Страница:
Она прислонилась щекой к его широкому плечу и закрыла глаза. И отдалась спокойному ощущению, исходившему от его горячего и сильного тела, от обхвативших ее рук. И радовалась, что спросила у него, радовалась, что он ей все рассказал. Какое счастье, думала она, что он вошел в жизнь Чарли три года назад. Он успокаивал Чарли, когда тот лежал при смерти, а теперь он здесь – и успокаивает ее.
Наконец она подняла голову и заглянула ему в глаза.
Потом прикоснулась кончиками пальцев к его щеке.
– Доминик, – сказала она, – вы знаете, я никогда не переставала относиться к вам с симпатией. Вы были хорошим другом Чарли. Я рада, что мы сумели снова вернуться к прежнему, несмотря на то, другое. Спасибо, что вы мне рассказали.
Он улыбался, глядя на нее.
– Все решат, что мы заблудились, – сказала она, отходя от него. – Хотя я не слышала, чтобы кто-то спускался с холма. А вы?
– Вы нас обманули! – крикнул с того берега лорд Эджертон, когда лорд Иден помогал Эллен пройти по камням. – Вы вовсе не поднимались наверх. Мы со Сьюзен по крайней мере были честны в своей лености, не так ли, дорогая?
– Ах, но зато мы подвергли свою жизнь опасности, переходя ручей по этим камням, – весело отозвался лорд Иден. – А не остались из трусости на этой стороне. Верно, Эллен?
– И еще мы рисковали, что нас затопчут эти резвые детишки, если им придет в голову спуститься, – добавила Эллен. – А, вот и они. Господи помилуй, неужели это кричит Дженнифер? Или это Анна? Вот бесенята! Дженнифер. очень хорошо здесь, милорд, хотя я и боюсь, что она впадает в детство. Я очень благодарна вам за то, что вы пригласили нас.
Граф переводил взгляд с нее на брата и обратно.
– Осмелюсь выразить надежду, сударыня, что здесь хорошо вам обеим, – сказал он и повернулся, чтобы усадить Сьюзен на лошадь. – Вы хорошо выглядите. Неужели это моя супруга бежит вниз по склону? Пожалуй, удачно, что я не взял с собой монокль. Позвольте подсадить вас?
– Если только вы меня немного приподнимете, милорд, – отозвалась Эллен. – Я могу сесть сама.
– Нет, не надо! – И лорд Иден в два шага покрыл разделяющее их расстояние. – Я подниму вас, Эллен.
Лорд Эмберли бросил на брата взгляд, в котором смешались любопытство и удовольствие, а потом с улыбкой повернулся к жене, которая с шумной компанией переходила через ручей.
Граф и графиня пригласили всех желающих присоединиться к ним во второй половине дня для прогулки по берегу, но предупредили, что предпринимают ее ради детей и заниматься будут в основном ими.
Вдовствующая графиня предложила съездить в деревню Эбботсфорд – после того, разумеется, как все отдохнут от утренней прогулки. И она многозначительно посмотрела на Эллен. Выбор в тамошних лавках, сказала она, небогатый, но само по себе местечко красивое. И можно зайти к барышням Стэнхоуп, которые будут в восторге от новых знакомств, или к жене пастора, если только удастся отвлечь ее от быстро растущей стаи их детишек.
Эллен и Дженнифер согласились поехать.
Аллану Пенворту тоже нужно было отдохнуть после ленча. Мэдлин поднялась с ним наверх, стараясь не досаждать ему своей опекой.
– Сегодня прекрасный день, – сказала она. – Вы, может быть, предпочтете посидеть на церковном дворе или перед трактиром, пока остальные будут бегать по лавкам? Вам понравится деревня.
– Я намерен провести это время на природе и порисовать, – сказал он. – Сегодня утром я долго гулял с вашей матушкой, и она снабдила меня всеми необходимыми принадлежностями.
– Прекрасно, – сказала Мэдлин. – Куда мы пойдем? На террасу?
– Мы никуда не пойдем, – возразил он. – Вы поедете с прочими дамами и с удовольствием проведете время в деревне. Я же устроюсь на другой стороне моста и буду рисовать дом.
– Нужно только, чтобы кто-то принес вам этюдник, кисти и прочее, – сказала она. – Я с огромной радостью помогу вам, Аллан. А в деревне я побываю в другой раз.
– На свете существуют слуги, – ответил он. – Это очень просто – попросить их.
– Но мне хочется остаться, – настаивала она. – Я скучаю по тем дням, Аллан, когда мы с вами были неразлучны.
– Только что вы кипели энтузиазмом показать деревню миссис Симпсон. Не нужно ради меня лишать себя этого удовольствия, Мэдлин. Я буду совершенно счастлив, занимаясь рисованием в одиночестве. Я предпочитаю быть один, когда рисую. Так мне лучше удается сосредоточиться.
Они остановились у его комнаты.
– Так вы действительно не хотите, чтобы я пошла с вами? Я вас раздражаю, Аллан?
Он сильно разозлился.
– Вы меня не раздражаете. Отнюдь. Или я опять сказал что-то не то? Ляпнул, да? И снова сделал вам неприятно. Кажется, все эти дни я постоянно огорчаю вас, хотя это совершенно не входит в мои намерения. Тогда останьтесь со мной, Мэдлин, если вы так этого хотите. Я не возражаю.
– Мне кажется, нам нужно разорвать нашу помолвку, – бросила она торопливо. Голос ее звучал не очень твердо, и она с опаской огляделась, убеждаясь, что в коридоре никого нет.
– Что? – Он смотрел на нее, не веря своим ушам. – Неужели я так сильно вас обидел? Значит, я еще большая скотина, чем мне представлялось. Мне просто хотелось, чтобы вы с приятностью провели время, освободившись от необходимости подносить мне всякие вещи. Ну же, Мэдлин, не нужно так остро реагировать. Улыбнитесь мне и скажите, что вы меня прощаете.
– Дело не только в сегодняшнем дне, – проговорила она. – И это не ваша вина. Наверное, это неизбежно, Аллан. Вы выздоравливаете и снова обретаете независимость. Во мне больше нет нужды.
– Нет нужды, – повторил он с горечью. – Да если бы не вы, меня сейчас не было бы в живых. Вы что же думаете, что я могу забыть об этом?
– Я вас не виню, – сказала она. – Да, я была вам нужна. Вы долго опирались на меня. И я совершила ошибку, решив, что так будет всегда. Очень наивно с моей стороны. Теперь я вам больше не нужна. И я должна радоваться, что это так.
Он попытался смехом разрядить напряжение.
– Мы что, не можем просто любить друг друга? Я должен обязательно нуждаться в вас? Зависеть от вас? У нас что же, не может быть обычного счастливого брака?
Она медленно покачала головой.
– Я не думаю, – сказала она, – я не думаю, что мы любим друг друга, Аллан. Настолько, чтобы вступить в брак.
– Я люблю вас, – возразил он. – Вы очень, очень дороги мне. Я обязан вам жизнью и здравым рассудком.
– Я тоже нежно люблю вас, Аллан, – сказала она. – Но я не думаю, что у нас получится счастливая семейная жизнь. Мы слишком разные с вами. Мы станем спорить сначала по пустякам, а в конце концов можем невзлюбить друг друга, не прожив и года. Я не хочу, чтобы так было. Я слишком привязана к вам.
Он тяжело облокотился на костыль и с шумом выдохнул.
– Странный у нас получился разговор. Вы всегда казались такой недоступной. Леди Мэдлин Рейни, вызывающая всеобщее восхищение. Я думал, что меня вы вообще не замечаете. А теперь получается – вроде бы я покинул вас.
Сделал несчастной.
– Нет, нет. Вас действительно ни в чем нельзя обвинять, Аллан. Просто я несчастна сама с собой. Моя жизнь – словно цепь самообманов. Но на этот раз я была совершенно уверена… Ах, да это не важно. Нужно радоваться, что мы образумились, пока не стало слишком поздно.
– Значит, мне надо заказать на завтра экипаж, – сказал он.
– О нет! – Она коснулась его руки. – Нет, Аллан. От этого будет невыносимо больно и трудно. Прошу вас, останьтесь. Вам ведь симпатичны мама, Эдмунд, Доминик? И вы рисуете и играете на фортепьяно. Здесь вы обретете большую самостоятельность, найдете себя. Поживите здесь какое-то время.
– Но я не хочу доставлять вам неприятности, – сказал он, нахмурившись. – Если вам угодно, я останусь на несколько дней. Мне очень жаль, Мэдлин. Невыразимо жаль.
– Ну-ну, – она улыбнулась, – по крайней мере мы сумели разорвать нашу помолвку, обойдясь при этом без швыряния друг другу в голову разных предметов. Мы остаемся друзьями, так ведь?
– Вы всегда будете мне… я хочу сказать, что всегда буду любить вас, Мэдлин.
– Как сестру. Так будет лучше. Вам неудобно стоять здесь, Аллан. Ступайте же к себе и полежите часок. Действительно полежите, а не ходите взад-вперед по комнате, размышляя о случившемся.
– Есть, сударыня. – И он поднял руку, щегольски отдавая ей честь и улыбаясь неловкой и грустной улыбкой.
Глава 21
Наконец она подняла голову и заглянула ему в глаза.
Потом прикоснулась кончиками пальцев к его щеке.
– Доминик, – сказала она, – вы знаете, я никогда не переставала относиться к вам с симпатией. Вы были хорошим другом Чарли. Я рада, что мы сумели снова вернуться к прежнему, несмотря на то, другое. Спасибо, что вы мне рассказали.
Он улыбался, глядя на нее.
– Все решат, что мы заблудились, – сказала она, отходя от него. – Хотя я не слышала, чтобы кто-то спускался с холма. А вы?
– Вы нас обманули! – крикнул с того берега лорд Эджертон, когда лорд Иден помогал Эллен пройти по камням. – Вы вовсе не поднимались наверх. Мы со Сьюзен по крайней мере были честны в своей лености, не так ли, дорогая?
– Ах, но зато мы подвергли свою жизнь опасности, переходя ручей по этим камням, – весело отозвался лорд Иден. – А не остались из трусости на этой стороне. Верно, Эллен?
– И еще мы рисковали, что нас затопчут эти резвые детишки, если им придет в голову спуститься, – добавила Эллен. – А, вот и они. Господи помилуй, неужели это кричит Дженнифер? Или это Анна? Вот бесенята! Дженнифер. очень хорошо здесь, милорд, хотя я и боюсь, что она впадает в детство. Я очень благодарна вам за то, что вы пригласили нас.
Граф переводил взгляд с нее на брата и обратно.
– Осмелюсь выразить надежду, сударыня, что здесь хорошо вам обеим, – сказал он и повернулся, чтобы усадить Сьюзен на лошадь. – Вы хорошо выглядите. Неужели это моя супруга бежит вниз по склону? Пожалуй, удачно, что я не взял с собой монокль. Позвольте подсадить вас?
– Если только вы меня немного приподнимете, милорд, – отозвалась Эллен. – Я могу сесть сама.
– Нет, не надо! – И лорд Иден в два шага покрыл разделяющее их расстояние. – Я подниму вас, Эллен.
Лорд Эмберли бросил на брата взгляд, в котором смешались любопытство и удовольствие, а потом с улыбкой повернулся к жене, которая с шумной компанией переходила через ручей.
Граф и графиня пригласили всех желающих присоединиться к ним во второй половине дня для прогулки по берегу, но предупредили, что предпринимают ее ради детей и заниматься будут в основном ими.
Вдовствующая графиня предложила съездить в деревню Эбботсфорд – после того, разумеется, как все отдохнут от утренней прогулки. И она многозначительно посмотрела на Эллен. Выбор в тамошних лавках, сказала она, небогатый, но само по себе местечко красивое. И можно зайти к барышням Стэнхоуп, которые будут в восторге от новых знакомств, или к жене пастора, если только удастся отвлечь ее от быстро растущей стаи их детишек.
Эллен и Дженнифер согласились поехать.
Аллану Пенворту тоже нужно было отдохнуть после ленча. Мэдлин поднялась с ним наверх, стараясь не досаждать ему своей опекой.
– Сегодня прекрасный день, – сказала она. – Вы, может быть, предпочтете посидеть на церковном дворе или перед трактиром, пока остальные будут бегать по лавкам? Вам понравится деревня.
– Я намерен провести это время на природе и порисовать, – сказал он. – Сегодня утром я долго гулял с вашей матушкой, и она снабдила меня всеми необходимыми принадлежностями.
– Прекрасно, – сказала Мэдлин. – Куда мы пойдем? На террасу?
– Мы никуда не пойдем, – возразил он. – Вы поедете с прочими дамами и с удовольствием проведете время в деревне. Я же устроюсь на другой стороне моста и буду рисовать дом.
– Нужно только, чтобы кто-то принес вам этюдник, кисти и прочее, – сказала она. – Я с огромной радостью помогу вам, Аллан. А в деревне я побываю в другой раз.
– На свете существуют слуги, – ответил он. – Это очень просто – попросить их.
– Но мне хочется остаться, – настаивала она. – Я скучаю по тем дням, Аллан, когда мы с вами были неразлучны.
– Только что вы кипели энтузиазмом показать деревню миссис Симпсон. Не нужно ради меня лишать себя этого удовольствия, Мэдлин. Я буду совершенно счастлив, занимаясь рисованием в одиночестве. Я предпочитаю быть один, когда рисую. Так мне лучше удается сосредоточиться.
Они остановились у его комнаты.
– Так вы действительно не хотите, чтобы я пошла с вами? Я вас раздражаю, Аллан?
Он сильно разозлился.
– Вы меня не раздражаете. Отнюдь. Или я опять сказал что-то не то? Ляпнул, да? И снова сделал вам неприятно. Кажется, все эти дни я постоянно огорчаю вас, хотя это совершенно не входит в мои намерения. Тогда останьтесь со мной, Мэдлин, если вы так этого хотите. Я не возражаю.
– Мне кажется, нам нужно разорвать нашу помолвку, – бросила она торопливо. Голос ее звучал не очень твердо, и она с опаской огляделась, убеждаясь, что в коридоре никого нет.
– Что? – Он смотрел на нее, не веря своим ушам. – Неужели я так сильно вас обидел? Значит, я еще большая скотина, чем мне представлялось. Мне просто хотелось, чтобы вы с приятностью провели время, освободившись от необходимости подносить мне всякие вещи. Ну же, Мэдлин, не нужно так остро реагировать. Улыбнитесь мне и скажите, что вы меня прощаете.
– Дело не только в сегодняшнем дне, – проговорила она. – И это не ваша вина. Наверное, это неизбежно, Аллан. Вы выздоравливаете и снова обретаете независимость. Во мне больше нет нужды.
– Нет нужды, – повторил он с горечью. – Да если бы не вы, меня сейчас не было бы в живых. Вы что же думаете, что я могу забыть об этом?
– Я вас не виню, – сказала она. – Да, я была вам нужна. Вы долго опирались на меня. И я совершила ошибку, решив, что так будет всегда. Очень наивно с моей стороны. Теперь я вам больше не нужна. И я должна радоваться, что это так.
Он попытался смехом разрядить напряжение.
– Мы что, не можем просто любить друг друга? Я должен обязательно нуждаться в вас? Зависеть от вас? У нас что же, не может быть обычного счастливого брака?
Она медленно покачала головой.
– Я не думаю, – сказала она, – я не думаю, что мы любим друг друга, Аллан. Настолько, чтобы вступить в брак.
– Я люблю вас, – возразил он. – Вы очень, очень дороги мне. Я обязан вам жизнью и здравым рассудком.
– Я тоже нежно люблю вас, Аллан, – сказала она. – Но я не думаю, что у нас получится счастливая семейная жизнь. Мы слишком разные с вами. Мы станем спорить сначала по пустякам, а в конце концов можем невзлюбить друг друга, не прожив и года. Я не хочу, чтобы так было. Я слишком привязана к вам.
Он тяжело облокотился на костыль и с шумом выдохнул.
– Странный у нас получился разговор. Вы всегда казались такой недоступной. Леди Мэдлин Рейни, вызывающая всеобщее восхищение. Я думал, что меня вы вообще не замечаете. А теперь получается – вроде бы я покинул вас.
Сделал несчастной.
– Нет, нет. Вас действительно ни в чем нельзя обвинять, Аллан. Просто я несчастна сама с собой. Моя жизнь – словно цепь самообманов. Но на этот раз я была совершенно уверена… Ах, да это не важно. Нужно радоваться, что мы образумились, пока не стало слишком поздно.
– Значит, мне надо заказать на завтра экипаж, – сказал он.
– О нет! – Она коснулась его руки. – Нет, Аллан. От этого будет невыносимо больно и трудно. Прошу вас, останьтесь. Вам ведь симпатичны мама, Эдмунд, Доминик? И вы рисуете и играете на фортепьяно. Здесь вы обретете большую самостоятельность, найдете себя. Поживите здесь какое-то время.
– Но я не хочу доставлять вам неприятности, – сказал он, нахмурившись. – Если вам угодно, я останусь на несколько дней. Мне очень жаль, Мэдлин. Невыразимо жаль.
– Ну-ну, – она улыбнулась, – по крайней мере мы сумели разорвать нашу помолвку, обойдясь при этом без швыряния друг другу в голову разных предметов. Мы остаемся друзьями, так ведь?
– Вы всегда будете мне… я хочу сказать, что всегда буду любить вас, Мэдлин.
– Как сестру. Так будет лучше. Вам неудобно стоять здесь, Аллан. Ступайте же к себе и полежите часок. Действительно полежите, а не ходите взад-вперед по комнате, размышляя о случившемся.
– Есть, сударыня. – И он поднял руку, щегольски отдавая ей честь и улыбаясь неловкой и грустной улыбкой.
Глава 21
Ночью пошел дождь, и шел он в течение двух следующих дней. Весьма печальное зрелище, заявляла Мэдлин всем, кто был готов посочувствовать ей. Еще бы – несколько месяцев проторчать в городе и теперь, когда тебя переполняет энергия, сидеть взаперти. Она обещала Эллен и Дженнифер, что в первый же ясный день они поедут на берег моря и, может быть, даже поднимутся по крутой тропе на вершину утеса.
– И вы сможете полюбоваться одновременно и видом на море, и на долину. Но это в том случае, если дождь когда-нибудь кончится и туман поднимется.
А пока что туман висел низко над долиной и не переставая моросил дождь. Лорд Иден один раз отвез Дженнифер навестить Кэррингтонов, в другой раз они побывали у Кортни. Граф и графиня разделяли свое время между детьми и гостями. Мэдлин и Эллен несколько раз сидели в музыкальной гостиной, слушая игру лейтенанта Пенворта. А вдовствующая графиня проводила с ним время в портретной галерее – они обсуждали висевшие там картины.
Эллен отказалась от участия в обоих визитах. После верховой прогулки и поездки в деревню она чувствовала себя немного усталой, и ей хотелось какое-то время спокойно посидеть дома. В одиночестве, насколько это было возможно, чтобы не показаться хозяевам невежливой.
Она не чувствовала себя несчастной. Напротив, она ощущала даже некоторое удовлетворение, чего с ней не бывало после смерти Чарли. Но ей надо было внутренне пережить те последние дни жизни мужа, которые ей описал Доминик. Она испытывала потребность заполнить пустоту, так долго зиявшую неизвестностью и страхом. Она все еще видела его, в минуту прощания рвущимся навстречу своей судьбе, стремящимся покончить с мучительным расставанием; видела, его глаза, пожирающие ее, а потом – пустота. Только Доминик, сообщивший ей в полусознании лихорадки, что Чарли ушел. Она толком не поняла значения этих слов. Даже тогда, когда потерянно бродила по распаханной снарядами земле к югу от Ватерлоо, где он был похоронен, как она знала, вместе с тысячами других и тогда еще он не умер для нее.
Теперь она знала точно: Чарли умер. И почувствовала только тупую тоску. Наконец она может вспоминать разные вещи и улыбаться этим воспоминаниям. Ужасные, жестокие дни горя прошли.
Теперь она может смотреть в будущее. У нее осталось дитя, шевелящееся во чреве.
– Подъем на этот утес очень опасен, хотя и весьма бодрит, – сказала ей графиня, когда они сидели в утренней гостиной и вышивали. – Это большое напряжение – добраться до вершины. Эдмунд разрешил мне сделать это только после того, как я клятвенно обещала держаться за его руку всю дорогу. Тогда мы были обручены. – И она улыбнулась своим воспоминаниям.
– Мне очень хочется опять увидеть море, – проговорила Эллен. – Как-то странно, что мы так близко от него и все еще его не видели.
– Английский дождь! – сказала графиня. – Но я все еще хочу остеречь вас: вероятно, вам не следовало бы преодолевать этот подъем. Я побуду на берегу с вами, если хотите, и мы станем прогуливаться, внизу, как почтенные матроны.
– Потому что я в положении? – спросила Эллен. Графиня наклонила голову над работой.
– Мы, естественно, знаем об этом, – ответила она. – А Ваш свекор объявил об этом во всеуслышание.
– Я чувствую себя прекрасно. И не так устаю, как было поначалу. Но наверное, вы правы. Я погуляю по берегу, где нет подъемов.
– Я рада за вас, – сказала графиня. – Вы умеете обращаться с детьми. Вы счастливы, не так ли?
– Да. – Эллен положила работу на колени. – Ах, очень! Я не думала, что со мной это может произойти. Я уже смирилась с тем, что останусь бездетной.
– Это ведь самое удивительное чувство в мире, правда? – сказала леди Эмберли, дружелюбно улыбаясь. – Под конец чувствуешь себя тяжелой, неповоротливой, сонной, а потом наступают все эти муки – рождение. А когда все позади, думаешь, что никогда больше не решишься на такие страдания. Но пройдет пара месяцев – и начинаешь подумывать, что в конце концов можно проделать это еще разок. – Она засмеялась. – В настоящий момент я нахожусь именно на этой стадии и очень вам завидую.
Вдовствующая графиня также нашла возможным посоветовать Эллен не рисковать с этим подъемом.
– Молодежь окончательно обезумела, дорогая моя, – сказала она. – Они стремятся расточать свою энергию. Но вам не следует этого делать. А за падчерицу не беспокойтесь: Эдмунд и Уолтер проследят, чтобы с ней все было в порядке.
– Я уже решила, что не стану подниматься на утес, сударыня, – сказала Эллен. – Если дождь перестанет, я его увижу и так.
Эллен снова подивилась: обе леди, прекрасно осведомленные о ее беременности и, без сомнения, подозревающие, кто отец ребенка, относятся к ней абсолютно непредубежденно и даже с симпатией.
Она шила – руки ее мерно двигались.
– Эллен, – сказал он, – я считаю, что мы должны пожениться.
Ее иголка застыла в воздухе.
– Я знаю, что ваш траур еще далеко не окончился, – продолжал он. – Я знаю, что вы любили Чарли и всегда будете любить его. Я знаю также, что вы в состоянии взять на себя заботы о ребенке и сделаете это с охотой. Но все равно это ведь будет незаконный ребенок. Вы лишили его возможности носить достойное имя Чарли. Так пусть он носит мое имя. Выходите за меня. Хорошо?
– Нет, Доминик, – ответила она. – Ничего хорошего в этом нет.
– Почему, Эллен? – Он стал перед ней так, чтобы видеть ее лицо. – Как мне представляется, это единственное, что мы можем сделать для своего ребенка.
– Я уже была замужем, – сказала она, – и мы любили друг друга. Я не могу даже подумать о браке без любви. Он едва заметно поморщился.
– Я знаю, что вы меня не любите. – Эти слова ему дались с трудом. – И не жду от вас, Эллен, этого чувства. Но нас ведь трое, а не двое. Я могу встать и уйти и жить дальше так, как мне заблагорассудится. Вы тоже можете уехать к вашему отцу либо найти подходящее место в деревне и жить как вам заблагорассудится. Но ведь есть он, у которого нет выбора. Наше дитя войдет в жизнь с клеймом внебрачного ребенка. Вы хотите этого?
– Я воспользуюсь возможностью сделать свой выбор – посвятить ребенку всю оставшуюся у меня жизнь, – сказала она. Глаза ее были устремлены на его руки, державшие ее за запястья – так она не могла отвлечься на рукоделие.
– Эллен, этого недостаточно, – возразил он. – И все деньги, и прекрасное образование, которое я смогу обеспечить ему, не изменят его положения в глазах света – он все равно будет оставаться незаконнорожденным.
Она закрыла глаза.
– Выходите за меня, Эллен, – повторил он. – Если вы любите наше дитя, выходите за меня замуж.
– Мы скоро возненавидим друг друга, – возразила она. – Существует только один достойный повод для вступления в брак, Доминик, а в нашем случае он отсутствует.
– В таком случае мы должны воспользоваться тем, что? у нас есть, Эллен. Мы нравимся друг другу. Вы признались мне в этом только вчера. И мы оба желаем счастья ребенку, которого вместе зачали. Нет причин, по которым бы наш брак не оказался вполне удачным.
Она закусила нижнюю губу и посмотрела на него, замотав головой.
– Это не так, Доминик.
– Но ведь от нас многое зависит, Эллен, – сказал он, не отпуская ее рук. – Скажите «да», Эллен. У нас есть только один достойный выход.
Она склонилась к его рукам и заглянула в его зеленые глаза, с тревогой устремленные на нее. И почувствовала, что попалась в ловушку. Тогда, пять лет назад, у нее почти не было выбора и она попросила Чарли жениться на ней. Теперь ситуация была более безвыходной. И он прав в том, что главное – это ребенок. О каком личном выборе можно теперь говорить?
Два вынужденных брака. Разница только в одном: тогда она точно знала, что Чарли ее любит, что она может сделать его счастливым, а значит, и стать счастливой самой. Теперь она выйдет замуж из чувства долга перед существом, которое является всего лишь частицей ее, но вовсе не ею самой.
Доминик не подозревает о сложностях подводных течений в отношениях, связанных с браком. Ее любовь к нему станет безнадежной, она зачахнет и умрет. Станет цепью у него на шее, он будет сопротивляться чувству и возненавидит ее.
А ребенок окажется посредине, как она оказалась посредине между ревностью и ненавистью своих родителей. Но без их брака дитя окажется незаконным и никогда не будет пользоваться уважением общества.
Действительно, выбора нет.
– В таком случае, – сказала она, растягивая слова, – я выйду за вас, Доминик.
Он стиснул ее руки так, что ей стало больно.
– Вы не пожалеете об этом, – сказал он и поднес ее руку к губам. – Я постараюсь, чтобы вам никогда не пришлось об этом пожалеть, Эллен. Могу ли я объявить об этом сегодня вечером?
– Нет. – Она отняла у него руку, встала и отвернулась. – Нет, не сегодня. Дженнифер еще не знает. Я… я еще не нашла подходящего момента, чтобы сказать ей. Дайте мне пару дней.
Он стоял рядом с ней, положив руки ей на плечи.
– Столько дней, сколько захотите, – сказал он. – Не считайте себя обязанной торопиться. И не будьте несчастной, Эллен. Я не хочу видеть вас несчастной. Все будет очень хорошо, вот увидите.
Она с решительным видом повернулась к нему и улыбнулась.
– Для только что обручившейся пары, – сказала она, – мы выглядим довольно уныло, да? Мы должны постараться быть друг с другом нежными, Доминик. И откровенными. Последние несколько дней я чувствую шевеление ребенка. Я не могу ошибаться. Это повторялось не один раз.
– Вот как? – Глаза его расширились, и он заглянул в ее; глаза. Лицо его осветилось теплой улыбкой, озарившей его светом радости.
Она потупилась, тая ответную вспышку счастья.
На третий день не только прекратился дождь, но и туман поднялся над горой и долиной, ушли облака и засияло солнце. Свежий ветер принес с моря бодрящий запах соли.
После второго завтрака Дженнифер вышла на террасу, с нетерпением поджидая приезда Анны и остальных обитателей дома Кэррингтонов, а также Майлза Кортни. Когда все соберутся, они отправятся на давно обещанную прогулку верхом вдоль берега моря и поднимутся на вершину утеса.
Лейтенант Пенворт стоял на террасе, опираясь на костыли.
– Чем вы собираетесь заняться после полудня? – спросила его Дженнифер.
– Рисованием, – ответил он, – или игрой на фортепьяно, или чтением. Выбор у меня огромный.
– Прошу прощения. Я ведь спросила из вежливости. Он окинул ее взглядом и снова отвел глаза.
– А вообще-то я собирался дождаться, пока все вы уедете, а сам пойду на конюшню и велю оседлать лучшего коня из тех, что останутся там. Пожалуй, я даже не стану ждать, пока его оседлают. Я буквально взлечу верхом сначала на вершину холма, а затем и на утес, – выпалил он.
– Я ведь попросила у вас прощения, – сказала она в замешательстве. – Неужто мой вопрос так уж бестактен? Но нельзя же вечно ходить вокруг вас на цыпочках. Мне жаль, что вы не можете ездить верхом и гулять вместе с нами, но что поделаешь. Нелепо было бы делать вид, что мне неинтересна эта прогулка, что я не жду ее с нетерпением? Притворство вообще отвратительно, и это вызывало бы у вас еще большее раздражение.
Совершенно неожиданно он усмехнулся.
– Вы просто маленькая колючка! – сказал он. – Вы напоминаете мне одну из моих сестер. Дня не проходило, чтобы мы изрядно не поцапались.
– Выражаю ей мое самое глубочайшее сочувствие, – бросила Дженнифер.
– Сказать вам честно? Всякий раз, как я имею удовольствие побеседовать с вами, я злюсь так, что мне хочется рвать и метать. Но ведь это лучше, чем вялое раздражение, которое по большей части вызывают у меня остальные.
– Мэдлин почти святая, если научилась с вами ладить. Я бы никогда этого не смогла.
– Ах-ах! – отозвался он. – Но ведь вас никогда об этом и не просили.
– Вы дали мне такой сокрушительный отпор, что я даже не стану пытаться перещеголять вас, сэр. Но я вижу, что к нам едут Кэррингтоны и лорд Эджертон. Я собираюсь развлекаться. Всего хорошего.
Да и он уже обручен. Вскоре он станет человеком женатым, отцом. Он удивлялся себе – прожить почти двадцать четыре часа и не выболтать свою тайну Эдмунду и Мэдлин! Его распирало чувство сродни тому, что испытывает ребенок, получивший новую чудесную игрушку.
Не важно, что она его не любит, что она согласилась стать его женой после стольких увещеваний. Важно, что она все же согласилась! Она его невеста. Постепенно он заставит ее полюбить себя – пусть после брака. Он сделает все тактично, не оскорбляя памяти Чарли.
Но пока он не станет открываться ей. Она ни за что не выйдет за него, если заподозрит, что его чувство к ней столь же сильно, как это было в ту неделю, когда они стали любовниками. Иначе она, руководствуясь чувством чести, возьмет свое слово назад.
Ну да ладно. В такой день, среди такой красоты нельзя не быть оптимистом.
– Это будет так чудесно. В следующем году я уже не буду, как в этом, умирать от благоговейного ужаса на балах. У меня ведь завелись кое-какие знакомства. И вы там будете, и все увидят меня с самым красивым джентльменом в Лондоне. Вы ведь станете бывать на балах? Да, Доминик? Несносный, что же вы молчите?
Он улыбнулся.
– Сразу же после Рождества я намерен стать хозяином в своем поместье. Я ничего не могу вам обещать, Анна.
– Ну вот, – сказала она, надув губки, – неужели вы поступите таким ужасным образом? Скажите же, что вы пошутили.
– Интересно, – сказал он, меняя тему, – насколько вы усовершенствовались в езде с тех пор, как мы ездили в последний раз? А ну-ка, кто первый доскачет до берега?
– Ну, это ваш обычный трюк – пуститься в галоп, когда я еще не успела опомниться! – воскликнула она, резко пришпорив бока своей лошади.
Лорд Иден с улыбкой смотрел ей вслед, а потом пустился вдогонку.
– Он обскачет ее, бедняжку, в два счета, – сказала графиня Алекс, обращаясь к Эллен. – Никто всерьез не станет утверждать, будто бы он обогнал Доминика в скачке. У меня достало ума попробовать это в первый раз, когда я спускалась к берегу. Он уже доскакал до условленного места и успел спуститься, прежде чем я только подъехала. Полный провал! – И она засмеялась.
Лорд Иден остановился там, где трава отступила перед песком. Он протянул руку, чтобы помочь кузине спешиться.
– Анна, – сказал он, – дорогая, пока мы с вами одни, нам нужно поговорить.
– Господи, у вас такой серьезный вид. Я, кажется, знаю о чем.
– Вот как? Вы моя двоюродная сестра, дорогая. Я очень горжусь вашей красотой и живостью характера. Я с радостью узнал о ваших успехах во время первого сезона и вовсе не был этим удивлен. И я очень, очень привязан к вам.
Она состроила гримаску.
– Но это все, Анна. – Он старался, чтобы голос его звучал твердо, хотя глаза его смотрели на нее с симпатией.
– Я это знаю, – сказала она. – Я всегда это знала, Доминик. Но порой бывает трудно расстаться с детскими мечтами.
– Какому-то молодому человеку очень повезет, – сказал он.
Она снова состроила гримаску.
– Весной мне сделали предложение, – сказала она.
Он улыбнулся.
– Вот как? Вы не отвергли его из-за меня, надеюсь?
– О нет! Он просто показался мне скучным.
– Тогда он, конечно, не подходит.
– Не смейтесь надо мной, Доминик. Я не ребенок. Конечно, я часто веду себя по-детски, но чувства у меня не детские. И мне можно сделать больно.
Он провел пальцем у нее под подбородком.
– Я не смеялся, – проговорил он. – Тот, кого вы выберете, Анна, должен быть человеком необычным. Я настаиваю на этом. Потому что и вы необычная. Солнечный луч – вот кто вы. И я знаю, что вы не ребенок и что вам можно сделать больно. Я не хочу причинять вам боль, Анна. Эту игру нужно прекратить. Вы меня поняли?
Она вздохнула и посмотрела на него, пристыженная.
– Да. Только успокойте меня в одном, Доминик. Вы ведь не собираетесь жениться на Сьюзен?
– На Сьюзен? – удивился он. – Господи помилуй, конечно, нет. Откуда у вас такие мысли?
– От нее. Она вечно твердит Дженнифер и миссис Симпсон, как вы ее любили и как она разбила ваше сердце, выйдя замуж за лейтенанта Дженнингса. И вы целовались с ней вчера на холме, разве нет?
– Боже! – воскликнул он. – Нет, мы не целовались. И я не собираюсь жениться на Сьюзен, Анна. Я даже могу это клятвенно обещать, если так вам будет легче.
– И вы сможете полюбоваться одновременно и видом на море, и на долину. Но это в том случае, если дождь когда-нибудь кончится и туман поднимется.
А пока что туман висел низко над долиной и не переставая моросил дождь. Лорд Иден один раз отвез Дженнифер навестить Кэррингтонов, в другой раз они побывали у Кортни. Граф и графиня разделяли свое время между детьми и гостями. Мэдлин и Эллен несколько раз сидели в музыкальной гостиной, слушая игру лейтенанта Пенворта. А вдовствующая графиня проводила с ним время в портретной галерее – они обсуждали висевшие там картины.
Эллен отказалась от участия в обоих визитах. После верховой прогулки и поездки в деревню она чувствовала себя немного усталой, и ей хотелось какое-то время спокойно посидеть дома. В одиночестве, насколько это было возможно, чтобы не показаться хозяевам невежливой.
Она не чувствовала себя несчастной. Напротив, она ощущала даже некоторое удовлетворение, чего с ней не бывало после смерти Чарли. Но ей надо было внутренне пережить те последние дни жизни мужа, которые ей описал Доминик. Она испытывала потребность заполнить пустоту, так долго зиявшую неизвестностью и страхом. Она все еще видела его, в минуту прощания рвущимся навстречу своей судьбе, стремящимся покончить с мучительным расставанием; видела, его глаза, пожирающие ее, а потом – пустота. Только Доминик, сообщивший ей в полусознании лихорадки, что Чарли ушел. Она толком не поняла значения этих слов. Даже тогда, когда потерянно бродила по распаханной снарядами земле к югу от Ватерлоо, где он был похоронен, как она знала, вместе с тысячами других и тогда еще он не умер для нее.
Теперь она знала точно: Чарли умер. И почувствовала только тупую тоску. Наконец она может вспоминать разные вещи и улыбаться этим воспоминаниям. Ужасные, жестокие дни горя прошли.
Теперь она может смотреть в будущее. У нее осталось дитя, шевелящееся во чреве.
– Подъем на этот утес очень опасен, хотя и весьма бодрит, – сказала ей графиня, когда они сидели в утренней гостиной и вышивали. – Это большое напряжение – добраться до вершины. Эдмунд разрешил мне сделать это только после того, как я клятвенно обещала держаться за его руку всю дорогу. Тогда мы были обручены. – И она улыбнулась своим воспоминаниям.
– Мне очень хочется опять увидеть море, – проговорила Эллен. – Как-то странно, что мы так близко от него и все еще его не видели.
– Английский дождь! – сказала графиня. – Но я все еще хочу остеречь вас: вероятно, вам не следовало бы преодолевать этот подъем. Я побуду на берегу с вами, если хотите, и мы станем прогуливаться, внизу, как почтенные матроны.
– Потому что я в положении? – спросила Эллен. Графиня наклонила голову над работой.
– Мы, естественно, знаем об этом, – ответила она. – А Ваш свекор объявил об этом во всеуслышание.
– Я чувствую себя прекрасно. И не так устаю, как было поначалу. Но наверное, вы правы. Я погуляю по берегу, где нет подъемов.
– Я рада за вас, – сказала графиня. – Вы умеете обращаться с детьми. Вы счастливы, не так ли?
– Да. – Эллен положила работу на колени. – Ах, очень! Я не думала, что со мной это может произойти. Я уже смирилась с тем, что останусь бездетной.
– Это ведь самое удивительное чувство в мире, правда? – сказала леди Эмберли, дружелюбно улыбаясь. – Под конец чувствуешь себя тяжелой, неповоротливой, сонной, а потом наступают все эти муки – рождение. А когда все позади, думаешь, что никогда больше не решишься на такие страдания. Но пройдет пара месяцев – и начинаешь подумывать, что в конце концов можно проделать это еще разок. – Она засмеялась. – В настоящий момент я нахожусь именно на этой стадии и очень вам завидую.
Вдовствующая графиня также нашла возможным посоветовать Эллен не рисковать с этим подъемом.
– Молодежь окончательно обезумела, дорогая моя, – сказала она. – Они стремятся расточать свою энергию. Но вам не следует этого делать. А за падчерицу не беспокойтесь: Эдмунд и Уолтер проследят, чтобы с ней все было в порядке.
– Я уже решила, что не стану подниматься на утес, сударыня, – сказала Эллен. – Если дождь перестанет, я его увижу и так.
Эллен снова подивилась: обе леди, прекрасно осведомленные о ее беременности и, без сомнения, подозревающие, кто отец ребенка, относятся к ней абсолютно непредубежденно и даже с симпатией.
* * *
На следующий день к вечеру лорд Иден отыскал ее, когда она пыталась уединиться в оранжерее. Она занималась своей вышивкой. Улыбнувшись ему, она снова погрузилась в работу. Хотя и чувствовала исходящие от него импульсы напряжения, беспокойства.Она шила – руки ее мерно двигались.
– Эллен, – сказал он, – я считаю, что мы должны пожениться.
Ее иголка застыла в воздухе.
– Я знаю, что ваш траур еще далеко не окончился, – продолжал он. – Я знаю, что вы любили Чарли и всегда будете любить его. Я знаю также, что вы в состоянии взять на себя заботы о ребенке и сделаете это с охотой. Но все равно это ведь будет незаконный ребенок. Вы лишили его возможности носить достойное имя Чарли. Так пусть он носит мое имя. Выходите за меня. Хорошо?
– Нет, Доминик, – ответила она. – Ничего хорошего в этом нет.
– Почему, Эллен? – Он стал перед ней так, чтобы видеть ее лицо. – Как мне представляется, это единственное, что мы можем сделать для своего ребенка.
– Я уже была замужем, – сказала она, – и мы любили друг друга. Я не могу даже подумать о браке без любви. Он едва заметно поморщился.
– Я знаю, что вы меня не любите. – Эти слова ему дались с трудом. – И не жду от вас, Эллен, этого чувства. Но нас ведь трое, а не двое. Я могу встать и уйти и жить дальше так, как мне заблагорассудится. Вы тоже можете уехать к вашему отцу либо найти подходящее место в деревне и жить как вам заблагорассудится. Но ведь есть он, у которого нет выбора. Наше дитя войдет в жизнь с клеймом внебрачного ребенка. Вы хотите этого?
– Я воспользуюсь возможностью сделать свой выбор – посвятить ребенку всю оставшуюся у меня жизнь, – сказала она. Глаза ее были устремлены на его руки, державшие ее за запястья – так она не могла отвлечься на рукоделие.
– Эллен, этого недостаточно, – возразил он. – И все деньги, и прекрасное образование, которое я смогу обеспечить ему, не изменят его положения в глазах света – он все равно будет оставаться незаконнорожденным.
Она закрыла глаза.
– Выходите за меня, Эллен, – повторил он. – Если вы любите наше дитя, выходите за меня замуж.
– Мы скоро возненавидим друг друга, – возразила она. – Существует только один достойный повод для вступления в брак, Доминик, а в нашем случае он отсутствует.
– В таком случае мы должны воспользоваться тем, что? у нас есть, Эллен. Мы нравимся друг другу. Вы признались мне в этом только вчера. И мы оба желаем счастья ребенку, которого вместе зачали. Нет причин, по которым бы наш брак не оказался вполне удачным.
Она закусила нижнюю губу и посмотрела на него, замотав головой.
– Это не так, Доминик.
– Но ведь от нас многое зависит, Эллен, – сказал он, не отпуская ее рук. – Скажите «да», Эллен. У нас есть только один достойный выход.
Она склонилась к его рукам и заглянула в его зеленые глаза, с тревогой устремленные на нее. И почувствовала, что попалась в ловушку. Тогда, пять лет назад, у нее почти не было выбора и она попросила Чарли жениться на ней. Теперь ситуация была более безвыходной. И он прав в том, что главное – это ребенок. О каком личном выборе можно теперь говорить?
Два вынужденных брака. Разница только в одном: тогда она точно знала, что Чарли ее любит, что она может сделать его счастливым, а значит, и стать счастливой самой. Теперь она выйдет замуж из чувства долга перед существом, которое является всего лишь частицей ее, но вовсе не ею самой.
Доминик не подозревает о сложностях подводных течений в отношениях, связанных с браком. Ее любовь к нему станет безнадежной, она зачахнет и умрет. Станет цепью у него на шее, он будет сопротивляться чувству и возненавидит ее.
А ребенок окажется посредине, как она оказалась посредине между ревностью и ненавистью своих родителей. Но без их брака дитя окажется незаконным и никогда не будет пользоваться уважением общества.
Действительно, выбора нет.
– В таком случае, – сказала она, растягивая слова, – я выйду за вас, Доминик.
Он стиснул ее руки так, что ей стало больно.
– Вы не пожалеете об этом, – сказал он и поднес ее руку к губам. – Я постараюсь, чтобы вам никогда не пришлось об этом пожалеть, Эллен. Могу ли я объявить об этом сегодня вечером?
– Нет. – Она отняла у него руку, встала и отвернулась. – Нет, не сегодня. Дженнифер еще не знает. Я… я еще не нашла подходящего момента, чтобы сказать ей. Дайте мне пару дней.
Он стоял рядом с ней, положив руки ей на плечи.
– Столько дней, сколько захотите, – сказал он. – Не считайте себя обязанной торопиться. И не будьте несчастной, Эллен. Я не хочу видеть вас несчастной. Все будет очень хорошо, вот увидите.
Она с решительным видом повернулась к нему и улыбнулась.
– Для только что обручившейся пары, – сказала она, – мы выглядим довольно уныло, да? Мы должны постараться быть друг с другом нежными, Доминик. И откровенными. Последние несколько дней я чувствую шевеление ребенка. Я не могу ошибаться. Это повторялось не один раз.
– Вот как? – Глаза его расширились, и он заглянул в ее; глаза. Лицо его осветилось теплой улыбкой, озарившей его светом радости.
Она потупилась, тая ответную вспышку счастья.
На третий день не только прекратился дождь, но и туман поднялся над горой и долиной, ушли облака и засияло солнце. Свежий ветер принес с моря бодрящий запах соли.
После второго завтрака Дженнифер вышла на террасу, с нетерпением поджидая приезда Анны и остальных обитателей дома Кэррингтонов, а также Майлза Кортни. Когда все соберутся, они отправятся на давно обещанную прогулку верхом вдоль берега моря и поднимутся на вершину утеса.
Лейтенант Пенворт стоял на террасе, опираясь на костыли.
– Чем вы собираетесь заняться после полудня? – спросила его Дженнифер.
– Рисованием, – ответил он, – или игрой на фортепьяно, или чтением. Выбор у меня огромный.
– Прошу прощения. Я ведь спросила из вежливости. Он окинул ее взглядом и снова отвел глаза.
– А вообще-то я собирался дождаться, пока все вы уедете, а сам пойду на конюшню и велю оседлать лучшего коня из тех, что останутся там. Пожалуй, я даже не стану ждать, пока его оседлают. Я буквально взлечу верхом сначала на вершину холма, а затем и на утес, – выпалил он.
– Я ведь попросила у вас прощения, – сказала она в замешательстве. – Неужто мой вопрос так уж бестактен? Но нельзя же вечно ходить вокруг вас на цыпочках. Мне жаль, что вы не можете ездить верхом и гулять вместе с нами, но что поделаешь. Нелепо было бы делать вид, что мне неинтересна эта прогулка, что я не жду ее с нетерпением? Притворство вообще отвратительно, и это вызывало бы у вас еще большее раздражение.
Совершенно неожиданно он усмехнулся.
– Вы просто маленькая колючка! – сказал он. – Вы напоминаете мне одну из моих сестер. Дня не проходило, чтобы мы изрядно не поцапались.
– Выражаю ей мое самое глубочайшее сочувствие, – бросила Дженнифер.
– Сказать вам честно? Всякий раз, как я имею удовольствие побеседовать с вами, я злюсь так, что мне хочется рвать и метать. Но ведь это лучше, чем вялое раздражение, которое по большей части вызывают у меня остальные.
– Мэдлин почти святая, если научилась с вами ладить. Я бы никогда этого не смогла.
– Ах-ах! – отозвался он. – Но ведь вас никогда об этом и не просили.
– Вы дали мне такой сокрушительный отпор, что я даже не стану пытаться перещеголять вас, сэр. Но я вижу, что к нам едут Кэррингтоны и лорд Эджертон. Я собираюсь развлекаться. Всего хорошего.
* * *
Лорд Иден ехал во главе кавалькады рядом с Анной. Его немного позабавило, когда он заметил, к каким ухищрениям она прибегает, чтобы оказаться в паре с ним. Но более раздосадовало. Она уже не девочка, чтобы ее баловал старший родственник, которого она избрала своим героем.Да и он уже обручен. Вскоре он станет человеком женатым, отцом. Он удивлялся себе – прожить почти двадцать четыре часа и не выболтать свою тайну Эдмунду и Мэдлин! Его распирало чувство сродни тому, что испытывает ребенок, получивший новую чудесную игрушку.
Не важно, что она его не любит, что она согласилась стать его женой после стольких увещеваний. Важно, что она все же согласилась! Она его невеста. Постепенно он заставит ее полюбить себя – пусть после брака. Он сделает все тактично, не оскорбляя памяти Чарли.
Но пока он не станет открываться ей. Она ни за что не выйдет за него, если заподозрит, что его чувство к ней столь же сильно, как это было в ту неделю, когда они стали любовниками. Иначе она, руководствуясь чувством чести, возьмет свое слово назад.
Ну да ладно. В такой день, среди такой красоты нельзя не быть оптимистом.
– Это будет так чудесно. В следующем году я уже не буду, как в этом, умирать от благоговейного ужаса на балах. У меня ведь завелись кое-какие знакомства. И вы там будете, и все увидят меня с самым красивым джентльменом в Лондоне. Вы ведь станете бывать на балах? Да, Доминик? Несносный, что же вы молчите?
Он улыбнулся.
– Сразу же после Рождества я намерен стать хозяином в своем поместье. Я ничего не могу вам обещать, Анна.
– Ну вот, – сказала она, надув губки, – неужели вы поступите таким ужасным образом? Скажите же, что вы пошутили.
– Интересно, – сказал он, меняя тему, – насколько вы усовершенствовались в езде с тех пор, как мы ездили в последний раз? А ну-ка, кто первый доскачет до берега?
– Ну, это ваш обычный трюк – пуститься в галоп, когда я еще не успела опомниться! – воскликнула она, резко пришпорив бока своей лошади.
Лорд Иден с улыбкой смотрел ей вслед, а потом пустился вдогонку.
– Он обскачет ее, бедняжку, в два счета, – сказала графиня Алекс, обращаясь к Эллен. – Никто всерьез не станет утверждать, будто бы он обогнал Доминика в скачке. У меня достало ума попробовать это в первый раз, когда я спускалась к берегу. Он уже доскакал до условленного места и успел спуститься, прежде чем я только подъехала. Полный провал! – И она засмеялась.
Лорд Иден остановился там, где трава отступила перед песком. Он протянул руку, чтобы помочь кузине спешиться.
– Анна, – сказал он, – дорогая, пока мы с вами одни, нам нужно поговорить.
– Господи, у вас такой серьезный вид. Я, кажется, знаю о чем.
– Вот как? Вы моя двоюродная сестра, дорогая. Я очень горжусь вашей красотой и живостью характера. Я с радостью узнал о ваших успехах во время первого сезона и вовсе не был этим удивлен. И я очень, очень привязан к вам.
Она состроила гримаску.
– Но это все, Анна. – Он старался, чтобы голос его звучал твердо, хотя глаза его смотрели на нее с симпатией.
– Я это знаю, – сказала она. – Я всегда это знала, Доминик. Но порой бывает трудно расстаться с детскими мечтами.
– Какому-то молодому человеку очень повезет, – сказал он.
Она снова состроила гримаску.
– Весной мне сделали предложение, – сказала она.
Он улыбнулся.
– Вот как? Вы не отвергли его из-за меня, надеюсь?
– О нет! Он просто показался мне скучным.
– Тогда он, конечно, не подходит.
– Не смейтесь надо мной, Доминик. Я не ребенок. Конечно, я часто веду себя по-детски, но чувства у меня не детские. И мне можно сделать больно.
Он провел пальцем у нее под подбородком.
– Я не смеялся, – проговорил он. – Тот, кого вы выберете, Анна, должен быть человеком необычным. Я настаиваю на этом. Потому что и вы необычная. Солнечный луч – вот кто вы. И я знаю, что вы не ребенок и что вам можно сделать больно. Я не хочу причинять вам боль, Анна. Эту игру нужно прекратить. Вы меня поняли?
Она вздохнула и посмотрела на него, пристыженная.
– Да. Только успокойте меня в одном, Доминик. Вы ведь не собираетесь жениться на Сьюзен?
– На Сьюзен? – удивился он. – Господи помилуй, конечно, нет. Откуда у вас такие мысли?
– От нее. Она вечно твердит Дженнифер и миссис Симпсон, как вы ее любили и как она разбила ваше сердце, выйдя замуж за лейтенанта Дженнингса. И вы целовались с ней вчера на холме, разве нет?
– Боже! – воскликнул он. – Нет, мы не целовались. И я не собираюсь жениться на Сьюзен, Анна. Я даже могу это клятвенно обещать, если так вам будет легче.