Бэлоу Мэри. Сети любви

   – Кстати о любовных делах, – сказала она. – Уж не собираетесь ли вы снова сблизиться со Сьюзен, Домми?
   – О чем вы? – откликнулся он, хмурясь.
   – Она обвела вас вокруг пальца, перед тем как вы купили офицерский патент, – сказала она. – А сегодня решила возобновить атаку, и вы побежали за ней, как щенок.
   – И только потому, что я предложил проводить ее в библиотеку! – воскликнул он. – Что за ерунду вы городите, Мэд?
   – Вы всегда питали ужасную слабость к беспомощным женщинам. И имели обыкновение влюбляться именно в таких, Домми. Несколько лет назад я по-настоящему испугалась, когда Сьюзен решила заарканить вас. И вы были бы несчастны до конца дней своих.
   – Какая ерунда! – воскликнул он. – Я поведу эту женщину в библиотеку – не к алтарю!
   – Надеюсь, что это так, – проговорила Мэдлин и, отвернувшись, уставилась в окно.

* * *

   Растревоженное сердце Эллен успокоилось только на следующий день, когда ей пришлось заняться Дженнифер перед визитом к деду.
   – Он полюбит меня? – без конца обращалась она к мачехе с одним и тем же вопросом, и ее темные глаза испуганно расширились от тревоги.
   – Если нет, – в конце концов сказала Эллен, – тогда он и сам не заслуживает любви, Дженнифер. Главное, держаться независимо и не волноваться.
   – Папа никогда не говорил мне, почему он поссорился с дедушкой, – сказала девушка. – Но я думаю, что это из-за мамы. Это так, Эллен?
   Девушка – не ребенок, которого можно успокоить какой-нибудь сладенькой историей.
   – Отчасти из-за нее, – отвечала Эллен. – Но послушайте меня, Дженнифер. Ваш отец женился на вашей матери вопреки воле своего родителя, и до самой смерти он нежно любил вас. Так что вам не о чем беспокоиться. Если ваш дедушка не полюбит вас, это его проблема, а не ваша. Но давайте не будем предрекать исход встречи.
   Дженнифер вздохнула.
   – Хорошо бы поскорее все это кончилось, – сказала она. – Слава Богу, сегодня утром я была слишком занята, чтобы думать обо всем, что нам предстоит. Мистер Кэррингтон и Анна – замечательные люди, Эллен. И мистер Фелпс, друг Анны, – тоже очень любезный джентльмен. Я так чудно провела время. И еще одно счастливое совпадение – мы встретили там лорда Идена и миссис Дженнингс. Хотя, конечно, мы же еще вчера знали, что он собирается сопроводить ее в библиотеку.
   – Я рада, что вы хорошо провели утро, – сказала Эллен.
   – Как вы думаете, тетя Дороти не обиделась, что я за завтраком так мало ела? – спросила Дженнифер. – Боюсь, у меня совершенно пропал аппетит после того, как мы вшестером отправились в кондитерскую. Миссис Дженнингс была очень мила, Эллен. И знаете, ее отец – арендатор лорда Эмберли. Она, оказывается, знакома с лордом Иденом и леди Мэдлин всю жизнь.
   Щебетание падчерицы немного отвлекало ее и Дороти от не совсем приятных мыслей, пока они ехали в экипаже к дому сэра Джаспера Симпсона на Клиффорд-стрит. Едва их проводили в гостиную, Эллен подумала, что узнала бы отца Чарли, даже если бы комната была полна народу, – такой же высокий и крепкий. То же открытое, веселое лицо…
   Она присела в реверансе.
   – Моя дорогая! – Пожилой джентльмен в глубоком трауре пересек комнату и по-родственному крепко взял ее за руки, тряся их, всматриваясь в ее лицо. – Вот вы какая – жена Чарли. Такая молодая и такая хорошенькая. А перед вами глупый старик, моя дорогая. Да, глупый старик.
   Эллен смущенно улыбнулась.
   – Рада познакомиться с вами, сэр, – сказала она. – Я обещала Чарли, что представлюсь вам, если это будет возможно.
   – Если это будет возможно! – воскликнул он, стискивая ее руки. – Я глупый старик, моя дорогая.
   Дороти уже представила отцу и ее, и Дженнифер. Но Эллен, слегка повернув голову в сторону падчерицы, улыбнулась.
   – А ваша внучка, разве с ней вы не хотите поздороваться? – спросила она.
   Сэр Джаспер отпустил руки невестки и повернулся к Дженнифер.
   – Дайте-ка мне посмотреть на вас, моя милая, – проговорил он. Затем кивнул. – Красавица! Вот уж действительно красавица. Стало быть, вы – дочь Чарли, да? Вот и прекрасно, дитя, поцелуйте-ка вашего деда!
   – Да, дедушка, – сказала Дженнифер и, подавшись вперед, запечатлела поцелуй на щеке сэра Джаспера. – Вы очень похожи на папу.
   – Вот как? – воскликнул он. – Даже с этой плешью? Ваш отец тоже полысел?
   Дженнифер закивала. Сэр Джаспер повернулся к мужчине и женщине, до сих пор молча стоявшим позади него рядом с леди Хэвершем.
   – Познакомьтесь, это ваша тетка и ваш дядя, моя милая, – проговорил он, – а ваши деверь и свояченица – Филип и Эдит, моя дорогая. – Он вновь дружелюбно улыбался Эллен.
   Мистер Филип Симпсон накрыл своей ладонью руку Эллен и посмотрел ей прямо в глаза.
   – Вы и есть Эллен? – произнес он с грустью. Он не носил траура, только черную повязку на рукаве фрака. – Рад, что вы приехали. Старые ссоры не должны растягиваться на двадцать лет.
   Эдит Симпсон чмокнула Эллен в щеку, выразив удовольствие видеть ее.
   Эллен подвели к ее месту, и, оказавшись между деверем и его женой, она беседовала с ними, пока подавали чай. Филин совсем не похож на Чарли, думала она. Он худощав, узколиц – с волосами цвета песка. И Эдит чем-то похожа на него.
   Весьма вежливая пара, хотя в их обращении не чувствовалось особой теплоты. Они рассказали ей о своих двух сыновьях, племянниках Чарли, которые сейчас находятся в школе. Эллен задавалась вопросом: сожалеет ли Филип, что не увиделся с братом до его смерти? В детстве они были близки. В большинстве историй, рассказанных Чарли, фигурировал младший брат.
   Она с удовольствием слушала, как Дженнифер довольно оживленно болтает с дедом. Из отрывков их беседы, которые долетали до нее, Эллен заключила, что девушка рассказывает о школе и о своем пребывании в Брюсселе.
   – Что ж, – наконец сказал сэр Джаспер достаточно громко, чтобы привлечь общее внимание, – мы непременно должны доставить себе это удовольствие еще раз – вновь: собраться на чаепитие. А возможно, я устрою нечто вроде обеда или званого вечера, чтобы соответствовало трауру, который мы все носим. Надо отметить мое воссоединение с невесткой и внучкой.
   Для леди Хэвершем его слова послужили сигналом к окончанию визита.
   – Теперь, после того как я обрел вас, я ни за что не соглашусь вас потерять, – сказал он Эллен, пожимая ей руку на пороге гостиной. – Я вел себя как глупец. Прожил все эти годы, не видя родного сына. Но я не лишусь его детей. Клянусь.
   Эллен улыбнулась и проглотила комок в горле.
   – Я рада, что мы встретились, – сказала она. – Чарли был бы нами доволен.
   – У вас будет сын? – спросил он, гладя ее по руке. Эллен покачала головой:
   – Не знаю.
   – Что ж, – сказал он, – будем надеяться, моя дорогая. – И он, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
   Эллен поспешила вниз по лестнице, догоняя Дороти и Дженнифер.

* * *

   Наконец-то Мэдлин убедила своего жениха собраться с духом и переступить порог дома графа Эмберли. Там он сможет увидеть и ее мать.
   Мэдлин с облегчением сразу же поняла, что Эдмунд решил принять гостей в нижней гостиной. И не было нужды помогать Аллану, когда они вошли в дом. Она только шла с ним рядом, пока он неуклюже переступал на своих костылях, готовая тут же броситься на помощь жениху, если это понадобится.
   – Я сам справлюсь. Не беспокойтесь обо мне, Мэдлин, – сказал он, даже не пытаясь улыбнуться.
   Тогда она с довольным видом уселась подле него и принялась болтать. Слава Богу, Доминика не было. Так ей почему-то было легче.
   – Надеюсь, вы не против того, что наши дети присутствуют в гостиной, лейтенант, – с улыбкой сказала Александра. – Они всегда пьют чай с нами. Боюсь, мы привязаны к нашим детям вопреки всякой моде.
   – О нет! – бодро вскричала Мэдлин. – Аллан не против, не правда ли, Аллан? Они такие хорошие дети. Нисколько не мешают взрослым.
   – Похоже, что битва при Ватерлоо может остаться вехой в истории, – сказал граф, обращаясь непосредственно к лейтенанту. – Все задаются вопросом: что станет делать Европа теперь, когда Бонапарт уже не тревожит ее покой?
   И не пожелает ли кто-нибудь занять его место?
   – Всем хочется надеяться на всеобщий и вечный мир, – отвечал лейтенант Пенворт. – Но думается, человеческая природа, к сожалению, возьмет свое.
   – Господи, – вновь перехватила инициативу улыбающаяся Мэдлин, – зачем толковать о таких мрачных вещах? Я думаю, мы должны как-нибудь съездить полюбоваться на деревья, пока с них не опала вся листва. Кто-нибудь заметил, как они прекрасны? – Она понимала, что ведет себя не лучшим образом. Но ей так хотелось избежать всех острых углов в разговоре, ничем не расстроить Аллана.
   – Ваше поместье находится в Девоне? – немного погодя спросила вдовствующая графиня. – Ваше семейство должно быть, ждет не дождется вас?
   – Но мистер Фостер утверждает, что Аллану необходимо пробыть в Лондоне еще достаточно долго, ведь так, Аллан? – отвечала Мэдлин, чувствуя, как растет напряжение в гостиной.
   Она заметила взгляд, которым обменялись Эдмунд и Александра, и закусила губу. Это никуда не годится. Может быть, Аллан и подготовился к этому визиту, зато она совершенно не готова.
   Граф поднялся и, подойдя к дочери, которая, сидя на полу, занималась игрушками, наклонился над ней.
   – Почему бы вам, Алекс, не прочесть письмо вашего брата? – сказал он. – Уверен, что и маме, и Мэдлин, и лейтенанту будет интересно послушать о его приключениях. Мой шурин уже более трех лет живет в Канаде, лейтенант, а точнее, в самой глубинной части ее.
   – Вам это интересно? – спросила графиня с извиняющейся улыбкой. – Мне письмо кажется очаровательным, но это естественно, ведь Джеймс – мой брат. И это – первое письмо, которое я получила от него в нынешнем году.
   На этот раз Мэдлин позволила своему нареченному самому ответить на вопрос. Александра вышла из гостиной.
   – Он работает в компании, торгующей мехами, – объяснил гостю лорд Эмберли. – И вот решил отправиться в те дикие края, где эти меха добываются и скупаются. Жизнь его, судя по всему, полна риска.
   – Ваша жена, должно быть, очень скучает по нему, – заметил лейтенант. – У меня дома три брата и две сестры. И хотя, когда мы вместе, почти постоянно ссоримся, но я, должен признаться, уже начинаю скучать без них.
   – Вот оно, – сказала графиня, войдя в гостиную. Мэдлин смотрела на брата, который тихонько говорил что-то дочери и, когда она улыбнулась и дотянулась к нему, подхватил ее на руки и высоко поднял. Малышка засмеялась и ухватила его за нос. Эдмунд присел, держа дочурку на руках, и предложил ей игрушку.
   Письмо Джеймса о холодной стране, где ночью простыни примерзают к бревнам жилья, где можно моментально отморозить лицо и руки, если их не прикрыть тканью, где передвигаются пешком на снегоступах, а ездят на собачьих упряжках, отвлекло всех от насущных проблем и внесло необходимую разрядку.
   – Остальное не представляет интереса, – завершила чтение графиня, улыбнувшись лейтенанту. – Там – только вопросы о родителях и других моих родственниках.
   – Моя мать целый месяц пребывала в неведении, уцелел ли я в битве при Ватерлоо, – заметил лейтенант Пенворт. – А расстояние между нами – всего-то пересечь Ла-Манш, сударыня.
   – Ах, – вздохнула вдовствующая графиня, – прошло три недели, прежде чем мы узнали что-то о Доминике. Мне остается только посочувствовать вашей матушке, лейтенант.
   Мэдлин ослепительно улыбнулась.
   – Вы не устали, Аллан? – спросила она. – Не пора ли нам ехать? Эдмунд и Александра, я уверена, извинят нас.

Глава 16

   На следующее утро Дженнифер долго спала. Леди Хэвершем с экономкой просматривали в утренней гостиной недельные счета. На душе у Эллен скребли кошки.
   Нельзя было лгать. Надо было сразу же рассказать всю правду. Чем дальше, тем труднее признаться. Что, если открыться Дороги сейчас же? А затем взять горничную и отправиться к сэру Джасперу и сообщить ему все? А убедившись, что тетка и дед не изменят после этого своего отношения к Дженнифер, немедленно приступить к осуществлению своего плана – уехать. Она найдет где-нибудь временное пристанище до поры, пока не обретет постоянный дом.
   Но, размышляя таким образом, она знала, что ничего подобного не сделает. Сначала решила отложить признание на день, прекрасно понимая, что и завтра ничего этого не будет.
   А во второй половине дня предстоял визит к вдовствующей графине Эмберли. Совершенно неизвестно, будет ли там лорд Иден, хотя это не имело значения. Надо отказаться от этого визита. И больше не иметь ничего общего ни с графом Иденом, ни с его семейством. Но Дженнифер жаждет отправиться с визитом к графине. У нее завязались дружеские отношения с кузеном и кузиной Доминика, и вчерашнее утро она мило провела в кондитерской в их обществе, только и говорила об этом.
   Жизнь безнадежно запуталась.
   Вообще-то Эллен была по природе бережлива. Жизнь приучила ее к этому. Очень редко на нее находило желание пойти и потратиться. Чарли, бывало, посмеивался над ней, когда в Мадриде, или Бадахосе, или в каком-нибудь еще городе она возвращалась домой, нагруженная всяческими безделушками, вовсе ей не нужными, – блестящими дешевыми серьгами, безвкусными шалями, каким-нибудь приторным лосьоном для него или с новым брелоком для часов. Всякий раз он целовал ее, называл своим сокровищем и говорил, что она должна чаще доставлять себе подобные удовольствия. И поддразнивал, когда она начинала винить себя в расточительности.
   Сегодня у нее было именно такое настроение. И она не станет себя отговаривать, решила Эллен. Велев подать экипаж, она вновь поднялась наверх, чтобы надеть ротонду и шляпку. Даже не взяла с собой горничную.
   По ее просьбе кучер Дороти отвез ее на Оксфорд-стрит. Там она купила два обшитых кружевом носовых платка, совершенно ей не нужных, и немало времени убила на ювелира, рассматривая браслет, который очень подходил к серьгам, подаренным ей Чарли. В конце концов она решила, что подарок этот слишком ей дорог, чтобы сочетать его с чем-то по ее собственному выбору. Вместо этого она купила маленький фарфоровый футляр с крышкой, чтобы хранить в нем серьги.
   Едва она вышла от ювелира, как вдруг рядом с ней остановилась карета и граф Эмберли, выглянув из окна, приветствовал ее. Рядом появилось улыбающееся лицо графини.
   Эллен подошла к карете.
   – Как поживаете, сударыня? – поинтересовался граф. – Алекс узнала вас издали.
   – Я не видела вас целую вечность, – любезно сказала ей графиня. – Однажды, как вы помните, я встретила в парке вашу падчерицу, но с тех пор прошло уже больше месяца. А вы все еще не побывали у нас. – Она улыбнулась.
   – Простите меня… Мне, разумеется, нет оправдания, – ответила Эллен. – Разве что приходится уделять много времени Дженнифер.
   – Что весьма понятно, – мягко заметил граф. – А как Пруденс, хорошо ли она служит вам?
   – Да, благодарю вас. Очень славная девушка. И я привязалась к ней.
   – И все же не заглянете ли вы как-нибудь к нам на чашку чаю? – спросила графиня.
   – С превеликой радостью, – отвечала Эллен.
   – В таком случае давайте договоримся о дне. Во вторник вы свободны?
   Эллен кивнула. Графиня ответила ей улыбкой, и карета исчезла почти мгновенно. А Эллен с сожалением признала, что ей вновь пришлось столкнуться с членами семьи лорда Идена. Чем скорее она найдет тихое пристанище в деревне, где можно будет спрятаться, тем лучше.
   Спрятаться? Так вот чего она хочет! Какая низость! Ей ни к чему прятаться. И она не станет этого делать. Она уедет из Лондона в дом, о котором мечтает, только после того, как полностью будет готова к этому.
   Эллен вошла в следующий магазин, даже не обратив внимания, чем там торгуют. И минут через десять вышла, улыбаясь про себя, в некотором изумлении Должно быть, она совсем сошла с ума. Дороти и тысяча других женщин, несомненно, пришли бы в ужас от того как она искушает судьбу. Она купила пару крошечных кожаных детских башмачков. Господи, с умилением спрашивала она себя, бывают ли вообще такие маленькие ножки? А люди суеверные вообще сказали бы, что никакого ребенка, которому понадобятся эти башмачки, теперь уже не будет и вопрос об их размере не имеет значения.
   Она же будет хранить их в ящике комода возле кровати, там же, где хранит свою библию. И будет доставать их на сон грядущий и по утрам, чтобы посмотреть и потрогать.
   Еще она купила простенький веер из слоновой кости для Дженнифер и флакончик духов для Дороти.
   Едва удерживая в руках пять пакетов, Эллен шла и улыбалась сама себе, поздравляя себя с тем, что взяла с собой не слишком много денег. И вдруг налетела на весьма крупного джентльмена, вышедшего из сапожной мастерской. Два пакета разлетелись в стороны, три других упали к ее ногам.
   Эллен поспешно нагнулась, тревожась за флакон с духами и фарфоровый футляр.
   – Прошу прощения, сударыня, – произнес джентльмен, тоже наклоняясь. Эллен обдало запахом бренди, и она поняла, что столкновение произошло не столько по ее невниманию, сколько из-за нетрезвого состояния прохожего.
   – Вот, – сказал он, протягивая ей два пакета, которые она не успела поднять. – Надеюсь, в них нет ничего бьющегося, мэм.
   Эллен стояла, глуповато глядя на него и не делая попытки взять пакеты. Его глаза блестели, как всегда бывало после того, как он пропускал стаканчик-другой. Только щеки побагровели несколько больше обычного. И конечно же, стали еще мясистей. И весь он располнел; шейный платок врезался в его двойной подбородок.
   Он смотрел на нее из-под набрякших век и хмурился.
   – Я знаком с вами? – спросил он. – Черт меня побери, если я помню, кто вы такая, мэм.
   – Я – Эллен…
   – Эллен! – Его руки вместе с пакетами, которые он держал, опустились. – Да вы стали красавицей! Я всегда знал, что так оно и будет. Кажется, я немного пьян. Да я бы ни капли не выпил, ежели б знал, что налечу на вас. Ха! Я что, и в самом деле налетел на вас, а, Эллен?
   – Да, – сказала она. – Да, милорд! Сэр… Отец… Папа!
   – Кто у вас умер? – спросил он, непослушной рукой указывая на ее черное платье.
   – Муж.
   – Мне жаль, Эллен. Солдат, значит? – вздохнул он. – Он обращался с вами хорошо?
   – Да.
   – Лучше, чем ваш отец? – Он усмехнулся и вдруг икнул. – Простите. Изжога.
   – Как вы поживаете? – спросила она. Губы у нее задеревенели. Она едва могла шевелить ими.
   – Как видите. – Он взмахнул руками. – Совершенно беззаботная жизнь, девочка. Вот я какой.
   – Я рада, – сказала она. И только тут овладела собой. – Мне пора идти.
   – О да, – весело откликнулся он. – Не смею вас задерживать.
   Но едва она, на мгновение заколебавшись, скользнула мимо, как он окликнул ее.
   – Вы забыли ваши пакеты. – Он держал их в вытянутых руках. А когда она обернулась, чтобы взять их, вдруг сказал:
   – Вы не поцелуете вашего папу, Эллен?
   Она молча смотрела на него.
   – Я ведь ваш отец, – продолжал он, не опуская вытянутых рук. На них стали оглядываться. – Не всегда отец тот, кто зачал ребенка, Эллен. Разве я не был вам хорошим отцом?
   – Это так, – отвечала она, беря пакеты из его рук. – В основном да.
   – Я относился к вам по-человечески, – продолжал он. – Мы все – люди. Навестите меня. Вы придете повидаться со мной, Эллен? Я не стану пить, зная, что вы придете.
   – Хорошо, – сказала она. – Я приду. Завтра. Может быть, днем…
   – К чаю, – кивнул он. – Мы устроим чаепитие, Элли. Чаепитие только для нас двоих. Элли!
   – Хорошо, – сказала она. – Только для нас двоих.
   Она забыла, совсем забыла это старое детское имя. Он все еще стоял, раскинув руки. Нескольким пешеходам пришлось сойти с тротуара на мостовую, чтобы обойти его. Он привлекал к себе любопытные взгляды, граф Хэрроуби.
   Эллен повернулась и поспешила прочь. Ноги едва держали ее, когда она добралась до экипажа и кучер Дороти подсадил ее, закрыв за нею дверцу.

* * *

   – Наверное, давно уже нужно было навестить их, – говорила графиня Эмберли мужу. – Но я никак не могла решить, что лучше. Они обе выглядели совершенно разбитыми, когда я встретила их в парке, а вы были еще в Брюсселе, и мне показалось, что не стоит навязываться.
   – Но сегодня утром она выглядела довольно бодрой, – сказал граф. – Будем надеяться, любовь моя, что она потихоньку приходит в себя.
   – Как вы полагаете, Доминик только вообразил, будто она какое-то время отвечала на его чувства? – спросила графиня. – Мне по-прежнему трудно в это поверить, Эдмунд. Она была так предана капитану Симпсону, и всего лишь месяц минул со дня его гибели… Уж она-то, разумеется, никак не могла вообразить себе, что влюблена в Доминика, не так ли?
   – Этого я не могу знать. – Он неопределенно развел руками. – Знаю только, что Доминик с этим покончил.
   – Если бы с вами что-нибудь случилось, – сказала она, – я была бы так подавлена горем, что весь мир для меня перестал бы существовать. Он ласково сжал ей руку.
   – Невозможно представить себе, как поступишь в такой совершенно катастрофической ситуации, – раздумчиво сказал он. – Представить себе это просто невозможно, Алекс.
   – Вы хотите сказать, что я слишком резко сужу о ней, коль это действительно было, – проговорила она. – И вы, конечно, правы. Боюсь, мое воспитание мешает мне реально оценивать события, Эдмунд. Я часто вижу мир только в черно-белых тонах, как это происходит с моим отцом.
   – Сегодня мама и Мэдлин принимают обеих леди Симпсон, – сообщил он. – Я говорил вам об этом?
   – Нет, – сказала она. – Этого я не знала. Значит, Доминик поддерживает с ней отношения? Или, может быть, с мисс Симпсон? Когда мы жили в Брюсселе, он, казалось, был очень увлечен малышкой. Это все так интригующе, Эдмунд.
   – Сдается, нам пора приняться за сватовство, – улыбнулся он. – Так с кем бы нам сосватать Доминика, Алекс? С мисс Симпсон, миссис Симпсон, Анной или Сьюзен Дженнингс? У нас большой выбор, не так ли?
   – У меня этого и в мыслях не было! – воскликнула Александра. – Попытка вмешаться в это дело – какая ужасная идея, Эдмунд! А на Анне он не женится никогда, поскольку не испытывал к ней никаких нежных чувств. И не забудьте: она – ваша ближайшая родственница. Не станет он серьезно думать и о женитьбе на Сьюзен, не так ли? Она маленькая притворщица. А что это вы так гнусно ухмыляетесь?
   Он послал ей воздушный поцелуй.
   – Вас так легко заманить в западню, Алекс, – сказал он, сплетя ее пальцы со своими и поднося к губам ее руки. – Я люблю вас.
   – Гадкий вы человек! – воскликнула она, сохраняя достоинство, и отвернулась к окну.

* * *

   Лорду Идену ясно было одно: он все еще любит Эллен Симпсон. Жаль, но это именно так. Он совершенно убедил себя в обратном, пока не увидел ее снова.
   Он всю ночь не спал после их прогулки в Кенсингтонском саду. Почти не спал он и этой ночью и, даже когда уснул, несколько раз пробуждался задаваясь одним и тем же вопросом: должен ли он присутствовать в гостиной его матери, когда Эллен с падчерицей придут пить чай?
   И еще он понял: если он будет слишком часто встречаться с мисс Симпсон, то найдутся люди, которые решат, что у него появился некий моральный долг перед девушкой. Нечто вроде предложения руки и сердца. Он был в опасной близости к этому в Брюсселе. Ему не хотелось оказаться в еще более затруднительном положении теперь – сделать предложение падчерице, в то время как любит мачеху. И был ее любовником.
   И еще, конечно, – Анна. Она никогда ни от кого не скрывала, что намерена выйти за него, когда вырастет. Но то, что забавляло его, когда она была девочкой, стало куда серьезней теперь, когда она превратилась в прекрасную молодую леди, которую вывезли в свет и представили на «ярмарке невест». На днях ему придется серьезно поговорить с Анной. К Сьюзен он не питал больше никаких чувств, кроме нежности, которую чувствовал к ней всегда, со времен, когда она была ребенком. Он не помышлял о браке с ней.
   Эллен была единственной женщиной, на которой ему действительно хотелось жениться, но об этом нечего и говорить.
   Он все же пошел пить чай к матери, хотя и знал, что будет там единственным мужчиной. И сел рядом с Эллен. И беседовал со своей теткой, сидевшей по другую сторону от него. Анна и мисс Симпсон, сблизив головы, о чем-то переговаривались и казались весьма довольными друг другом.
   – Я намереваюсь отправиться в Уилтшир на следующей неделе или около того, – сказал он достаточно громко, чтобы его слышали все. – Пора обзавестись собственным домом и имением.
   – Стало быть, вы уже решились, Доминик? – спросила его мать. – А я думала, дорогой, что вы дождетесь конца Рождества. Но все же вы, полагаю, приедете на праздники в Эмберли.
   – Возможно, – ответил он. – Но мне нужно устроить свою жизнь. Чувствую я себя совсем хорошо, и мне хочется заняться чем-то определенным.
   – Я очень рада видеть, что лейтенант Пенворт поправляется, – сказала вдовствующая графиня, обращаясь к миссис Кэррингтон. – С тех пор как я в последний раз видела его в Брюсселе, в нем произошли разительные изменения.
   – Скоро, как видите, я исчезну из вашей жизни, – шепотом обратился лорд Иден к Эллен.
   – Да, – только сказала она.
   – Вас это обрадует?
   Чашка ее слегка задребезжала на блюдце, когда Эллен поставила ее на стол.
   – Да, – так же однозначно ответила она.
   – Я полагаю, что вижу вас в последний раз, – сказал он, не отрывая от нее взгляда. – Эллен, вы совершенно уверены, что ни в чем не нуждаетесь? Вы не позволите мне помочь вам каким-то способом? Я беспокоюсь о вас.