Беляев В. И.. Огонь, вода и медные трубы

   То, что наши взоры встретились, имело роковое значение и существенно осложнило всю мою жизнь, но об этом позже.
   Появление фрица было столь неожиданным, что у меня остановилось дыхание Волосы под каской встали дыбом..
   Все, что описывается, заняло секунды времени. У меня не было другого выбора, как нажать на спусковой крючок. Допустим, он был бы взят в плен. Ну и что с ним делать? Вести под конвоем на пункт сбора пленных, который находиться в двух или трех километрах от передовой? Это было бы самое неправильное решение.
   Во — первых, не известно, где находится пункт сбора пленных. Можно проплутать всю ночь и его не найти.
   Во — вторых, немец мог внезапно повернуться, вырвать у меня из рук оружие, прикончить меня и скрыться, так как мы были в разных весовых категориях. Автор этих строк был щуплым худым юношей, а немец был огромным сформировавшимся мужиком средних лет.
   В — третьих. неизвестно, как бы оценили такие мои действия товарищи по оружию, «Это, что же получается? Мы ведем бой за город, подставляем свои башки под пули, а ты всю ночь проболтался с одним единственным фрицем?» Скорее всего, они так бы сказали. Портить отношения с бойцами в боевых условиях — самое последнее дело. Ведь у каждого в руках оружие, а оно стреляет. Это каждому ясно! Далее события развивались так.
   Автомат выплюнул огненную струю в грудь фашисту. Но что такое? Указательный палец судорожно нажимал и нажимал на спусковой крючок. Палец свело и разогнуть его было невозможно. Это продолжалось до тех пор, пока не кончились патроны в магазине автомата. Замок автомата хлопнув, застыл в крайнем переднем положении.
   И тут произошло самое невероятное. Немец, нашпигованный пулями, бросился на меня. А может быть, мне это показалось? Он просто падал. Ужас, охвативший меня, заставил совершить огромный прыжок в сторону. До сих пор твердо убежден, если бы этот прыжок зафиксировали спортивные судьи, это был бы мировой рекорд по прыжкам в длину. Вижу, что немец лежит неподвижно на земле. От страха у меня снова остановилось сердце и дыхание или мне это опять показалось? Ведь у страха глаза велики, как говорят в народе.
   Придя в себя, побежал по улице дальше, но, пробежав несколько шагов, оглянулся и увидел, что убитый пристально глядит на меня. Новая волна страха овладела мною. Промелькнули в голове жуткие истории, которые нам в детские годы рассказывали взрослые
   Что делать? Не хочу, чтобы он смотрел на меня! Чем все это обернется? На дрожащих от страха ногах, возвращаюсь к убитому. Все нормально — лежит неподвижно. Голова у покойника повернута в мою сторону. Глаза открыты и, с каким то укором, смотрят на меня. Нагибаюсь и полой его мундира закрываю лицо. Теперь все будет в порядке! Он ничего не увидит!
   Побежал дальше. Ряды деревянных одноэтажных домов упирались в поперечную улицу На ней виднелся двухэтажный кирпичный дом,. из всех окон которого фрицы вели шквальный огонь трассирующими пулями. Снопы огненных трасс прочерчивали темноту ночи. Они заполнили всю улицу. Высекали искры из булыжной мостовой.
   Откуда — то сбоку выбежал ротный с несколькими бойцами. Мы прижались к стенам домов по обеим сторонам улицы. Командир роты приказал Гуляеву сбегать на выход из города и попросить помощь у командира противотанковой батареи.
   Через несколько минут появилась противотанковая 45 миллиметровая пушка. Она имеет очень длинный ствол, что обеспечивает высокую точность стрельбы. Укрывшись за щит, артиллеристы без труда катили ее по булыжной мостовой. Два бойца несли ящики со снарядами.
   Командир роты указал на кирпичный дом, да артиллеристы и сами сообразили зачем их позвали. Работали они хорошо и, мы увидели, как снаряды рвутся на стенах этого дома
   Этот дом был, видимо, дореволюционной постройки с толстыми стенами и не все снаряды проламывали их. Самый большой эффект достигался, когда снаряд попадал в окно. Вспышки выстрелов сразу же прекращались.
   Один за другим загорались деревянные дома по обе стороны улицы Горящие бревна катятся по дороге. Чувствуется сильный запах гари. Едкий дым застилает глаза.
   — Вперед! — скомандовал ротный.
   Повинуясь его команде, мы устремились к кирпичному дому, в некоторых окнах, которого все еще мелькали вспышки выстрелов Бежать по улице невероятно трудно Горячий воздух обжигает лицо и руки. Даже вдыхать этот раскаленный воздух невозможно! Кажется, что шинель сейчас загорится.
   Справа и слева от нас, на соседних улицах, вели бой 7ая и 8ая роты нашего батальона, которые наступали вдоль шоссейной дороги при подходе к городу. Они продвинулись вглубь города значительно дальше нас. Немцы, противостоявшие нам, увидели, что им грозит окружение и оставили двухэтажный кирпичный дом, мешавший нашему продвижению
   Бой переместился к центру города, который был застроен кирпичными домами в два и три этажа. Здесь наше продвижение вперед приостановилось. Появился комбат Рудь. Он приказал командиру батареи противотанковых пушек открыть огонь по зданиям, из окон которых фрицы непрерывно обстреливали нас.
   Подоспела полковая артиллерия. Ее.76ти миллиметровые орудия имеют короткий ствол, что обеспечивает им подвижность, но дальность их стрельбы. незначительна. В этом бою она и не нужна.
   2, 3 выстрела по дому. Сразу же обваливается часть стены. Загораются межэтажные перекрытия. Стреляя на ходу, мы по развалинам продвигаемся вперед. Иногда попадались тяжело раненные фрицы, а иногда и убитые.
   Немцы всегда своих убитых и раненных при отступлении забирали с собой. В этом бою были брошенные раненные. Это означало не отступления фрицев, а бегство. С нашей стороны тоже были потери. Погибли двое из четырех бойцов, которые остались из пополнения, прибывшего к нам после боя у деревни «Грибовы Дворы»,
   Постепенно двухэтажные здания сменились одноэтажными, пожарища остались позади, стрельба противника прекратилась.
   — Девятая, ко мне! — скомандовал ротный
   Мы столпились около него. Рядом со мной оказался Зайцев.
   — Кажись фрицы — то сгинули! Тапереча нам прямая дорога к Брянску. Верно я говорю, сынок? — обратился ко мне старик.
   — Вижу, что так оно и есть!
   — В колонну по три, становись! Шагом марш!
   Рота двинулась по улочке на выход из города. Оглядываюсь назад. Небо освещено уже меньше. Это значит, что пожарища пошли на убыль
   Как-то быстро мы оказались на противоположной стороне города. Город — то небольшой!
   — Влево, в цепь!
   Мы быстро приняли боевой порядок. Ротный пробежал вдоль цепи, проверил правильно ли выполнена его команда и приказал окапаться.
   Хлынул дождь. Грунтовые воды в той местности стояли высоко, да еще дождь, Наши окопчики быстро наполнились водой.
   Немцы открыли по нашим позициям методический минометный огонь. При методическом огне разрывы мин следуют через равные промежутки времени. Это очень плохо действует на нервы. Окопчики заполнены ледяной водой, уровень которой все время повышается. Сидишь в воде, да еще сверху поливает дождь. Где выход? Осмотревшись, увидел невдалеке от моего окопа разрушенный дом. На развалинах виднеются листы металлической кровли. Решение возникло мгновенно. Выскакиваю из окопчика и бегу к развалинам.
   — Куда побежал! Назад! — слышится грозный окрик ротного.
   У меня всегда вызывало недоумение — как он успевает все увидеть! Не спит — что ли?
   Все же успеваю схватить два листа кровельного железа и пару досок. Бегом назад к своему месту. Теперь избавиться от воды сверху и снизу дело несложное. В стенках окопа делаю небольшие ниши, в которые вставляю доски. Усаживаюсь на эти доски и, вытащив из воды ноги, чувствую себя почти счастливым человеком. Два листа железа образуют надо мной двухскатную крышу. О таком комфорте можно только мечтать! Даже сразу стало теплее. Какое счастье!
   Но счастье мое, к сожалению, было не долгим. Под тяжестью моего тела и пудовой шинели, насквозь пропитанной водой, стенки окопчика под досками начали осыпаться и, снова плюхаюсь в воду. Кошмар! Ну что же! Буду вычерпывать воду каской. Вскоре замечаю, что уровень воды в окопчике не снижается. Значит, вся моя работа, мартышкин труд!
   Весь остаток ночи прошел в борьбе с водой. Эта борьба закончилась моим поражением. Такому волевому парню всегда было немудрено сознаться в своем поражении. Это было моим вторым позорным поражением. Первое поражение потерпел от крыс. На войне признавать свое поражение приходилось очень часто..
   Наступил рассвет. Взошло солнце, прекратился минометный обстрел. Дождь перестал лить, как из ведра.
   — Вперед! — командует командир роты.
   Команду надо выполнять, а то сочтут за труса. Всегда боялся этого ярлыка, хотя бы потому, что трусов пристреливали. Хватаюсь руками за бруствер, пытаюсь подтянуться. Бруствер — сплошная глина и после дождя стал скользким и липким. Неудача! Вторая попытка, третья.
   Вижу, по полю движутся наши бойцы, все дальше и дальше удаляясь от меня, а мне не удается выбраться из окопа. Не иначе, как песенка моя спета! Трус! Другого определения быть не может! Вся шинель, руки и лицо в глине. И тут появляется блестящая мысль — надо вылезать не вперед, где глинистый бруствер, а в бок, где трава. Вылез из окопа и едва распрямился под тяжестью шинели. Три пуда — не меньше!
   Поле, по которому мы шли быстрым шагом, было изумрудно — зеленым. Одно удовольствие идти по такому полю! Промытый дождем воздух был невероятно чистым и даже густым. При вдохе, попадая в легкие, он буквально пьянил меня.
   Поле было не только зеленым, но еще и бриллиантовым! Крупные капельки дождя на каждой травинке сверкали, как крошечные зеркальца. Травинки колыхались от легкого ветерка и, эти капельки непрерывно вспыхивали и гасли..
   Останавливаюсь, как вкопанный, не в силах оторвать глаз от этого великолепия
   — Не отставать! — рявкнул ротный в мой адрес.
   Несчастный человек он не видит этого великолепия! Значит надо обратить его внимание на эту красоту. Ведь Солнце высушит травинки и бриллиантовая роскошь исчезнет!
   — Товарищ старший лейтенант, посмо… —начал.
   — Отставить разговоры! — злобно сверкнул глазами в мой адрес командир роты.
   Создает же природа таких несчастных людей! — мне оставалось только, горестно вздохнув, укоризненно покачать головой в сторону ротного. Горбатого только могила исправит!
   Однако, надо идти, а не любоваться травинками. Моя мама говорила: — «Работе время, потехи час!»
   Далеко, далеко слева темнел лес. От него, нам наперерез, языком вытягивался сосновый бор, который обрывался не доходя до дороги, идущей на Брянск, метров на сто. Вдали виднелся второй такой язык, а там угадывался третий…
   Со стороны противника огня не было, шинель стала высыхать, идти становилось все легче и легче. Оставалось только напевать « Как прекрасен этот мир, как прекрасен…»
   Но этот мир оказался не таким прекрасным, как подумалось вначале, а уж, если быть совсем точным, то ужасным! То, что произошло потом, было настолько тяжким, что опускаются руки и, ужас, как не хочется вспоминать. Но тут на ум приходит народная мудрость — взялся за гуж, не говори, что не дюжь! Приходится продолжать работу. События, которые происходили на войне, все время всплывают в памяти, не дают спать по ночам. Хочешь, не хочешь, а пиши. Такова моя судьба!
   То, что показывают по телевизору, только, очень отдаленно можно назвать войной. По экрану движутся солдаты и офицеры в светлых чистых дубленках, в красивых шапках — ушанках, в валенках! Лица их чисты, как утренний снег. А где прожженные шинели с засаленным левым плечом? Оно не может быть не засаленным! Винтовку носят на левом плече, когда подается команда: « На плечо!» Где измученные не выспавшиеся грязные лица? Наконец, где крысы и вши? Решительно скажу, фильмы ставят люди, которые ни одного дня не были на передовой! В титрах, перед фильмом, показывают имена военных консультантов: генерал — майор такой — то, полковник такой — то, которые появились на свет через десятилетия после окончания войны!
   Опять отвлекся!
   Цепь идет по полю и вдруг из того соснового лесочка, к которому мы приближаемся, раздается выстрел и один боец, на самом левом фланге, падает убитым. Второй выстрел и снова убитый тот, что шел правее него. Все-таки немцы неисправимые педанты! Этот снайпер ведет огонь точно так же, как та артиллерия, которая расстреливала нас ранее: последовательно слева направо.
   Мое место в цепи ближе к левому флангу, а снайпер все время перемещает свою черную работу с левого фланга к центру боевого порядка роты Смерть приближается ко мне..
   Боец, который шел слева от меня, ткнулся носом в землю и застыл. Теперь моя очередь. Жить мне осталось шесть секунд. Столько требуется снайперу времени, чтобы перезарядить винтовку, подвести перекрестие нитей оптического прицела в грудь своей жертвы и нажать на спусковой крючок. Это мне известно. Что делать? Идти вперед погибнешь от пули снайпера. Залечь? Пристрелят свои! Как поется в одной послевоенной песне "Куда теперь пойти солдату и где искать судьбу свою!.
   На прощание с жизнью мне хватило двух секунд. Еще одной, двух секунд хватило на мысленное прощание с мамой. Вот и кончилась моя жизнь! Впереди небытие! Мысли скачут в голове с невероятной скоростью.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. ШЕСТЬ СЕКУНД

 
Еще идя сквозь ужасы войны,
Мы испытали все и в полной мере,
Кому — нибудь потомки не поверят,
Кому — то не поверят, нам должны!
 

Поэт Александр Прокофьев

   Итак, жить мне осталось шесть секунд.
   Вдруг раздается команда ротного.:
   — Ложись!
   Ох, как страстно мне хотелось услышать эту команду! Видимо, все-таки существует передача мыслей на расстояние! Если бы все было не так, то не было бы меня на свете!
   Бросился на землю с космической скоростью. Над головой просвистела пуля снайпера. Первая мысль, которая промелькнула в голове — живой!
   Ротный двум бойцам дает приказ, скрытно, лесом, который был слева от нас, продвинуться в лес перед нами и захватить в плен или уничтожить снайпера. Этот приказ был выполнен прекрасно.
   Через некоторое время мы увидели, что из лесочка появляется фриц, которого ведут с винтовками наперевес наши бойцы. На пленном был мундир насыщенного зеленого цвета — точнее цвета хвои. Такого цвета мундир мне никогда не доводилась видеть на фрицах.
   Что же это такое получается? По полю к нашему расположению движется солдат противника, который только что убил нескольких моих товарищей. Таких хороших веселых остроумных парней! Видеть это было свыше моих сил и, поднявшись, кричу, обращаясь к ротному:
   — Немца надо бы пристрелить! Столько наших бойцов угробил, гад!
   Дальше произошло то, чего никак нельзя было предвидеть. Просто нечто невообразимое. Все бойцы роты вскочили, как по команде вскинули винтовки и, передергивая затворы, начали кричать конвойным, чтобы они отошли от пленного. У каждого палец на спусковом крючке. Конвойные в нерешительности остановились. И тут раздался зычный голос ротного:
   — Отставить! Прикрыть своими телами пленного!
   Обращаясь ко мне, злобно рявкнул:
   — Ко мне!
   Подбегаю и вижу, что ротный весь красный от злобы. Это самый точный признак того, что он взбешен.
   — Ты где служишь? В Красной Армии или у батьки Махно?
   — В Красной Армии!
   — Тогда какого черта ты роту мутишь? Под военный трибунал захотел?
   — Так ведь он столько наших бойцов убил!
   — Есть Гаагская конвенция, которая запрещает убивать пленных! Иди, а если еще подобное сделаешь, под трибунал отдам!
   Выяснив, что снайпер голодный, не ел со вчерашнего дня, ротный приказал покормить пленного остатками хлеба, который был у запасливого старшины. После того, как пленный утолил голод, его отправили в тыл на пункт сбора пленных.
   Рота без приключений вступила в густой сосновый бор. Приехала кухня.
   И тут к кухне подъезжает на коне командир полка майор Титов и приказывает показать суп, которым нас кормят. Повар помешал черпаком в котле, затем поднял черпак с супом и поднес его к командиру полка. Майор придирчиво осмотрел содержание черпака. Суп ему не понравился и, он грозно закричал — «Капитан Рудь, старшину батальона ко мне!»
   Здесь нужно объяснить, что такое старшина батальона и старшина роты. С последним все ясно. Он является , как бы, завхозом в роте.
   На батальон полагается одна кухня, которая поочередно кормит каждое подразделение батальона. Не случайно в тексте применен термин «подразделения батальона», так как, кроме трех стрелковых рот в батальоне имеется минометная рота 82х мм минометов, пулеметная роты станковых пулеметов системы «Максим», батарея 45 миллиметровых противотанковых орудий, взвод связи, медсанвзвод и другие подразделения. Старшина батальона заведует кухней и получает продукты для нее..
   Комбат тут же приказал старшине батальона предстать перед светлыми очами майора.
   Прибежал перепуганный на смерть старшина.
   — Ты чем кормишь бойцов, скотина? — заорал страшным голосом комполка.
   — Какие продукты дают, такие и закладываем в котел! — заикаясь от страха, пролепетал старшина.
   Плеть, которой командир полка погонял коня, со свистом, легла на плечи старшины. Он даже присел от удара.
   — В строй его, в рядовые! Капитан, приказываю назначить нового старшину и впредь контролировать качество пищи!
   Тогда мы думали — какой заступник наш полковой. Теперь же, печатая эти воспоминания, думаю, как ловко он сыграл на популярность. В юности был романтиком, теперь стал прагматиком..
   Поели.
   Вдруг, вижу, по лесу бежит Гуляев, а над его головой туча свирепых пчел. Несчастный махал руками, отгоняя от себя этих озверевших насекомых. Потом стало известно, что он обнаружил пчелиное гнездо на дереве. Не долго думая, Гуляев полез в дупло, надеясь полакомиться медом.
   Два бойца бросились на выручку несчастному. Они сбили его с ног и набросили на него шинель. Пчелы тотчас уселись на шинель и стали ползать по ней, надеясь найти хотя бы самую маленькую щелку, чтобы прикончить своего врага. При этом они недовольно жужжали. Однако, убедившись в тщетности своих поисков, поднялись в воздух и, сделав над поверженным врагом круг почета, улетели восвояси.
   Гуляев, сделав маленькую дырочку в укрывавшей его шинели, спросил тихим шепотом: — «Что, улетели эти гады?» Услышав положительный ответ, вылез из — под шинели Бойцы стали обсуждать происшедшее и пришли к выводу, что пчелы хуже фрицев. Ведь от фрицев можно отбиться оружием, гранатами, а на этих хищников нет управы.
   Затем в центре внимания оказался Пошивалов. Обращаясь ко мне, он сказал,
   — Вот ты своим предложением чуть не вызвал самосуд над фрицем! До взятия меня в плен в нашей роте произошел похожий случай.
   Сидевшие рядом с ним бойцы, стали просить его рассказать об этом и он начал свой рассказ.
   — Было это за месяц до моего пленения. Наша рота обедала в небольшом лесочке. Среди нас оказался пленный фриц. Может быть, он отстал от своей части или еще по какой — то причине, но оказался в нашем плену. Ротный решил после обеда отправить его в тыл на пункт сбора пленных.
   Мы спокойно обедали. Дали поесть и пленному. Все бы хорошо, но он вдруг заговорил на чистом русском языке. Это было настолько странным, что все даже оторвались от еды и с удивлением рассматривали необычного пленного.
   А ведь было чему удивляться. Если он русский, то почему воюет против нас? Если не русский, то почему так свободно говорит на нашем языке? Бойцы переглядывались и на их лицах было выражение недоумения
   Эту общую растерянность нарушил старшина роты, Опустив ложку в котелок, поставил его на землю и , встав с земли, пошел к пленному.
   Подойдя вплотную, он сильно размахнулся и, влепил фрицу оплеуху. И тут произошло нечто совсем необычное. Все вскочили и бросились на пленного. Начался самосуд. Каждый стремился ударить пленного, да побольнее. Офицеры с криком — Отставить! Разойдись! — бросились к этой свалке, пытаясь остановить самосуд. Они хватали за гимнастерки отдельных бойцов, пытаясь оттащить их в сторону. Но куда там! Бойцы так разъярились, что остановить их было невозможно.
   Командир роты выхватил пистолет и несколько раз с криком — Разойдись! — выстрелил в воздух. Но все попытки остановить бойцов и прекратить расправу не дали результата.
   Короче говоря, когда с пленным было покончено, все стали расходиться по своим местам.
   Ротный приказал построить роту. Он прошелся вдоль строя, остановился и начал нас отчитывать.
   — Мы, что же? Армия или банда? Если он в чем — то виновен, то для этого есть военные юристы. Они определят меру наказания, А вам, кто дал право — чинить самосуд? Это же зверство! Беспредел! В какое положение вы поставили меня? Что же я за ротный командир, если в моей роте творятся такие безобразия? Как мне объяснить командованию этот случай? Ты, старшина, дал сигнал для расправы над пленным. С тебя командование и спросит!
   — А что я плохого сделал? Я же не знал, что все бросятся на расправу! Только по морде ударил, да и то не так сильно, — оправдывался старшина.
   — Чем же все это кончилось? — спросил Гуляев,
   — А нечем! Пришли из Особого отдела осмотрели место расправы. Сказали ротному, что пленного следовало отправить на пункт сбора пленных без промедления. То, что осталось от этого пленного, закапали и, рота двинулась дальше. И все дела.
   — Эх! Поторопился ты со своим предложением пристрелить фрица, — сказал Гуляев, обращаясь ко мне. Вот, если бы ты предложил прикончить этого снайпера, когда его привели расположение роты, то было бы то же самое, что рассказал Пошивалов…
   — Того же самого не нужно, — сказал Зайцев —. Может у него детишки, жена, Для них потеря была бы большим горем. А так, закончится война и, этот пленный вернется домой. Все будут радоваться. Чай они тоже люди!.
   В это время в центре внимания оказался боец, который прибыл в нашу роту в составе пяти человек. Ими пополнили нашу роту после боя у деревни «Грибовы Дворы»..
   Он рассказал, что у них тоже был похожий случай. Вот его рассказ.
   В одном бою они захватили в плен пять фрицев. Их сразу же обезоружили, проверили не прячет ли кто из них под одеждой оружие. Казалось, что все в порядке.
   Пришел в роту командир батальона капитан Морозов. Это был всеобщий любимец. Он никогда не отделялся от бойцов. Даже питался из общей кухни в отличие от нашего комбата капитана Рудь. У нашего были барские замашки. Даже еду ему готовили отдельно. Проходя мимо его ячейки, бойцы видели, как ему жарят на костре американскую свиную тушенку.
   Морозов заботился о бойцах и к каждому относился как к сыну. Видно было, как он переживает за каждого убитого. А уж о раненных и говорить нечего. Были случаи, когда он сам делал перевязку раненному бойцу. Рассказы о его благородстве передавались от одного бойца к другому из уст в уста. Эти его качества обеспечили капитану всеобщую любовь.
   Бойцы говорили, что за таким командиром можно идти в огонь и в воду, а в случае опасности можно и прикрыть его своим телом.
   Вот какой замечательный был у них комбат.
   Первым делом он похвалил бойцов, взявших в плен фрицев. Объявил, что всех представит к наградам. Затем он приказал построить пленных в одну шеренгу и, пошел вдоль шеренги, всматриваясь в лица пленных. Зачем ему это нужно было, никто не мог понять.
   Вдруг один из пленных выхватил, откуда — то, из — под одежды, маленький пистолет и выстрелил в упор в голову капитана. Морозов рухнул, как подкошенный. Не было, ни стона, ни крика. Наступило всеобщее оцепенение. Никто даже помыслить не мог, что может произойти такое страшное событие у всех на глазах.
   И тут один из бойцов, сибиряк, подскочил к убийце и, сильным ударом свалил его с ног. В одно мгновение он выхватил из рук пленного пистолет и отшвырнул его далеко в сторону.
   Затем началось самое страшное. Сибиряк вытащил из — за пояса острый нож и начал кромсать фрица. Первым делом он выколол ему глаза, отрезал уши, нос. Так он мучил фрица до тех пор, пока тот не испустил дух. Все присутствующие оцепенели и никак не реагировали на эту расправу.
   Сибиряк встал, вытер о мундир убитого нож и сказал: — «Собаке собачья смерть!»
   Все молчали и, только командир роты сказал одно слово: — «Закопать!»
   Пленным дали лопаты и они быстро выполнили это дело.
   Едва закончился этот рассказ, как произошло другое событие, касающееся меня.
   Сижу под деревом и вижу — к командиру роты подошли контрразведчики — мои старые знакомые. Капитан Овчинников и старший лейтенант Анисимов. О чем — то, поговорили. Посмотрели на меня, потом, по очереди, на какую — то бумагу и направились ко мне.
   — Встать! Пойдешь с этими офицерами в Особый отдел! Возьми с собой вещмешок! Оружие оставь. Старшина! Взять оружие!
   — Есть! — беру под козырек.
   Вот дела! В армии порядки такие же, как в тюрьме. Если говорят — с вещами на выход — значит куда — то переводят. Не иначе, как хотят перевести на другое место службы! Может быть в Особый отдел? А что? Образование у меня хорошее, парень дисциплинированный. Да такого парня днем с огнем не найдешь! Вот счастье! Пули над головой свистеть не будут. Крысы по ночам по мне бегать не будут! От вшей избавлюсь. А, может быть и, обмундирование заменят. Ведь на мне не обмундирование, а какой — то прожженный засаленный хлам. Решительно скажу — мне в жизни повезло. Глядишь, так и всю войну удастся пережить без всяких ран и увечий! А сколько будет наград! Как поется в песне — « золотистых орденов не сосчитать!»