– Чего надо?! – заорал он в ухо водителю, наклонив голову мужика вперед.
– Ты это… того… – забормотал водитель, суетливо складывая банкноты обратно в кармашек бумажника. – Я просто хотел посмотреть…
– Я те посмотрю, урод, – выкрикнул Стрелков, воспользовавшись тем, что водитель не смотрит назад, – я те клешни-то поотшибаю, дятел!
Он даже позабыл, что должен говорить с «пьяным» акцентом, но водитель в страхе не обратил на это внимания.
– Возьми, – потупив взор, водитель протянул назад портмоне.
Возбужденный наглостью водителя, Стрелков выхватил у него портмоне своей рукой и сунул мужику во внутренний карман пиджака.
Водитель смотрел куда-то в сторону-вниз и не заметил, что бумажник сам собой отправился на место, откуда он его только что выудил.
– Двигай, я опаздываю, – воспользовавшись этим, заявил Петрович. – И не оборачивайся, – добавил он, – от тебя перегаром разит, как от извозчика.
Возможно, водитель вечером и принял на грудь граммов двести, как это обычно делает шоферская братия, но чтобы от него разило, Стрелков, конечно, не заметил. Тем не менее, парень запустил двигатель и быстро проделал почти весь оставшийся до вокзала путь, не встревая ни с какими вопросами. Пока он ехал, Петрович достал из портмоне пьяницы сотню и зажал ее между его пальцами.
– Вот под эту арку во дворик заезжай и останови, – приказал Стрелков, когда до вокзала оставалось уже совсем недалеко, – Сколько я тебе должен?
– Нисколько, – виновато ответил водитель.
Сергей открыл дверь, стараясь сделать так, будто ее открывает пассажир. Выбравшись потихоньку на улицу, он вытащил мужика из салона и, дождавшись, пока такси тронется с места, повел его, едва перебирающего ногами, в стоящюю неподалеку беседку. Там «клиент» будет находиться в относительной безопасности, решил Стрелков, устроил мужика почивать на лавочке и отправился на вокзал.
* * *
Стрелкову повезло: электричка с Анисовки еще не прибыла. В противном случае ему было бы весьма проблематично пройти по запруженному чумным дачным народом тоннелю. Стрелков хорошо знал как это – пробираться сквозь толпу, несущуюся по узкой бетонной кишке к троллейбусной остановке, особенно неудобно было бы это сделать, будучи невидимым. Совершенного дикие особи обоего пола, не заботясь о том, что лопаты, грабли и ведра мешают гражданам-урбанистам двигаться в нужном им направлении, быстрым, агрессивным шагом форсировали тоннель, окликая друг друга гортанными криками, мечась из стороны в сторону, как только достигали более широкого пространства, ибо тоннель выплескивался в вокзальные залы.
Но Стрелкову повезло. Он быстро преодолел расстояние, отделявшее его от третьей платформы, куда обычно прибывала электричка, и, поднявшись по ступеням, вышел на воздух. Громкоговоритель объявил о том, что электропоезд «Анисовка-Жасминная» прибывает через пять минут. Стрелков поздравил себя с удачей. Случай с нахалом-водилой вообще благотворно сказался на его измотанных нервах. Этот инцидент придал ему уверенности, он почувствовал себя полноценным членом общества, а его новое качество, которое до сего момента казалось ему то незаслуженной карой, то тяжким испытанием, оказалось мощным рычагом воздействия на окружающих. Стрелков довольно усмехнулся. Надо же, пьяному помог. Святое дело для русского человека!
Но его надежда и дальше способствовать общественному порядку, процветанию, а также воспитанию граждан в духе христианских заповедей быстро уступило новому приступу отчаяния, как только электропоезд, огласив воздух мощной предупреждающей сиреной, остановился, и из него стали вываливаться краснолицые, озабоченные дачники. Никто – и это естественно – его не замечал. Стрелкову стоило немалых усилий увертываться от бегущих по направлению к тоннелю людей. Он стоял у входя, прижавшись к стене и судорожно отскакивая всякий раз, как какой-нибудь чересчур активный землефил теснился к нему. И тут он увидел Галину. Не обращая внимание на суетливую беготню отдельных индивидов, не подчиняясь общему направлению движения, она гордо ступала вдоль перрона, несколько в стороне от бесноватого потока двуногих. Ее пышное тело, обтянутое сине-белыми легинсами и маечкой, воплощало неспешную грацию знающей себе цену женщины. Стрелков, позабыв о давке и опасности быть сбитым с ног спешащими огородниками, залюбовался женой. Его сердце сначала высоко подпрыгнуло от счастья, что он обладает такой женщиной, а потом упало: он с новой остротой почувствовал свое одиночество, свою непригодность в качестве видимого объекта, свою отчужденность.
Но как ни странно, это промозглое осеннее чувство отступило так же быстро, как и нахлынуло, едва Стрелков заметил семенящего за Галиной Виталия. Это обстоятельство, каким бы плачевным и душераздирающим оно ни было, заставило его собраться и сделать попытку проанализировать ситуацию. Хотя именно то, что анализировать было нечего – все и так было предельно ясно – и не позволило изболевшемуся сердцу Сергея не погружаться в холод и слякоть неприкаянности. Он осознал себя обманутым, преданным в своих лучших чувствах и с присущим ему грубоватым представлением о дружбе и верности решил спросить с жены за ее измену. Никаких сомнений у Стрелкова не было: на даче имело место прелюбодеяние. «И это тогда, – в запальчивости подумал он, – когда я зарабатываю на жизнь, чтобы эта блядь имела все необходимое и сверх необходимого!» Тщедушное тело Виталика настроило его и вовсе на кровожадный лад. Он не мог простить жене, что она предпочла худосочного психиатра-нарколога ему, солидному мужчине в расцвете сил, как говорили подружки Данилыча. Сколько у него было возможностей изменить жене! Сколько женщин, пришедших к Данилычу, хотели потом провести время с ним! А он в первую очередь думал о жене. Нет, его не смущала близость чужого тела, он прилично выпивал, а в состоянии алкогольного опьянения можно удовольствоваться практически любым телом и душой.
В данном случае срабатывал не инстинкт самосохранения (на дворе СПИД) и даже не эстетический рефлекс, а моральное представление о том, что можно и чего нельзя. Стрелков был в этой области возвышенным ретроградом, несмотря на свой мужицкий цинизм, который бил из него фонтаном в мужской компании. Итак, Стрелков почувствовал себя оскорбленным в глубине души и, созерцая победное шествие жены и жалкую, торопливую походку приятеля, понял, что так это дело не оставит. Вскипевшая кровь требовала решительных действий, но память о том, что с ним приключилось, остудила на время жар Сергея. Преданный женой и другом, полный сознания безысходности – он был невидимкой и, похоже, останется ей до скончания века – он испытывал странное, извращенное удовольствие, думая о себе, как о прокаженном, как об изгое, как о демоне, как о карающей деснице. Люциферов пафос пронзил его гордую душу, превратив гордость в гордыню. «Ну, я им покажу!» – мстительно усмехнулся он про себя.
Пока же Сергей просто смотрел на жену и Виталика. Они приблизились ко входу в тоннель, поравнялись с Сергеем и стали спускаться. Он отклеился от стены и, петляя между гражданами – толпа заметно поредела – пошел следом за парочкой. «Вот она, значит, как огурцы поливает! Говорил ей: подожди выходного, вместе поедем, но нет, она рвалась как бешенная на дачу. Потрахаться захотелось! И кого выбрала – хлюпика-алкаша! Чего, спрашивается, ей не хватало? Денег? Деньги были. Внимания? Он, Стрелков не обделял ее вниманием. Нарядов? Она покупала себе все, ну, почти все что хотела! Вот сука! А этот хлыщ, психоаналитик хренов, губенки раскатал! Да-а, не дурак, знает, как полакомей кусок отхватить! А еще возмущался, как это Данилыч трахает жену своего друга! Лицемер!» – все эти мысли кипели в голове Стрелкова, как вода в медном котле. Он чувствовал попеременно слабость и дикое желание кинуться на Виталика и задушить его. Потом его многострадальную душу обожгла досада: как он мог быть таким доверчивым!
«Ну ничего, – успокаивал он себя, сворачивая налево, – я отомщу, мало не покажется! Мне теперь многое дозволено!» Стрелкова не удивило, что парочка свернула не направо, к вокзалу, а к автовокзалу: Виталик жил в одноподъездной девятиэтажке, возвышавшейся прямо на выходе из тоннеля, стоило свернуть в первый двор. Хотя это и неприятно задело Стрелкова, недоумевающего по поводу страстной привязанности любовников друг к другу. «Не натрахались что ли?» – зло подумал он, поднимаясь по ступеням.
– Сейчас душик примем, – ворковал подобострастно улыбающийся Виталик, заглядывая в холеное, немного хмурое лицо Галины, – время еще есть…
– Есть, но немного, – бросила она через губу и поправила темные очки, которые, сняв в тоннеле, снова нацепила на нос.
– Похоже, ты переживаешь, – с неодобрительной осторожностью заметил Виталик, – но вспомни, как он с тобой обращается – это ж чудовищно!
У Стрелкова чесались руки, но, помня, что он невидимый, он сдерживался, хоть это и стоило ему гигантских усилий. Виталик, с которым он собирался проконсультироваться по поводу своей проблемы, в один миг стал ему ненавистен и отвратителен. Сергей криво ухмылялся, видя, как тот порхает вокруг Галины, с каким лакейским самоуничижением заглядывает ей в лицо.
Они уже свернули во двор, поднялись по крыльцу. Оказавшись в подъезде, Виталик стал еще развязнее. Он ухватился за пышный зад Галины, пока они ждали лифт, и жадно массировал его. Галина не останавливала его, но видно было, что общение с психоаналитиком ей наскучило и она принимает ласки по инерции. Потом Виталик прижался к ней. Стрелкову хотелось рвать и метать. Не сдерживая ненависти, он подскочил к Виталию и врезал ему промеж глаз. Тот отлетел на пару метров, плюхнулся мягким местом на метлахскую плитку, которой был выложен пол в подъезде и взвыл от боли и неожиданности.
– Ты чего-о? – он выкатил глаза из орбит и изумленно уставился на обомлевшую Галину. – Тебе ж это нравилось!
– Это тебя ноги не держат! – возмущенно воскликнула Галя, удивленная не меньше него.
В этот момент приехал лифт, а в нем – пожилая семейная пара. Благовидно-вредные пенсионеры смущенно и подозрительно покосились на сидящего на полу Виталика. Он сделал вид, что поскользнулся, игриво заулыбался, быстро встав и суетливо отряхивая задницу.
– Надо же, какие полы скользкие!
Галина судорожно усмехнулась и, тряхнув головой, шагнула в лифт. Она не испытывала никакого смущения и это почему-то огорчило Стрелкова, он заподозрил в ней шлюху. «Может, этот пидор – не единственный, с кем она мне изменяет, может, он сам не догадывается, что один из многих!» Стрелкову стало муторно и первое злорадное веселье, блеснувшее в его душе языками демонического пламени, уступило место гиблому унынию. Он не стал заходить в лифт, решив подняться пешком. Трехкомнатная квартира Виталика находилась на пятом этаже. Когда он взобрался на пятый этаж, лифт еще не подъехал. Наконец послышалось тихое механическое урчание, лифт остановился, зашуршала резина – двери разъехались, выпуская любовников. Виталик начал колготиться с ключами. Он запирал дверь на несколько замков, боялся ограбления. Справившись с замками, он пропустил вперед ставшую уже подавать признаки нетерпения Галину, и вошел сам. Стрелков хотел изловчиться и проскользнуть в квартиру, но не смог. Дверь захлопнулась у него перед самым носом. Тогда, нимало не стесняясь, он надавил на кнопку звонка. Дверь открылась, на пороге стоял Виталик.
– Фу ты черт! – ругнулся он и захлопнул дверь.
Стрелков снова позвонил. Виталик распахнул дверь, вышел за порог и стал осматриваться. Потом пожал плечами с недоумевающим видом и вернулся в квартиру. Стрелков шустро и бесшумно «просочился» в прихожую, а потом и дальше. Каково было его возмущение, когда он застал жену, переодевающуюся в шелковый халат с небрежной неспешностью хозяйки. Халат был ей впору, что заставило Стрелкова подумать, что она здесь частая гостья, гостья, становящаяся на глазах хозяйкой. Он провалился в глубоком плющевом кресле и с тоской наблюдал за действиями жены. На кресле осталась вмятина от тела Петровича, но сейчас он об этом не думал, а Галина не обратила внимания. Вернувшийся Виталик – он для чего-то заскочил на кухню, после того, как открыл Стрелкову дверь – танцующей походкой приблизился к Галине и, нежно обняв ее за талию, закружился с ней по комнате. Галине это не очень понравилось, она лениво высвободилась и, вздохнув, пошла в спальню. Виталик, а вслед за ним и Стрелков последовали за ней.
– Тра-та-та, – с веселым видом напевал Виталик, фиглярствую и строя елейные рожи, – тра-та-та… «Как прекрасен этот мир…»
Он бесцеремонно повалил Галину на незастеленную кровать и хотел уже взгромоздиться на нее, но Стрелков, неусыпно следивший за любовниками, потянул его за ворот так, что одежка едва не треснула. Виталик вскочил, беспокойно огляделся и изумленно уставился на Галину. Та не брыкалась, не сопротивлялась, но было видно, что торопливость Виталика производит на нее плохое впечатление.
– Что с тобой? – удивленно спросила она у Виталика, который напряженно крутил головой.
– Показалось что ли… – Виталик пожал костлявыми плечами и снова накинулся на Галину.
Ее лицо исказила гримаса неудовольствия. И тут подлетевший Стрелков оторвал Виталика от жены так, что тот свалился на пол.
– Че брыкаешься?! – распахнув карие глаза, заорал он.
Галина непонимающе смотрела на него.
– У тебя что, не все дома? – огрызнулась она. – Я и пальцем не пошевелила, а у тебя налицо психическое расстройство.
– Знаешь, душечка, – снисходительно взглянул на любовницу Виталик, – рассуждать о тонких материях – моя прерогатива.
– Не пойму тогда, – рассердилась Галина, – что ты на меня кидаешься, как кобель изголодавшийся. Мы же решили сперва душ принять, перекусить…
– Примем, перекусим… – повеселел Виталик, – я ветчинки нарежу, а потом тебе спинку потру. – Он присел на край кровати, словно опасаясь, что таинственная левитация повторится, и принялся поглаживать голени Галины. – А потом массажик… ты же у меня любишь эротические штучки. Петрович-то, видно, тебя не балует этим… – он хитро сощурил глаза.
Стрелков сдержался, чтобы не дать ему по роже. Он с отвращением смотрел на развалившуюся в бесстыдной позе жену, кипя гневом и ненавистью.
– Ну так иди приготавливай жрачку, воду включай, – скомандовала Галя, шутливо уворачиваясь от губ Виталика – он приник ртом к ее ногам.
Стрелков бесшумно подошел и снова оттолкнул Виталика. Тот, сидевший на краю кровати, потерял равновесие и грохнулся на пол.
– Черт, Галя, что происходит? – ошарашенно вскрикнул он.
Галина резко поднялась с постели и с недоуменным видом посмотрела на любовника.
– Это ты у меня спрашиваешь? – напряглась она, – или тебе солнце голову напекло, или ты поиграть решил… Только я таких шуток не люблю! – резко закончила она. – Мы будем есть и купаться?
Виталику ничего не оставалось, как подчиниться ее требованию. Галя присела на кровать. Потом легла, задрав подол и игриво обнажив ноги и бедра. Под халатом у нее ничего не было, так что зрелище открылось волнующее и трепетное. Поморщившись, Стрелков легким движением опустил подол, взяв халат за нижний край. Легкая ткань скользнула по телу как порыв ветерка. Галина приподнялась на локте и, покрутив головой, снова улеглась. Ленивым жестом развязала пояс на халате и обнажила на этот раз грудь. Тяжелые полушария, увенчанные розовыми сосками, выкатились наружу. Она тихонько сдавила соски, откинулась, застонала. «Ага», – ядовито ухмыльнулся Стрелков.
Между тем рука Галины подобралась к паху, она сжала рукой покрытое темными волосами пространство между ног, потом заработала пальцем. Стрелков осторожно приблизился, прилег и, раздвинув ноги жены – захваченная мастурбацией, она не обратила на это никакого внимания – просунул руку между ее ягодиц. Она застонала, толком не понимая что происходит. Стрелков стал лихорадочно расстегивать брюки. Это оказалось делом более трудным, чем он себе представлял – брюки-то были невидимыми. Наконец, справившись, он, сгорая от страстного желания, навалился на Галину и вошел в нее.
Почувствовав странную тяжесть, точно на нее кто-то лег, Галина сперва было метнулась, лягнула пустоту, которая, тем не менее обладала плотностью человеческого тела, но, ощутив в глубине своего лона приближающуюся волну наслаждения, замерла, крутя задом и тихо постанывая.
– Витали-и-к, – протянула она, ерзая под Сергеем с закрытыми глазами, широко раскинув руки.
Она не знала, спит или бодрствует – так хорошо ей было. Не увидев над собой лица Виталика, она хотела было приподняться, но неумолимая сила придавила ее к кровати. Это Стрелков уложил ее для вящего удобства обоих. Она покорилась, удивление растаяло как дым, и она отдалась на волю искушения. Достигнув высшей точки, соитие подарило ей дикое наслаждение. Стрелков стонал с беззвучно открытым ртом. Не давая жене опомниться, он быстро поднялся и стал застегивать брюки. Ничего не понимающая Галина села в постели и, сунув руку в свою клокочущую топку, закричала. У нее было такое ощущение, что по руке струится влага, но она ничего не видела. Виталика не было – она не могла поверить своим глазам. Он что, появился и снова исчез? Он прибежал позже, услышав ее крик. Галина быстро справилась со своим волнением и сделала невинное лицо. Виталик многозначительно посмотрел на любовницу и покачал головой.
– Это все твое неумение строить отношения, – укоризненно усмехнулся он, – не можешь подождать, боишься, не доверяешь…
– Чушь, – улыбнулась Галина, пойдем, – она запахнула халат, встала и продефилировала в коридор. – Ты поесть приготовил? – с капризно-неприступным видом осведомилась она.
Виталик кивнул и побежал за ней. Он затормозил у туалета, потому что Галина вошла в кабину и заперлась. Тогда Виталик вернулся в гостиную. Стрелков прошел на кухню. При взгляде на тонко нарезанную ветчину, сыр и салат из помидоры он сглотнул слюну и, присев на диванчик, потянулся рукой к розовому мясному куску. Другой рукой он схватил бутылку белого вина, которая стояла тут же, с двумя фужерами и закусками, и принялся пить из горлышка холодную, кисловато-сладкую жидкость. Потом вернулся к еде, лихорадочно стал глотать куски ветчины и сыра, заедая салатом. На него вдруг напал такой отчаянный жор, что он, казалось, мог бы проглотить целого быка. Тут он услышал гул спускаемой из смывного бачка воды и, сделав еще несколько быстрых глотков, отошел к подоконнику. Из туалета вышла Галина и прямехнько направилась на кухню. Виталик, заслышав ее шаги, поспешил присоединиться к ней.
– Ну ты и сволочь, – с презрением сказала Галя, – глядя на жалкие кусочки сыра, ополовиненную тарелку с ветчиной и опорожненную на две трети бутылку вина, – что, меня не мог подождать?
Виталик растерянно таращился на остатки еды, не понимая что происходит.
– Я все приготовил… – качал он бестолково головой из стороны в сторону, – я не ел…
Потом он вдруг состроил хитрую гримасу и шаловливо скосил глаза на возмущенную Галину.
– Ты, наверное, меня разыграть хочешь, сама схавала, а передо мною комедию ломаешь! А, я угадал?
Он широко улыбался, как бы говоря, что прощает, но Галина не ответила на эту шутливую улыбку так, как он предполагал или хотел. Она встала руки в боки и, приблизив палец к виску, покрутила им, красноречиво показывая, что Виталик не в себе.
– Ну, признайся, – осторожно и как-то надрывно хихикнул Виталик – в этом смешке была мольба и робкая надежда, что он все же прав, но в нервной быстроте вылетевшего звука слышалось также трагическое недоумение – он сомневался, что Галина так долго сохраняла бы серьезный, даже сердитый вид, если бы она и вправду решила его разыграть.
– Это что, у тебя такая нынче манера шутить? – Галина бешено вращала глазами. – Ладно, черт с тобой, пошли купаться. Придется отложить «пикник». Радуйся, что у меня хорошее настроение.
Она смотрела на него все также недоверчиво, словно хотела пристыдить его, но в ее глазах уже не было холодной злобы, от которой у чувствительного Виталика забегали по спине мурашки. Стрелков беззвучно хохотал. Ему второй раз улыбнулось сегодня счастье опередить Виталика. Было в этой радости что-то по-детски наивное, что-то убогое, с намеком на мелочное злопыхательство, но и самому Сергею от шалостей Виталика и жены было не сладко.
И вот любовники залезли в ванну, наполненную пахнущей клубникой пеной.
– Горячая, – попробовала ногой Галина – она стояла в ванне обнаженная, в то время, как Виталик сидел и с плотоядной улыбкой наблюдал за любовницей.
– Нужно привыкнуть, в холодной воде тело не расслабляется… – назидательно сказал он.
– Сделай похолоднее, – капризно попросила Галина.
Виталик вздохнул и включил холодную воду. Стрелков отвернул кран с горячей водой, так что через пару минут от воды в ванной шел пар. Галина заголосила и неуклюже вылезла из ванной. Виталик тоже стало жарко, он протянул палец, чтобы попробовать воду, льющуюся из крана и, тряхнув рукой, закрыл вентиль с горячей водой.
– Ничего не понимаю, – растерянно пробормотал он, – я же холодную открыл!
– У тебя в квартире барабашки, – усмехнулась Галина, – пойду-ка я лучше домой.
– У нас же есть еще время! – скуксился Виталик. – Сейчас…
Он открыл пробку, чтобы спустить воду и на полную катушку включил холодную воду. Потом прижался к Галине. В этот момент Стрелков, испытывающий глупую детскую радость от сознания того, что овладел женой раньше любовника, больно ущипнул ее за грудь. Галина взвизгнула, отталкивая от себя Виталика. Тот налетел тощей задницей на край ванной, отчего дико взвыл.
– Ты чего пихаешься? – вытаращился он на Галину.
– Кретин! Чтоб тебя… – с этими словами Галина, гордо подняв голову, покинула банное помещение.
Она быстро прошла в зал, где на кресле была разбросана ее одежда, и стала торопливо одеваться. У нее на глазах выступили слезы, лицо полыхало румянцем.
– Сволочь! Я тебе не девка какая-нибудь, – закричала она на всю квартиру, – и не студентка зачуханная! Может, ты белены объелся или вообразил себя невесть кем… только мне все равно, я такого отношения к себе не потерплю!
– Галя, – взмолился прибежавший на шум Виталик, – я не знаю, что происходит, – он бешено вращал глазами, – я сам ничего не понимаю… У меня такое чувство, что мы не одни…
Он подошел к Галине, приложив палец к губам и таинственно сверкая глазами. Она засмеялась.
– У тебя совсем крыша поехала!
– Так ты ж сама о барабашках говорила! – с упреком посмотрел он на любовницу.
– Говорила, – передразнила его Галина, сев на стул и натягивая легинсы, – Сережка себе такого никогда не позволял!
«Вещие слова», – беззвучно усмехнулся Стрелков.
Виталик хотел больше всего на свете исправить ситуацию – связь с этой зрелой, полнокровной женщиной, в которой он находил сходство с моделями Ренуара, льстила его тщеславию и позволяло расширить свой сексуальный опыт. К тому же Галина была замужем, в деньгах не нуждалась, что больше всего впечатлило прижимистого психиатра. У них все шло хорошо, в постельных делах наметился сдвиг в сторону полной раскомплексации, полного доверия и понимания. Порой, правда, Галина забавлялась сама с собой, что было неприятно Виталику, ибо в этом он усматривал лесбийско-феминистский протест. Эти забавы били по его самолюбию опытного любовника, каковы он себя мнил, ибо служили доказательством того, что вышеупомянутый позитивный сдвиг находился под вопросом. Виталик с жадным, плотоядным любопытством выпытывал у Галины смачные подробности их со Стрелковым сексуальной жизни. Выпытывал на правах мудрого психолога, так сказать. Они и сошлись-то на почве ее недовольства мужем. Ей хотелось от него больше и Виталик вызвался оказать посильную психотерапевтическую помощь и… оказал, так сказать.
И вот теперь по нелепой случайности все могло рухнуть. У Галины был довольно крутой норов, Виталик никогда не ссорился с ней, стараясь подладиться под ее требования и запросы. Лишь исподволь руководил ею, ее хаотическими порывами и невысказанными желаниями. Он не на шутку испугался, его тревожило не только ее поведение, но и нечто, чье присутствие он ощущал, но не мог связно подумать об этом. Боялся. Ибо был рационалистом до мозга костей и во всякую чушь вроде духов и барабашек не верил.
– Галя, – проникновенно возвысил он голос, – я всегда уважал тебя и сейчас не понимаю что происходит. Ты мне веришь?
Галина замерла в нерешительности.
– Я устала, мне пора. Увидимся в конце недели… Позвони мне на работу, хорошо?
Она устремилась в прихожую, где стояли ее босоножки. Виталик галантно встал на одно колено, заботливо взял ее ногу и сунул под переплетенные ремешки. С большим удовольствием Стрелков треснул ему ногой по заднице, и Виталик в который раз полетел на пол. При этом но ударился головой о выступ трельяжа.