"Кажется, шторм приближается", - подумал Парыгин, мельком взглянув в окно и опять принимаясь разглядывать фотографии. Среди них были не только отличные, но и превосходные снимки. Калан на дне океана добывает пищу. Влюбленная пара: уткнувшись мордами друг в друга, "целовались" два кошлака. Калан охотится на спрута... Чигорин был в восторге от этого снимка. Вот серия снимков, сделанных в бухте Белых Каланов. Прирученные животные... Парыгин любил проводить здесь свободное время.
Он сложил фотографии и вышел из дома. Ветер беспрерывно менял направление. Остров не зря назван островом Семи Ветров. Парыгин шел, чуть пригибаясь, вперед. Вчера он так и не расспросил Таню о Холостове. Поведение и намеки этого странного человека вызывали любопытство. "Впрочем, зачем он мне нужен?" - подумал Парыгин и ускорил шаг.
За сторожевым домиком находился ледник, в котором "хранились запасы свежей рыбы для каланов. Он зашел в ледник и, не глядя, набросал полное ведро рыбы.
В бухте никого не было. Каланы занимались своими каланьими делами - плавали, мылись, барахтались. Разбойник, прозванный так за веселый характер, лежал на плоском камне и поглаживал тело передними лапами. Он был мастер на всякого рода проказы и особенно любил притворяться мертвым. Калан опрокидывался на спину, голова его свешивалась с камня. Он мог лежать таким образом двадцать - тридцать минут - до той поры, пока кто-нибудь не бросал в воду рыбу. Тогда Разбойник оказывался тут как тут, и лакомый кусок не мог миновать его. Разбойник любил, когда рыбу кидали в воду, ловить ее на лету, потом затевал с рыбой игру в "кошки-мышки"! Выпустит ее, подбросит лапой вверх и опять хватает ртом. А его друг Философ обладал исключительно спокойным характером. Он все делал основательно, не торопясь; любил "комфорт": для лежания он выбирал места помягче, рыбу брал только из рук; брал вежливо, как бы извиняясь за беспокойство, потом спускался в воду, ложился на спину, съедал свою порцию и опять выходил на берег за добавкой,
- Эй вы, друзья, ко мне! - крикнул Парыгин. - Разбойник и Философ, я к вам обращаюсь.
Разбойник моментально прыгнул в воду. Философ спустился с "лежанки" осторожно - он ведь не сумасброд я знает себе цену. Разбойник вышел на берег и на брюхе подполз к ногам Парыгина. Философ остановился на почтительном расстоянии. Весь вид его говорил о том, что ему, солидному калану, не подобает вести себя так, как сорвиголове Разбойнику.
Парыгин гладил Разбойника по лоснящейся спине.
- Ах, рыбки захотел? Сейчас, сейчас получишь рыбку, дружище, - Парыгин вытянул двух окуней и бросил в воду. - На...
Разбойник поплыл за ними. Философ проводил его равводушным взглядом и повернул голову к Парыгину.
- Просто олимпийское спокойствие, - засмеялся Парыгин. Не понимаешь? Я говорю, ты вежлив и невозмутим, как английский лорд. Получай свою порцию.
Философ осторожно взял из рук Парыгина рыбу и отправился в "столовую".
Разбойник, чтобы привлечь к себе внимание и получить еще порцию, выделывал самые разнообразные трюки.
- Хватай, хватай, - в воздухе серебром сверкнула новая порция окуньков. Философ опять вылез из воды и выжидательно смотрел на Парыгина. - Так ты голодным останешься. Вот тебе сразу три штуки...
Рыба кончилась. Парыгин опрокинул ведро. Барабанвую дробь по дну ведра капаны восприняли как сигнал "расходись". Разбойник моментально забрался на камень и свернулся по-собачьи. Философ лег на спину и принялся приводить себя в порядок.
- До свиданья, хлопцы, - сказал Парыгин и направился в поселок.
Остров казался туманным и нелюдимым, особенно сейчас, когда над ним с космической скоростью мчались темно-серые тучи и ветер звенел, как треснувший колокол. Волны еще не раскачались, и бег их был ленив. Океан словно только-только пробуждался от богатырского сна. Но пробуждение его было грозным. Он как бы предупреждал: укройтесь в гаванях и портах, - разгуляюсь и тогда ве ручаюсь за себя.
Парыгин любил, когда природа устраивала такой трамтарарам. На Амуре в непогоду он, часто выезжал на лодке на середину реки и, отчаянно борясь с волнами, кричал и пел от неуемной радости. Вот и сейчас его охватило такoe же чувство. Он сунул ведро под мышку и принялся колотить по нему кулаком, словно опьянев от полноты чувств. Со стороны его могли принять за подвыпившего гуляку: куртка нараспашку, фуражка на затылке, глаза горят.
За спиной гудел океан. А в глубине океана тихо. Жизнь там сейчас замерла, как замирает улица в грозу. Рыбы из прибрежных районов ушли в открытые просторы. Сивучи и белухи попрятались в заливах и бухтах. Каланы отлеживались на камнях, и океан опрокидывал на них тяжелые волны. Только крабы да моллюски оставались спокойными - что им какой-то шторм? Они мирно копошились на своих подводных "огородах". Спрут на скале торопливо водил щупальцами: куда подевалась всякая морская мелочь?
Что делают сейчас киты - Парыгин не знал, он ни разу с ними не встречался. А надо бы встретиться и вручить главе китового государства верительные грамоты посла отважного племени подводных пловцов.
- Надо бы, надо бы, - пропел Парыгин.
Вдруг рядом выросла фигура Тани.
- Максим, вы пьяны?
- Пьян, Таня! Вдрызг пьян от счастья, - засмеялся Парыгин и обнял ее.
- Сумасшедший! Увидят...
- Пусть глядит весь мир - подводный, надводный, космический.
Ее глаза сияли.
Пока Таня и Парыгин добирались до поселка, океан разгулялся вовсю.
Островитяне кучей стояли на берегу: в океане, борясь со шквальным ветром, захлестываемая волнами, под полными парусами без рифов шла яхта.
- Его отчаянна человега, - сказал Мика Савельев. Трубку он не выпускал изо рта.
- Хотя бы рифы взял, - с досадой и волнением пробормотал старшина катера, он же предместкома, организатор культпохода на остров Туманов. Вдруг старшина оглянулся и взмахнул кулаком. - Смотрите, смотрите...
Яхту шквалом повалило так, что паруса захлопали по воде.
- Его пошел акулу корми, - невозмутимо прокомментировал Мика Савельев. - Хорошая лодка пропадай.
Островитяне замерли. Но паруса вдруг взметнулись но ветру, и яхта выпрямилась. Все вздохнули с облегчением.
- Молодец! Вовремя паруса развернул, а то бы оверкиль! обрадовался Парыгин. - Кто это?
- Холостов, - ответила Таня.
Паруса подобрали. Видно было, как пловец стал подбирать рифы. Яхта, снова набрав ход, ловко выполнила поворот и пошла другим галсом, приближаясь к острову.
Чигорин встревоженно наблюдал за маневрами яхты, бормоча сквозь зубы ругательства. Паруса порывами ветpa пригибало к самым волнам. Казалось, яхта вот-вот перевернется.
- За каким лешим он пустился в это путешествие?
- Его всегда шторма ходи, - заявил Савельев. - Такой человега.
- Пока пугаться нечего. У яхтсмена верный глаз и твердая рука, - сказал Парыгин. - Только как он пристанет к берегу?
Холостов, мокрый с головы до ног, стоял на корме и смеялся.
"Отчаянный", - решил Парыгин.
Яхта опять сменила галс. Волна подхватила ее и вынесла на берег. Холостов спрыгнул на землю и помог сойти единственному своему пассажиру, укутанному с ног до головы в плащ-палатку.
- Принимайте новую птичку, - сказал Холостов и сбросил с пассажира капюшон.
- Панна! - воскликнула Таня, устремляясь навстречу подруге.
Островитяне поздравляли Холостова. Он сиял. Актер нашел восторженных зрителей! Кажется, он действительно считал себя сверхчеловеком, полубогом. Посмеиваясь и небрежно рассказывая о своем плавании, он все время косился: какое впечатление производит его рассказ на присутствующих? Наконец он удостоил взглядом Парыгина:
- Вот когда по-настоящему понимаешь вкус жизни! Ты еще не уехал, мальчуган?
- Как видите. Почему вы обращаетесь ко мне на "ты"?
- "Вы" отдаляет людей. А мы так славно спорили в самолете. - Холостов взял флягу, висевшую на боку, отпил несколько глотков.
- Я и не ищу близости с вами, - пожал плечами Парыгин.
- Жаль. Не правда ли, Таня?
- На "ты" говорят с близкими.
- Открыла Америку! - Холостов повернулся к Парыгину. - А ты что скажешь о моем плавании?
- Отдаю должное. Блеснули. И рисковали неразумно.
- За эти слова я согласен и на "вы". Всегда разумно то, что я делаю. А делаю я то, что мне полезно в данную минуту.
- Примитивный прагматизм.
- Сразу же и ярлычок нашли, философ? Беда нашего века, Холостов обернулся к Тане. - А как поживает ваш Философ? Он не стал еще добычей черной акулы?
- Нет, - сухо ответила Таня.
Все направились в столовую.
Подруги переоделись.
- Я готова, - сказала Таня.
- И я, - отозвалась Панна.
Они опять сошлись у зеркала. Теперь их было четверо. Четверо придирчиво осматривали друг друга. Четверо поправили волосы, засмеялись и разошлись. Двое в зеркале растаяли, двое остались в комнате.
- Таня, я страшная трусиха, - сказала Панна.
- Раз признаешься, значит - не трусиха. Но как ты решилась отправиться в плавание в такую погоду? И почему на яхте Холостова? Вообще, какой ветер занес тебя в наши края?
- Вот слушай. Прилетели мы с папой на остров Туманов. У него сразу же нашлись какие-то дела. Говорю ему: хочу к Тане. Подожди, говорит, уедешь на попутном катере. Пошла в порт - мне показывают на штормовой сигнал. Вернулась в кабинет директора рыбокомбината. Папа убеждает: ничего не поделаешь, шторм, судам запрещено выходить в море. А этот веселый человек: "Я вас доставлю на остров Семи Ветров". Ты его знаешь?
Таня кивнула:
- Дальше.
- Дальше? Я обрадовалась. Говорю: поехали. Тут как все набросятся: куда, мол, в такую погоду? Директор комбината: "Александр Федорович - отличный моряк". А он спрашивает: "Согласны?" Я: "Согласна". Папа сдался. Я не знала, что пойдем на яхте. Но отступать уже было поздно. Не люблю отступать. Да и парусный спорт не новинка для меня. Я села на шкоты. Пошли правым галсом. Вдруг шквал... Как ты назвала его, Холостов? Я спрашиваю его: "Травить шкоты?" Молчит и так странно смотрит на меня. Я испугалась и бросила шкот. Ветром парус рвануло и мокрым шкотом хлестнуло Холостова по груди. Он свалился с банки. Я закричала. Он поднялся. Хохочет. Опять взялся за руль. Перевалили линию ветра... И вот я здесь.
- Яхта могла перевернуться, - сказала Таня.
- Могла, - согласилась Панна. - Странный он все-таки...
- Хватит о нем. Скажи, Панна, что ты будешь у нас делать?
- Работать.
Таня рассмеялась:
- Работать?
- Думаешь, не смогу? Начиная с седьмого класса, я каждое лето с папой работала в экспедициях. Потом...
Панна махнула рукой.
- Потом ты влюбилась в первокурсника Щербакова, а он любил другую. Почему он бросил университет?
- Из-за Ани.
- Ты еще любишь его?
- Да. - Панна посмотрела в глаза подруге.
Они сидели у окна. Дождь барабанил по стеклу.
- Хорошо у тебя, Таня. Когда ты рядом со мной - на душе спокойно.
- Рутковская потянула Щербакова в "светское общество", ты потянулась за ним... И пошла "голубая" жизнь.
- Так на глазах гибнут лучшие люди...
- Не остри. Тебе не так уж весело, как ты хочешь показать.
- Совсем не весело. Знаешь, Аню арестовали.
- К этому она шла.
- Ладно, - Панна встрепенулась. - Переживется. Я до начала занятий поработаю в новой экспедиции на Курильских островах. Папа говорит, что будут переселять каланов. Едем выбирать новое место. Ты поедешь?
Таня удивленно подняла глаза:
- Я не в первый раз слышу об этом. Но зачем же переселять, когда опасность миновала?
- Не знаю, - ответила Панна. - Говорят, Аня отправляла за границу меха контрабандой.
- Где же она шкуры добывала?
Панна дожала плечами.
- Странно, - произнесла Таня.
Они молча направились в столовую.
Через два дня экспедиция уехала на Курильскую гряду. Таня осталась за директора заповедника. Григорий Лазаревич так и уехал, не дав ясного ответа дочери - готовить хозяйство к переселению или нет. "Почему бы нам не организовать второй заповедник", - уклончиво сказал он. В этом, конечно, был резон, но Таня чувствовала, что отец не все договаривает, и обиделась.
Экспедиционный траулер "Вулкан" покинул рейд острова Семи Ветров под вечер. Провожать вышли все островитяне.
После ужина Таня и Парыгин пошли гулять по острову. Спокойно и свободно билось огромное сердце океана. Тане всегда казалось, что в глухом шуме волн есть какойто тайный смысл, понятный только ей одной. Она думала о своем, а океан подпевал ей в унисон свои старые-старые песни. Он был ее другом и советчиком, она часами могла разговаривать с ним, и это никогда не надоедало ей.
- Океан поет, - нарушил молчание Парыгин.
- Поет, - прошептала она.
- И каждый по-своему понимает его песни...
"Мы были вдвоем - я и океан, океан и я, всегда вдвоем, думала Таня, плотнее прижимаясь к своему спутнику. - Теперь нас трое. Трое...." И океан вторил ей: "Трое... Трое... Трое"... Луна ныряла в облаках. Таня посмотрела на океан. "Да... Волны были другие". "Нет, - отвечали они, - ты стала другая, ты другая". Таня глубоко вздохнула и тихо засмеялась.
- Максим...
Он обнял ее.
...Ночь. Таня лежала с открытыми глазами, и сердцем, и телом ощущая тепло человека, который стал для нее вдруг родным и близким. Он все еще обнимал ее, и ей хотелось, чтобы это длилось бесконечно.
Ветер кидает в окно пригоршни дождя. Шумит океан. Соленые брызги летят на берег... Сонное бормотание каланов... Все это там, в ночи, а здесь, рядом, - его теплое дыхание, его сильные руки.
"Я счастлива", - улыбнулась Таня, засыпая.
Глава тринадцатая
"ВЫ ЧТО, РАЗЫГРЫВАЕТЕ МЕНЯ?"
Ждать... Есть ли занятие еще более тягостное? Вот уже третий час Щербаков слонялся в морском порту. Разговор с цветочницей. Чтение еженедельника "Футбол". Кружка пива, в обществе усатых грузчиков. Чистка туфель в будке, где пахло кожей, ваксой и керосином... Щербаков не знал, чем еще заняться...
Наконец пришел теплоход "Азия".
Щербаков, охваченный тревогой, быстро поднялся на корабль. Пятнадцатая каюта. Колотилось сердце. Мимо проходили пассажиры. Он три раза стукнул в дверь. Она тотчас же отворилась. Щербаков сделал шаг назад, кого-то задел, но не догадался извиниться. Пассажир чертыхнулся и прошел мимо.
У дверей каюты звонко смеялась яркая блондинка.
- Вы ко мне? - спросила она, отступая в глубь каюты. Щербаков последовал за ней и увидел чемоданы.
- Очевидно... Вот, возьмите.
Она долго и внимательно читала записку Рутковской. Потом блондинка в упор посмотрела на Щербакова. Подозревает в чем-то? Он никак не ожидал встретить женщину и не знал, что делать. У него был простой план: нарочного вместе с чемоданом доставить в пикет милиции на морском вокзале. Но вести женщину?..
- От кого посылку ждете? - спросила она.
- Вы что, разыгрываете меня? - грубовато сказал он. - От кого же может быть, как не от брата Ани? Мне надоело таскать чертовы посылки.
Женщина показала на чемоданы и засмеялась.
- Одобряю, - сказала она.
- Что одобряете?
- Аня нашла хорошую замену, - усмехнулась она, еще раз окинув Щербакова оценивающим взглядом.
"Пташка из той же породы, что и Рутковская", - равозлился Щербаков.
Спустившись с трапа, Щербаков направился не к выходу в город, а к служебным помещениям.
- Вы куда? - забеспокоилась блондинка.
- Так надо, - не оборачиваясь, ответил Щербаков. В комнате, куда они вошли, никого не было. На столе с телефоном стоял графин с водой.
- Куда вы меня привели?
- Все в порядке. Теперь все в порядке, - ответил Щербаков.
Дверь во внутренние комнаты была приоткрыта. Оттуда доносились приглушенные голоса. Потом дверь раскрылась настежь. Вошел старшина милиции. Блондинка удивленно посмотрела на него.
- Что вам угодно, товарищи? Почему вы вошли через служебный вход?
- Арестуйте эту гражданку, товарищ старшина.
Лицо блондинки дрогнуло. Она потянулась было к двери, но не сдвинулась с места.
- За что же мы должны арестовать ее?
- Она занимается контрабандой. Провозит шкуры каланов для одной особы, которая уже арестована.
- Ничего не понимаю.
- И не надо понимать, старшина, - очень спокойно сказала блондинка. - Этого гражданина я совсем не знаю. Я задержалась на корабле. Вышла на вокзал и заблудилась. Я первый раз в городе. Ну и пошла за этим гражданином. Вот мой чемодан. Я могу перечислить все вещи.
- А это ваш чемодан, молодой человек?
- Оба чемодана принадлежат ей; в одном из них - шкуры каланов, - Щербаков вытер пот со лба. - Я же вам объяснил...
- Нализался и плетет какую-то чушь, - перебила она его.
Старшина подошел к Щербакову.
- А ну дыхни.
"Вот попал в историю! Почему же полковник никого ке прислал?" - подумал Щербаков.
- Вы что, не верите?
- Говорю, дыхни.
В комнату быстро вошел майор милиции:
- В чем дело, старшина?
- Не могу понять, товарищ майор... - Старшина коротко рассказал о происшествии и заключил: - Нализался, наверное, этот парень, товарищ майор.
- Проведите задержанных в соседнюю комнату и проверьте документы.
- Но, товарищ майор...
- Не волнуйтесь, гражданка. Сейчас все выясним.
Как только старшина увел Щербакова и блондинку, майор поднял телефонную трубку.
- Коммутатор? Соедините, пожалуйста, с полковником Ереминым.
...Через полчаса в отделении милиции появился лейтенант Суровягин.
Щербаков холодновато и лаконично доложил:
- Эта женщина доставила очередную партию шкур. Я встретил ее по поручению полковника Еремина.
- Я его не знаю, - и блондинка кивнула на Щербакова. - Я уже говорила майору, как было дело.
- Чемоданы ваши?
- Один мой, а другой - нет.
- Товарищ старшина, откройте чемодан.
Щербаков закурил сигарету.
- Я буду жаловаться, - сказала блондинка и бросила тяжелый взгляд на Щербакова.
- Это ваше право, гражданка.
В одном чемодане оказались принадлежности женского туалета, в другом - десять каланьих шкур.
- Ваши? - спросил Суровягин.
- Нет.
Суровягин посмотрел на Щербакова.
- Ее чемодан, - подтвердил Щербаков.
- Ну что ж, все это вы объясните в управлении.
Туман обволакивал автомобили и людей на привокзальной площади. Щербаков бросил недокуренную сигаретку.
Блондинка не хотела садиться в машину.
- Не надо скандалить, гражданка, - сказал Суровягин. Выяснится - и езжайте себе на юг.
Чемоданы сунули в багажник. Блондинка села рядом с шофером. Щербаков оказался рядом с Суровягиным.
Через полчаса машина остановилась у подъезда Управления госбезопасности. Щербаков огляделся вокруг. Сырой туман струился по улице. Веселой гурьбой шли школьники. В сквере играла музыка...
"Вот и все", - подумал он и вытер со лба пот. Мелькнула мысль о Панне...
Глава четырнадцатая
ПРИЛИВНОЙ СУЛОЙ*
Суровягин прилетел на остров Семи Ветров на почтовом вертолете. Увидев его, Парыгин обрадовался и удивился одновременно.
* Приливной сулой - особый тип волнения в море, возникающий в результате стеснения потока вод, ударов волн о рифы, выступающие береговые мысы и т. д.
- Ты-то за каким дьяволом приехал?
- Хотя бы с тобой повидаться, - отшутился Суровягин. Есть тут какое начальство? Нужно представиться и определиться на ночлег.
- Жить будешь у меня, а начальству я тебя сейчас представлю. Снаряжение основательное, - Парыгин показал на тюк.
- Подводный костюм и прочее, - ответил Суровягин. - Где бы оставить все это хозяйство?
- У меня, конечно.
Сложив вещи в квартире Парыгина, они отправились искать Таню Чигорину, исполнявшую обязанности директора заповедника. Суровягин то и дело оглядывался по сторонам. По пути часто встречались каланы.
- Ну и походочка у красоток, - засмеялся Суровягин. Он был в спортивной форме - синий берет, синяя куртка с белыми обшлагами, синие брюки с молниями у щиколоток и кеды на ногах; в руках плащ. Шагал Суровягин легко и быстро, обгоняя Максима.
- Ты помнишь Панну Лобачеву? Девушку, которая нас встретила тогда на вечере?
- Ну?
- Она уехала из Приморска куда-то в экспедицию.
- Почему ты о ней вспомнил?
- Не знаю.
- А я знаю. Ты в глубине души мечтаешь ее встретить здесь... Она была здесь.
Суровягин остановился:
- Правда?
Но порыв его прошел. Он снова шел впереди, впрочем медленнее, чем раньше.
- А где она сейчас? - вопрос звучал почти равнодушно.
- В экспедиции. На Курилах. Боюсь, что ты не встретишься с нею до осени. Сознайся, что тебя связывает с нею? - Парыгин понимал, что его прямолинейные расспросы едва ли нравятся Суровягину, но дружба располагает к откровенности.
- Нет, нас ничего не связывает, - вздохнул Суровягин. Ладно, кончим об этом. Что у тебя тут интересного?
- Все! - Парыгин взмахнул руками, словно желая обнять весь мир. - Гляди, разве это не чудо? Никогда не разочаруешься в этом острове! И откуда здесь взяться разочарованным? Впрочем, на острове Туманов есть один тип. Я постараюсь познакомить тебя с ним. Все вверх дном ставит.
- Ты не о Холостове?
- Почему ты узнал? - удивился Парыгин.
Суровягин усмехнулся.
- Потому, что это он похищает здешних красоток, - и Суровягин кивнул на двух каланов, уткнувшихся мордами друг в друга.
- Слушай, старик... Это правда?
- У тебя это хорошо звучит, - перебил Суровягин. - Непринужденно и сочно.
- Оставь, Андрей. Зачем приехал?
- Чудак, не с тобой же повидаться, - звонко рассмеялся Суровягин. - Я же тебе говорю: ради вот этих красоток. Они что, все паралитики?
Парыгин перестал расспрашивать друга.
Таню они нашли на вольере.
Она, прищурив глаза, смотрела на них. У ее ног лежали два калана.
- Познакомьтесь, - сказал Парыгин. - Старший научный сотрудник Татьяна Григорьевна Чигорина. Мой товарищ Андрей Петрович Суровягин.
Таня протянула Суровягину руку.
- Мы, по-моему, где-то с вами встречались,
- Ну, как же, - улыбнулся Суровягин. - Вспомните, у Панны Лобачевой.
Таня засмеялась:
- Вспомнила... Панна первая. Теперь вы. Зачем пожаловали к нам? - спросила она.
- Ваши красавцы каланы заставили совершить столь далекое путешествие, - сказал Суровягин, доставая из бокового кармана свои документы. - Вот, пожалуйста...
Таня посмотрела документы и вернула их Суровягину.
- Я поживу у вас несколько дней, - сказал он.
- Хоть месяц. К сожалению, у нас нет свободных комнат.
- Я у него, - и Суровягин показал на Парыгина. - Ты еще долго пробудешь на острове, Максим?
- Жду команду.
Лицо Тани вдруг дрогнуло. Она отвернулась.
- Мы пошли, Таня, - сказал Парыгин.
Таня долгим взглядом проводила их. Было светлое утро. Отраженное солнце плавало в море, словно поплавок.
Таня взглянула вдаль. Белый корабль плыл в далеком мареве. "На таком же белом корабле скоро уедет и Максим", - подумала Таня и обернулась. Парыгин и Сурбвягин подходили к поселку.
"Максим, повернись, посмотри!" - хотелось крикнуть ей. Он будто услышал ее, обернулся и приветливо поднял руку.
- А ты недурно устроился, - заметил Суровягин, осматривая квартиру Парыгина.
- Не жалуюсь. Я даже увлекся работой.
- И хозяйкой острова? - лукаво подмигнул Суровягин, расхаживая по квартире.
- Таню я люблю, Андрей, и мы с ней поженимся, - просто сказал Парыгин.
- Поадравляю. - Суровягин вздохнул, вспомнив свою неудачную любовь к Панне Лобачевой. - Давай поговорим о деле, ради которого я приехал. Ты уверен, что черная акула больше не появится в здешних водах?
- Подожди, - перебил Парыгин. - Ты сказал, что каланов похищает Холостов.
- Говорил и подтверждаю. Только не перебивай. Ты по-прежнему считаешь, что неизвестное существо является творением рук человека?
- Не знаю. Тайна осталась неразгаданной. Черная акула унесла ее с собой.
- То, что ты видел, действительно кибернетическая машина.
- Может быть, - сказал Парыгин. - В своем письме контр-адмиралу я- писал о некоторых странностях в поведении черной акулы. Мне казалось, что это подводная лодка, управляемая одним человеком.
- Нет, не подводная лодка, а кибернетическая машина. Наша с тобой задача найти ее. Холостов где-то встречается с ней.
- Действительно, задача, - пробормотал Парыгин и скрестил руки на коленях. - Холостов... Ты уверен, что это он?
- Уверен, - подтвердил Суровягин. - Ты помнишь Щербакова? У Панны Лобачевой, высокий такой?
- Помню, - сказал Парыгин.
- Так вот, Щербаков помог распутать последний узел. - Суровягин закурил сигарету и рассказал все, как было. - Я с большим предубеждением относился к нему. Но он положил меня на обе лопатки и заставил переменить мнение о себе. Я и сейчас не питаю к нему особых симпатий, потому что он мой счастливый соперник. Слово-то какое противное...
- Я догадался об этом, старик.
- Что же ты предлагаешь, Андрей?
- Холостов едва ли так легко откажется от своих намерений. Он выжидает. Черная акула выйдет на охоту.
- Ты думаешь?
- Ставлю бутылку шампанского.
- Идет!
- Пойдем осмотрим остров, - сказал Суровягин. - Кстати, ты не бывал на птичьем базаре? Ну, на этом скалистом острове?
- Собирались с Таней, да все некогда. Работа...
- Какая работа?
- Статью пишу: "Образ жизни каланов под водой".
- А-а, - равнодушно протянул Суровягин. Накинув плащи, они вышли из дома.
Вечером долго засиделись за ужином. В центре внимания был Суровягин.
Таня и Парыгин вместе вышли из столовой.
Был лунный вечер. Над морем низко стлался туман - казалось, что это облака плывут под крыльями самолета, а ночной накат волн чем-то напоминал гул пропеллеров.
Все эти дни они были счастливы, и им казалось, что так будет всегда. Сегодня впервые между ними стала тень разлуки.
Он сложил фотографии и вышел из дома. Ветер беспрерывно менял направление. Остров не зря назван островом Семи Ветров. Парыгин шел, чуть пригибаясь, вперед. Вчера он так и не расспросил Таню о Холостове. Поведение и намеки этого странного человека вызывали любопытство. "Впрочем, зачем он мне нужен?" - подумал Парыгин и ускорил шаг.
За сторожевым домиком находился ледник, в котором "хранились запасы свежей рыбы для каланов. Он зашел в ледник и, не глядя, набросал полное ведро рыбы.
В бухте никого не было. Каланы занимались своими каланьими делами - плавали, мылись, барахтались. Разбойник, прозванный так за веселый характер, лежал на плоском камне и поглаживал тело передними лапами. Он был мастер на всякого рода проказы и особенно любил притворяться мертвым. Калан опрокидывался на спину, голова его свешивалась с камня. Он мог лежать таким образом двадцать - тридцать минут - до той поры, пока кто-нибудь не бросал в воду рыбу. Тогда Разбойник оказывался тут как тут, и лакомый кусок не мог миновать его. Разбойник любил, когда рыбу кидали в воду, ловить ее на лету, потом затевал с рыбой игру в "кошки-мышки"! Выпустит ее, подбросит лапой вверх и опять хватает ртом. А его друг Философ обладал исключительно спокойным характером. Он все делал основательно, не торопясь; любил "комфорт": для лежания он выбирал места помягче, рыбу брал только из рук; брал вежливо, как бы извиняясь за беспокойство, потом спускался в воду, ложился на спину, съедал свою порцию и опять выходил на берег за добавкой,
- Эй вы, друзья, ко мне! - крикнул Парыгин. - Разбойник и Философ, я к вам обращаюсь.
Разбойник моментально прыгнул в воду. Философ спустился с "лежанки" осторожно - он ведь не сумасброд я знает себе цену. Разбойник вышел на берег и на брюхе подполз к ногам Парыгина. Философ остановился на почтительном расстоянии. Весь вид его говорил о том, что ему, солидному калану, не подобает вести себя так, как сорвиголове Разбойнику.
Парыгин гладил Разбойника по лоснящейся спине.
- Ах, рыбки захотел? Сейчас, сейчас получишь рыбку, дружище, - Парыгин вытянул двух окуней и бросил в воду. - На...
Разбойник поплыл за ними. Философ проводил его равводушным взглядом и повернул голову к Парыгину.
- Просто олимпийское спокойствие, - засмеялся Парыгин. Не понимаешь? Я говорю, ты вежлив и невозмутим, как английский лорд. Получай свою порцию.
Философ осторожно взял из рук Парыгина рыбу и отправился в "столовую".
Разбойник, чтобы привлечь к себе внимание и получить еще порцию, выделывал самые разнообразные трюки.
- Хватай, хватай, - в воздухе серебром сверкнула новая порция окуньков. Философ опять вылез из воды и выжидательно смотрел на Парыгина. - Так ты голодным останешься. Вот тебе сразу три штуки...
Рыба кончилась. Парыгин опрокинул ведро. Барабанвую дробь по дну ведра капаны восприняли как сигнал "расходись". Разбойник моментально забрался на камень и свернулся по-собачьи. Философ лег на спину и принялся приводить себя в порядок.
- До свиданья, хлопцы, - сказал Парыгин и направился в поселок.
Остров казался туманным и нелюдимым, особенно сейчас, когда над ним с космической скоростью мчались темно-серые тучи и ветер звенел, как треснувший колокол. Волны еще не раскачались, и бег их был ленив. Океан словно только-только пробуждался от богатырского сна. Но пробуждение его было грозным. Он как бы предупреждал: укройтесь в гаванях и портах, - разгуляюсь и тогда ве ручаюсь за себя.
Парыгин любил, когда природа устраивала такой трамтарарам. На Амуре в непогоду он, часто выезжал на лодке на середину реки и, отчаянно борясь с волнами, кричал и пел от неуемной радости. Вот и сейчас его охватило такoe же чувство. Он сунул ведро под мышку и принялся колотить по нему кулаком, словно опьянев от полноты чувств. Со стороны его могли принять за подвыпившего гуляку: куртка нараспашку, фуражка на затылке, глаза горят.
За спиной гудел океан. А в глубине океана тихо. Жизнь там сейчас замерла, как замирает улица в грозу. Рыбы из прибрежных районов ушли в открытые просторы. Сивучи и белухи попрятались в заливах и бухтах. Каланы отлеживались на камнях, и океан опрокидывал на них тяжелые волны. Только крабы да моллюски оставались спокойными - что им какой-то шторм? Они мирно копошились на своих подводных "огородах". Спрут на скале торопливо водил щупальцами: куда подевалась всякая морская мелочь?
Что делают сейчас киты - Парыгин не знал, он ни разу с ними не встречался. А надо бы встретиться и вручить главе китового государства верительные грамоты посла отважного племени подводных пловцов.
- Надо бы, надо бы, - пропел Парыгин.
Вдруг рядом выросла фигура Тани.
- Максим, вы пьяны?
- Пьян, Таня! Вдрызг пьян от счастья, - засмеялся Парыгин и обнял ее.
- Сумасшедший! Увидят...
- Пусть глядит весь мир - подводный, надводный, космический.
Ее глаза сияли.
Пока Таня и Парыгин добирались до поселка, океан разгулялся вовсю.
Островитяне кучей стояли на берегу: в океане, борясь со шквальным ветром, захлестываемая волнами, под полными парусами без рифов шла яхта.
- Его отчаянна человега, - сказал Мика Савельев. Трубку он не выпускал изо рта.
- Хотя бы рифы взял, - с досадой и волнением пробормотал старшина катера, он же предместкома, организатор культпохода на остров Туманов. Вдруг старшина оглянулся и взмахнул кулаком. - Смотрите, смотрите...
Яхту шквалом повалило так, что паруса захлопали по воде.
- Его пошел акулу корми, - невозмутимо прокомментировал Мика Савельев. - Хорошая лодка пропадай.
Островитяне замерли. Но паруса вдруг взметнулись но ветру, и яхта выпрямилась. Все вздохнули с облегчением.
- Молодец! Вовремя паруса развернул, а то бы оверкиль! обрадовался Парыгин. - Кто это?
- Холостов, - ответила Таня.
Паруса подобрали. Видно было, как пловец стал подбирать рифы. Яхта, снова набрав ход, ловко выполнила поворот и пошла другим галсом, приближаясь к острову.
Чигорин встревоженно наблюдал за маневрами яхты, бормоча сквозь зубы ругательства. Паруса порывами ветpa пригибало к самым волнам. Казалось, яхта вот-вот перевернется.
- За каким лешим он пустился в это путешествие?
- Его всегда шторма ходи, - заявил Савельев. - Такой человега.
- Пока пугаться нечего. У яхтсмена верный глаз и твердая рука, - сказал Парыгин. - Только как он пристанет к берегу?
Холостов, мокрый с головы до ног, стоял на корме и смеялся.
"Отчаянный", - решил Парыгин.
Яхта опять сменила галс. Волна подхватила ее и вынесла на берег. Холостов спрыгнул на землю и помог сойти единственному своему пассажиру, укутанному с ног до головы в плащ-палатку.
- Принимайте новую птичку, - сказал Холостов и сбросил с пассажира капюшон.
- Панна! - воскликнула Таня, устремляясь навстречу подруге.
Островитяне поздравляли Холостова. Он сиял. Актер нашел восторженных зрителей! Кажется, он действительно считал себя сверхчеловеком, полубогом. Посмеиваясь и небрежно рассказывая о своем плавании, он все время косился: какое впечатление производит его рассказ на присутствующих? Наконец он удостоил взглядом Парыгина:
- Вот когда по-настоящему понимаешь вкус жизни! Ты еще не уехал, мальчуган?
- Как видите. Почему вы обращаетесь ко мне на "ты"?
- "Вы" отдаляет людей. А мы так славно спорили в самолете. - Холостов взял флягу, висевшую на боку, отпил несколько глотков.
- Я и не ищу близости с вами, - пожал плечами Парыгин.
- Жаль. Не правда ли, Таня?
- На "ты" говорят с близкими.
- Открыла Америку! - Холостов повернулся к Парыгину. - А ты что скажешь о моем плавании?
- Отдаю должное. Блеснули. И рисковали неразумно.
- За эти слова я согласен и на "вы". Всегда разумно то, что я делаю. А делаю я то, что мне полезно в данную минуту.
- Примитивный прагматизм.
- Сразу же и ярлычок нашли, философ? Беда нашего века, Холостов обернулся к Тане. - А как поживает ваш Философ? Он не стал еще добычей черной акулы?
- Нет, - сухо ответила Таня.
Все направились в столовую.
Подруги переоделись.
- Я готова, - сказала Таня.
- И я, - отозвалась Панна.
Они опять сошлись у зеркала. Теперь их было четверо. Четверо придирчиво осматривали друг друга. Четверо поправили волосы, засмеялись и разошлись. Двое в зеркале растаяли, двое остались в комнате.
- Таня, я страшная трусиха, - сказала Панна.
- Раз признаешься, значит - не трусиха. Но как ты решилась отправиться в плавание в такую погоду? И почему на яхте Холостова? Вообще, какой ветер занес тебя в наши края?
- Вот слушай. Прилетели мы с папой на остров Туманов. У него сразу же нашлись какие-то дела. Говорю ему: хочу к Тане. Подожди, говорит, уедешь на попутном катере. Пошла в порт - мне показывают на штормовой сигнал. Вернулась в кабинет директора рыбокомбината. Папа убеждает: ничего не поделаешь, шторм, судам запрещено выходить в море. А этот веселый человек: "Я вас доставлю на остров Семи Ветров". Ты его знаешь?
Таня кивнула:
- Дальше.
- Дальше? Я обрадовалась. Говорю: поехали. Тут как все набросятся: куда, мол, в такую погоду? Директор комбината: "Александр Федорович - отличный моряк". А он спрашивает: "Согласны?" Я: "Согласна". Папа сдался. Я не знала, что пойдем на яхте. Но отступать уже было поздно. Не люблю отступать. Да и парусный спорт не новинка для меня. Я села на шкоты. Пошли правым галсом. Вдруг шквал... Как ты назвала его, Холостов? Я спрашиваю его: "Травить шкоты?" Молчит и так странно смотрит на меня. Я испугалась и бросила шкот. Ветром парус рвануло и мокрым шкотом хлестнуло Холостова по груди. Он свалился с банки. Я закричала. Он поднялся. Хохочет. Опять взялся за руль. Перевалили линию ветра... И вот я здесь.
- Яхта могла перевернуться, - сказала Таня.
- Могла, - согласилась Панна. - Странный он все-таки...
- Хватит о нем. Скажи, Панна, что ты будешь у нас делать?
- Работать.
Таня рассмеялась:
- Работать?
- Думаешь, не смогу? Начиная с седьмого класса, я каждое лето с папой работала в экспедициях. Потом...
Панна махнула рукой.
- Потом ты влюбилась в первокурсника Щербакова, а он любил другую. Почему он бросил университет?
- Из-за Ани.
- Ты еще любишь его?
- Да. - Панна посмотрела в глаза подруге.
Они сидели у окна. Дождь барабанил по стеклу.
- Хорошо у тебя, Таня. Когда ты рядом со мной - на душе спокойно.
- Рутковская потянула Щербакова в "светское общество", ты потянулась за ним... И пошла "голубая" жизнь.
- Так на глазах гибнут лучшие люди...
- Не остри. Тебе не так уж весело, как ты хочешь показать.
- Совсем не весело. Знаешь, Аню арестовали.
- К этому она шла.
- Ладно, - Панна встрепенулась. - Переживется. Я до начала занятий поработаю в новой экспедиции на Курильских островах. Папа говорит, что будут переселять каланов. Едем выбирать новое место. Ты поедешь?
Таня удивленно подняла глаза:
- Я не в первый раз слышу об этом. Но зачем же переселять, когда опасность миновала?
- Не знаю, - ответила Панна. - Говорят, Аня отправляла за границу меха контрабандой.
- Где же она шкуры добывала?
Панна дожала плечами.
- Странно, - произнесла Таня.
Они молча направились в столовую.
Через два дня экспедиция уехала на Курильскую гряду. Таня осталась за директора заповедника. Григорий Лазаревич так и уехал, не дав ясного ответа дочери - готовить хозяйство к переселению или нет. "Почему бы нам не организовать второй заповедник", - уклончиво сказал он. В этом, конечно, был резон, но Таня чувствовала, что отец не все договаривает, и обиделась.
Экспедиционный траулер "Вулкан" покинул рейд острова Семи Ветров под вечер. Провожать вышли все островитяне.
После ужина Таня и Парыгин пошли гулять по острову. Спокойно и свободно билось огромное сердце океана. Тане всегда казалось, что в глухом шуме волн есть какойто тайный смысл, понятный только ей одной. Она думала о своем, а океан подпевал ей в унисон свои старые-старые песни. Он был ее другом и советчиком, она часами могла разговаривать с ним, и это никогда не надоедало ей.
- Океан поет, - нарушил молчание Парыгин.
- Поет, - прошептала она.
- И каждый по-своему понимает его песни...
"Мы были вдвоем - я и океан, океан и я, всегда вдвоем, думала Таня, плотнее прижимаясь к своему спутнику. - Теперь нас трое. Трое...." И океан вторил ей: "Трое... Трое... Трое"... Луна ныряла в облаках. Таня посмотрела на океан. "Да... Волны были другие". "Нет, - отвечали они, - ты стала другая, ты другая". Таня глубоко вздохнула и тихо засмеялась.
- Максим...
Он обнял ее.
...Ночь. Таня лежала с открытыми глазами, и сердцем, и телом ощущая тепло человека, который стал для нее вдруг родным и близким. Он все еще обнимал ее, и ей хотелось, чтобы это длилось бесконечно.
Ветер кидает в окно пригоршни дождя. Шумит океан. Соленые брызги летят на берег... Сонное бормотание каланов... Все это там, в ночи, а здесь, рядом, - его теплое дыхание, его сильные руки.
"Я счастлива", - улыбнулась Таня, засыпая.
Глава тринадцатая
"ВЫ ЧТО, РАЗЫГРЫВАЕТЕ МЕНЯ?"
Ждать... Есть ли занятие еще более тягостное? Вот уже третий час Щербаков слонялся в морском порту. Разговор с цветочницей. Чтение еженедельника "Футбол". Кружка пива, в обществе усатых грузчиков. Чистка туфель в будке, где пахло кожей, ваксой и керосином... Щербаков не знал, чем еще заняться...
Наконец пришел теплоход "Азия".
Щербаков, охваченный тревогой, быстро поднялся на корабль. Пятнадцатая каюта. Колотилось сердце. Мимо проходили пассажиры. Он три раза стукнул в дверь. Она тотчас же отворилась. Щербаков сделал шаг назад, кого-то задел, но не догадался извиниться. Пассажир чертыхнулся и прошел мимо.
У дверей каюты звонко смеялась яркая блондинка.
- Вы ко мне? - спросила она, отступая в глубь каюты. Щербаков последовал за ней и увидел чемоданы.
- Очевидно... Вот, возьмите.
Она долго и внимательно читала записку Рутковской. Потом блондинка в упор посмотрела на Щербакова. Подозревает в чем-то? Он никак не ожидал встретить женщину и не знал, что делать. У него был простой план: нарочного вместе с чемоданом доставить в пикет милиции на морском вокзале. Но вести женщину?..
- От кого посылку ждете? - спросила она.
- Вы что, разыгрываете меня? - грубовато сказал он. - От кого же может быть, как не от брата Ани? Мне надоело таскать чертовы посылки.
Женщина показала на чемоданы и засмеялась.
- Одобряю, - сказала она.
- Что одобряете?
- Аня нашла хорошую замену, - усмехнулась она, еще раз окинув Щербакова оценивающим взглядом.
"Пташка из той же породы, что и Рутковская", - равозлился Щербаков.
Спустившись с трапа, Щербаков направился не к выходу в город, а к служебным помещениям.
- Вы куда? - забеспокоилась блондинка.
- Так надо, - не оборачиваясь, ответил Щербаков. В комнате, куда они вошли, никого не было. На столе с телефоном стоял графин с водой.
- Куда вы меня привели?
- Все в порядке. Теперь все в порядке, - ответил Щербаков.
Дверь во внутренние комнаты была приоткрыта. Оттуда доносились приглушенные голоса. Потом дверь раскрылась настежь. Вошел старшина милиции. Блондинка удивленно посмотрела на него.
- Что вам угодно, товарищи? Почему вы вошли через служебный вход?
- Арестуйте эту гражданку, товарищ старшина.
Лицо блондинки дрогнуло. Она потянулась было к двери, но не сдвинулась с места.
- За что же мы должны арестовать ее?
- Она занимается контрабандой. Провозит шкуры каланов для одной особы, которая уже арестована.
- Ничего не понимаю.
- И не надо понимать, старшина, - очень спокойно сказала блондинка. - Этого гражданина я совсем не знаю. Я задержалась на корабле. Вышла на вокзал и заблудилась. Я первый раз в городе. Ну и пошла за этим гражданином. Вот мой чемодан. Я могу перечислить все вещи.
- А это ваш чемодан, молодой человек?
- Оба чемодана принадлежат ей; в одном из них - шкуры каланов, - Щербаков вытер пот со лба. - Я же вам объяснил...
- Нализался и плетет какую-то чушь, - перебила она его.
Старшина подошел к Щербакову.
- А ну дыхни.
"Вот попал в историю! Почему же полковник никого ке прислал?" - подумал Щербаков.
- Вы что, не верите?
- Говорю, дыхни.
В комнату быстро вошел майор милиции:
- В чем дело, старшина?
- Не могу понять, товарищ майор... - Старшина коротко рассказал о происшествии и заключил: - Нализался, наверное, этот парень, товарищ майор.
- Проведите задержанных в соседнюю комнату и проверьте документы.
- Но, товарищ майор...
- Не волнуйтесь, гражданка. Сейчас все выясним.
Как только старшина увел Щербакова и блондинку, майор поднял телефонную трубку.
- Коммутатор? Соедините, пожалуйста, с полковником Ереминым.
...Через полчаса в отделении милиции появился лейтенант Суровягин.
Щербаков холодновато и лаконично доложил:
- Эта женщина доставила очередную партию шкур. Я встретил ее по поручению полковника Еремина.
- Я его не знаю, - и блондинка кивнула на Щербакова. - Я уже говорила майору, как было дело.
- Чемоданы ваши?
- Один мой, а другой - нет.
- Товарищ старшина, откройте чемодан.
Щербаков закурил сигарету.
- Я буду жаловаться, - сказала блондинка и бросила тяжелый взгляд на Щербакова.
- Это ваше право, гражданка.
В одном чемодане оказались принадлежности женского туалета, в другом - десять каланьих шкур.
- Ваши? - спросил Суровягин.
- Нет.
Суровягин посмотрел на Щербакова.
- Ее чемодан, - подтвердил Щербаков.
- Ну что ж, все это вы объясните в управлении.
Туман обволакивал автомобили и людей на привокзальной площади. Щербаков бросил недокуренную сигаретку.
Блондинка не хотела садиться в машину.
- Не надо скандалить, гражданка, - сказал Суровягин. Выяснится - и езжайте себе на юг.
Чемоданы сунули в багажник. Блондинка села рядом с шофером. Щербаков оказался рядом с Суровягиным.
Через полчаса машина остановилась у подъезда Управления госбезопасности. Щербаков огляделся вокруг. Сырой туман струился по улице. Веселой гурьбой шли школьники. В сквере играла музыка...
"Вот и все", - подумал он и вытер со лба пот. Мелькнула мысль о Панне...
Глава четырнадцатая
ПРИЛИВНОЙ СУЛОЙ*
Суровягин прилетел на остров Семи Ветров на почтовом вертолете. Увидев его, Парыгин обрадовался и удивился одновременно.
* Приливной сулой - особый тип волнения в море, возникающий в результате стеснения потока вод, ударов волн о рифы, выступающие береговые мысы и т. д.
- Ты-то за каким дьяволом приехал?
- Хотя бы с тобой повидаться, - отшутился Суровягин. Есть тут какое начальство? Нужно представиться и определиться на ночлег.
- Жить будешь у меня, а начальству я тебя сейчас представлю. Снаряжение основательное, - Парыгин показал на тюк.
- Подводный костюм и прочее, - ответил Суровягин. - Где бы оставить все это хозяйство?
- У меня, конечно.
Сложив вещи в квартире Парыгина, они отправились искать Таню Чигорину, исполнявшую обязанности директора заповедника. Суровягин то и дело оглядывался по сторонам. По пути часто встречались каланы.
- Ну и походочка у красоток, - засмеялся Суровягин. Он был в спортивной форме - синий берет, синяя куртка с белыми обшлагами, синие брюки с молниями у щиколоток и кеды на ногах; в руках плащ. Шагал Суровягин легко и быстро, обгоняя Максима.
- Ты помнишь Панну Лобачеву? Девушку, которая нас встретила тогда на вечере?
- Ну?
- Она уехала из Приморска куда-то в экспедицию.
- Почему ты о ней вспомнил?
- Не знаю.
- А я знаю. Ты в глубине души мечтаешь ее встретить здесь... Она была здесь.
Суровягин остановился:
- Правда?
Но порыв его прошел. Он снова шел впереди, впрочем медленнее, чем раньше.
- А где она сейчас? - вопрос звучал почти равнодушно.
- В экспедиции. На Курилах. Боюсь, что ты не встретишься с нею до осени. Сознайся, что тебя связывает с нею? - Парыгин понимал, что его прямолинейные расспросы едва ли нравятся Суровягину, но дружба располагает к откровенности.
- Нет, нас ничего не связывает, - вздохнул Суровягин. Ладно, кончим об этом. Что у тебя тут интересного?
- Все! - Парыгин взмахнул руками, словно желая обнять весь мир. - Гляди, разве это не чудо? Никогда не разочаруешься в этом острове! И откуда здесь взяться разочарованным? Впрочем, на острове Туманов есть один тип. Я постараюсь познакомить тебя с ним. Все вверх дном ставит.
- Ты не о Холостове?
- Почему ты узнал? - удивился Парыгин.
Суровягин усмехнулся.
- Потому, что это он похищает здешних красоток, - и Суровягин кивнул на двух каланов, уткнувшихся мордами друг в друга.
- Слушай, старик... Это правда?
- У тебя это хорошо звучит, - перебил Суровягин. - Непринужденно и сочно.
- Оставь, Андрей. Зачем приехал?
- Чудак, не с тобой же повидаться, - звонко рассмеялся Суровягин. - Я же тебе говорю: ради вот этих красоток. Они что, все паралитики?
Парыгин перестал расспрашивать друга.
Таню они нашли на вольере.
Она, прищурив глаза, смотрела на них. У ее ног лежали два калана.
- Познакомьтесь, - сказал Парыгин. - Старший научный сотрудник Татьяна Григорьевна Чигорина. Мой товарищ Андрей Петрович Суровягин.
Таня протянула Суровягину руку.
- Мы, по-моему, где-то с вами встречались,
- Ну, как же, - улыбнулся Суровягин. - Вспомните, у Панны Лобачевой.
Таня засмеялась:
- Вспомнила... Панна первая. Теперь вы. Зачем пожаловали к нам? - спросила она.
- Ваши красавцы каланы заставили совершить столь далекое путешествие, - сказал Суровягин, доставая из бокового кармана свои документы. - Вот, пожалуйста...
Таня посмотрела документы и вернула их Суровягину.
- Я поживу у вас несколько дней, - сказал он.
- Хоть месяц. К сожалению, у нас нет свободных комнат.
- Я у него, - и Суровягин показал на Парыгина. - Ты еще долго пробудешь на острове, Максим?
- Жду команду.
Лицо Тани вдруг дрогнуло. Она отвернулась.
- Мы пошли, Таня, - сказал Парыгин.
Таня долгим взглядом проводила их. Было светлое утро. Отраженное солнце плавало в море, словно поплавок.
Таня взглянула вдаль. Белый корабль плыл в далеком мареве. "На таком же белом корабле скоро уедет и Максим", - подумала Таня и обернулась. Парыгин и Сурбвягин подходили к поселку.
"Максим, повернись, посмотри!" - хотелось крикнуть ей. Он будто услышал ее, обернулся и приветливо поднял руку.
- А ты недурно устроился, - заметил Суровягин, осматривая квартиру Парыгина.
- Не жалуюсь. Я даже увлекся работой.
- И хозяйкой острова? - лукаво подмигнул Суровягин, расхаживая по квартире.
- Таню я люблю, Андрей, и мы с ней поженимся, - просто сказал Парыгин.
- Поадравляю. - Суровягин вздохнул, вспомнив свою неудачную любовь к Панне Лобачевой. - Давай поговорим о деле, ради которого я приехал. Ты уверен, что черная акула больше не появится в здешних водах?
- Подожди, - перебил Парыгин. - Ты сказал, что каланов похищает Холостов.
- Говорил и подтверждаю. Только не перебивай. Ты по-прежнему считаешь, что неизвестное существо является творением рук человека?
- Не знаю. Тайна осталась неразгаданной. Черная акула унесла ее с собой.
- То, что ты видел, действительно кибернетическая машина.
- Может быть, - сказал Парыгин. - В своем письме контр-адмиралу я- писал о некоторых странностях в поведении черной акулы. Мне казалось, что это подводная лодка, управляемая одним человеком.
- Нет, не подводная лодка, а кибернетическая машина. Наша с тобой задача найти ее. Холостов где-то встречается с ней.
- Действительно, задача, - пробормотал Парыгин и скрестил руки на коленях. - Холостов... Ты уверен, что это он?
- Уверен, - подтвердил Суровягин. - Ты помнишь Щербакова? У Панны Лобачевой, высокий такой?
- Помню, - сказал Парыгин.
- Так вот, Щербаков помог распутать последний узел. - Суровягин закурил сигарету и рассказал все, как было. - Я с большим предубеждением относился к нему. Но он положил меня на обе лопатки и заставил переменить мнение о себе. Я и сейчас не питаю к нему особых симпатий, потому что он мой счастливый соперник. Слово-то какое противное...
- Я догадался об этом, старик.
- Что же ты предлагаешь, Андрей?
- Холостов едва ли так легко откажется от своих намерений. Он выжидает. Черная акула выйдет на охоту.
- Ты думаешь?
- Ставлю бутылку шампанского.
- Идет!
- Пойдем осмотрим остров, - сказал Суровягин. - Кстати, ты не бывал на птичьем базаре? Ну, на этом скалистом острове?
- Собирались с Таней, да все некогда. Работа...
- Какая работа?
- Статью пишу: "Образ жизни каланов под водой".
- А-а, - равнодушно протянул Суровягин. Накинув плащи, они вышли из дома.
Вечером долго засиделись за ужином. В центре внимания был Суровягин.
Таня и Парыгин вместе вышли из столовой.
Был лунный вечер. Над морем низко стлался туман - казалось, что это облака плывут под крыльями самолета, а ночной накат волн чем-то напоминал гул пропеллеров.
Все эти дни они были счастливы, и им казалось, что так будет всегда. Сегодня впервые между ними стала тень разлуки.