, может, это звучало бы оскорбительно.
Лавиния только пренебрежительно усмехнулась.
Глава 22
– Если и нет, то скоро занервничает, – с усмешкой сказал Эдвин, – как только ты станешь хлопотать вокруг него, напоминая, что он вот-вот станет женихом.
– Интересно, приехали ли уже Сара и Гарри? – сказала Беатрис, не обращая внимания на его намек. – Очень хочется услышать, как они провели медовый месяц в Шотландии и на озерах. Дорогая Сара – мне все еще трудно представить, что она замужняя леди. Виконтесса Перри. Ей повезло, не правда ли, Софи?
София с улыбкой кивнула. Они договорились, что высадят ее у коттеджа Лавинии, после чего сами поедут в Боувуд-Мэнор. Она надеялась, что из-за множества хлопот с гостями вряд ли ей придется до свадьбы увидеться с Натаниелем. В конце концов, он, наверное, тоже не очень жаждет ее видеть.
И все-таки сердце у нее забилось еще сильнее, когда они стали подъезжать.
– Можно прийти в ужас, – сказал Иден, – когда обнаружишь, как может измениться жизнь человека, который не следит за собой. Когда я думаю, Нат, о том, какой мы представляли себе жизнь после армии!
– По сути, мы были еще мальчишками, Иден, – сказал Нат, – хотя уже перешагнули рубеж в двадцать лет и приближались к тридцати. Мы жили в неестественных условиях, из-за чего, с одной стороны, быстро повзрослели, а с другой – не успели возмужать.
– И что хуже всего, Нат, – сказал Иден, – раньше ты никогда не был философом.
До свадьбы Джорджины оставалось всего два дня, и дом был переполнен гостями и дополнительно нанятыми на стороне слугами. Конюшни и каретный сарай были забиты до отказа. И женская часть семейства пребывала в состоянии, граничившем с истерикой, кроме Лавинии, которая мудро оставалась в своем коттедже.
Приехавший накануне Иден сбежал из дома с Натаниелем, чтобы прогуляться по парку.
– За это время Кеннет и Рекс стали уже женатыми людьми, – продолжал Иден, – и Рекс в своем письме, которое пришло сегодня утром, пишет только о детях. Я спрашиваю тебя, Нат, мог ты еще несколько лет назад представить себе, чтобы Рекс написал огромное письмо, где рассказывает о своей тревоге по поводу жены, у которой роды начались на месяц раньше, о том, как он настоял, чтобы остаться с ней в процессе этого долгого тяжелого испытания – это Рекс-то! – о своей идиотской радости оттого, что стал отцом крошечной, но совершенно здоровой девочки, о своем страхе за Кэтрин, пока доктор не заверил его, что ее жизнь вне опасности? И к этому мы пришли?
Натаниель усмехнулся и обернулся, когда они оказались уже на середине огромной лужайки перед домом, чтобы посмотреть на него издали. Он не уставал радоваться от сознания, что наконец находится дома, и эта радость несколько умеряла депрессию и апатию, в которых он пребывал со времени своего возвращения из Лондона.
– По-видимому, так, Иден, – сказал он.
– А ты, Нат! – Иден указал на дом. – Да у нас случился бы сердечный приступ, если бы мы только представили себе всю эту свадебную суматоху и разные домашние заботы. А хозяин всего этого ты!
– Я ведь привозил Джорджину в Лондон в надежде найти ей мужа, – сказал Натаниель, – и мне это удалось – точнее, ей, так что я очень за нее рад.
– И теперь ты останешься в одиночестве, – сказал Иден.
– Да. – Натаниель ожидал, что эта мысль доставит ему удовлетворение, но оно почему-то не приходило.
– Но хуже всего, – сказал Иден с грустью, походившей на грусть Натаниеля, – что, кажется, я тоже сдаюсь.
Натаниель с недоумением посмотрел на друга.
– В прошлом месяце я на две недели ездил домой, – сказал Иден, – точнее, в дом и поместье, наследником которых я стал после смерти отца. Я никогда там не жил. Да и он тоже. Меня погнало туда чистое любопытство. Конечно, большая часть дома заперта, мебель закрыта чехлами. Но экономка, которая живет там всю жизнь и которой, видимо, там очень нравится, содержит дом в чистоте и полном порядке. Да и управляющий, который тоже тамошний старожил, сохраняет все в идеальном состоянии, даже парк. Я, конечно, знал, что достаточно богат, но когда просмотрел бухгалтерские книги, понял, что я настоящий набоб. И все соседи сразу начали устраивать вечера и обеды, относясь ко мне с таким радушием и добротой, как будто я их брат, которого они когда-то потеряли и наконец нашли. Я был чертовски смущен.
– И испытал чертовское искушение? – поинтересовался Натаниель.
– Верно, – согласился Иден. – Что со мной происходит, Нат? Я старею, да?
– Думаю, просто ты повзрослел, как и все мы, – сказал Натаниель. – Ну что, пойдем дальше? – Они стояли и созерцали дом.
– Софи остановилась у твоей кузины, Нат? – спросил Иден. – Может, пойдем и засвидетельствуем свое почтение? Думаю, что и мне нужно навестить мисс Бергланд, хотя голову даю на отсечение, что она станет обвинять меня в снисхождении или скажет, что я зашел только для того, чтобы сказать, какой очаровательный у нее домик, или что-нибудь в этом роде. Я удивлен, что ты не подыскал ей коттедж где-нибудь подальше, чтобы тебе спокойнее жилось, старина.
Хоутоны прибыли днем раньше и оставили Софию в доме у Лавинии. Ему стоило зайти туда накануне вечером, подумал Натаниель, или хотя бы сегодня утром. Но он оправдывал себя тем, что вынужден заботиться о множестве гостей. Он убеждал себя, что Софи так же не жаждет видеть его, как и он ее. Но это было несущественно. Так или иначе, она была его гостьей, поскольку приехала на свадьбу Джорджины со своим племянником. Из вежливости он обязан был нанести ей визит.
Натаниель боялся ее увидеть. Он только начал оправляться после всей этой истории. А теперь ему предстоит начинать все сначала.
– Со времени нашего возвращения из Лондона мы с Лавинией удивительно ладим, – сказал Натаниель, когда они двинулись в сторону деревни. – Ты прав, конечно, нужно нанести визит Софии.
Они шли молча, погрузившись в мрачные размышления. Натаниель был уверен, что Иден в таком же настроении, как и он сам. Было непривычно видеть его молчаливым. Может, они немного встряхнутся, когда приедут Кеннет и Мойра – их ожидали сегодня к вечеру.
Коттедж Лавинии был значительно больше, чем оправдывало его название, и находился чуть в отдалении от самой деревни. Он располагался в большом саду, скорее напоминавшем парк. Раньше дом принадлежал удалившемуся на покой священнику и его супруге, но весной они решили продать его и переехать поближе к остальным родственникам.
Натаниель находил предлоги часто посещать Лавинию. Вчера утром он тоже заходил к ней. И сегодня не пошел бы к ней, если бы не Иден. Он нашел бы себе другое занятие, думал он, когда они с Иденом вошли в ворота и свернули на дорожку, усыпанную гравием, что вела ко входу, и нашел бы извинение за то, что не пришел сегодня. Может, они не застанут подруг дома?
Может быть, Л авиния повела Софию на прогулку или посетить кого-нибудь из деревенских соседей?
Но ему не повезло. Девушки были в розовом кустарнике за домом – молодых людей проводил туда слуга Лавинии. Они сидели на каменной скамье спиной к дому, разговаривали и смеялись, так что не видели гостей, пока те не подошли к ним. Обе женщины подняли взгляд и вздрогнули.
Поклонившись Лавинии, Натаниель перевел взгляд на Софию. Она изменилась, сразу заметил он, отвешивая ей поклон. На ней было светлое муслиновое платье – новое и облегающее фигуру в отличие от прежних, которые только ее скрывали. Наверное, она немного подстригла волосы. Они не стали короткими, но были очаровательно уложены, так что локоны свободно вились вокруг ее лица. Лицо немного округлилось – очевидно, она набрала прежний вес после того, как похудела во время бурных недель в Лондоне. И глаза у нее были огромными и лучистыми.
– Софи, – сказал он, почтительно кланяясь ей, – как поживаете? Как приятно опять вас видеть, дорогая моя. Вы великолепно выглядите.
– Натаниель. – Она наклонила голову, приветствуя его.
Больше она ничего не сказала, а только смотрела на него.
София действительно выглядела прекрасно. Слабая надежда, что она жалеет об их разрыве и выглядит поблекшей и несчастной, тут же умерла. Как он смешон! Неужели он всерьез на это надеялся?
– О, неужели это вы, милорд? – говорила Лавиния Идену.
– Представьте себе, это действительно я, мисс Бергланд, – подтвердил Иден, – оказавшийся в вашей сельской идиллии. Но не бойтесь! Я уйду сразу же, как только поздороваюсь с Софи и проведу с вами положенные полчаса – должны же мы поговорить о погоде и о здоровье наших общих знакомых.
Эти двое обмениваются весьма необычными репликами, подумал Натаниель, вспомнив о них, когда Иден куда более сердечно и вежливо стал здороваться с Софией.
И вот все четверо уселись на скамью. Их окружали розы и множество других цветов, которые наполняли воз-духсвоим ароматом, с чистого неба солнце посылало свои теплые лучи, и они разговаривали, как и обещал Иден. Все были очень любезны и дружелюбны. И улыбались.
Через полчаса Натаниель и Иден стали прощаться. Леди пошли проводить их до ворот, Софи шла с Иденом, Лавиния с Натаниелем. Они распрощались с улыбками, с поклонами и реверансами.
– Ну вот и все, – с таким же облегчением, которое чувствовал Натаниель, сказал Иден. – Надо заметить, она выглядит необычайно хорошо.
– Да, – согласился Натаниель. – Да, очень хорошо. – Он все еще не мог поверить, что Софи так ловко удавалось скрывать свою красоту под неуклюжими платьями и под старомодной прической, как и под сдержанным выражением лица. – На самом деле она просто красавица.
– Я думал, – признался Иден, – что жизнь в деревне покажется ей не очень интересной.
– Да, – со вздохом сказал Натаниель. – Я тоже так думал.
– Я думал, не утратила ли она за это время свой румянец, – сказал Иден.
– Вовсе нет, – сокрушенно сказал Натаниель.
И в самом деле, Софи восхитительно расцвела, хотя, должно быть, ей уже скоро тридцать. Какой же красавицей она была до встречи с Уолтером? Неужели она и раньше была такой? Или это в ней что-то совершенно новое?
Иден усмехнулся:
– Думаю, что я на это надеялся. Есть что-то унизительное в сознании, что ты ничего не значишь для женщины, даже если и не хочешь произвести на нее впечатление.
– Натаниель непроизвольно стиснул руки. О чем это он?
– Она не для тебя, Иден, – натянуто заявил он. – Лучше держись от нее подальше.
– А? – Иден остановился – они только что вышли из деревни и свернули на аллею, ведущую к дому. – Что за черт? Она уже достаточно взрослая, Нат, если бы она меня интересовала, чего вовсе нет. Упаси Боже! У меня еще осталось чувство самосохранения.
– Прости, Иден, – пробормотал Натаниель. – Мы с тобой выглядим жалкими, верно? Чуть не поссорились из-за женщины, которая ясно дала понять, что ей не интересны ни я, ни ты.
Он засмеялся и двинулся дальше. Иден нагнал его, и некоторое время друзья шли молча. Наконец Иден смущенно покашлял.
– Хочу кое-что уточнить, Нат, – начал он. – О ком мы с тобой говорили?
– Как это о ком? – не понял его Натаниель. – О Софи, разумеется.
– А! – сказал Иден. – Ну да, конечно, о ней. Она очень хорошо выглядит, кажется, она что-то сделала со своими волосами.
Что за чертовщина, подумал Натаниель. Уж не говорил ли Иден о Лавинии? Эта мысль могла бы позабавить Натаниеля, если бы он не упрекал себя, что обнаружил перед приятелем свои чувства к Софи.
Как в будущем он сможет заходить к Лавинии, не чувствуя присутствия Софии – даже после ее отъезда? Она побывает и в его доме. И он долго будет хранить следы ее присутствия, возможно, до самой его смерти. Как он все это вынесет?
На следующее утро в коттедж принесли приглашение на чай в Боувуд-Мэнор. София с удовольствием изобрела бы какой-нибудь предлог для отказа, если бы Лавиния не склонялась к решению пойти – это будет просто невежливо, уверяла она.
– Увы, – со вздохом добавила она, – существуют некоторые светские приличия, которыми даже я не могу пренебречь.
С момента приезда Софии она часто вздыхала, особенно после вчерашнего визита мужчин. Обе единодушно одобрили визит джентльменов, находя его похвальной любезностью, хотя если те думают, что общество мужчин необходимо для счастья женщин, то глубоко ошибаются. Но лорд Пелем всегда казался Лавинии самым самодовольным джентльменом, к тому же он придает слишком большое значение очарованию своих голубых глаз. А Нат считает необходимым навещать ее хоть раз в день, чтобы она не совершила какой-нибудь легкомысленный поступок, хотя она и без него не склонна к легкомыслию.
Весь вечер после ухода друзей они уверяли друг друга, что им выпал поистине счастливый жребий жить независимо и без вмешательства мужчин. Во всяком случае, это подразумевалось под их рассуждениями, хотя они и не выражали конкретно эти мысли. Они словно убеждали в этом друг друга, чтобы каждая сама могла в это поверить.
София начала подозревать, что Лавиния питает странную привязанность к Идену, хотя они вечно пикировались друг с другом. Она догадалась, что именно Иден был тем джентльменом, из-за которого Лавиния была так невероятно молчалива и рассеянна во время их последней встречи в Лондоне. Бедняжка Лавиния! Не похоже, чтобы Иден разделял ее чувства. София полагала, что он слишком дорожит своей свободой, чтобы променять ее на жизнь женатого мужчины.
Погода была хорошей, хотя и не такой прекрасной, как вчера, и подруги направились в Боувуд пешком. Но для парка и для дома вовсе не требовались обязательно чистое небо и яркое солнце, чтобы предстать перед Софией во всей своей красоте. В старом ухоженном парке богатая растительность перемежалась с просторными зелеными лужайками. Очевидно, цветочные клумбы располагались позади крепкого и внушительного здания, который красовался на вершине пологого холма. У подножия холма сбоку было озеро, затененное ивами и высокими дубами.
И вся эта прелесть могла принадлежать ей, с тоской подумала София, приближаясь к дому. Она могла бы стать хозяйкой Боувуда.
Их встретила и проводила в гостиную, где был накрыт стол для чая, сестра Натаниеля Маргарет, леди Кеттерли. Софию представили остальным гостям и другим его сестрам. Здесь были, конечно, Эдвин, Беатрис, Сара и Льюис. Прибывшие накануне Мойра и Кеннет подошли к Софии поговорить. Она чувствовала себя далеко не так неловко, как опасалась – до тех пор, пока не появился Натаниель.
Интересно, думал ли он о том, что она могла бы стать хозяйкой Боувуда? Или он забыл о своих двух предложениях выйти за него замуж, поскольку сделал их, чувствуя себя обязанным? Во всяком случае, вчера у Лавинии он вел себя совершенно непринужденно и даже назвал ее «моя дорогая» в своем обычном дружеском тоне.
Натаниель поздоровался с гостями и сразу направился к Софии.
– Софи, вы не хотели бы после чая осмотреть дом? Я еще не успел познакомить с ним Мойру и Кеннета.
Она никогда не решилась бы попросить об этом Натаниеля, заранее зная, что чувствовала бы себя неловко наедине с ним, обходя его дом, который ей так хотелось посмотреть. Но присутствие друзей, безусловно, облегчит ее состояние.
– Спасибо, Натаниель, с удовольствием.
Но Мойра и Кеннет отклонили это приглашение, объяснив, что обещали проводить в дом священника Эдвину и Валентайна. Иден собирался идти вместе с ними.
– Мы пригласим с собой и Лавинию, если она захочет, – сказала Мойра. – Мне хотелось бы посмотреть на ее коттедж. По словам Маргарет, он очень живописный.
– О, – поспешно сказала София, – тогда, может, мне пойти с вами?
– Я думаю, Софи, – с усмешкой заметил Кеннет, – Нат повесит нос, если мы все его покинем. Вы должны остаться и выразить свое полное восхищение домом. А мы познакомимся с ним позднее, Нат. – Он подмигнул другу.
София недовольно посмотрела на Натаниеля.
– А потом я провожу вас к Лавинии, Софи, – сказал Натаниель. – Прошу вас, останьтесь.
В самом деле, он держит себя легко и просто, заметила София. Но с чего она решила, что их бывшая связь заставит его смущаться? Он давно уже о ней забыл или просто отнес эти воспоминания к разряду несущественных. Не может же он помнить всех женщин, с которыми был близок.
Что за дурацкая и унизительная мысль!
– Благодарю вас, – сказала она.
– Отлично проделано, Кен, – говорил приятелю Иден, когда вся компания шла к деревне. Преподобный Валентайн и Эдвин шли впереди. – Думаю, они ничего не заподозрили.
– Спасибо Мойре, – усмехнулся Кеннет. – Она куда сообразительнее меня. Но оставить их наедине, когда в доме куча гостей, было не так-то просто.
– Но, по правде говоря, я не очень надеюсь на какой-то результат, – признался Иден, – если только не заставить ее почувствовать то же, что чувствует он. А это кажется мне сомнительным. Наша Софи слишком простодушна, чтобы поддаться соблазну романтической обстановки: прекрасный старый дом, уединенность с его молодым хозяином, ну и все такое…
– С молодым хозяином дома, – уточнила Мойра, – который так хорош собой и обладает очаровательной, поистине неотразимой улыбкой! Любая женщина способна это оценить.
– Так ты находишь его неотразимым, Мойра? – ревниво поинтересовался Кеннет.
Вздохнув, она воздела взгляд к небу.
– Разумеется, речь идет о тех леди, которые еще не поддались власти еще большего шарма!
– То-то же! – довольно пробормотал он, и они усмехнулись друг другу.
– Простите меня, – резко заговорила Лавиния, – но мне кажется, что меня вовлекли в какой-то заговор. Уж не пытаетесь ли вы свести Ната и Софи?
Иден вздохнул.
– Мне следовало предупредить вас, – обратился он к Кеннету и Мойре, – не говорить об этом в компании. Мужчины, с точки зрения мисс Бергланд, созданы лишь для того, чтобы угнетать женщин. А поскольку Нат годами досаждал ей в качестве ее опекуна, а Софи ей друг, она, без сомнения, будет крайне возмущена идеей устроить их брак.
– А лично вас, лорд Пелем, эта идея возмущает? – спросила Лавиния. – Так почему же она должна казаться возмутительной мне – только потому, что я женщина? К чему выставлять себя в таком нелепом свете!
Мойра рассмеялась:
– Ты сам на это напросился, Иден. Браво, Лавиния!
– А вообще, – заметила Лавиния, – Нат действительно нравится Софи. И думаю, не просто нравится.
– Правда? – хором воскликнули Кеннет с Иденом.
– Во всяком случае, вчерашний его визит ее чрезвычайно смутил, – сообщила Лавиния.
– С чего бы Софи смущаться, когда ее навещает друг? – недоумевающе нахмурился Кеннет. – Но вы говорите, приход Ната заставил ее растеряться?
– Даже если это так, то делать на этом основании вывод, что он нравится Софи, достаточно опрометчиво, – возразил Иден.
– Может быть! – с намеком усмехнулась Лавиния. – Но у меня есть и более красноречивое доказательство: она хранит у себя носовой платок Ната!
– Господи! – Иден с насмешкой хлопнул себя по лбу ладонью. – Вот уж действительно веское доказательство. Что еще нужно? Она хранит его носовой платок!
– Не обращайте на него внимания, Лавиния, – смеясь, сказала Мойра. – Он дурно воспитан. Расскажите-ка нам обо всем поподробнее.
– Я зашла к ней в Лондоне как раз перед ее отъездом в Глостершир, – сказала Лавиния. – Почти все вещи были уже упакованы, но на ручке кресла лежал этот платок. По рассеянности я взяла его и расправила на ладони, даже не глядя на него, но тут вдруг Софи сообщила мне, что ее отца звали Георг. Она указала на уголок платка, где вышита гладью буква «Г». Однако своеобразное начертание этой буквы показалось мне очень знакомым. Я вспомнила, что таким же инициалом помечены все носовые платки Ната и он же выгравирован на его кольце. Следовательно, это был платок Ната. Само по себе это могло и не иметь большого значения. Но зачем ей было сочинять историю о своем отце, почему, не успела я положить платок на место, она тут же схватила его и спрятала в карман?
– В самом деле, почему? – спросил Кеннет.
– Следовательно, у Ната есть какая-то надежда, – задумчиво проговорил Иден, потом спохватился и с обычной насмешливостью воскликнул: – Кен, дружище, что же с нами происходит?! Мы стали сватами!
– Софи и Нат! – проговорил Кеннет, недоверчиво качая головой. – Никак не могу в это поверить.
– А мне кажется, они будут отличной парой, – восторженно возразила Мойра. – В их натурах есть нечто общее: оба такие доброжелательные и мягкие.
– И Софи действительно прекрасно выглядит, – добавил Иден. – Вчера Нат обратил на это внимание, и сегодня я присмотрелся к ней повнимательнее. Можно сказать, она переживает второй расцвет.
– Восхитительно тонкое наблюдение! – язвительно заметила Лавиния. – Женщине всего двадцать восемь лет, но если хорошо выглядит, значит, переживает второй расцвет.
– Вот если бы я сказал «третий расцвет», – заметил Иден, – тогда, согласен, может, это звучало бы оскорбительно.
Лавиния только пренебрежительно усмехнулась.
Глава 22
– Признаться, мне так неловко, Натаниель, – сказала София, когда они вышли из гостиной.
– Но почему? – Он предложил ей руку.
– Из-за всего этого. – София взяла его под руку и с грустным видом пожала плечами. – Из-за того, что сочла себя обязанной приехать сюда. Из-за того, что ты чувствовал себя вынужденным пригласить меня. Из-за того, что сейчас мы оказались наедине.
– Софи, – огорченно сказал он, направляясь с ней вниз по лестнице, чтобы начать экскурсию с первого этажа дома, – неужели нам не удалось избежать этой нелепой стесненности? Ну почему ты должна чувствовать себя неловко? Когда-то мы были близкими друзьями, и ведь с тех пор ничего не изменилось, верно? И мы с тобой остаемся просто хорошими друзьями. Разве это так уж невозможно?
– Да нет, конечно. – София улыбнулась ему, с болью думая, что когда-то их связывала не только дружба. – По правде говоря, Беатрис и Эдвин очень обиделись бы, если бы я не поехала с ними, да и Льюис тоже расстроился бы. И мне очень хотелось увидеть Сару после ее возвращения из свадебного путешествия. Они с Гарри выглядят такими счастливыми, правда?
– Еще какими счастливыми! – Он открыл дверь и знаком отослал слугу, который заторопился навстречу им. – Это библиотека – мое личное владение и моя самая любимая комната.
Это была большая комната, три стены которой занимали полки с книгами, а всю середину дубовый письменный стол больших размеров, заваленный бумагами, заставленный разнообразными чернильницами и стаканчиками с перьями. В камине были сложены дрова, которые в любую минуту можно было зажечь; по обе стороны от него стояли удобные кожаные кресла. Комната была внушительной и вместе с тем уютной, хотя и обставленной по-мужски.
Значит, это его любимая комната, думала София, оставив руку Натаниеля и шагнув вперед. Здесь он проводит много времени – в одиночестве. Сидит здесь по вечерам и читает. Она коснулась спинки того кресла, которое казалось более истертым, рядом с ним на маленьком столике лежала книжка. Она взяла ее посмотреть.
– «Путь пилигрима»? – сказала она.
– Да. – Натаниель наблюдал за ней, стоя у двери. – Я давно хотел ее прочитать, но все как-то не получалось.
Здесь он сидит и работает, думала она, подходя к столу и проводя рукой по его поверхности. Читает полученные письма и сам их пишет – всем своим друзьям: Кеннету, Рексу, Идену и тем, с которыми она не знакома. Она ему тоже друг, как он только что сказал, но никогда он не напишет ей здесь письма и не прочтет ее письмо.
Высокие окна выходили на пологую поляну с редкими деревьями, которая спускалась к озеру. Вот здесь он стоит и смотрит в окно, когда ему нужно обдумать какое-нибудь дело или просто хочется отдохнуть.
– Замечательная у тебя комната, – сказала она.
– Да.
Она заметила, что он остановился у высоких дверей и внимательно за ней наблюдал. Видимо, он намеревался только заглянуть в библиотеку, после чего отправиться дальше, иначе им придется потратить на осмотр дома целый день. Она повернулась к нему и улыбнулась.
– Теперь я покажу тебе музыкальный салон, – сказал он.
Когда после осмотра музыкального салона они оказались в оранжерее и любовались тропическими растениями, которые зимой, должно быть, казались раем, он неожиданно спросил ее:
– Софи, тебе не показалось, что Лавиния в хорошем настроении?
– О! – Она улыбнулась ему. – Можешь за нее не беспокоиться, Натаниель. Ей уже почти двадцать пять, и она наконец-то устроилась так, как всегда мечтала.
Он кивнул и задал очередной неожиданный вопрос:
– Однако, полагаю, вчерашний визит Идена ее раздосадовал?
София изучающе посмотрела на него.
– Даже вызвал у нее раздражение, – уточнила она и понимающе улыбнулась.
– Гм… – Он тоже улыбнулся. – Это был бы самый невероятный брак.
– Это, конечно, преувеличение, – сказала София. – Но, боюсь, Лавинии предстоят страдания, хотя она не из тех женщин, которые способны предаваться отчаянию. Она превосходно владеет своими чувствами. Но Иден еще не готов остепениться, и сомневаюсь, созреет ли когда-нибудь для этого.
– Но я заметил, что он теряет свое знаменитое хладнокровие и даже взволнован, – подчеркнул Натаниель. – Мне кажется, Лавиния ему очень нравится, но он всячески сопротивляется своим чувствам.
– Но почему? – Он предложил ей руку.
– Из-за всего этого. – София взяла его под руку и с грустным видом пожала плечами. – Из-за того, что сочла себя обязанной приехать сюда. Из-за того, что ты чувствовал себя вынужденным пригласить меня. Из-за того, что сейчас мы оказались наедине.
– Софи, – огорченно сказал он, направляясь с ней вниз по лестнице, чтобы начать экскурсию с первого этажа дома, – неужели нам не удалось избежать этой нелепой стесненности? Ну почему ты должна чувствовать себя неловко? Когда-то мы были близкими друзьями, и ведь с тех пор ничего не изменилось, верно? И мы с тобой остаемся просто хорошими друзьями. Разве это так уж невозможно?
– Да нет, конечно. – София улыбнулась ему, с болью думая, что когда-то их связывала не только дружба. – По правде говоря, Беатрис и Эдвин очень обиделись бы, если бы я не поехала с ними, да и Льюис тоже расстроился бы. И мне очень хотелось увидеть Сару после ее возвращения из свадебного путешествия. Они с Гарри выглядят такими счастливыми, правда?
– Еще какими счастливыми! – Он открыл дверь и знаком отослал слугу, который заторопился навстречу им. – Это библиотека – мое личное владение и моя самая любимая комната.
Это была большая комната, три стены которой занимали полки с книгами, а всю середину дубовый письменный стол больших размеров, заваленный бумагами, заставленный разнообразными чернильницами и стаканчиками с перьями. В камине были сложены дрова, которые в любую минуту можно было зажечь; по обе стороны от него стояли удобные кожаные кресла. Комната была внушительной и вместе с тем уютной, хотя и обставленной по-мужски.
Значит, это его любимая комната, думала София, оставив руку Натаниеля и шагнув вперед. Здесь он проводит много времени – в одиночестве. Сидит здесь по вечерам и читает. Она коснулась спинки того кресла, которое казалось более истертым, рядом с ним на маленьком столике лежала книжка. Она взяла ее посмотреть.
– «Путь пилигрима»? – сказала она.
– Да. – Натаниель наблюдал за ней, стоя у двери. – Я давно хотел ее прочитать, но все как-то не получалось.
Здесь он сидит и работает, думала она, подходя к столу и проводя рукой по его поверхности. Читает полученные письма и сам их пишет – всем своим друзьям: Кеннету, Рексу, Идену и тем, с которыми она не знакома. Она ему тоже друг, как он только что сказал, но никогда он не напишет ей здесь письма и не прочтет ее письмо.
Высокие окна выходили на пологую поляну с редкими деревьями, которая спускалась к озеру. Вот здесь он стоит и смотрит в окно, когда ему нужно обдумать какое-нибудь дело или просто хочется отдохнуть.
– Замечательная у тебя комната, – сказала она.
– Да.
Она заметила, что он остановился у высоких дверей и внимательно за ней наблюдал. Видимо, он намеревался только заглянуть в библиотеку, после чего отправиться дальше, иначе им придется потратить на осмотр дома целый день. Она повернулась к нему и улыбнулась.
– Теперь я покажу тебе музыкальный салон, – сказал он.
Когда после осмотра музыкального салона они оказались в оранжерее и любовались тропическими растениями, которые зимой, должно быть, казались раем, он неожиданно спросил ее:
– Софи, тебе не показалось, что Лавиния в хорошем настроении?
– О! – Она улыбнулась ему. – Можешь за нее не беспокоиться, Натаниель. Ей уже почти двадцать пять, и она наконец-то устроилась так, как всегда мечтала.
Он кивнул и задал очередной неожиданный вопрос:
– Однако, полагаю, вчерашний визит Идена ее раздосадовал?
София изучающе посмотрела на него.
– Даже вызвал у нее раздражение, – уточнила она и понимающе улыбнулась.
– Гм… – Он тоже улыбнулся. – Это был бы самый невероятный брак.
– Это, конечно, преувеличение, – сказала София. – Но, боюсь, Лавинии предстоят страдания, хотя она не из тех женщин, которые способны предаваться отчаянию. Она превосходно владеет своими чувствами. Но Иден еще не готов остепениться, и сомневаюсь, созреет ли когда-нибудь для этого.
– Но я заметил, что он теряет свое знаменитое хладнокровие и даже взволнован, – подчеркнул Натаниель. – Мне кажется, Лавиния ему очень нравится, но он всячески сопротивляется своим чувствам.